как построен рассказ легкое дыхание

Архитектор и толпа

Архитектор бежал по коридору изо всех сил. Он уже оторвался от преследователей, но гневный гул толпы все еще звучал в ушах, заставляя его содрогаться в ужасе. От усталости он спотыкался, ватные ноги не слушались.

Добравшись до атриума первого этажа, Архитектор не смог сдержать слез. То, над чем он так кропотливо работал, было в одночасье разрушено разъяренной толпой. Она безжалостно смела хрупкие, сотканные из капель стекла скульптуры. То, что осталось от безупречных геометрических форм, висело на прозрачных лесках спутавшимся комком. Пол был усеян осколками паутинистых перегородок, которые когда-то поднимались из мозаичного пола, чтобы разделить потоки людей в час пик. Карнизы со мхами и подвесные клумбы валялись под ногами. То, что он так тщательно продумал, любовно сделал, – погибло. Толпа уничтожила все. Он был уверен, что это месть. Обезумевшие люди нарочно губили то, что было ему дорого. Хотелось забиться в угол и рыдать в голос, но Архитектор знал: как только он остановится, пусть на минуту, его догонят. Толпа не пощадит его, раздерет на части. На его опухшей щеке уже горел след от укуса, а рубашка на груди была разорвана.

Архитектор прислушался и, подгоняемый страхом, побежал дальше. Несколько раз он спотыкался, но каким-то чудом оставался на ногах. Петляя по опустевшим коридорам колонии, он искал укрытия, но все двери были заперты. Те, кто не присоединился к толпе, предпочли укрыться в своих апартаментах. В день траура закрылись магазины, бары, даже отделения банков. Погасли вывески. Остались светиться только указатели на полу и баннер, приглашающий на церемонию погребения.

Церемонию, на которой толпа избрала жертвой именно его.

Архитектор чувствовал, что скоро не сможет бежать. Ему нужно было где-то спрятаться, но в проекте не предусматривались ниши и закоулки...Наконец, когда он совсем выбился из сил, то увидел, как из двери жилого модуля выходит девушка.

– Помогите! Помогите мне! – Архитектор кинулся к ней.

Девушка замерла на месте, оторопев. Короткие каштановые волосы, большие карие глаза... Она была так похожа на его дочь. Его дочь. От мысли, что разъяренная толпа доберется до нее, становилось жутко до тошноты. Он усилием воли отогнал эту мысль прочь и рухнул к ногам девушки.

– Сэр, что случилось? – она подхватила его под руки, поднимая с коленей.

Архитектор никак не мог отдышаться и говорил сипло и путано.

– Они убьют… разорвут… – все, что он смог выдавить из себя.

Толпа приближалась. Ее шум напоминал Архитектору шторм, который стал самым ярким воспоминанием из детства на Земле. В тот день на поселок обрушился ураганный ветер. Деревья трещали и гнулись до самой земли. Домик на дереве, который они с отцом не успели достроить, рухнул на газон и покатился в сторону обрыва. Волны подхватили его и яростно бросили на камни, удар за ударом разнося конструкцию в щепки. Тогда Архитектор впервые ощутил, что любой человек, даже самый могущественный, может стать беспомощной игрушкой в руках стихии. И преследующая его сейчас толпа была сильнее любого урагана.

– Спрячьте меня, – прошептал Архитектор, с мольбой смотря на девушку.

На секунду она замерла, вслушиваясь в гул, а потом отпрянула от Архитектора, словно он был заразен. Ее милое, приветливое лицо исказилось от отвращения.

– Это Вы? – Девушка шагнула назад. – Я ничем не могу Вам помочь, – прошептала она и скрылась за дверью быстрее, чем он смог ухватить ее за рукав Дверная переборка бесшумно закрылась, и Архитектор снова остался один на один с толпой, которая уже начинала заполнять коридор.

В отчаянье Архитектор стукнул кулаками по двери.

– Прошу! Это несправедливо! Я ошибся! Кто не ошибается? Я хотел сделать настоящий дворец! Для вас! Для тебя! Слышишь?! – в этот момент Архитектор чувствовал ярость и она придавала сил. – Эксперты трижды проверяли! Служба безопасности пропустила! Подрядчик давал гарантию! Когда мэр разрезал красную ленту, все хлопали! Вы хлопали! А виноват я? Меня же убьют!

В ответ на двери зажегся сигнал «Не беспокоить».

–Сука бессердечная!

Архитектор еще раз стукнул по двери, понимая, что потерял драгоценное время. В приступе паники он заметался между жилыми модулями, колотя по кнопкам вызова, но никто не открывал двери.

Толпа была совсем близко,она голодно ревела, видя свою жертву. Архитектора загоняли, как раненого зверя. Но он не был готов сдаться. Собрав последние силы,он метнулся наперерез толпе и юркнул в технический коридор. Единственный шанс спастись – это попасть в закрытый отсек купола. Туда, где все началось. Туда, где все должно закончиться. Эта мысль показалась ему настолько простой и правильной, что у него открылось второе дыхание.

Завернув за угол, Архитектор оказался в нужном коридоре. Голубая арка с резнойнадписью «Третье небо Хлоэ» была перетянута черной лентой. Входа в отсек не было видно, его закрывали сотни мягких игрушек и искусственных цветов. Всюду горели электрические свечи. Дополненная реальность была отключена на время траура, но кто-то смекнул и распечатал фотографии погибших на пленке. Со стен на Архитектора смотрели улыбающиеся, счастливые лица людей.

