Развод по-одесски
Дядя Алик приходит в мой магазин всегда после обеда. Он спрашивает, где его стул, садится и многозначительно молчит. Ему нравится, когда идет бурная торговля. Он может смотреть на этот процесс долго и с удовольствием, как пьяный романтик на костер.
– Как ваши дела? – интересуюсь я, пока нет клиентов.
– Володя, мне семьдесят пять. Какие могут быть дела, когда первая половина пенсии уходит на еду, а вторая – на её анализы? Зачем вам мои жалобы? Это не ходовой товар. Хотите услышать за чужое здоровье, идите в очередь в поликлинике и берите там все это счастье оптом. Я сегодня по другому делу.
– Я весь – одно большое ухо.
– Володя, у вас есть автомобиль?
– Есть.
– Я знаю, что есть. Но мне кажется, вам должно быть приятно, когда вас об этом спрашивают. Так вот, я имею, что предложить до кучи к вашему высокому статусу владельца «Жигулей». Я хочу практически подарить вам одну шикарную вэщь.
Он бережно разворачивает пакет, извлекает оттуда старые, потертые часы с блестящим браслетом.
– Вам ничего не надо делать. Просто выставите локоть из окна. Пусть солнце поиграет немного на богатом ремешке. Через пять минут в машине будет сидеть орава таких роскошных ципочек, что даже я, Володя, на полчасика бы овдовел. А вы знаете, как я люблю свою Ниночку. Остальные женщины будут кидаться вам под колеса и оттуда проситься замуж.
На лице ни тени улыбки. Он почти никогда не шутит, он так мыслит.
– Вы только подумайте: часы, ципочки, машина, и со всего этого поиметь удовольствий за каких-то сто никому, кроме меня, ненужных гривен.
– Двадцаточку насыпать можно. Да и то – из большого к вам уважения. Ваш «богатый» ремешок сильно инкрустирован царапинами, – без энтузиазма верчу я в руках ненужную мне «вэщь». Дядя Алик берет паузу и задумчиво смотрит сквозь очки в окно.
– Знаете что, Володя? Я дам вам один хороший совет, и вам это ничего не будет стоить. Пойдите в наше ателье, спросите там тетю Валю и попросите пришить вам большую пуговицу на лоб.
– Зачем?
– Будете пристегивать нижнюю губу. Двадцать гривен за почти швейцарские часы?! Даже не смешите мои мудебейцалы. Это часы высшего сорта! Сейчас этого сорта даже детей не делают. Эта молодежь с проводами из ушей и витаминами из Макдональдса… Её же штампуют какие-то подпольные китайцы в Бердичеве. Сплошной брак.
Он делает неповторимый жест рукой, означающий высшую степень негодования.
– Володя, у меня есть пара слов за эти часы. Я всегда был человек, душевнобольной за свою работу. У меня никогда не было много денег, но мне всегда хватало. Так научил папа. Он был простой человек и сморкался сильно вслух на концертах симфонического оркестра. Но, как заработать, а главное – как сохранить, он знал. Папа говорил, что надо дружить. Так вот, о чем это я? Да, на работе я дружил с нашим бухгалтером Колей.
– Это у вас национальная забава – со всеми дружить.
– А как по другому? Слушайте дальше сюда. Сверху у этого Коли была большая голова в очках. А снизу – немного для пописать, остальное – для посмеяться. В общем, с бабами ему не везло, страшное дело. А у меня была знакомая, Зиночка Царева, с ней я тоже дружил. Такая краля, что ни дай божэ. И я пригласил ее отметить вместе тридцатилетие нашей фабрики. Первого июня, как сейчас помню. И тут у нас объявляют конкурс на лучший маскарадный костюм. Ну, вы же знаете, я – закройщик, мастер на все руки. Сделал себе костюм крысы: ушки, хвост, голова. Чудо, а не крыса. Зиночке сообщил по секрету, что буду в этом костюме. Вы следите за моей мыслью?
– Обижаете.
– И знаете что? Вместо себя, в этот костюм я нарядил шлимазла Колю, показал на Зиночку и сказал «фас», а сам собрался поехать в санаторий. Бухгалтер в костюме крысы… Он смеялся с себя во все свои два поролоновых зуба.
Дядя Алик усмехается и смотрит на меня, выжидая, что я оценю всю тонкость юмора, как минимум, заливистым хохотом. Улыбаюсь из вежливости.
