фото выходные дети

Welcome to the cotton fields, children! 

Дети работают сборщиками на хлопковом поле в штате Арканзас, 1900 год

6-летний Уоррен Фрейкс (Warren Frakes), сборщик хлопка в округе Команч, Оклахома, США, октябрь 1916 год

фотограф Льюис Хайн для Национального комитета по детскому труду

5-летний Гарольд Уокер (Harold Walker) собирает от 20 до 25 фунтов хлопка в день, при норме 15 фунтов в день, США, 1916 год

Гарольд Уокер и его 6-летняя сестра Джуэл, норма Джуэл - 20 фунтов в день

1916, мальчик собирает хлопок в Оклахоме, фото Библиотеки Конгресса США

Эдит (Edith), пятилетняя девочка собирает хлопок на ферме Лейна (H.M. Lane's farm) в округе Беллс, штат Техас, фото Библиотеки Конгресса США, 1912 (по другим данным 1913) год

1912 год, Март Пейн (Mart Payne), 5-летний мальчик-сборщик собирает от 10 до 20 фунтов хлопка в день, по словам матери "в школу ему ходить несподручно, идти слишком далеко"

"Моей дочери повезло, она работает в тёплом цеху под крышей, я и мечтать в её годы о таком не могла"

8-летняя девочка стоит между двумя ткацкими станками на хлопчатобумажной фабрике, где она работает прядильщицей, 1908 год, фотограф Lewis W. Hine

Джек Лондон: "На этой работе Джонни чувствовал себя счастливым, несмотря на влажную жару цеха, ибо он был ещё молод и мог мечтать и тешить себя иллюзиями

Чудесные мечты сплетал он, наблюдая, как дымящаяся ткань безостановочно плывёт мимо. Но работа не требовала ни движений, ни умственных усилий, и он мечтал все меньше и меньше, а ум его тупел и цепенел

Всё же он зарабатывал два доллара в неделю, а два доллара как раз составляли разницу между голодом и хроническим недоеданием"

Steven F. Udvar-Hazy Center

    У самого входа в экспозицию вас встретит вот этот красавец. Постарался захватить и табличку с инфой, так что #образованные_пидоры_со_знанием_английского смогут ознакомиться более детально с характеристиками и прочим.

    Следующим экспонатом, который запомнился именно мне, это эта минька, которую использовали при съемках фильма "Близкие контакты третьей степени". 

Собственно только последнего мне и удалось найти:

    Короткое видео на пару минут, где чуть более подробно рассказывают о нем и о рисунках на  фюзеляже и их значении.

    Это пожалуй самое интересное на мой взгляд мимокрокодила, хотя сказать откровенно, я бы там походил бы еще пару часиков, но дети тащили домой. 

    Ах да! Помимо многочисленных экранов, где на повторах крутятся экскурсионные материалы и мониторов, на которых можно потыкать пальцами и поразглядывать кабины различных судов 360 градусов, заметил как минимум два телека больших, где онлайн можно было пообщаться с живыми человеками, как понимаю тоже связанными с авиацией. На вид они были преклонных лет, так что возможно бывшие летчики, но точно сказать не могу.

    Далее прикреплю фото различной техники и прочих вундервафлей.

а дочка подросла...

"Мы продолжим сражаться до конца. Мы будем сражаться во Франции, мы будем сражаться на морях и океанах, мы будем сражаться с крепчающей уверенностью и крепчающей силой в воздухе, мы отстоим наш остров, чего бы это не стоило. Мы будем сражаться на пляжах, мы будем сражаться на вражеских плацдармах, мы будем сражаться в полях и на улицах, мы будем сражаться в холмах - мы никогда не сдадимся!"

7.05.1945 в Реймсе подписан первый Акт капитуляции Германии перед союзниками при участии советского представителя. Второй раз капитуляция была подписана в Берлине 9 мая. На фото британский бульдог со своими начальниками штабов в саду Даунинг-стрит № 10 

Чудовищно. Чем кормят детей в московских школах и детских садах

На этой картинке вы видите банку с горошком с червем внутри.

Если вы думаете, что этим кормят в тюрьме или на худой конец где-то в армии, то вы сильно ошибаетесь.

Вполне возможно, такими консервами кормили вашего ребенка.

Это Москва. Город с годовым бюджетом в 2,5 триллиона рублей.
Пищеблок компании «Конкорд», принадлежащей тому самому «повару Путина» Евгению Пригожину, создавшему вместе с Собяниным монополию на поставку продуктов в школы и детские сады.

