временное жилище

Взлет и падение Алексея Стаханова

Алексей Стаханов родился в конце 1905 года в Орловской губернии. Он так любил свой родной край, что еще смолоду сбежал оттуда, чтобы больше никогда его не видеть, и перебрался в 1927 году в Украину, на Донбасс.
  Там Стаханов устроился работать на шахте «Центральная-Ирмин» в городке Кадеевка (сейчас – оккупированная территория Украины). Работа была тяжелой, заработки небольшие, и перспективы любого карьерного роста человеку, не осилившему закончить даже третий класс церковно-приходской школы, не угрожала.

«Даешь стране уголь!»

  Вот однажды в голову Стаханова пришла гениальная идея. Во время работы забойник сам рубил угольные залежи, сам крепил свод от обвала. А если распределить работу забойщика и закрепителя?
  Следует отметить, что разделение труда стало использоваться не позже на английских мануфактурах чем в 16 веке. Но в стране передового общественного строя такое возможно было только на производстве налаженном иностранцами. Поскольку иностранцы не занимались шахтами, технологии еще долго оставались примитивными.
  В середине тридцатых годов на шахтах совка , в качестве эксперимента, начали появляться отбойные молотки. Их доверяли лучшим, идеологически проверенным работникам как наибольшую ценность. Остальные рубили угли кайлом.
  Летом 1935 года Стаханов решил поделиться своим ноу-хау с руководством шахты. Парторг шахты Константин Петров быстро оценил идею шахтера. Эффективность работы шахты была крайне низкой, в перспективе развевалась возможность получить обвинения в преднамеренном срыве пятилетних планов Партии, и клеймо врага народа.
  Если замысел окажется удачным – начнется сладкая жизнь верного ленинца-сталинца , пылкого борца за победу мирового коммунизма. И Петрова решил: « пан или пропал ».
  В ночь с 30 на 31 августа 1935 года в забой шахты спустились участники эксперимента: Стаханов, два закрепителя, два извозчика вагонеток, парторг Петров, начальник участка Машуров и редактор местной многотиражной газеты Михайлов.
  Каждый действовал согласно четко определенной должностной инструкции: Стаханов рубил уголь отбойным молотком, Машуров грузил уголь в вагонетки, закрепители крепили свод, извозчики транспортировали уголь, редактор Михайлов вел хронометрическую летопись трудового подвига, а парторг Петров заботился об освещении самого процесса.
  Замысел удался – за смену (6 часов) Стаханов нарубил 104 тонны угля и выполнил 14,5 дневных норм.

Стаханов на обложке журнала Time

  На следующий день устроили общее собрание шахты, на котором парторг Петров объявил о мировом рекорде, за который чемпион награждался огромной денежной премией, отдельной двухкомнатной квартирой с телефоном и мебелью, путевкой на курорт, персональными местами в местном клубе на все культурные мероприятия, а также бричкой с извозчиком.

  Стаханов просто грезил, чтобы бричку возил белый конь, но за неимением такого пришлось герою ездить на сером в яблоках, которому рекордсмен дал прозвище «Букет».
  Шахтеры сразу поняли, что произошло, и потребовали предоставить каждому из них соответствующие условия, чтобы и они получили возможность оставить жизнь в бараках, заработать приличные деньги и отдохнуть на курортах. Партия, в лице Петрова, заявила, что на это способны только настоящие большевики. На следующий день верный ленинец Мирон Дюканов, при тех же условиях труда, что и Стаханов, побил рекорд и нарубил за смену 115 тонн угля.
  11 сентября того же года Никита Изотов самостоятельно нарубил за смену 240 тонн угля. Но все это уже не имело большого значения – квартир и денег на всех ударников не хватит, поэтому компартия решила: пусть и дальше укрепляют добросовестным трудом на общих началах мощь СССР.

