Результаты поиска по запросу «
улыбка стакан с водой
»
рассказ story Рассказы на ночь песочница #Гильдия Писателей Сам написал #Реактор литературный #Лит-клуб
На озере.
Не хотела Марина ехать. Вот сразу не хотела. Надо было послушаться себя, интуицию свою.
Но Сашка… Он умел уговаривать в целом, любого мог уговорить. Как говорит его шеф – продажник от Бога. Море, мол, целый сезон под боком, а тут – озеро, лес. И искупаться можно в пресной воде, и шашлыки на берегу, и компания отличная. Маринка и согласилась, через вот это свое не хочу.
Зато новые дороги посмотрели, сто лет в тех краях за дороги никто не брался, а вот поди ж ты.
И ведь хорошо было, на самом деле. Приехали, не заблудились, хотя последние километры не по беспомощным навигаторам ехали, а просто наобум, Димка (коллега Сашин) говорил, что был давно в этих краях, но все помнит. Палатки поставили, мангалы раскочегарили, первые бутылки от крышек и пробок освобождены.
Хорошо было. Лес, озеро, с мангала мясо дымком манит.
- Марин, иди пока скупнись, а то все вертишься как пчелка в колесе, а скоро уже и стемнеет. Я салат доделаю и с Таней на стол накрою. Иди уж. – Люська ей улыбнулась и кивнула на озеро.
Аккуратно наступив босой ногой на берег, Марина тут же передумала снимать тапочки, пошла в воду прямо в них.
И правда, было здорово. Дно под ногами поначалу пугало неровностями и какой-то неизведанной жизнью, не было в нем морской пустынности, каменистой или песчаной. Но в модных американских тапочках-сланцах было терпимо. Другой была и вода - Марина сразу поняла, сравнивать ее с морской просто бессмысленно, глупо. Другая и точка. Кто пробовал – поймет, а остальным объяснить не получится. Взмахнув крепкими, помнящими как завоевывался юношеский разряд по плаванию, руками, Марина в пару гребков оказалась далеко от берега. Перевернулась на спину, посмотрела вверх и в одну секунду поняла, что всё это того стоило. Заглушенная, но ворчащая интуиция, хлопоты на сборах, пыльная дорога, переживания по поводу пары лишних карантинных килограмм. Все это надулось ярким шаром и лопнуло, чуть коснулось острого луча закатного солнца, что успел пробиться сквозь верхушки деревьев, зеленым венком обрамлявших небо.
Немного полежав на спине, половив этот замечательный нежданный кайф, Марина поплыла чуть в сторону от их лагеря.
Плыла не спеша, рассматривая берег этого чудного озера. И сразу заметила ее. Незнакомка сидела на берегу, спиной к Марине.
«Ого, озеро-то популярное, еще компания лагерем встала» - подумала Марина и решила подплыть чуть ближе, поздороваться. Но почти тут же почему-то поплыла медленнее и… тише.
Незнакомка чем-то настораживала, Марина не могла сначала понять, чем, но, подплыв ближе и приглядевшись, поняла. Та была голой. Обнаженной. Без одежды. В чем мать родила она сидела на бревне, которое одним концом уходило в воды озера и расчесывала волосы. Видимо, нудистка сама недавно только вылезла из воды, потому что при движении руки с гребешком вода стекала с ее волос, струйками бежала по голой спине.
Молча плыть к ней было уже невежливо, Марина нащупала ногами дно, остановилась и откашлялась.
- Здравствуйте.
Незнакомка рыбкой нырнула за бревно, в воду. Это было даже забавно. и Марина ухмыльнулась – видимо, решившая искупаться в костюме Евы дамочка думала, что кроме их компании на берегу озера никого нет.
- Вы простите, не хотела Вас напугать. Просто мы тут с друзьями тоже отдыхаем.
Незнакомка выглянула из-за бревна, посмотрела в ту сторону, куда махнула рукой Марина. Кивнула. А потом, словно бы в ответ на ободряющую, дружелюбную улыбку Марины, нырнула на глубину.
И исчезла. Марина оглянулась. Почему-то ей показалось, что незнакомка сейчас плывет под водой прямо к ней и ей стало очень неуютно. Быстрым шагом, преодолевая сопротивление озерной воды, Марина пошла к берегу, оглядываясь, ожидая, когда вынырнет незнакомка и всматриваясь себе за спину, под ноги ожидая увидеть ее и там. Странной голой женщины не было нигде.
В растерянности выскочив на берег, Марина какое-то время постояла, всматриваясь в поверхность озера, постепенно исчезающую в надвигающихся сумерках. Покачала головой и пошла к своим.
Ей было зябко и тревожно-странно, как бывает иногда у человека, который столкнулся с тем, что объяснить он не может. Поэтому она с радостью услышала веселый гомон ребят, без возражений приняла как факт то, что она слишком долго плавала и теперь официально считается опоздавшей. Приняла штрафную рюмку в виде пластикового стакана, почти доверху наполненного любимым Таниным вермутом. А уж потом, отдышавшись душой, рассказала о странной встрече с какой-то шизофреничкой из другой компании. Друзья восприняли это все со смехом, посоветовали не забивать голову ерундой – скорее всего, и правда чересчур скромная нудистка попалась, а то что ушла под воду с концами, так то Маринка просто не увидела где она вынырнула, в каких-нибудь кустах дальше по берегу. Люська только, зараза мелкая, сказала таинственным голосом, что это, мол, русалка была, и что теперь Марине надо подарить ей свой лифчик, ибо падки водяные девы на одежду человеческую. К этой идее с интересом отнесся неженатый Вадим, но продолжение идеи на корню зарубил её Сашка, сказав, что заинтересованным лицам он может подарить свои плавки.
Шашлыки удались, вермут и пиво были вкусными и их было много. Болтали до самой полуночи, лишь после нее разойдясь по палаткам и машинам.
Марина заснула сразу, как только улеглась, даже на не очень настойчивые притязания пьяного Саши не отреагировала. И, она была уверена в этом, проснулась она тоже почти сразу, спала недолго.
Было так тихо, как может быть тихо в лесу. Лесная летняя тишина состоит из ровного фона звучания сверчков, который ты воспринимаешь именно как фон, не выделяя его, игнорируя его ухом. Марина повернулась, Сашки рядом не было. «Наверное, пиво подошло к концу» - улыбнулась немудрящей старой глуповатой шутке Марина и тоже полезла из палатки.
Потом тут же в нее вернулась и схватила лежащую возле входа рубашку. Конец августа радует жаркими днями, но ночью напоминает о том, что впереди, уже скоро, осень.
Лагерь из их палаток и машин был тихим, спящим, безлюдным. Из тойоты Вадим доносился приглушенно его храп и Марина тихо порадовалась тому, что он решил не заморачиваться палаткой и поспать в машине – из палатки его храп было бы слышно гораздо лучше.
Чуть посидев возле уже потухшего мангала, Марина так и не дождалась возвращения Саши. Встревожилась.
Зачем-то набрала его на мобильный и тут же сбросила, как только услышала начальные аккорды «В Питере пить» из палатки. Сашка ушел без телефона. Но куда?
Марина, ступая аккуратно и бесшумно, зачем-то стала пробираться к берегу. Дернулась от резкого звука за спиной, обернулась.
Позади нее стояла выбравшаяся из своей палатки Люся, отчаянно зевая.
- Марин? А ты куда?
- Тс-с-с – прошипела Марина. – Сашка куда-то пропал, пройдусь, гляну.
- Ага – кивнула Люська и пошла к ней – Я с тобой. А потом в кустики. Посторожишь?
- Хорошо – обрадованно кивнула Марина. Она только сейчас поняла, что бродить ночью по берегу одной ей было страшно.
Вышли к берегу, постояли там. Марина пару раз окликнула мужа, сначала тихо, потом громче.