За последние годы только две компании «повара Путина» получили из бюджета 51 миллиард рублей. За поставку вот этого:

У нас на канале вышло весьма сенсационное интервью.

Наталья Шилова работала в самом сердце пригожинской структуры и занималась там контролем качества продуктов. Её уволили после того, как она начала возмущаться тем, что детей «кормят хуже, чем собак».

Я очень хотел бы, чтобы все, у кого дети ходят в московские школы и детсады, увидели это:

Шилова решила дать интервью Любови Соболь после того, как её собственный ребёнок пострадал от вспышки дизентерии, произошедшей в конце прошлого года. Вспышки, которой так тщательно пытается не замечать мэр Собянин. Соболь расследует это дело и является юридическим представителем большой группы мам, чьи дети пострадали.

Уверен, что и это попытается не заметить.

51 миллиард — не шутка. Очевидно, что к пальчикам Собянина прилипает прилично.

И обратите внимание, это очень важно. До сих пор официально считается, что на рынке поставок продуктов в школы и детсады нет монополии. Он якобы поделён между компаниями «Конкорд» и «Московский школьник».

В общем, все и так знали, что это ложь: обе структуры принадлежат Пригожину. Но теперь есть свидетель изнутри. Бывший сотрудник, отвечавший за проверки и контролировавший 25 пищеблоков компании. Она ясно говорит: «Московский школьник» принадлежит «Конкорду». Это означает, что «повар Путина» контролирует весь рынок.

Мы немедленно потребуем от антимонопольной службы начать проверку. По опыту знаем, что глава ФАС Игорь Артемьев делает всё, чтобы уберечь Пригожина от проблем. Холит и лелеет. Никакое антимонопольное регулирование на Пригожина не распространяется. Тем не менее сейчас доказательства более чем убедительны.

Все фото продуктов сделаны самой Натальей Шиловой. Вот здесь большой архив.

Помогайте нам. Надо организовать настоящее огромное родительское лобби. Иначе Собянин снова отмолчится, а продажные СМИ «не заметят» тему.

Каждый родитель в Москве должен это посмотреть. Каждый должен потребовать от Собянина ответа.

Источник: https://navalny.com/p/6080/

Свобода, протест, осознанность: как живут современные подростки.

О консервативных родителях и прогрессивных подростках: 

Я работаю в школе четвертый год. Мне 25, им — от 15 до 18. Сам я считаю, что примерно одного с ними поколения, однако, когда я учился в школе, наше поколение не воспринималось как-то по-особенному, а современный школьник для большинства — явление неизученное. 

Часто меня спрашивают: «И как школьники?» «А что они?» — говорю. «Ну они какие-то другие, да?» Другие — эту характеристику я слышу чаще прочих. На просьбу пояснить значение обычно отвечают: 

они ничего не хотят; 
не читают, все время в телефоне; 
мы в их возрасте о другом думали; 
им, кроме развлечений, ничего не нужно; 
не хотят работать, хотят, чтобы им все легко доставалось. 
Похожие реплики можно услышать во все времена. Но меня интересует природа именно сегодняшней проблемы поколений, ведь мы с ними смотрим одни фильмы и сериалы, сидим примерно в одних пабликах, читаем одни СМИ, шутим одинаково. Однако разница все-таки есть. И она ощутима. 

Прежде чем писать этот текст, я поговорил более чем с сотней московских школьников и несколькими десятками студентов-первокурсников, поэтому выводы по большей части основаны на наших с ними диалогах и моем опыте. 

О свободе 

Все российские школьники — дети путинской России, и другой они не знают. Сколько бы нас ни пугали «закручиванием гаек», эти дети выросли свободолюбивыми и достаточно независимыми. Они озабочены пакетом Яровой и единогласно выступают против любой цензуры в интернете. Свобода действия, свобода во всех проявлениях — одна из их важнейших ценностей. И поэтому подавляющим большинством обязательная школа ощущается как временное заточение длиной в одиннадцать лет, после которого наступит какая-никакая свобода. 

При этом они трезво понимают, что абсолютной свободы нет. Они не тешат себя надеждой, что работать не придется, и вовсе не думают, что жизнь — сахар. Мем «жизнь — боль» воспринимается ими как горькая, но ироничная данность, с которой смирились взрослые. Но это не значит, что они смиряются тоже, — им бы этого не хотелось. Возможно, я скажу банальность, но школьники были бы счастливыми людьми, если бы не мир взрослых. 

