sfw
nsfw
Лит-клуб

#Лит-клуб

Подписчиков:
75
Постов:
177

Как написать хороший рассказ, если ты новичок?

Текст не мой (авторство не установлено), да и вообще не литературный, а скорее познавательный, но так как, Лит-клуб у нас еще маленький, плодить подтэги еще рановато, давайте всяческие полезности тащить сюда же. Надеюсь пока что.

Теперь о содержании. Кому-то это все покажется поднадоевшим, естественно известным и вообще - основы-то кто не знает? Вот уверяю - много кто)
Заголовок громковат, в целом, простынка о том, как и с чего стоит начинать. Необходимые основы, о которых не задумывается обыватель схвативший перо и вознамерившийся излиться текстом на пергамент))

Вот, честно говоря, вспоминая себя в юности, чиркающим рассказики, понимаю что даже столь маленькая простынка полезности мне бы многое дала. 

Ну и закончить предисловие, хотелось бы советом от Натановичей - "Писать нужно либо о том, в чем ты хорошо разбираешься, либо о том, в чем не разбирается никто"
_______________________________________________________________

Бытует мнение, что писательскую карьеру нужно начинать с малых форм: рассказов, новелл, очерков. Это утверждение не лишено смысла, поскольку в малых формах прозаических произведений легче выдержать фабулу, не допустить фактических ошибок и избежать противоречий в сюжетной линии. Многие классики писали свои большие романы, прославившие их в веках, на основе ранее написанных рассказов, очерков или повестей. Например, всемирно известный и многими любимый роман Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита» был и вовсе написан на основе ранее написанных и изданных автором фельетонов «Самогонное озеро» и «Три вида свинства». То есть мистический роман вырос из кратких сатирических прозаических произведений. И это далеко не единичный случай. Иногда ранее написанные рассказы целиком вплетаются автором в канву произведения, как в роман Достоевского «Братья Карамазовы» вплетен рассказ «Легенда об Инквизиторе». Но надо понимать, что и малые формы требуют большого писательского труда, иногда даже более кропотливой работы, чем объемное произведение.

Так как написать рассказ? Вспомните рассказы Чехова — чем короче произведение, тем более насыщенным должен быть язык, более четкой и выдержанной должна быть идея. Работа над малой формой, а в частности над рассказом, требует постоянной вычитки, вычеркивания лишнего, «отжима воды». В рассказе не будут уместны пространные лирические отступления, к которым так склонны молодые авторы.

Чтобы не запутаться в собственных идеях и представлениях о том, каким должно получится произведение, не надеяться только на вдохновение и божественное озарение, что само по себе хорошо, но только на них хороший текст не построишь, хотя бы в начале творческого пути автору нужна некая схема-подсказка, гид по тому, как написать хороший рассказ. Вот несколько пунктов, следование которым поможет вам откинуть лишнее и не забыть о важных моментах.

Как составить рассказ


1. Первая стадия, на которой зарождается рассказ, проявляется сама необходимость его написания — это возникновение замысла.
Замысел литературного произведения — это изначальная идея, выросшая из жизненного опыта автора, его мировоззрения или воображения. Источником замысла может стать политическая жизнь страны, наблюдения за животным миром, пережитые чувства, прочитанная и переосмысленная книга. Работу без замысла не начинал ни один известный автор. Одним из сильнейших примеров авторского замысла является «Человеческая комедия» Бальзака. Решив раскрыть миру культуру и порядки, «блеск и нищету» французского общества в период реставрации монархии и правления Бурбонов, Оноре де Бальзак разработал сложнейшую концепцию, написал 137 обособленных произведений (с наличием сквозных героев, путешествующих из книги в книгу), работал над своей «комедией» 26 лет. И сумел выдержать свой замысел до конца.

Начинающему автору лучше не браться за такие сложные концепции, отложить масштабные замыслы на время, когда его перо уже будет отточено. Научиться выбирать соотносимый с масштабами малых форм замысел можно у Чехова, Куприна. Есть классические «три кита» российской прозы: маленький человек, лишний человек, новый человек. Попытайтесь описать один день одного из этих архетипов русской классики, пропустив через призму своего восприятия. Получится как минимум психологично, научитесь оттачивать характеры, а как максимум — дойдете до большой идеи, которую сможете воплотить в своем дальнейшем творчестве.

2. Когда у автора есть замысел, можно приступать к работе. Но «приступать к работе» — это вовсе не значит, что можно уже садиться и писать. Нет, для начала нужно отобрать материал, хорошо изучить то, о чем хотите писать.

В идеале, начинающему писателю лучше выбрать тематику рассказа, максимально близкую ему. Если Вы медик — пишите про врачей и пациентов, если школьник — про школьную жизнь. Это поможет избежать фактических ошибок, да и интереснее писать о том, в чем разбираешься. Опасность такого подхода только в том, что начинающий автор может случайно написать не художественный рассказ, а статью на профессиональную тему. Не забывайте, что пишите для широкой публики, не углубляйтесь в детали, если этого не требует замысел, не переусердствуйте с профессиональной лексикой.

Если же Вы решили выбрать не характерные для Вас время, локацию, тему, то придется на какое-то время обложиться литературой (не художественной, а научной) и, например, прессой тех времен, о которых пишите. Почему нужно брать конкретно исторические и специализированные научные труды и публицистику, а не художественные произведения по теме? Все просто, это поможет избежать соблазна подражать мастеру пера, не замылить собственный взгляд на вещи.

Если Вам кажется не особо нужной такая предварительная подготовка, то придется удивиться — абсолютно все классики — прозаики работали именно так. Можно написать бульварный лубочный роман не прибегая к источникам, а хороший рассказ так не пишется. Большая часть писателей сидели месяцами над книгами, чтобы разобраться в вопросе, а некоторым приходилась даже ехать в то место, о котором они хотели написать, чтобы уловить настроение, оценить локацию лично. Михаил Пришвин, например, в своих рассказах о животных руководствовался личными наблюдениями, которые старательно записывал. Чтобы подарить миру один рассказ про птиц, он мог месяцами наблюдать за их жизнью, фотографировать и записывать.
После того, как замысел сформулирован, материалы для его выражения найдены, усвоены и осмыслены, можно переходить непосредственно к написанию рассказа.

3. Начать написание рассказа нужно с составления плана. При этом под планом подразумевается не только последовательность сюжетных событий, но и формулирование целей написания, основной идеи, описания основных героев и их пути развития. Под целью подразумевается то, как вы хотели бы воздействовать своим произведением на читателя. Если развлечь, то ставьте целью насыщенный сюжет. Если хотите донести какой-то концепт, идею, то четко пропишите как и какими средствами. Это нужно прежде всего самому автору. Если вы хотите написать рассказ о философии дао и четко поставили для себя это целью, то уже не станете опираться на сюжетность, а посвятите больше внимания аллегоричности и, например, отточите краткий, но емкий диалог. Грамотно поставленная цель и зафиксированная идея сами подскажут средства написания. Далее расписываем последовательность событий в рассказе. Если возникнет желание нарушить линейность композиции и поменять пункты плана местами, то лучше это сделать уже после того, как напишите черновой вариант. Это поможет не запутаться в хронотопе собственного же произведения.

Пример плана рассказа


Предположим, возникает идея написать рассказ о декабристах, ссылаемых в Сибирь, но не о самом факте или их жизни в Сибири, а о сложной дороге по необжитым территориям.

Цель: написать социально-бытовой, философский рассказ об этапе декабристов в Сибирь;
Идея: декабристы преодолевают долгий путь до места ссылки и строят планы на будущее;

План:

-описание одного из декабристов и его болезни, заработанной в ужасных условиях этапа в Сибирь;
-небольшое лирическое отступление об условиях, бытовая зарисовка;
-больной декабрист не знает доберется ли он до места, где ему теперь придется жить, небольшое размышление;
-разговор с товарищем о политике и о том, что дальше;
-размышление о том, что Сибирь, которая будет местом их ссылки, не кажется каторгой, когда он рискует до нее не добраться, а кажется скорее оазисом в пустыне;
-момент, в котором главный герой предположительно умирает в тишине, но это максимально не точно;
-за тонкой дощатой перегородкой в момент предположительной смерти два декабриста говорят о том, что природа в России сурова, чтобы быть хорошей декорацией суровой жизни.

В результате написания плана необходимо получить подобную, почти кинематографичную, раскадровку.

Что еще должно быть?


локации (если брать приведенный выше пример, то это поселения этапа, находящиеся по Сибирскому тракту, пункты отдыха на этапах);
имена — в художественном, а не конкретно-историческом рассказе лучше не брать имена реальных личностей, а придумать (если брать тот же пример, то сообразно действующих персонажей назвать любыми дворянскими именем-фамилией, не вызывающими ассоциаций, но в рассказе упомянуть реальных исторических лиц — это придаст достоверности)

Как написать рассказ?


Само написание рассказа не так наполнено нюансами, как подготовка, тут уже территория творчества, но нюансы эти все же есть.

Во-первых, если вы взялись писать рассказ, то пишите его каждый день. 

Подберите для написания время, когда сможете посвятить написанию не меньше 3-4 часов в день. Но, особенно по началу, не следует писать сутками. Хорошие мысли покидают уставшую голову, поэтому занимайтесь учебой, работой, домашними делами или просто гуляйте, но держите наготове блокнот или ноутбук, чтобы записать неожиданный и интересный ход — пока вы занимаетесь сторонними делами мозг не перестает работать над произведением. Возникшие в течение дня мысли отсортировывайте, не все они обязательно подойдут вашему рассказу.

Во-вторых, пытайтесь не использовать заезженных, всем поднадоевших ходов в плане сюжета и языка. Самый известный штамп сюжета — это, пожалуй, дождь, который льет когда главному герою грустно. Возможно такой ход был интересным, когда был использован впервые, а теперь уже является примером дурного вкуса. Речевые штампы работают также. Когда-то сказанное было хорошо и красиво, но потом это повторили тысячи раз и очарование словесного образа разрушилось, оставив только непонимание, почему у главного героя подбородок обязательно «волевой», слезы исключительно «скупые» и можно ли этого как-то избежать.