Не дождавшись ответа, Марина свернула в ту сторону, где встретила вечером ту чудачку.
Странное дело, ей казалось, что это было недалеко от их стоянки и что она довольно быстро тогда дошла до своих. А вот сейчас они с зевающей Люськой шли уже целых 10 минут, а местность все была не той. Но, когда Маринка решила было уже возвращаться и разбудить кого-нибудь из парней, она услышала голоса.
Мужской и женской.
- Иди. Не бойся. Ты никогда не боялся меня.
- Я… Не боялся. Я… Но…
- Иди же, ну!
Марина резко выскочила из-за кустов, у нее была причина для резкий движений, она узнала мужской голос.
- Саша!
Берег, ствол поваленного дерева, уходящий одним концом в воду, за ним стоит нудистка. А перед ней, на берегу, ее Саша. Но не стоит, а делает один шаг за другим по направлению к ней.
- Что здесь происходит? Ты кто такая, блядь?
Марина шипела как кошка, глаза ее сверкали, в душе не было ни малейшего следа былых страхов.
«Нудистка» повернула голову к ней, и Саша тут же остановился.
- Я помню тебя, дева. Ты купалась в моем озере, и я отпустила тебя с миром.
- В твоём озере? Ты его приватизировала?! Что тебе нужно от моего мужа?
Стоящая в воде женщина улыбнулась.
- Озеро – мое, пока никто сильнее меня не заявил и не отстоял это право. А это мой суженный, я искала его долгие годы, долгие…. Иди ко мне, любимый.
Ее взгляд встретился с Сашиным и тот тут же сделал еще один шаг, ноги его коснулись воды.
- Ах ты дрянь!
Марина кинулась было в воду, но ее схватила за руку Люська, затормозила.
- Маринка, стой, погоди!
- Что? – с неразбирающей адресатов яростью та повернулась к подруге.
- Это… Это и правда русалка. Стой!
Марина непонимающим взглядом посмотрела на Люську.
- Люсь, что за бред. Я понимаю твою повернутость на этой теме. Но это просто блядь, которая лезет к моему Сашке!
Она рванулась обратно, Люська схватила ее за рукав рубашки. Рывок был настолько сильным, что рукав оторвался, оставшись в руках Люськи.
Та тут же швырнула его в сторону странной незнакомки.
- Бери! Эта одежда твоя!
Та поймала рукав, осмотрела его. Потом повернулась к Люське.
- Благодарю, незнакомка. Но мне это не нужно, я ведь не глупая речная дева.
Оторванный рукав поплыл по воде, отпущенный ею. Марина, чуть ли не рыча, шагала по мелководью прямо к "этой потаскухе".
Незнакомка улыбнулась и стало заметно, как меняются ее зубы, становясь игольчатыми, остро-опасными даже на вид. Но это не остановило Марину. Ее не остановило бы даже если она увидела бы, как вытягиваются пальцы этого существа, как стальным отблеском играют с луной когти на них, увеличиваясь в размерах.
Марину остановил окрик. Уверенный. Злой. Полный силы. Прозвучало то же слово, что кричала Люська, но теперь наполнилось оно чем-то, чему сопротивляться не было никакой возможности.
- Стой!
На берег вышел… мужичок. Одетый в серую плащ-палатку, на голове его была почему-то теплая зимняя шапка, на ногах сапоги, за плечом висела двустволка. То ли охотник, то ли егерь. В целом, вид у него был.. забавный.
Но незнакомка тут же вполне серьезно среагировала на него - когти исчезли, пальцы стали обычными, и зубы, скорее всего, снова приняли вид обычных человеческих зубов.
- Стой, Кострома… Не он это.
Незнакомка покачнулась в воде.
- Правда?
- Точно тебе говорю. Не он.
Молча, не говоря более ни слова, та развернулась и нырнула в воду. И не вынырнула. А может и вынырнула. Просто, на этот раз Марина не высматривала ее, она сразу бросилась к растерянно оглядывающемуся Сашке, обернулась к мужичку.
- Вы кто? Что, вообще, здесь происходит? Кто эта тварь?
Мужик улыбнулся, простецкой такой, но очень душевной улыбкой.
— Это не тварь. Это мавка. Ты, дева, правильно рукавом откупалась, только это на русалок действует. Гребнем отдариваться еще хорошо. А это, повторюсь, мавка. Мужа твоей подружки за суженного своего приняла. Кажный раз такая беда. Она же их тянет на глубину и только там видит наконец-то, что это не он.
- И что потом? – подала голос любопытная и жадная до мистики Люська.
- Так, а что потом? Успеет вынырнуть и не задохнуться – живут с провалами в памяти. Только почти никто не успевает.
Саша приходил в себя, он покачивал головой, как будто бы только проснулся после очень плохого сна. Марина повернулась к мужичку.
- Получается, спасли Вы нас? А Вы кто? Как Вас звать?
Мужик снова улыбнулся, поправил двустволку.
- А как только не звали. И Александром Павловичем с придыханием величали. И Фёдором Козьмичем с уважением и любовью. Ну и Кузьмичём, вестимо. Егерь я, из лесной стражи. Сюда из-за мавки этой заглядываю. Уж больно любопытный экземпляр. Русалок-то и у меня на кордоне хватает, а тут… Мавка!
Он прошелся по берегу, вернулся к бревну, сел на него, снял, кряхтя, сапоги и поджал ноги под себя, усевшись по-турецки.
Потом повернул голову к ним. Посмотрел строго, былого веселья в его взгляде уже не было, а в голосе было снова то, сопротивляться чему было никак.
- Идите, молодежь. Я луной любоваться буду, а вы идите. Утром собирайтесь и езжайте домой. Мусор только весь с собой приберите, не любит лес мусорных людей. Сюда больше не надо приезжать. Это помните. А остальное – забывайте. Был отдых, средненький, но дорога дальняя, пыльная, плохая. Идите.
И они ушли, оставив его на бревне, один конец которого уходил в воду лесного озера.
(с) Алексей Григорьев
пивоварня омича длиннопост пиво бухло крафт пивоварня Омич
Что такое NEIPA (и какого хрена он такой дорогой)
Народ, я добавил тэг "пивоварня омича" и закинул его во все прошлые посты, чтобы те кому интересно могли подписаться, а те кому не интересно залочить.
Дисклеймер: я не профессиональный пивовар, если я где-то не прав - подскажите, я поправлю. А еще я не грамотный и пишу на клавиатуре без русских букофф. Извините.
Короче,
Итак, кто-то из вас любит пивас, кто-то его ненавидит. Уверен есть и те, кто относятся к пивасу с пониманием (с). Но из чего же производится этот, безусловно, напиток богов?
1) Понимаю, что неожиданно - вода. Часто - аджастнутая, т.е с измененным pH, соленостью итд.
2) Солод, точнее чаще всего солода. Солод - это пророщенные злаковые семена. Обычно ячмень, пшеница, иногда кукуруза.
3) Хмель (хотя бывают и безхмелевые сорта). Хмель - это такое растение, кстати говоря, семейства коноплевых. В прирорде оно выглядит как небольшие зеленые шишечки, но для пивоварения его "гранулируют" превращая в то, что называется hop pellets.
Очень грубо говоря, хмель необходим для придания пиву ароматности, приятной горчинки и насыщенности.
4) Дрожжи. Эти мелкие, жадные до сахаров пидоры, как раз таки и превращают сладенькое сусло в любимый напиток мастера хуев.
5) "Расходники" - рисовая шелуха, ирландский мох, молочная кислота, кукурузный сироп и так далее. Это все опционально и не требуется для каждого сорта.
Так, с основами разобрались, что там по нейпе, Лебовски?