– И вот еду я на встречу с квартирантами, чтобы сдать на лето свою однокомнатную, заезжаю на заправку и что я вижу? В шикарном автомобиле «Жигули» первой модели с московскими номерами сидит обалденная цыпа и умирает с горя. Деньги у нее украли, а ехать надо. Эта профура просит меня заправить ей полный бак и двадцать рублей на дорогу, а за это предлагает рассчитаться очень интересным способом не с той стороны. Да, это сейчас молодежь кудой ест, тудой и любит. Володя, вы не в курсе, что они хотят там оплодотворить? Кариес? Я тогда об этом только слышал от одного старого развратника Бибиргама, ходившего в публичный дом до революции, как я на работу. В то время это считалось извращением, тем более за такие деньги.
– И вы проявили излишнее любопытство…
– Излишнее – это совсем не то слово. Там получился такой гевалт, что вы сейчас будете плакать и смеяться слезами. Отъезжаем мы с ней в посадочку. Она сама снимает с меня панталоны и тащит все, что в них болтается, себе в рот. Азохен вей, что она вытворяла! Этой мастерице нужно было служить на флоте – ей завязать рифовый узел, не вынимая концов из рота, как вам два пальца на чужой ноге описать. Я прибалдел, что тот гимназист. Приятно вспомнить, – он ненадолго замолкает, прикрывает глаза, по его лицу блуждает довольная улыбка.
– Я сейчас подумал: может, нынешняя молодежь таки все правильно делает? Так вот. Почти в финале я вижу, как мою «Волгу» вскрывают какие-то три абизяны. Представляете? Я выскочил наскипидаренным быком и без штанов побежал спасать имущество.
– И что? Отбили ласточку?
– Володя, посмотрите на мою некрещеную внешность. Вам оттуда видно, что я не Геракл? Или вы думаете, они испугались моего обреза? Бандиты немного посмеялись, и я накинулся на них, как голодный раввин мацу. Я рвал их зубами и получал за это монтировкой по голове. Володя, там остался такой шрам, такой шрам… Я никогда не брею голову – не хочу, шобы мой верхний сосед Борис Моисеевич, дай бог ему здоровья, видя как я иду через двор в магазин, кричал со своего балкона: «Смотрите, смотрите! Залупа за семачками идёт!». Он это и так кричит, но если бы я брился, Борис Моисеевич оказался не так уж неправ. А это обидно. Остался со шрамом, зато без трусов и машины. Что интересно, эта топливная проститутка таки спасла мне жизнь.
– Как? Разве она не была в сговоре с угонщиками?
– Конечно, была. Но эти три адиёта так поспешно погрузились в мою «Волгу», как барон Врангель на последний пароход до Константинополя, и на первом же повороте расцеловали телеграфный столб. Тормоза отказали. А я в больницу попал на три месяца.
– Хорошо, что так обошлось.
– Какое обошлось? Шо вы такое говорите? Квартира несданной все лето простояла! Это были страшенные убытки. Потерянное лето шестьдесят восьмого…
– А с Колей-то что?
– А что ему сделается? Он так танцевал с Зиночкой, не снимая верхней части костюма, что ровно через девять месяцев у них пошли крысята.
– .Забавно.
– Да, Володя, кто скажет вам, что в СССР секса не было, плюньте ему в лицо. А потом киньте туда камень. Все было. Тогда женщина могла забеременеть оттого, что заходила в комнату, где пять минут назад кто-то делал детей. На каждом советском головастике стоял ГОСТ и знак качества. Отцовство подстерегало меня на каждом шагу, но я не давался. А Коля поднял белый флаг с первого выстрела. Я танцевал у них на свадьбе, как скаженный. Сейчас Коля ходит весь во внуках и говорит мне спасибо.
– Так при чем тут часы?
– Ах, да. Часы… Разве я не сказал? Их и путевку в санаторий я выменял у Коли на костюм крысы.
– Хе-хе. Получается, вы променяли Зиночку на часы.
– Вы, конечно, исказили мне картину. Но даже если и так. Я сделал это по дружбе. К тому же, Зиночка была очень советская, а часы – почти швейцарские. Улавливаете две эти крупные разницы? Вы хотите сказать, это не стоит сто гривен?! За Зиночку Цареву?! Это была такая краля…
– Думаю, стоит, – улыбаюсь и достаю деньги.
– Учтите, что сегодня я не принимаю купюры, где ноль нарисован только один раз. Мне будет стыдно покласть их в карманы моих парадно-выходных брук. Я хочу достать при моей женщине цельную сотню и пойти с обеими в кафе «Мороженое».
– Хорошо, дядя Алик, – я нахожу самую нарядную хрустящую сотню. Он с достоинством прячет деньги в карман и уходит.
А недавно, раскрутив часы, я обнаружил внутри современный механизм с батарейкой и надпись на крышке «Made in China». Ну, что сказать? Мастер.
