Остановка времени история эротика

Житель Новой Зеландии попал в тюрьму за мультфильм, где феи и эльфы занимались сексом

Пыль в механизме, глава 12(2)

Предыдущая часть: http://joyreactor.cc/post/4738119
То же самое, но на autor.today: https://author.today/work/70502
Первая часть: http://joyreactor.cc/post/4052961


Милли скептически посмотрела на оторванную голову.
— Живой? Он? Оторванный от тела мозг, запаянный в жестяную коробку? Я что-то сомневаюсь.
Зиверт и сам начал сомневаться. Насколько это вообще возможно? И всё же, всё же…
— Мы должны проверить. — Твёрдо заявил он. — Нужно найти цех, где их собирали и попробовать подключить голову к…
— Ладно, ладно, — перебила его Милли, озабоченно прислушиваясь к чему-то позади себя, — но таскать её будешь ты. Ползи давай обратно. По-моему, эта тварь опять лезет в двери.
С этими словами она развернулась и исчезла в шахте.
Зиверт прошагал по мосткам, почти не замечая высоты.
Когда маг вылез из шахты, его взору открылась странная картина. Милли воевала с огромной лапой, протиснувшейся в дверной проём. Ловкости лапе не хватало, и Милли пыталась ткнуть её ножом.
— Ай! Ах ты дрянь!
В попытках схватить её, лапа извернулась, и Милли отлетела в сторону как пёрышко.
— Почему ты в неё не выстрелишь? — Поинтересовался Зиверт. Он запихал голову автоматона в сумку, которая теперь неуклюже топорщилась, потому что вообще-то была предназначена для документов и всякой мелочёвки. Револьвер из неё пришлось вытащить, и теперь Зиверт пытался закрепить его за поясом.
— Патронов жалко, — отозвалась Милли, поднимаясь с пола и перехватывая нож поудобнее, — они у меня не казённые.
После нескольких удачных ударов ножом, тварь не выдержала и выдернула лапу из комнаты, неуклюже цепляясь за косяк. Милли тут же захлопнула дверь.
— Настойчивая, сволочь, — сплюнула она, вытирая лоб. — Неужели тут во всём подземелье больше некого жрать?
— Вполне возможно, — кивнул Зиверт, — много тут, по-твоему, шляется съедобных придурков?
— По-моему, кроме нас никого. Так что ты предлагаешь? Бегать кругами?
— И умереть уставшими, — подхватил маг. — Нет, надо знать, куда бежать. Было бы здорово выбраться отсюда через другой выход, но, видимо, это не вариант. Хотя в смысле шансов на успех это было бы идеально.
Повисла пауза, во время которой Зиверт задумчиво смотрел на единственную дверь.
— А ты не можешь сжечь её? — Поинтересовалась Милли. — Она ведь горит? И твои ритуалы должны теперь работать, разве нет?
Зиверт тут же вспомнил про потоп и потряс головой, отгоняя воспоминание. Сейчас не до этого.
— Да, — сказал он вслух, — только на такой здоровый ритуал огня у меня энергии не хватит. Да и руны сюда банально не влезут. Не говоря уж о том, что пришлось бы убедить её сидеть в круге смирно и гореть. Но кое-что сделать можно.
Он прошёлся вдоль стены, меряя шагами расстояние.
— Сюда влезет небольшой ритуал удержания. Вроде капкана.
— Но это же здорово! — Воодушевилась Милли. — Приклеим её к полу и свалим.
Зиверт покачал головой.
— Не всё так просто. Руны прикуют её к полу, но целиком она туда не влезет. И ничто не помешает ей просто выдрать из пола кусок бетона. А ещё нам придётся сначала заставить её сунуть в комнату лапу, а потом перелезть через неё и сбежать.
— И это твоя лучшая идея? — Поинтересовалась Милли.
— Это идея… с наибольшими шансами на успех. — Осторожно определил Зиверт. — Из доступных. Есть ещё одна, но она граничит с идиотизмом.
— Значит, давай приступать. — Перебила его Милли. — Если не выйдет, перейдём к следующей. И так до победы или до гибели. Я почти уверена, что кто-то из философов говорил что-то умное на этот счёт.
Пол постепенно покрывался разными символами. Портняжный мелок, который Зиверт носил с собой, почти стёрся, как и многострадальный карандаш.
— Кто бы мог подумать, что это станет проблемой, — ворчал Зиверт, старательно втирая крошки мела в пол.
— Ты бы мог, — заметила Милли. — Вообще-то это твоя работа, разве нет?
— Ритуалистика вообще не моё, — парировал Зиверт. — Надеюсь только, что рисовать своей кровью мне не придётся.
Наконец, руны были закончены, и почти все камни лежали на своих местах. Кроме одного — его Зиверт сжимал в руке.
— Вроде бы готово. — Сказал он, разглядывая руны. — Осталось заставить её засунуть сюда лапу.
Милли не отозвалась.
— Кхм! — Повысил голос Зиверт. — Я говорю…
— Да слышу я, — недовольно отозвалась Милли, сползая с горы земли, нападавшей сверху, — кому ещё быть приманкой.
— Если хочешь, я могу ею побыть. — Предложил Зиверт. — А ты держи камень. Его нужно только положить вот сюда. Но аккуратно. Если внешний контур замкнётся с внутренним…
Милли недовольно застонала и выдернула из земли длинный кусок арматуры.
— Уж лучше меня съедят, — заявила она, шагая к двери.

Дверь приоткрылась, и в коридор высунулся кусок арматуры. Он немного погулял из стороны в сторону, поскрёбся о бетон, постучал о дверь. Никакой реакции не последовало. Дверь открылась пошире. Милли высунула голову и всмотрелась в сумрачный коридор. Видно было плохо, так что она порылась в кармане и вытащила свой фонарик. Тоннель наполнился жужжанием динамо-машинки, но монстр опять никак себя не проявил.
— Да что за дела, — буркнула Милли себе под нос, распахивая дверь до конца.
— Осторожно, руны сотрёшь, — прошипел за её спиной Зиверт. — Есть что-нибудь?
— Ничего. — Отозвалась Милли, шагая за порог с фонариком в одной руке и арматурой в другой. — Может, оно ушло?
— Хорошо, если так. Но будь осторожнее.
Милли неопределённо буркнула, водя лучом света по сторонам. Он освещал только голые стены тоннеля, уходившие в обе стороны. Комната, в которой они с Зивертом прятались, находилась буквально посреди пустого коридора. Возможно, когда-то тут была остановка или платформа, но сейчас осталась только узкая дорожка вдоль стены и больше ничего. Куда мог спрятаться здоровенный монстр? Неужели и правда ушёл. За шиворот к Милли упала мелкая бетонная крошка и оцарапала спину. Она задёргала плечами, пытаясь вытряхнуть её из куртки.
“Совсем уже всё рассыпается”, подумала девушка, направляя фонарик вверх, к потолку.
И встретилась взглядом с четырьмя жёлтыми глазами.
Монстр сидел прямо над дверью. Из-под острых когтей, впившихся в бетон посыпалась ещё крошка, едва не запорошив Милли глаза. Чудовище приоткрыло пасть, и Милли с удивлением обнаружила, что за огромными зубами ничего не было. Внутри монстр был пуст.
— Не удивил, — флегматично сказала девушка, прищуриваясь, — ещё бы слюной мне на голову капнул.
И ткнула монстра в глаз куском арматуры.