Ключевые особенности New England IPA
Начнем с того, что в плане вкуса к классическим IPA нейпа имеет крайне отдаленное отношение. Да, для нее тоже используется куча хмеля, но в нейпе не может и не должно быть такой бешеной горечи как в классических сортах. IBU (показатель "горькости" пива) редко когда выше 50, а зачастую плавает от 30 до 50 IBU. Для сравнения, в IPA уровень IBU может быть и 70 и 80. Разорви-ебло, короче говоря. Что же делает нейпу - нейпой и без чего, оная (точнее оный) не может носить это гордое звание?
- Мутность. Зачастую, для этого специально добавляются овсяные или ячменные (или и те и другие) хлопья. Настоящая,
- Хмель. Это именно то, что делает нейпу тем, что называется juicy, добавляет питкости, аромата да и в целом влияет на "тело" пива. Нюанс номер раз в том, что для нейпы нужно очень много хмеля. А хороший хмель - пиздец (пиздец!) дорогой. Нюанс два - для кошерной нейпы нужен американский хмель. Хоть наша пиоварня в принципе использует только американцев, но и тут абы какой не подойдет. Есть устоявшаяся классика в виде Mosaic, Citra, Amarillo, El Dorado, Talus. Часто для одного сорта используется три и больше сортов хмеля. В нашем рецепте например, используется Mosaic, Citra и El Dorado. И шесть этапов охмеления. Шесть блять, Карл!
- Драй хоппинг, или "сухое охмеление". Это когда сусло охмеляется уже после перелива в ЦКТ, т.е в процессе дображивания и созревания. Для этого процесса есть несколько способов - хоп ган, дополнительный ЦКТ или лючки для подвешивания "трубок" с хмелем. Мы выбрали последние, хотя у каждого из вариантов есть свои плюсы и минусы. На этапе драй хоппинга очень важно соблюдать стерильность и аккуратность. Открывать ЦКТ лишний раз не очень хорошо, я уже молчу про запихивание туда железки с хмелем. Все должно быть как в лаборатории, из-за чего процесс становится достаточно трудоемким (ну, по крайней мере для энтузиастов, типа нас). В нашем случае будет два этапа драй хоппинга, хотя есть рецепты и с тремя.
- Солода. Как я упомянул выше, для создания мутности часто прибегают к хлопьям. Помимо этого, количество базовых и специальных солодов может достигать 4-5 вариаций, в том числе ради придания определенной цветности.
- Вода должна быть определенного pH, так же, зачастую требуется соблюдать необходимый уровень соли. Это не дорогостоящий момент, но требует некоторой опытности пивовара.
- Дрожжи так же нужны не хуй пойми какие. Если быть более точным, нужны дрожжи с низкой сбраживающей флокуляцией (ахуенно умно звучит) и соответствующим эфирным профилем. С этим вообще огромная проблема в РФ но мы таки нашли Wyeast 1318 London Ale III которые считаются одними из самых "правильных" для данного сорта. На равне с хмелем, дрожжи это главная статья расходов.
Как оно на вкус-то?
Это конечно крайне тупо, описывать вкус текстом, но я попробую.
Для не подготовленного слушателя, горчинка и аромат при первом глотке могут показаться немного резкими. Очень частый вопрос "Чувак, а какие фрукты добавлялись в рецепт?" и мне безумно нравилось наблюдать за их реакцией, когда я отвечал, что никаких фрутов тут нету, мол это все хмель. Классно подобранные хмели - это душа нейпы. В США часто используют термин juicy beer и это чистая правда в контекстей нейп. Оно действительно очень похоже по питкости на сок и пьется очень легко. Лично мне не хочется его цедить и я обычно пью его достаточно большими глотками. В целом, если вы хотите попробовать но боитесь, что вам может не зайти (за триста-то рублей в среднем по РФ), я рекомендую попробовать следущий прием: охладите до 9-10 градусов, чем холоднее - тем лучше. Теплая или даже прохладная нейпа - это фиаско. Перелив в стакан - подождите 2-3 минуты, пока пена чуть осядет и сделайте несколько крупных глотков. Ваши рецепторы немного привыкнут к горчинке и тогда можно уже закусывать и допивать спокойно остаток пинты. В плане закуски на мой взгляд отлично подходят пряные сыры (только не копченые) с медом, и разного рода вариации на тему чорризо или прашутто. Прошу не кидаться камнями - я не знаю, что сейчас продается в РФ, поэтому исхожу из своего опыта. В идеале, после половины пинты у вас должно оставаться достаточно сильное, немного терпкое фруктовое послевкусие. Огромный плюс в том, что такого пива много не выпить - оно редко когда ниже 5.5 градусов, чаще всего 6 - 6.5
Мне обычно хватает 2-3 пинты - все что потом уже никакого удовольствия не принесет.
Саммари
Как вы уже поняли, ответ на вопрос "какого хрена он такой дорогой" кроется в сырье и трудоемкости приготовления. Нужно много хмеля. Разного и американского. А он дорогой. Нужны солода. Они хоть и не очень дорогие, но нужно много. А много уже становится дорого. Нужны правильные дрожжи, а их хуй достанешь (ну или мы долбоебы), и они дорогие. Нужно пару раз после перелива драй хоппать, а это риски проебать всю партию. Примерно отсюда и стоимость. И кстати даже у нас, на восточном побережье - нейпа пожалуй самый дорогой сорт. Один из моих любимых стоит в районе 17$ за 4х0.33
Я понимаю, что для некоторых слово "крафт" - это считай красный флаг, мол очередная хипстота в три раза дороже пиваса из разливухи в соседнем доме. Безусловно, есть и откровенный шлак, который лучше бы не существовал, но фактически крафт - это именно мелкосерийное производство, а в таком бизнесе рентабельность полностью зависит от объемов. Чтобы держать качество на нужном уровне и не сосать писос нужно, чтобы твои жалкие 10 тонн в месяц, против 100 тонн местного филиала Хайникена приносили какие-то бабосы.
А с вами были омич, всем добра и до скорого!
The SCP Foundation Материалы SCP Рассказы SCP
Владыка Кетеров
Владыка Кетеров со вздохом ссутулился на стуле и посмотрел сквозь почти пустой стакан на причудливые узоры деревянной барной стойки. У него сегодня был день рождения, но никто из коллег не вспомнил - или просто не стал поздравлять.Сейчас он совсем не ощущал себя Владыкой Кетеров, вообще никаким владыкой не ощущал. Он казался себе обычным работником - пришёл на смену, отметился в журнале, ушёл, теперь вот напивается до потери сознания, а завтра опять на смену.
Кличку свою он презирал. Её выдумали охранники, которых очень насмешил один неуместный вопрос, заданный им на второй день посещения вводных лекций в Зоне 19. И кличка прижилась. Прошло почти пять лет, но он был твёрдо уверен, что кое-кто из коллег даже не знает его настоящее имя.
- Ну и на хуй их, - пробормотал он, выпив залпом остаток напитка. - Ещё скотч, будь добр, - обратился он к бармену, с маху опустив стакан на стойку. Откликаться на "Владыка Кетеров" или "Повелитель Кетеров" стало едва ли не привычнее, чем на данное ему матерью имя.
В тот момент судьбоносный вопрос совсем не казался неуместным. В конце концов, он защитил кандидатскую по материаловедению в Массачуссетском Технологическом Институте. И ему просто было интересно, какие металлы используются в некоторых камерах содержания для класса "Кетер". Но сама формулировка, "Не кажется ли вам, что будет лучше…" выставила его эдаким всезнайкой, который заносчиво самоутверждается, даже не показав себя в деле.
В деле Владыка Кетеров себя в конечном итоге показал, хотя первые несколько месяцев ему доставались паршивые задания, а все лавры доставались начальству. Он изобрёл бесчисленное множество сплавов, полимеров и композитных материалов для неутолимых нужд Фонда. Патенты он клепал со скоростью лабораторных отчётов - от ткани, которую не пробить ножом, до пластмассы, из которой можно было лить стволы для огнестрельного оружия. И пусть даже из его изобретений делали камеры, в каких можно было удержать самого Бога, коллеги по-прежнему над ним посмеивались.
