Персональный чужой опыт
Я сидел у адвоката, а перед глазами все еще стояло лицо мертвой матери.
Почему-то осознание того факта, что она умерла, пришло лишь сейчас, спустя три дня, опосля процессии, похорон и прощания.
До этого в душе крутился лишь пустой, голый и непреложный факт – она умерла. Ее больше нет и все. Вот ее безжизненное тело, вот ее лицо, которое больше никогда не откроет глаз. Гроб, цветы, люди.
Просто факты.
Но само осознание, тяжесть в груди и хаос мыслей, появился лишь сейчас, накатил своей свинцовой волной и поглотил меня с головой, скрутил тяжелым медным обручем сознание.
Ее больше нет.
— Дрожащая Мария Сергеевна не удосужилась оставить завещания, — сухо вещал адвокат за столом, щурясь своими маленькими глазками в планшет, — а потому все ее имущество, по закону, будет распределено в равных долях между ее наследниками.
Нас у матери было пятеро, и все мы собрались в тесной комнатушке законника. Два брата, две сестры и я.
И было бы еще что делить.
Это не старинная кинолента про богатую тетушку и не дрянное начало какого-нибудь детективного рассказа. Это жизнь.
И смерть.
Адвокат все так же сухо начал зачитывать все оставшееся имущество нашей матери.
…мама…
А я сидел с закрытыми глазами на жестком, неудобном стуле и пытался привести свою голову в порядок, освободив от мыслей.
Лишь пустота.
Вдох…
— …квартира двухкомнатная…
Пустмамаота…
Выдох...
— …коллекция электронных книг…
Пустота…
Вдох…
— …персональный опыт…
Пустота…
— Андрей Павлович?
— Да? – я открыл глаза, посмотрел на адвоката, а он, и вся моя оставшаяся семья смотрели на меня, — Да, что?
— Распишитесь вот здесь, что вы согласны с решением о распределении имущества в равных долях.
— А, да, да, согласен, — я слегка пошатываясь встал со стула, прошагал к столу и, не читая, оставил биометрические данные большого пальца на синтбумаге.
Меня не интересовало, как именно поделили имущество. Не интересовала честность и хапучесть моих родственников.
Я хотел поскорее покинуть это место.
…мама…
Ровно через три часа автопочтовый джет доставил мне посылку в оконный ящик – маленькую коробочку размером с карманный хронометр. Я как раз сидел а кухне и смотрел на бутылку коньяка.
У меня никогда не было проблем с алкоголем. Я любил выпить чего-нибудь крепленого в хорошей компании и всегда знал меру.
Алкоголь снимает боль. Снимает медный обруч с головы и жабу с груди.
Но смогу ли я остановится?
Я никогда еще не терял родного человека. Отец умер еще до моего рождения, как и бабушки и дедушки.
У меня была лишь мама и братья с сёстрами.
И я.
Так и не решив ничего, я вслепую сунул руку в ящик, достал коробку и развернул под надменным взором грудастой брюнетки с этикетки дорогого пойла.
В коробочке был лишь мамин чип опыта и небольшой листочек с инструкцией, как этим всем пользоваться.
Русская рулетка в действии и всей своей красе. Кому-то должна была достаться квартира, кому-то счет в банке, а кому-то весь накопленный опыт моей матери. И если счет или квартиру еще можно поделить…
Выкинув коробку вместе с инструкцией, я молча вставил мамин опыт в стандартный разъем на затылке и стал ждать. Кроме как воспользоваться наследством от матери, мне больше ничего не оставалось.
Да и не хотелось ничего.
Совсем.
— Здравствуй, Андрей. – пронесся в голове ветром в зеленой траве мыслеобраз из фраз и намерений извне, — Соболезную.
…мама…
— Нет, не мама, Андрей, — с нитями порванной идеальной паутинки всплыл монолог, — только лишь ее опыт. Теперь твой опыт.
— И мне вечно придется тебя слушать? – задал я глупый вопрос в голос, хотя мог и просто подумать об этом. Я часто что-то говорю раньше, чем подумаю.
