Результаты поиска по запросу "story%2Bотношения"
Как Минотавр факел поджигал.
Этот игрок заходил в компанию уже пятым персонажем. Первый бой, гном-артифайсер, халфлинг-плут и это чудо: Минотавр-Следопыт. Они устроили гоблинам засаду, но совершили миллиард ошибок. Никто кроме гнома не видел в темноте, а они додумались разделиться. В итоге пока гнома убивали, минотавр решил подсветить местность.Игрок:
-Я достаю факел взаимодействием и действием поджигаю.
ГМ:
-Откуда ты достаешь факел? На тебе твой рюкзак?
Игрок:
-Да, где ему еще быть?
ГМ:
-Ты запускаешь одну руку за спину и каким-то чудом сразу же находишь в рюкзаке факел.
Игрок:
-Поджигаю факел.
ГМ:
-Чем?
Игрок:
-Об секиру.
ГМ:
-Факел не загорелся.
Гном тем временем получил свой первый минус на стабилизацию. В свой следующий ход минотавр выпускает из рук секиру, снимает рюкзак взаимодействием и действием достаёт из него кремень. Довольный. Ведь на следующий ход он подожжёт факел. Второй минус у гнома. Халфлинг сидит на дереве над минотавром и плюет в него.
Игрок:
-Я использую кремень чтобы поджечь факел.
Я и ГМ:
-Тебе нужен как минимум еще один предмет чтобы зажечь факел.
Минотавр тратит действие на то чтобы достать из рюкзака кресало.
Гном погиб. Минотавр поджигает факел и подбирает секиру... А потом ходят гоблины. Они сносят подсвеченного халфлинга из луков и минотавр просто убегает, подхватив тело своего последнего товарища.
Две революции в мире Warcraft
Год назад у меня была история длинною в пол года. Её я не раз упоминал в комментариях. Сейчас я её собрал по кусочкам, расписал, вышло 10 страниц или 30 минут видео. Очень хочу со всеми вами поделиться.
С тех пор как мой персонаж (халфлинг варвар, которого вырастили дворфы) получил в свое распоряжение волшебную кирку, он начал «спидранить» выламывая двери, вместо того, чтобы искать к ним ключи.
В попытке остановить преждевременные сражения нашей группы с боссом подземелья, ДМ невзначай упомянул: «Кстати, эта дверь довольно большая и сделана из адамантина. Так что ты не сможешь проломать в ней проход».
Мгновенно в моих глазах засияли значки доллара.
Ведь адамантин стоит хренову тучу денег.
Сперва я показал свое превосходство над идеей ДМ’а и прокопал проход в стене возле двери.
Конечно же за этой самой дверь был босс, но он помер довольно глупо.
(Клерики в сочетании с заклинанием «Рассвет», создающим солнечный свет и наносящим сильный урон в АоЕ действительно хороши против вампиров и их порождений.)
(Серьезно, полная комната вампиров и пара мясных големов. Мы не получили ни одной единицы урона.)
(Клерик скастовал Рассвет, бард использовал иллюзорную стену огня и блокировал выход, никто из них не смог сделать хороший спасбросок, чтобы понять, что это не настоящая стена.)
Мы зачистили подземелье и я сказал остальным членам группы, что нам нужно забрать эту здоровенную адамантиновую дверь с собой.
Сперва клерик не понял, но когда я объяснил ему, что этого адамантина хватит на то, чтобы сделать двести копий латных доспехов, он тут же согласился.
Мы осмотрели дверь и по всей видимости у адамантина была примерно такая же плотность как и у железа.
Что значит, что дверь размерами 2х6 фута будет весить около десяти тысяч фунтов (4,5~ тонны).
А это значит, что это далеко за пределами того, что мы сможем унести.
Мы были немного озадачены тем, что же нам делать дальше.
Нам не хотелось просто уходить и оставлять дверь тут, к тому же мы пришли в это подземелье с помощью портала, и мы были уверены, что он не откроется если мы придем с несколькими лошадьми.
В этот момент бард вспомнил, что у него есть заклинание «Оживление вещей».
Он скастовал его и дверь ушла на своих ногах.
Разбив лагерь снаружи, мы подождали пока клерик приготовит заклинание телепортации и заберет дверь вместе с нами.
И теперь нам нужно потратить неделю на попытки продать пять тон адамантина.
Очевидно, что значительная часть прибыли пойдет разнообразным лордам и гильдиям задействованным в этом, но на этом мы сможем выручить примерно пятнадцать тысяч золотых.
И все это потому, что ДМ не хотел, чтобы мы сражались с боссом слишком рано.
Эндоскелет
Надеюсь со второй попытки получится нормально.
Перевел прикольный рассказик с реддита в жанре HFY (Humanity Fuck Yeah! - Человечетсво за**ись!).
_____________________________________________________________________________________
«Эндоскелет»
Автор: Visser946
Кирик раздраженно тряс своими конечностями в воздухе. Он был уверен, что является одним из лучших бойцов Ямы - подземной арены, куда ксеносы всех видов и наций стекались сражаться з славу и кредиты, и он быстро продвигался по рангам с самого начала своей карьеры. Недавний бой с Гукуду – огромным джиком с панцирем дюймовой толщины – закончился поражением, и он вынужден был биться с кучкой низкоранговых противников, чтобы вернуть себе заслуженное место. И, хотя Кирик знал, что это было необходимо – сражаться с недостойными его соперниками, это все же было слишком.