© mobilshark & DeaD_Must_Die
Дядя Алик приходит в мой магазин всегда после обеда. Он спрашивает, где его стул, садится и многозначительно молчит. Ему нравится, когда идет бурная торговля. Он может смотреть на этот процесс долго и с удовольствием, как пьяный романтик на костер.
– Как ваши дела? – интересуюсь я, пока нет клиентов.
– Володя, мне семьдесят пять. Какие могут быть дела, когда первая половина пенсии уходит на еду, а вторая – на её анализы? Зачем вам мои жалобы? Это не ходовой товар. Хотите услышать за чужое здоровье, идите в очередь в поликлинике и берите там все это счастье оптом. Я сегодня по другому делу.
– Я весь – одно большое ухо.
– Володя, у вас есть автомобиль?
– Есть.
– Я знаю, что есть. Но мне кажется, вам должно быть приятно, когда вас об этом спрашивают. Так вот, я имею, что предложить до кучи к вашему высокому статусу владельца «Жигулей». Я хочу практически подарить вам одну шикарную вэщь.
Он бережно разворачивает пакет, извлекает оттуда старые, потертые часы с блестящим браслетом.
– Вам ничего не надо делать. Просто выставите локоть из окна. Пусть солнце поиграет немного на богатом ремешке. Через пять минут в машине будет сидеть орава таких роскошных ципочек, что даже я, Володя, на полчасика бы овдовел. А вы знаете, как я люблю свою Ниночку. Остальные женщины будут кидаться вам под колеса и оттуда проситься замуж.
На лице ни тени улыбки. Он почти никогда не шутит, он так мыслит.
– Вы только подумайте: часы, ципочки, машина, и со всего этого поиметь удовольствий за каких-то сто никому, кроме меня, ненужных гривен.
– Двадцаточку насыпать можно. Да и то – из большого к вам уважения. Ваш «богатый» ремешок сильно инкрустирован царапинами, – без энтузиазма верчу я в руках ненужную мне «вэщь». Дядя Алик берет паузу и задумчиво смотрит сквозь очки в окно.
– Знаете что, Володя? Я дам вам один хороший совет, и вам это ничего не будет стоить. Пойдите в наше ателье, спросите там тетю Валю и попросите пришить вам большую пуговицу на лоб.
– Зачем?
– Будете пристегивать нижнюю губу. Двадцать гривен за почти швейцарские часы?! Даже не смешите мои мудебейцалы. Это часы высшего сорта! Сейчас этого сорта даже детей не делают. Эта молодежь с проводами из ушей и витаминами из Макдональдса… Её же штампуют какие-то подпольные китайцы в Бердичеве. Сплошной брак.
Он делает неповторимый жест рукой, означающий высшую степень негодования.
– Володя, у меня есть пара слов за эти часы. Я всегда был человек, душевнобольной за свою работу. У меня никогда не было много денег, но мне всегда хватало. Так научил папа. Он был простой человек и сморкался сильно вслух на концертах симфонического оркестра. Но, как заработать, а главное – как сохранить, он знал. Папа говорил, что надо дружить. Так вот, о чем это я? Да, на работе я дружил с нашим бухгалтером Колей.
– Это у вас национальная забава – со всеми дружить.
– А как по другому? Слушайте дальше сюда. Сверху у этого Коли была большая голова в очках. А снизу – немного для пописать, остальное – для посмеяться. В общем, с бабами ему не везло, страшное дело. А у меня была знакомая, Зиночка Царева, с ней я тоже дружил. Такая краля, что ни дай божэ. И я пригласил ее отметить вместе тридцатилетие нашей фабрики. Первого июня, как сейчас помню. И тут у нас объявляют конкурс на лучший маскарадный костюм. Ну, вы же знаете, я – закройщик, мастер на все руки. Сделал себе костюм крысы: ушки, хвост, голова. Чудо, а не крыса. Зиночке сообщил по секрету, что буду в этом костюме. Вы следите за моей мыслью?
– Обижаете.
– И знаете что? Вместо себя, в этот костюм я нарядил шлимазла Колю, показал на Зиночку и сказал «фас», а сам собрался поехать в санаторий. Бухгалтер в костюме крысы… Он смеялся с себя во все свои два поролоновых зуба.
Дядя Алик усмехается и смотрит на меня, выжидая, что я оценю всю тонкость юмора, как минимум, заливистым хохотом. Улыбаюсь из вежливости.