Алексей Стаханов и Иосиф Сталин

  Поступок Стаханова позволил коммунистическому режиму развернуть в СССР социалистические соревнования посредством «стахановского движения», повысить производительность труда. И главное – газета «Правда» уже назначила главным передовиком угольной отрасли Стаханова, а как сказал товарищ Сталин : « Правда ошибаться не может! »

Жизнь на лаврах ударника социалистического труда

  Правда, лучший друг шахтеров всех стран сказал это немного по другому поводу. В редакцию «Правды» поступило сообщение о трудовом подвиге Стаханова. Журналисты главного издания ВКП(б) решили, что Стаханова зовут Алексеем, о чем рассказала статья в очередном выпуске газеты.
  На следующий день выяснилась ошибка – Стаханова звали то ли Андреем, то ли Александром. Вот тогда Сталин и высказал свое мнение об информации «Правды», и в подтверждение значимости слов главы Кремля Стаханов получил паспорт с именем Алексея. О том, как его называли с рождения, история не сохранила точных сведений – и кому они нужны? В СССР все уже знали: « Единица (т.е. человеческая личность) – вздор, единица – ноль ».
  В 1936 году компартия перевела товарища Алексея на работу в Москву. Ему дали почетную работу в министерстве и двухкомнатную квартиру, приняли в партийные ряды, без прохождения кандидатского испытания. Главной функцией Стаханова было посещение разных партийных средств, где он пропагандировал и олицетворял коммунистическое отношение к труду.
  Сам он уже физическим трудом не занимался, подружился с представителями высшей партийной номенклатуры, но почему-то продолжал считать себя рабочим, пролетарием и шахтером. Следует заметить, что бесклассовое коммунистическое общество на самом деле было кастовым – за человеком закреплялось его социальное происхождение и сохранялось за ним всю жизнь, не зависимо от его реального социального статуса.

Алексей Стаханов в Кремле

  Наш наследственный пролетарий погрузился в блаженный мир коммунизма. Его частенько видели в обществе высокопоставленных партийцев, с которыми он бухал водку и демонстрировал высокий уровень пролетарской культуры. Стаханов устраивал пьяные потасовки, во время очередной из которых где-то потерялся пиджак с партбилетом и орденом Ленина. На следующий день Стаханов получил дубликаты, но это не остановило рвение ударника социалистического труда.
  Вместе с сыном Сталина Василием, он разбил люстра в ресторане гостиницы «Метрополь», и пытались выловить там экзотических рыбок в бассейне. После таких дурацких проделок терпение кремлевского горца прервалось. Сохранились предания, что Сталин пообещал выдать Стаханову новый паспорт с другой фамилией – Стаканов.
  После этой передряги Стаханов начал пить втихаря: у себя дома, или на даче, граничившей с жилищами Жукова, Микояна и Хрущева.
  В перерыве между запоями, герой социалистического труда получил образование: без дополнительного среднего образования кадр с двумя с половиной классами церковно-приходской школы окончил Всесоюзную промышленную академию, стал депутатом Верховного Совета СССР, написал книгу «Рассказ о моей жизни».
  На все вопросы, как человек, который при письме совершал в двух словах пять ошибок, и не прочитал ни одной книги, сумел написать свою, Стаханов отвечал: « Я же не читатель, я – писатель! »
  В личной жизни шахтер-«писатель» вполне мог бы стать прототипом  Гумберта из романа «Лолита» В. Набокова. Первой женой Стаханова была цыганка, быстро покинувшая своего шахтера вместе с двумя детьми, и отправилась путешествовать по миру. На одной из партийных сходок основатель стахановского движения положил глаз на девочку Галю 14 лет, на которой вскоре женился.