Подумав об этом, Владыка Кетеров усмехнулся и пригубил напиток. Господь спускается на Землю во всей силе, под рёв труб и жар священного огня, а Фонд берёт Его под белы рученьки и сажает под замок в камеру пять на пять. А пророкам достанется "амнезиак класса C" - свежий эвфемизм Смотрителей для обозначения пули в голову.
Владыка Кетеров засадил скотч залпом, поставил стакан на стойку и подвинул вперёд. Оглянувшись в поисках бармена, он заметил в углу зала женщину, одиноко сидевшую за столиком. Сквозь строгие очки в чёрной оправе было видно, что глаза у неё зелёные. В тёмных, чуть светлее угольно-чёрного костюма, волосах блестели первые проблески седины.
Он попробовал представить её раздетой, насколько позволял замутнённый скотчем разум. Что-то в ней было знакомое - не в столовой ли Зоны 19 он её видел? Или где-то ещё? Не успел он додумать мысль, а она уже стояла рядом, так близко, что тепло её бока можно было ощутить прямо сквозь пиджак.
- Ты работаешь на ферме, - сказала она.
- Нет, не работаю…
- Успокойся. Я тоже работаю, и заметила, как ты меня там узнал. - Она улыбнулась бармену, показала два пальца. Тот пустил по стойке два полных стакана.
- Сложный день? - спросила она.
- Даже говорить не хочу.
- Это нормально, - сказала она, протянув ему стакан.
- Спасибо, - сказал Владыка Кетеров и опустошил его залпом. - А я тебя раньше здесь не видел. Как тебя… - он запнулся, ощутив, как спиртное попадает в кровь, - тебя… последнее слово никак не хотело выходить.
- Всё нормально? - спросила она с обеспокоенным видом.
- Я… - в глазах у него помутнело. - Я…
Перед тем, как провалиться в черноту, он успел заметить сдержанную улыбку на её лице.
___
Он резко пришёл в сознание от того, что на адски больную голову вылили ведро ледяной воды. Он сидел на холодном стальном стуле в тёмной комнате.
- Где я? - спросил он. - Что это такое? - Потом вспомнилась женщина в чёрном и стакан, который она ему дала.
В комнате была кромешная темнота. Глаза уже адаптировались, но разобрать удавалось только несколько смутных силуэтов. Он попробовал шевельнуться, но руки были скованы за спинкой стула наручниками, а сам он был примотан к стулу толстой нейлоновой верёвкой. Послышался шёпот.
- …моему, он проснулся… близко не подходи…
- Я ТАК ПОНИМАЮ, ЭТО - САМ ВЕЛИКИЙ ВЛАДЫКА КЕТЕРОВ! - прогремело из темноты.
- Я не… - на глазах его навернулись слёзы.
- Не стоит отрицать, - перебил его голос. - Мы знаем, что вы такое, Владыка Кетеров, и теперь вы в нашей власти.
- Вы не понимаете, - сказал Владыка Кетеров. - Я просто…
- Просто что? - вмешался третий голос. - Чудовище? Оружие? Игрушка нашей любимой Организации?
- Нет! … Постойте, что?
…Бог? - произнёс один из голосов. - Бессмертный? Де…
- ДОВОЛЬНО! - проревел Владыка Кетеров. - Да… ДА… Я - ВЛАДЫКА КЕТЕРОВ!!! - послышалось, как кто-то рядом нервно переступает с ноги на ногу. - Я КЕТЕРОМ КОМАНДУЮ! ОСВОБОДИТЕ МЕНЯ! ОСВОБОДИТЕ, ИЛИ… ИЛИ Я… гмм… УНИЧТОЖУ ВАШ РАЗУМ … уничтожу… ОГНЁМ, ДА, ОГНЁМ!!!
Повисла долгая пауза.
- Быть того не может! - крикнул один из голосов. - На нас - доспехи из чистейшего телекилла!
- Начальник, это не совсем…
- Заткнитесь, заткнитесь все! Знаете что, шли бы вы все. Что, мозгов не хватает немного сымпровизировать? Вообще ни у кого?!
- Неловко получилось. Карл, включи уже свет.
Зажглись лампы. Владыка Кетеров понял, что в комнате толпятся его коллеги. На столе перед ним лежал здоровенный слоёный пирог.
- СЮРПРИЗ! - закричали коллеги, кто - с энтузиазмом, а кто - вяло.
(с) TheMadStork
Всё самое интересное #сквозь время СССР
Данный пост посвящен ярким воспоминаниям детства. Так уж получилось, что многие из нас родились в одной стране, а живем сейчас в совсем другой. Здесь я не собираюсь обсуждать достоинства\недостатки СССР, писать "школоте не понять" и т.п. Просто память такая избирательная штука, что временами перед глазами всплывают те или иные образы, которые вызывают улыбку, пробуждают добрые и светлые эмоции. Итак "поехали", - как сказал Гагарин =)
Вкусов очень много, которые впечатались в корку, но больше всего помнится: простой черный чай, кофейный напиток, засахаренные лимонные дольки, леденцы на палочке (обязательно петушок), мороженое (эскимо и пломбир)
и газированная вода из автоматов. По поводу воды можно даже написать целый ритуал. Подходишь, моешь стакан, достаешь копейку или трешку и вуаля - напиток струится в граненый стакан. Извольте испить.
Так вашему вниманию предлагается довольно нестандартный список "блюд", но по-моему, не один я их пробывал. Дурость конечно, но как не лизнуть таблетку сухого спирта или твердотельную мазь для лыж, которая так аппетитно пахнет. По поводу батареек тут больше рациональности, чем чего-либо. Зато разряд от кроны или "большой"батарейки до сих пор ощущается на языке. И апофеоз всему стал гудрон, который превратился в мем.
Очень ярким образом в памяти стоит школа и все что с ней связано. Не даром в одной известной песне: "С чего начинается Родина ? С картинки в твоем букваре...". Обложку букваря и математики помню вот уже тридцать с лишним лет. Отдельной строкой стоит прием в октябрята, а затем и пионеры. А еще сдача мукулатуры, вторсырья. Слеты, походы на природу, спортивное ориентирование. Школьная форма, которая не рвалась даже после всех испытаний, что выпадало на ее долю во дворе.
Раз воспоминания детства, значит игрушки. Перечислю самые-самые. У каждого уважающего советского пацана была своя армия солдатиков, огромный набор пистолетов\автоматов (войнушку ведь никто не отменял). Машина или танк на
проводах (радиоуправления еще не было, только в тематических клубах самоделкины ваяли). Ну и хиты: игра "За рулем", электроника "Ну, погоди!", настольный "хоккей\футбол" и легендарное денди в 90-ые. Можно сказать миллионы километров намотаны, СССР разгромил в н-цатый раз Канаду, мультик просмотрен после набора 999 яиц и катриджи (свой ты узнаешь из тысячи).
Из домашний агрегатов мне запомнились швейная машинка, ее неповторимый сундук в который она была упакована. Радиоприемник "Ригонда" с проигрывателем винила. Приемник запомнился тем, что принимал вражеские голоса (ыыыы).
Взрослые любили послушать, а ты наблюдал за всем этим действом. И адский чемоданчик с фотоувеличителем. Пока соберешь его, потом все это шаманство в темноте с проявкой пленки. Красный фонарь (не путать с аналогией из-за бугра, где "Алиса в стране чудес" признана документальным фильмом), ванночки для фиксажа и проявителя, сам процесс получения фото...
Дома я и мои друзья проводили крайне мало времени. Практически все свободное время было посвящено двору и всему что с ним связано. Никаких мобильных не было и чтобы собраться компанией надо было всех обойти по домам, позвонить сложнее (мало у кого были телефоны). Мобильный нашего времени выглядел так (смотри ниже). А яркое воспоминание связано с тем, что связь по межгороду была на почте (стояли телефонные кабинки и в них можно было звонить по жетонам, более древнее были через оператора). Это было дорогое удовольствие
не помню сколько стоил 1 жетон на 1 мин разговора, но суть заключается в том, что по диаметру и весу этот жетон совпадал с 15 коп монетой.