- У меня есть стандарты, будь оно все проклято! Что это за хрень? Я должен драться с этой зверушкой? Это абсурд! Только, посмотри на него! У него же нет экзоскелета! Всего две руки! Вы бы еще инвалида на ринг выперли. Это просто позор – драться с этим…
Кирик скрестил обе пары рук, крича на своего тренера. Противником оказался мягкотелый ксенос с четырьмя конечностями и всего двумя глазами, которые могли давать лишь передний обзор. Две из четырех конечностей использовались для перемещения, и Кикик не мог понять, как можно на них балансировать. Ксеносы без защитных панцирей иногда встречались, но обычно они были небольшого размера, и лишь быстрым размножением могли обеспечить выживание своего вида. Некоторые миры с райскими условиями и достатком пищи позволяли развиться мягкотелым разумным особям, однако они редко годились даже для легкой работы, не говоря уже о Яме. Из-за своей уязвимости мягкотелые редко выбирались из колыбели своих родных миров. Кирик, да и кто-угодно из публики, впервые видел одного такого вблизи. Он был одновременно отвратительным и забавным, мягко говоря.
- Да, да, заткнись-ка лучше, понял? Думаешь, после того как ты налажал с Гукуду, мы можем выбирать?
Кирика передернуло от этого замечания. Половина бойцов Ямы знали, что Гукуду использовал нелегальные препараты для увеличения своей впечатляющей массы и силы, что было против правил, но никто к нему не придирался – остальная половина также накачивалась синтетическими гормонами и химическими стимуляторами. Кирик гордился соблюдением чистоты изначального духа поединков. Это должна быть брутальная схватка двух инсектоидов, использующих лишь природные таланты для выживания. В Яме существовало немного правил: никакого искусственного оружия, никаких допингов и, самое важное: никакой пощады.
- Давай, выбирайся туда и размажь эту чертову хрень, чтобы мы смогли закончить этот фарс и продолжить карьеру чемпиона. Ты же хочешь отомстить этому жулику Гукуду?
Кирик злобно кивнул.
- Тогда вытаскивай свой здоровенный толстый панцирь туда и бейся! Постарайся не забрызгать меня его кишками, а не то я лично тебе зад надеру!
Тууг, тренер Кирика, был трехруким гакатанцем с бойцовской карьерой в прошлом. Яркий узор его панциря побледнел с годами, но обороты речи за время тренерства, а тренером он был хорошим, становились все более цветастыми. Кирик был почти в два раза выше, но Тууг все еще был для него кумиром. Тууг удерживал звание чемпиона на протяжении трех циклов подряд до того, как один злобный краик не оторвал ему одну из рук, после чего пришлось распрощаться с ареной.
- Ладно, пофиг. Насчет не забрызгать кишками ничего не обещаю. - протрещал Кирик своими мандибулами, пробираясь через толпу.
Он ощутил, как несколько конечностей дотянулись до его пластин, а одна особо отмороженная фанатка чуть не остановила всю процессию, предлагая ему стать отцом ее выводка. Тууг громко выругался и оттолкнул ее с пути. Кирик в качестве извинения доброжелательно покачал своими усиками в сторону явно плохо соображающей фанатки – они принадлежали к абсолютно разным видам. Четыре ноги Кирика быстро несли его по неровной земле вниз к Плите в центре. Грязь была плотно утрамбована миллионами ксеносов, приходивших посмотреть на бои, а высокий потолок был увешан электрическими светильниками, заливавшими желтоватым светом все помещение.
Яма была огромной норой, сокрытой от внешнего мира, и доступной только для посетителей с определенными намерениями и кредитами. Изначально это были палаты Королевы скураков во времена юности планеты, но королева была скорее номинальным правителем, а население пустынного мира ей принадлежало не полностью. Менее половины популяции были скураками, и межвидовые княжества давно стали обычным явлением. Правительство умасливало толпу регулярными поединками, доступными для просмотра всеми желающими, что в свою очередь помогало держать социальную напряженность на более-менее приемлемом уровне. Однако, бои на поверхности не могли в полной мере удовлетворить жажду насилия некоторых личностей. Те бои не шли ни в какое сравнение с Ямой; Яма предлагала кровь. Много крови. Как и на поверхности, два бойца взбирались на Камень; шесть шестиминутных раундов начинались и заканчивались по вою сирены. Изначально Камень был реальным валуном в эпоху первых поединков, но с того времени превратился в стандартный плоский круг, немного приподнятый над уровнем земли. Отличие нелегальных боев заключалось в том, что они обычно заканчивались до того, как шестая сирена оповещала про конец третьего раунда. Почти всегда, только один ксенос сходил с Камня, бойцы зачастую дрались до смерти. Победителя объявляли, когда противник был либо мертв, либо не мог больше продолжать бой, одно другому не мешало. Те, кто проигрывал из-за ранений, оставались в живых лишь благодаря сиренам, оповещающим о конце раунда.
Кирик взобрался на Плиту, сопровождаемый подбадриваниями преданных фанатов. Он был любимцем толпы до матча с Гукуду и даже после своего позорного поражения. Многие сомневались, что он станет чемпионом теперь, но это лишь раззадоривало их еще больше и даже привлекало новых фанатов. Если среди множества видов и было что-то общее, так это то, что всем нравились истории со взлетами и падениями. Были и такие, что поддерживали любого фаворита или просто преданно болели за одного и того же кандидата. Подняв свои руки и развернувшись к зрителям, Кирик увидел обращенные на него тысячи фасеточных глаз. Сегодня присутствовали представители всех трех групп. Губкоподобный ксенос на противоположной стороне Камня сидел на выступе рядом со стоящим огромным черным мирири, который, как Кирик догадался, был его тренером. При их виде лицо Кирика скривилось, этот мирири явно был небольшого ума, раз решил вложить свое время и средства в такого мягкотелого, даже мысль об этом казалась идиотской. Двое тихо разговаривали, хотя Кирик знал, что такое существо не может надеяться нормально воспроизвести точные щелчки и аккуратное клацанье общего языка, Интерспика.
