Небольшая площадка для талантливых джоевских писателей.
Наши тэги:
Утренняя минька - небольшие рассказики, призванные немного взбодриться и расшевелиться по утрам.
Вечерняя нетленка - рассказы побольше, призванные задуматься о вечном и прекрасном после тяжелого дня.
Хочется сюда чего закинуть - милости просим. Есть лишь одно правило - указывать авторство.
Она вошла в мою жизнь как паучиха – медленно и спокойно, отчетливо понимая, что жертва надежно застряла в паутине. Но не в моих правилах выпутываться. Ее джинсовый комбинизончик с солнышком на левой петельке не внушал доверия, но взгляд… за этот взгляд можно отдать все что угодно.
— Привет, - произнесла она томно и слегка картавя.
Я не ответил - был занят. Большая Мамочка не прощает ошибок. Эти куличики должны быть идеальными.
— Как тебя зовут? - она наклонилась, и ворох ее рыжих волос заискрился в солнечном свете. На этот раз моя воля дала сбой.
— Саша. – ответил я, встретившись лицом к лицу с самой роковой женщиной в моей жизни. Глубоко внутри я понимал - вот он, тот самый поворотный момент. Назад пути нет. Я погряз в алчности и продажности, глубоко внутри системы потребления. И она это знала. И это знал Сережа, - Ты и он…
— Он? – голубые глаза округлились от удивления, но я знал – она врет. Все врут. Даже Большая Мамочка. – Кто?
Я сделал вид, что не заметил ее вопроса, и продолжил сыпать грязный песок в ведерко, раз за разом опуская лопатку в самую гущу тьмы и предательства. Ведь никогда нельзя быть уверенным в том, что скрывается под покровом желтого песка – забытая машинка, старый фантик или кошачьи какашки. Песок – это жизнь. И я брал эту жизнь и лепил песочные замки.
— Я Маша, - ее не волновало мое безразличие, у нее была цель, и она шла к ней напролом, сквозь людей и их судьбы. – Красивые тортики. Можно мне один?
Засунув изящную ладошку в нагрудный карман, она достала свежесодранную купюру.
— На.
Она знала, мне нужны были деньги, что не хватает совсем чуть-чуть до новой дозы. Знала. И это знал Сережа. Он хотел мои деньги. И он улыбался, глядя на нас с высоты своих качелей.
— Этот, - я указал лопаткой на один из самых дорогих мне башенных комплексов. Большая Мамочка будет в ярости от того, что я покинул свою клетку из дерева и песка, но я не мог иначе - я погряз в качелях, как муха в паутине у паука. Паука по имени Сережа, который был выше всех в этом мрачном месте, полным боли и страданий.
Я схватил протянутую мне зелень и помчался оплачивать у Сережи еще один заход настоящего, неподдельного чувства полета. Уже там, на вершине наслаждения, я наблюдал за меняющимся от удивления лицом Сережи, обнаружившего вместо новеньких купюр завядшие вчерашние листики, и за полным ужаса и омерзения лицом Маши, нашедшей в своем торте «сюрприз из песочницы». Я наблюдал и наслаждался жизнью под редким в этом городе Солнцем.
Ведь не в моих правилах было выпутываться из паутины.
Автор: Иван Абрамов
В дверь позвонили. Не люблю, когда приходят неожиданныегости. Я лежал на диване, кот спал на моем пузе. Не, не встану. Звонок позвонилеще раз. Я вздохнул, кот недовольно поднял голову и посмотрел на меня.
- Братиш, если после третьего звонка обычно все уходят, я невстану. Лежи спокойно.
Кот вздохнул, но обратно не лег. Позвонили в третий раз. Котпосмотрел на меня.
- Ща уйдут, не волнуйся.
Котейка скептично «мявнул». Я его почесал за ухом. Четвертыйзвонок, твою мать! Они знают, что я дома? Кот посмотрел на меня и спрыгнул напол, направившись в коридор. Блин ну если коту стало интересно, кто за дверью,мне уж тем более надо посмотреть.
Пятый звонок. Да блин иду я, иду! Кот сидит у двери, и пилитее взглядом. Подхожу открываю и… Охреневаю… На пороге мент… Точнее мент… Полицейская…Волосы собраны в пучок, милое лицо с небольшими морщинками, карие глаза,улыбается. Форма отутюжена, в руке папка с документами. На нашивке фамилияИлонова М.С.
- Алексей Иванович. Я могу войти?
В голове, а че я сделал?
- Простите, а по какому поводу?
- Это очень долгий разговор будет – улыбается она – Так ямогу войти?
- Меня в чем то обвиняют? Я не связан ни с каким криминалом.
- Я знаю, но дело, по которому я к вам пришла, оченьсерьезное.
- А с чем оно связанно?
- Да еп тебя дери… - вздыхает девушка и оттолкнув менявходит в квартиру.
Осматривает коридор, кидает небрежный взгляд на кота.
- Пройдемте на кухню.
Снимает туфли, надевает тапочки для гостей, идет на кухню. Ясмотрю на кота, кот делает удивленное «мя?» и идет за ней следом. Я закрываюдверь, иду на кухню. Полицейская сидит за столом, папка перед ней, руки сложеныв замок, улыбается.
- Разговор будет долгим, приготовьте чай.
- Что происходит?
- Приготовьте чай и покормите кота, вы же его в это времякормите обычно.
- Что?
Девушка смотрит на меня и улыбается, ну раз без чая разговорневозможен, беру заварник.
- Только заварите свежий, этому чаю 2 дня уже.
- Откуда вы?..
Смотрю на нее, она переводит взгляд на папку, потом на меняи усмехается.
- И сделайте чай «по английски», вы же умеете.
- Так, какого хер… черта тут происходит? – эта ситуация уженачинает раздражать.
- Просто устала на работе и хочу свежего чаю. Вамприготовить не сложно, а мне приятно.
- Что происходит? Это что, какие то ваши полицейские методы провокации?
- Да приготовь ты уже чай! Сука! – ее лицо становитсясуровее, удар по столу.