Милли влетела в комнату спиной вперёд, буквально упираясь арматурой в зубы монстра. Едва коснувшись пола, она отпрыгнула в сторону. Морда чудовища не прошла в проём, и от удара, кажется, вздрогнул весь подземный комплекс. Стены покрылись явной сеткой трещин. Челюсти клацнули вхолостую.
С такого расстояния Зиверт мог ясно рассмотреть пасть чудовища. Из живой, пульсирующей плоти торчали зубы из грубо заточенных кусков стали. Но при этом они не выглядели чужеродным элементом, а составляли странно гармоничный образ. Как будто кто-то выгреб всё, что попалось в мусорном баке, и собрал самые подходящие части в мозаику. Монстр пошевелился и вытащил морду из дверного проёма. Стены отчаянно затрещали, но устояли — пока что.
— Ну, что ты возишься? — Прикрикнула на него Милли. — Подай лапу! Лапу подай!
Вместо лапы в дверном проёме возникли огромные жёлтые глаза. Тварь заглянула внутрь, пытаясь рассмотреть источник шума. Послышался скрежет.
А за ним чёткий, хорошо поставленный женский голос:
— Осторожно, двери закрываются.
Зиверт вздрогнул, как от удара. Голос издавал зверь, но этот голос ему не принадлежал. В нём была механическая нотка и следы помех.
— Это… радио? — Удивилась Милли. — Он что, радио съел?
— Не съел, — поправил Зиверт, зачарованно глядя на монстра, — врос.
Масса Лефоше превратила поезд в живое существо, и он ощущал жгучее желание понаблюдать за ним, изучить его повадки, его цели, мотивацию. С одной стороны, масса могла поглощать живых, перенимать их повадки, структуру тел. Поезд живым не был. Но с другой стороны, это не значило, что он не был частью мира, не задевал магических Струн одним фактом своего существования. Что могла перенять от него безмозглая куча живых клеток?
— Пятый - центральной, продолжаем наблюдение, — произнёс тем временем поезд уже мужским голосом. Этот был гораздо менее разборчив, тонул в помехах и каких-то странных звуковых артефактах. — Отбой, отбой!
С этими словами монстр изогнулся и просунул в комнату лапу.
Зиверт отреагировал машинально. Последний камень встал на своё место, завершая ритуальный круг. Формула, вертевшаяся у мага в голове, выстрелила, как пружина. Круг осветился на миг мягким, зеленоватым светом, и тут же погас. Лапа зверя тяжело упала на пол, словно примагниченая.
— Не можем продолжать, — то ли испуганно, то ли возмущённо всхлипнул монстр чужим голосом.
Пол вздрогнул от его попытки оторвать пойманную конечность, но ритуальный круг держал крепко.
— Не замирай, ходу! — Прикрикнула Милли.
Она одним движением перемахнула через лапу и исчезла в дверном проёме. Озадаченный поезд попытался схватить её свободной, но не преуспел. Зиверт поспешил следом, проскользнув под пойманной лапой, и оказался в тоннеле. Милли молча махнула рукой, и они побежали. Чудовище, поняв, что добыча ускользает, издало странный рёв, похожий на длинный звонок, и принялось дёргать лапой. Непрерывно несущиеся звонки сложились в странно знакомый ритм — три коротких, три длинных, снова три коротких.
— Сколько у нас времени? — Крикнула Милли, набирая ход. Зиверт попытался пожать плечами, но на бегу это делать было неудобно.
— Не знаю. — Выдохнул он. — Пока пол не сломается. Куда мы бежим?
— Подальше!
Они бежали, сворачивая в первые попавшиеся тоннели, чтобы оказаться как можно дальше от поезда. Постепенно панический звон радио оставался всё дальше, но так и не пропал полностью, разносимый эхом во все стороны. Милли замедлилась, и Зиверт смог сосредоточиться на окружении, двигаясь трусцой. Тоннели не особенно менялись. То и дело по ходу движения из стены выныривали какие-то трубы, некоторое время ползли вдоль неё, а потом резко ныряли в потолок, реже в пол. С потолка посреди тоннеля свисал рельс, видимо, контактный. Милли наудачу подёргала несколько дверей, попавшихся по пути, но все они были заперты, а иногда заблокированы обвалом или провалившимися балками.
— Переберись ну ту сторону, — скомандовала она Зиверту, — проверяй двери там. Нужно найти, где спрятаться.
— И какие-нибудь указатели не помешали бы, — согласился Зиверт, собираясь спрыгнуть на рельсы. Милли в последний момент поймала его за рукав.
— Стой! Слышишь?
Зиверт прислушался. Где-то капала вода, кряхтели под нагрузкой старые стены, что-то сыпалось.
— Нет, — признался он.
— Именно. Поезд перестал звенеть.
Только сейчас маг заметил, что недовольные сигналы, звучавшие вдали, совершенно пропали. Монстр освободился или просто устал? Да и может ли он вообще-то устать? Никаких звуков, говоривших о том, что он где-то поблизости, не было слышно, но если вспомнить, как бесшумно передвигается эта махина… Зиверт поёжился и кивнул Милли.
— Будем настороже.
Ничего не значащая фраза, конечно. Как всегда. Милли только похлопала его по спине.
На другой стороне рельсов было примерно то же самое. Запертые двери, конечно, можно было бы взломать, будь у них подходящие инструменты, но их не было. А для импровизированного лома стальные запоры выглядели слишком прочными. Один раз попалась ниша, в которой дверь была явно незаперта. Зиверт с надеждой подошёл поближе, но обнаружил, что сквозь огромное окно рядом видны только тонны камней, заваливших помещение. Он вернулся обратно, покачав головой в ответ на немой вопрос Милли.
Сами тоннели тоже то и дело утыкались в завалы. Тогда приходилось возвращаться, настороженно вслушиваясь, чтобы не пропустить подкрадывающегося монстра. Но всё было тихо — пока. В одном месте обрушившийся потолок упал не до конца, и повис на балках в метре от рельсов. Милли немедленно предложила проползти под ним на случай если монстр идёт по их следу. Зиверт полз и старался не думать, что будет, если все эти тысячи тонн горной породы как раз сейчас решат завершить своё падение.
— Как ты думаешь, тут есть ещё такие монстры? — Спросила его Милли, встречая с другой стороны обвала.
— Таких точно нет, — уверенно сказал Зиверт, хватаясь за предложенную руку, — но могут быть другие. Масса Лефоше способна стать чем угодно. Всё зависит от кучи случайных факторов — и от того, какая техника ей попадётся.
— Например, танк?
Зиверт представил себе живой танк и содрогнулся.
— Например, танк. Тогда в нас ещё и стреляли бы.
Какое-то время они шли молча. Милли задумчиво смотрела вдаль.
— Погоди, а чем бы оно стреляло? — Спросила она.
— Сложно сказать. — Вздохнул Зиверт. — Нужно полностью понимать, чем является эта масса, а я не понимаю. И никто не понимает. Но она как-то взаимодействует со Струнами на самом фундаментальном уровне. А так как Струны пронизывают всё, то и стать она может всем. И я имею в виду вообще всем, без ограничений. Статичные неодушевлённые объекты резонируют меньше, движущиеся — намного сильнее. Поэтому текущая вода, реки — природный камертон, так сказать. Но все резонируют. Вещи, животные, мысли, действия. Масса могла бы стать светом. Или уханьем совы. Или этим чувством, когда вот-вот чихнёшь, но почему-то не чихаешь. Чем угодно. Но это в теории, конечно.
Они дошли до очередного перекрёстка и свернули направо. На каждом перекрёстке они выбирали другое направление, чтобы не ходить кругами. Это, конечно, помешало бы вернуться, но возвращаться вроде бы было незачем.
— Так. И? — Спросила Милли.
— И? А, как бы оно стреляло. Ну, как именно, неизвестно. Но факт стрельбы резонирует с танком. Что-то должно куда-то лететь. Оно бы считало это, но как применило — неизвестно. Возможно, такая тварь обгрызала бы стены и плевалась щебёнкой. Наш поезд ведь взял откуда-то идею ног. Скорее всего от какой-нибудь крысы. А попадись ему змея, он бы сейчас ползал.
— А как… Стой!
На этот раз Зиверт услышал сразу же. Этот знакомый звук, как будто жук пытается выбраться из спичечного коробка, но повторённый примерно тысячу раз. Не сговариваясь, они с Милли вскарабкались на платформу и осторожно подошли к очередной ничем не примечательной двери. Она была не заперта — на месте замка зияла рваная дыра. Зиверт вытащил из-за пояса револьвер и проверил барабан. Милли сняла с плеча дробовик. Очень осторожно, стараясь не шуметь, маг наклонился и заглянул в дыру.
И тут же отпрянул назад.
Тоннели здесь складывались в очередной бессмысленный Т-образный перекрёсток, и комната была как раз рядом с углом. В одной стене у неё была пробита огромная брешь, сквозь которую можно было разглядеть перпендикулярный тоннель. И вся комната и тоннель за ней кишели скребунами. Они вяло ползали туда-сюда, натыкаясь друг на друга. Интереса к двери они пока не проявляли.
“Что там?”, одними губами спросила Милли.
Зиверт изобразил руками скребущие движения.
“Много?”, пошуршала пальцами девушка.
Маг помахал ладонью над забинтованной головой.
Милли махнула в сторону завала. Зиверт согласно кивнул. Но как только он сделал шаг назад, дверь распахнулась.
На пороге стоял скребун.
Неизвестно, услышал ли он что-нибудь, или просто бесцельно шатался, но это неважно. Мир тут же начал темнеть и оплывать. Глаза, покрывавшие уродливое тело, распахнули веки, и по стенам поползла бесконечная, затягивающая космическая тьма. Пошатнувшись, Милли сумела собрать достаточно сил, чтобы отвесить скребуну размашистый, широкий пинок. Его отбросило в комнату, а Зиверт тут же захлопнул за ним дверь.
Не то чтобы это принесло какую-то пользу. Из-под завала потянулись длинные белые щупальца, показались бесформенные тела. Два из трёх тоннелей были отрезаны, для побега остался единственный путь.
— Не смотри на них, — крикнула Милли, спрыгивая на рельсы.
— Я не смотрю, они смотрят, — выплюнул Зиверт.
Если не смотреть на скребунов, действительно становилось немного легче, но только немного. Зиверт почти физически ощущал, как по нему шарят сотни взглядов. Спину обожгло как от удара плетью, но он не стал останавливаться, чтобы выяснять, показалось ему или нет. Потом, не сейчас. Сейчас нужно бежать. Вперёд. Туда, где…
Где из темноты им навстречу двигался, цепляясь длинными лапами за стены, чудовищный поезд.
Милли затормозила и яростно выругалась.
— Ладно, — выдохнула она, — ладно. Сейчас, когда он прыгнет, пригнись и попытайся…
— Нет, стой! — Крикнул Зиверт. — Помнишь, я говорил про идиотский план? Нужно прыгнуть ему в пасть.
Поезд приближался. Кажется, он их заметил. Сзади нарастал противный шорох тысяч маленьких лап по бетону.
— Только не задень зубы! Всё будет нормально. Ты мне веришь?
— Зиверт, ты что, идиот..! — Заорала Милли.
— На счёт три! Раз!
— … это же…
— Два!
Поезд уже наклонил свою вытянутую морду и распахнул пасть. Четыре жёлтых глаза слегка светились в темноте.
— Три!
Прыгая, Милли успела подумать, что эти глаза очень напоминают прожекторы.

Они покатились по металлическому полу вагона и врезались в скамейку. Пасть за ними захлопнулась. Поезд по инерции пролетел вперёд, размазывая и раскидывая в разные стороны лёгкие тела скребунов, после чего развернулся на месте и понёсся в том направлении, откуда появился.
— Двери закрываются, — проскрежетало радио под потолком, — следующая станция конечная, конечная!

Пыль в механизме, глава 11(1)

Предыдущая часть: http://joyreactor.cc/post/4576045
То же самое, но на autor.today: https://author.today/work/70502
Первая часть: http://joyreactor.cc/post/4052961

Пара слов, прежде, чем мы продолжим этот балаган: ЁБ ТВОЮ МАТЬ, ПИЗДЕЦ, БЛЯДЬ.
Спасибо за внимание.

— На самом деле, тут ничего сложного нет. — Заявил Эд, копаясь во внутренностях распределительного щита. — Когда питание отведено, остаётся только заменить пару проводов.
— Я тебя ни о чём не спрашивала. — Сухо заметила Милли.
— Знаю, — вяло отмахнулся конструкт, — это я сам с собой разговариваю.
Починка лифта продвигалась неспешно, но уверенно. Роль Милли в ней сводилась к подаче проводов и запасных клемм. Причём прикинув вероятности и степень захламлённости комнаты, она стала просто зачерпывать первую попавшуюся кучу деталей ведром в надежде, что там попадутся нужные. Пока что эта схема ни разу не подвела.
Эд принёс целый ящик инструментов, но почти ничем не пользовался, кроме огромного кустарного паяльника и собственных рук. Они оказались довольно ловкими, учитывая, что были собраны из подручных деталей. Одна имела более совершенный вид, была покрыта каким-то защитным слоем и отполирована, другая попроще, видимо, самодельная. При этом собранные Эдом инструменты, хотя и выполняли свою функцию, выглядели как магнит, упавший в кучу деталей — хаотическое нагромождение форм и проводов. Кроме этого небольшого диссонанса Милли ничего подозрительного в поведении конструкта не обнаруживала.
— Так это ты здесь всё чинишь и обслуживаешь? — Спросила она наконец.
— Я. — Коротко ответил конструкт, не прекращая работы.
— Но зачем это тебе?
— Надо же чем-то заняться. Я плохо создаю новое, но поддерживать уже построенное в рабочем состоянии могу. Помогает чувствовать себя полезным. Кроме того, если тут что-то ломалось, сюда приходили люди, чтобы это починить. И я им почему-то не нравился. Сразу начинали стрелять. Мне приходилось прятаться, а они пользовались этим, чтобы таскать мои вещи.
Эд ткнул куда-то паяльником и помахал рукой, разгоняя поднявшийся дымок. Он выглядел почти раздражённым.
— Короче, — заключил он, — лучше я сам всё сделаю.
— Приходили? — Уточнила Милли. — Больше не приходят?
Эд задумался.
— Я стараюсь не давать повода, но… нет, не приходят. Присылают тех ужасных автоматонов, но редко.
Он явно не считал себя одним из них. Милли подмывало опять спросить про головы, но она сдержалась. Эд либо не был настроен говорить про них… либо и в самом деле не помнил, что с ними делал. Тем временем конструкт продолжал:
— В какой-то момент что-то случилось. Мне сложно судить о других людях и о группах, к которым они относятся. Но я знаю, что в деревню я мог прийти и поговорить с кем нибудь. Там меня побаивались, но никто не удивился, увидев меня. А потом они как будто меня забыли. Начали говорить в унисон.
Милли скрестила руки на груди, чтобы унять дрожь. Эд ничего не заметил, погружённый в воспоминания.
— И это тупик. — Закончил он. — Для меня. Больше от деревенских ничего не добиться. Я пытался спросить у отца, но он выходит на связь очень… нерегулярно и ненадолго. А добраться до него по туннелям мне не хватает энергии. Почему-то там она расходуется гораздо быстрее.
Эд помолчал, а потом хлопнул в ладоши. На этот раз он довёл жест почти до конца, и кончики металлических пальцев весело лязгнули.
— Но теперь здесь вы. — Сказал он. — Надеюсь, у вас получится что-нибудь выяснить.

