восходящая луна между SN9 и SN10
Результаты поиска по запросу «
восходящая луна
»
что если луна ближе к земле песочница
Кто нибудь хоть раз задумывался, что было бы, если бы луна была ближе к земле, чем сейчас?
В НАСА вот задумались
А если рассуждать чисто гипотетически?
В НАСА вот задумались
А если рассуждать чисто гипотетически?
история известных фотографий старое фото
Самый одинокий в мире человек
20 июля 1969 года, исторический день для всего человечества — люди впервые ступили на поверхность Луны. Годы подготовки, неудачи и катастрофы, человеческие жертвы, десятки миллиардов долларов… Все ради того, чтобы дать невероятный толчок для развития космонавтики.
Нил Армстронг, Майкл Коллинз и Базз Олдрин
«Хьюстон, говорит База Спокойствия. „Орел“ сел», —Нил Армстронг прилунился. Через несколько часов он выйдет из лунного модуля «Орел», произнесет свою знаменитую фразу, вошедшую во все учебники истории, и приступит к изучению спутника Земли. Вскоре к нему присоединится напарник Базз Олдрин.
Вместе они (а также автоматика) сделают много фотографий и видеоматериалов, ценность которых сложно оценить деньгами. Весь мир облетели снимки первой фотографии лунной поверхности с мешком мусора, следа подошвы Олдрина, установленного на Луне американского флага и многого-многого другого. Однако часто люди забывают о третьем участнике экспедиции, который так и не побывал на Луне, но от которого зависело успешное завершение миссии.
Майкл Коллинз остался пилотировать командный модуль «Колумбия» на орбите Луны, ожидая возвращения Базза Олдрина и Нила Армстронга. Именно третий участник стал автором не только знаковой, но и самой эмоциональной фотографии из всех, что были сделаны во время полета на Луну и обратно. Забавно, что при этом на ней невозможно рассмотреть ни одного человека, хотя почти все жившие в то время люди опосредованно там запечатлены. Все, кроме Коллинза.
Этот снимок Майкл сделал во время возвращения «Орла» на «Колумбию». В кадр попал не только лунный модуль, но также поверхность спутника и восходящая Земля. Фотография, композиция которой заранее никак не просчитывалась, была сделана фактически на автомате, но в итоге стала своеобразным символом одиночества не только одного человека, но и человечества в целом.
Дело в том, что на снимке по сути запечатлены все люди — абсолютное большинство из них обитают вон на том бело-голубом шарике, еще двое приближаются к оператору на лунном модуле «Орел». В кадр не попал только один человек — Майкл Коллинз, находившийся по другую сторону камеры.
Сам Майкл впоследствии утверждал, что сутки, которые он провел в полнейшем одиночестве, вдали от любого живого существа, тем не менее не заставили его чувствовать себя покинутым. «Я ощущал свою причастность к происходящему на Луне… Но не стану отрицать, что чувство одиночества было. Особенно когда прервалась радиосвязь с Землей в момент моего полета по другой стороне Луны. Я оказался один, по-настоящему один, полностью изолированный от любой известной формы жизни. Только я… Если посчитать, то окажется, что по ту сторону Луны находились три миллиарда человек плюс двое, а по эту сторону — один плюс бог знает что еще».
Майкл Коллинз, Джордж Буш, Нил Армстронг и Базз Олдрин в 2004 году
Спустя сорок лет Майкл Коллинз говорил, что очень беспокоился за Нила Армстронга и Базза Олдрина, ведь в случае их гибели на Луне ему пришлось бы возвращаться на Землю в качестве единственного оставшегося в живых в ходе лунной миссии. Что ж, опасения Майкла оказались напрасными. «Аполлон-11» завершил экспедицию без серьезных происшествий, все участники миссии благополучно вернулись домой.
Пару дней назад Баззу Олдрину исполнилось 87 лет, Майкл Коллинз почти на год младше его и по-прежнему живет в США. Нил Армстронг умер в 2012 году из-за осложнений после операции на сердце.
#относительно красивые картинки перо Чёрнокрасный ад космолёт ракушка сделала сама #Лит-клуб
Двойные спирали Ҝататропсисов
Циферные обозначения отсылают к меткам на арте, звездочки- к особенным терминам сеттингаНо не только люди рассекают межосколочную пустоту - гельментщики свор Кататропсиса никогда не имели с этим ни единой щепоти* проблем. Их двойные спирали(2) летят по всем известным поясам, неся жизнь и запасы живительной влаги в самые дальние, в самые жестокие к живым уголки Дрент'Тага. Они - те самые вторые, что летят следом за Ночными Экспедициями, неся на себе многие жизни, зародыши будущих свор(1). Пылая, они разделяться недалеко от нового дома- мембраны(4) не выдержит тепла атмосферного трения и два бура вопьются в поверхность, укрывая нерожденных еще от ярости Ирвальда, дадут развиться, поднять кверху стойкими ростками, укорениться жесткими шипами в землю, в толщу воды. И стать друг-другу первыми заклятыми врагами. Куда отправится живолюб Аскарид - туда полетит и Крипторидий механизимы возлюбивший. Где будет верный Цепень - там и ветренному Вибриону найдется место. Ведь не будет жизни в гармонии, только в постоянной конкуренции восходящие на борт(3) найдут истинную цель и причину не умереть сразу, не зачахнуть в подземелье. Иначе как, без желания победить, дать жизнь второму поколению Всеотцов и Всематерей, что отправятся в межосколочные дали, было отрываться от родной луны(5)?