Херасе… Ладно… Завариваю новую порцию чая «по английски»,фраза то какая… Стоп! А откуда она знает, что я умею? Черт! Что происходит? Слышунегромкое «мя», кот! Надо покормить. 15 минут чай разлит по чашкам, ставлю однуперед девушкой, на ее лице опять появляется улыбка. Сажусь напротив, она кладетв чай 2 сахара, размешивает, не звякает ложкой об кружку, манеры. Отпивает,выдыхает. Смотрит мне в глаза.
- Кроткий Алексей Иванович, восемьдесят девятого годарождения. Адрес проживания…
- Может ответите, что происходит и к чему это все? –прерываю я ее.
Она смотрит на меня, улыбается, в глазах какая то страннаяискорка.
- Я ваш надзорный офицер.
- Что?
- Надзорный офицер, то есть представитель полиции, которыйследит за вашими действиями в интернете.
- Что?! Какого хрена?
- А вы думайте, что за вами не следят? Следят за всеми, ноне за всеми приходят.
- Приходят?
- Ну вы понимаете… - она слегка кивает в левую сторону –кхм-кхм-ный… Поняли?
- Так! Стопэ! Я никакого отношения к этому не имею!
- Успокойтесь, я знаю. Я знаю, что вы просто читали егопаблик в ВК, но комментариев не оставляли и вообще провели там минут 10. Вам нео чем беспокоится, уверяю вас. Вы самый невинный из моих поднадзорных.
- Что? А за кем вы еще следите?
- А вот это уже секретная информация, за нее и вас и менямогут пристукнуть.
- Может, вы уже скажете, зачем вы здесь?
Полицейская выпрямляется, блин, а сиськи у нее зачетные, очем я думаю!
- Я хочу, что бы вы женились на мне.
Минуту сижу в ахуе.
- Чего? – голос перешел на фальцет, я испугался.
- Я, хочу, что бы, вы, женились на мне – говорит она срасстановкой.
Я все еще в ахуе…
- Что за стремное аниме?
- Это не аниме, это реальность – она улыбается – но вот эччи,вам бы надо исключить из своего виш-листа.
- Эччи?
- Эччи и еще парочку жанров.
«Я в ахуе» - потихоньку начинает проходить.
- Стоп! Офицер по надзору?
- Надзорный офицер, это большая разница.
- И в чем она?
- Звучит менее угрожающе.
- Ага… Бляха! Вы следите за мной в интернете!?
- Успокойтесь и не только за вами. За вашими соседями,родителями, вашим братом.
- У меня нет брата.
- Есть, он живет в трех кварталах от вас, но с ним лучше несвязываться, он алкаш и у него долги по кредитам – она картинно спохватывается –Ой! Я болтнула лишнего, но ты же меня не выдашь, семпай?
Полицейская изображает саму невинность.
- Брат? У меня есть брат?
- Да забудьте об этом алкаше! Давайте поговорим о нас.
- О нас?
- Ну конечно. Я же здесь для этого!
- Нет никаких нас.
- Не сказала бы, у нас много общих интересов.
- Каких?
- Мы оба любим старую фантастику, драму. Альфреда Хичкока. Кинга,Геймана.
- Я не люблю драму!
- Ой, да ладно! А кто три дня назад смотрел «Форму воды» иплакал в финале?
- Я не смотрел этот фильм!
- Смотрел и даже могу сказать, с какого сайта, ты его скачали какой коммент ты там оставил, «Лучший фильм за последние годы, в финалеплакала, такая любовь, такие чувства». Кстати, почему ты оставляешь комментарииот женского лица? Стесняешься?
- Я… Я... Ч… Чего мне стеснятся?
- Неважно. Просто пойми, я слежу за тобой уже 3 года. Я знаювсе о тебе, что ты не можешь позволить себе завести собаку, поэтому завел кота.Ты покупаешь компьютерные игры, и в тайне мечтаешь когда-нибудь, поиграть в нихвместе с сыном.
- Что?
- Не отрицай, я много раз видела твою игру в воображайку,про жену сына и собаку, как вы все сидите за столом и ужинаете.
- Воображайку?
- Ну да, правда это первый признак того, что кукуха едет. Одиночество постепенно губиттебя. Ты милый добрый и отзывчивый, просто озлоблен на окружающих.
- Нифига!
- Фиг-фига! Вчера ты дал бомжу сотню, хотя он просил мелочь.
- Так стоп! Это же не было в интернете!
- Ну, твой смарт подключен к интернету, и я прослушивала черезнего.
- Какого ху…
Полицейская, хлопнула по столу ладонью.
- Я понимаю, для тебя это стремно. Да и выглядит это какговеный исекай…
- Это ни хрена не исекай. Это другой жанр.
- А какой?
- Что какой?
- Какой жанр?
Я пытаюсь взять ситуацию в свои руки.
- Так! Вы три года следите за мной в интернете…
- Не только за вами…
- Насрать! Следите за мной три года! А теперь заявились сюда,с фразой «Женись на мне»! Вы ебанулись?
- Нет. Это ты скоро ебанешься от одиночества. А я тебяспасу.
- Спасибо, блядь, огромное! Вы кто? Как вас зовут?
- Илонова Мария Сергеевна. Я на 3 года вас младше. Люблюстарые американские фильмы, за их наивность и шарм. Люблю советскую фантастику.Обожаю Звездные войны!
- Я не люблю Звездные войны.
- Да, ты любишь Вавилон 5 и Светлячок и перечитал весь лорСтар-трека.
- Значит у нас не так много общего.
- Враги Императоранастолько осквернены, что не замечают ужаса и ущербности своих собственныхжалких жизней. Убийство настолько опустившихся существ может показаться актоммилосердия, кровавым благословением. Но так думать нельзя…
- Ибо еретик, чужойи предатель не заслуживают подобных благословений.
«Я в ахуе»вернулось. Несите кольцо! СТОП! КАКОЕ КОЛЬЦО! ТЫ ЁБНУЛСЯ!
- Впечатляет?- Она с интересом рассматривает моюреакцию.