– Вот он!

– Убийца!!!

Громкие крики пробудили Архитектора от оцепенения,и он нырнул в гору игрушек. Завывая от ужаса, он рыл себе проход в отсек, надеясь, что правительство колонии не лишило его полного доступа. Архитектор задыхался, отбиваясь от разноцветных мишек, зайчиков и котят. Игрушки накрыли его, словно лавина, скрывая от глаз преследователей. Но кто-то все же ухватил его за ногу и с силой потянул обратно. Архитектор едва успел докопаться до заслонки. Он схватился за нее руками и со всей силы ударил ногой назад, сбивая руку противника. Ему удалось вырваться и подставить запястье под считывающий датчик. Дверь отсека открылась и Архитектор рухнул внутрь, давая команду экстренной блокировки.

После разъяренного шума толпы отсек встретил Архитектора мертвой тишиной. Едва слышно работала система жизнеобеспечения, поддерживая режим экономии. Мокрое от бега тело моментально сковало холодом, а от раскрасневшейся кожи шел пар. Глубокий вздох облегчения обжег легкие льдом. Архитектор замер.

Голубоватые стены отсека уходили далеко ввысь, расходились колоннами и упирались в серую пенистую массу, на месте которой раньше был красивый мозаичный купол. Когда произошла разгерметизация, воздух высосало через дыру. Вода, моментально превратившаяся в пар, поднялась вверх и осела на колоннах. Теперь они переливались в лучах аварийного света, создавая ощущение сказочности. На мозаичном полу виднелись красноватые разводы, создающие эффект мрамора. Но Архитектор знал, что это кровь. Кровь жителей колонии, которым не посчастливилось в ту минуту оказаться в этом секторе Хлоэ.

Архитектор вспоминал, как много лет назад он стоял тут в скафандре и наблюдал, как над головой клубятся облака, пронзаемые солнечными лучами. Ему хотелось, чтобы будущие поселенцы тоже чувствовали этот простор и могли наслаждаться светом. Тогда он решил, что облегчит каркас будущего купола и выбрал новейший сверхпрочный материал. Он позволял превратить громоздкие перегородки в тончайшее переплетение линий. Уже на эскизах было видно, как пространство дышит. Любой житель, оказавшись под этим куполом чувствовал бы себя королем. И все это придумал и сделал он – Архитектор. Архитектор так гордился своим детищем, что даже назвал его в свою честь. Он хотел стать легендой, новым Гауди. Но его мечты рухнули вместе с куполом.

Сжатые сроки на этапе проектирования и давление со стороны начальства подкосили силы Архитектора. Он и его команда не спали ночами, стараясь все успеть и потому не заметили, как в расчет коэффициента теплового расширения прокралась ошибка. Кто ее допустил? Теперь уже не узнать. В первую же зиму наступили экстремальные холода, и новый материал сжался слишком сильно. Мозаика не выдержала давления и стекло лопнуло.

Архитектор тихо выл, мечтая отмотать время назад. Ему так хотелось проснуться и понять, что ничего этого не было. Что он не поленился проверить данные.

В изнеможении Архитектор опустился на колени. Прямо перед его глазами на полу был кровавый отпечаток детской ладошки. Хрупкая кожа вмерзла осталась там. Трупы в этом ледяном аду приходилось отрывать друг от друга…

Архитектор окинул глазами величественный ледяной склеп и увидел на одном из стендов постер. С него на Архитектора смотрел самодовольный мужчина, гордо вскинувший голову. Надменность во взгляде, кичливый костюм. Архитектор с трудом узнал в этом отвратительном человеке себя. Узнал и возненавидел. Он сжал руки в кулаки и закричал. Грудь горела от невыносимой боли. Зачем он бежал? Зачем прятался? Разве он сможет жить после этого? Жить и каждый день заглушать раздирающее изнутри чувство вины?

Он поднял голову и еще раз оглядел сектор. От слез все размывалось, создавалось ощущение нереальности происходящего. Тихий и робкий голос в голове шептал: «Это неправда. Завтра ты проснешься и ничего этого не будет. Ты все сможешь изменить».

Сделав глубокий вздох, он встал с коленей и поднял голову. Ему было не убежать, не скрыться от чувства вины. Душевная боль казалась ему в тысячу раз сильнее физической. Хотелось, чтобы все это закончилось. Пошатываясь, он подошел к двери и открыл шлюз.

Через секунду его накрыла волна мягких игрушеки разъяренных людей. Его сбило с ног и он почувствовал себя на месте своего детского домика, который раз за разом с треском ударялся о камни. Когда же первый шок прошел и он почувствовал боль, крик уже не смог вырваться из его груди. Лишь бульканье крови.

Как только молодой человек в эргономичном кресле дернулся и закричал, Ангелина отключила звук и повернулась к земной делегации. На лицах людей читались отвращение и ужас. Она ухмыльнулась про себя, оставаясь внешне спокойной и холодной.

– Сам сеанс, как вы видите, занимает всего час, – сказала она.

Медики в стерильных костюмах зашли в процедурную и бережно отключили кабель, через который молодой человек подключался к симуляции реальности.