Родственники жили по разным городам, а общение никто не отменял. Так вот меня заставляли родители на 15 коп монетах делать распилы надфилем.
Процесс долгий и нудный, но яркий =)))
Двор. Что только не вытворяли мы на улице. Тогда не было китайских петард и вообще всей этой пиротехники, которой сейчас забиты прилавки. Но кто сказал, что отсутствие заводской продукции повод опустить руки ?! "Нет! И еще раз нет!", - был наш ответ. Обыкновенная сера, счищенная со спички, и заботливо высыпанная в изделие "пугач" гремело не хуже маститых "Корсаров" сегодня. Кстати, очень много случаев с разрывом в руках этого девайса (тут или много серы засыпал, либо трубка из которой изготавливался "пугач" хлипкая). Строительные патроны, которые раскурочивались из-за пороха и для последующего изготовления бомбочек. Или просто взрывались в кострах. Селитра - это вообще отдельная тема для повествования. Фон Браун нервно курит в сторонке. Таких запусков ракет я до сих пор боюсь =)) Капсюли разложенные на рельсах трамвая, карбид и масса вариаций с ним. И, конечно, рогатка. Злое оружие, которое в неумелых руках могло привести к травмам окружающих.
Промышляли не только озорством. Так, как мы носились по двору, я больше никогда этого уже не видел. "Войнушка" - тут даже сказать нечего, одни
эмоции. Палка могла заменить любой вид оружия. И вообще в этой игре как кто-то грамотно заметил - "главное не убить, а доказать, что ты его убил".
Футбол. Гоняли мяч где только могли, но больше почему-то запомнилась игра "квадрат". Как мы засаживали друг друга. Сколько было крику, доказывая вылетел
ли мяч за линию или нет. Домой вообще никто не рвался, временами боялись забежать домой попить воды, чтобы не загнали. А еще учешишь куда-нить гулять,
а потом, возвращаясь во двор, услышать от народа - "тебя мама искала" ((жесть :)))
Зимой в наш рацион игр добавлялись хоккей, катание на санках, ледяные горки (весь шик был съехать с такой на ногах и не упасть или взять коробку
от холодилька и адский пепелац готов, свалка на горке обеспечена), снежки. Но помимо этого хочу выделить игру "слона". Прыгать на спину "слона" было самое милое дело, потом раскачиваться и вот, когда все запрыгнули "слон" должен был
пройти до условной линий 10 шагов (как бесновались мы на спинах товарищей, чтобы "слон" не дошел). Пишу сейчас это и улыбаюсь, кстати, вспомнил не менее
важную игру "ножички" с захватом территорий. Это было целое искусство завоевать кусок у противники и отстоять его.
Девчонки от нас не отставали. Очень часто играли вместе во все выше перечисленное, плюс казаки-разбойники, по первой букве в слова играли,
но из ярких могу выделить только резиночку (где только не скакали эти газели: на перемене в школе, во дворе, даже дома) и классики, что примечательно - обе эти игры они любили в любом возрасте.
Не знаю почему, но запомнился агрегат советской сознательности и честности. Вашему вниманию представляется касса. Заходишь в автобус и сразу идешь
к ней, бросаешь 5 коп монету, вращаешь ручку, отрываешь и билет у тебя в руках. Проехать зайцем было не комильфо. Да и потом, отверстие для бросания монеток было довольно широкое и люди с тонкой кистью могли свободно дотянуться до денег, но на моей памяти такого никогда не было.
Запомнился диапроектор диафильмов. Ляжешь вечером на кровать, зарядишь "Малыш и Карлсон", луч в потолок и вот тебе домашний кинотеатр. Телевизор
практически не запомнился. Единственное, что могу добавить это передачу "В гостях у сказки", которая открывала киносеанс. Адская баба Яга и ты один дома (такие ужасы и страсти).
Новый год ассоцируется с елкой, мандаринами, оливье. С дедом Морозом - нет, как-то не верил я в него. У многих были одинаковые игрушки на елку, мишура и прочее. На Нг старались обильно накрыть стол. Всякие разные вкусняшки я попробывал именно там. Возвращаясь к пиротехники, то в продаже были доступны только хлопушки и бенгальские огни. Можно продолжать и дальше, но обещал только яркие воспоминания. Засим откланиваюсь. Спасибо за внимание, надеюсь, у кого-то вызвал улыбку, а может и что-то напомнил. Это было детство и больше его никогда не будет, а жаль. Всем добра ! (картинки взяты из гугла)
политика Украина США ленд-лиз Вторжение в Украину 2022 песочница хорошие новости Россия
В США подготовили законопроект о ленд-лизе с Украиной.
Американские сенаторы предложили законопроект соглашения о ленд-лизе, который позволил бы поставлять в Украину военную технику для защиты населения от нового вторжения России.Об этом сообщил сенатор от Техаса Джон Корин.
Законопроект предусматривает следующее:– президент США обретет полномочия предоставления военной техники, необходимой для защиты гражданского населения Украины;
– ускорение процедур доставки военной техники, переданной Украине в аренду или лизинг;
– любая кибератака России на критическую инфраструктуру Украины будет классифицирована как вооруженная агрессия.
– другое.
Закон предлагается оставить в действие до тех пор, пока Россия не уберет войска от границ Украины на уровне "до марта 2021-го".
"Этот закон позволил бы снова служить арсеналом демократии и обеспечить Украину смертоносным оружием против российской угрозы ее суверенитету", - сказал Корнин.
story фантастика сделал сам продолжение песочница последняя хромосома Глава 4 многа букаф онгоинг
Пишу для тех, кому понравилось написанное мной ранее. Начало тут: http://joyreactor.cc/post/1006284
...В груди жгло огнем. В глазах потемнело, и холодная вода хлынула в легкие. Мое тело вдруг резко дернулось вверх, работая руками и ногами, будто повинуясь чужой воле. Однако в это время мое сознание медленно отключалось. Ни страха, ни холода, никакой воды вокруг. Никакого тестостерона и адреналина, темнота и умиротворенность.***
Первое что я почувствовал – был вкус соленой холодной воды. Странно, но вода была не только во рту, она попадала прямо в легкие, заполнив их полностью. Я вдыхал ее и выдыхал, как рыба. Интересный такой сон, думал я спокойно. Мышцы работали сильно и уверенно, плывя под поверхностью воды с приличной скоростью. Нет, я не был рыбой, но и собой я тоже не был. Это было тело более взрослого и сильного человека. Намного сильнее судя по гребкам и скорости плавания. Я тоже любил плавать, но делал это не слишком часто. Мне было семнадцать, и каждый раз, когда я попадал на море, пару раз проплывал до волнореза и обратно. Внезапно осознав себя, тело замедлилось и я понял что все происходящее не сон. Вынырнув из воды я увидел в нескольких метрах от себя полосу камней и песка.
Сделав еще один рывок я наконец выбрался на берег. В этот момент вода вырвалась из моего рта и носа, освобождая легкие. «Мне не показалось? Все это время я плыл не дыша, с полными легкими воды?» ужаснулся я. Сейчас, вспоминая скорость и силу своего тела в воде, я был уверен что вода циркулировала вдыхаемая как будто это был просто густой, холодный воздух. Из последних сил я еще немного отполз от воды и отключился.
***
- Черт! Тяжелый! Я не смогу тащить его одна! Клара, помогай давай!
- Знаешь, Софи, ты просто бесполезная! Не можешь мужчинку поднять?
- Дура, ты же видишь что это не обычный мужик! Он весит, наверное, даже больше чем твоя мамаша!