Под Камнем кипящая масса ксеносов щебетала, стучала и наползала друг на друга в предвкушении битвы. Сверху Кирик увидел, что аудитория была довольно небольшой по сравнению с его обычными боями, возможно, из-за его последнего проигрыша. Хорошо, что, по крайней мере меньше глаз увидит эту насмешку над поединком в Яме. Подвешенный к дальнему потолку и поддерживаемый шелковыми нитями, Арбитр Тквок выглядел, как отвратительно желто-серый панцирь, покрытый множеством, казалось бы, случайно расположенных придатков. Многочисленные крошечные черные глазки смотрели с его миниатюрной головы, висящей на том, что, как догадался Кирик, являлось нижней частью его туловища. Единственным правилом, которое он поддерживал в Яме, были сирены, отмечающие конец каждой схватки. Во времена Тууга не было раундов, но бои были слишком короткими на вкус толпы и с тех пор удлинились, давая бойцам короткую передышку между попытками забить друг друга. Перерывы позволяли болельщикам успокоиться, чтобы продавцы могли пробираться по Яме и продавать еду и прохладительные напитки, а также чтобы работники Ямы делали ставки на бойцов; перерывы более чем в четыре раза увеличили доходы хозяев арены. Арбитр выглядел довольно глупо, или ужасающе, в зависимости от того, как вы смотрели на него, но в многосуставных конечностях он скрывал силу и скорость, достаточную, чтобы обездвижить непокорных бойцов прочными нитями шелка.
Кирик вздрогнул от отвращения, когда Арбитр медленно опустился над центром Камня, чтобы лучше наблюдать, затем он и другой ксенос переместились, чтобы стоять под ним. Вблизи он почувствовал, что его противнику также не по себе от ужасной фигуры над головой, и смог рассмотреть ксеноса более подробно. Он был немного выше, чем Кирик, с тонкой коричневой кожей, натянутой на мясистые выпуклости под ней. Как Кирику казалось, под его кожей боролись большие личинки, готовые вырваться в любой момент, и он подозревал, что они лопнут при ударе. На верхушке головы росла черная шерсть, возможно, плесень, а может быть, и естественная растительность. Кирик заметил, что черный пушок рос и над большими глазами ксеноса и в подмышках. Пух слегка покрывал руки и ноги, а странная одежда прикрывала область между талией и коленями. Его гротескные губы были плотно сжаты, слегка изогнуты вверх по краям, в то время как он протянул руку, что Кирик посчитал странным жестом его родного мира.
Сирена внезапно завопила, отмечая начало первого раунда, и, прежде чем шокированный соперник смог оттянуть назад свой придаток, он схватил его и двумя руками подтянул к себе ближе. Используя свой вес, Кирик встретил его ударом плотно стиснутого кулака в лицо. Он наполовину ожидал, что голова противника взорвется при ударе, но, к его чести, ксенос просто упал. Что-то твердое встретило его руку под слоями жира и кожи, и запястье Кирика взорвалось болью. Темная Мирири кричала, чтобы мясистый ксенос поднялся, даже когда Кирик снова сбил его с ног. У противника под глазом появился разрыв, где жесткий кулак Кирика встретил его мягкое лицо, и он был шокирован, увидев, что это не обычная синяя или зеленая, а красная кровь, льющаяся на Камень. Он продолжал наносить шквальные удары своему противнику, каждый раз ожидая, что хрупкая плоть уступит, и каждый раз разочаровываясь. Ксенос пытался откатиться, чтобы избежать ударов и царапин, и несколько раз пытался встать, отталкиваясь парой передних придатков. Кирик легко поспевал за движениями по Камню, сбивая с ног каждый раз, когда тот пытался подняться. Толпа была в истерике, и он слышал, как Тууг кричал, чтобы он перестал дурачиться. Точно так же, как Кирик переводил дыхание для очередного мощного удара по сбитому ксеносу, сирена ознаменовала конец первого раунда.
Кирик повернулся, чтобы вернуться к своему тренеру. Ксеносы всех форм и размеров начали выходить из скрытых туннелей в полу и стенах Ямы, чтобы продавать еду, питье и делать ставки. Он повернулся к Туугу, чтобы попить немного воды, но трехрукий гакаттан толкнул его в грудь.
- Че это, блядь, было? А? Решил выпендриться? Слышишь меня? - Туг насмешливо прислушался к толпе. - Они смеются. Ты должен был быть крутым парнем! Может, забьешь на свою карьеру и устроишься стендап-комиком?! У тебя дерьмо в голове? Что я тебе говорил? Что я тебе, блядь, говорил? Я говорил тебе убить его! Я говорил тебе убрать эту чертову хрень с дороги, но вместо этого ты подыгрываешь? Почему я должен... - тирада Тууга продолжилась, когда Кирик взял напиток из рук фаната.