«Вычитка» и редактирование


Когда рассказ готов, его нужно отложить на дней 5-10 и забыть о нем, попытаться максимально не думать. Можно писать что-то другое. Когда пройдет какое-то время, рассказ придется прочитать очень много раз. И будьте готовы к тому, что каким бы идеальным он вам не показался, спустя какое-то время в нем, будто сами по себе, появятся огрехи в стиле и сюжете. Исправляйте штампы на оригинальные конструкции, вырезайте целые куски текста — лучше меньше, чем лишнее.
Ну и, конечно же, будьте добрее к себе. Первые произведения даже у самых гениальных писателей не блистательны. Главное — это проделанная работа и что второе произведение писать будет точно проще.
_______________________________________________________________
P.S.
Выступления знатоков русского языка приветствуется - указывайте на ошибки. Корректоры как никогда будут здесь полезны)


Пролетая над гнездом Лошадки

'Г

‘ÂâvDI

• 4-»^Г	{ ‘ т ^ ^ в	у ♦ ✓»^ >Г*- * >	*
/»А *• f	.г: •	+***+	*•<+*+.* *£-'-'* —г
#	..^ V W »•	. - •	- - £	* Vv • - • ч **
\
ПРОЛЕГАЯ ИД ГНЕЗДОМ АОШАЖКИ '
■%■.
л
ï» J >,Реактор литературный,разное,Иван Абрамов,Елена Петрова,Данила Сергиев,Олег Титов,рассказ,Истории,вечерняя


1.
По вечерам Евгений Житомиров ходил к Косолапому на хату смотреть на ядерные пустоши. Они усаживались перед окном и, подключаясь к исследовательским дронам, изучали голые пески за городской стеной. Те, что скрывали его Белую.
— Принес? — спросил Косолапый, откладывая паяльник.
— Как обещал. Красные. — Евгений плюхнулся на кожаный диван напротив окна, в котором отражалась неоновая реклама грязного города, и кинул другу нейроинтерфейсы, собранные с утра на свалке с военного джета. — На пару часов хватит?
— Этих? — Косолапый засмолил папиросой и снова надвинул на глаза оптовизор, дабы осмотреть «презент». — Да. Если, кхах, — он усмехнулся в усы, — мозги не изжарим. Ладно, поворачивайся.
Убрав волосы, Евгений подставил другу затылок, и тот приладил ему свежий, трехсотканальный интерфейс с еще не истраченными талонами на Вход. Было больно, но Евгений постарался отвлечься от неприятного ощущения мыслями о Белой.
Только она могла спасти их всех.
— Черт! — глаза Косолапого подернулись белой дымкой, на зрачках стали мелькать каике-то картинки.
— Что случилось?
— А ты как думаешь, идиот?! — косолапый вновь нахлобучил оптовизор, переключил режим и вновь уставился на принесенный «подарочек». — Твою… Ты же их не у военников брал?
— Я…
— Внимание! Это Комитет Общественной Безопасности. Сохраняйте спокойствие, — раздалось по внутренней связи жилого комплекса. — В доме обнаружена незаконная деятельность. Триста второй этаж считается зоной боевых действий…
— Мать!!! — Косолапый кинулся к горе хлама у дальней стены хаты и стал яростно что-то там искать.
— …все находящиеся на нем подлежат аресту. Без паники. Если вы ни в чем не виноваты, вам нечего боятся. Сдавайтесь, и никто не пострадает.
— Я…
— Вот он, родимый! — воскликнул косолапый, выудив из хлама огромный плазменный пулемет еще военных времен. — А ты чего встал? Вали отсюда!
— Но куда я?..
— ТУДА, куда ж? Уничтожь танк! Найди Белую! А я пока поддам дымку…
После чего он выкинул Евгения в окно, и сквозь новый интерфейс тот упал в Туман.

2.
«Вид, открывающийся из окна, — девять восемьдесят одна», — крутилось в голове у Евгения, пока он в Тумане пытался нащупать подходящего дроида и к нему подключиться. Девять восемьдесят одна — ускорение свободного падения. В каковом и пребывало сейчас бренное тело хакера. Сознание же через новый интерфейс уже успело подсоединиться к какому-то странному дроиду. Четыре манипулятора, острые шипы по всей поверхности. Пыхтит так, словно на пару работает.
Странно, камеры дроида тоже показывали туман. Или это переход в вирт еще не завершился? Евгений попробовал подвигать камерами дроида — все работало. Из правого бока с небольшими интервалами вырывалось облачко — чуть более белое и густое, чем мутная взвесь вокруг. Паровой дроид, серьезно? Ладно, разберемся. Сейчас найти карту, определить, в какую часть пустоши нас занесло.
(Триста два этажа… ну, это, положим, метров семьсот пятьдесят… сколько там времени у меня? Тэ равно… Тэ равно корень из…)
Ох и ё! Вот это занесло. Карту в пять раз пришлось уменьшить, чтобы на внутреннем экране появилась наконец совсем маленькая точка города. Так далеко они с Медведем еще не забирались.
(Конечно, еще нужно умножить на коэффициент виртуального преломления. Здесь время в десять раз быстрее течет. Но даже если… а потом-то что?)
Увлекшись представлением собственного финала — зеленоватая лепешка, кишки, стекающие с военного бронетранспортера, фотодроиды, «хакер выбросился с триста второго этажа», — Евгений не сразу понял, что показывают камеры дроида.
Тонкие, утопающие в тумане ноги. Длинная шея, подрагивающие ноздри. Глубокие темные глаза. Белая!
Евгений всем своим сознанием дернул дроида вперед. И тут оказалось, что этот чертов двигатель внутреннего сгорания подчиняться не желает. Камерами вращайте, сколько хотите, а манипуляторы не трогайте. Упрямая коптилка пронеслась мимо Белой, и Евгений только и мог, что повернутыми до упора назад камерами смотреть, как безнадежно растворяется в тумане его единственная надежда.
— Лоша-а-а-адка-а-а-а-а-а!

3.
На следующем шаге дроид споткнулся и, переворачиваясь, покатился по песчаному склону.
Бултых!
Камера уставилась в зенит, на проплывающие темно-сизые тучи.
— Я ёжик, — печально сказал Евгений. — Я упал в реку.
«Интересно, — подумал он, — как же там Косолапый?
Сколько он продержится?
Сумеет ли отбиться?»
***
— Ничего вы у меня не выпытаете! — хмуро сказал Косолапый, прикрученный ремнями к стулу.
Двое типов в одинаковых серо-сизых пиджаках ехидно переглянулись.
— Даже и пытаться не будем, — усмехнулся один (у которого пиджак был скорее все-таки серый). — Сам все расскажешь… — серый поднял шприц к свету и постучал пальцем, выгоняя пузырек.
— Как лучшим дружбанам, — подтвердил второй (у этого, кажется, пиджак отливал более сизым).
Отпихнув ногами какой-то хлам, все еще дымящийся после штурма, Сизый достал нож и сноровисто вспорол Потапычу рукав.
— И прикиньте, парни, — пьяно улыбался Косолапый, — я ему такой: «Женька, дурень, расслабься, это же вирт!» А он мне такой: «Я дроид. Я должен искать Лошадку!»
— Вот с этого момента поподробнее, — заинтересовался Серый. — Что за лошадка?
— А-а-а! — хитро покрутил носом Потапыч. — Это секре-ет! Но вам, парни, по секрету скажу…
Косолапый заговорщицки наклонился поближе и громким шепотом продекламировал:
«Подводная лодка
В степях Украины
Погибла в неравном воздушном бою!»
Сказав эту вису, Потапыч разразился гомерическим хохотом.
Серый и Сизый мрачно переглянулись.
— Э-э, чо вы как неродные! — обиделся Косолапый. — Это ж главная сталкерская легенда номер пять! Про Белую Летающую Субмарину!
— Слушай, — краешком рта спросил Сизый, — ты там дозировку не попутал?
— Сам ты дозировка! — рассердился Потапыч. — Да эту телегу каждый ребенок знает. Реальная телега! Чума! Янки ее перед самым Крахом построили. Последний писк буржуинской технологии! Прикинь — летаюшая трехтысячетонная дура, внутри ядерный реактор; запас хода вообще бесконечный! Оружия там всякого, радары, компьютеры… ну, полный фарш. А главное — аэродром ей не нужен, она ж подлодка.

4.
— Сидит себе под водой, пока у нас тут наверху содом, геморрой и ядерная война. А потом, как все кончится, — она медленно так кайфно всплывает, поднимается в воздух… Летит, значит, забамбливает врага ваще уже в каменный век, а потом поворачивает — и домой, восстанавливать хозяйство.
«Make America Great Again!»
У ней же там внутри реактор — целый город запитать можно; куча компьютеров, полевой госпиталь — наука, медицина, фуё-моё…
Янки, чо возьмешь… Они перед Крахом много чего такого понаделали. Чем дороже и безумнее, тем, значит, лучше…
Ну, а как начался Крах, все, конечно, и гавкнулось…
Эта дура тогда напрямик, через самое пекло поперла, Москву выносить. Но ПВО-то, как оказалось, еще работало… Малость не долетела, короче, опаньки! — Косолапый ухмылялся до ушей, но в глазах у него горел какой-то нехороший огонек. — Экипаж, конечно, вдребезги весь; а вот компы, считай, целые… Янки их для космоса еще пилили, там запас прочности ого-го… Вот ИскИн-то, понимаешь, и выжил. Ходит теперь, мыкается по вирту… ищет новых хозяев.
— Кто ищет? — поморщился Серый. — Вотерскин?
— ИскИн, чудила! — рассвирепел Косолапый. — Искусственный интеллект! Я тебе про что тут час рассказывал, чудобище?
— Рассказывал сказки про летающую субмарину, — Серый сердито наставил на него палец. — А тебя спрашивали про «лошадку»!
— Да она и есть Лошадка, блин! — заорал Потапыч. — Проект «SEAL Horse», он же «Белый Всадник Апокалипсиса», он же, в народе, «Crazy Horse»… Что характерно, ИскИн после смерти хозяев и правда звезданулся по полной. Бегает теперь по вирту, воображает себя белой единорожкой, которая ищет друзей…
Косолапый вздохнул, устало откинулся на ремнях и, пробормотав: «кстати, друзья…» — обмяк и закатил глаза.
— И чо? — мрачно спросил Сизый. — Хочешь всю эту ахинею доложить Бате?
Серый пожал плечами.
— Во, — сказал Сизый. — И я чот не готов…
Серый снова пожал плечами:
— Хочешь попробовать не доложить?
— М-да… Засада.
— Ну и какие остались варианты? — поинтересовался Серый, хмуро изучая разложенное на столах вирт-оборудование…

5.
В голове Ежика проносились односложные команды умирающего в воде парового дроида. Тот молотил своими щупами по водной глади, пытаюсь выбраться, но тщетно — очаг уже залило.
Ежик окончательно потерял контроль над ситуацией.
Мозги закоротило…
А река несла, несла, несла…
Сквозь невод и росток, сквозь запад и восток, за пределы, за уют, где их вовсе не найдут…
Туман. Вокруг один сплошной туман, и Еж не мог понять, где заканчивается он и начинается дроид. Он бьет по волне рукой — или же это конвульсии ржавеющей техники.
Лошадка.
— Привет, лошадка…
Большие ноздри обдали его теплым, обволакивающим туманом. А глаза такие… мудрые. Последние в мире…
— Как ты там, лошадка?
Но Белая не ответила Ежу. Не захотела. Или не успела.
Ибо его несло, несло.
Где-то на задворках памяти дроида… или все же он помнил про такое далекое окно, девять восемь одна…
Но он плыл вниз, вниз, вниз…
Вперед, в неизвестность.
Наугад. В темноту.
Над ним снова наклонилась Лошадка. Большая, белая, одинокая. Тонущая в Тумане.
«Слишком высокий фрейрейт у этих нейрофейсов, — подумал Ежик. — Поэтому Лошадка почти не может меня увидеть».
А потому Ежик уснул, плывя по реке сознания, погрузился с головой в густой Туман, отдался себе, для себя, от себя…
Евгений очнулся в реальности. Там, где он больше не был Ежиком, плывущим по волнам виртуальности, а падал вниз с высоты трехсот второго этажа, будучи смертным Евгением.
Или не падал…
Оглядевшись, он понял, что лежит на каркасе одной из неоновых реклам энергетического напитка, которая располагалась на торце жилого корпуса.
«Но если меня еще не нашли, — подумал Евгений, — значит, меня не видно за стеной рекламного огня, так? А, значит, я в безопасности?»
А Белая была так близко… Он нашел ее…
Уйдя в себя, Евгений вновь погрузился в Туман.
— Привет, Лошадка! — прокричал он в белую мглу, когда по логам добрался до старого места в пустыне.
— Привет… Ежик… — раздался оттуда тяжелый механический бас, и на свет вышел противохакерский вирттанк «Спаниель».