Их родители и почти все учителя родились в стране, которой больше нет, росли в идеологии, которая больше не работает, и несут ценности, которые сегодня кажутся неактуальными. И одним из краеугольных камней является коллективизм. 

Сама идея современной школы пронизана духом коллективизма. А субъективная и часто предвзятая оценочная система позволяет выстроить внешнюю иерархию. Такая иерархия установлена во многих школах и в учительской среде, где директор с помощью рычага стимулирующих выплат на педсоветах жалует «отличников» и отчитывает «троечников». И то, что было ценностью одного поколения, становится проблемой другого. 

Школа вообще не предлагает ребенку ситуацию выбора — это и не удивительно, ведь в коллективе зона ответственности отдельного человека размыта 
В современном мире анонимность дорого ценится. Для молодого человека анонимность — это в первую очередь личное пространство, свобода выбора: что читать, что смотреть, что делать. Поэтому гаджет для них — не просто игрушка, а образ жизни. 

Для родителя, который привык, что «жизнь ребенка — моя жизнь тоже», это неприемлемо. Взрослые, которые воспринимают анонимность как опасность (а вдруг он там узнает что-то плохое?) и пытаются контролировать личные переписки, фактически лишают ребенка личного пространства и возможности выбора. Потому что та безграничная свобода, без которой не могут подростки, для них находится только в интернете (вероятно, во многом именно интернет ее и воспитал). Чего не скажешь о школе, где учитель решает, что будет изучаться и как, определяет обязательное домашнее задание и санкции за невыполнение и назначает даты контрольных. 

Школа вообще не предлагает ребенку ситуацию выбора — это и не удивительно, ведь в коллективе зона ответственности отдельного человека размыта. Но только ситуация выбора может научить ответственности. А когда ты сам несешь ответственность за свою жизнь и свои решения, опция «пожаловаться на судьбу, государство или соседей» отсутствует. 

О консервативном обществе 

В школе каждый сталкивался с несправедливостью. Старательной Марине, будущей медалистке, ставят пятерку по химии или физике, хотя она знает предмет максимум на троечку. А за Вовой закреплен образ двоечника, и поэтому учительница русского находит в его тетрадях те ошибки, которые в Марининой не замечает. Подобная необъективность повсеместна, и она кажется нормой. Нам проще навесить ярлык, чем постоянно пересматривать свои взгляды и менять отношение к чему-либо. 

Эта проблема (а для многих детей она серьезна) — следствие другой беды, а именно консервативности нашего общества и конкретно школы. Гибкие дети вынуждены подстраиваться под негибких учителей и даже родителей, мириться с необъективностью и принимать (а то и перенимать) общепринятые стереотипы, потому что спорить с ними энергозатратно и порой даже опасно. Проще лицемерить или молчать. 

Но не скажу, что все дети безропотны. Все чаще — внутри даже одной моей школы — возникают стычки, в которых дети отстаивают свою правоту. Вопрос: «А зачем мы это изучаем?» — не просто попытка позлить учителя, а практический и честный вопрос. Ответа на него учитель обычно не имеет, потому что сам не знает «зачем», а преподает по инерции, потому что «надо». Но ученики требуют этого диалога. Им неприятна даже не столько бездумность процесса получения знаний, сколько неспособность и нежелание учителя о нем говорить, ставить под вопрос затверженные догмы. 

Они надеются, что не пойдут на компромисс, и уже грустят, что, пожалуй, это невозможно 
Это нежелание меняться и вместе с тем тотальная пассивность и безынициативность — другое пагубное следствие консервативного общества. Примерно каждый второй школьник из опрошенных мной сказал, что его родители не готовы кардинально менять свою жизнь в ситуации, когда что-то не нравится. Смена места работы, переезд или развод воспринимаются взрослыми не как действие, направленное на улучшение жизни, а как трагедия, поэтому лучше просто перетерпеть. Фразу «Ну и что, что не нравится? Надо!» слышал каждый подросток. 

Формула «успех = труд», по которой живет поколение родителей, в корне отвергается подростками. Они знают достаточно примеров деятельности, в которой надо прикладывать минимум усилий: киберспорт, ведение группы в соцсетях, видеоблоги и так далее. И я говорю не о том, что подростки хотят бездельничать, а о том, что истинность родительской формулы поставлена под сомнение. Оказывается, необязательно много трудиться и делать то, что не нравится. 