— Не мне объяснять тебе школьную программу, — мыслеобраз кульбитом акробата под куполом цирка пронесся где-то внутри, осыпая воображение снопами иллюзорных искр, но тут сменился сухим менторским тоном и образом серого законника в скучном кабинете из бесконечных стен, — Но по обязательному требованию Закона Черепанова я должен оповестить Вас о невозможности подключения Пользователя к сети интернет и любых других нейроклиентов из окружения, пока не будет завершена загрузка опыта Ваших предков. Так же в данный период запрещается…
Чип зачитывал мне прописные истины, пока я заваривал чай. Как говорилось еще в детстве, при вживлении имплантата опыта вместе с остальными нейроинтерфейсами, этот сурдоголос в голове не заткнуть ничем и никогда, пока он не сольется с твоей настоящей личностью, не переймет твоей манеры думать и решать. Ведь опыт – это только запись сути наших действий и решений, исходов, плюсов и минусов всего, что случается вокруг и внутри нас. Так почему бы и не записать все это для надежности? На твои решения он не повлияет, своим разумом не завладеет – за этим строго следили.
А потому, почему бы и не потерпеть?
Обычно я кладу два-три кусочка сахара в свою небольшую кружку, но в этот раз не стал – нужно снижать количество потребляемого сахара. Это может плохо кончится.
Раньше я этого не знал, но опыт подсказывает, что лучше начинать заботиться о своем здоровье смолоду.
Пока еще есть шанс не сыграть в ящик.
-… а так же возможна диарея и, в редких случаях, смертельный исход. Обязательная программа на основе Закона Черепанова завершена.
— Спасибо те Хоспади, — пробурчал я себе под нос, вручную листая новостную ленту мемагрегатора в столешнице. Увы, но большинство смешных картинок были либо уже давно знакомы, либо просто не смешными.
Больше не смешными.
И сколько времени займет загрузка всего накопленного опыта?
…мама…
— Примерно несколько часов, Андрей, – часы-кошка с маятником-хвостом мелодично начали отсчет до полуночи, — И я не твоя мама, Андрей. Как бы это ни было печально.
Но кто мы такие, как не результат всей накопленной нами информации за всю жизнь, как дискретной, так и аналоговой? Наше тело – это результат воздействия окружающей среды и внутренних процессов взросления и старения. Наш разум – это результат воздействия и восприятия информационного шума. Мы – это один сплошной опыт. А наш опыт – это мы.
— Опыт не есть форма жизни, Андрей. Я – это ты. И чужой опыт – это твой опыт. Я лишь воздействие извне, – разум окунулся в бассейн бескрайнего космоса с яркими точками одиноких звезд, — Я книга, которую ты читаешь и фильм, который ты смотришь. Я лишь поток уже переработанной и осознанной информации, записанный на уровне рефлексов и нейронных связей. Я – это твои новые решения. Которые прогнала сквозь себя твоя мать.
…мама…
Мама тоже много кого потеряла за свою долгую и мирную жизнь. Родители, братья, муж…
Справилась ли она со своим горем? Приобрела ли она ценный и полезный опыт?
Опыт молчал.
Он все еще загружался.
А на душе все еще было тяжело и тоскливо.
Налив еще чая, я вдруг обнаружил, что дома совсем нечем его заедать. Как уже второй день не было хлеба. Как и нормальной еды на пару дней вперед.
Сходить в магазин, чтоли?
В последний раз взглянув на бутылку с коньяком, я убрал ее в шкаф до лучших времен. Сейчас мне нужно немного развеяться. Сделать что-то полезное для себя и для своего собственного я.
Чтобы жизнь… чтобы хотя бы этот день был прожит не зря.
Накинув куртку я вышел из дома.
Моросило.
Старые панельные многоэтажки тускло освещались неонеоновыми фонарями рекламных проспектов и панелей. Двигатель прогресса вовсю крутил ручку шарманки, подгоняя человечество в неведомые дали интригующего и такого же светлого, как и городские ночи, будущего.
На этот раз к заветному супермаркету я шел слегка окольной дорогой – темные подворотни, сквозь которые я проходил всю свою сознательную жизнь не боясь и не прячась, все же обходил стороной – сказывался опыт тяжелого детства в неблагополучном районе моего деда, чей опыт так же когда-то в свое время унаследовала мать. Но, конечно, предосторожность никогда не помешает, даже сейчас. А что будет завтра – не знать даже величайшим умам нынешнего дня.