6.
— Пришли на именины, — пробормотал Ежик.
Танк направил на Евгения бесформенный обрубок носа-локатора и сразу же начал разворачивать «уши» — генератор запросов и анализатор откликов. Ежик оцепенел. Ничто внутри вирта не могло сопротивляться Спаниелю. Он вычленял логику даже из рандомизаторов.
— Прости, Ежик, — ухнул танк, — нет времени. Умираешь ты.
Ежик попытался убежать в туман, но лишь увяз в грязи. Коротко щелкнул контакт, сервомотор одной из конечностей окончательно отказал. Дроид завалился колючей задницей в лужу.
— Как... умираю? — прошептал Ежик. — А как же Лошадка?
— Ее-то мне и надобно.
Левое ухо Спаниеля засияло невыносимо ярким светом. Правое — почернело и превратилось в бездну.
«Не думать, — сказал себе Ежик. — Не думать. Не думать».
«Я — Ежик».
И сноп света тут же расколотило на мириады вариантов. «Ежик? Почему Ежик? Потому что Евгений Житомиров? Потому что Лошадка? Потому что Медвежонок? Потому что дроид? Потому что мама-сказки-Лошадка-мультик-Лошадка-игрушка-Лошадка-Лошадка?..»
«Я — просто Ежик, — думал Евгений. — (Не думать о лошадке). С дырочкой в правом боку».
... в левом боку у тебя дырочка, «простоежик», и не дырочка, а, с вероятностью девяносто восемь процентов, здоровенная рваная дыра, вот тебе картинка с дрона, вот тебе рекламный щит с потеками крови, твоей крови, весело блистающей в неоновых огнях, вот тебе спецназ, уже на полпути к тебе по выдвижным лестницам, ничего ты не знаешь, Ежик, даже про Лошадку не знаешь...
Нет, я... да, не знаю. Не знаю. Ничего не знаю. Интересно, как там Медвежонок.
...трезубец правды вогнали Медвежонку и бросили связанным среди его же хлама, ты же знаешь, почему он трезубец, после него три варианта — жизнь, смерть или дурка — в равных вероятностях, но в любом случае ему кранты, и ради чего, ради какой-то Лошадки, Лошадки...
Нет, не какой-то. Она же...
...какая?!
Она же...
...что?!
Она же...
...где?!
Здесь! Она здесь!

7.
«Странно, — подумал Ежик, глядя на огромный белый силуэт, проступающий из тумана, — разве она действительно такая огромная?»
Спаниель уже сворачивал уши, сохранял полученные данные, в прыжке разворачиваясь к новому врагу. Но не успел. Не потому даже, что был слишком медленным или Лошадка — слишком быстрой. Просто Лошадка будто пропускала кадры. Кадр — голова проступает из тумана. Кадр — вот она уже вся целиком. Кадр — передняя нога поднимается высоко в воздух. Кадр...
Обсидианово-черное копыто обрушилось на танк, размалывая в труху.
— Садитесь ко мне на спину, — сказала Лошадка. — Я отвезу вас.
***
Сизый дернулся, прижал палец к уху. Затем сказал:
— Он вступил в контакт с Лошадкой.
— А псина?
— Уничтожена.
— Как?! — изумился Серый.
— Каком кверху! — разозлился Сизый. — Видимо, там действительно ИскИн. Только он мог грохнуть Спаниеля. Не наврала эта медвежатина! А я-то думал, Батя совсем с дуба рухнул, поверить в это все... Эй! Ты что надумал?!
Серый выхватил пистолет, подскочил к окну и начал выцеливать фигуру, безвольно свисающую с рекламного кронштейна.
— Подожди! — заорал Сизый. — Очумел?!
— Если это правда, его нельзя пускать в подлодку!
— Нам надо ее найти сначала!
Серый заколебался.
— Если хотя бы десятая часть того, что говорил толстяк, правда, — сказал он, — нам настанет полный конец обеда, как только он доберется до управления.
Сизый силой втащил напарника в комнату.
— Подожди! — сказал он с нажимом. — Пристрелить всегда успеем. Никуда он от нас не денется. А Лошадку найти надо. Мы теперь не имеем права уйти ни с чем.
Серый хмуро посмотрел в окно и сунул пистолет в кобуру.
— Можем и не успеть, — тихо буркнул он.

8.
Наступил вечер, поэтому Ёжик и Лошадка приготовили себе чаю с вареньем и сели смотреть на звезды.
— А почему сегодня звезды не мигают? — спросил Ёжик.
— А я их сама нарисовала, — рассеянно отвечала Лошадка… глядя на поляну, где стоят два больших серых волка.
— Не оказывайте сопротивления, — скалит зубы один.
— Мы ваши друзья! — лает второй (пожалуй, даже не серый, а сизый).
— Друзья… — задумчиво говорит Лошадка. — А почему у вас такие большие зубы?
— Это… чтобы луш-ше… — серый давится, потому что Лошадка подцепляет его зубы копытом и как-то по-докторски («скажите “а-а-а”») заглядывает в пасть.
Пасть распахивается, и там внутри виден Медвежонок с трезубцем в голове, а за ним — висящий в прицеле Женя.
— Видишь, — грустно говорит Лошадка, — какие это друзья…
Серый злится и пытается укусить, но между зубов у него копыто.
Сизый с ревом бросается перегрызть Лошадке ногу, но там у нее почему-то тоже — одно сплошное копыто. Сизый обламывает все зубы, хватает себя лапами за голову и воет:
— …елая! Так нефефно!
— Да? — возмущается Ёжик. — А моих друзей трезубцем тыкать — честно?!
Лошадка обнимает Серого копытами и притягивает к себе, заглядывая ему прямо в глаза…
— Левее… немного… — пыхтит Серый.
Он держит тело Евгения за ноги и пытается сдвинуть; но его собственные ноги, обвязанные силовым кабелем, никак не пускают дальше.
Наверху кабель намертво примотан к батарее, и дотянуться не получается, ну никак.
Сизый, высунувшись из окна, всем своим весом налегает на кабель, пытается сдвинуть еще левее…
...батарея с хрустом отламывается от стены,
подцепив Сизого, с грохотом вываливается из окна,
и все трое падают вниз.
— Ну и хорошо, — пожав плечами, сказал Ёжик. И, подумав, добавил: — Хорошо, что пополам!
— Фто …о-о-ам? — не врубился Сизый.
— Жэ-тэ-квадрат пополам, — объяснил Ёжик.
— Я посчитал, у нас еще целый вечер впереди. Давайте пить чай с вареньем!

9.
Сизый с Серым еще задавали какие-то вопросы, когда Олег (он же Косолапый) понял, какой из трёх зубцов выпал на его долю. Полминуты, максимум минута — и… Созерцать их противные рожи целых тридцать секунд? Нет уж, увольте.
— Кстати, друзья, — пробормотал Косолапый и нырнул в вирт через все ещё прикрепленный к затылку интерфейс. По военному пропуску, но сейчас это уже не имело значения.
***
— А-ой тщай, ты жду-ел? От же она — Лошафь! Подлодка! Полетели!
Ёжик меланхолично смотрел на звёзды.
— Полетели куда?
— Ты сам сдурел, — вмешался Серый. — Она ж давно летать не умеет. Сбили её.
— Я умею летать, — внезапно возразила Белая. — Вот чай допьём, и полечу.
— Так полетели сейчас, ёлки! — Серый, забыв про копыта, подскочил к Лошадке. — Нас ещё можно подхватить в воздухе! Полетели, субмарина ты еловая!
Лошадка легко оторвалась от земли. Вцепившийся в неё Серый не удержался и неловко шлёпнулся вниз. Лошадка описала в воздухе грациозный круг и приземлилась рядом с волком.
— Ничего, ничего, — сказала она, глядя Серому в глаза. — Это ничего…
Тот вдруг завыл и уткнулся Лошадке в бок. Завыл и Сизый.
Так они и сидели — два волка, прижавшиеся к Белой, и Ёжик, размешивающий в чае малиновое варенье.
— Уф, насилу нашёл вас. Я вам веточек можжевеловых принёс, — из темноты вышел Медвежонок, — будет, чем самовар топить.
— О, Косолапый, и ты здесь? — несильно удивился Ёжик.
— Да вот… кончаюсь, да. Дай, думаю, к Ёжику загляну. Может, и Белую повезёт увидеть, — Медвежонок уважительно покосился на Лошадку.
Та благосклонно прядала ушами.
— А я и с дфумя дефчонками зараз это… и с тремя дафе… И море видел… А «кадиллаков» этих у моей маман завались… И чего теперь? — сокрушался Сизый.
Ёжик подливал ему чаю.
— А ты можешь… — заглядывал в глаза Лошадке Серый. — Можешь моей Ленке сказать, что я её это… ну… и детей тоже… что я всегда…
Махал лапой, отворачивался.
Лошадка кивала.
Самовар закипал, пахло можжевеловым дымом.