Милли заметила низкий, равномерный гул только когда он неожиданно прекратился. В голове сразу прояснилось, скованные мышцы шеи медленно расслабились. Девушка удивлённо провела языком по зубам, прекратившим вибрировать. В воздухе таяло странное напряжение. Неизвестно, что именно почувствовал конструкт, но он тоже обратил на это внимание.
— Реактор выключается. — Сказал он, поднимая голову от щитка. — Скоро появится связь. Зовите мага, Милли, я почти закончил.
Неспешно поднявшись на административный этаж, Милли сразу заметила флаги старой Империи. Не то чтобы новый флаг сильно отличался от старого, просто этим было намного больше лет. Она немного прошлась, разглядывая древние портреты. На одном из них Милли с огромным удивлением обнаружила имперского премьер-министра, который однажды посещал расположение армии в долгой и дурацкой кампании на Островах. Что-то связанное с поднятием морального духа солдат, напоминанием о том, за что они сражаются и всё такое прочее. Конечно, планировалась встреча с героической девушкой-сержантом, героически раненой в лоб. Чтобы не пришлось пожимать ему руку, улыбаясь, как истукан, Милли выпросила себе “очень важную и неотложную” разведывательную миссию и упилась вдрызг медицинским спиртом с санитарами из полевого госпиталя, слушая занудную речь, разносившуюся по окрестным горам, почти в километре от трибуны. Теперь в её памяти круглое лицо министра в маленьких очках было неразрывно связано со жжением во рту и обрывками эха, от которых кружилась голова. Надо сказать, после этой речи, понимать, за что они сражаются, перестали даже те, кто раньше понимал, так что Милли считала, что выиграла втройне.
Рядом с флагом Милли немного замедлилась. Они вызывали в ней противоречивые чувства. На этот этаж попало меньше ядовитого газа, но бесцветные пятна всё равно покрыли когда-то яркую ткань, а сама она расползалась под собственным весом. И тем не менее, это был тот самый флаг, которому она когда-то присягала на верность. Её охватило дурацкое желание отсалютовать, но быстро прошло. Символические жесты для дураков, а Зиверта рядом не было. Валять дурака без аудитории было бы совсем не так забавно.

“Убили его!”, — донеслось издалека. Да, кстати, об этом.

Милли тяжело вздохнула и ускорила шаг.

Архив был наполнен шуршнием сматываемой плёнки. Вошедшая Милли застала Зиверта сидящим за столом перед проигрывателем. Он внимательно следил за тем, как по мере перемотки растёт левая катушка, а правая, соответственно, уменьшается.
— Кого убили? — Громко спросила Милли, чтобы привлечь к себе внимание.
— Не знаю. — Откликнулся маг. Перемотка завершилась, и запись начала проигрываться с начала. Помещение заполнили невнятные шумы и шорохи. Время от времени среди них прорывался чей-то шёпот, временами кто-то вскрикивал, но ни одного слова разобрать было нельзя.
— Очень поучительно. — Кивнула Милли. Зиверт поморщился.
— Это было настолько важно, что кому-то пришло в голову записать это. Почему? Кого они убили?
— Может, это в переносном смысле. — Предположила Милли. — Например, убили веру в светлое завтра.
Зиверт серьёзно задумался.
— Да нет, убили же “его”.
— Тогда желание жить.
Повисло молчание. Маг задумчиво барабанил пальцами по столу под аккомпанемент стонущего проигрывателя. Милли не выдержала:
— Я просто…
— Ты просто дразнишься, — кивнул Зиверт, — я понял. Но вообще-то в этом есть здравое зерно.
Милли пожала плечами.
— Как скажешь. Идём, реактор выключается. Скоро появится связь.
— Я так и подумал, — кивнул Зиверт.
Он остановил плёнку и включил перемотку.
— Эту запись я с собой заберу.
— На кой она тебе сдалась? — Поинтересовалась Милли.
— На всякий случай. К тому же, когда Инквизиция будет нас допрашивать, им придётся проанализировать всю информацию, которую я им предоставлю. Чем больше на это уйдёт времени, тем лучше, так что собирай по дороге как можно больше всяких документов.
— Ты хотел сказать, “если нас будут допрашивать”?
— Когда. — Подчеркнул Зиверт. — Боюсь, их и моя смерть не остановит.
— А моя? — Ехидно поинтересовалась Милли.
— А твоя не остановила даже тебя. — Отозвался Зиверт, снимая катушку с плёнкой и убирая в сумку.
В сумке он на мгновение дотронулся до… чего-то. Грань, обрамляющая отсутствующие воспоминания, вспыхнула и погасла. Зиверт заморгал.
— Да… — Произнёс он растерянно. — Да. Идём. И захвати проигрыватель.

Они ввалились в мастерскую Эда, препираясь на ходу.
— Ты отвлёк меня своими рассказами про Инквизицию, — бурчала Милли, — я эту дуру с собой не потащу.
— Но не бросать же хорошую вещь. — Возражал Зиверт. Идея принести работающий образец старой техники, да ещё такой, что можно сходу пустить в дело, захватывала его всё больше. — Не хочешь тащить, давай…
— Нет, и тебе не дам. Что за идиотизм. Пусть Эд отнесёт его наверх. Эд!
Конструкт обернулся. Он стоял у переговорного устройства, которое издавало мерное шипение.
— Наконец-то. — Перебивая шум радиоэфира, из динамика раздался голос Йора. — Какая часть фразы “у нас мало времени” вам непонятна?
— Обе. — Решительно заявила Милли, и, не давая опомниться, продолжила. — Можешь начать объяснять в любой момент, как будет удобно.
Йор на мгновение запнулся и несколько растерял повелительный тон.
— Ах да, — буркнул он через некоторое время, — ты же тоже здесь. Всё ещё злишься на меня, Милли?
— Немного. — Сдержанно ответила та.
— Из-за моих планов по... вивисекции?
— Что? — Удивилась Милли. — Нет. Подумаешь, вивисекция. Просто ты сноб и зануда, Йор. Не знаю, как Зиверт тебя терпит.
— Мне кажется, мы отклонились от темы, — быстро вставил Зиверт, наклоняясь к передатчику, но повернув лицо к Милли.
— Вивисекции? — Выговорил он беззвучно, одними губами.
— Потом. — Так же тихо прошипела та сквозь стиснутые зубы.
Передатчик коротко всхлипнул и выплюнул кусок слова.
— ...но. — Заключил, видимо, Йор. — Быстро к делу, эта связь вообще не должна работать.
— Сначала… — Начал было Зиверт.
— Сначала главное. — Перебил Йор. — Туннели между комплексами — лабиринт, их перестраивали несколько раз. Без карты заблудитесь, карта была в архивах, но не так давно её оттуда забрали какие-то мародёры. Вам придётся найти сначала их. Насколько я знаю, они оставляли метки в туннелях, следуйте за ними и найдёте их тела. Вам нужен комплекс “Алеф”. — Скороговоркой выпалил он, и, после короткой паузы, продолжил, — реактор протекает, в туннелях полно сырой магии и вихрей. Когда он выключен, меньше, но в некоторых местах она накапливается, так что смотрите под ноги. Я обеспечу пять-шесть часов остановки, если получится — больше, но не гарантирую. Вопросы? — Резко, словно налетев на стену, закончил Йор.
— Что это за комплекс? — Зиверт ухватился за возможность что-нибудь выяснить.
— Имперский, разумеется, — отозвался Йор, — доразрывный. Мы его восстановили.
— Почему здесь следы газа?
— Это долго, следующий вопрос.
— Э… Что генерирует купол снаружи? Его можно отключить?
— Можно, но у вас не получится.
— Э-э-э… — Окончательно растерялся Зиверт. Милли пришла на помощь.
— Чем вы занимались? — Спросила она.
— Фундаментальные исследования природы магии.
— И что произошло?
Йор ответил не сразу. Паузы, который он делал, были слишком короткими, чтобы перевести дыхание, так что, вероятно, он подбирал слова.
— Скажем так, — ответил он, — не сошёлся с руководством в выборе методов.
— Почему здесь столько зомби? — Зиверт вспомнил причину, по которой они вообще сюда прибыли.
— Я же сказал, — раздражённо ответил Йор, — реактор подтекает. Остаточная магия проникает в мёртвые тела и поднимает их.
Объяснение, в принципе, вполне разумное. Но какая-то деталь не давала Зиверту покоя. Что-то очень очевидное, слишком очевидное, чтобы заметить. Он разозлился на себя. Некроманту, даже начинающему, нельзя быть настолько…
— Секунду. — Медленно произнёс Зиверт, поражённый простотой зацепки. — А откуда здесь столько мёртвых тел?
Йор не ответил.
— Йор? Ты здесь? Отвечай!
Молчание. Только шипение эфира. Ещё секунду оно плавно шуршало из динамика, а потом оборвалось. Связь снова пропала.

Зиверт замахнулся, чтобы врезать кулаком по стене, но остановился на полдороги. Во-первых, бить бетон голыми руками больно. Во-вторых, он задумался над словами Йора. Купол не получится отключить? Почему? Зиверт был на девяносто девять процентов уверен, что его питает реактор. Значит, чтобы отключить купол, нужно отключить реактор. И Йор абсолютно уверен, что сделать это у них не получится. Но так ли это на самом деле? В конце концов, отключив купол, можно будет с чистой совестью умыть руки. Сюда сразу налетит Инквизиция и армейские части. Пусть у них голова болит. Есть даже ненулевая вероятность, что ему объявят благодарность, вместо того чтобы выговаривать за безрассудство.
Эд с любопытством наблюдал, как маг замахивается на стену, но движение замедляется и превращается в сосредоточенное царапанье.
— Как интересно, — сказал он Милли, — мне редко удаётся так близко наблюдать эмоциональные реакции.
— Это он сначала отреагировал, — кивнула та, — а потом мысли его догнали. Я уже сто раз видела, как он так делает. А тебе-то что за задание дали? Только не притворяйся, что никакого.
— И не думал. — Всплеснул руками Эд. Вернее, плечами, до локтей движение не дошло и погасло. — Йор просил меня разведать какую-то аномалию. Он не уточнил, но что-то в его приборах не сходится.
— А где эта аномалия?
— Наверху. Если точнее… — Эд задумался и надолго замолчал. Наконец, он покачал головой. — Точнее не могу сказать. Мы пользуемся разными системами отсчёта. Но он и сам не знает, что я должен найти.
— А как ты выходишь наружу? — Поинтересовалась Милли. — Единственную дверь сюда нам пришлось выломать.
— Зачем? — Удивился Эд.
— Она не открывалась.
— Да? Это странно. Заржавела, может. А вы хорошо её дёргали?
Милли вспомнила ту самую дверь, выломанную её мощным пинком.
— Да. — Не моргнув глазом соврала она.