Я смотрю в окно…Солнце садится, из-за соседней многоэтажки плывут, в лучах заката, розовыеоблака. Голуби стаей взлетели с соседнего балкона. Я отвернулся от окна.
- Ваха? Серьезно?
Она вздохнула.
- Ну не вся ваха, аименно 40к. Мне нравится ее брутальный и бескомпромиссный стиль, особенно в артах.
- Я точно несвихнулся на почве моих… этих…
- Воображалок? Нет.
- А разве то что выделаете… Ну… Что вы вот так пришли ко мне…
Ее лицо сталосерьезным.
- Конечно, это непоощряется, мне даже влетит по полной за такое. Многим влетало. Но посмотритена меня. Я на три года вас младше, на меня уже коллеги косятся. Целок в таком коллективене любят.На меня уже коллеги смотрят как на прокаженную.
- И вас устраиваетво мне все? Даже…
- Хаспаде! – она закатываетглаза – Тринадцать сантиметров, это нормально! Ну смотрел ты гей-порно пару,тройку, десять раз, ты же не возбудился даже, хотя как ты дрочишь с отвращениемна лице это была реальная ржака. Хочешь покажу твое лицо во время оргазма?
Она изображаетбудто сейчас чихнет, правый глаз прикрыт, губы поддёргиваются. «В ахуе» делаетбросок с прогибом, голова кружится. Я массирую виски.
- Поверь мне. То,что я предлагаю, не самый худший вариант. Через год к тебе начали бы применятьплан «Хуевый сосед».
- Хуевый сосед?
- Это вброс инфысоседям, что ты извращенец или педофил. И тебя бы изжили их руками.
- Зачем это?
- Ты одинок,подруги нет, друга тоже. Вечеринки у тебя редкое явление, только еслиродственники уговорят что то устроить. А квартира у тебя ниче так. Тебя обнуляют,а квартиру перепродают другому, под новую ипотеку.
- А родственники?
- А чтородственники? Маме и папе говорим не рыпаться, им выплачивают им какую-то компенсациюпо страховке и все.
- То есть это такаявот помощь от мента, который следил за мной 3 года и теперь хочет меня подкаблук посадить? Ахуенный расклад!
- Уж какой есть.Пойми, мне тоже надо выглядеть «добропорядочной». Иначе так и буду до конца жизни, следить задрочерами, вроде твоего соседа снизу. Выбирать среди коллег таксебе удовольствие. Там все друг другу братья по камере, если понимаешь о чем я.Связываться с ними это мрак еще тот. Это надо влится в круг, быть как они…
- А ты, значит,честный мент, да?
- Нет конечно. Но яне хочу закончить подстилкой какого ни будь начальника, или хуже того бытьподарком братьям по камере.
Солнце скрылось задомами, мрак постепенно заполняет кухню. Я смотрю в остывший чай. Кот начал теретьсяоб ногу требуя внимания. Я посмотрел ей в глаза.
- Видишь – она вздохнула– в данной ситуации для нас это лучший расклад, пусть даже он и не выглядиттаковым.
- А если яоткажусь?
- Твоему коту будеточень одиноко. Ты, пока подумай, как жить дальше будем. А я пока фильмецскачаю. Посмотрим вместе, без всяких воображалок – она обернулась на пороге –Ты мне нравишься и только по этому я так поступила, ты славный и незаслуживаешь быть один.
Она вышла из кухнив комнату, кот пошел за ней. Я сидел, смотрел в чай. «В ахуе» продолжало беспощаднопиздить меня. Бляха… Я, в каком то сраном аниме… Что делать? Звонить ментам?Что сказать? У меня тут ваша сотрудница, надзорный офицер… Такой тупизм…Выпиваю чай, холодный, горький, бодрящий. Только вот не бодрит нихера.
Я встаю, мою своючашку, рассматриваю чашку, из которой пила она. След от помады, красный, но неяркий. Мне такой нравится. Мою чашку. Если фильм будем смотреть надо пивавзять. Беру две бутылки из холодильника. Иду в спальню. Она лежит на кровати, вмоей футболке. Кот свернулся, лежит у нее на животе. Ее одежда аккуратносложена и повешена на стул у компа. Она смотрит на меня.
- Какой фильмсмотреть будем? – спрашиваю я.
- Какой-то новыйфильм про зомби и ограбление.
Я отдаю ей бутылкупива, аккуратно, чтобы не расплескать свое и не тревожить кота, ложусь рядом. Внос ударяет легкий аромат духов, ромашка и лилия. Она заводит мою руку себе заголову и устраивается на моем плече. Она поднимает свою бутылку пива.
- Ну, за новуюжизнь.
Я легонько бью еёбутылку своей. Отпиваю. Сколько раз я воображал эту сцену? Во всех подробностях.С Машкой из третьего подъезда. С Дашей с работы. Со своей училкой английского…
- Это точно все взаправду?
Она слегканапрягается, раздается негромкий звук. Через пару секунд в нос ударил запах.
- Это все точновзаправду – говорит мне она.
Мы лежим, смотримкино.
Бля-а-а-а-а-а-а…
Привет уважаемые пидоры и те кто считает, что он пидареса.
Волею судеб в одном из постов зашла речь об "Атлант расправил плечи". Этот шедевр на первом месте в моем списке всратых книг. Хотела бы узнать ваш список.
Вот мой:
1. "Атлант расправил плечи" Айн Ред.
Ну тут даже объяснять не надо. Скучная, нудная, пустая пропаганда. Основной посыл "Ебашить что бы достичь желаемого не поможит"
2. "Алхимик" Пауло Коэльо
В свое время книгу считали просто божественной, я прочла и подумала какого хуя? Вода которая украшенная высокопарными диалогами, которые должны помочь найти , ну наверно смысл жизни. Но вода она и есть вода.
3. “Сумерки” Стефани Майер
БЛЯДЬ ПРОСТИТЕ МЕНЯ, МНЕ БЫЛО МАЛО ЛЕТ, АЭТО БЫЛО СУПЕР КРУТО.... такое ощущение, что книгу написала 11-летняя девочка страдающая синдромом дефицита ума, поскольку таких тупых диалогов и таких простых составленных предложений даже я не пишу. А те кто меня тут знаю и читают, частенько страдают.