10.
— А я ей говорю: «Легче ко всему надо относиться. Проще. А ты заморачиваешься, как…» — рассказывал Медвежонок.
— У меня бабушка такие пирожки с малиной делала… На Новый Год всегда, помню, — невпопад подтверждал Ёжик.
— А она: «Ну давай я на тебя буду плевать, буду звонки твои сбрасывать, пропадать постоянно, а ты будешь легко к этому относиться?»
— Лушше фшего ф дерефню было летом. Ф дерефню, и на фелике…
— Я ей: «Ну давай». А она развернулась, и всё…
— Мы секретики ещё делали. Девчонки свои, а мы свои. И искали потом. Мы раз нашли их секретик и разбросали, а одна так ревела потом…
— ...и не звонила больше.
— Так, значит, ты не можешь никого спасти? — тихо спросил Ёжик.
— Почему? Я всех спасу. Смотри.
На небе за звёздами замелькали тени — лица, города, тексты, много, много всего... Ёжик успел разглядеть Фибоначчи, Бродский вроде мелькнул, да что-то вроде из Вивальди послышалось.
Помолчали.
— А нас? Нас ты спасти можешь?
Тёмные глаза, последние глаза… пропасть и приговор… ответь же, не молчи, я уже ко всему готов…
— Ты хорошо знаешь формулу падения, Ёжик, — наконец сказала Белая. — А что насчёт формулы взлёта?
— Нет, это не ответ. Что это за ответ? В мой последний вечер разве я не заслуживаю честности?
Лошадка опустила голову. Сказала:
— Я могу спасти Ёжика и Медвежонка. И даже Серого и Сизого. Но я не могу спасти Женю, Олега, Васю и Николая. Это достаточно честно?
Ёжик вздохнул:
— Не знаю.
Первым умер Олег. Медвежонок как-то дёрнулся и завис. Потом виновато улыбнулся, отпил чаю.
А потом Женя вдруг почувствовал, что его вырывает из этой ночи, прочь от поляны, от чая, от Лошадки — и выбрасывет на крыше военного бронетранспортёра. Сверху на Женю приземляется Серый. Сизый с батареей упали на асфальт рядом.
Но умер Женя не сразу. Он успел услышать рёв, увидеть красный шар взлетающей подлодки. Ах, только лошади летают вдохновенно!
На спине у Лошадки сидел счастливый Олег-Медвежонок и махал Жене.
— Ну что, Женя-Ёжик. Сможешь? Формула взлёта — вторая космическая, одиннадцать и две — ПОЕХАЛИ!!!

Авторы: Иван Абрамов, Елена Петрова, Данила Сергиев, Олег Титов. 
Немного полезного юмора
Правда тут какой-то упор на аниме, видимо.
FANTASY BINGO
Полный ли баян môoo персонаж
Женственный парень	Киборг	Сирота	Наёмный убийца	Общается с животными или духами
Г омосексуал или би	Добрый внутри. холодный снаружи	Мутант	Неестественный цвет глаз или волос	Пол персонажа не такой, как у автора
Избранный	Одиночка		Ангел. демон, или

P.S. А нужны ли нам тут пользительные для писателей статейки?

Театр

,Реактор литературный,разное,Иван Абрамов,рассказ,Истории,Лит-клуб,литклуб, литературный клуб, литературныйклуб,,написал сам