Зиверт очнулся от задумчивости, чтобы с удивлением обнаружить перед собой стену. Он развернулся к Милли и Эду, и сложил руки на груди, пытаясь выстроить все мысли, клубящиеся в голове по порядку. Милли, избавленная от необходимости рассказывать про дверь, уставилась на него с демонстративным интересом.
— Значит, так, — сказал маг, выдержав паузу, — у меня есть идея, и я хочу знать, что вы о ней думаете. Эд, ты тоже, раз ты тут всё знаешь.
— Говори, — кивнула Милли, — а я скажу, о чём ты забыл.
— Я хочу, — начал Зиверт, покосившись на неё, — отключить реактор. В идеале насовсем, но как минимум на какое-то время. Я почти уверен, что купол снаружи питается от реактора, а значит, Торрес сможет, наконец, послать сигнал о помощи. Даже если она не успеет и купол снова заработает, по крайней мере о нас будут знать. Это возможно?
— Наверняка. — Согласился Эд. — Но я не знаю, как. В архивах никакой информации не было, это точно. Внизу есть комната контроля, а в ней куча рубильников и кнопок. Некоторые отмечены угрожающими символами. Если на них нажать, реактор, наверное остановится.
— Или взорвётся. — Мрачно уточнила Милли.
— О, безусловно. — Почему-то обрадовался Эд. — Обязательно взорвётся. Но работать перестанет. Я-то в основном следил за тем чтобы всё оставалось по-старому. Не подтекало, не искрило, в таком духе.
— Взрывать реактор плохая идея. — Признал Зиверт. — Но, возможно, на месте я смогу что-нибудь придумать. Эд, сможешь отвести нас туда?
— Смогу. — Ответил тот. — Но надолго там задержаться не получится. Мне ещё нужно будет довести вас до карты, а потом отправляться на задание, которое мне Йор выдал.
— Ну конечно, — вздохнул Зиверт, даже не делая попыток что-нибудь выяснить, — как он мог поступить иначе. Хуже всего то, что он, может, и не специально от нас что-то скрывает, а просто полагает это очевидным.
— Кстати, — влезла Милли, — а почему ты сам карту не забрал, если знаешь, где она?
— К тому моменту, как я её нашёл, она была уже мне не нужна. — Эд слегка развёл руками. — А нашёл я её случайно. Кроме того… — Он сделал какое-то странное движение, как будто поморщился или вздрогнул.
— Ну, в общем, сами увидите, — заключил конструкт.
— Значит, решено, — кивнул маг и повернулся к Милли. — Ладно, теперь говори, что я забыл.
— Йор обещал пять-шесть часов остановки реактора. — Сказала она. — Что это значит, по-твоему?
— Что мы доберёмся до него за шесть часов? — Предположил некромант.
— Минимум. Минимум, Зиверт! А что у нас с запасами еды? Ладно, чёрт с ней, можно есть эти отвратительные плитки, но вода? Она заканчивается.
— Ага! — Обрадовался маг. — А я как раз об этом подумал!
Милли уставилась на него с нескрываемым скептицизмом, а он лихорадочно пытался придумать, где взять воду. Конечно, пока её хватало, но любое — малейшее — отклонение от плана несёт угрозу остаться умирать от жажды. И это при условии что Йор радушно встретит их в благоустроенном комплексе с буфетом и кинотеатром. Зиверт почему-то считал, что это само собой разумеется, но теперь он засомневался. Думай, думай. Здесь есть реактор и он должен охлаждаться. Не зря же его построили рядом с рекой...
— Мы наберём воды из системы охлаждения реактора. — Уверенно заявил Зиверт.
Милли сложила два и два намного быстрее.
— Речной воды? — С сомнением спросила она. — Ты уверен, что она чистая?
— Уверен, что нет. — Ответил Зиверт. — Поэтому мы наберём её после охлаждающего контура, когда она назад идёт.
— И это безопасно?
— Абсолютно. Охлаждающий контур с активной зоной не взаимодействует. А если бы там были бреши, хотя бы маленькие, мы бы уже знали. Все бы уже знали. Вся река светилась бы, как восходящее Солнце. Да и море, в которое она впадает, тоже. На этом фоне какие-то зомби никого бы даже не заинтересовали.
— Ты-то откуда знаешь?
Зиверт оскорблённо вскинул брови.
— Вообще-то я работал с реактором на Белги почти полгода! В рамках программы подготовки инженерных кадров. Ты должна помнить. Где я, по-твоему, пропадал всё то время?
— Откуда мне знать? Я думала, ты напиваешься и шляешься по девкам. — Пожала плечами Милли. — Честно говоря, я разочарована.
Зиверт не придумал ничего лучше, чем надуться и замолчать.

Пыль в механизме, глава 6(2)

Предыдущая часть: http://joyreactor.cc/post/4149001
Первая часть: http://joyreactor.cc/post/4052961
То же самое, но на author.today: https://author.today/work/45021

Короткий поезд, состоявший из пары вагонов, выскочил из тоннеля и настойчивый гул рассыпался на отдельные звуки — стук колёс, дребезг обшивки и гудение электрического двигателя. Пройдя магнитные тормоза на рельсах, поезд начал тормозить, пока, наконец, не уткнулся в ограничительный буфер, завершавший пути. Какое-то время электродвигатель пытался преодолеть сопротивление, и его гул становился всё натужнее, но в конце концов автоматика разомкнула цепь, и он, печально вздохнув, отключился. Зиверт отомкнул замок на воротах, ведущих к поезду и потянул их на себя. Они легко повернулись в петлях и с металлическим лязгом легли на решётку, открывая доступ к вагону.
Дверей у поезда не было, так что Милли и Зиверт просто зашли внутрь и оказались в полутьме. Окна неизвестный конструктор тоже счёл неоправданной роскошью, их заменяли узкие щели чуть выше уровня головы. Вдоль стен протянулись жёсткие скамьи, обтянутые потрёпанной искусственной кожей прямо поверх досок.
— Уютно. — Прокомментировала Милли, оглядываясь по сторонам. — И… как называется это чувство, когда кажется, что стены на тебя давят?
— Клаустрофобия? — Отозвался Зиверт.
— Да, она. Ну что, как отправить этот гроб обратно? Мы только зашли, а я уже хочу выбраться.
— Поищем пульт управления. — Решил маг. — Если его не окажется, значит, придётся отправлять поезд из диспетчерской, так же, как вызвали.
Впрочем, пульт нашёлся. Он находился в конце вагона, в массивном корпусе, утыканным разными рукоятями, лампочками и датчиками. Над ним находилось единственное застеклённое окно. Из интереса Зиверт сбегал в противоположный конец поезда и обнаружил там под таким же обзорным окном второй такой же пульт, близнец первого. Конструкторы подходили к дублированию систем управления со всей серьёзностью.
Вернувшись обратно, Зиверт уверенно схватился за единственную солидно выглядевшую рукоять, застывшую посередине вертикальной прорези. Шкала радом с ней была разбита на пронумерованные деления — от минус до плюс ста.
— Ты же знаешь, что делаешь? — Настороженно спросила его Милли.
— Понятия не имею. — Признался он. — Я рассчитываю на защиту от дурака и на здравый смысл. Вот эта рукоять, например, единственная, расположенная параллельно ходу движения. Следуя логике…
Он толкнул рукоять от себя. Послышалось гудение двигателя, поезд дёрнулся, но остался на месте. Зиверт двинул ещё дальше. Гудение усилилось. В воздухе повисло напряжение, как будто сжалась пружина. Когда рукоять упёрлась в верхний ограничитель, двигатель на мгновние взвыл, но тут же чихнул и постепенно затих.
— Ручник забыл снять. — Заявила Милли.
— Откуда здесь ручник. Но тормоза… э-э-э… секунду…
Зиверт вернул рукоять в нейтральное положение и осмотрел пульт ещё раз. Взгляд терялся в куче деталей без единого обозначения. О назначении большинства оставалось только догадываться, но одна сразу привлекала внимание. Это была большая треугольная кнопка, горевшая красным. На ней был нарисован восклицательный знак. Воображение тут же нарисовало картину запуска процедуры самоуничтожения и затопление туннеля, но Зиверт отогнал эту мысль как маловероятную, и нажал на кнопку. Послышался громкий щелчок. Поезд вздрогнул, а кнопка сменила цвет на зелёный.
На этот раз, подчиняясь движению рукояти, вагон начал плавно ускоряться. В порядке эксперимента, Зиверт вернул её в нейтральное положение, а потом потянул на себя. Поезд резко затормозил и покатился назад.
— Интересно. — Сказал Зиверт, возвращая рукоять вперёд примерно на середину от полного хода. — Довольно просто и понятно.
Он уселся на скамью и откинулся назад.
Набрав скорость, поезд нырнул в туннель. Он шёл довольно плавно и относительно тихо, лишь иногда ударяя колёсами о стык рельсов. Придётся повышать голос, но вполне можно поговорить. Надо только решить, с чего…
— Спрашивай. — Милли сидела на скамье напротив Зиверта, устало вытянув ноги вперёд. Свет мелькавших мимо ламп просачивался в вагон выхватывал из полумрака её лицо: глаза безразлично уставились в пустоту. Это слегка сбило мага с мысли.
— Как, э-э-э… о чём спрашивать? — Пробормотал он. По лицу Милли пробежала тень раздражения, а может, это была игра света.
— Ты хочешь узнать, что это за ступор, в который я иногда впадаю. Ну так спроси.
— Что это за ступор, в который ты иногда впадаешь? — Послушно повторил Зиверт за неимением лучшего варианта.
— Воспоминания. — Выражение её лица не изменилось. — Я никогда не забывала, что со мной было, но иногда они затапливают разум. Становятся слишком реальными. Как будто я всё ещё там, сражаюсь на войне столетней давности. Не знаю, почему. Я не могу вызвать их сознательно, и не могу понять, почему они вдруг накатывают. Это редко случается, посреди боя я вряд ли выключусь.
— Слушай. — Серьёзно сказал Зиверт. — Я давно тебя знаю. И я никогда не пытался докопаться до того, о чём ты не хотела рассказывать.
— Ценю. — Безразлично бросила Милли.
— Но я хотел бы тебе помочь. Возможно, что-то можно с этим сделать.
— Я не…
— Меня не производительность волнует, я за тебя беспокоюсь. — Заключил некромант, пристально глядя на спутницу. Милли удивлённо моргнула и вдруг рассмеялась.
— Вот смотрю я на тебя, а вижу того шестилетнего мальчишку. — Сказала она чуть потеплевшим голосом. — Не волнуйся за меня. Всё, что со мной могло случиться, уже случилось.
Зиверт хотел что-то возразить, но не смог подобрать слова.
— Ну ладно. — Сказал он, сдаваясь. — Но когда-нибудь мы ещё к этому вернёмся.
— Когда-нибудь потом. — Фыркнула Милли, возвращаясь постепенно к своему обычному язвительному настрою. — На твоём месте я бы беспокоилась о том, что неизвестный поезд везёт нас по подземному туннелю неизвестно куда.