4. «Легкий способ бросить курить» Аллен Карр
Все кто читал курить не бросили, занавес.
5. “Как завоевать друзей и оказывать влияние на людей” Дейл Карнеги
Мое не экспертное мнение, она банально устарела.
6. "Код Да Винчи" Ден Браун
Хуйня, просто хуйня.
7. "Война и Мир" Лев Толстой
Велик этот роман только по одной причине - размер.
8. "Анна Каренина" Лев Толстой
В чем посыл этой книги я так и не поняла, Каренина самая всратая из всех героинь. Она злая, бессердечная, эгоистичная короче ТП от 19 века. Но ее пытаются представить мученицей и кто то же видеться.
9. "Ромео и джульета" Шекспир.
Ну тут наверно говорит мое как бы тянское нутро. Я не вижу любви между героями, вижу только егозим ГГ поэтому считаю книгу всратой.
10. "Одиночество в сети" Януш Вишневский.
Я ее даже не дочитала. Она скучная. А я между прочим смогла дочитать "войну и мир", а это вам не это.
Я не эксперт.
За ошибки сорян, я их даже не вижу.
За открытым окном сорок второго этажа завывал ветер. Шестилетний Сережа смотрел на полугодовалого Юру, держа того на руках, и все никак не мог понять, почему этот малыш такой глупый.
«Нет, ну вы посмотрите на него, — думал он, — Смотрит на все вокруг, улыбается, и ничего не понимает. Вот оставили меня за главного, так? А как мне быть главным, если он такой несмышленыш? И мама говорит, что Юра еще маленький, глупенький.»
А маленький Юра ни о чем не думал. Ему было еще рано. Он просто хлопал своими глазками-пуговками, надувал слюнявые пузыри и жил маленькими, вложенными природой, реакциями и инстинктами. И что там говорит или думает старший брат, ему было, пока что, все равно.
Только вот Серёже, наоборот, было не все равно. Мама с папой ушли в магазин, впервые оставив его, уже такого взрослого, за старшего. Значит он теперь в доме главный и за всё и вся дома отвечает. Правильно?
Правильно.
И если Юра такой глупый-глупый, то это теперь Сережина обязанность сделать его умным. «Научить Жизни», как называет это папа.
— Ты же хочешь быть умным? – спросил Сережа у Юры, — Глупым быть нельзя. Глупым быть плохо. Так мама говорит. А значит нужно учиться. Правильно?
Юра, конечно же не ответил. Лишь улыбнулся, глядя на своего заботливого старшего брата.
После чего Сережа выбросил маленького Юру в окно.
И Юра полетел вниз с сорок второго этажа. А что ему еще оставалось делать? Он не был птицей, не был самолетом, он был самым обычным маленьким человечком – несмышленым, глупеньким, и уже довольно тяжеленьким.
Евгений Павлович мирно сидел на кухне, пил свежезаваренный чай и читал вчерашнюю газету. Несмотря на приличный возраст и желание носить солидную профессорскую бородку, он предпочитал держать свой внешний вид примерно на сорока-сорока пяти годах. А еще предпочитал носить очки, за что его ругали как в университете, так и дома – зачем, если у него, как и у всех, идеальное зрение? К чему эти архаизмы? Но Евгению Павловичу просто нравилось, как они смотрелись на лице. Солидно, умно. Как на картинке какого-нибудь научного журнала далекого двадцатого века.
И вот, примерно в тот момент, когда он осторожно прихлебывал горячий напиток, до него донесся громкий и неприятный детский плач, а затем маленький Юра стремглав промелькнул за окном.
Евгений Павлович улыбнулся. Вместе с приятно обжигающим пищевод теплом горячего чая, на него нахлынула волна воспоминаний. Профессор закрыл глаза и увидел своего старшего сына Максима, будто все происходило вот буквально вчера. Он был таким милым ангелочком, когда Евгений Палыч, вместе со своей женой Настенькой, вместе скидывали сынулю на встречу ветру. Конечно, они тогда были молоды, а потому не располагали теми солидными финансами и уважением коллег, а потому жили в простой старой пятиэтажке на границе мегаполиса. Их квартира располагалась на втором этаже, а потому тогда им пришлось забираться вместе на крышу с младенцем на руках.
Максим плакал вот точно так же, когда дрянной инстинкт самосохранения начал свое отравляющее действие на организм маленького мальчика.
Евгений Павлович, прислушавшись, все еще мог различить удаляющийся плач Юры на фоне шума большого города. Ну, конечно, сорок этажей, это вам не пять. Максим тогда успел лишь пискнуть, заорать, лишившись опоры маминых рук, а потом почти сразу плюх, и сразу затих.
«Эх, Максим, где же ты сейчас? – пронеслось у профессора в голове, — Все сражаешься на Титане, отвоевываешь еще одну планету для человеческой расы. Уже лет десять от тебя ни ответа, ни привета. Мог бы и уважить родителей.»
Кряхтя и все еще улыбаясь от приятной ностальгии по старым добрым временам, профессор иммунологии открыл глаза, снова отхлебнул вкусный чай и продолжил, как ни в чем не бывало, читать газету.
А Юра все летел и летел вниз. Этаж проносился за этажом, а Юра плакал, орал, истерил. Инстинкты, вылезшие на поверхность, горели синим пламенем, сигнализируя: «Ты умрешь, умрешь, умрешь!»
Пролетая тридцатый этаж, если бы слезы не застилали его глазки пуговки, в незашторенном окне он мог бы увидеть двух молодых людей, целующихся на сложенном диване.
И даже если бы парочка услышала Юру, им было бы все равно. Они были слишком заняты друг другом.
— Постой, милый, — Оля отстранила от себя парня, — Миш…
— Да?
— Может в этот раз попробуем что-нибудь… необычное? – она потупила глаза, засмущавшись своего нескромного желания.