— Семен!
Желтый луч садящегося фонарика с трудом прорезал густую темень подвала заброшенной школы. Родион буквально чувствовал, как стены смыкаются у него за спиной в попытках поглотить маленького перепуганного подростка и обречь его на бесконечные страдания, как уже совершили это с остальными пропавшими.
— Семен, ты где?!
Говорят, их было ровно двадцать. В разное время, на протяжении десяти лет, эта развалюха унесла жизни двадцати человек. Говорят, многих находили мертвыми в пустых, размалеванных граффити классах, в лужах собственной крови. Иногда они приходят обратно дабы попытаться вернуть свою кровь, а если застать их за этим делом, то они заберут и твою.
— Семен! Это не смешно! Отзовись!
Говорят, еще больше мертвецов было найдено в петле и их души до сих пор заточены в трубах этого самого подвала, через которые они перекидывали свои пеньковые веревки.
Говорят, говорят, говорят… Много чего говорят городские легенды, рассказанные за последней партой во время скучного урока. Но факт остается фактом, здесь, в этом мертвом памятнике былых амбиций, действительно умирали люди.
А еще так же остается на месте тот факт, что Родион совершенно один, ночью, идет по подвалу и кличет своего давнего приятеля, а аккумуляторы в фонарике, к сожалению, не вечны.
Вообще-то, изначально, когда они входили в распахнутую черную пасть недостроенного заброшенного здания, их было пятеро. Весь первый этаж они прошли бок о бок, смеясь и подшучивая над игравшими нервишками, пока у Семена те окончательно не сдали.
— Семен?! Нахрена ты убежал! Если ты здесь, отзовись!
Каким невероятным образом во время поисков незадачливого искателя острых ощущений Родион попал в подвал, а так же то, как оказался совершенно один, он понятия не имел. На клаустрофобию он никогда не жаловался, бывало даже вместе с друзьями он лазил по катакомбам старинных руин, коих как грибов было огромное множество в окрестных чащобах, но сейчас… В какой-то мере он даже понимал сей необдуманный поступок Семена – ему тоже хотелось броситься от ужаса не разбирая дороги, только бы выбраться из этого проклятого места.
— Семен, сволочь, ты где?!
Похоже, у него тоже начали сдавать нервы.
Проклятое место… Столько слухов крутится вокруг этой школы. А ведь с виду, самый обычный долгострой без сроков сдачи. Никакого забора, никаких дверей, цепей или щитов. Только огромное четырехэтажное здание из необлицованного, отбитого временем и непогодой, красного кирпича с зияющими глазницами бездонных окон и дверей. В темноте спящего города оно напоминало череп исполинского монстра, убитого неизвестным и жестоким героем мифологической древности и оставленного на этом самом месте в назидание потомкам.
На самом же деле «черепу» не было и двадцати лет. Когда-то, когда деревья были большими, трава зеленее, а дела у городка шли куда лучше, было решено посторожить новую, современную школу для развивающегося и растущего как на дрожжах поселения. Но лопнувший пузырь экономики смел все благородные планы на нет, подарив городу Стир очередную руину.
Когда-то Родион прочитал одну очень умную вещь, которая как нельзя к кстати подходила этому месту: «Иные дома, подобно иным людям, способны однажды раз и навсегда снискать себе репутацию обиталищ сил зла. Наверное, все дело в своеобразное ауре злодеяний, свершившихся некогда под их крышами, — она то и пробуждает в вашей душе необъяснимый страх спустя много лет после того, как реальные злодеи во плоти и крови покинули этот мир. Флюиды темных страстей убийцы и предсмертного ужаса смерти проникают в ваше сознание, и вы, не имея никакого отношения к некогда свершенному здесь преступлению, внезапно чувствуете, как напряглись ваши нервы, забегали по телу мурашки и похолодела в жилах кровь…»
Но кто именно сказал эту умную вещь, он вспомнить так и не смог, хотя сам отрывок всплыл прямо слово в слово. В голове вертится только фамилия «Блэквуд», но он ли автор…?
Вообще, Род много читает. Очень много. А еще и сам сочиняет не плохие стихи и даже наигрывает песни на свои тексты. Но почему этот кусочек всплыл в его памяти, да еще и так отчетливо? Неужто это место настолько сильно влияет на него, что выворачивает наизнанку даже само его подсознание, извлекая оттуда информацию обособленными кусками?
Нужно выбираться отсюда!
— СЕМЕН!!!
И вот, спустя долгие мучительные минуты, что казались часами, проведенные в выложенным красным кирпичом однообразных стенах технических коммуникаций, Родион находит тупик. Ни Семена, ни выход, ни лестницу, а тупик, что оканчивался, наверно, единственной в этом здании дверью. Она было красной, в тон обшарпанным стенам, деревянной, целой и… чистой. Она казалась не от мира сего. И гораздо старее, даже нет, древнее самой кирпичной постройки. 
С неким необъяснимым страхом он дотронулся до гладкой деревянной ручки и повернул ее, открывая эту дверь… куда?
За дверью была лестница, много-много хлипких деревянных ступенек, покрытых лежалой пылью. А высокие стены тоже были деревянными, сухими, не крашенными. Они настолько разительно контрастировали с бывшим кирпичным окружением, что Родион на секунду потерял ориентацию и чуть не упал, но все же устоял на ногах. Придя в себя он всмотрелся в сумрак впереди, выше по лестнице – где-то там, наверху, должен быть выход из этого кошмара.
Только Родион ступил на первую ступеньку, как фонарик предательски заморгал. Постучав по нему, Род вернул себе спасительный свет, но и так уже довольно тусклый луч стал еще слабее.
Собравшись с духом, Родион пошел дальше.
Одна. Вторая. Третья… Десятая… Двадцатая. Двадцать первая. Последняя ступенька тихо скрипнула под его не таким уж и тяжелым телом. Теперь, вместо лестничного проема, перед ним простилался очередной коридор, утопающий во всепоглощающей тьме. Тонкий луч фонарика не доставал до противоположного конца, и Родиону казалось, что коридор тянется на многие километры, будто подземная железная дорога, ведущая далеко-далеко за пределы школы, за пределы провинциального города, сквозь многочисленные руины и останки былой цивилизации, в самое сердце непроходимого леса.
И вместо того, чтобы развернуться и пойти назад, чтобы хотя бы попытаться вернуться тем же путем обратно в пустые размалеванные классы, он сделал шаг вперед.
Когда ровно через десять метров коридор закончился, Родион понял, что ошибался. Коридор не был сверхъестественным порталом в параллельные адские миры, в его тени не скрывались души умерших людей, и ничего страшнее серой пыли в коридоре не обитало.
Перед ним была очередная дверь – точная копия предыдущей. Только теперь, в соответствующем ей окружении, она не казалась чем-то из ряда вон выходящим. Привычным движением Родион потянул за деревянную ручку, отворил дверь на себя и заглянул внутрь.
Родион никогда не мог поверить в то, что страх может сковать человека, перевести управление на себя и с садистской улыбкой начать смотреть на мучения остолбеневшего подопечного. Было ли это показано в фильмах или же более подробно описано в книгах, Родион просто не мог понять, как это вообще может быть возможно. Теперь же он с уверенностью может сказать, что глубоко ошибался.
С тихим стуком фонарик упал на грубые половые доски. От разбитой лампочки его спас только проверенный временем металлический корпус, поэтому луч будто бы талого света дважды мигнул, разрывая тьму своими жалкими потугами, а затем замер на теле мертвеца.
Секунда. Вторая. Крик комком мокроты застрял у него в горле.
Еще секунда. Глаза смотрела на висящего буквально в метре от него тело неизвестной девушки в истлевшем, некогда желтом платье.
И только когда фонарик в очередной раз моргнул, Родион понял, что в который раз ошибся. У страха глаза велики, как говорит часть всем известной пословицы.
Подобрав выпавший и рук фонарик, Родион подошел к висевшему на гвоздю платью и стряхнул с него пыль, дабы удостовериться в том, что хотя бы на этот раз его глаза, с непосильной помощью воспаленного страхом разума, не играют с ним плохую шутку.
Откашлявшись от взметнувшейся пыли, Родион рассмотрел маленькую комнатушку. В ней была еще одна дверь, по правую сторону от той, через которую он вошел. А еще там было кресло, оббитое старой зеленой тканью, стоящее перед малюсеньким столиком у стены и настолько пыльным зеркалом, что оно ничем почти не отличалось от серой стены, на котором весело.
Фонарик опять моргнул. Родиону показалось, что на этот раз миг темноты был на порядок дольше, так что Род решил поторопиться.
Очередная дверь. Может быть эта выведет его на свежий воздух? И черт с ним с Семеном! Если честно, Родион уже забыл про него, поддался той тихой разновидности паники, которую не замечаешь и не воспринимаешь, даже когда тебе напрямую говорят о ней. Паника – вот самый лучший имитатор повседневного поведения человека.
С легким скрипом ржавых петель эта дверь явила Родиону пустоту. За ней была только непроницаемая тьма, в которой действительно не составило бы труда утонуть.
А может это и к лучшему? Шагнуть в омут, и не будет больше страха, не будет одиночества. Только Родион и Тьма вокруг него. Только он и она, наедине, без каких-либо уступок, обещаний или забот. Вечное блаженство. Вечный сон.
Вечность…
Закрыв глаза он шагнул вперед, в неизвестность. Темнота подхватила его, закружила в радостном танце. О радость, она приняла его, позволила слиться в едином порыве, позволила сопроводить его в вечность…
Но что-то пошло не так. Всего мгновение всепоглощающей эйфории, а потом вновь вернулся страх, на инстинктивном уровне заново перехватывая управление его бренным телом. И там, под ногой, где должна была быть бесконечная бездна, оказался твердый дощатый пол.
По началу Родион ничего не понял. И даже когда открыл глаза и узрел перед собой все то же царство теней, он все равно все еще пребывал в легком недоумении. Его бедный уставший разум абсолютно не хотел воспринять тот факт, что глаза в купе со слишком живым воображением в очередной раз играют с ним злую шутку. Может быть самую злую из всех. Ведь не может быть никакой Тьмы, не может быть вечного покоя, здесь, в старой заброшенной недостроенной школе. Здесь можно найти только одно – смерть. И поэтому нужно смотреть в оба, а не фантазировать о несбыточном.
О всяком бреде.
Бреде…?
Бреде!
Ведь перед ним была не бездна, нет, просто очень большое помещение. Если о-о-очень хорошо присмотреться, то можно различить ряды оббитых зеленым бархатом кресел, стоящих лицом к… тому, на чем стоял Родион. Это была сцена. Маленькая, узкая и не слишком широкая, но Родион довольно четко видел, где ровные сухие доски резко переходили в ничто.
Значит это… Театр?
Хотя какой к черту театр? Это же школа, а значит в ней обязан быть актовый зал.
А в школе ли он еще?
А важно ли это? Ведь это же сцена. Ибо если есть вход на сцену, то должен быть и вход для зрителей. Вон там, на противоположном берегу этого озера мест и рядов. И будь это даже не театр, а самый простой актовый зал, который просто обязан быть в каждой школе, то все равно у него должен быть выход, ведущий наружу.
Эти не хитрые умозаключения успокоили Родиона. Сердце перестало отбивать чечетку по его ребрам, а бедный разум слегка снизил скорость вращения своих шариков.
Ведь самое главное – он выбрался из этого жуткого подвала.
И ему даже стало смешно, вспомнив все, что творилось у него в голове за последнее время. Какая смерть? Какая Тьма? Это просто заброшенная недостроенная школа и ничего более. Что здесь могло с ним случится? Неужто это здание могло бы поглотить его, как в том страшном мультике, который он смотрел в детстве? Чушь да и только.
Страх ушел, как всегда, будто его и не было. Храбрость, самая трусливая из всех человеческих черт, вновь заняла свое положенное место на сердце Родиона. И усевшись на свой железный трон она толкнула длинную и вдохновляющую речь о неуязвимости и бесстрашии. Храбрость все росла и росла, да так, что Родион с победоносной улыбкой на лице уже направился к краю сцены, чтобы спуститься в зал и выйти через предполагаемую дверь на той стороне. Он уже нагнулся и…
Спасительный свет старого фонарика угас навеки, а вместе с ним ушла и храбрость, оставив Родиона наедине с самим собой, своим «водителем» страхом и всепоглощающей тьмой.
Всего одна секунда без света и неожиданный удар в спину перехватил дыхание. Страх настолько глубоко проник в него, что Родион даже не заметил, как потерял равновесие и упал на спину. И если секунду назад он был у края сцены, прямо перед проходом в центре зрительского зала, то теперь он понятия не имел, с какой стороны от него этот зрительный зал находился. Он лежал на спине и его мысли потихоньку умирали вместе с последними остатками надежды на спасение. Все, он погиб. Без света ему никогда не выбраться из этого проклятого места.
И темнота поглотит его.
Навсегда.
Тьма.
Тьма?
А почему в актовом зале нет окон? И почему вход на сцену пролегает через подвал? И места, оббитые зеленой тканью… Это же непрактично в таких местах, как актовые залы, обычно полные непослушных хулиганов и постоянно ерзающих детей?
Может быть потому что это не актовый зал, подсказал ему отдохнувший разум. Это Театр. Родион не знал, сколько он пролежал на подмостках этой пыльной сцены, но его бедные мысли вновь вернулись к нему. Может быть не все и может быть не те, что нужно, но Родион был рад и им.
Да, без света ему не выбраться из этой школы, но может быть друзья смогут найти его? Они наверняка уже нашли трусливого Семена и теперь, скорее всего, вовсю ищут и Родиона.
А как гласит первое правило потерявшегося? Стоять на месте и звать на помощь. Так быстрей всего можно дождаться своих спасителей даже в самых безвыходных ситуациях. Ведь его друзья же точно в курсе, что он где-то внутри одной из этих двадцатилетних помещений.
С горем пополам поднявшись с жесткого пола, Родион всмотрелся во мглу. Ведь если действительно очень долго в нее смотреть, то всегда, наконец, можно узреть, как она смотрит в тебя. Такова ее природа. Такова ее сущность.
Родион стоял на сцене и смотрел. Просто смотрел, а Тьма смотрела в него. И когда их взгляды встретились, он запел. Его стихи всегда были о ней, о Тьме. Про смерть и жизнь, про грусть и безысходность. Про все, что она воплощает в себе. Таит в своих недрах. Из чего она состоит. Он пел про свет, что люди утеряли. Он пел про фей, что потерял сей мир. Он пел про волшебство, что сгинуло в небытие. Он пел про правду жизни, смерти и свободы, про судьбы человеческого рода, про их безумство и отвагу, про счастье и что все это может значить. Он пел все то, что было на душе, и что легло на строки расчерченной бумаги. Он пел правду. Его собственную и нерушимую.
Он пел. Впервые для кого-то. Ему не хватало струн его акустического гитары, но это отнюдь не мешало ему.
Он пел для нее. Для Тьмы, чтобы она смилостивилась над ним.
Пел для них. Для друзей, чтобы те смогли его спасти.
Пел для себя. Чтобы не сойти с ума.
Он пел на сцене театра. И театр слушал его песни.
Когда же он закончил и открыл глаза, то вокруг уже не было тьмы. Вокруг не было и света. Вокруг была только пустота, безграничная и нереально знакомая. Это была всего лишь белая простыня жизни. А затем киномеханик бытия пустил фильм.
Он видел толпы, рукоплескавшие толпам. Он видел невероятные чудеса, что творили не менее невероятные существа, лишь только разумом одним похожие на людей. Он видел Театр. Он видел его рождение. Он видел, как миллионы, миллиарды артистов наделяли его жизнью. Они отдавали частичку себя, своего таланта, оживляя, одушевляя его. И Театр щедро благодарил их за этот дар.
А затем Родион увидел его смерть. Жестокую, беспощадную. Не только люди безумны и жестоки к тем, чью природу они не способны постигнуть. Так было всегда и так всегда будет. Театр был убит и закопан глубоко-глубоко под землю, чтобы никто из Живых никогда не смог его найти. А ведь Театр хотел лишь одного – жить и жизнью своей дарить радость другим.
Спустя бесконечную эру антракта белого экрана Родион увидел строителя. Простого монтажника без каски, что насвистывал незамысловатую мелодию. Этой творческой энергии было мало, но все же вполне достаточно, чтобы вновь оживить мертвого. Он был первый, кто подарил свою жизнь умершему Театру. И последний, который сделал это совершенно случайно.
Живые слишком смертны, их жизни слишком скоротечны, чтобы учиться на своих собственных ошибках. Но Театр научился.
Следом за нерадивым строителем на экране показалась молодая девушка, пока еще совсем девчушка. Она на год или два была младше самого Родиона. Она порезала себе вены и вывела кровью имя возлюбленного на грязном полу. А ведь она так хорошо рисовала… За нею шел наркоман, переборщивший с героином, под которым писал свои обдолбанные рассказы. А потом еще одна жертва жаждущего жить Театра. И еще одна. И еще. Все они были творческими натурами, мятежные души которых тянуло к расставившему свои сети Театру.
Их было ровно двадцать. Молодые и старые, но все они отдали весь свой талант вплоть до последней капли тому, кто просто хотел жить.
С каждой новой душой Театр поднимался из затхлой земли ровно на одну ступеньку своей старой деревянной лестницы. Она появилась на экране так четко, что можно было различить каждый сучок, каждую линию под слоем многовековой пыли.
Только после нее на экране появилась двадцать первая жертва. Худой пятнадцатилетний школьник, который, выкрикивая имя своего трусоватого друга, свалился в пустой лестничный пролет.
На нем то кино и закончилось, а Родион вновь очутился на сцене Театра. Фонарик больше был ему не нужен, чтобы увидеть всю красоту этого античного сооружения древних цивилизаций. Все его величие и безграничную мощь минувшего времени.
А еще он чувствовал в нем жизнь. И не мудрено, ведь теперь он был ее частью.
Но его песня кончилась, а вместе с ней и его время на сцене. Ему нужно освободить место для следующего артиста, что будет выступать на ее подмостках.
Спрыгнув в зал, Родион направился к сидящим на первом ряду зрителям. На нем сидели все те, чьи таланты теперь никогда не смогут покинуть этих прекрасных стен. Пройдя прямо перед ними и заглянув в их полные жизни глаза, он нашел свое место под номером «21» и с облегчением упал в него. Теперь он не артист. Теперь он просто зритель. Ему осталось лишь наблюдать, как со временем Театр восстанет из своей земляной могилы и посмеется над руинами городов тех неведомых существ, что решили похоронить его раз и навсегда. Для Родиона это теперь единственный способ выбраться из этой проклятой недостроенной школы.
И можно не бояться, что кто-то вновь решит их умертвить. Ибо то что мертво, умереть уже не сможет.