Кирик плотно закрыл свои жвала, не зная что сказать. Что-то было не так с этим мягкотелым на Камне; для Тууга и зрителей все выглядело, как будто Кирик игрался с противником, но на самом деле он полностью вкладывался в каждый удар. Это просто не имело смысла. Он чувствовал податливость человека под своими руками, и его плоть тряслась и растягивалась при каждом попадании, но она упорно отказывалась лопаться, как ожидалось от мягкотелого гуманоида. Кирик отвернулся от Тууга и направился обратно к центру Камня. Возможно, его кожа была слишком прочной. Да, скорее всего так. Кожа удерживает его от разрыва. Кирик приблизился к оппоненту, поднимая все четыре руки в опасной стойке. Продавцы убрались, и публика предвкушала брутальный второй раунд. Арбитр Тквок тихо наблюдал сверху. Повернувшись к противнику, Кирик увидел, что разрыв на его лице затянулся чем-то похожим, на полупрозрачный гель. Обе его руки были подняты перед лицом, кулаки стинуты. Теперь человек не улыбался.
Зазвонила сирена, и Кирик почувствовал, как будто валун врезался в его нежные жвала, когда ксенос буквально выстрелил одной из длинных покрытых кожей конечностей ему в лицо. Кирик инстинктивно отступил и потянулся ко рту, чтобы оценить повреждения, но ксенос не отступил. Он шагнул вперед и ударил его снова, на этот раз в сочленение между верхней и нижней левыми руками. Кирик почувствовал удар, но его экзоскелет остался невредимым. Он пригнулся вправо и попытался достать ксеноса несколькими мощными ударами. Только один достиг цели до того, как мягкотелый вновь оказался вне досягаемости. То, что должно было быть хрупким, по ощущениям было как скала. Понимая, что он перестарался, Кирик попытался отступить. Однако, прежде чем он смог задвинуть переднюю часть тела обратно в уравновешенное положение, ксенос уже обошел его слева и приблизился. Удар за ударом мощно ложились между двумя его левыми руками, когда нежный ксенос выстреливал кулаками в одно и то же место. Кирик, наконец, сбросил нападавшего, а в этом месте быстро расцветала боль. Он смог увеличить дистанцию до своего рыхлого противника, прежде чем с трудом встал еще раз.
Кирик осмотрел себя и был шокирован видом пролома между руками, где кулак ксеноса пробил серый хитин. Зеленая кровь медленно вытекала из раны, и Кирик внезапно почувствовал помутнение, осознавая свои раны. Он упал в растекающуюся лужу своей крови, безуспешно пытаясь закрыть дыру руками, но сегментированные пальцы не могли остановить кровотечение. Повернувшись, он увидел ксеноса, возвышавшегося над ним. До звонка сирены оставалось немного, но Кирик понял, что это конец.
Ксенос наклонился и прижал свои гибкие ладони к нанесенной им ране. Его мягкая плоть практически загерметизировала рану, и он начал что-то кричать в толпу на своем непонятном языке. Он вращал головой по сторонам, пронзительно визжа на своем странном наречии, пытаясь как-то компенсировать нанесенный урон. Зазвучала сирена, отмечая конец второго раунда. Перед тем как вырубиться, Кирик успел подумать только об одном. Никто не соблюдает чертовы правила...
Кирик очнулся от нежного прикосновения рук Тууга, жестко вломившего ему между усиками. Разноцветные пятна снова превратились в четкие образы, когда сознание вернулось окончательно. Подняв трясущуюся правую руку, чтобы остановить удары, он попытался пробормотать возражения.
- Засранец! Что во имя шести преисподних это было? Ты почти умер, кусок дерьма! – отругал его Тууг перед тем, как к Кирику вернулась способность говорить. Кирик увидел, как растерянный ксенос что-то втолковывал мирири у края Камня; наверное, сознание покидало его не так уж и надолго. Вспомнив про свою рану, он потянулся своей нижней правой рукой через все тело и нащупал застывшую медицинскую пену, закрывающую пролом. Толпа зрителей в основном рассосалась, не считая некоторых зрителей, ожидающих следующего боя.
- Пфф бфф клл тк плфт… - Кирик пытался говорить, но его ротовые сегменты не желали нормально двигаться, да и, судя по всему, их стало меньше. Встав, он подошел к своему оппоненту, не обращая внимания на взгляды Тууга. Кирик обошел вокруг Камня и приблизился к угольно-черному мирири, который прекратил беседу с человеком. Тот повернулся к нему и резко встал, чирикая на своем текучем языке. Перед тем, как кто-либо из них смог дотянуться до другого, мирири успел встать между двумя бойцами. Ксенос продолжал бормотать за спиной мирири, поглядывая на Кирика через его плечо.
- Хей, воу, Кирик. Полегче. Слушай, перед тем как ты совершишь какую-нибудь глупость, мой человек просто хочет сказать тебе, что ему жаль. Я пытался объяснить ему, что это часть здешних правил, но этот идиот почти не понимает интерспик. Он говорит, что ему «сорвало крышу» после первого раунда, что бы это не значило, - во время разговора мирири размахивал своими веретенообразными кончностями. – Просто, успокойся, лады? Тепе повезло, что этот дурачок сработал так быстро, иначе тебе бы уже встать, понял? Я надеюсь, ты не будешь начинать еще бой прямо сейчас, правда же?
Кирик решил ничего не говорить, да и не мог особо. Вместо этого он отодвинул здоровяка мирири в сторону и протянул руку бормочущему человеку. Тот прекратил чирикать и крепко сжал руку Кирика своей, легонько встряхнув. Затем он улыбнулся.
- Эй, ты, сын Тквока, какого хера ты делаешь?" Момент мира не продлился долго, Тууг яростно оттащил Кирика от человека. "Ты, безмозглый шут, этот кусок дерьма чуть не убил тебя, а ты возвращаешься, чтобы с ним пообниматься? Тебя слишком сильно ударили по голове или типа того?