- Моя мамаша – жирный кусок дерьма, так же как и твоя! Или ты забыла, что мы сестры? Как он может весить так много, когда на нем ни грамма жира?
Два женских голоса, почти не отличимых друг от друга спорили над моим ухом. Я начинаю привыкать к болезненным пробуждениям! Легкие горели огнем, вызывая ужасные ощущения при каждом вдохе. В то же время снаружи я очень сильно замерз, плавая в осенней воде, и провалявшись неизвестно сколько время на открытом воздухе. Все что было на мне из одежды – штаны, вот только они были мокрыми, что только усугубляло положение.
- Закройте свои рты и берите с двух сторон! И не поцарапайте, а то мамуля поотрубает вам руки!
Раздался чуть позади меня еще один голос, срывающийся и писклявый.
- Да, госпожа Маргарита Ольгиевна!
- Конечно, госпожа Маргарита Ольгиевна!
Почти синхронно ответили сестры. Через секунду меня с обоих сторон подхватили под руки и начали поднимать. Положение тела изменилось, и резкая боль в легких заставила меня закашляться, выплевывая остатки воды из дыхательных путей. Меня тут же отпустили и я повалился на песок, ударившись головой. Со стоном открыв глаза я заметил рядом с собой камень, всего в сантиметре от глаз. Повезло, что приземлился на песок, было бы очень неприятно окажись он на три-четыре сантиметра ближе. Как раз там, где сейчас мой висок. В метре от меня стояли две женщины, почти не отличимые друг от друга. Даже одежда была одинаковой – брючный костюм темно-синего цвета. Обе девушки держали руки под свободным пиджаком. Нервно и со страхом глядя на меня, в любую секунду готовые вытащить пистолеты из кобуры. Откуда я знал, что у них там пистолеты, без понятия. Однако их неестественные позы мне были знакомы. Отличить девушек можно было только по зачесанным в разные стороны челкам.
- Я…
Мой хриплый голос сорвался, и я снова закашлял.
- …Не собираюсь на вас нападать. Не в состоянии, даже если бы захотел. Не нужно оружия.
Простонал я, указывая на их спрятанные под пиджаками руки. Чтобы осмотреться я поднял свой корпус. Даже просто сидеть было тяжело. Чуть дальше увидел еще одну девушку. Она была подростком, лет шестнадцати на вид. Встретившись со мной глазами, она тихонько пискнула, прикрывая рукой ротик. В ее глазах был самый настоящий ужас. Я снова опустился на песок и тяжело вздохнул, закрывая глаза.
- Сейчас я даже подняться самостоятельно не могу!
Тишина нарушаемая только звуком волн и криком чаек затянулась почти на целую минуту. Не выдержав, я снова открыл глаза и посмотрел на сестер, которые не сдвинулись со своего места. Они даже дышать, похоже, перестали.
- Девочки, вы же хотели меня куда-то тащить? Сейчас я не против. Я даже постараюсь вам помочь, особенно если там будет тепло и пара чашек чего-нибудь горячего!
Быстро заморгав сестры выпрямились, неуверенно подходя ко мне. Руки из под пиджаков они вытащили и теперь терли их о штаны. Ладони вспотели от волнения, решил я глядя на их неуверенные движения.
- Вы, э-э-э… мистер….. мужчина….
Запинаясь, пыталась что-то сказать одна из них.
- Тим! Меня зовут Тим! Я не против с вами поболтать, но если можно в более приятной, а главное теплой остановке – я конкретно замерз, возможно, уже заболел. Помогите подняться, чтоли?
Видя мое плачевное состояние, слушая мой спокойный, уставший голос, сестры переглянулись. «Он разговаривает!!!» прошептала одна из сестер. «Я слышу, дура!», ответила шепотом другая и они начали меня поднимать.
- Только больше не роняйте, а то это было больно. У меня всего два глаза, не хотелось бы один из них оставить тут.
Попытался я пошутить. Никто не смеялся. Наконец поднялся в вертикальное положение. Девушки поддерживали меня с двух сторон, положив мои руки плечи и приобняв. Это было довольно смущающе, хоть сейчас я находился в этом более взрослом теле, моему разуму все еще было семнадцать. За эти семнадцать лет я так ни разу с девушкой не был. Даже не обнимался никогда, а тут целых две! Девушки были всего на пару сантиметров ниже меня, сейчас. И, наверное, сантиметров на пять выше меня настоящего, семнадцатилетнего. Глядя на их уверенные позы и крепкие объятья, было ясно что спортом они занимаются серьезно. Я сделал шаг, и понял, что их поддержка гораздо больше, чем казалось на первый взгляд. Без них я точно рухнул бы обратно на песок. Стыдно. Я никогда не был слабаком, в своей прошлой жизни, ходил сразу не две секции – тайский бокс, и акробатику, даже получил пару юношеских разрядов на соревнованиях. Это тело тоже было в отличной форме, судя по мышечной массе и рельефу. Вот только это все никак не спасало сейчас – я был слабее пятилетнего ребенка. Чтобы хоть как-то разрядить обстановку и отвлечься от своих мыслей я спросил:
- Как вас зовут хоть?
Девушки нервно заулыбались. Видимо этот вопрос им понравился. Та что справа, немного запыхавшись ответила:
- Клара или София! Можешь звать как больше нравится, нас все равно никто не отличает.
Вторая сестра утвердительно хмыкнула, улыбнувшись еще сильнее. А вот это вы зря, девочки, я уже успел рассмотреть небольшую родинку на шее у говорившей. Зато у той, что слева на лице было несколько веснушек, почти незаметных, но все же…
- Я хотел бы знать. Если можно, представьтесь.
- Клара!
- София!
Они ответили одновременно и злобно уставились друг на друга. Та, что с родинкой – Клара, с веснушками – София, отметил я в уме.
- Я запомню!
- Ага.
- Конечно.
Скептически и опять синхронно ответили девушки, снова злобно глядя друг на друга. Видимо им не нравится когда они звучат одновременно, но отступать никто не хочет.
- Вы, наверное близняшки, улыбнулся я, мне нравится когда вы отвечаете одновременно.
Девушки молча опустили головы смущаясь и краснея. Даже это они сделали синхронно. Как мило!
Пока мы поднимались по частично развалившейся лестнице от пляжа, я размышлял над ситуацией, в которой оказался. Я «помнил» жизнь этого человека, с того момента как он проснулся в полуразрушенном доме в каком-то захолустном городке. Это было похоже на фильм, глазами другого человека. Его поведение было, мягко говоря, странным, особенно если вспомнить, как он возбуждался глядя на себя или прикасаясь к своему члену. Секс с той женщиной для меня был почти ничем. Едва различимый силуэт в темноте, ахи-вздохи, и это все. Я все видел и слышал, но ничего не чувствовал. Еще я помнил себя, все мои семнадцать лет жизни. Это был я – Тим, только в теле другого человека, и в другой жизни. Я примерно понимал, что это за мир, ведь я был не особо компанейским парнем, зато постоянно читал. Если честно я был одиночкой без друзей, поэтому читал все свободное время. Комп у меня появился только год назад, и я серьезно подсел на игры. Истории про возрождение в другом мире были для меня не новыми. Неожиданным и разочаровывающим оказалось то, что я не возродился младенцем или ребенком, дабы суметь развить свои способности в новом теле. Тут я оказался даже старше себя прошлого, с неудобными, длинными волосами и жесткой сантиметровой щетиной на лице. Вспоминая рассказ длинноволосой, чье имя предыдущий владелец этого тела так и не спросил, у меня возникало двоякое чувство. С одной стороны жить в мире, где почти любая женщина хочет с тобой переспать хорошо и приятно. С другой, осознание того, что очень многие захотят ограничить мою свободу и использовать в своих целях, или вообще «разобрать на запчасти», и посмотреть че-как работает, удручает и пугает.