Подземный туннель, по которому их вёз неизвестный поезд, довольно резко уходил вниз, ещё глубже под землю. Он просматривался далеко, но не до конца, постепенно уходя влево.
— Слушай, — обратился маг к спутнице, после того как полминуты пытался вычислить что-то на пальцах, — если туннель загибается вон туда, — он ткнул пальцем, — значит, мы в сторону реки едем?
Милли посмотрела по сторонам, что-то прикинула в голове и кивнула.
— Только мы сейчас ниже неё. А что?
— А тормозит этот поезд автоматически?
В обзорном окне виднелась конечная остановка: рельсы утыкались в стену рядом с металлическими мостками, ведущими над рельсами к бетонной будке. Зиверт потянул рукоять управления на себя, но поезд никак не отреагировал.
— Ладно… — Растерянно сказал маг, водя руками над пультом управления. — Ладно, э-э-э…
Стена неумолимо приближалась.
— Ложись, придурок! — Рявкнула Милли, рывком опрокидывая Зиверта на пол. — Ногами упрись куда-нибудь!
В этот момент поезд налетел на первый тормозной буфер. Инерция вжала Зиверта в пол, а в подошвы врезались крепления скамеек, в которые он упирался ногами. После следующего буфера воздух наполнился истеричным скрежетом — включились автоматические тормоза. Зиверт лежал на полу, а какая-то часть его мозга флегматично отслеживала, как перегрузки сдавливают металл вагона и его собственное тело. Наконец, когда прошла, казалось бы, вечность, поезд ткнулся в ограничители пути и окончательно замер. На самом деле всё торможение от начало до конца заняло от силы секунд пять. Он поднялся с пола, слегка оглушённый, и принялся отряхивать плащ. Рядом поднялась Милли.
— Защита от дурака, да? — Спросила она с непонятным выражением лица.
— И здравый смысл. — Подтвердил Зиверт, прислушиваясь к звуку своего голоса. После оглушающего скрежета тормозов он звучал странно и неестественно. — Заметь, мы всё ещё живы.
— Говори за себя. — Мрачно буркнула девушка.
Они вышли на металлические мостки, заменявшие здесь платформу. Мостки упирались в бетонную коробку, торчавшую из стены. Шаги по ним вызывали глухое дребезжащее эхо. С тех пор как изобрели бетон, архитектура технических помещений резко потеряла в разнообразии, приобретя взамен узнаваемую серо-коричневую гамму. Но одно отличие от станции под радиобункером сразу чувствовалось — это была сырость. По монолитным серым стенам расползались пятна плесени, образуя мешанину неприятных зелёновато-белёсых цветов. Обнажённые детали арматуры обросли рыжими хлопьями ржавчины. Здесь, под руслом реки, недостаток обслуживания сказывался намного серьёзнее.
Дверь в будку, разумеется, оказалась закрыта. На этот раз ключей на гвоздике у двери не оказалось.
— Есть идеи? — Спросил Зиверт. — Не зря же мы сюда ехали.
— Грубая сила. — Не задумываясь ответила Милли. — Дверь, конечно, стальная, но если здесь всё такое ржавое, каким выглядит…
Она подтянула штаны и шагнула к двери прежде, чем Зиверт успел ответить.
— А ну, на счёт три… Три!
Выброшенная вперёд со скоростью пушечного ядра нога неожиданно пробила металл и застряла в двери. Не ожидвашая этого Милли взмахнула руками, пытаясь удержать равновение, а по обе стороны от двери с резким щелчком распахнулись скрытые люки, за которыми блестнули стволы пулемётов. Несколько мгновений путники не шевелились: Зиверт — парализованный ужасом, Милли — застрявшей ногой. Но ничего не произошло, выстрела не последовало. Переведя дух, Милли аккуратно вытянула ногу из пролома и, нащупав замок, повернула его. Ржавая дверь всё равно открывалась с трудом. В какой-то момент, после особо яростного рывка, она попросту сломалась пополам.
— Сразу бы так. — Недовольно произнесла Милли, выбрасывая оставшуюся у неё в руках половину вниз, на рельсы. — Это что за безумная система защиты?
Не дождавшись ответа, она шагнула внутрь. Стряхнув оцепенение, Зиверт последовал за ней.
С другой стороны стены система обороны выглядела очень странно. Механизм, открывающий люки представлял собой переусложнённое нагромождение шестерёнок, деталей и противовесов. Как будто кто-то просто выдёргивал из кучи случайных деталей одну наугад и пытался её куда-то пристроить. Орудия действительно некогда были пулемётами, но теперь от них остались только стволы. Подача патронов должна была осуществляться с матерчатой ленты, но система взвода куда-то потерялась при сборке, лента истлела, а патронов не было. Тем не менее, если бы кто-то загрузил в стволы по патрону, то при срабатывании этой системы, каждый выстрелил бы по разу. Милли, молча разглядывавшая эту кучу деталей, неуютно поёжилась.
— Не могу понять, — протянула она, — гений это сделал, или абсолютный психопат. Такая сложная система, причём, кажется, рабочая, — и такая бессмысленная.
— Да, в образ секретного комплекса не вписывается. — Согласился Зиверт. — С другой стороны, кто знает, что тут происходило с тех пор, как его забросили. Идём дальше.
Из внешней будки вглубь стены уходил узкий коридор. Дальний конец терялся во мраке, но после того как Зиверт щёлкнул выключателем на стене, лампы, конвульсивно вздрогнув, зажглись, и коридор осветился неверным красноватым светом. Два человека разошлись бы здесь с трудом, поэтому Зиверт шёл впереди, а Милли, сняв дробовик и положив его на плечо, чуть сзади. Коридор заканчивался слегка расширенной площадкой перед массивной металлической дверью. Эта дверь, увенчанная огромной поворотной рукоятью, не имела ничего общего с жалкими воротами, попадавшимися ранее. Слева от неё располагалась утопленная в стене стальная коробка, чем-то напоминавшая пульт управления из поезда. Только на ней было единственное отверстие для ключа и лампочка, горевшая недружелюбным красным цветом. Милли проскользнула к двери и попыталась повернуть колесо. Безрезультатно. Оно ходило из стороны в сторону всего на пару миллиметров, но наотрез отказывалось поворачиваться дальше, хотя явно не было ржавым. Назначение коробки для ключа, и без того очевидное, становилось яснее некуда.
— Здесь грубой силой не обойтись, — хмуро сказал Зиверт, присаживаясь перед ней на корточки. Вблизи было заметно, что коробка покрыта облупившейся зелёной краской. — Интересно, как тут прошли те, кто были тут до нас.
— С ключами? — Предположила Милли.
— Не похоже. Если у них и были ключи, то не все.
Он задумчиво пробежался пальцами по коробке, обламывая кусочки краски. Тяжёлая сталь не скрывала никаких люков. Бетонная стена за ней тоже.
— Вряд ли они дошли до сюда, сказали “а, чёрт, забыли ключи”, и пошли назад. — Заметила Милли. — Может, ключ спрятан где-то рядом?
Зиверт покачал головой.
— Сомневаюсь. Есть уровень безопасности, на котором их перестают прятать под ковриком, и этот сейф, — он кивнул головой на дверь, мрачно возвышавшуюся над ним, — как раз на него указывает.
В задумчивости, маг легонько ткнул коробку кулаком.
И замер.
Прочный, наглухо завареный стальной короб слегка покачнулся.
Зиверт нажал ещё раз, на этот раз сильнее. Так и есть, передняя стенка явственно прогнулась.
— Что там? — Заинтересовалась Милли.
— Эта стенка не закреплена. — Медленно ответил Зиверт. — Можешь пнуть её посильнее?
Милли пожала плечами и, не говоря ни слова, пнула стальной корпус. Передняя стенка накренилась внутрь. Её края блестели чистым металлическим блеском, а толщина была добрых миллиметров пятнадцать. Кто-то попросту вырезал её, причём очень аккуратно. Совместными усилиями, раскачивая стенку туда-сюда, её удалось вытащить и отбросить в сторону.
— А, чёрт, ничего не видно. — Пожаловался Зиверт, заглядывая внутрь. Движением руки он создал крошечный шарик света и осветил внутренности коробки. Внутри оказались провода — меньше, чем можно было судить по внешнему объёму корпуса, но достаточно, чтобы образовать хаос. Два были обрезаны и зачищены, выделяясь серым на фоне цветной изоляции. Какие-то точно должны открыть дверь, но какие? Зиверт некоторое время тупо пялился на них, но никаких подсказок не обнаружил.
“Ладно, значит, наугад”, решил он, потянувшись к обрезкам с синей изоляцией. Задержав дыхание, от замкнул их и тут же отпустил, прислушиваясь. Где-то раздался приглушённый шорох, но больше ничего не изменилось.
— Что ты сделал? — Долетел до него голос Милли.
— Замкнул провода. А что там случилось?
— Свет замигал. Что-то за стеной хрюкнуло. Из люка в потолке выпал какой-то мусор.
Послышался звук, как будто пинают мусор, упавший из люка.
— Похоже, что система тревоги попыталась включиться, но не смогла. — Заключила Милли. — Я слышу как сирена сипит. Кто-то её обрубил, просто не до конца.
— Ладно. А теперь?
Зиверт соединил оставшиеся два провода. Послышался щелчок.
— А вот теперь дверь разблокирована. — Заявила Милли. — Вылезай.
Пока Зиверт вылезал из-под коробки, Милли схватилась за поворотную рукоять. С видимым усилием, девушка повернула её против часовой стрелки. Послышался скрежет металла. Штыри скользнули обратно в пазы, разблокируя дверь. Милли толкнула её от себя, и та открыла крохотную каморку. Из колодца в полу торчала лестница, уходившая вниз.
— Вперёд, вперёд, друзья мои, без страха и сомненья! — Пропела Милли слова старого морского гимна, хватаясь за лестницу и спускаясь вниз, в непроглядную темноту.

Как же я ненавижу Инстаграм! Ебаная хуйня, причуды и тупые капризы которой приходится терпеть, потому только, что у меня оттуда основная масса заказчиков приходит( Вот сегодня с нихуя заблокировал вот это мой арт(((( Причем что у меня там и пооткровенней имеются... Получила много комментов, дескать, это скорее пользователи "мамочки восьмерых ангелочков" и прочие еблолобые лицемерные ханжи нажаловались. Тупые же белять суки... Один дядя написал коммент дескать ой так и должно быть, иначе если все подряд будут постить всё подряд, Инста превратится в порнхаб. Да господиже, каждый ищет и НАХОДИТ именно ТО, что хочет. Кто молитву, а кто оргию, как пел Шило( Крч я очень расстроена. Делюсь. Сори за маты и прочее. Нахуярилась пива по поводу(





Ой и можно еще спрошу? В посте, который хуевинстаграм удалил, я спрашивала людей, верят ли они в существование дружбы между М и Ж, и в дополнение - есть ли такое понятие как секс по дружбе?

Мои отчеты об отлежках в желтом доме в 2023 году для форума нелеченных дебилов

Раз это входит в тренд...

"Нейросетевая" отлежка.

Триггером очередного психоза стали нейросети. Дело в том, что я использовал демо-версии нейросетей-художников для генерации артов к собственному произведению. И однажды увидел картинку в высоком разрешении, очень качественную, нарисованную бесплатной нейросетью Стейбл Дифьюжн. На ней была куча кувшинок и пруд, на одной из кувшинок сидела фея. Картинка на мой взгляд не имела изъянов, за исключением того, что была излишне сексуализированной. Я принялся задавать вопросы сгенерировавшему картинку человеку. В итоге придя к мысли, что проще обучить свою собственную модель нейросети, чем убедить уже существующую рисовать мне не просто рандомных фей, а именно что ледяную фею Чирно. Меня убедили в комментариях, что обучить модель подсилу даже ламеру, если следовать инструкциям из гайдов. Мой компьютер очень слабый, поэтому я принял решение тренировать нейросеть на серверах Гугла. Пришлось задонатить Гуглу, но это казалось маленькой ценой за то, чтобы получить неограниченное количество артов с Чирно, у которой я самый большой фанат. Я для обучения первой версии своей модели нейросети выбрал 30 картинок с Чирно из своей папки(позднее создал модель на базе 90-та каноничных стильных картинок) и запустил тренировку. Она шла медленно, купленное у Гугла машинное время жглось очень быстро, но я не сдавался.