Стаханов с женой Галиной

  Господствующий режим никак не среагировал на эту затею Стаханова. Видимо, педофилия не противоречили моральному кодексу строителя коммунизма, и не содержали в себе ничего контрреволюционного. Но ради спокойствия дописали Гали 2 года до 16. Супруги прожили в браке до 1957 года, имели двоих детей.
  В 1957 году сытому благосостоянию начальника отдела наград угольной промышленности Алексея Стаханова пришел конец.
  В тот год в Москву с официальным визитом прибыл искренний французский ленинец – Морис Торез. Как-то он между прочим спросил у Генсека КПСС – где делся прославленный Стаханов? Не колеблясь, Хрущев ответил: Как где? Работает на Донбассе! »
 Вскоре Стаханова вызвали на личную аудиенцию к Хрущеву. Лидер мирового коммунизма приказал основателю стахановского движения отбыть на Донбасс в течение 48 часов. Согласно народным преданиям, Хрущев добавил: « Как шахтер шахтера, ты меня понимаешь ». И тут Стаханов, более двадцати лет не спускавшийся в шахту, вроде бы не выдержал и обиженно произнес: « Какой ты на х... шахтер? Непонятно , что он имел в виду: то ли Хрущев смолоду работал на шахте не шахтером, а слесарем, то ли, что потом занимался партийной работой. Как бы то ни было, он оскорбил кастовые чувства « потомственного пролетария » в глубине души.
  Как бы то ни было, Стаханов вернулся на Донбасс, в город Чистяково (сейчас – оккупированный). По иронии судьбы, в 1964 году, город переименовали в Торез, в честь пламенного французского революционера, невольно способствовавшего возвращению выдающегося шахтера в шахтерский край.
  Жена бывшего ударника угольной ветки решила остаться в Москве вместе с детьми. Герою прошлых дней не дали в Чистякове отдельного жилья: Стаханов поселился в общежитии, работал заместителем начальника местного шахтоуправления, после 1959 года – помощником главного инженера одной из шахт Тореза.

Помощник главного инженера шахты №2-43 города Торез А. Стаханов с шахтерами

  Работал – наверное, громко сказано. Стаханов просто не просыхал от попойки. Очевидцы вспоминают, что в его комнате кроме пустых бутылок была только ржавая кровать, где вместо матраса лежал засаленный ватник.
  Его бессознательное пьяное тело часто валялось посреди улиц, где местная детвора устраивала над ним стахановские соревнования по прицельному поливу мочой.
 Следует отметить, что партия вспомнила своего героя – в честь 35-й годовщины подвига Стаханова, Брежнев наградил его звездой Героя социалистического труда, и двухкомнатной квартирой в одноэтажном домике в Торезе.

Clueless manapunk, глава 2(2)

Э-э-эксперимент.

Предыдущая часть: http://joyreactor.cc/post/4057260
Первая часть: http://joyreactor.cc/post/4052961