Тууг посмотрел на его лицо, когда они шли к выходу.
- Неважно. Этот ёбаный ксенос действительно на тебя наехал. Да ладно, блядь, подожди, пока мы не найдем тебе зеркало, у тебя все лицо испорчено. Я удивлюсь, если ты вообще сможешь говорить, как только мы починим твой рот. Алло? Кирик там? Твои мозги сварились или че..." - Кирик не обращал внимания на бурчание тренера, пока они выбирались из Ямы.
Кирик чувствовал себя странно удовлетворенным, несмотря на ужасный день. Его карьера еще не закончилась, благодаря недоработке другого бойца, но про чемпионство можно было забыть. Проигравшие в Яме обычно погибали, поэтому часть призовых денег не была зарезервирована для него, и он подозревал, что потерял добрую часть своих поклонников и все свое достоинство - он проиграл мягкотелому инопланетянину! Понадобится минимум полный цикл на регенерацию экзоскелета, и длинная беспрерывная череда выигранных боев для надежды на восстановление карьеры. Кирик сомневался, что Тууг ослабит тренировки на время исцеления, и его путь к вершине был закрыт этим последним поединком. Тем не менее, несмотря на его постыдное поражение и в общем отвратительный день, он не мог дождаться, чтобы увидеть, что человек сделает с Гукуду.
Как мы работаем в школе
Доброго времени суток, реакторчане. Работаю в школе уже 8ой год и почти столько же сижу на реакторе и вот решил поделиться с вами тем, в каких условиях мы сейчас работаем. Многие знают, что для детей сейчас сделано много, а вот для педагогов только по
Мне 13 лет. Я еду на отдых в какой-то пансион. Мне честно говоря все равно – я еду лишь бы не выделятся и что бы не волновать лишний раз мать. Наша группа состоит примерно из 20 человек, мальчики и девочки возрастом от 12 до 15 лет. Мы едем в разбитом грязном Икарусе, ехать нам долго поэтому я слушаю музыку. Музыку я слушаю практически всегда. Мои музыкальные предпочтения включают в себя Вивальди (как Антонио так Паоло), Моцарта, Баха так и Би2, Сплин, Машину Времени, Сhris Rea, LP, популярный сейчас рэп. В последнее время я все же больше склоняюсь к классике, особенно в современной обработке. Тогда у меня был просто отличный плеер компании Toshiba, это была здоровенная махина – много кнопок для перемотки, радио и выходы на разные силовые установки(!) и наушники. За такую игрушку в то время большинство детей продали бы душу.
Лагерь мне сразу не понравился. На проспекте была нарисованная приветливая женщина на фоне залитой солнцем поляны на которой расположились маленькие домики. На деле нас привезли к какому-то трехэтажному зданию, находящемуся как я позже узнал в 9 километрах от трассы. Тем не менее, комнаты были чистые, вид из окна просто прекрасный, а самым главным плюсом было то что при пансионе было небольшое ранчо, лошади всегда были моими любимыми животными, в последствии я привязался к ним еще больше. Жили мы по 4 человека в комнате, как тогда казалось мне – ближайшие две недели пройдут очень интересно. Если бы я знал насколько я прав, и насколько все же я ошибаюсь.
Проблемы начались на третий день. Одна из девочек заболела и ее положили в местную больницу. Больница – небольшое одноэтажное здание (фельдшерский пункт) был расположен на территории заведения. Сначала никто на это не обратил внимания, но ближе к вечеру один парень живший со мной в комнате сказал, чтобы сегодня пораньше отправлялись спать. Когда человек говорит что-то серьезно – это сразу видно по нему – другая мимика, голос, жесты. Тогда я еще ничего не понимал. Отбой был в 23:00, в 21:00 +\- вся наша компания была в сборе. Женя – по-моему его звали так, начал разговор издалека. Ему было 15, и голова у него варила что надо. Так попало что в нашей комнате не было детей – все были серьезными ребятами, с которыми можно поговорить, в этом возрасте – это большая редкость. Не буду долго расписывать как происходил наш разговор, по итогу Женя заявил, что Ира (заболевшая девочка) вовсе не больна. Мы все еще не могли понять, о чем речь. Тогда он предложил ночью спустится по трубе вниз (жили мы на 2 этаже) и пойти посмотреть в медпункт как она там.
Все же мы были детьми, и тогда нам и в голову не могли прийти подобные мысли.
В полночь, когда вахтер закончил обход мы по водосточной трубе, спустились во двор. Пансион был пуст – охраны не было никакой. Они ничего не боялись, они думали, что они в полной безопасности посреди этого леса, вдали от цивилизации.
Мы уже были возле медпункта, когда услышали чьи-то шаги. Спрятаться для подростка в возрасте 13-15 лет ночью, в парковой зоне – раз плюнуть. Мы залегли кто где. Возле нас прошел кто-то, хлопнули двери медпункта. Мы полежали еще несколько минут, потом Женя поднял руку, и мы быстро забежали за угол здания. Мы попали как раз в удачное место – позади нас была живая изгородь – мы были практически не различимы в тени. Окно, выходившее на нашу сторону слабо, светилось – оно было плотно зашторено, но край шторы все же не плотно подходил к стене. Женя заглянул первым. Смотрел он минут 5, потом повернул голову ко мне, и я увидел его лицо – никогда ни до ни после я не видел таких глаз. В них как будто собрался весь ужас, который ты читатель, можешь себе представить. Я оттолкнул его и начал смотреть.