— Эхе-хе, — улыбнулся парень, предвкушая скорое наслаждение. Он уже давно ждал подобного предложения, — Например?
— Ну не знаю… Что-нибудь новенькое.
— Хочешь в попку?
— Да нет, же идиот, — она совсем без злобы шлёпнула его по заднице, а потом поцеловала в небритую щеку, — я же говорю, что-нибудь новенькое. А в попку я еще в тринадцать попробовала. Уже не вставляет.
— Хмм… — парень призадумался. Они были с Ольгой уж около семи лет, так что она все еще была для него в новинку. У нее за плечами был уже многовековой опыт, а он всего пару лет назад только закончил университет, — Знаешь, я тут недавно на одно видео наткнулся.
— Какое? — глаза Ольги сразу загорелись, она знала, что Миша был тем еще интернет романтиком, — Случаем, ты не про то, где девушке отрезают ногу, вынимают костный мозг бедренной кости и в эту самую кость…
— Да не, — усмехнулся он, — это глупо. Да и к тому же, долго не получится, быстро отрастет… Я про то, где срезают черепную коробку и долбят мозг прямо в центр удовольствия, без каких-либо посредни…
— Ой, милый, ты у меня такой затейник! – Ольга обняла парня за плечи, притянула к себе и страстно поцеловала в губы, нежно откусывая ему язык. Миша замурчал от удовольствия, отвечая ей поцелуем на поцелуй. Вечность спустя они вновь отстранились друг от друга. Он, чтобы пойти за пилой, а она, чтобы снять свитер - не хотела запачкать его во время секса — О да, красавчик, сделай мне хорошо!
А Юра все летел, летел, летел. Его тянуло к земле, прародительнице всего сущего, матери всего и всея. Источник жизненной силы и человеческого могущества. А страх поглощал Юру, пытался похитить сознание, превратить его в бессвязную кашу, извратить психику, тянул свои щупальца к зарождению безумия и не находил ничего. Юра был еще слишком маленьким, слишком глупеньким, у него еще не было ни собственного сознания, ни подсознания, ни сколько-нибудь цельной психики. Ему еще предстояло бы узнать, что же это такое, сформировать свой собственный взгляд на жизнь.
Но он летел вниз, а зеленая поверхность земли становилась все ближе.
На десятом этаже жила писательница Катрин. За свою долгую жизнь она написала уже почти все, чтоб только можно было написать, и сейчас, как она думала, у нее наступил творческий кризис.
Когда-то она увлекала читателя остроумной сатирой, заставляла задуматься о смысле бытия, описывала новые миры, копировала старые истории, переписывала классические произведения на новый лад. В ее голове уживались тысячи, миллионы самых разных персонажей и историй, она прожила не одну, не две, и даже не несколько миллионов разных жизней во всевозможных мирах и эпохах.
Единственное, что она так и не смогла воплотить на бумаге, так это давно утерянный жанр, канувший в пучину времен. Новый, так быстро меняющийся, когда-то, мир, отверг его, а жанр не сильно возражал.
И Катрин дала себе клятву возродить древнейший из мудрейших, легендарный, забытый жанр триллера.
Вот уже четвертый десяток она каждый божий день заваривала себе крепкий кофе, садилась за письменный стол у окна, включила голубой экран ЛЭДбука, создала новый документ и молча сидела перед ним, не решаясь напечатать ни единого символа.
Ей не о чем было писать.
Искусство умерло. Она сама убила его, воплотив все идеи и все мотивы. Ее окружал мир, наполненный нестареющей человеческой мудростью, расширяющийся в высоту и широту, захватывающий планету за планетой. Будущее предопределено и банально, прошлое все еще свежо в головах живущих что по ныне, так и во веки веков.
«Людям осталось лишь настоящее» — напечатала она на экране ЛЭДбука и уставилась на строчку уставшими глазами. Потом пожевала губами и добавила: «Плоть их жаждет лишь двух ипостасей: наслаждений сейчас, как можно больше и быстрее, да научных изысканий, дабы найти себе еще больших наслаждений».
Нет, галиматья, подумала писательница и стерла все напечатанное. Прописными истинами никого не удивишь.
Когда за окном, за парами остывающего кофе, пролетел Юра, уже слегка охрипший от непрекращающегося плача, в голове творца мигнула тусклым светом небольшая лампочка идеи. Своими метафорическими проводками она была связана со всем известным, главным изобретением человечества. Но, увы, она тут же погасла. На подсознательном уровне, где-то там, за не до конца убитым в детстве инстинктом самосохранения, ее сознание отмело эту поистине бестолковую мысль.
Может быть, когда-нибудь, она вернется. Но не сегодня.
А Юра летел. И лететь ему оставалось не долго, людишки-муравьишки, сновавшие туда-сюда, с каждой секундой становились все больше и больше, земля подернулась сетью черных тротуаров, серых скамеек, розовых кустов.
Девятый этаж, восьмой, седьмой, шестой, пятый…
Заслышав крик младенца, люди просто пропускали его мимо ушей. Особо спешившие по своим делам, постарались отойти подальше от стен зданий – у них не было времени отвлекаться или задерживаться из-за какого-то упавшего на них ребенка.
Четвертый этаж, третий, второй, окна первого…
Плюх
И тишина.
Сережа смотрел вниз, свесившись из окна, пытаясь разглядеть ту небольшую кляксу, которую оставил его брат на асфальте. Ему было интересно, очень, но покинуть дом мальчик не мог, он же тут за главного.
Зашумел дверной замок, повернулся ключ, пискнул считыватель карточки.
— Мама, папа! – радостный мальчик побежал встречать родителей, нагруженных под завязку сумками с одеждой, игрушками и прочими вещами, предназначенными для маленького Юры.
— Сережа, помоги маме. — серьезно сказал папа, и Сережа послушно принял у мамы тяжелые сумки.
— Фуф, — мама вытерла пот со лба, — Сереж, как там Юрочка? Вы с ним поладили?
— Ага, — с улыбкой воскликнул мальчик. Ему прям не терпелось похвастаться родителям, какой он взрослый молодец, — Я его учил сегодня. Он же глупенький, так вот я из окна его и скинул.