Они вошли вслед за инквизитором в один из домов, стоявших на вбитых в речное дно сваях. Сколоченный когда-то из лёгких, добротно подогнанных досок, он давно требовал ремонта. Стены покосились и покорежились, а вокруг многочисленных щелей расползались пятна плесени. Инквизитор сел за древний стол и задумчиво забарабанил по нему пальцами. Милли немедленно сбросила рюкзак, уселась на лавку, и, казалось, задремала, прислонившись спиной к стене. Незнакомец её совершенно не пугал, по причине отсутствия у неё воображения. Александр остался стоять, скрестив руки на груди и напряженно ожидая вопроса. У него, в отличие от спутницы, воображения было предостаточно.
Придя, видимо, к каким-то выводам, инквизитор раздражённо нанёс столу заключительный удар ладонью, и вздохнул.
— Ладно. Извините за резкость, некромант, но сложившаяся здесь ситуация ясностью не радует. Дело в том, что вы и… я уже спрашивал, кто ваша спутница? Какая-то нежить, надо думать?
Александр кивнул. Термин «нежить» был грубоват, но Инквизиция никогда не славилась тактичностью.
— Ревенант, если хотите подробностей.
— Потрясающе. — Ядовито произнёс инквизитор. — Некромант и ревенант просто решили прогуляться по хорошей погоде и полюбоваться местными красотами. Кто ещё сюда заглянет, лично император со свитой?
— Я не… — Начал было Зиверт, но инквизитор резко вскинул руку и отвернулся.
— Да, — сказал он, наконец, потирая виски. — Разумеется, вы здесь не случайно. Прошу прощения за эту вспышку.
— Ещё вы забыли представиться. — Влезла Милли, прежде, чем Зиверт сумел её остановить.
— Разве? — рассеянно спросил инквизитор. — Вот видите. В последнее время я почти не сплю. Диего Алваро Торрес, инквизитор первого ранга. Здесь, видимо, по той же причине, что и вы — участившиеся нападения мертвецов. Вы ведь за этим пришли?
Зиверт кивнул.
— Мы обошли ближайшие деревни, но ничего не обнаружили. — Сказал он. — А сюда нас привёл грузовик, который стоит на том берегу. Его… хозяин обеспокоен.
— Хозяин. — Хмуро повторил Торрес. — И больше никому не интересно, что здесь происходит?
— Если подумать… нет. — Признался Зиверт. — Вся информация в магистрате это обрывки донесений и чья-то рекомендация не гулять по ночам. Никто не знает о том, насколько всё серьёзно.
Инквизитор тяжело и медленно вздохнул и откинулся на спинку стула.
— Просто отлично. Я надеялся на помощь, а получил… вас. Без обид, господин некромант. Вы с Францем уже поговорили, я так понял?
Зиверт молча кивнул.
— Тогда вы знаете, что эту деревню невозможно покинуть. Нельзя уйти, нельзя уехать, нельзя улететь. Не получается отправить телепатическое сообщение. Ничто не может удалиться от некоего центра дальше, чем на двадцать километров. Плюс-минус. — Он снова потёр виски, явно с трудом концентрируясь. Видимо, сказывались бессонные ночи. — Ладно. Раз уж вы здесь, займитесь… чем вы там занимаетесь. Может, найдёте какой-нибудь способ отправить сообщение или… нда.
Инквизитор потерял мысль и замолчал.
— Ночевать можете в этом доме. — Продолжил он после паузы. — Я живу в конце улицы, точно не пропустите. И не слишком приставайте к местным, они и так напуганы. А я… чёрт, всё же надо поспать. Всё, до завтра.
Прежде чем кто-либо успел отреагировать, Торрес встал из-за стола и быстро вышел из дома, хлопнув дверью. Зиверт выглянул ему вслед. Торрес решительным шагом двигался вдоль моста.
— Странный он какой-то. — Заявила Милли, высовываясь в дверь рядом с Зивертом. — Ну, допустим, он и правда не спал, но почему? Чем он тут занимается ночами?
— Да кто же их разберёт. — Отозвался Зиверт, задумчиво глядя вслед удаляющейся фигуре инквизитора. — Предлагаю поесть и ложиться спать, а завтра думать.

Утром Милли проснулась от холода. Он не мог ей навредить, но совершенно не доставлял удовольствия. Ревенанты были вынуждены придерживаться человеческих ритуалов, вроде еды и сна, чтобы не потерять связь с материальным миром, что делало определённый уровень комфорта жизненной необходимостью. Камин давно погас, и её спальный мешок заметно отсырел. Зиверта поблизости не было, а его спальник пустовал. Дров тоже не было. Вчера Зиверт принёс их откуда-то с улицы и сразу свалил в камин. Злясь на себя за непредусмотрительность, Милли выглянула за дверь. Над рекой стоял сырой утренний туман. И тишина. Мерзкая, глухая и неестественная тишина. Девушка нерешительно остановилась на пороге, раздумывая, не взять ли с собой карабин, когда её внимание привлекла расплывчатая человеческая фигура.
— Эй! — Замахала руками Милли. — Эй, ты…
Фигура медленно растворилась в воздухе. Из-за тумана нельзя было сказать, куда ушёл человек, и как далеко он стоял. Или даже был ли это... Милли потрясла головой. Это лишнее. Она никогда не призналась бы Зиверту, которого считала неразумным мальчишкой и не хотела заставлять беспокоиться, но все эти мистические, нематериальные штуки, её сильно нервировали. Просто потому что у них не было морды, которую можно было бы набить. Впрочем, Зиверт, кажется, догадывался, но ничего не говорил.
Дрова обнаружились в поленнице за углом. Они давно отсырели и поросли мхом. Место, откуда Зиверт брал их вчера, выделялось тёмным пятном. Неправильность происходящего была очевидна, но сформулировать, в чём она заключалось было сложно. Раскопав в глубине более-менее сухие поленья, Милли вернулась к камину. Дрова разгорались неохотно, медленно. Она сидела спиной к медленно разгорающемуся камину, настороженно вслушиваясь в тишину. Вот раздались тяжёлые шаги, медленно приближавшиеся к порогу. Рука девушки рефлекторно дёрнулась к верному траншейному ножу, но тут же расслабилась. Свои.