Мониторы, транслирующие изображение,погасли. Ангелина вздохнула с облегчением. Ей не доставляло удовольствия наблюдать за симуляциями.

– Таким образом, – продолжила она свою презентацию, – мы обеспечиваем высочайшее качество работы каждого ответственного исполнителя. С каждым мы проводим от трех до пяти симуляций глубокого погружения. Те, кто не готов брать на себя ответственность за жизни людей, не получают работы.

– Вы сказали, от трех до пяти? Эти симуляции больше похожи на пытки! – воскликнул один из делегатов.

Он был заметно моложе остальных. Скорее всего, ставленник или сын какого-нибудь крупного инвестора.

– Большинство трагедий происходят из-за невнимательного отношения к работе. Наша технология подбора персонала защищает жителей колонии. На Марсе жизнь человека ценится намного выше, чем на Земле.

Окинув взглядом делегатов, Ангелина ослепительно улыбнулась и продолжила:

– Что ж, господа, через год мы приступаем к строительству купола Хлоэ. Наши методы вы знаете. Сейчас я вас оставлю, дам время обсудить целесообразность инвестиций.

Ангелина собралась уходить, но молодой человек все же ее окликнул:

– А этот работник…

– Архитектор?

– Да, что будет с ним? Разве после такого он не откажется от работы и не вернется на Землю выращивать цветы или красить заборы?

– Это уже четвертая симуляция. Он построит купол. И это будет самый безопасный купол на Марсе. Я в этом уверена.