Она лежала на кровати, процесс как раз был в разгаре – существо которое насиловало ее громко храпело. Больше я не могу ничего рассказать тебе читатель. Да оно и не нужно.
Один из тех, кто был с нами не сдержался и закричал – он орал так, что казалось его режут. Он тупо стоял возле окна и кричал. Мы побежали, Женя был умен – он сразу бросился к выходу из пансиона. Что с двумя остальными мальчиками – я не зал. Мы бежали очень быстро, как нам тогда казалось. Около ворот я заметил, что нам на перерез кто-то бежит. Тогда я понял, что, Женя не успеет открыть дверь и выбежать в поле, что, если человек, который сейчас бежит нам на перехват поймает его – я не смогу уже выйти – он заблокирует двери, к тому же я слышал маты и топот сзади. Все это очень долго писать читатель – но именно тогда я первый раз в жизни принял тяжелое решение. Я побежал не к воротам, а на перерез тому человеку. Он этого не ожидал, я чувствовал его растерянность и злость, а вместе с ним удивление и страх. То, что он боится – предало мне сил. Я прыгнул ему под ноги, от моего удара в солнечное сплетение он рухнул. Я вложил в этот удар всё что у меня было, всё что я умел, но я был все лишь ребенок, уже лежа на земле он сумел схватить меня за ногу. В следующее мгновение тот, кто бежал за нами добежал. Он ударил со всей силы, как он не сломал мне хребет – я не знаю до сих пор. Боль была страшной, но я еще чувствовал, хотя и лежал на земле. Когда я отрубался у меня была только одна мысль – успел ли добежать Женя.
Я в хлеве, дышать очень тяжело, осознание того что я лежу на соломе – возвращает меня к реальности. Сверху через небольшое окошко светит солнце – значит уже день. Вокруг моей шеи обмотана цепь, другой конец прикован к решетке на замок. Я пытаюсь встать, и у меня это получается. Правда я не могу стоять ровно, очень болит живот. Но я стою, держась за стену. Через примерно час приходит он. Он просто смотрит на меня. Я смотрю на него. Он рывком заходит в стойло и пытается ударить меня в лицо. Сил защищаться у меня еще хватает. Но следующий удар приходится на сустав, перед глазами все плывет, я падаю. Он ставит меня на ноги, я не могу поднять руки, я просто стою, прислонившись к стене, и смотрю на него.
- Что ты видел?
Я не могу ответить, у меня нет сил на это.
- Если ты не будешь говорить я убью тебя, мразь. – Его полное, пышущее жизнью лицо трясется от злобы и ненависти.
- Отвечай. – Он снова бьет меня, но не сильно. Я могу стоять на ногах.
- Я видел все. – Мне кажется это не мой голос, я не узнаю свой голос.
Оно хохочет. Он обещает убить меня, но перед этим он преподаст мне урок. Я молчу. Он бьет меня так, что со стены, к которой я прислонился сыпется штукатурка. Он в ярости. На некоторое время он уходит, и я могу просто лежать. Единственное, о чем я думаю – это удалось ли Жене убежать.
Вечером он приходит опять. Он пьян в ноль, его шатает. Он пробует ударить меня ногой, но он слишком слаб – я успеваю увернутся. Насколько позволяет цепь. Он что-то бормочет, обещает убить меня, но перед этим хочет преподать мне урок. Он уходит, и через несколько минут возвращается – в руках у него арапник. То, что происходило тогда в том стойле я и сейчас не хочу вспоминать, но это было – и это навсегда со мной. Он устает далеко за полночь, меня спасает только то что он пьян и узкие стены стойла не дают размахнутся ему в полную силу.
Я лежу и смотрю в потолок, я думаю о том, когда все это закончится. Утром его нет, я успеваю поспать. Очень хочется пить – по периметру хлева проведен водопровод, по которому для скота подают воду, хотя в стойле нет никого кроме меня, вода все же есть – я пью оттуда, стараюсь немного умыться. Я сплю, зарывшись в солому, и чувствую, что в спину что-то упирается – это кусок шифера. Он длинный, с острым краем. В моей голове возникает сумасшедшая идея. Весь оставшийся день я аккуратно, чтобы раскрошить свое оружие стараюсь заострить его, получается у меня не очень, т.к. я делаю это об прутья решетки, но кое-что мне все же удается. У меня страшно болит левая рука, но я работаю именно ней – правой нужно отдохнуть, я чувствую, что от этого зависит моя жизнь.
Вечером он приходит, к тому времени у меня есть план. Я лежу немного на боку, лицом к стене в правой руке у меня кусок шифера, я притрусил ее сеном. Я слышу, что он заходит в стойло.
Читатель, ты не представляешь, как обостряются чувства человека в такой ситуации. Все ресурсы организма работают на полную катушку, восприятие и реакция обостряется невероятно. Во мне нет страха, я максимально собран. Что будет если мне не удастся задуманное – я стараюсь не думать.
Я слышу, что он пьян, он что-то бормочет и говорит, чтобы я поднялся. Я не реагирую на его слова. Он подходит ко мне и несильно пинает – я лежу, как и лежал. Я чувствую, что он растерян. Он наклоняется и поднимает меня, в тот момент, когда он разворачивает меня – я наношу удар. Шифер входит прямо в кадык и выходит где-то в глубине его гортани, он ломается у меня в руках. Я смотрю в его глаза – на какое-то мгновение время останавливается потом из его рта мне в лицо потоком начинает бить кровь, он отпускает меня, и я стою, прислонившись к стене и смотрю как он катается по полу. Кровь по всюду – из него льет как из свиньи. Он умирает очень быстро – буквально за пол минуты. Я не чувствую ничего, сил нет. Я просто ложусь и засыпаю, утром я слышу голоса – в хлев входят люди. Женя все-таки не бросил меня.