В помещение ввалился Зиверт. С него ручьями текла вода, а вид был страшно недовольный. Не произнеся ни слова, он бросился к камину, и принялся стаскивать с себя одежду и выжимать её. Сапоги его громко хлюпали при каждом движении.
— Ты не мог бы делать это на улице? — Недовольно поморщилась Милли. Зиверт, пытавшийся закрепить над камином свой плащ, мрачно взглянул на неё, но ничего не сказал.
— Значит так, — сказал он, когда плащ более или менее занял своё место. — Насчёт того, что это место не покинуть, Торрес не соврал. Милли невольно заинтересовалась.
— И как же ты это проверил?
— Потому что лодка не вернулась. — Мрачно отозвался Зиверт. — Уплыла дальше, вниз по течению. Ладно хоть вода тёплая.
— Это с чего это она тёплая, осенью-то?
— Откуда мне знать. — Развёл руками некромант. — Мало ли, может, тут горячие источники. Короче, барьер нас отсюда не выпустит.
— Зато мы можем отправлять записки в бутылках. — Съязвила Милли. Беспокойство постепенно отпускало её.
— А я так и сделал, — кивнул Зиверт, пропустив сарказм мимо ушей. — Только толку мало. Дальше по течению ни одного поселения нет до самого моря. Но мало ли.
Он уселся на пол поближе к камину и начал стягивать с ноги сапог.
— Кроме того, — продолжил он, — я попробовал анимировать простейшего гомункула и отправить его через барьер. Безрезультатно, как ты догадываешься. Как только он прошёл, я потерял управление. А для более сложной нежити, которая сама ходить умеет, мне не хватает материала. Кроме того, подозреваю, что эффект будет такой же. Скажу прямо: я в жизни не встречал даже упоминания о таких сложных барьерах. Какой-то запредельный уровень пространственной магии.
— И что мы будем делать? — Спросила Милли.
— С барьером? Ничего. Придётся заняться делами мертвецов. Ты завтракала? Я — нет. Сейчас поедим и... — Зиверт осёкся и внимательно посмотрел на спутницу. — Вообще-то ты выглядишь бледнее, чем обычно. Что-то случилось, пока меня не было?
— Замёрзла. — Буркнула Милли.
Зиверт несколько секунд внимательно смотрел на неё, потом пожал плечами.
— Тогда грейся. Я хочу провести ритуал обнаружения нежити, посмотреть, есть ли зомби поблизости. А потом сходить к инквизитору. Надеюсь, он уже выспался. Как ты на это смотришь?
— Пристально. — Отозвалась Милли, рывшаяся в рюкзаке в поисках тушёнки. — Что ты меня спрашиваешь, я в этих ваших ритуалах ничего не понимаю. Скажи, когда надо будет кого-то пристрелить.