Автор: Алекс Передерий

Не все становятся героями

Этот день не отличался ничем от других типичных дней моей скучной и серой жизни. Все шло, как четко отрепетированный план действий. Сон, еда, работа и по мелочам. В своей однокомнатной квартирке я жил один. Точнее, мне неплохую компанию составлял мой пес, но, в общем говоря, я жил один. По ТВ шел очередной скучный фильм, а за окном мелко моросил дождь. Все было тихо, умиротворённо, как вдруг в дверь моей квартиры настойчиво поскребли. Да, именно поскребли. Это не было похоже на стук, скорее на звук, когда потерли железяки друг об друга. Я дернулся, по телу пробежали мелкие мурашки. Пес навострил уши, жалобно тяфкнул и заполз под диван. 
Я направился к двери, желая узнать, что же именно создало такой звук. Свет в подъезде предательски мерцал, ноги подкашивались. Я открыл дверь и увидел жирные пятна черной краски на полу, стенах, по коридору... Я шел по пятнам, будто завороженный. Они вели меня вниз по лестнице, из подъезда, дальше и дальше. Я не обращал внимание на темноту, на дождь, на то, что я иду по заброшенной железнодорожной линии. Я не запоминал пейзажи, перестал иметь представление о том, где я нахожусь. Я просто шел в направление, куда вели меня пятна. Последние искры разума кричали остановиться, вернуться, бежать, хоть что-то сделать, лишь бы не продолжать идти в этом направлении. Я сошел с рельс, спустился по крутой тропинке с холма и, слегка подскользнувшись, полетел вниз кубарем. Ударившись, я будто пришел в трезвое сознание. Вскинулся, попытался оглядеться, собраться с мыслями. Тишину ночной капели нарушил детский плач. Я замер, сфокусировал взгляд и увидел помятую людьми и временем дверь в заброшенный профилакторий. 
Когда-то давно какой-то безумец решил построить профилакторий глубоко в лесу. Закоренелые люди этого города, знавшие, что он собирается это делать на кладбище их предков, взбунтовались и потребовали сноса строения. К этому времени был уже готов кирпичный скелет здания. По каким-то непонятным причинам первые три этажа его ушли под землю, тогда постройку прекратили, но сносить не стали.
Я слышал, что тут устраивали жертвоприношения сатане, но думаю, все это сказки. Наш город всегда был тихим, не особо кровожадным. Обычный город, каких тысячи. Но что тут делает ребенок? Может, он заблудился? Как бы ни хотелось это признавать, но я должен найти его и отвести к родителям. Собравшись с духом, я потянул с силой за ржавый кусок железа, имитирующий дверь и оказался внутри. Насколько я могу осознавать, сейчас я на четвертом этаже.
Проемы для окон пускали достаточно лунного света, чтобы можно было обойтись без фонарика или еще какого-либо источника света. На полу валялся мусор, камни, бутылки. Я старался идти максимально тихо, прислушиваясь к окружению. Но ребенок больше не подавал никаких звуков. Может, мне вообще показалось? Я почти шепотом позвал хоть кого-то живого. Но в ответ была лишь тишина. Я проходил мимо комнат, перешагивал обломки стен, но признаков жизни найти никак не могу. Окончательно отчаявшись, я было повернул уже назад, как вдруг с верхнего этажа донеслись звуки шажков, а в районе лестницы на миг встрепенулись белокурые кудряшки, и кто-то понесся вверх по лестнице. Я перевел дыхание и, все так же осторожно ступая по полу, направился за малышкой. Сейчас я был точно уверен, что это маленькая девочка. Но, возможно, и не одна. 
Пятый этаж почти ничем не отличался от других этажей, кроме как наличием более целостных стен, перил и переходов. Я снова услышал детский плач. Всхлипывания, шарканье ножек по полу были отчетливо слышны. Я направился к источнику звука. Завернув за угол, я на секунду замер, но потом, сфокусировав взгляд, я облегченно вздохнул. Нашлась.
Девочка сидела, забившись в угол и подперев под себя колени. Она была в белом летнем платье, точнее, оно было когда-то белым, но сейчас оно было грязное и растрепанное. Светлые кудряшки обрамляли её маленькую головку, а большие изумрудные глаза не сводили с меня внимания. Она была похожа на маленькую фарфоровую куколку. На секунду, я поймал себя на мысли, что только что слышал всхлипы, но сейчас лицо девочки не выражало ровным счетом никаких эмоций. Она спокойно, словно сова, наблюдала за мной. Не моргала, не двигалась, я бы даже поспорил, живая ли она вообще или и правда кукла? Но тут ее рот задвигался и она прошептала:
"Ты поиграешь со мной?"
Я сглотнул ком в горле, попытавшись сказать что-то вроде: "Давай я лучше отведу тебя к твоим родителям? Ты потерялась?". В ответ она слегка мотнула головой, но в лице не изменилась.
Я не знал, как общаться с детьми, да и как их вообще можно заинтересовать или привлечь их внимание. Я не знал о них ровным счетом ничего такого, что бы сейчас мне могло помочь.
"Во что ты хочешь поиграть?" - спросила она.
Я отрицательно мотнул головой и сказал, что играть я не хочу вообще, на что она обиженно выпятила нижнюю губу и тихим загадочным голосом произнесла: "Но ты должен, иначе оно убьет тебя".
Я похолодел, футболка неприятно прилипла к спине, в горле пересохло. Одними губами я произнес: "Кто оно?".
Девочка заливисто засмеялась и встала...
В полный рост она оказалась выше меня, руки превосходили в длине её тело, ногти опасно заострились. Глаза налились чернотой, из них пропали в белки. Создалось впечатление, будто я смотрел в саму бездну. Из рта вырвался звериный рык, похожий на скрежет металла, а из уголков губ потекли две черные струйки черной масляной жидкости. Она уперлась в бетонный пол, который, я слышал, треснул, обхватила мою шею своими длинными пальцами, исцарапав ключицу и заглянула мне в глаза. Кажется, она пыталась узнать в них что-то, а может она хотела попросить о чем-то. Но я утонул в этой черноте её глаз и потерял сознание. То ли от боли, то ли от испуга... Очнулся я на холодном бетоне, поясницу нещадно ломило. Я растер охлажденные конечности, осмотрелся и попытался встать. Но какая-то невидимая сила приковала меня к полу. Я никак не мог встать. Вокруг было темно, мокро и холодно. Больше всего это напоминало подвал или, что еще хуже, один из этажей, ушедших под землю. Я повторял попытки встать одна за другой, но у меня ничего не получалось. Тело будто омертвело. Я перевел дыхание, попытался снова и... у меня получилось. Я осторожно сел, подождав еще немного, встал, опираясь одной рукой об стену. Голова кружилась, в легких щемило. Я на ощупь нашел лестницу и начал выбираться из этого места.
Я оказался прав, очнулся я на втором погруженном этаже. Стараясь не думать ни о чем, я упрямо поднимал ноги и старался побыстрее покинуть это место, оказаться дома.
На улице было влажно и прохладно, похоже, рассвет или, наоборот, сгущение сумерек. Моросил дождик, как в прошлый злополучный вечер.
Я перешел железнодорожную линию и, оказавшись около своего дома, прислонился к крупному дереву поодаль, желая немного отдохнуть. И вдруг моё внимание привлекло то, что в окне моей квартиры горел свет. Я удивленно прищурился, увидев очертания силуэта в окне. Там стоял я. Хмуро наблюдал за мелкой капелью. Этого не может быть...
Я, что есть силы, рванул к подъезду, вбежал по лестнице и, оказавшись в своем крыле, почувствовал, как к горлу подкатывает ком. Ноги подкосились, и я упал на колени за долю секунды до того, как меня вывернуло наизнанку непонятной черной жидкостью. Она вырывалась из моего рта, царапая стенки горла, вместе с кровью. От боли я издал какой-то рык, больше напоминающий скрежет металла.
В висках запульсировала боль, а в голове повторялись её слова: "Ты должен играть, иначе оно убьёт тебя". Словно завороженный, я встал, управляемый её голосом, и направился обратно по уже знакомой мне дороге. Последнее, что я услышал, перед тем как выйти из подъезда - это то, как открывается дверь моей квартиры и по лестнице осторожно спускаюсь я...

Помогите найти рассказ.

По сюжету там некая команда летит, чтобы отключить щит на одной планете. У них война, а на этой планете живут те, кого раньше боялась вся вселенная. В итоге оказывается, что планета эта Земля, а сами земляне под щитом не только не деградировали, а стали еще могущественнее превратив саму Землю в их корабль.

За покровом ночи

Сократить путь через ночной лес поначалу показалась мне не такой уж и плохой идеей. И только несколько минут спустя во мне проснулись первые сомнения в адекватности данной затеи.

Накрапывал дождь, тусклая луна еле-еле освещала бетонную тропинку, и незаметные в темноте намокшие еловые лапы склонились к земле так низко, что все время норовились залепить в лицо мокрыми иголками.

Но это ничего — где моя не пропадала? А вот гнетущая тишина наводила на тревожные мысли.

Что-то было не так. Что-то было не то.