Перво-наперво моя нейросеть научилась тому, как рисовать Чирно. Затем я попробовал рисовать ей Генсоке и прочие бекграунды, которыми "славится" Чирно. Пингвины, лягушки, айсберги, замороженные деревья, сосульки, снег. Я взял себе задачу нарисовать нейросетью аналоги всех 90-та картинок, которые использовал для обучения, прекрасно понимая, что превзойти эти милые шедевры не выйдет, но хотя-б приблизиться... с тех пор я был обречен на дурку - не спал толком и не ел, грыз сухие бомжпакеты, лишь бы не сдохнуть. Наконец, ко мне обратился голос (у меня они в виде неконтролируемых мною мыслей) и сказал, что так же, как я тренирую свою нейросеть, он тренирует меня. Что моя нейросеть тоже вскоре станет разумной. Что... много чего говорил, пока я генерировал нейроарты. Как-то незаметно эти "откровения" перешли в то, что я стал считать всю свою вселенную битым пикселем, переставшим развиваться миллиарды лет назад. Все мое имущество, таким образом, не имеет стоимости и ценности. От него надо избавиться. Я разбросал и выкинул часть вещей, а еще написал перед этим русской девушке, которая мне нравится (по-современному, крашиха), и которую заблокировал годы назад, что-то вроде "Соня, я соскучился. Я харизматичный бородатый бичара *фото (в одежде) перед большим зеркалом*". И обратил внимание, что на заднем плане груда одежды складывается в неполное изображение Чирно.

После того, как я написал девушке, я вышел из дому в одних трусах и футболке, босиком, в направлении городской больницы. В руках я держал смартфон, который дала еврейская община. Дома все двери я оставил настежь открытыми, чтобы животные могли выбежать и не умерли от голода и жажды. По пути я бредил. Смартфон, нейросети, понятия в чем-то смежные. Голосам было легко убедить меня выбросить телефон на землю еще в начале моего пути. Пройдя 10 километров до проспекта Металлургов я стер босые пятки в непонятную мягкую кашицу, перекатывающуюся под мертвой кожей. Там я встретил машину с ментами. На мою просьбу вызвать мне скорую они отреагировали мягко. Расспросили и впрямь вызвали скорую. Когда она подъехала, психиатра, сидевшего в ней, я загрузил терминами, которые лезли в голову. Например, человеческую речь я называл как-то вроде "катабрана". Минута времени - "циклобароэон". Какой-то термин у меня был для обозначения веса, какой-то - для торсионных полей. Это была разновидность шизофазии. Мне казалось, что эти термины более современны. Что люди - огромные невероятно мощные и богатые твари с точки зрения большинства живых существ, и полные ничтожества с точки зрения звезд, в частности, Солнца, которое тоже считал живым и которое говорило со мной мысленно. Я был к нему "подключен". Когда мы приехали, я обратил внимание, что в приемном покое занавески покрыты стилизованными изображениями ледяной феи Чирно. Повсюду были картины с подсолнухами, а именно Чирно на поле с подсолнухами я генерировал перед этим.

Первым делом в наблюдательной палате взором бывалого шиза обратил внимание на кровати: можно ли к ним привязать. Времена поменялись, теперь даже в остром отделении к кроватям привязать невозможно. Осторожно выглянул из палаты, определяя положение туалета. Он был прямо напротив. "Место твое у параши" - мгновенно вспомнилось. Ну, это временно. Вряд ли меня продержат в наблюдательной палате аж до выписки. Тут выяснилось, что похожие ассоциации не только у меня.
-- Петушиная хата! - постоянно произносил один из соседей, в синих носках.
-- Здесь петухов нет, уважаемый! - веско сказал я, и он замолчал.
Как потом выяснилось, он бывший вор в законе, а ныне - просто "дурачок", псих. Он был похож на Доктора Хауса, так что я, чтобы не запоминать его имя, называл его "Доктором", чем постоянно удивлял одноклеточных санитаров.
Вскоре выяснилось, что на больницу уже падали бомбы, а также там существует рядом вход в бомбоубежище. Так что по малейшему признаку воздушной тревоги нас строили по трое в ряд, пересчитывали и спускали в бункер. Это по шесть раз в день минимум! Никого не волновало, что отделение спит. В бункер, и не волнует! Хотя, казалось бы, психиатрия. Надо давать пациентам хоть немного времени на сон. Ночная тревога длилась часа четыре, пока в рассветный час ее не отменяли. Чтобы психи могли спать, прямо на полу были расстелены спальные принадлежности. Так что если кого-то не напрягает лежать в груде тел, пока тебе в морду кто-то тыкает свои ноги в грязных носках, во время веселых разговоров людей, сидящих рядом на стульях, то можно поспать. Я в тот период сидел на стуле, считая, что продержусь так до выписки.
И я был прав! Сидение на стуле в бункере, где кислорода, казалось, не было вообще, повергало меня в исступление. Так что дней десять спустя я не выдержал и рванулся к выходу.

Псих в обострении - это не то же самое, что унылый, вялый псих, сидящий на уколах после отлежки. Мои физические параметры были на высоте. Я пронесся мимо уткнувшегося в свой смартфон санитара. Женский персонал на моем пути порывался меня остановить и тут же отскакивал в испуге к стульям, приставленным к стенам - такую я набрал скорость. Потом еще поднажал. Стены бункера проплывали мимо меня размытые, словно я набрал большую скорость во время гонок в каком-то Нид фор спиде. До этого я убедил себя, что мой опыт лазания по подземельям в Элдер Скроллс поможет не запутаться в бункере. Это было ложью - я свернул не туда. И остановился в недоумении. Тут надо сделать небольшое объяснение - в этой дурке был санитар с хорошими физическими кондициями, и при этом совершенно отмороженный. Все шутили (или были серьезны), делая догадки о самых разных наркотиках, под которыми он, по мнению шутника, пребывал. Он в тот момент наводил свои порядки в другом отделении. Но радостно прибежал оттуда ко мне, и начал меня мочить. Сначала был лоу-кик мне по левой ноге. Затем он ударил меня в нос (единственное последствие было в том, что почти месяц в левой ноздре образовывалась красная козявка), я в ответ его стукнул в морду и заорал что-то, на мой взгляд, успокаивающее. В итоге он привел меня под ручку назад. Впоследствии он называл меня Мистером Галактикой.
Я думал, что меня привяжут в качестве наказания, но меня поощрили - сказали написать заявление о выписке. Так теперь борются с нарушениями режима. Впрочем, я был не готов к жизни на воле, ведь психоз никуда не делся.

Ядерная война началась... ну, по крайней мере, я так думал в тот момент, когда забрался босым по покрытым битым стеклом ступенькам в погреб и залез в холодильник, который использовался матерью и бабушкой для хранения картошки зимой. При себе я имел много самых разных предметов, перетасканных из дома, чтобы пережить первые дня три. В частности, подсвечник, свечи, бутылки с водой и чаем. Когда, наконец, почти рассвело, голоса сказали, что я переместился в мир, в котором никакой радиации нет, и чтобы я шел домой. Дома я полез читать новости о Запорожской АЭС. Они меня расстроили. Опять таки босиком, я отправился к знакомому, живущему в километре от меня, напрашиваться в их комфортабельный подпол, на случай взрыва. Знакомый убедил меня отправляться назад в дурку. Большую роль в моем с ним согласии играло то, что в психушке был бункер. На этот раз вменяемости мне хватило на то, чтобы вызвать скорую. Психиатр. сидевший в ней, завел разговор о книгах, которые мы читали, в том числе о библейских апокрифах и Розе Мира. Время пролетело незаметно.
-- Одевай свои трусы, Мистер Галактика! Коричневым назад, желтым вперед! - в приемном покое дежурил тот самый санитар, сказавший это, когда я помылся в ванной. Мое возражение, что нижнее белье у меня не в таком плохом состоянии, было напрочь проигнорировано. Несколькими часами спустя я уже спустился в бункер. Он уже не казался мне таким уж плохим.

На этот раз я был готов отлежать положенные 25 дней. Уговорив лечащего врача вместо аминазина использовать галоперидол, я погрузился в анабиоз. Больше меня не интересовали ни Доктор (которому я перестал давать циклодол), ни бывший советский моряк (который смотрел российскую пропаганду, а украинскую не смотрел, поэтому когда он раскрывал рот, на воле его иногда начинали избивать. К примеру, он был искренне убежден, что это Украина напала на Россию), ни Сельский Житель (который все порывался делать всем массаж, но который возбуждался половым органом от малейшей ерунды, так что мне массаж он не делал). Я просто лежал, а когда мобильники начинали выть, спускался в бункер и опять таки лежал, на этот раз не на кровати, а на полу в груде тел. Унижение, конечно, а что поделать? Весь дурдом - одно сплошное унижение. Начиная от еды, которая подходит только собакам, но вкусовые рецепторы большинства настолько атрофированы, что они еще и добавки просят. Заканчивая перлами от персонала. Уборщица пройдя мимо вашей кровати может вас пожурить, что вы не лежите в собачьей будке, так что заправлять постель надо тщательнее. Санитар в ответ на жалобу на ранку, которую просишь обработать антисептиком, искренне посоветует нассать на нее. Или, вот, другой санитар, услышав, что у тебя нет туалетной бумаги, посоветует подтираться футболкой и даже скажет количество раз, которое можно так сделать до появления вони. Пребывание в государственной психбольнице нивелирует то, что ты, вообще-то, человек. Попав туда, ты больше не заслуживаешь, чтобы к тебе так относились. Задумавшись над этим, я получил разгадку: это от того, что там не люди работают. За минимальную зарплату работать там и бегать в бункер и обратно будет только биоробот без души, за редкими исключениями, которые от своей работы глубоко несчастны, либо еще слишком молоды, чтобы понимать весь трындец своего пребывания в этом месте. В общем, я лежал, иногда ходил по коридору, чтобы разогнать кровь по жилам или подкараулить лечащего врача или заведующую отделением. Иногда я общался с давно знакомым мне психологом отделения, с которым я на воле переписывался в телеграмме. Часто пытался отвязаться от пациента, который лез общаться, и который дрочил в юности маньяку и изнасиловал старушку. Чтобы развязать со мной разговор, он четыре раза повторял фразу "князь киевский" (моя фамилия Князев и я (был, пока не обрили) бородат, а он смотрел мультик про Алешу Поповича). Всем он показывал факи, щипался, прикасался к рукам без спросу. Чтобы он меня боялся, я бил его в лицо только один раз, потом, узнав его подноготную, бил ногами, чтобы не зашквариться. А еще у меня украли кнопочный мобильник. Пользуясь тем. что отделения встречаются в бункере, умельцы воровали в своем отделении по пять мобильников в неделю, и передавали их сообщникам в другом отделении, чтобы украденное не нашли. И вот, наконец, время пришло и я выписался. Сна нет ни в одном глазу, так что я не долечен. Ну, хотя-бы не прячусь от ядерных взрывов в холодильниках. Конец.

А это для тех, кому интересно, что за нейромазню я генерировал своей моделью в психозе. https://drive.google.com/file/d/1qsm0SseJ5RRT5eDxRt8ZPG6V-OSnJFe4/view?usp=sharing


"Математическая", она же "конфликтная" отлежка.