Пока Милли копалась в рюкзаке, Зиверт уселся на древнюю столешницу и принялся расчерчивать её оккультными символами — неплотно пригнанные доски пола для этого не подходили. Прошло довольно много времени. Милли уже успела поставить в камин две банки консервов, откопать плитку прессованного чая и заварить его в котелке. Туман на улице начал рассеиваться.
— Так… готово. — Произнёс, наконец, Зиверт, отрываясь от рисунка.
— Чего так долго-то? — Зевнула Милли. Она держала в руках крышку от котелка, из которой пила чай такой крепкий и сладкий, что его практически надо было резать ножом.
— Не хотел напортачить. — Отозвался Зиверт, раскладывая на схеме заряженные камни. — Ни разу не применял такие сложные ритуалы в полевых условиях.
Он спрыгнул со стола, и принялся скакать на месте, пытаясь восстановить кровообращение в ноге. Милли отставила чай, и заинтересованно подошла поближе.
— Смотри, — ткнул пальцем некромант, — вот здесь, в центре — мы, вернее, ритуальная схема. Теперь, если я всё нарисовал правильно, магический заряд заставит её показать точки скопления некротической энергии вокруг нас. Масштаб… получается, примерно пятьсот метров. Вот тут заряженные камни, минут на двадцать должно хватить.
Он схватил крышку с чаем, отпил и поморщился.
— Ну? — Спросила Милли.
— Сахара бахнула от души. — Констатировал Зиверт, отставляя крышку и протягивая над схемой руки. — Хорошо, что кариес тебе не грозит.
Он закрыл глаза и сосредоточился, посылая в схему магический импульс.
Ничего не произошло. Меловая схема никак не отреагировала. Прошло несколько секунд.
— Странно, — начал было Зиверт, — я…
Реальность резко растянулась. Вверх, потом вниз, и, наконец, обратно на место, дрожа, словно натянутая струна. Зиверт почувствовал, как душа делает переворот, а ноги отказывают. Стальная рука перехватила его на полпути к полу. Он обернулся. Милли осталась на ногах но её губы сжались в тонкую линию, а в глазах разгорелся явный синий свет. Так они стояли, пока волны, скачущие по мирозданию не стихли, и мир не занял привычное положение.
— Зиверт, — хрипло произнесла Милли. — Я не знаток магии. Ритуалы всегда так срабатывают?
Некромант потряс головой, пытаясь избавиться от ощущения, что голова находится на расстоянии трёхсот километров от плеч. От схемы на столе осталось выжженное пятно, пахнущее озоном и горелой фанерой. Определённо, ритуал сработал не совсем так, как должен был.
— Нет. — Произнёс Зиверт, морщась от привкуса крови во рту. — Что-то ему помешало. Взгляни.
Милли раздражённо протёрла глаза. Сильное магическое поле заставляло их работать как проводники и её зрение застилало синим, причиняя сильные неудобства.
Заряженные камни рассыпались в пыль. Некромант осторожно взял щепотку. Она была ещё горячей, но быстро остывала.
— Что-то вытянуло из них всю магию. Что-то очень мощное. Как… — он помахал руками, но не нашёл подходящего сравнения. — … не знаю. Невероятно мощное.
— И что мы будем делать теперь?
— Я скажу тебе, чего мы не будем делать — проводить ритуалы. — Заявил Зиверт. — Что бы это ни было, оно мешает им работать. Хорошо, конечно, что мы это знаем и не будем теперь полагаться на них, но это ещё сильнее ограничивает мои возможности. Короче, — заключил он, — нужно идти к инквизитору.