Где-то глубоко внутри начинала нарастать необоснованная паника. Хотелось бежать, скорее, быстрее, подальше отсюда. Будто здесь таилось Зло. Настоящее, древнее, хтоническое, не отягощенное моралью Зло.

А потом ударил свет. Ослепляющий, проникающий сквозь веки и будто выжигающий сетчатку. Вместе с ним пришел трубный вибрирующий гул, разрывающий уши и выбивающий мысли из головы.

Свет и звук. Звук и свет.

И я полетел. Мое бренное тело оторвалось от земли, я почувствовал отсутствие оков гравитации этой массивной голубой планеты, и меня понесло, перевернуло вниз головой, слово я начал падать куда-то вверх, в пучину зияющей пустоты.

— Нет! — заорал я, боясь открыть горящие огнем глаза. Страх поглотил сознание, поглотил душу. Я шарил руками в пустоте, искал, брыкался, орал в забытье какие-то бессвязные обрывки фраз, пока холодные пальцы не наткнулись на что-то плотное, мокрое и скользкое, противное и неприятное, но находящееся вне этого луча ослепительного света.

Грязная кора и колючие иголки впились в ладони, но от резкой боли я только крепче сжал еловую ветвь и потащил ее на себя. Изо всех сил, изо всех жил, задействовав до изнеможения, до судороги каждую мышцу тела.

И ветвь поддалась, пошла на меня, все ближе, ближе и ближе, а свет в глазах с каждым миллиметром становился все тише, тусклее. Я уже даже мог, наверное, открыть глаза, но не осмеливался это сделать и продолжал тянуть ветку на себя, тем самым вырываясь из пут бесконечного света.

Земля резким рывком потянула меня обратно, ударив под дых неудачно подвернувшимся корнем.

Я был свободен. От лап луча, от боли света, от нежности полета.

Но не от заполняющего разум страха, тягучего и черного, как мазут.

Этот страх взялся за руль моего бытия и скомандовал: «Бежать!». И я побежал. Почти вслепую, вытянув руки вперед, наплевав на сумки из магазина и сорвавшийся с плеч рюкзак — подальше от луча, как можно дальше вглубь редкого леса.

Прочь!

Ударяясь о стволы деревьев, спотыкаясь на кочках.

Прочь!

Глаза все еще болели, в ушах стоял тяжелый гул, не пропускающий ни единого звука извне. Низкие ветки били по лицу и груди, но я бежал.

Прочь! Скорее! Быстрее!

Резко сменив направление, поскользнувшись на сырой земле, я нырнул в ближайший куст, упал и затаился в небольшом овражке.

В этот момент инстинкты нагло выдернули страх из кресла пилота, вышли на первый план и стали править моим разумом и телом. Их было много, они верещали, орали, стонали и перебивали друг друга. Но все сходились в одном мнении: «Нужно переждать. Нужно схоронится. И может не заметят. Может пронесет.»

Стараясь дышать как можно тише, я наконец проморгался. Глаза слезились, все еще саднили и чесались, но я хотя бы мог видеть очертания темных деревьев на фоне горящего разноцветными огнями НЛО. Оно висело прямо надо мной, а слепящий луч света бил из центра овального блюдца и с бешеной скоростью рыскал по лесу, крутясь на гибкой подводке.

А потом я услышал их. Низкий горловой рокот, тихо раздающийся где-то справа от моего схрона. Рык, заставляющий кровь застывать в жилах, а воздуху сгущаться в легких. Шуршали низко висящие еловые лапы, когда огромные, судя по звукам шагов, туши обладателей мощных глоток шли по сырому лесу.

Они искали меня.

Сорвавшегося с крючка наглого карася.

Надкушенный бутерброд.

Я затаил дыхание. Сердце превратилось в отбойный молоток и старалось пробиться сквозь грудную клетку, свитер и куртку, дабы убежать прочь, подальше отсюда, спастись!

Но ноги уже сковало отвратительной липкой паникой.

Шаги и рокот становился все ближе и ближе, а разум уже был готов взорваться от напряжения. В голове носились тысячи, миллиарды всевозможных картин исходов того, что произойдет, если они найдут меня.

А потом я увидел, как одинокая капля осеннего дождя сорвалась с моей куртки и понеслась ввысь. И за ней еще одна.

Сердце пропустило удар.

Рык раздался у меня над головой, зубастая пасть с длинными слюнявыми жвалами склонилась над моим телом, и следом за ней обрушилась темнота, поглотившая меня с головой в свои нежные объятия.

Я очнулся с горящей пламенем головой в холодной стальной комнате. Ослепительный, но не такой болезненный как прежде, свет бил в глаза, не давая рассмотреть что-то хоть чуть дальше полуметра от себя. Но и этого вполне хватало, чтобы весь масштаб ситуации: я лежал на каменном операционном столе, абсолютно голый, хорошо зафиксированный стальными ремнями на всех сочленениях, а неподалеку от меня, прямо на грани видимости, стоял силуэт существа с длинной тонкой шеей и огромной головой.

Я заморгал глазами, стараясь как следует разглядеть инопланетянина, но тот успокаивающе поднял руку вверх и согнул три пальца из семи.

— Не боися, зем-ляни-н, — с жутким, будто компьютерным акцентом произнес инопланетянин, — Мы не приче-ни-м тебе вриед-а.