Уж не знаю какое у Вас сейчас время суток, так что просто... Хаюшки всем! С вами на связи человек, которому нужна конструктивная критика.( жестокая, беспощадная, доводящая до слез и желательно относящаяся ко всем аспектам представленного текста. Я сюда не чай с печеньками пить пришел!).
Заинтересовались? Хм, вижу что нет, посему, небольшое вступление, чтобы подогреть интерес. Писателем я бы себя не назвал, скорее, это хобби такое (ага, графомания обнаружена!) . Но вот блин незадача, как-то раз меня заметили и теперь тружусь над небольшой сюжетной аркой небольшого проекта, который имеет даже рабочее название! Правда, увы и ах, рассекречивать пока не могу, то ли стыдно, то ли приобретенная в армии легкая паранойя дает о себе знать... Ладно, о чем это я, ниже перед Вами будет представлено вступление сюжетной арки. Хочу предупредить сразу (а многие скорее всего уже заметили), русский язык и я любим друг-друга, но быть вместе не можем, ибо причины.
Правда, с размещением текста есть некоторые проблемы, многая информация дается в сносках (к примеру, про изобретенные гномами спички и как люди нагло идею украли и запатентовали!!!) и я не понимаю, как адекватно её перенести. 
Ладно,к черту долгие вступления, как говаривал один хороший человек , ПОЕХАЛИ!

Акт 1. «Город, из которого ведут все дороги».

А это Дронгхайм – большой… нет, не так… БОЛЬШОЙ город. За последние пятнадцать лет он здорово поменялся внешне. Улицы, словно щупальца гигантского осьминога, растянулись до горизонта , наконец-то заделали дырки в городской стене и даже выкопали ров. Вопреки протестам церкви Дреандра Единого в городе появилось множество храмов, посвященных самым разным богам, на улицах чаще стал звучать смех, а проповеди сановников уступили место уличному театру, мимам, музыкантам, фокусникам и циркачам. Хотя, старина Дронгхайм все еще производил впечатление, скажем так, большой навозной кучи. Ну а на фоне местной природы он смотрится, как прыщ на красивом женском лице.
Отдельно стоит отметить жителей Дронгхайма, если за семь лет с появления империи город поменялся , то его население ничуть не изменило своим традициям. Дронгхаймцы независимы и ценят свободу и суверенитет. Их преданность невозможно завоевать мечом, но она продается за вполне разумную цену.
Горожане ценят свои права и свободы, в особенности: на одурачивание, грабеж и убийство себе подобных. Торговцы в Дронгхайме с удовольствием продадут вам все, включая ваши же вещи, что были украдены на одной из улиц города.
В общем, такие клоповники, как старик Дронгхайм в любом из существующих миров становятся магнитом для необычных ситуаций и героических историй. Поэтому, именно отсюда начнется наше повествование.
Итак, город спит, укрытый ночной тьмой. Над рекой Дронг (что втекает в город слегка зеленоватой, а вытекает коричневой) стелется белая дымка. Изредка в ней вспыхивают разноцветные огни, слышится мерное бульканье - это догорают остатки кафедры алхимии Имперской академии Наук и Магии. Но никого из мирно спящих в своих постелях горожан это не тревожит, ведь кафедра алхимии взлетает на воздух стабильно пару раз в месяц, люди и нелюди уже привыкли. Также это ни сколько не отвлекает от работы дронгхаймский криминалитет, который ночью выходит на работу. В переулках, примыкающих к реке, слышатся крики и всхлипы, в лунном свете блестят ножи.
Ночь всегда покровительствует темным делишкам, одно из них, важное для нашей истории, происходит сейчас на одном из причалов городского порта..
По причалу в большой спешке сновали люди и нелюди, разгружая небольшую лодку с бочками. За работой грузчиков наблюдало парочка вооруженных дубинами орков и лысый, приземистый, крепкий мужчина. Его зовут Джо Кошель и он очень любит деньги, а также, чтобы работа выполнялась быстро.

- Быстрее, мужчины, быстрее, минута простоя – минус к вашей оплате. – почему то любимый способ мотивации для начальников, вроде Джо- это штрафы. Наверное, это из за врожденной тяги к наживе.

В детстве Джо не делился со сверстниками игрушками, а в зрелом возрасте, не захотел делиться с государством частью своей прибыли. Его до глубины души возмущало то, что нужно уплачивать налоги (Извините, а собственно говоря, за что?), поэтому он решил наладить дело по ввозу товара в обход таможни и по его мнению, жадных бюрократов. Если бы Джо был бы чуточку милосерднее, то ушел бы в лес ,отнимать у богатых и отдавать бедным. Но Джо не был добрым разбойником, он продавал и богатым и бедным по слегка завышенным ценам.
Сегодняшним заказом Джо особо дорожил. Он первый раз ввозил в город знаменитое истанское пряное вино. Гонорар был феноменален, но была одна проблема. Во-первых, заказчик работал через множество посредников и Джо ни разу не встретился с ним лично. Во-вторых судя по крупицам имеющейся информации – это был знатный гражданин. У старого контрабандиста были непростые отношения со знатью, он любил их за щедрую плату и не любил за склонность к интригам. Как знать, может, ты станешь разменной пешкой в их игре и внезапно для всех пропадешь навсегда.
Джо Кошель решительно отбросил эти мысли, как ни как это его последнее дело. Денег у него достаточно, пора было бы подумать о воспитании внуков. «Ведь в погоне за деньгами, у меня не было времени на любовь к своим детям.» - Джо вздохнул. После чего закурил.
Тем временем грузчики закончили работу. Лодочка отошла от берега, старый рулевой помахал контрабандистам рукой на прощание, его фигура медленно растворилась в тумане.
Пока все шло согласно плану. С минуту на минуту должны прибыть повозки, заказчик и те, с кем приходилось делиться, дабы вести дела.
В тумане, что уже поглотил и пристань, и улицу, послышались шаги. Орки насторожились, в руках у грузчиков внезапно возникли различные колющие и режущие предметы. Джо напрягся.

-А что это вы тут мля делаете?- насмешливый бас ударил по ушам всем присутствующим.
Из тумана возникли две фигуры. Одна высокая, плечистая, небритая, с запахом алкоголя изо рта, второй незнакомец был куда как меньше и напоминал чем то хорька. Оба мужчины были закованы в латы и носили на своих головах шлема, напоминающие блюдца. При виде этой парочки Джо облегченно улыбнулся.

- А мы тут, вот, вином балуемся, милсдари. – и он рассмеялся.- Ха-ха. Мужчины, все в порядке, расслабьтесь.

Орки пожали плечами и убрали дубины. Тем временем двое незнакомцев подошли ближе. Тусклый свет ручных фонарей, стоящих то тут то там, выхватил черты лица людей ,так ожидаемых контрабандистом. Это были младший констебль Хорек и констебль Генри Стюарт.
Оба парня работали с Джо продолжительное время: сливали ёму информацию о полицейских облавах, помогали переправлять грузы незаметно, отводили от его людей следствие и делали все это не потому что были любителями нарушить закон. У Стюарта была жена, двое детей и домоклов меч над головой в виде кредита в имперском банке, а так как правительство уменьшило оклад полиции, дабы высвободить средства на свои маленькие победоносные войны, положение констебля стало катастрофическим. Что до Хорека, так он просто любил покутить, а также был по уши в долгах из-за любви к азартным играм.

- Джо. Хаха. Мля, видел бы ты свою рожу. Здарова, партнер.

- Здарова и вам, псы цепные.

Мужчины обменялись рукопожатиями.

- Генри, дружище, как сам? Вид у тебя какой-то усталый. Проблемы в семье или на работе?

- А…- мужчина отмахнулся.- Янна снова закатывает истерики , говорит, уделяю мало внимания. Дура, думает, что мне ,мля, прям нравится уже какую неделю без выходных работать.
Хорек тем временем молча стоял в сторонке, впрочем, как и всегда.

- Ну-ну, все уладится. Вот после этого заказа точно кредит – он щелкнул пальцами. - моментом закроешь.

- Хотелось бы верить. Ладно, показывай товар.

Джо кивнул на тридцать аккуратно расставленных бочек. После чего вытащил из кармана куртки небольшие часы.

-Заказчик должен прибыть с минуты на минуту.

- А..эм…извините.-подал голос Хорек.- Может, пока мы ждем, то скоротаем немного времени.
Он достал из за пазухи бутыль , принадлежность которой определить было нетрудно – медовуха. Во все времена, обычный рабочий человек после трудного дня отводит душу и расслабляет тело, большинство предпочитают выпить в хорошей компании, поэтому предложение Хорека было встречено на ура и никто ничего не заподозрил. Никто даже не заметил, что констебль Стюарт при виде бутыля как-то сразу побледнел.
Маленькие деревянные стаканчики появились вроде бы сами собой, на бочках разложили закуску, тоже не пойми откуда взявшуюся. (Похоже, грузчики всегда готовы к застолью.). Люди быстро выпили, ничего не опасаясь, ведь патруль, меняющий Хорека и Генри придет только на рассвете. А потом произошло нечто совсем неожиданное. Первыми свалились орки.

-Э… что за х…- успел только произнести Джо.

- Прости, дружище. Но заказчику вы не нужны.- Генри нагнулся над захлебывающимся своей рвотой контрабандистом.- И да, ты был прав, этот заказ позволит мне отделаться от всех проблем.
Мучился контрабандист недолго. Свет в глазах Джо вдруг померк, а потом зажегся вновь. Вот он уже стоит и смотрит на свое скрюченное тело. Рядом Генри и Хорек болтают с каким то незнакомцем в черном балахоне с капюшоном. Люди в черных накидках, кряхтя и бранясь, грузят бочки .

- Как глупо… последнее дело оказалось действительно последним. Сколько же я не успел.

- Реакция адекватная, как и ожидалось.

Джо резко обернулся на звук голоса. Пред ним стояла эльфийка , одетая, как типичный писарь ну или секретарь.

- Ты…

-Да.

- Но.. смерть должна …

- И почему у всех такая реакция? – эльфийка вдруг вытянула руку и в ней появилась коса.- Джо …кхм… Джо Кошель, пришло твое время! Сейчас ты отправишься в загробный мир.

- И там меня ждут муки ада? Котлы и кипящее золото?

- Что?! Нет конечно! Ой… кхм… Там тебя ждут пути меж звезд, что ведут к Великому Суду.- она взмахнула косой и пред Джо прямо в воздухе возникла дверь.

- Я был таким глупым. Я гнался за деньгами и совсем забыл о своих детях, понимаешь? Я думал, что помогаю людям, делаю благо, ввозя в город все в обход этих жадных толстяков из Министерства торговли. Скольким дал рабочие места, скольких спасли контрабандные лекарства. Я… я ведь имею право на снисхождение?

- Возможно. - эльфийка прокрутила дверную ручку .За порогом реальности взору Джо открылись миллиарды звезд в бесконечности космоса.

- Пожелаешь удачи? – Джо улыбнулся и шагнул за порог.

Смерть кивнула. Будь что будет – решил мужчина. Земные заботы его уже не интересовали, будь что будет, пусть его дети грызутся из-за наследства, он все равно подписал все на внука. Одно было обидно, Джо всегда думал, что совершает благие поступки, а сейчас, стоя перед неизвестной бесконечностью, он отчетливо понимал, весь его бизнес был лишь ради собственной наживы.

- Время ,Джо, время поджимает, скоро обед!

И Джо шагнул .

- Ах да, совсем забыла. – добавила эльфийка, закрывая дверь. – Берегись синего светлячка, за ним огромная склизкая и зубастая тварь. Удачи!