сказка рассказ story текст фэнтези песочница
Сказ
Сломанный меч цепляет траву, на блестящем металле остаются капли росы. Я обессиленно опустился на колени, выронил меч. Под наколенниками хрустнули и рассыпались в прах кости нежити. За спиной хрипит чародей, скребёт тонкими, как паучьи лапки, пальцами по груди, стараясь вырвать обломок клинка. Восходящая над лесом луна, играет бликами на железной короне с тремя зубцами.— Ты…ты победил, сейчас…княжич… — Просипел чародей, корона соскользнула с головы, ударив по плечу скрылась в траве.
Голос истончился, чароплёт посерел и рассыпался невесомым пеплом. В лунном свете в траве блестят мечи, зажатый костяными ладонями, белеют десятки порубленных скелетов. Тяжело поднявшись поймал взглядом корону, вгляделся в отражение на отполированном металле. Лицо залито кровью, волосы слиплись в красные сосульки, от кольчуги остались жалкие лохмотья.
Корона манит к себе, как луна песиглавца, требует немедля водрузить на чело. С усилием, рвущим мышцы, отвернулся, сделал неловкий шаг к лесу. В ушах загудел голос старого чудовища, мотнул головой пытаясь прогнать морок. Пошатнулся, едва не упав сделал два быстрых шага, точно пьяный. Замер широко расставив ноги и держась за голову обеими руками, от голоса виски будто долотом проламывают.
— Я вернусь и заберу твою жизнь, или жизнь твоих потомков. А она, её ты никогда не получишь!
— Посмотрим. — сдавленно прохрипел я, во рту стало противно солоно.
Собственный голос, кажется чужим, блеклым и лишенным жизни.
Голос мертвеца.
Луна взошла над замком, осветила древний жертвенник впереди и толстую иглу на нём. Подойдя ближе разглядел на игле крохотные царапинки, следы моих ударов мечом. На краю слышимости засмеялся колдун. Смахнув иглу в траву, побрёл к лесу, хромая на обе ноги. Перед глазами плывёт, земля раскачивается, как ладья в бурю, норовит уйти из-под ног.
Нарастающий ветер треплет обрывки плаща за спиной, выбеленные временем лоскуты цепляются за низкие ветви, путаются в кустарнике. Над головой зловеще шуршат плотные кроны, раненым демоном завывает ветер.
Лес наполнен слабым, гнилушным светом, видно скрюченные деревья, с бурой листвой, полусгнившие валежины, поперёк тропы. Остатки жизни вытекают из ран, остаются за мной широким следом на опавшей листве. С левого плеча уверенно звучит голос:
«Ложись, отдохни, ты заслужил. Смотри, как удобно лежат листья, будто готовая перина в родном тереме. Отдохни, наберись сил перед встречей с Ней.»
Я иду.
Вой ветра складывается в злые голоса:
— Прочь! Она не твоя! Уходи!
Голоса сплетаются в протяжный визг, разрезающий черепа от виска до виска. Ветви, похожие на руки древних ведьм, тянутся к лицу, хватают за плечи и волосы. Трава оплетает сапоги, острые стебли тщатся порезать толстую кожу.
Я иду.
Впереди на достаточно низкую и толстую, для удара головой, ветку приземлилась огромная орлица с женской головой. Ветвь затрещала, нагнулась до самой земли. Лицо почти красивое, с тонкими, благородными чертами. Всё портят круглые глаза без зрачков, и жёсткие перья вместо волос. Сирин переступила с ноги на ногу, игнорирую жалобный треск, зло заклекотала:
— Уходи! Она никогда не будет твоей! Ни здесь, ни в Вирии! Ни даже в царстве Вийя!
Сирин приподнялась, развела крылья в стороны и громко закудахтала, как огромная курица.
Я иду.
Деревья стоят плотно, как дружина, укрывшаяся за щитами, ветви норовят выбить глаза. Впереди наметился просвет, точно дверной проём в светлый зал из тёмного коридора. Я прибавил шаг, застонал от боли меж рёбер.
Проход заслонила огромная, косматая, фигура. Чугайстер скалится, глаза горят желтым, звериным огнём. От него несёт мощью, жаждой крови и густой мускусной вонью, перебивающей прелые запахи леса. Смотрю в глаза вижу обещание скорой смерти. Чудовище нагло ухмыляется, намечая, как будет рвать и пожирать.
Я иду.
В последний миг чугайстер сжался, заскулил под взглядом и отпрыгнул в темноту испуганным зайцем. Забыв о нём вошёл в проход меж деревьев, сощурился спасая глаза. Поляна огромна, как ристалище у стольного града, залита осязаемым, точно паутина, лунным светом.
Густая трава под сапогами, как мягкий ковёр, заглушает шаги. Воздух наполняется яркими точками светлячков, они кружат вокруг в хаотичном танце. Впереди, на огромном куске чёрного гранита сидит огненно-рыжая девушка в сарафане. Она поёт, закрыв глаза и подставив лицо лунному свету. Босая, с распущенными волосами, похожая на затухающее пламя. От звука её голоса заныло в груди.
Затаив дыхание подошел ближе, стальная набойка предательски лязгнула о притаившийся в траве камень. Песня оборвалась, девушка распахнула глаза, огромные и манящие как два темных омута.
Всего мгновение смотрела на меня и побежала навстречу, путаясь в сарафане, почти падая. Перехватил на полпути, прижал к груди и зарылся носом в густые рыжие волосы, нос защекотало ароматом полыни. Сдерживая слёзы счастья прошептал, почти теряя сознание:
— Я же говорил, обязательно приду за тобой.