— Вы че делаете, ироды! — заорал я в пустоту вокруг меня, обращаясь к остальным собравшимся в лаборатории космического корабля, — Совсем оборзели?!

— Мы при-шл-и с ми... — начал было не растерявшийся инопланетянин, но я нагло перебил его, перейдя на общекосмический.

— Вы своего поймали, придурки! Вы на сканеры смотрите вообще?

— Мы при-шл-и с... — ученого инопланетянина как будто заело.

— Так, отпустите меня, гады! Я подполковник третьего отдела Галактической Ассоциации! Сейчас всю вашу лавочку прикрою к Цефеевой матери, и никакие ремни меня не удержат! А ну быстро, цыгель-цыгель! И вырубите этот чертов свет!

Свет не вырубили, но ремни растаяли в воздухе.

Вскочив с операционного стола с нечеловеческой скоростью, я вышел за границы блокиратора зрения, осмотрел собравшийся консилиум из серокожих пихианцев, ящероподобных нибурийцев и зубастых громил центаврийцев в виде санитаров.

По наглой жвалистой морде узнав из последних своего похитителя, я хорошо вломил ему меж жвал с третьей ноги.

— Чтобы знал, как в следующий раз ценную человеческую оболочку портить! Если хоть стрелку на затылке найду...!

— Уважаемый, — очнулся один из ученых нибурийцев — маленького роста и с нетипично голубыми глазами, — Будьте любезны предоставить докум...

— Документы?! — я вошел в раж и перевел фокус ярости на этого зануду в линзах, — лапы и хвост, вот мои документы!

Я моргнул третьим веком и сделал пару дырок взглядом в стене операционной рядом с головой докучливого бюрократа.

Это подействовало получше моих военных корочек.

Уже вновь стоя на земле, отходя после наведенного психотропного страха и провожая глазами ну прямо совсем не пылящееся на фоне темного неба блюдце с фейерверками, я сочинял в уме разгромный рапорт на всю безалаберную ученую комиссию по изучению планеты Земля.

И не чурался обсценной лексики.

Ибо ну вот совсем страх потеряли, сволочи!

Каждый вечер одно и то же

Пух!

Зимний лес трепещет в отблесках белых шапок. Величавые ели осунулись под весом драгоценного дара небес. Если бы не январь, вся эта красота вокруг была лишь очередным холодным дождем. Если бы не зима.

- Шурик, загоняй его, блядь, загоняй!

Пух!

Солнце изредка пробивается сквозь заиндевевшие стволы гибких берез, даря тепло, кажущиеся таким уютным и невероятным в этот морозный вечер. Будто радуясь желтым лучикам счастья, разминают свои кроны древние дубы-ворчуны.

- Шурик, да?! Кшшш… Фыр… Пизда, блядь… кшшш… я вам не лошадь…!

Пух!

Может показаться, что вечерняя снежная идиллия и тишина вокруг испокон веков идут рука об руку в этом царстве природной красоты, но это лишь кажется. Мираж, навеянный романтикой серой городской души. Лес никогда не бывает тих – скрипят от мороза стволы, щебечут редкие пташки, шуршит ветвями заблудший ветерок…

Я опять промазал, и очередной зимний пейзаж превратился в бумажную заготовку.

А вот то, во что я стрелял – нет. И теперь, пока я судорожно перезаряжался, это огромная, пышущая жаром махина из доброй полтонны мяса и ярости с телом богатырского коня и торсом этого самого богатыря на месте головы мчалась прямо на меня. И измазанная в детской крови морда этого чудовища не предвещала мне ничего хорошего.

Всего секунда – и добротный такой дубовый пенек, за которым я прятался со своим духовым ружьём, превратился не в труху, и даже не в мокрое место, а так, в намеренно отсутствующую деталь окружения. А это, блин, дуб! Даже представлять не хочу, что бы стало с моим мягким и дряхлым тельцем. Благо адреналиновый всплеск скрученной в бараний рог щеточки для туши на пальце и ускорение от кепки-аэродрома (намертво примотанной к макушке скотчем) сделали свое дело – и вот он я, пытаюсь выбраться из сугроба в пяти мерах от своего прошлого укрытия до того, как долбанный кентавр центральной части России не развернулся для повторного маневра за моей скромной персоной.

Кое-как перекувыркнувшись, испачкав в снегу свои любимые детские часы с милыми зелеными лягушонками, я встал наизготовку на одно колено и снова прицелился в чудище. Бумажная пулька из давно нечитаемого и никогда неизданного второго тома «Мертвых душ» идеально подходила калибром под новенький пневматический Ижмех.

Задержать дыхание.

Расслабить указательный палец.

Прицелиться чуть ниже лошадиного плеча.

Ну, добрым словом и пистолетом…

- Вперед, родимая! – раздался клич Александра как на весь лес, так и у меня в наушнике, и из кустов на поляну вырвалась не менее монструозная, громадная и тяжелая, чем кентавр, но, в добавок, еще и мохнатая туша волколака. С Александром на загривке, - Спасем нерадивого стрелка!

Пух!

От неожиданности мой палец дрогнул, и очередная литературная пуля пролетела мимо цели, чуть незадев смертоносную смесь клыков и когтей, обычную отзывающуюся на милое имя Проксима.

Вообще, она достаточно милая, робкая, хрупкая девушка.

Обычно.