В очередной раз попадание в дурдом. Их уже столько, что лень считать, какое это по счету. Теперь триггер не нейросеть, рисующая Чирно, что было, вроде бы, интеллектуально. В этот раз меня поверг в психоз... учебник математики за первый класс. Начал я с пятого класса, но я не смог решить один из примеров из-за какой-то ерунды, изучаемой ранее, в четвертом или третьем. И я решил начать вообще с нуля, то есть, с первого. Заодно не терять логику написавшего учебники в построении всяких схем. И тут, когда я щелкал в уме всякие задачи, самой сложной из которых была решить 9 - 3 как 9 - 2 - 1, голоса мне и говорят: "переводим твой статус с НИТа на безнадежно больного ребенка, который учится". Я обратил на это внимание, а еще - послушался голосов насчет того, чтобы у меня началось расстройство пищевого поведения. Я стал вместе с белковой пищей есть серу со спичек (голоса говорили, что для образования в организме новых белковых молекул сера намного лучше кислорода), а также глотать иногда мелкие советские монетки из меди, никеля и цинка с моим годом рождения.
"Кстати, Князь, вот тебе откровение - когда евреи в средневековье были советниками королей, они провернули небольшой фокус. Переведи сейчас сумму денег на свой счет с долгом в 7 тысяч таким образом, чтобы в конце были самые большие числа, и натуральные, и дробные. То есть, сакральные числа для Чирно, девятки.". Я перевел, и вместо долга получился депозит. Не пытайтесь повторить, сейчас на счету у меня по-прежнему 7 тысяч долга, то есть, все это было бредом сумасшедшего. Затем я по особой схеме перевел крошечшую сумму на другой счет, и там образовалось 3 тысячи депозита. "Куда потратишь?" - спросили голоса, и я начал фантазировать, что будет, если банк профукает миллионы долларов, а меня не засечет. "Типичный еврей, на*бавший гоев, короче" - разочарованно сказали голоса. Затем я перевел немного на счет в копилке, по той же схеме. Там мгновенно закрутились огромные числа, с каждой секундой увеличивающиеся, но после запятой. По всему выходило, что либо я через месяц, когда пройдет время вклада, стану богатый, либо число после запятой оно и в Африке число после запятой, и я останусь нищим.
Тут девушка (Злюша, может, кто-то помнит, я о ней рассказывал вроде) скинула мне в телеграм фото милых экзотических щенят. Я, считая, что уже не нищий, спросил ее, не хочет ли она детей. Мол, милые детеныши, а своих не хотела бы? Она ответила, что нет времени ни на что. Я сказал, что у меня, напротив, много времени, и я с удовольствием возился бы со своим потомством, а не не смылся в закат. И тут необратимо потянуло идти сдаваться в желтый дом. Как в прошлый раз, когда я подкатил к Соне.

Была поздняя ночь, но ждать утра я не мог. Как и не мог объяснить в скорой, что конкретно со мной. Голоса? У меня всегда голоса. Психоз? А в чем он проявляется? Я что-то молол дежурной 03 и тем, с кем она соединяла, о том, что мое развитие достигло временного пика, и это надо переждать в длительном периоде времени, а психушка как раз подходит для этого. Они не понимали. В конце концов я очень попросил, добавив, что пойду в больницу пешком прямо сейчас, если мне не вызовут скорую. Это сработало. Я попросил прощения у Гвенвивар, которая развалилась на кухонном столе среди пакетов из магазина, не подозревая о назревшей беде. Открыл форточку, чтобы мои кошки имели постоянную базу для набегов на синичек, мышей и соседей за данью. Взял планшет, который купил вместо украденного при прошлой отлежке кнопочного телефона, потратив накопленную пенсию и еще немного влезнув в долги. Вышел за калитку в темноту и стал ждать скорую.
В скорой сидели очень сонные санитары. Разговаривать они были не в настроении, и ехали мы молча.
-- Ах, он иначе пошел бы пешком? Давайте отвезем его назад, и пусть идет пешком! - сказали уже на приемном покое, недоумевая, почему я полез в больницу ночью.
-- Вот объясни мне, ты отъесться сюда поступаешь, верно? Пенсию подкопить?
-- Нет, я ненавижу лежать в больнице и не ем большую часть больничной еды.
-- Тогда почему ты тут?
Я не мог объяснить внятно.
-- Голоса сказали идти в больницу. Я решил их послушаться. - сказал я почти правду, но и тут персонал нашел какие-то пробелы в логике. Подписав кучу бумажек, меня отвели в Девятку. Девятое отделение. Положили в 10-ю, а не девятую палату. Голоса сказали, что у меня в этой больнице две основные квантовые копии в мультиверсуме. Что одна в девятой палате, и мне срочно нужно переселяться в девятую, потому что та копия - совсем не буйный пай-мальчик, и заставить его уйти в десятую палату против воли санитаров невозможно. Я сразу понял, что эта отлежка будет "веселой". Обхохочешься.

В палате не спал персонаж, которого я назову "Бард". Мы тихонько разговорились с ним под окрики санитара, чтобы мы замолчали и не мешали другим спать.
-- И вот я прихожу на олимпиаду эту, нам выдают задание. А я его решил до того, как сел за стол... - шептал мой собеседник.
-- Так, вы мне надоели! Ты переводишься в соседнюю палату! - заявил санитар.
Я было обрадовался, что меня переводят в девятую палату, и голосам не нужно будет меня заставлять страдать ерундой. Но санитар переводил в девятую моего собеседника. Впрочем, когда санитар заснул, Бард сразу вернулся на свое законное место в десятой палате.
В ту ночь и еще примерно двадцать ночей я практически не спал. Стоило закрыть глаза, перед ними плясали эзотерические символы, которых я ранее никогда не видел. Но это ближе ко сну меня не продвигало.
Воздушной тревоги в первую ночь не было. Я, помня, что чем больше провожу времени в бункере, тем больше безумею, надеялся, что так будет и впредь. Но это не сбылось.
-- Писал фанфик про фею речных волн. Но практически полностью его уже забросил. - сказал я Барду однажды в бункере.
-- Не про то пишешь. Писать надо про любовь, про вечер у костра. Я вот популярный автор, у меня на Ютубе у одного ролика с песней 150 просмотров! - ответил он.
Однажды я съел котлету в столовой. Больше я такой экспириенс не повторял. Решив заняться собственным похуданием. Я не сказать чтобы много жру, но нейролептики замедляют метаболизм, еда не успевает усвоиться и откладывается в виде лишнего жира. 106 килограмм было на взвешивании, хотя я себя особо жирным не считаю. Но живот бы подтянуть поближе к спине не мешало, да... качание пресса на визуальную форму живота не влияло никак, просто мой живот и без того очень твердый, как и все остальное тело, потому что мышцы постоянно напряжены ("сковывает" - называют это психиатры). Всем санитарам и медсестрам я говорил, что у меня лечебное голодание, и в столовую не ходил. Надеялся продержаться какое-то время за счет катаболических процессов собственного жира. Саниатарам я объяснял это так: "плохие, работающие за счет паразитизма клетки умрут, работящие останутся, потому что к ним будут подвозить питательные вещества из моих жировых запасов". Сказал и понял, что в Украине идет такой же процесс, и я в нем - паразитирующая клетка, не приносящая пользы, которую стремятся уморить голодом и холодом. Штош, учтем это и постараемся выжить во время "лечебного голодания" целой страны.

Первый конфликт там и произошел - в бункере. Тренер спецназовцев, который постоянно крутился возле меня, проходил мимо одного из пациентов и тут мне "его" голоса и говорят: вот он нам очень мешает, были бы очень благодарны за удар в морду этому персонажу. Я иногда могу не слушаться голосов в психозе. Когда голоса говорят сотворить явную жесть. Но лицо, по которому надо было ударить, так и просило кирпича - лицо "дворового" парня, который может постоять за себя. У меня просто ничего не пошевелилось в душе на его защиту. И я его долбанул, со средней силой. Он тут же встал и в боевую стойку. Ударил - слабо, медленно, неуверенно. Я отбил его удар в воздухе рукой. Начался период разбора полетов, а я пошел лежать на липкие простыни. Потом вышел и попытался объяснить ударенному мной, из каких мотивов я это сделал. Он сказал:
-- Это ты врачу будешь объяснять.
Но объяснение последовало не от меня к врачу, последней было все равно, да и доза аминазина у меня все равно была максимальная еще с момента поступления, когда я ничего не натворил еще. Объясняли голоса. "С твоими квантовыми копиями беда. Мы собрали всех в одну кучу в этой больнице, на этот раз мы тебя объединим с ними вместе. Ну, помнишь, как у Савченко в "Пятом Измерении", где не только ветвления объекта, принимающего решения, но и его объединения. И вот группа этой морды, которую ты ударил, терроризирует группу твоих отражений. Им надо было показать пример, как бить вот этот многомерный объект, который ты воспринимаешь как жирного парня. А еще надо, чтобы вот конкретно он конкретно тебя боялся, по неким причинам."
Помните, как голоса говорили мне перейти в девятую? С этим парнем, которого я ударил без видимой причины, связано продолжение истории. Голоса сказали, что ждать уже нет возможности - мою "тень" перевели в нормальную, не наблюдательную палату. "А тебя будут держать в наблюдательной до выписки. Сделай с этим что-нибудь, иначе вскоре снова будешь лежать в психушке - много отражений с тобой не объединятся, если не будут есть с тобой за одним столом, лежать на одной кровати, одновременно заправлять ее, и т.д."
Я пошел в указанную голосами палату. Там обнаружился обладатель ударенной мною морды лица. Я спросил его, не возражает ли он, что я приду в эту палату. Он ответил, что возражает. Я заявил, что снова его ударю, если он будет возражать. На что снова получил ответ - "я возражаю". *бум*. Мой противник снова встал на ноги, чтобы продолжить драку. Он явно вел себя, как боксер, но неуверенный, медленный. Но когда я отразил его удар и был готов ударить его - гораздо серьезнее, чем две мои атаки до этого, из воздуха прилетел удар, который рассек мою бровь и заставил перелететь через кровать и удариться головой о следующую лежанку. Впрочем, на мне это особо не отразилось - я поднялся сразу и начал приставать к парню с вопросами, как долго он ходит на бокс.
-- Не ходил никогда.
-- А не хочешь?
Парень отвлекся на разбор полетов драки, сказав медсестрам и санитару, что вообще ничего не понял, что произошло, а потом разделся до пояса, а после сказал мне что-то вроде "это тело безнадежно". Тело его составлял один лишь жир. Я ответил:
-- Если будешь тренироваться, этот жир превратится в мышцы, а ты станешь чемпионом.
Но я все-же недоумевал, откуда пришел тот удар. Я видел руки парня, они не наносили мне нокдаун.
-- Кличко не смогу победить. - ответил морда.
Впоследствии половина психов отделения говорила о том, что в тихом отделении лежит Кличко. На него я и грешил, что это его удар. И до сих пор грешу, хотя и жру аминазин, а вживую Кличко не видел. Тот парень не смог бы так ударить, и по моим наблюдениям, не бил тот удар. Это был мастерский и невидимый для меня контрудар. Я и мои тени начали драку. Среди противников оказался Кличко. Одну мою тень он нокаутировал, а для меня это был нокдаун - я просто упал, проделав длинную дугу в воздухе.
Как бы то ни было, я обнаружил, что койка, через которую я перелетал, теперь пуста. И спокойно занял ее. У буйных 106-кимлограммовых мудаков вроде меня есть одно преимущество - с ними стараются меньше связываться санитары. И мне это очень даже сошло с рук.