— Что? – отец нахмурил брови, выходя из кухни с ножом для разделки мяса. Сережа понял, что сделал что-то не то, и что он не такой умный, как ранее казалось, — Ты сделал что?!
— Жень, успокойся, — мама подошла к окну и посмотрела вниз, — Я сама хотела сегодня тебе предложить. Я читала, у Юрочки сейчас как раз самый иммунопозитивный возраст для того, чтобы научиться не бояться боли и смерти. Доктор сказал, титр БотоТел у него как раз в самый раз, повторная вакцинация не нужна.
— Я знаю, но он должен был сделать это под присмотром родителей. — отозвался отец, в воспитательных целях отрезая лодыжки Сереже. Тот даже не пикнул, знал, что напортачил. Да и на десятый раз это уже было совсем и не больно. Обидно только что, с друзьями лишь через два часа погулять получится. — Маш, сходишь за ним.
— Ага.
А там внизу, на мостовой, лежал маленький Юра и уже не кричал. Инстинкт самосохранения, горевшими всеми святыми огнями, сжигающий ранее душу, начинал уже сгорать, пожирая самого себя. Юре было больно, но он не знал, что это такое и как на это реагировать. А в теле его, в каждой клеточке маленького организма, трудилась серая слизь из пикороботов, каждую секунду запоминающих и восстанавливающих тело своего хозяина из никуда не девающихся и вечно стабильных атомов химических элементов.
Автор: Иван Абрамов
upd: исправил пробелы
Посреди ночи меня разбудил стук в дверь. Николас,негр-слуга мистера Абернатти, в доме которого я жил, открыл, и в тишине ночи донесся взволнованный голос шерифа Стивенса:
– Николас, позови мистера Макферсона, это важно.
Теперь мне стало казаться, что я слышал сквозь сон выстрелы.
Так уж получилось, что я был экспертом в истреблении живого, и если шерифу нужна была помощь, значит, он не мог кого-то убить.
Когда Николас постучал мне в комнату, я уже надевал штаны.
– Передай шерифу, что я сейчас спущусь.
Я застегнул пояс с револьвером, накинул пальто и снял со стойки винтовку Шарпа – для всего, чему не хватит револьвера. Оставив шляпу дома, я спустился к Стивенсу.
Крайне озадаченный он ждал внизу вместе с двумя помощниками. Я подавил зевок, сделав вид, что приглаживаю усы, кивнул им в знак приветствия и спросил:
– Чем могу помочь, джентльмены?
– Пойдемте, мистер Макферсон, я расскажу по дороге, –сказал шериф.
Шериф был уже немолод, если не сказать стар. Его должность в Элдридж-сити была чисто номинальной, на деле же реальной властью он не обладал и нужен был больше для установленного порядка. Всем заправлял Абернатти, серьезными делами занимался я, шериф только закрывал в кутузку бузотеров и пьянчуг. И, Боже, как повезло этому городу, что Уильяма Абернатти не интересовало обогащение или наслаждение непререкаемой властью – он строил рай на земле в соответствии со своими представлениями о добре и зле, и, надо сказать, они были весьма хороши. Да, он всё контролировал, но деспотом и тираном не был. Кто-то может сказать, что он играл в Бога, но какая к черту разница, если получалось у него хорошо.
Не важно, как он заработал свои деньги, важно, кем он был сейчас. Многие в этом городе оставили позади бурное прошлое, и поклялись встать на защиту друг друга, если оно вернётся. Меня не разыскивали в нескольких штатах только благодаря протекции мистера Абернатти, но и, положа руку на Библию, я мог поклясться, что откровенного зла не совершал, а Абернатти ни разу не посылал меня убить человека.
– Это очень странное дело, мистер Макферсон, – начал шериф. – К миссис Эбнер в курятник залез вор, и когда она попыталась застрелить его, он не умер.
Спичка у меня в руке застыла на полпути к черуте.
-То есть?
-Вы сейчас сами увидите.
Я всё-таки закурил, и, выбросив спичку, сказал:
– Шериф, мне не нравится, куда это идёт.
– Я понимаю не больше вашего.
Мы подошли к амбару, помощники шерифа зажгли лампу.
– Смотрите, – шериф приоткрыл створку двери.
В нос ударил металлический запах. В углу спиной к нам сидела фигура. Помещение больше напоминало бойню – повсюду валялись растерзанные тушки куриц. Человек в углу рвал их на части и отвратительным чавканьем жевал сырое мясо.
– Он не реагирует на оклики, на выстрелы, и не умирает от них. Его как будто вообще ничего не интересует, кроме куриц.
Присмотревшись, я заметил, что вся одежда незнакомца продырявлена пулями.
– Это вы стреляли?
– Да, и миссис Эбнер.
Я вытащил револьвер и взвел курок.
– Если это какая-то шутка, то лучше прекращать сейчас, пока никто не пострадал, потому что я выстрелю в него.
– Стреляйте, ради Бога.
И я разрядил барабан. А потом понял шерифа.
Так не бывает. Люди умирают, если в них стреляют.Фигура шаталась, но не падала.
Я забрал лампу у помощника и осторожно приблизился.К запаху крови добавился запах гнили и разложения.
Нет, так не бывает. Если и винтовка не поможет, то придётся сжечь весь амбар.
Зарядив винтовку, я направил дуло в шею, чтобы выстрелом снести большую часть головы, и спустил курок. Человек упал и больше не двигался.
– Заверните его во что-нибудь, – приказал я,возвращаясь, – утром спросим доктора, как это возможно.
Вернувшись к дому, я увидел стоявшую у дверей Дороти, дочь Уильяма.
– Юджин, что случилось? Я слышала выстрелы.
Я погладил её по щеке.
– Ничего страшного, всё в порядке. Иди спи.
Но она знала, что я соврал. Выстрел из Шарпа слишком громкий, в ничего страшного из него не стреляют.