Что было потом? Потом был суд, было расследование. Отец Жени был серьезный бизнесмен и имел связи, но в нашей стране нет закона – маленькому мальчику никто не поверил, или просто не захотели верить, ведь игнорировать реальность – это то, что так хорошо получается у большинства людей. Копы и медики, нашедшие меня, снимавшие побои и обследовавшие остальных детей – вдруг начали путать показания, они начали забывать разные подробности и моменты. Пансион принадлежал какой-то шишке – закрывать прибыльный бизнес никто не стал, только обновили штат, а пострадавшим всучили компенсацию. На суде я даже не проходил как пострадавший – я был просто свидетель. Те, кто был там не мог смотреть мне в глаза – они знали все, знали, что там произошло – но решили не влезать. Что я чувствовал тогда? Страх, обиду, унижение? Нет. Единственное что я чувствовал – это ярость, с тех пор она навсегда со мной, она – часть меня. Я хорошо усвоил урок которой он преподал мне в том хлеву.
Лагерь мне сразу не понравился. На проспекте была нарисованная приветливая женщина на фоне залитой солнцем поляны на которой расположились маленькие домики. На деле нас привезли к какому-то трехэтажному зданию, находящемуся как я позже узнал в 9 километрах от трассы. Тем не менее, комнаты были чистые, вид из окна просто прекрасный, а самым главным плюсом было то что при пансионе было небольшое ранчо, лошади всегда были моими любимыми животными, в последствии я привязался к ним еще больше. Жили мы по 4 человека в комнате, как тогда казалось мне – ближайшие две недели пройдут очень интересно. Если бы я знал насколько я прав, и насколько все же я ошибаюсь.
Проблемы начались на третий день. Одна из девочек заболела и ее положили в местную больницу. Больница – небольшое одноэтажное здание (фельдшерский пункт) был расположен на территории заведения. Сначала никто на это не обратил внимания, но ближе к вечеру один парень живший со мной в комнате сказал, чтобы сегодня пораньше отправлялись спать. Когда человек говорит что-то серьезно – это сразу видно по нему – другая мимика, голос, жесты. Тогда я еще ничего не понимал. Отбой был в 23:00, в 21:00 +\- вся наша компания была в сборе. Женя – по-моему его звали так, начал разговор издалека. Ему было 15, и голова у него варила что надо. Так попало что в нашей комнате не было детей – все были серьезными ребятами, с которыми можно поговорить, в этом возрасте – это большая редкость. Не буду долго расписывать как происходил наш разговор, по итогу Женя заявил, что Ира (заболевшая девочка) вовсе не больна. Мы все еще не могли понять, о чем речь. Тогда он предложил ночью спустится по трубе вниз (жили мы на 2 этаже) и пойти посмотреть в медпункт как она там.
Все же мы были детьми, и тогда нам и в голову не могли прийти подобные мысли.
В полночь, когда вахтер закончил обход мы по водосточной трубе, спустились во двор. Пансион был пуст – охраны не было никакой. Они ничего не боялись, они думали, что они в полной безопасности посреди этого леса, вдали от цивилизации.
Мы уже были возле медпункта, когда услышали чьи-то шаги. Спрятаться для подростка в возрасте 13-15 лет ночью, в парковой зоне – раз плюнуть. Мы залегли кто где. Возле нас прошел кто-то, хлопнули двери медпункта. Мы полежали еще несколько минут, потом Женя поднял руку, и мы быстро забежали за угол здания. Мы попали как раз в удачное место – позади нас была живая изгородь – мы были практически не различимы в тени. Окно, выходившее на нашу сторону слабо, светилось – оно было плотно зашторено, но край шторы все же не плотно подходил к стене. Женя заглянул первым. Смотрел он минут 5, потом повернул голову ко мне, и я увидел его лицо – никогда ни до ни после я не видел таких глаз. В них как будто собрался весь ужас, который ты читатель, можешь себе представить. Я оттолкнул его и начал смотреть.
Она лежала на кровати, процесс как раз был в разгаре – существо которое насиловало ее громко храпело. Больше я не могу ничего рассказать тебе читатель. Да оно и не нужно.
Один из тех, кто был с нами не сдержался и закричал – он орал так, что казалось его режут. Он тупо стоял возле окна и кричал. Мы побежали, Женя был умен – он сразу бросился к выходу из пансиона. Что с двумя остальными мальчиками – я не зал. Мы бежали очень быстро, как нам тогда казалось. Около ворот я заметил, что нам на перерез кто-то бежит. Тогда я понял, что, Женя не успеет открыть дверь и выбежать в поле, что, если человек, который сейчас бежит нам на перехват поймает его – я не смогу уже выйти – он заблокирует двери, к тому же я слышал маты и топот сзади. Все это очень долго писать читатель – но именно тогда я первый раз в жизни принял тяжелое решение. Я побежал не к воротам, а на перерез тому человеку. Он этого не ожидал, я чувствовал его растерянность и злость, а вместе с ним удивление и страх. То, что он боится – предало мне сил. Я прыгнул ему под ноги, от моего удара в солнечное сплетение он рухнул. Я вложил в этот удар всё что у меня было, всё что я умел, но я был все лишь ребенок, уже лежа на земле он сумел схватить меня за ногу. В следующее мгновение тот, кто бежал за нами добежал. Он ударил со всей силы, как он не сломал мне хребет – я не знаю до сих пор. Боль была страшной, но я еще чувствовал, хотя и лежал на земле. Когда я отрубался у меня была только одна мысль – успел ли добежать Женя.