Подъем для меня, так же как и для моих помощниц оказался сложной задачей. Мои неуклюжие шаги часто сбивались, поэтому мы делали остановки, почти падая. Все молчали, потея и тяжело дыша. Сзади, на приличном расстоянии ползла девочка «Маргарита Ольгиевна», как ее назвали близняшки. Я разок обернулся и посмотрел на нее, от чего она остановилась с выражением ужаса на лице. Мой взгляд назад, кстати, чуть не привел к еще одному падению, выводя меня из равновесия. Больше я так не делал. «Маргарита Ольгиевна» теперь отстала еще на несколько метров, и не спешила догонять. Наконец лестница закончилась и меня повели по узенькой тропинке между невысоких кривых деревьев, к трехэтажному особняку, окруженному высоким забором. Тропинка вывела нас на асфальтированную дорогу, и впереди виднелись ворота на территорию особняка. Идти стало полегче и я осознал насколько проголодался. Пить хотелось от слова - «умираю»! Металлические ворота медленно открылись при нашем приближении. Я заметил как в особняк вбежала какая-то женщина, оставив отрытой входную дверь. Пройдя по длинному, прямому коридору особняка, мы подошли к массивной двери, около которой стояла женщина, в таком же костюме как у моих помощниц-близняшек.
- Вы можете войти, госпожа ждет!
Произнесла она и открыла дверь. Меня втащили в просторный кабинет с двумя окнами почти на всю стену. Мы остановились перед массивным столом, за которым сидела женщина лет сорока, в черном костюме и кошкой в руках. Атмосферу помрачней и парочку джентльменов… ну или дам, во фраках, и это был бы настоящий Дон Корлеоне этого мира. Мы стояли посреди кабинета, под пристальным взглядом хозяйки дома.
- Мы нашли его на пляже, госпожа…
Вдруг начала София, но ее рот со щелчком захлопнулся, когда хозяйка дома подняла руку. Помолчав немного, она произнесла.
- Сколько раз мне вас учить – ваши рты должны быть закрыты, до тех пор, пока к вам не обратятся?
Сестры сразу опустили головы, и похоже были напуганы. Меня начало раздражать это отношение – даже присесть не предложили. Я был измотан, голоден и хотел пить, а меня заставляют смотреть этот третьесортный спектакль, стоя посреди комнаты.
- Раз уж вы были так любезны, пригласить меня в свой дом, может для начала предложите мне присесть?
Мой тон был далек от вежливого. Но они это заслужили, и я продолжил.
- И еще, неплохо было бы представиться, и объяснить, зачем вы меня все-таки к себе пригласили, уважаемая!
С каждым моим словом глаза хозяйки дома открывались все шире. Брови поползли вверх. Так же отрылся рот. Она даже привстала, опираясь на стол руками. Пребывая в таком виде несколько секунд, глядя на меня глазами полными удивления, она вдруг рухнула на кресло. Я спокойно за ней наблюдал, ожидая, когда же мне дадут, наконец, присесть. Близняшки, поддерживая меня начали дрожать довольно сильно, и не похоже что от усталости. Взяв себя в руки, хозяйка дома наконец представилась:
- Можете обращаться ко мне – госпожа Ольга! Вы двое! Помогите нашему гостю, или вы не видите, что ему тяжело стоять!
Прикрикнула она на сестер, указывая на одно из кресел перед ее столом. Меня аккуратно усадили за это кресло и я, наконец, смог немного расслабиться. Госпожа Ольга все это время не сводила с меня изучающего взгляда. Немного поиграв с ней в «гляделки» я не выдержал.
- Ольга, меня зовут Тим. Вы так и не сказали, зачем пригласили меня в свой дом. Ах да, я бы не отказался от чашечки чая или кофе, а еще я чертовски голоден!
Меня почему-то очень раздражали все эти господа и слуги. Я был простым парнем, и плевать хотел на всякие высшие общества – человек остается человеком, сколько бы власти он не получил. Так я считал и не собирался отказываться от своих убеждений. А может это был просто юношеский максимализм. Тем не менее я продолжал вести себя дерзко и вызывающе, устраиваясь поудобнее в кресле. Глаза Ольги были холодны и полны скрытой угрозы, но на лице появилась вежливая улыбка. Она как будто одела маску, определившись, наконец, со своим поведением и отношением ко мне.
- София, дорогая, пойди, распорядись! Пусть нашего гостя хорошенько накормят, и поскорее!
Пропела она совсем другим голосом, глядя на Клару. Та сразу выскочила из кабинета едва дослушав хозяйку до конца. Похоже, сестры не врали, когда говорили что их все путают. И хотя Ольга продолжала меня разглядывать, едва моргая, мне было все равно, я улыбался – меня накормят! В жизни не чувствовал такого голода как сейчас. Через две-три минуты в кабинет вкатили небольшой столик на колесиках. Дверь открыла Клара и пропустила вперед пухлую седовласую женщину, в белом фартуке. Та нерешительно остановилась недалеко от хозяйского стола. Жестом указав на метя хозяйка даже не посмотрела на повариху, как я ее для себя обозначил. Когда наконец столик оказался в досягаемости, я взял стакан с каким-то соком и залпом его осушил.
- Спасибо, если можно еще!
Облизнувшись, протягивая стакан седовласой поварихе, заявил я. Та чуть дернулась но стакан все же не уронила. Меня начинает забавлять местная реакция на мои разговоры. «Ух-ты! Говорящий мужик!» посмеялся я про себя. Не обращая больше внимания на всех собравшихся, я принялся орудовать ложкой. Почти не жуя я затолкал всю еду что была на столике в себя и удовлетворенно откинулся на спинку кресла.
- Фуу-х спасибо! Вы спасли меня и накормили, теперь я хотел бы услышать, зачем я вам нужен и чего вы от меня хотите.
Поджав губы и сощурившись, Ольга смотрела на меня. Вдруг поднявшись она подошла к окну сцепив руки за спиной. Глядя на то как штаны облегали ее ноги, я отметил что она в хорошей форме. Несмотря на возраст, довольно привлекательна, в этом своем образе госпожи.
- Не буду скрывать – я шокирована! Что с тобой делать я пока не решила. Кто ты такой? Откуда? Что делал около моего дома?
«Вуу… столько вопросов и все для меня!» усмехнулся я про себя. «Хочешь что-то скрыть, говори правду, оставляя небольшие пробелы для себя, и тебя никогда не раскроют», вспомнилась мне фраза из какой-то книги.
- На самом деле, мне придется вас разочаровать. Сам не знаю откуда я. Все что помню – как проснулся около двух дней назад в каком-то полуразрушенном доме, загородом. Сюда добрался на поезде, прокатившись на последнем вагоне товарняка. Потом, в городе, я встретил одну женщину, которая немного ввела меня в курс дела того что у вас тут происходит. Ах да, я перед этим я немного прокатился на вашем трамвае, и забыл расчисться. Видимо из-за этого на меня сильно обиделись и гонялись целой толпой, загнали в угол, угостили электричеством и я свалился в воду. Потом я почти утонул, ну а после выплыл на тот самый пляж, где меня и нашли мои спасительницы.
Широко улыбаясь я закончил свой рассказ театральным жестом указывая на Клару и Софию, которые стояли в сторонке, прикидываясь мебелью. Они тут же покраснели и отвернулись, как всегда синхронно. Милота! В этот момент раздался тихий стук в дверь. Повариха несла в руках целый кувшин того сока что я пил раньше, и стакан. Продолжая соответствовать своему образу я взял кувшин, проигнорировав стакан, и влил в себя как минимум половину его содержимого.
- Ты понимаешь сам, насколько необычен, Тим?
Произнесла хозяйка дома с нажимом на мое имя. Я пожал плечами, слегка кивнув. Что еще я должен ответить? Мне нужна информация, слишком недолго я пробыл в этом мире, или в этом времени, пока не разобрался. Тем временем Ольга что-то себе решив продолжила.