Они шли по чему-то вроде главной улицы, старательно обходя прогнившие дыры в деревянном настиле. Инквизитор занял дом, ранее, видимо, исполнявший роль ратуши или зала собраний. Коротко говоря, это был единственный в деревне двухэтажный дом. На пороге Зиверт отряхнул ноги и негромко постучал в дверь. Ответа не последовало. Он постучал настойчивее.
— Ушёл он, что ли. — Удивлённо хмыкнул Зиверт. — А куда, спрашивается?
— Или всё ещё спит. — Предположила Милли. — Дай-ка я.
Не дожидаясь ответа, она бухнула кулаком в дверь. От удара та неожиданно приоткрылась.
— Не заперто. — Прокомментировал Зиверт. — Просто дверь отсырела. Странно. Помоги-ка мне.
Они навалились на дверь вдвоём. Та поддалась неохотно и со скрипом. Внутри было тихо и темно. И сыро, разумеется, как в любом из местных домов. Тусклый свет едва пробивался сквозь заколоченные окна. Пахло чем-то странным. Зиверт остановился за порогом, не решаясь пойти дальше.
— Милли, — спросил он настороженно, — лампа у тебя?
— Нет.
Зиверт запнулся.
— Как нет?
— Чёрт возьми, — вспылила Милли, — я не твой волшебный вещмешок. Взял бы сам, или хотя бы сказал мне. Просто наколдуй свет, маг ты, в конце концов, или нет?
— Ладно, не кипятись, — примиряюще сказал Зиверт. — Свет я наколдую, но если там есть неожиданные магические поля, он может выйти нам боком.
Он сложил ладони, сконцентрировался, и медленно развёл их в стороны. В воздухе повис небольшой шарик, дававший слабый, но отчётливый свет. Вряд ли инквизитор защитил бы своё жилище так, чтобы он сам потом не смог выйти в туалет в темноте. Вряд ли. Маловероятно.
Небольшой зал озарился слабо мерцающим светом. Множество старых стульев были небрежно сдвинуты к стенам, едва видимые в тени. Зиверт медленно двинулся вперёд. Доски протестующе поскрипывали под ногами. В дальней части зала стояла деревянная кафедра. Видимо, когда-то здесь проходили собрания, но с тех пор прошли месяцы, а, может быть, и годы.
— Шеф! — Позвала Милли откуда-то из сумрака. Почему-то это это слово её успокаивало. Возникало ощущение, что она обращается не к Зиверту, а к кому-то из своих старых знакомых, оставленных далеко в прошлом. — Тьфу, дьявол. В смысле, Зиверт!
Некромант шагнул в сторону её голоса. Шарик света тащился следом, как будто привязанный к его плечу. На деревянной лавке, стоящей у стены лежало тело человека. Очертания скрадывал небрежно наброшенный кусок брезента, но ошибиться было невозможно — под ним лежала человеческая фигура. Зиверт подошёл поближе и откинул ткань с того места, где должна была находиться голова. Лежавший был мёртв, и давно, но признаков разложения не было видно. Кожа на ощупь напоминала пергаментную бумагу, глаза ввалились. На покойнике был надет очень старый и потрёпаный халат, некогда белого цвета. С другой стороны полотна торчали ноги, босые и грязные. Зиверт нахмурился.
— Милли, ты думаешь о том же, о чём и я?
— Что кто-то убил настоящего инквизитора, и украл его документы? — Бросила Милли. Она задумчиво разглядывала халат покойного, пытаясь что-то определить.
— Сомневаюсь. — Поморщился Зиверт. — С чего бы тогда этому кому-то приглашать нас в дом, где он зачем-то хранит труп? Нет, я думаю, что мы нашли свидетеля местных странностей.
— Он же мёртвый.
— Никто не идеален. — Не стал спорить Зиверт. — Поищи пока какие-нибудь документы. Интересно, кто это.
— Ну смотри. — Хмуро заметила Милли, отворачиваясь и так и не придя к какому-то выводу. — Вряд ли инквизитор будет счастлив тому, что мы вломились в его дом и роемся в его вещах.
— Он же сам велел заняться делом. — Отмахнулся некромант, закатывая рукав. Милли пожала плечами и отвернулась.
Вернуть душу, ушедшую за Грань, обратно в тело было, конечно, невозможно, или, по крайней мере, невероятно тяжело. Хотя некроманты не оставляли попыток, никаких заметных успехов им добиться не удалось. С другой стороны, души иногда возвращались на материальный план сами, в том или ином виде, но обстоятельства их возвращения были столь разнообразны, что никто так и не смог их классифицировать. Например, ревенанты появлялись, когда человек, устремившийся к цели, не замечал собственной смерти. Необходимое условие, но явно не достаточное. В целом, сопутствующая жизни и смерти сеть условностей и странных взаимосвязей, невероятно усложняла даже самую элементарную работу некроманта. Но даже невнятные осколки информации, которые удавалось получить от покойного, оказывались порой бесценными. Зиверт простёр руку над трупом. Последовательности магических формул привычно проносились в его голове, задевая Струны и вызывая к жизни что-то вроде мелодии. Обращение к душам умерших всегда напоминало ему попытку постучать в висящую в воздухе дверь. Любое неаккуратное движение — и она отплывала назад, мягко покачиваясь на волнах эфира. Некромант плавно потянулся за пелену, отделяющую его от других миров.
Что-то щёлкнуло. Вместо резонанса с вызываемым духом, Зиверт ощутил… темноту. Словно кто-то убрал последнюю ступеньку, и лестница превратилась в тягучий, хищно клокочущий мрак.
“Нет. Нет-нет-нет! Это неправильно!”
Комната вокруг него поплыла и исчезла. На границе слышимости раздался протяжный, набирающий силу вой. Рука взорвалась болью, словно в неё впивалась сотня игл, и поплыла куда-то в темноту. Кто-то позвал его по имени.
“Где? Милли? Кто...”
Раздался громкий выстрел. Зиверт почувствовал, что рука с влажным шлепком вернулась на место. Он упал назад, с облегчением ощутив спиной вполне материальные, грубо обтёсанные доски инквизиторского дома. Над ним возникли два лица. Одно из них, с горящими синими глазами, обеспокоенное и бледное, принадлежало Милли. Другое, усатое, смертельно мрачное, — инквизитору Торресу. Под глазами инквизитора залегли глубокие тени. Зиверт хотел было извиниться, но стены над ним сомкнулись, и он потерял сознание.