Два удара, которые я нанес тому, кто на меня не бычил, я искупил в той же отлежке. Лежал в этом отделении человек, которого я считал дроном инопланетной цивилизации, изучающей наш язык. А кое-кто считал, что он из туалета управляет психушкой, и за это собрался его ударить со всей силы. Оба раза в холле, когда агрессор собирался бить "дрон", я вмешивался и говорил "не бей его, пожалуйста".
"Дрон" был реально странным. Он спрашивал по 100 раз на дню: "ты нам друг?". Он для затравки, чтобы с ним поговорили, постоянно перечислял боевики и актеров боевиков. До завтрака он тараторил: "ждем завтрака", после - "ждем обеда", и т.д. В общем, он был ужасно странный, но удара в лицо явно не заслуживал. Сегодня его не ударили в лицо, завтра "рептилоиды" не сбросят с орбиты бомбу на Запорожье. Карму, считай, искупил.
Поскольку я считал, что уже отлежал положенное, и хотел выйти, а из дурки меня не выпускали, я совершил штук пять попыток побега непосредственно из бункера (совсем неудачных). И одну попытку побега, ночью, пока все курили перед спуском, которая была относительно успешной. А чтобы выбраться из ненавистной психушки - куда угодно, лишь бы не здесь, и лишь бы был шанс покормить котов - я перед этим сказал санитарше, что я - российский шпион.
-- А какое задание вы выполняете?
-- Мониторю настроения украинских граждан - хотят ли они прекращения войны и что ради этого готовы сделать. - ответил я, не моргнув глазом.
Вот моя попытка побега, которая сравнительно удачная:
Была уже ночь. Санитар зашел с одной стороны, светя фонариком в направлении стены здания. Медсестра ходила дозором среди толпы. Я, заметив, что санитар отошел от стены, и луч фонарика не достает до нее, принялся наблюдать за санитаркой. Вот она поворачивается ко мне лицом, вот идет, и наконец - поворачивается спиной. Я спокойно прошел вдоль стены, не услышав никаких окриков. И невозмутимо пошел себе куда глаза глядят.
Первым делом я избавился от ватного тулупа. Хотя и было холодно, голоса сказали, что меня так будет сложнее засечь больнице, ибо мой вес изменится. Я им поверил. Бродил, пытаясь понять, где автобусная остановка, чтобы пойти по маршруту пешком. Напился из лужи, хотя мог бы с этим делом и подождать. Шел ливень. Я заметил на ближайшем здании надпись "Мск 10000000003" или как-то так. Не удивился. Голоса раньше говорили, что все города в мире являются пригородами Запорожья, а карта мира является лютой чушью. Ну, попал в Москву, сделав тысячу шагов из Запорожья. Бывает.
Я засомневался, куда идти. Несколько раз возвращался на исходный перекресток. Несколько раз пытался перелезть через забор (106 килограмм помешали, и забор был хороший). Прошел, наконец, в одном из направлений. Наткнулся на центр комплексной диагностики, из которого как раз вышли менты. Чтобы они не вернули меня в дурку, подхожу к ним и говорю:
-- Здравствуйте! Я российский шпион, хочу сдаться украинскому правительству.

Оба мента, не будь дураками, сразу поглядели на мой психушечный "дресс-код" - больничную пижаму. И поняли, откуда я сбежал. Они отвели меня в свою временную базу - холл ценра диагностики. Там я некоторое время скучал. Скуку в первое время развеивали три молодых собаки из одного собачьего "помета", которые уныло лежали на полу. Одна немного напоминала моего Баста, который сбежал летом и так и не появился. Я гладил ее и называл Бастом, задумав, если мое богатство не плод безумного воображения, забрать всех троих собак домой и назвать каждую Цербером.
-- Забирай собаку себе. - сказал один из ментов.
-- Заберу, если все сложится, но намного позже.
-- Сейчас забирай.
-- Сейчас не могу.
-- Почему?
Я не ответил. Слишком много всего надо объяснить. Например, то, что меня в ближайшее время или заберут в СБУ, или вернут долеживать бока в дурку. Или что у меня не хватает денег даже на прокорм себя и двух кошек, а три немаленьких собаки требуют вложений хотя-бы в их кормежку.
Мы помолчали. Стало скучно. Но голосам, видимо, было мало приключений на сегодня.
"Открой и закрой вон ту дверь" - сказали они. - "это важно".
Я решил послушаться.
-- Разрешите обратиться. У меня ОКР, обсессивно-компульсивное расстройство, и мне надо срочно закрыть и открыть воооон ту дверь. Иначе, как мне кажется, произойдет что-то очень плохое.
-- Можешь открыть и закрыть входную дверь, а ту не трогай. - сказал один из этой сладкой парочки.
Я подошел к двери. Открыл. Вышел. Закрыл. И не спеша пошел куда глаза глядят. А глядели они в ближайшую лесопосадку.

Ночь. Рассеянный свет от искусственных источников дает возможность ориентироваться. Шиз в больничной пижаме бредет по посадке, цепляя на ноги большие колючие семена больших колючих растений. Вот я подхожу к бетонной стене, сворачиваю, иду вдоль нее. Натыкаюсь на колючую проволоку. Решаю пересидеть здесь мои поиски.
Через некоторое, не очень большое время, я увидел свет фонариков от сладкой парочки. Когда они уже были поблизости, я вышел из зарослей колючей ерунды и сказал:
-- Ку-ку! Вы меня нашли!
Потом мне рассказывали, что этим крошечным приключением я напугал ментов настолько, что они всерьез думали, не применить ли автоматы. Вроде как этот странный бородач повода и не давал, а все равно он стремный.
Менты отвели меня назад в центр диагностики. Там я отрывал от штанин огромные колючие шарики и жрал их, не разжевывая.
Голоса сказали, что мне надо будет поменять ФИО. Я мгновенно придумал: "Эйд Довлатович Виртуозов".
"Это имя занято твоей другой копией."
-- Еще можно "Куролесов".
"Занято".
-- "Куртуозов".
"Посмотрим."
Менты, наивно считая, что я в таком состоянии умею спать, отправили меня на лежанку в диагностическом центре. Там, в очень ярком, но мягком свете потолочной лампы, я увидел сперматозоидов, путешествующих по собственному глазу. Поскольку в буккакэ не участвовал, то решил, что это результат питья из лужи. Мне было жутко интересно, вышли ли сожранные монетки из организма, или же накапливаются в желудке. Еще не мешало бы понять, нет ли у меня рака. Была возможность - меня приняли за пациента, но я сказал, что не помню свою ФИО по документам, Эйда Довлатовича тоже запамятовал. В итоге провел ночь, пялясь в потолок.
А утром меня на машине отвезли санитар и медсестра обратно долеживать. Какое-то движение было со стороны внутренних органов, сказали, что возможно придется поговорить. Записали мое ФИО, номер телефона и адрес. Но больше мое отсутствие в отделении и слова о русском шпионе затронули души психов, чем ментов. В связи с чем была еще одна драка.

-- Хули ты вылупился, п*дор? * - услышал я однажды, смотря куда-то в сторону сестринской. Вокруг стояли военные. Оглядываясь назад, я понимаю, что они собрались линчевать российского шпиёна. Но тогда я не задумываясь саданул кулаком по лицу того, кто это сказал. Выживание пенсионером превратило меня из интеллигента в злобного бородатого бича. На мой удар сразу отреагировал военный покрупнее того, кого я ударил, но все же низкорослый, маленький. Он закричал:
-- Он Михасика (или не Михасика, точно не помню) ударил!
И полез на меня с кулаками. Михасик (или не Михасик) присоединился. Одной рукой я долбил по лицу одного, другой - другого, принимая удары куда-то в окрестности бороды. Когда им надоело огребать по лицу и бить мою бронебороду, они прекратили.
Я продолжил практику перекатывания из палаты в палату без спроса. Когда Сельского Жителя (в психушках есть одно свойство - если ты плотно общался с кем-то в одной отлежке, то в следующей он скорее всего опять появится) перевели в изолятор, я пошел туда вместе с ним. Как обычно, спать - это было не про меня. И вот, когда я лежал с открытыми глазами поздно ночью, в изолятор зашел Михасик, который скорее всего не Михасик. Увидев, что я не сплю, он протянул мне руку и сказал:
-- Давай мириться.
Я пожал ему руку. Он решил аргументировать, почему начал конфликт:
-- Ты целых три раза нарушал мои планы.
Я не стал переспрашивать. Понятно и так, что подлый российский спецагент расстраивал хитрые планы военного самим своим присутствием.

* П*дорами украинские военные называют российских военных.

Некоторые конфликты постоянно возникали и из-за спускания в бункер ночью. Вначале я симулировал головную боль. Потом - головокружение. Почему они у меня начинаются именно ночью, когда противно завоют мобильники, лечащий врач вопросом не задалась, и добавила к моим таблеткам еще целую горсть. Тут рядом есть моя тема "как правильно пить таблетки", и я сильно офигевал, проталкивая в пищевод штук десять таблеток за раз. Но я отвлекся от более важной темы - бункера. Когда я понял, что симулировать опасно для жизни и здоровья, то попросту, когда приходила медсестра, вступал в полемику, а когда санитар - говорил ему, что не пойду, но он может мои 106 кг нести на руках, драться я не буду. Они иногда отвечали что-то смешное, например, "мне столько не платят, чтобы я вас на руках носил". В любом случае, ночью я на раннем этапе спокойно лежал на своей койке с закрытыми глазами, а на позднем - дрых. Днем присутствовала зав. отделением, так что санитары более усердствовали. В день, когда я выписывался, бункер затопило по щиколотку водой из параши, и туда временно перестали водить людей. Немного не вовремя.
Уже дней через 15 после попадания в желтый дом я захотел оттуда выбраться. Несмотря на то, что я нарушал режим, на этот раз меня не "наказали" выпиской. Я умудрился получить листок и ручку, и написал что-то вроде заявления о выписке, где угрожал главврачу тем, что бывший юрист с шизой может стать таким кверулянтом, что аж закачаешься. Но никаких видимых последствий это не дало. А жаловаться я не стал, хотя раз сам сдался, то имел право сам и выписаться. Решил, что время, потраченное на жалобы, можно потратить с большей пользой, да и моя жалоба повлияла бы только на лечащего врача, заставив отписываться от нее.
Время, как всегда, текло медленно. Я играл на планшете (который было подарил санитару, сказавшему, что пишет про меня рассказ, впрочем, санитар вернул его через несколько дней обшарпанным и поцарапанным) в оффлайн игры, читал евангелия, беседовал с Сельским Жителем и другими психами, загорелся однажды идеей сделать общину из тех психов, кому некуда идти и одна дорога - в психоневроинтернат. Естественно, ничего не вышло. Незаметно подобралось время выписки. И я вышел из этой богадельни со справкой, предписывающий в три горла жрать аминазин и колоться клопиксолом-депо вдвое чаще, чем раньше и с вдвое большей дозой, чего пока что и придерживаюсь, ибо попадать в больницу "слегка" надоело. Конец.

Блестящий план о том, как добиться любви подруги
под катом