Я в хлеве, дышать очень тяжело, осознание того что я лежу на соломе – возвращает меня к реальности. Сверху через небольшое окошко светит солнце – значит уже день. Вокруг моей шеи обмотана цепь, другой конец прикован к решетке на замок. Я пытаюсь встать, и у меня это получается. Правда я не могу стоять ровно, очень болит живот. Но я стою, держась за стену. Через примерно час приходит он. Он просто смотрит на меня. Я смотрю на него. Он рывком заходит в стойло и пытается ударить меня в лицо. Сил защищаться у меня еще хватает. Но следующий удар приходится на сустав, перед глазами все плывет, я падаю. Он ставит меня на ноги, я не могу поднять руки, я просто стою, прислонившись к стене, и смотрю на него.
- Что ты видел?
Я не могу ответить, у меня нет сил на это.
- Если ты не будешь говорить я убью тебя, мразь. – Его полное, пышущее жизнью лицо трясется от злобы и ненависти.
- Отвечай. – Он снова бьет меня, но не сильно. Я могу стоять на ногах.
- Я видел все. – Мне кажется это не мой голос, я не узнаю свой голос.
Оно хохочет. Он обещает убить меня, но перед этим он преподаст мне урок. Я молчу. Он бьет меня так, что со стены, к которой я прислонился сыпется штукатурка. Он в ярости. На некоторое время он уходит, и я могу просто лежать. Единственное, о чем я думаю – это удалось ли Жене убежать.
Вечером он приходит опять. Он пьян в ноль, его шатает. Он пробует ударить меня ногой, но он слишком слаб – я успеваю увернутся. Насколько позволяет цепь. Он что-то бормочет, обещает убить меня, но перед этим хочет преподать мне урок. Он уходит, и через несколько минут возвращается – в руках у него арапник. То, что происходило тогда в том стойле я и сейчас не хочу вспоминать, но это было – и это навсегда со мной. Он устает далеко за полночь, меня спасает только то что он пьян и узкие стены стойла не дают размахнутся ему в полную силу.
Я лежу и смотрю в потолок, я думаю о том, когда все это закончится. Утром его нет, я успеваю поспать. Очень хочется пить – по периметру хлева проведен водопровод, по которому для скота подают воду, хотя в стойле нет никого кроме меня, вода все же есть – я пью оттуда, стараюсь немного умыться. Я сплю, зарывшись в солому, и чувствую, что в спину что-то упирается – это кусок шифера. Он длинный, с острым краем. В моей голове возникает сумасшедшая идея. Весь оставшийся день я аккуратно, чтобы раскрошить свое оружие стараюсь заострить его, получается у меня не очень, т.к. я делаю это об прутья решетки, но кое-что мне все же удается. У меня страшно болит левая рука, но я работаю именно ней – правой нужно отдохнуть, я чувствую, что от этого зависит моя жизнь.
Вечером он приходит, к тому времени у меня есть план. Я лежу немного на боку, лицом к стене в правой руке у меня кусок шифера, я притрусил ее сеном. Я слышу, что он заходит в стойло.
Читатель, ты не представляешь, как обостряются чувства человека в такой ситуации. Все ресурсы организма работают на полную катушку, восприятие и реакция обостряется невероятно. Во мне нет страха, я максимально собран. Что будет если мне не удастся задуманное – я стараюсь не думать.
Я слышу, что он пьян, он что-то бормочет и говорит, чтобы я поднялся. Я не реагирую на его слова. Он подходит ко мне и несильно пинает – я лежу, как и лежал. Я чувствую, что он растерян. Он наклоняется и поднимает меня, в тот момент, когда он разворачивает меня – я наношу удар. Шифер входит прямо в кадык и выходит где-то в глубине его гортани, он ломается у меня в руках. Я смотрю в его глаза – на какое-то мгновение время останавливается потом из его рта мне в лицо потоком начинает бить кровь, он отпускает меня, и я стою, прислонившись к стене и смотрю как он катается по полу. Кровь по всюду – из него льет как из свиньи. Он умирает очень быстро – буквально за пол минуты. Я не чувствую ничего, сил нет. Я просто ложусь и засыпаю, утром я слышу голоса – в хлев входят люди. Женя все-таки не бросил меня.
Что было потом? Потом был суд, было расследование. Отец Жени был серьезный бизнесмен и имел связи, но в нашей стране нет закона – маленькому мальчику никто не поверил, или просто не захотели верить, ведь игнорировать реальность – это то, что так хорошо получается у большинства людей. Копы и медики, нашедшие меня, снимавшие побои и обследовавшие остальных детей – вдруг начали путать показания, они начали забывать разные подробности и моменты. Пансион принадлежал какой-то шишке – закрывать прибыльный бизнес никто не стал, только обновили штат, а пострадавшим всучили компенсацию. На суде я даже не проходил как пострадавший – я был просто свидетель. Те, кто был там не мог смотреть мне в глаза – они знали все, знали, что там произошло – но решили не влезать. Что я чувствовал тогда? Страх, обиду, унижение? Нет. Единственное что я чувствовал – это ярость, с тех пор она навсегда со мной, она – часть меня. Я хорошо усвоил урок которой он преподал мне в том хлеву.
Здесь мы собираем самые интересные картинки, арты, комиксы, мемасики по теме story%2Bотношения (+1000 постов - story%2Bотношения)
Отличный комментарий!