Ночное светило вышло из-за туч. Генри и Хорек получали деньги за сделанную работу.

-Мм, итак.- произнес заказчик.- Работа сделана чисто, н-да. Лишние свидетели -лишняя угроза нашему делу. - он сделал едва заметный жест рукой, в лунном свете блеснул перстень с изображением дракона.
Генри тем временем пересчитывал деньги и на секунду остановился. Он заметил, что фигуры в темном обступают его и Хорека полукругом.

- Ага, мля, решил значится, меня, мля, тоже убрать? Только хрена с два у тебя получится. А теперь объясню почему. Твоя карета сделана, господин, на млятской фабрике Ламборджи, с нашей прошлой встречи я навел справки, таких в городе всего десять. Всех владельцев я переписал и бумаги с их именами отдал надежным людям. В случае моей смерти информация о грузе и эти имена попадут на стол имперскому прокурору.
Фигура в плаще закашлялась. «Н-да, в следующий раз нужно будет убедиться, что исполнители действительно тупы. Мм…план Б.». Он мельком глянул в глаза Хореку, тот еле заметно улыбнулся.

- Ваша, мм, предусмотрительность стоит отдельной похвалы.
Таинственный заказчик махнул рукой. Его люди спешно погрузились в повозки.

- Н-да, цените свою жизнь, Стюарт.

- Обо мне не беспокойтесь, денежек хватит, чтобы жить в безопасности, вдали от этого клоповника.

На том и распрощались. Таинственные, как про себя назвал их Генри, люди в черном скрылись в ночном тумане, а полицейские вернулись на свой маршрут патруля. Грызла ли в данный момент Генриха Стюарта совесть за невинно убитых? Да, пожалуй, что где-то в глубине души Генрих мучился, но гнал от себя эти мысли мужчина старательно. Он сделал то, что посчитал нужным и точка. Он сделал это ради семьи, ведь его дочь тяжело болеет (не работает должным образом печень, так ему сказал маг-целитель.) и чтобы поддерживать в ней жизнь, надо очищать кровь с помощью какого-то аппарата, который придумали лекари и маги, а это стоит огромных денег. До недавнего времени средств с его темных делишек хватало, но после урезания жалования все стало совсем плохо. А тут Генрих узнал о том, что маги научились лечить болезнь его дочери, но стоит это огромных денег. И именно в этот момент в его жизни появился таинственный господин. Он предложил констеблю очень выгодную сделку.
Генриха, конечно, оправдывать никак нельзя, он преступник и точка тут, он убийца и взяточник и никакие убеждения и намерения этого не изменят. Да и сам Генрих знал это, но глушил свою совесть отговоркой – «это на благо тех, кого я люблю.» И ведь таких людей, как это констебль , в мире много. Назвать их злодеями не поворачивается язык, но и оправдать преступников тоже нельзя, даже если они прикрываются самыми благими намерениями.
Тем временем полицейские вышли на широкую набережную. По правой стороне протекал еще чистый Дронг, а по левой - расположились лавки мелких торговцев (которые есть абсолютно на любой набережной в любом из возможных миров.), патрульные размеренно подошли к Карловому Мосту.

-Генрих, а ты молодец. –вдруг заговорил Хорек. – Я...я ведь даже подумал, что нам...нам конец.

-Хех,я тоже. Умей, мля, правильно блефовать.

-Блефовать? – удивился Хорек. – У тебя нет списков и бумаг, которых они так испугались?

- Есть конечно, но лежат они дома, под матрасом и никаким доверенным людям не отданы.
Хорек на миг ухмыльнулся, злобно так, если бы Генрих увидел, то кровь в его жилах мгновенно заледенела бы, ведь в этой ухмылке было что-то явно нечеловеческое.

- К слову, Джо, а тебе сейчас вот страшно?

- Что, мля? Что за мля, вопросы? Слушай, ты чего вообще такой разговорчивый стал? Тебя после посещения того борделя прям как подменили.

- Да...я...эм, из-за беспокойства. – Хорек указал на небольшую листовку. В лунном свете можно было разглядеть лишь «взять живыми или мертвыми. Желательно, мертвыми.»

-А, ты про мля этих-то. – Генрих вдруг на секунду сделался каким-то очень уж задумчивым. - Не , не они убивают наши патрули.

-Это ещё почему? – на этот раз искренне удивился Хорек.

- Эти ребята убивают знать и чиновников, а мы с тобой что-то на млятских герцогов не тянем.

И оба напряженно посмеялись. Посмеялись им в ответ из под моста, голосов так пять . Полицейские застыли на месте. Обычно под мостом в такое время никого не было, местные нищие жили в другом месте, а тут пять неясных фигур, в такое время и явно они не в шахматы играют. Один из незнакомцев вдруг чиркнул спичкой и она не зажглась.

-Да чтоб тебя. – проговорил он (по голосу это явно был мужчина ) и достал ещё одну.
И незнакомец чиркнул спичкой вновь. На этот раз ему удалось закурить. Он повернул голову, скрытую капюшоном, в сторону полицейских и произнес.

- Ты думал, мразь, вечно бегать от правосудия и скрываться? Сколько на тебе смертей уже, а? Сколько невинных?

Оба полицейских напряглись и взялись за рукояти своих мечей. Генрих мельком взглянул на Хорека, тот побледнел, но сделал пару шагов вперед. «Ай молодца, пацан. Боится, но готов к драке.». – подумал полицейский. Генрих после недолгой борьбы с дрожью взял себя в руки и произнес.

-Если, мля, есть чего предъявить, так ты выходи из тени, глянем кто..... – Генрих осекся.
А потом его взгляд мимолетно уцепился за одну деталь – татуировка в виде трех черных кругов за ухом у Хорека. Тату выглядело очень старым, только вот не наносил себе Хорек никогда татуировок.

- Стюарт, – незнакомец заорал очень уж знакомым голос. – Беги!

- Что мля? - только и успел произнести здоровяк.

Мир в его глазах резко встал с ног на голову, потом завертелся, мельком полицейский успел заметить, как оседает на мостовую его обезглавленное тело. Глаза Генриха закрылись и следом открылись вновь. Он стоял над своим телом, а рядом облизывала окровавленную когтистую лапа тварь, которую ещё пару минут назад имперский полицейский называл Хорек. Монстр был похож на помесь летучей мыши и оборотня, но с длиннущими ушами и без крыльев. Он зарычал и с ходу бросился на незнакомца под мостом.
Последовала яростная, но недолгая схватка. Монстр , хромая, снова появился из тени мостового пролета . В нем было явно больше дырок, чем пару минут назад и глаза вместо ярости выдавали явный испуг. Следом за тварью из тени вылетел небольшой бочонок. Голова твари и бочонок встретились, раздался хруст и удивленное:

-Агррх?

-Да твою мать! Ты что, гоблин позорный, творишь?! – раздалось из под моста.

Следом за этим под тираду из грязнейших ругательств к монстру подошли пятеро, одетые в одинаковую темную одежду с капюшонами. Как по канону, один был совсем низкий, другие два среднего роста, но крепкие, один был высок и худ, а последний напоминал габаритами быка. Двое остались осматривать тварь, а трое других подошли к трупу Генриха.

-Истанский стыд и ты угробил бочку пива, чтобы оглушить вот это? – сказал самый низкий, стоящий над трупом твари . – Ты ! Ты просто понимаешь, как долго мы копили на это пиво!?


- Босс сказал , «не дай ему уйти», вот я и не дал. – ответил самый крупный, попинывая ногой монстра.

- Идиот, у тебя был топорик!!!

-Да..оно просто под руку подвернулось.

-Ну я тебе сейчас подвернусь!

И мелкий снял с пояса шестопер .

- Ну вот, сразу грубая сила. – обиженно ответил здоровяк.
Монстр шевельнул ушами , после чего открыл глаза и издал удивленное:

- Агрррх?

- Не мешай. – шестопер поднялся над головой мелкого.

- АГРХ?!!

Шестопер опустился, монстр более не подавал признаков жизни.

- Помер, так лежи. – низкий сплюнул.– Итак, вернёмся к нашим «баранам». Как будешь возмещать?
Тем временем, трое других стояли над трупом Генриха. Один из них вдруг опустился на колено и принялся обыскивать покойника.

-Эх...Генри..Генри, что же ты так...чего тебе спокойно не жилось то.

- Ага, проживи на наше жалование. – произнес Генрих и тут же осекся.
Он увидел лицо незнакомца, мельком, когда тот оценивал мешок с золотом.

-Ах ты говнюк, млятский говнюк. – и Генрих засмеялся. – Я так и знал, Дреанд Всемогущий, я так и знал!

А мужчина тем временем забрал все золото, перекрестил труп Генриха и сказал:

- Тебе, они, дружище, ни к чему. Не гневись уж, твоей дочурке деньги важнее чем трупу.

- Спасибо, мля...

Воздух резко потяжелел и похолодел (да, он был мертв .но почувствовал холод).Из ближайшей к Генриху тени вдруг появилась фигура в черном плаще и с косой. Она сделал шаг к мужчине и протянула руку, что удивительно, волосатую, толстую и не костлявую. Да и сама (?) смерть выглядела , как самый натуральный гном, даже седая борода торчала из под капюшона.

- Насмотрелся?

- Ага.

- Тогда вперед! Я итак из графика выбиваюсь...

- Мля? Ты мужик? А мне всегда...

- Знаешь, старуха не может приходить ко всем лично. Но ты не заморачивайся, я уже давно этим занимаюсь. Проведу тебя отсюда вмиг!

Смерть рубанул косой в воздухе и из ниоткуда появилась дверь. Он услужливо открыл её. За порогом мирриардом звезд блистал бесконечный космос.

- Тебе вот туда. Страшновато выглядит, а? Я вот тоже первый раз как увидел, так чуть не обделался. А старуха говорит – «Вот такие у тебя, Эрл, исправительные работы.» , а потом как….

Генрих бросил прощальный взгляд на мир. Грусть, печаль, все это ушло, он пойдет туда и будет ждать. Ждать момента, когда встретится со своей женой и дочкой.. Генрих был уверен, что его душе дадут отдохнуть на Зеленых равнинах , ведь он делал все на благо семьи, а не из корысти ради.

- Спасибо, дружище. – произнес Генрих и шагнул за порог. Дверь беззвучно закрылась и смерть двинулся дальше.
А пятеро ночных убийц разглядывали с интересом тело монстра, которое снова превращалось в человека.

-Допплер,истанский стыд, эт ж надо... – проговорил мелкий. – Босс, это значит, что бедолага Хорек уже плавает в Дронге в виде испражнений этой твари.

- Так значит, а мы то думали, что Хорека просто завербовали. – ответил «босс». – Ладно, уходим, пока никто не объявился.

- Эээ..босс, а это, что мы с такой кучей золота делать будем.

- Я найду ей хорошее применение.