Но не сейчас, и слава всем сущностям в Белом Измерении. Ибо, не обращая никакого внимания ни на близкую участь стать лишь абзацем графоманского описания на мятом куске желтой бумаги от шальной пули, ни на орущего во весь голос седока на загривке, она серой стрелой помчалась на ревущего от ярости кентавра.

- Да, давай, бей его, кусай, рви! – орал метающийся во все стороны Александр, одной рукой удерживая себя верхом на антропоморфном волколаке, а второй раздавая по человеческим щам кентавру хоккейной клюшкой. Откуда он ее взял в глухом подмосковном лесу – остается только гадать, на охоту мы выдвигались без нее, - Ату эту нечисть заморскую!

Но гадать я не хотел, не планировал, не собирался, и вообще, мне было далеко не до этого. Надо было в срочном порядке снова перезарядить ружье новой мертвой душой. Хоккейная клюшка – это конечно хорошо, а острые клыки и когти оборотня – тем более. Но первое вряд ли может нанести хоть какой-то вред спятившему и вошедшему в кровавое буйство получеловеу-полуконю, а второе хоть и выглядит грозно и устрашающе, на самом деле наш божий одуванчик за всю свою жизнь максимально скрывающейся в городской черте паранормальной сущности никогда никого не покалечила то, а уж про кровавое убийство целого кентавра можно даже и не мечтать.

Что, в принципе, и было ожидаемо – стоило Проксиме не рассчитать силу удара, войти в раж, и на крупе у пегого непарнокопытного осталась достаточно глубокая, обильно кровоточащая, но ничуть не смертельная рана.

И все.

Капут.

- Проксима! Ну же, девочка…

- Я… - Проксима застыла с занесенной для удара лапой, не силясь прорычать ни слова, с неподдельным страхом в глазах уставившись на обагрившийся сугроб и крупные капли крови, стекающей по ее когтям, - Я…

БУХ!

Правило выживания номер один – никогда не стой столбом позади лошади.

Сотни килограммов не только ценного волчьего меха были подняты в воздух, словно те ничего не весили вовсе. Но нельзя не отметить – полетела Проксма красиво. Сквозь бурелом, заснеженные еловые лапы и не самые тонкие стволы деревьев.

Причем, Проксима в одну сторону, Сашка в другую.

А кентавр в вообще в третью. Рванул, что есть мочи, сквозь зимний лес, сугробы и кусты.

Видя лишь удаляющееся от меня круп, я выстрелил навскидку по кустам. Без особой надежды, больше на автомате. Но, к моему удивлению кусты не обросли сложноподчиненными предложениями и причастными оборотами, описывающими всю красоту этого замечательного, а главное, реального мира.

Рассуждать о состоянии своих товарищей времени не было. К тому же, судя по хоровому пыхтению и чертыханью в наушнике, все с ними в порядке. Одного хрен убьешь, даже если захочешь, а вторая вообще оборотень. Поэтому, закинув ружье за спину, я помчался вслед за кентавром, за своей добычей. Я не мог его упустить. Только не снова.

Уж сегодня ты мы этого гада поймаем!

Трое суток эта тварь ускользает от нас по этим квадратным километрам пересеченной местности, полных чащоб, оврагов, буераков, замерших прудов и бескрайних полей. Долбанный кентавр, невесть откуда взявшийся в Подмосковье, который кошмарит местное население, предпочитая темными скрытными ночами кушать не яблочки, а особо хрустящие пальчики задержавшихся на улице детишек. И не только пальчики. То месиво, что мы находили в лесах после его набегов, трудно было назвать останками. Даже мне, повидавшему на своем веку не одно порождение Белого Измерения, тяжко было видеть следы того зверства и извращения, которые это существо оставляло после себя.

Мразь, да и только.

Вновь почувствовав легкий электрический укол адреналина под перчаткой от щеточки, я побежал по кровавому следу, оставленному убегающим кентавром. Кепарик пока еще не выработал весь свой недельный запас скорости, и несмотря на то, что потом это конкретно ударит по мозгам откатом, я снова воспользовался ускорением. Да, мало какое одомашненное животное может сравниться в выносливости с тренированной лошадью, человек все равно уделывает их всех на коротких дистанциях. Иначе, эти животные никогда не одомашнились, если человек не смог бы их догнать, не так ли? А уж под ускорением от артефакта, я тем более был уверен в том, что в этот раз этот недочеловек от меня не уйдет.

На высокой скорости вокруг меня пролетали заснеженные пейзажи. Кажется, совершенно случайно, я раздавил какого-то мелкого грызуна, так не вовремя вылезшего из своей норы в поисках еды. Но это малая цена за поимку кентавра.

И его устранение.

Спустя пару минут спринта я заметил впереди что-то серо-жёлтое, пропоровшее в свежем снегу достаточно большую колею. Подбежав поближе, узнал то, о чем все это время надеялся – все же я тогда не промазал. Снаряд чистого, незамутненного искусства попал ровно в цель – передо мной, наполовину зарывшись в снег, лежал олитературенный труп коня. Его тело полностью превратилось в листы газетной бумаги, пестрящий строками о животной силе, могучих легких, глубокой ране, оставленной свирепым оборотнем, несправедливой предательнице судьбе и жестоких страданиях, которое переносило бедное животное, медленно пожираемое неумолимой силой чрезмерного описания.

Но была только одна проблема - тело мертвого коня венчала лошадиная же голова.