Нынешние подростки больше всего хотят быть счастливыми, они убеждают себя, что, в отличие от родителей, не готовы поступиться счастьем ради карьеры или достатка. Они надеются, что не пойдут на компромисс, и уже грустят, что, пожалуй, это невозможно. 

О неосознанности взрослых 

Ученица говорит мне на перемене: «Моя мама дура. Она эмоциональная, глупая и неосознанная. Я не могу с ней общаться. Она меня не понимает, а только кричит. А все мои попытки ее в чем-то переубедить утыкаются в ее авторитет — мол, она старше. Говорит, поживи с мое, тогда увидишь, что я права». Потом она пересказывает ситуацию, и я понимаю, что мама все-таки не права и со временем тоже права не станет. 

Но как мне быть? С одной стороны, я не имею права подрывать авторитет родителей, с другой, не могу быть неоткровенным с учеником. И от безысходности я говорю, что можно обратиться к психологу, что можно попробовать поговорить с мамой иначе, что я обязательно попробую с ней пообщаться на родительском собрании. 

Вариант с психологом, естественно, проваливается. Если дети и решаются позвонить специалисту, то убедить родителя сходить на прием становится непреодолимой преградой. Поговорить иначе тоже не получается, потому что аргумент «я старше, мне виднее» непрошибаем — ты же не можешь победить время. Тогда я разговариваю с родителем лично и вижу, что родитель действительно не понимает, что, как, почему и зачем он делает. 

Мне остается только сочувствовать таким детям. Ну что ты будешь делать, когда в шестнадцать уже критически мыслишь, читаешь сложные книги и понимаешь что-то большое, а дома видишь утыкающихся в телевизор родителей с кучей комплексов и проблем, которые не замечают ни тебя, ни жизни? Может, уйдешь с головой в виртуальную реальность? Эскапизм в шестнадцать — что может быть грустнее. 

Проблема неосознанности кажется следствием предыдущих двух — консервативности общества и коллективизма. Советская идеология высоко ценила уважение взрослых и не позволяла ставить этот догмат под сомнение. Возраст в народном понимании приравнивается к опыту, а опыт — к обладанию истиной, которое, в свою очередь, дает власть, возможность для манипуляции — чем и занимаются многие взрослые и большая часть учителей. 

О будущем 

В моих глазах нынешние школьники — интереснее и глубже своих родителей. В шестнадцать они читают битников, нон-фикшн и сложную классическую литературу вне программы, тогда как их родители в том же возрасте читали Жюля Верна и Конан Дойла. Это не значит, что они лучше, они просто шире, ведь Конан Дойла они тоже читают. Многие из них уже подрабатывают и могут найти себе работу по увлечениям. У подавляющего большинства индивидуальный музыкальный вкус. 

Когда я учился в школе, разговоры о политике казались нам скучными, и они просто-напросто отсутствовали в дискурсе. За десять лет ситуация кардинально изменилась. Это не хорошо и не плохо, это данность. И мне кажется, этот протест — не просто банальный юношеский максимализм. 

Они выходят против того устройства жизни, которое установлено в стране, где их вынуждают лицемерить, смиряться или молчать, когда учитель отчитывает за опоздание на урок 
Я учился в старшей школе в конце нулевых, во время расцвета «неформалов»: готы, эмо, кислотники, рокеры, скины и другие. Я сам носил широкие штаны и футболки на два размера больше, чтобы позлить завуча и математичку. Посмотрите на сегодняшних подростков. Они одеты… обычно. Их протест никак не выражается внешне. Им не нужен протест ради протеста, им есть чем заняться — хотя бы в социальных сетях. Они просто хотят отстоять свое право на анонимность, на свободы, зафиксированные в конституции (кстати, многие школьники знакомы с этим документом), на объективность и откровенность, они хотят получать честные ответы на вопросы. Мне кажется, они хотят не разрушать, они хотят защищать и созидать. 

И я думаю, что подростки выходят на митинги не столько против власти, сколько за себя. Они выходят против того устройства жизни, которое установлено в стране, где их вынуждают лицемерить, смиряться или молчать, когда учитель отчитывает за опоздание на урок. Другой вопрос: кто поведет этот протестный импульс и в какую сторону. 

В любом случае процесс сдерживания и насильственного закрепления традиций искусственен. Сегодня подростков учат смирению, но в итоге смириться придется тем, кто учит. И пусть их сколько угодно называют другими, в итоге все равно правда, какая бы она ни была, останется за ними, потому что именно они определят будущее.