В комнате я оставил оружие на столе и, вымыв пороховую гарь из носа, снова залез под одеяло, но сон не шёл. Поэтому, как только встало солнце, я почистил винтовку и вышел на веранду с чашкой кофе и револьвером, чтобы продолжить на свежем воздухе. Дороти уже ждала меня.
– Ну?
Я усмехнулся в усы. Её крупноватое лицо выражало крайнюю заинтересованность. Она любила разные приключения. Я даже научил её стрелять тайком от отца.
– Я ещё не знаю, – ответил я, раскладывая инструменты. – Сегодня доктор должен нам с шерифом всё объяснить. А где Уильям?
– Уехал договариваться с железнодорожной компанией.К нам проложат дорогу.
– Не знаю, стоит ли, нам вроде и так хорошо.
– Ты просто очень консервативный. Доброе утро, шериф Стивенс.
На веранду, звеня шпорами, поднялся шериф.
– Мисс Абернатти, мистер Макферсон, – он коснулся края шляпы. – Ко мне приходил преподобный Коллинз, на кладбище кто-то раскопал могилу старины Уэбстера.
– Снаружи или изнутри? – спросил я, со щелчком вставляя барабан на место. – Земля свалена на краю или ссыпается внутрь?
Дороти прерывисто вздохнула, она уже почувствовала азарт приключения.
– Как-то я не догадался такое спросить.
– Давайте тогда послушаем, что скажет доктор Моррисон.
Я поднялся и убрал револьвер в кобуру.
– Можно мне с вами? – спросила девушка. – Я тоже хочу.
– Не надо, – ответил я, надевая шляпу. – Там нет ничего такого, что стоит видеть молодой леди. Всё мерзко и грязно. До скорого.
Она недовольно прищурилась мне вслед.
Помощники шерифа притащили холщовый мешок с останками как раз, когда мы подходили к дому доктора. В окнах на улице начали появляться любопытные взгляды.
В доме тело разложили на столе и сгрудились вокруг,ожидая вердикта Моррисона.
– Я точно могу сказать, что этот человек давно мёртв.
– Спасибо, доктор, – усмехнулся я.
– Вы не поняли, – он бросил на меня строгий взгляд поверх очков. – Вы стреляли в мертвое тело, и, судя по состоянию, стреляли именно вы.
– Тогда нам хотелось бы знать, как это возможно,чтобы мертвое тело забралось в курятник и съело куриц миссис Эбнер живьем.
– Это невозможно.
– И тем не менее это произошло.
Доктор Моррисон задумался. Он не мог просто так заявить, что я вру.
– Как вы говорите, всё произошло? – спросил он,снова начиная осматривать тело.
– Этот кто-то залез в курятник к миссис Эбнер, а когда она в него выстрелила, и ничего не произошло, она пошла за шерифом, потом всё повторилось с шерифом и помощниками, и позвали меня.
– Во время чрезвычайного напряжения человек может не чувствовать боли или даже превысить свои возможности, но из того, что я вижу,многие ранения должны были быть смертельными для живого человека. А по состоянию тела я могу сказать, что оно мертво уже несколько дней. Я не знаю, зачем вам понадобилось стрелять по старику Уэбстеру, но я знаю, что ещё при жизни он очень любил курицу, – грустно заключил Моррисон.
Всё-таки это старина Уэбстер. Даже после смерти тыне нашёл покой.
– Нам не стоит никому ничего рассказывать. Похороним Уэбстера и постараемся забыть...
Но меня прервал раздавшийся на улице истошный вопль.
– Если это то, что я думаю, то вы сейчас сами всё увидите, доктор.
Мы высыпали наружу, держа наготове револьверы. По центру улицы, пошатываясь и издавая нечленораздельные звуки, шёл человек.Точнее, то, что когда-то было человеком. Я выстрелил первым, и следом, как по команде, начали стрелять шериф с помощниками. Впервые улицы нашего тихого городка оглушила стрельба. Мы разрядили четыре револьвера за несколько секунд,но это не произвело никакого эффекта. Я откинул дверцу Абади и быстро прокрутил барабан, вытряхивая гильзы. Зарядил один патрон и выстрелил мертвецу в голову.
Мы застыли. Наступила секунда ужаса. Весь город видел, нашу беспомощность.
– Юджин!
Дороти бросила мне винтовку.
– Она заряжена!
Я поймал её, сунул револьвер в кобуру, и моментально снёс трупу голову.
Только после этого тело без движения упало на дорогу. Гильза выпала из Шарпа с оглушительным звоном. Весь город замер. Весь город осознал, какая нам угрожает опасность. Если эти существа решат перейти от куриц к людям, то мы мало что сможем противопоставить.
Позже мы собрались в участке шерифа, чтобы решить,что делать. Винтовка у меня была только одна, и отдавать я её не хотел.
Среди бела дня...
Я снял со стойки с оружием двуствольное ружьё,раскрыл его и заглянул в казённик.
– Вот это может нам помочь. Набейте патроны крупной картечью, цельтесь в голову и стреляйте сразу из обоих стволов с близкого расстояния. Дежурить будем посменно.
Всех это устроило, поэтому я решил наведаться на кладбище осмотреть могилу Уэбстера и поговорить с преподобным. Одного взгляда хватило, чтобы понять – выкапывались изнутри. Ничего более, однако, это не принесло.
В церкви у дверей меня встретил преподобный Коллинз.
– Добрый день, мистер Макферсон, вы нечастый гость.
– Да, пожалуй. Мне нужно с вами поговорить.
Он жестом пригласил меня внутрь. Сел на скамью сам и усадил меня напротив.
– Я думаю, вы уже слышали, что в городе начали происходить странные вещи.
– Да, разрытая могила, слухи о мертвецах...
– Это не слухи, преподобный. Прошлой ночью мне пришлось застрелить Уэбстера. Сегодня днём был кто-то ещё, не знаю точно кто.Поэтому у меня есть к вам просьба: по возможности успокойте людей, я не занимался ничем подобным со времён, когда я был помощником маршала, но я что-нибудь придумаю. Меньше всего сейчас нужна паника и охота на ведьм.Выкапывать и обезглавливать тела тоже не стоит. Мне нужен ваш совет. Что я должен искать? Я думаю, не ошибусь, если скажу, что происходящее вышло за рамки обыденного, а в подобных вещах лучше всех разбираетесь вы, святой отец.