В ту же ночь в дом к Яне Стюарт постучали особым прерывистым стуком. Так всегда любил стучаться муж, поэтому девушка без особых подозрений открыла дверь. На пороге никого не было, лишь лежал мешок набитый чем-то и записка следующего содержания – «Лечите дочь и уезжайте из этого прогнившего города.»

Вот такое вступление. Было интересно? А, стоп... м-да, никто ж не дочитал. А если вы все же дочитали, то спасибо огромное! А еще сильнее я буду благодарен указаниям на недочеты, ошибки , да в общем-то любой конструктивной критике рад буду. Еще раз спасибо за внимание. ( как же стыдно, как же волнительно, ну нафига... ааааааа.)
Шум далеких битв, звук многих смертей,
Дарует мне память тех давних дней,
Дней, когда мог, дней, когда жил,
когда я сражался, когда я любил,
Когда я сражался, когда умирал,
когда у меня был волчий оскал,
В душе были волки, и сам был я волк,
Когда облик зверя принять еще мог.
Мне имя берсерк, волк мой отец,
Для воина зверя бой славный конец.
Я чувствую страх в сердце врага,
Когда волчьей злобой нальются глаза,
Когда крови зов сильней зова чувств,
Когда ты магистр смерти искусств,
Когда ты споешь врагу смерти песнь,
Изгнав из него гордыню и спесь.
Мне имя берсерк, волк мой отец,
Для воина зверя бой славный конец.
Во всех новостройках однажды проявятся старые трещины.
Под твоими ногами на пальцах босых будут голые женщины
Ходить и курить, смотреть с балкона на улицу,
Все конечно изменится, да... все изменится... сбудется...
Сверху будут слышны вопли отпрысков, стоны родителей,
Ты сбежал бы давно, но проблемы идут по накопительной.
И у этой системы лояльности есть свои прелести,
Этот город давно бы тебя...
Но твои позубастей челюсти.
,Лит-клуб,литклуб, литературный клуб, литературныйклуб,,разное,стихи

Сказ о том, как Доблестный Даниил Бобра победил

Краткое предисловие. Это было написано мной еще в школе, после реальной встречи с бобром. Мы ехали с дачи с другом и его девушкой и увидели, как на обочине стоит куча мужиков и бегают с покрывалами. Вышли посмотреть и увидели, что они носятся по обочине за бобром. Хотели его поймать и отпустить у водохранилища. Когда мы вышли они уже стали расходиться и я попросил, можно ли мне попробовать. Они говорят:"Конечно, удачи". И я пошел. Бобер решил убежать в лесок и я погнался за ним. В леске было типо болотца. Он до него добежал, остановился, развернулся и как посмотрит на меня, у меня аж холодок пробежал. Бобер начал шипеть и на меня как кинется, а я подумал:"Да ну его нахуй" и ушел. Пришел домой и просто из меня излился поток. В то время я зачитывался Юрием Никитиным, так что стилистика вышла как под копирку, звиняйте.

Это был исполинский бобер! Его поступь эхом раздавалась на многие мили, а от зловонного дыхания вяли цветы и трава. От него веяло неминуемой гибелью, как от самой Смерти! Одного его взгляда хватило для того, что бы вселить в меня дикий ужас. Я уже был на краю пропасти, образованной собственным паническим страхом, но вспомнил, что отступать или умирать я ни имею права - за мной были мои друзья, женщины, старики и дети... И я решил принять бой! Во что бы то ни стало я решил покончить с тиранией беспощадного и кровожадного бобра! Воззвав к небесам и нагнав на себя священную ярость, впав в исступление, я ринулся на врага! Но бобер оказался очень сильным и быстрым! Он, словно молния, пущенная самим Перуном отскочил в сторону, перекатился через голову и тут же контратаковал. Удар пришелся мне в плечо. Боль тут же пронизала все мое тело, на миг мне показалось, что это не лапа, а настоящий таран, которым разбивают в щепки ворота крепостей! За одним его ударом, последовал еще один, и еще, и еще. Чудом мне удалось отскочить в сторону, перекатиться через голову и встать на ноги. Я понимал, что если не атаковать его, то он изведет меня до смерти, а сам даже дыхания не собьет.

Я ринулся на него. Мы схлестнулись грудь в грудь, от столкновения затряслась земля, как будто сами Боги решили помериться силой. Осатанелый демон из Преисподни сдавил с такой силой, что у меня затрещали кости, а кровь тяжелым напором ударила в голову и грозила прорваться через уши и глаза; мне перехватило дыхание, еще чуть чуть и я стал впадать в забытье. Посланник ада почуял свою скорую победу и его хватка чуть ослабла, но этого было достаточно для того, что бы я смог слегка освободить руки и перевести дыхание. Я рванул его с такой силой, что будь на его месте гигантский Дуб, один из тех, Первых, я бы выжал из него всю влагу, но Бобр, словно не ощутил никакого давления. Его хватка стала железной, я был зажат как в тисках; снова впадал в забытье, взмолился всем Богам, что бы одолжили мне силу, но ответа так и не услышал. Тогда-то мне пришлось силой всей титановой воли вырваться из мрака и тьмы, не понимая еще, где я и что происходит со мной, я схватил чью-то кисть; резко рванул вниз и в сторону, сжал. Мелко захрустели косточки и хрящи, ладонь стала влажной и липкой – это мелкие осколки костей пропороли кожу Бобра. Он издал дикий вопль боли и тупой злобы – никому еще не удавалось ранить его! Схватил его за другую руку, выключил в локте, потянул на излом. Другой истошный вопль боли и ненависти прозвучал не так пугающе как предыдущий, но все равно несколько деревьев вырвало с корнем, а птицы в радиусе 5 километров тревожно взмыли в воздух.

Тут-то я и воспрял духом – есть шанс одержать победу! Вместе с уверенностью стали возвращаться и силы!

Плечо еще ныло, но онемелость ушла; на ее смену пришло легкое покалывание, означающее, что кровь вновь приливает к конечностям. Я обрушил град ударов на Приспешника. Мне казалось, что я бил гранитную стену, настолько крепкой казалась кожа и шерсть этого Зверя! Онемевшими и ноющими руками я обрушивал удар за ударом, чувствовал, что все больше ударов достигают цели. Зверь начал отступать, но отступать ему было некуда: позади него - вековое болото; по бокам - стена непроходимого леса; за моей спиной толпа людей с факелами и цепями. Страх метнулся в его хищных глазах; страх, вперемешку с растерянностью.

Это был самый удачный момент для последнего рывка! Я рванул в его сторону, по пути выхватив из рук одного простолюдина цепь, обманным движением вынудил броситься влево, а сам с разбега ударил ногой в живот. Зашел сзади, забросил на шею цепь, резким движением опрокинул его на спину. Затем, упершись ногами в исполинские плечи начал изо всех сил душить. Не помню, сколько это длилось, но он долго не хотел расставаться с жизнью, видимо не хотелось возвращаться в жаркую преисподнюю, где нет, не то что рек, но даже луж.

Но вот последнее усилие и Кровожадный Тиран испустил дух.

Толпа ликует, мужчины и женщины пустились в пляс. В ближайшей веси выкатили бочки с вином, начали свозить дичь, рыбу. Устроили пир в мою честь! Но я скромно, шатаясь, вышел из леса, и, качаясь, побрел домой… Основано на реальных событиях. Правда.

Мимикусь

ГЛ,	•:
<
N \,Реактор литературный,разное,Иван Абрамов,рассказ,Истории,утренняя минька,Лит-клуб,литклуб, литературный клуб, литературныйклуб,,написал сам,котэ,прикольные картинки с кошками


— Мама! Мама, проснись! Ну ма-а-ам!
Котик нежно потолкал лапкой свою хозяйку в бок, но та все так же безучастно лежала и не обращала на него никакого внимания.
— Ну ма-ам, я кушать хочу! Проснись! Пожалуйста!
— Бедный, бедный котеночек, — дул ветер в распахнутую форточку, — Хочешь кушать, да? Голодный?
— Да, — жалобно мяукнул котик и потерся лбом о бок хозяйки.
— Ну так кушай, — простучали тараканьи лапки за бетонной стеной, — Вот же, еда, свежая, вкусная еда. Ты только принюхайся, она совсем-совсем рядом…
— Но мама не разрешает кушать… — котик потупил глазки и снова толкнул хозяйку, но уже слегка выпустив коготочки. Та никак не отреагировала, — Ма-а-ам!
— Ну так что же ты ждешь, глупыш? – зашуршал цветок в горшке на подоконнике, — Ты же хочешь кушать?
— Хочу…
— Ну так вперед, тигр! – колыхнулась паутинка в углу под потолком.
Котик робко запрыгнул хозяйке на пузико. Обычно теплое, уютное, родное, теперь оно казалось таким холодным, большим… Нежно, стараясь ступать так, чтобы любимой хозяйке было не больно, он переместился к ней на грудь и наклонился к лицу.
— Мам, — жалобно мяукнул котик в ее уставившиеся в потолок глаза, — Можно покушать?
— Вперед, Тигр! – говорили ее губы, щеки, нос, лоб и глаза, — Кушать подано, мой дикий зверь!
— Мама…
— Природа – твоя мать, — заурчал животик котика, — А это твоя еда.
Котик моргнул, мяукнул еще раз, для проформы, и вгрызся в нежную, сладкую плоть распухших маминых губ, довольно заурчав.

Шапка поста

Итак

Лёд тронулся, господа присяжные заседатели!

Как оказалось, на Джое не так уж и мало людей желающих поделиться своим творчеством. И это хорошо. Ведь будет контент найдутся и читатели. Я надеюсь))

Хочу обратить внимание обитателей Лит-клуба на одну проблему. Эта проблемка мешает заинтересоваться и начать читать ваш текст. Страдают этим не все, но некоторые. И проблемка эта - информирование читателя о том что за пост перед ним.

Давайте посмотрим на вот этот пост:


Что это? Это начало? Я вижу тэг "Забывший" и, видимо, это название, но о чем это? Это рассказ? Продолжение 3567 главы? Так много вопросов и никаких ответов. А нет, постойте, там в комментах, где автор разговаривает сам с собой, есть информация о том что это продолжение второй главы. Ну уже лучше, но все еще плохо.

В связи со всем вышеобозначенным хочется предложить следующее:

Заголовок поста: Название (Глава, часть Главы, рассказ-многотомник-формат)

Шапка поста: Коротенько о чем это и что это (даже если это 3567 глава нужно же пояснить только наткнувшемуся человеку о чем это простыня, хоть чуть-чуть, дабы человек осознал - стоит ему это читать или нет).

Навигация по вашим постам с данным произведением, имхо, будет плюсом.

P.S. Resshen, ты там давай не унывай)) А то что для разбора выбран твой пост, так это всего лишь совпадение.



Здесь мы собираем самые интересные картинки, арты, комиксы, мемасики по теме #Лит-клуб (+177 постов - Лит-клуб, литклуб, литературный клуб, литературныйклуб,)