– И вот еду я на встречу с квартирантами, чтобы сдать на лето свою однокомнатную, заезжаю на заправку и что я вижу? В шикарном автомобиле «Жигули» первой модели с московскими номерами сидит обалденная цыпа и умирает с горя. Деньги у нее украли, а ехать надо. Эта профура просит меня заправить ей полный бак и двадцать рублей на дорогу, а за это предлагает рассчитаться очень интересным способом не с той стороны. Да, это сейчас молодежь кудой ест, тудой и любит. Володя, вы не в курсе, что они хотят там оплодотворить? Кариес? Я тогда об этом только слышал от одного старого развратника Бибиргама, ходившего в публичный дом до революции, как я на работу. В то время это считалось извращением, тем более за такие деньги.
– И вы проявили излишнее любопытство…
– Излишнее – это совсем не то слово. Там получился такой гевалт, что вы сейчас будете плакать и смеяться слезами. Отъезжаем мы с ней в посадочку. Она сама снимает с меня панталоны и тащит все, что в них болтается, себе в рот. Азохен вей, что она вытворяла! Этой мастерице нужно было служить на флоте – ей завязать рифовый узел, не вынимая концов из рота, как вам два пальца на чужой ноге описать. Я прибалдел, что тот гимназист. Приятно вспомнить, – он ненадолго замолкает, прикрывает глаза, по его лицу блуждает довольная улыбка.
– Я сейчас подумал: может, нынешняя молодежь таки все правильно делает? Так вот. Почти в финале я вижу, как мою «Волгу» вскрывают какие-то три абизяны. Представляете? Я выскочил наскипидаренным быком и без штанов побежал спасать имущество.
– И что? Отбили ласточку?
– Володя, посмотрите на мою некрещеную внешность. Вам оттуда видно, что я не Геракл? Или вы думаете, они испугались моего обреза? Бандиты немного посмеялись, и я накинулся на них, как голодный раввин мацу. Я рвал их зубами и получал за это монтировкой по голове. Володя, там остался такой шрам, такой шрам… Я никогда не брею голову – не хочу, шобы мой верхний сосед Борис Моисеевич, дай бог ему здоровья, видя как я иду через двор в магазин, кричал со своего балкона: «Смотрите, смотрите! Залупа за семачками идёт!». Он это и так кричит, но если бы я брился, Борис Моисеевич оказался не так уж неправ. А это обидно. Остался со шрамом, зато без трусов и машины. Что интересно, эта топливная проститутка таки спасла мне жизнь.
– Как? Разве она не была в сговоре с угонщиками?
– Конечно, была. Но эти три адиёта так поспешно погрузились в мою «Волгу», как барон Врангель на последний пароход до Константинополя, и на первом же повороте расцеловали телеграфный столб. Тормоза отказали. А я в больницу попал на три месяца.
– Хорошо, что так обошлось.
– Какое обошлось? Шо вы такое говорите? Квартира несданной все лето простояла! Это были страшенные убытки. Потерянное лето шестьдесят восьмого…
– А с Колей-то что?
– А что ему сделается? Он так танцевал с Зиночкой, не снимая верхней части костюма, что ровно через девять месяцев у них пошли крысята.
– .Забавно.
– Да, Володя, кто скажет вам, что в СССР секса не было, плюньте ему в лицо. А потом киньте туда камень. Все было. Тогда женщина могла забеременеть оттого, что заходила в комнату, где пять минут назад кто-то делал детей. На каждом советском головастике стоял ГОСТ и знак качества. Отцовство подстерегало меня на каждом шагу, но я не давался. А Коля поднял белый флаг с первого выстрела. Я танцевал у них на свадьбе, как скаженный. Сейчас Коля ходит весь во внуках и говорит мне спасибо.
– Так при чем тут часы?
– Ах, да. Часы… Разве я не сказал? Их и путевку в санаторий я выменял у Коли на костюм крысы.
– Хе-хе. Получается, вы променяли Зиночку на часы.
– Вы, конечно, исказили мне картину. Но даже если и так. Я сделал это по дружбе. К тому же, Зиночка была очень советская, а часы – почти швейцарские. Улавливаете две эти крупные разницы? Вы хотите сказать, это не стоит сто гривен?! За Зиночку Цареву?! Это была такая краля…
– Думаю, стоит, – улыбаюсь и достаю деньги.
– Учтите, что сегодня я не принимаю купюры, где ноль нарисован только один раз. Мне будет стыдно покласть их в карманы моих парадно-выходных брук. Я хочу достать при моей женщине цельную сотню и пойти с обеими в кафе «Мороженое».
– Хорошо, дядя Алик, – я нахожу самую нарядную хрустящую сотню. Он с достоинством прячет деньги в карман и уходит.
А недавно, раскрутив часы, я обнаружил внутри современный механизм с батарейкой и надпись на крышке «Made in China». Ну, что сказать? Мастер.
© mobilshark & DeaD_Must_Die