– Святое писание ничего не говорит о том, что делать с живыми мертвецами, но оно может подсказать, откуда они берутся. Это деяние рук человека и его злой воли. Я не думаю, что кто-то из моих прихожан способен на такое.
– А что вы скажете об индейцах? Я слышал, они могут быть способны на что-то такое. Или может быть земля, на которой построен город?
– Нет, ничего такого я не знаю.
– Спасибо, святой отец.
Коллинз благословил меня в моём начинании, и я направился домой, чтобы немного поразмыслить.
Вечером я пригласил шерифа и его помощников в дом Абернатти. Положил на стол в гостиной карту окрестных земель.
Нам предстояло в ближайшие несколько дней обыскивать территорию вокруг города по все увеличивающемуся радиусу. Должны были собраться добровольцы и взять на себя запад, юг и восток. Каньоны на севере знает Дороти,я буду её подстраховывать. Мы ищем чужака, кого-то не местного, возможно прячущегося, но всё же всех незнакомых сразу линчевать не стоит. Под федеральный суд мы вряд ли его сможем отдать, но самим провести процесс по всем правилам ничего не мешает. Нужно обращать внимание на стоянки, свежие следы,лагеря…
Следующие ночи разрывались выстрелами. Мы научились справляться с мертвецами, теперь оставалось только найти их источник. Люди были напуганы и старались не выходить из домов. Жизнь города почти остановилась.
После дежурств шериф с помощниками собирали свои группы и уходили прочесывать окрестности. Мы с Дороти брали лошадей и ехали на север. Она обвязывала себя веревкой и спускалась в каньон, я шёл чуть на отдалении от края и стравливал или выбирал страховку по мере надобности. Хотя и казалось, что особой необходимости в ней не было – Дороти скакала по уступам,как горная коза, но всё же... Шшух. Руки мгновенно сжали верёвку, грубый канат впился в ладони. "Ой", – донеслось снизу. Вот тебе и ой.
В одну из ночей у меня случился казус. Я заметил движение в конце улицы и направил туда лошадь. По дороге плелось нечто в лохмотьях. Особо не задумываясь, я выстрелил из револьвера, и к моему удивлению оно издало человеческий вскрик и упало. Спешившись, я снял лампу с лошади и подошёл ближе. В тряпье с трудом узнавалась тюремная роба. Я добил безымянного беглеца, и, выругавшись, пошёл к гробовщику, чтобы похоронить его по-человечески. Никто не задавал вопросов, а я особо не распространялся.
Так шёл день за днём, поисковые отряды возвращались ни с чем. Ночью стрельба, а утром кофе, еда и снова в ущелья.
И однажды нам улыбнулась удача.
– Кажется, я что-то нашла.
– Что там?
– Пещера, сейчас. Здесь можно спуститься.
Я осторожно заглянул за край. Сверху вход скрывала нависающая глыба.
Дороти поднялась наверх по узкой тропинке. Мы взяли лампы, девушка надела пояс с револьвером и повела меня к входу.
В нависавшем камне было прилажено что-то вроде подъёмника, снизу на дне ущелья стояла телега. Я немного прикрутил лампу и первым вошёл в пещеру. Некоторое время мы двигались молча. Неприятный запах,исходивший из глубины, всё усиливался.
За спиной раздался резкий вздох, застучал покатившийся камень.
– Кажется, я подвернула ногу, – прошептала Дороти.
– Идти сможешь?
– Пока что да.
Мы вышли в освещенное помещение. Одного взгляда хватило, чтобы понять – это было именно то, что мы искали.
Вдоль стен стояли стеллажи с заспиртованными уродами в банках, органами, искореженными частями тел. Нестерпимо воняло разложением и гнилью.
В дальнем конце у стола копался человек.
Подойдя ближе, я окликнул его. Он обернулся,открывая лежавшую на столе абоминацию. В широко распахнутых глазах застыло порочное злое безумие.
Его ничуть не смущало, что на него направлено два револьвера.
– Я больше не опозорю свой род! Юг снова буд…
Дороти выстрелила первой. Я по-ковбойски разрядил весь барабан, но это было лишним – это был всего лишь человек. Не в силах больше выносить вида лежащего на столе месива, я метнул в него лампу. Быстро занялось пламя.
– Пойдем, быстрее.
Дороти обняла меня за пояс, и мы быстро вышли к входу. Поднявшись наверх, я спустил ей веревку, и она, помогая себе руками и здоровой ногой, вскарабкалась. Я подсадил её на лошадь, и мы направились прочь от этого места. Если бы у меня был с собой динамит, стоило бы его взорвать.
Несколько минут прошло в молчании, но я всё решил спросить:
– Ты как?
– Терпимо, но пару недель будет болеть.
– Я не об этом.
Немного подумав, она ответила:
– Мне страшно, но мне кажется, что я сделала правильную вещь, и это меня успокаивает.
– Все правильно, так и есть.
Когда мы вернулись, у дома стояла лошадь Уильяма.
– И как мы всё объясним моему отцу?
– Не знаю, но это точно будет долгий разговор.
 | вечерняя нетленкаРейтинг: 51.4 |
| утренняя минькаРейтинг: 26.5 |
 | Приколы для дауновРейтинг: 602,768.6 |
 | Женские мускулыРейтинг: 186,346.5 |
 | Пышная красотаРейтинг: 130,707.6 |
 | Клуб аметистовРейтинг: 112,394.5 |
 | ФуррятинаРейтинг: 65,844.7 |
 | Клуб любителей T.A.M.Рейтинг: 53,412.1 |
 | Undertale/DeltaruneРейтинг: 34,916.6 |
 | Making a cat cryРейтинг: 28,151.0 |
 | Zettai RyouikiРейтинг: 27,604.8 |
 | TwokindsРейтинг: 26,651.0 |