Что было не совсем то, на что я рассчитывал.

Порыскав по округе, я быстро нашел достаточно глубокие и явные человеческие следы. Кто-то достаточно большой и массивный уже на своих двоих прорывался через лес.

Кентавр оказался не таким уж и кентавром.

Взяв винтовку на изготовку, я пошел по следу человека и достаточно быстро вышел на окраину леса, прямо на чью-то, судя по характерным звукам и запаху, конюшню. И цепочки следов вели прямиком в открытые двери этой самой конюшни.

Ну все, тварь, вот ты и попался.

Абсолютно не скрываясь, я вошел в пригласительно приоткрытые двери. По левую сторону от меня располагались стойла с торчащими наружу любопытными лошадиными мордами. Их глаза без страха, скорее с неуемным любопытством, смотрели на нового гостя, то бишь, меня, а из больших ноздрей с фырканьем вырывались облачка горячего пара. На фигуру в центре конюшни они не обращали абсолютно никакого внимания.

А вот я обратил, ибо абсолютно голый волосатый мужик с действительно конских размеров достоинством, с вызовом стоящим рядом с лошадью черной масти – ну, внимание привлекает, однозначно.

- Пизда тебе, охотник сраный, - прохрипел загнанный мною зверь, - Отхуярю, а потом выебу твой блядский труп!

- Еще кто кого, - колко ответил я, только спустя секунду доперев, то же такого я там его теперь пообещал. Но пофиг.

Мужик раскатисто рассмеялся.

Я крепко стиснул в руках гоголевское ружье.

А потом мужик стал поглощать лошадь. Буквально. Он положил руку ей на загривок, и их тела невообразимым образом стали сливаться в единое целое, преобразуюсь во что-то новое, не похоже ни на человека, ни на лошадь. По всему телу существа раззявились зубастые рты, издающие низкочастотный писк. Щупальцеобразные волосатые отростки с остатками копыт со скоростью пули стали впиваться в стены конюшни, поглощая все органические волока, до которых могли дотянуться. Заржали перепуганные кони в стойлах, но скоро и она начали становиться частью этого огромного хтонического существа из сена, дерева и мяса.

Я не успел моргнуть, как что-то похожее на конский хер с клыками ударило мне в грудь, стараясь поглотить, извратить, объять и подарить мне неописуемый покой, спокойствие и наслаждение, одарить, наконец, мою жизнь смыслом… но детские часы с зеленой лягушкой таки сломались окончательно, отдав последние силы на энергетический щит.

По идее, контакт со мной должен был разорвать обидчика на мелкие кусочки целенаправленным взрывом. Но нечто неописуемое было слишком велико, а потому взрывом выкинул меня прямиком в заблаговременно открытые двери конюшни.

Прощайте, часики, мои чувачки, я буду по вам скучать.

Кое-как выбравшись из кустов, я окинул взглядом монструозное существо с трехэтажный дом с деревянной кожей, лошадиной мордой, полное как внутри, так и снаружи, горящим безумным синим светом глазами, и торчащими в разные стороны членами человека, лошади, крысы и собаки.

Пошарив вокруг, я не нашел ни наушника, ни винтовки – видно те улетела куда-то в сторону, либо же вообще стали частью того существа, которое когда-то, до роковой случайности, было человеком.

Трое, блин, долбанных суток.

- Я поглощу твое тело, твою душу и твою смерть! – пророкотал хтонь, некогда предпочитающий облик кентавра, заслоняя собой уходящее в розовые облака закатное солнце.

Трое, блин, долбанных охотника на нечисть.

Пошарив за пазухой, я достал старую ржавую садовую пилу для сучков с пластмассовой розовой ручкой. Мое оружие последнего шанса.

Трое, блин, долбанных вечеров погони и сражений на холоде в этих долбанных лесах.

И вот, все свелось к одному единственному факту.

Только он и я.

Один на один.

Монстр, на чьем счету не одна загубленная человеческая жизнь, хтоническое чудовище с горящими жаждой крови глазами, идеальный хищник, наводящий неподдельный ужас на жителей окрестных деревень и поселков, оживший миф и детская страшилка для посиделок у костра.

И какой-то свихнувшийся от приобретенной мощи Белого Измерения долбанный кентавр.

- Теперь ты, громадина, от меня никуда не убежишь! – я облизнулся и полотно пилы загорелось адским Белым огнем.

Ps:

Уставший, с больной головой от разряженной кепки, весь с макушки до пят измазанный кровью и кишками я продрался сквозь кусты, куда в прошлый раз от меткого удара в лоб улетела Проксима.

- А, блядь, твою мать!

- Мама!!!

- Не мамкайте мне тут, - я кинул заранее захваченное пальто перепуганной Проксиме, быстро вернувшей облик обычной девушки с теплой и уютной полупревратившийся антрапоморфной волчище, - Опять в одиночку за вас должен все расхлебывать?

- Артур, это неприлично, стучаться надо! – обижено бросил Саша, не удосужившись даже встать.

- А ты лучше штаны надень, - я кинул напарнику лопату, - и вперед, нам еще последствия прибирать. По следу дойдете.

Оставив голубков собираться, я зашаркал в сторону бывшей конюшни. От этой Проксимы больше препонов, чем помощи. Каждый вечер, блин, одно и то же, одно и то же!