Решил украсить временный отсадник для своей черепашки, разрисовав его под жилище Черепашек-Ниндзя

Привет всем! Понимаю, что немного не тот сайт для подобного, но всё таки :)
Для тех, кто сейчас в Киеве есть предложение - приглашаю в свое скромное жилище встретить Новогоднюю ночь вместе :)
В наличии праздничный стол со вкусняшками, кооперативные игори и мультики. Словом, скучно не будет :D

Если кого заинтересовало - пишите в личку :3

С Наступающим всех!

Верховный Суд Украины оправдал человека, обвинённого в превышении необходимой самообороны - он убил грабителя в своём жилище.
Самая мякотка: Суд указал, что по закону при вторжении в жилище никакие меры противодействия, и исход вполть до летального, не являются "превышением".
Цитата: " закон передбачає винятки із загального правила про те, що при необхідній обороні особа, що захищається, повинна додержуватися визначеної межі, завдаючи шкоду посягаючому. Цими винятками є - напад озброєної особи, напад групи осіб або протиправне насильницьке вторгнення у житло чи інше приміщення. У таких випадках шкода, заподіяна особі, яка посягає, не обмежена ніякими межами, аж до позбавлення посягаючого життя."

Линк: https://verdictum.ligazakon.net/document/73758539

Прогресс!

Červený Hrádek, CZ

в 1285г. имение  Červený Hrádek (тогда просто - Hrádek) - это обычная резиденция зажиточной семьи, отсюда и название "hradek" - маленькая крепость

судя по археологическим исследованиям и письменным источникам, Храдек до XVв. состоял из одной маленькой башни и небольшого жилого помещения, он много раз переходил из рук в руки пока не достался дворянскому роду Heřmanа z Říčan. Ричанские паны расширили крепость и построили вторую башню, дополнительные стены и подъемный мост, превратив небольшое укрепление в замок. Однако ричанский род потерял все свое имущество за участие в пражской дефенестрации 1618, и замок - уже с названием Красный, передан во владение Valkounovych z Adlaru, поддерживавших императораместоположение замка уберегло его от гуситских и прочих войн, и даже частая смена владельцев не помешала зажиточному месту процветать и укреплятьсяв 1837г. замок покупает František Mladota ze Solopysk и обустраивает там свое дворянское гнездо. Замок снова проходит реконструкцию, став вполне себе современным жилищем (для того времени), но сохранив внешний "грозный" вид - опять же, по представлениям того времени, т.е. добавлены готические орнаменты, башенки на крышах и прочая херь, вкл. вырвиглазную красную краску фасадa (по описаниям), хотя название Červený (=Красный) Xрадек получил, скорее всего от того, что был покрыт черепицей, а не из-за красных стен в 1948г. последний из семейства Младота Jan Nepomucký Mladota ze Solopysk был вынужден эмигрировать, а замок и остальное имущество экспроприировало государство, в замке был местный краеведческий музей и архив. В 1989г. замок Яну вернули, он его отреставрировал и вновь сделал своим родовым жилищем по смерти бездетного Яна Младоты в 2001г. замок по его завещанию перешел роду Лобковицов, которые им и владеют до сих пор. Внутрь замка можно попасть только по предварительной договоренности, он иногда сдается и под свадьбы и прочие мероприятия, но в принципе это частный дом, а не музей охраняется собакой нет у него ни интернет-страницы, ни красивых видео с дрона, кажется, владельцы просто желают жить себе спокойно в своих ебенях и видеть у себя дома только тех, кого сами пригласят 

(гуглокарта потому что в Чехии несколько мест с таким названием)