Походив по просторному светлому супермаркету, я долго простоял с корзиной около отдела с макаронными изделиями, пытаясь прислушаться к себе. К своим ощущениям, которые вызывают те или иные упаковки с разнообразными формами высушенного теста. Я никогда не умел вкусно, или хотя бы удобоваримо, готовить, но руки уже просто чесались сваять что-нибудь родное, знакомое с детства. Теперь то я знаю, как это делать.
Как и много чего еще.
Спасибо за это случаю.
И маме.
Но я все еще чувствовал некое подобие отторжения всех этих решений, их чужеродность в моем подсознании. Они не были моими решениями, не были основаны на моих чувствах и событиях. Даже не на моих умениях.
Они были моими.
Но все еще не до конца.
Выйдя за хлебом и печеньками, я вернулся домой с полными пакетами сумок. Опыт молчал как партизан, хотя я точно знал, что процесс загрузки еще не завершился – если поднапрячься, где-то на краю подсознания все еще крутился маленьких белый эллипс, оставленный там нерадивыми разработчиками.
А значит мое новое Я еще не слилось с моим вторым, электронным.
Которое и сам, потом, передам… кому? Детям, наверно.
— Или Пулу Опыта, конечно же – услужливо подсказала мне вшитая в обо моих чипа памяти программа.
Хмм… Оба, мои…
Как же быстро все меняется отношение к вещам.
Вдох…
Выдох…
Освободив разум, я стал готовить суп. Самый любимый в мире.
Вдох…
Выдох…
Отдайся рукам, отдайся процессу с головой. Это всегда помогает. Я знал это, как знал, что алкоголь никогда не поможет в трудной ситуации. Займи руки, а разум займется сам собой. И жаба уйдет, ее сдавит медный обруч и превратит в знание. В чувство. В маленький пазл тебя, который никогда не соберется до конца.
Никакой автоматики аля «засыпь и подожди», никаких подсказок из интернета. Включи музыку, создай настроение, почувствуй аромат овощей, жар воды и звук своего сердца. Почувствуй и твори, сам, без лишней посторонней помощи.
И я творил.
Впервые за долгое и долгое время.
Я жил. И буду жить.
А потом умру.
Но опыт, но то что делают сейчас эти руки, что делали руки мое матери, ее отца, его матери, будет жить.
Вечно.
Спасибо, мама.
Спасибо.
— Не за что, — пронеслось мгновением осеннего листопада в голове. Таким родным, почти что своим.
Насладившись делом рук своих, я уставился в окно, рассматривая рекламный баннер в двух кварталах от моего дома. Он рекламировал новую пьесу знаменитого писателя и режиссера, гения современности.
Наверняка и он черпал вдохновения из опыта своих предков.
Как и большинство людей, ныне живущих в уюте своих собственных домов.
— Загрузка почти завершена, Андрей, — спортсмен в красном почти добежал до красной финишной ленточки.
Хорошо.
— Но я хотел бы сказать свое последнее слово, — человек с сером плаще чинно снял шляпу на прощание, — Как программа, просуществовавшая с твоей матерью всю ее сознательную жизнь.
Хорошо. Это твое право. Ведь ты опыт, а значит, разумен.
— Почти. Я опыт. Знаешь, почему умерла твоя мама?
Инфаркт. Сто пятьдесят лет – не предел для человека, но вполне приличный возраст.
— Да. Но она умерла потому что не слушала никого, кроме своего собственного опыта, — человек в сером плаще удалялся все дальше и дальше от порога моего дома, а голос его звучал все тише и тише, — Ни друзей, ни семьи, ни врачей. Опыт не всегда разумен, она поняла это,– человек в сером скрылся за холмом, и его голос стал моим голосом в тихом безветренном вечере, — И это тоже опыт.
Опыт, который я буду использовать.
И получать что-то новое.
Отсоединив чип от разъема, я взглянул на вместилище всего самого сокровенного, но уже давно не нового под луной этого старого мира. Сейчас на этом чипе осталось лишь пара строк кода и несколько уникальных цифр.
Персональный код личности.
Подойдя к системе управления домом, я вставил чип в свободный разъем и на одной из стен кухни выросла фоторамка с ликом моей матери.
Так было нужно.
Я не знал этого. Не думал, что так будет правильно, и не опыт подсказывал мне, ни новый, ни старый, ни приобретенный сейчас.
Я просто чувствовал это своим сердцем.
А уж врет оно или нет – лишь время расскажет тем, кто будет жить после.