- Тогда я предлагаю тебе немного погостить в этом доме. Судя по твоему рассказу идти тебе все равно некуда. Вот только, сам понимаешь, ты незнакомец, я тебе пока не доверяю, поэтому за тобой будут присматривать. А я пока попробую что-нибудь выяснить. Надеюсь ты меня не обманываешь и у меня не возникнет неприятностей из-за тебя.
В конце она снова смотрела на меня нахмурившись, пытаясь понять мои скрытые мотивы. Зря она так, мои скрытые мотивы, пока, я и сам не понимаю. Продолжая невинно улыбаться я ответил.
- Я тоже на это надеюсь. Эмм… Если вы хотите назначить мне охранников, я бы хотел попросить этих двоих. С ними я уже знаком, они хорошие девочки.
Указал я на близняшек, на что хозяйка презрительно фыркнула.
- Хорошо. Они все равно не справляются со своими обязанностями! Они должны были следить за моей дочерью, охранять ее! Вместо этого они стоят здесь. Где Маргарита?
Спросила она раздраженно. Сестры перебивая друг друга начали уверять хозяйку, что девушка зашла в дом следом за ними, и что они «глаз с нее не сводили». Ольга снова подняла руку, и они тут же замолчали.
- Отведите нашего гостя в комнату, на втором этаже. Она уже должна быть готова, я распорядилась заранее. Найдите ему какую-нибудь одежду, и сводите его в душевую.
Последнее она сказала, слегка поморщив носик, как будто от меня воняло! Нет, ну если честно, так оно и было. Я сам собирался заняться этим вопросом, как только будет возможность. Еще волосы эти раздражающие, все время на лицо лезут, и борода, бесит просто! К этому времени, я уже чувствовал себя намного лучше – всего-то и надо было, хорошенько покушать! Я был уверен что смогу идти без поддержки теперь, но отказываться от объятий двух красивых близняшек не собирался. Поэтому позволил им себя вывести. Уже в дверях, нам в спины хозяйка дома распорядилась:
- И скажите кому-нибудь, что бы нашли мою дочь!
В коридоре оказалась та самая женщина, что забежала в дом когда мы подходили. А одна из ближайших дверей была слегка приоткрыта и в щель подглядывала Маргарита Ольгиевна собственной персоной. Она была близко и явно слышала указание своей матери, однако как только я посмотрел в ее сторону, дверь громко захлопнулась, и не открывалась, пока мы не свернули за угол.
- Девочки, давайте сразу в душ, у меня после морской воды все чешется!
Бодро заявил я. Настроение у меня было приподнятое, самочувствие улучшалось с каждой секундой! Самые мои заветные желания сейчас – душ и поспать. И я уверенно иду к своей цели! Душевая оказалась на первом этаже, около лестницы.
Когда София открыла для меня дверь, и попыталась пройти вперед, я слегка сжал ее руку.
- Ах, девочки, как бы мне не хотелось чтоб вы потерли мне спинку… но мы еще не настолько близки, так что дальше я сам.
В своей прошлой жизни я бы никогда так себя не вел. Но это все казалось нереальным, как будто я отыгрываю игру за главного персонажа. Самоуверенного такого персонажа. Я не только ничего не боялся, но будто даже нарывался на неприятности! Сестры, краснея, остались за дверью. Подойдя к зеркалу я снова поразился своему отражению – как непривычно, видеть не себя в зеркале! Проведя рукой по черным, длинным волосам я снова почувствовал раздражение: «Бесит! Бесит! Чертовы волосы! Бесполезные! Борода эта еще, фу! Ненавижу! ЭТО мне не нужно! Их не должно быть!». И пока я так думал, глаза в отражении вдруг начали меняться. Зрачки вытянулись. Вместо светло-зеленого, радужка стала желтой, почти светящейся. Всего две секунды, я даже испугаться, толком, не успел. Зато теперь все тело начало ужасно чесаться. Убрав руку от своей головы я обнаружил в ней клок волос. Поражаясь такому повороту событий, я снова провел рукой по волосам. Волосы падали на пол от легкого прикосновения. Они больше не были частью меня. Я быстро стащил с себя штаны и встал под теплые струи воды. Как же все чешется! Вода, хоть текла не сильным напором, легко смывала все мои волосы. Проведя рукой по лицу я обнаружил что лишился волос не только на голове. Всех, абсолютно всех волосы на моем теле больше не существовало! Слив душевой тут же забился, и я собрав все что смог выбросил волосы в унитаз. Проходя мимо зеркала, я глянул на себя нового, опасаясь увидеть что-то наподобие мужика из фильма «Муха» восьмидесятых годов. Чистый гладкий череп и такое же лицо. Я поразился насколько этот человек похож на меня прошлого. Это было мое лицо, только на несколько лет старше! «Черт! Брови! Ресницы! Их-то за что! Они нужны! О ну пожалуйста, верните хоть их!» я начал тереть глаза руками изо-всех сил! И снова на какую-то секунду мне показалось что у меня изменились зрачки. Брови зачесались. Я с надеждой приблизился к зеркалу. Нет. Ничего. Ни одной волосинки. «Эх… говорили же мне – будь осторожен со своими желаниями! Хотя нет, никто мне этого не говорил! В какой-то книжке прочитал…».
Закончив свои дела, обмотав полотенце вокруг пояса, я нашел еще одно поменьше и обернул им голову, завязав сзади, как бандану. Глупо, конечно, волосы так быстро не отрастут, я не смогу постоянно прятаться за полотенцем. Но прямо сейчас не был готов предстать в своем новом образе. За дверью меня ждала только одна сестра. Обнаружив веснушки, я улыбнулся и спросил.
- Привет София, поможешь мне?
Девушка растерялась. Я почти слышал ее мысли – угадал, или правда знаю что это именно она. Сейчас я с легкостью мог подняться по лестнице, но все равно приобнял девушку за талию, прижимая к себе. Запустив немного руку ей под пиджак, я чувствовал через рубашку, как работают мышцы на ее животе. Несколько раз она поглядывала на меня из-под челки, но ничего не говорила. Так же не спросила ничего про мою импровизированную бандану, и отсутствие бороды. Комната для меня оказалась в самом конце коридора на втором этаже, в противоположной стороне от кабинета хозяйки дома. С легким щелчком София открыла замок ключом, и тут же спрятала его в карман. «Хмм… хотите меня запереть? Но эта дверь не выдержит и одного хорошего удара. Вот только сначала мне нужно восстановиться», подумал я, заходя в свою не очень большую комнату. Как только увидел кровать, сразу осознал насколько хочется спать. Помимо кровати в комнате был шкаф, письменный стол и один стул. Одно окно за которым видна металлическая решетка, с толстыми прутьями. «Интересно, каких гостей они тут держали до меня», учитывая что больше нигде решеток на окнах я не видел. Остановившись около кровати София отстранилась от меня, миленько краснея, оказавшись, наверное в первый раз с мужчиной в одной комнате. К тому же я был почти голый.
- Я бы пригласил тебя со мной полежать, вот только, чувствую, что сразу вырублюсь.
Мне очень сильно хотелось спать. Я зевнул, забираясь под одеяло. Пока я это делал, София успела прокрасться к двери, и быстро выскочила, захлопнув ее. Я слышал как провернулся ключ в замке. На столике, стояло небольшое зеркальце, в котором сейчас отражалось мое лицо. Стащив с головы полотенце я улыбнулся глядя на свое отражение. На месте бровей и ресниц появились малюсенькие волоски! Засыпая, я даже не успел удивиться тому, как быстро они выросли.
САМОСБОР рассказ story много букв Не мое #САМОСБОР продолжение в комментах длинопост стена текста Тимур Суворкин Родион Пузо
Капитан Влад и город Древних
Ты — легендарный капитан Влад, бороздящий бескрайнюю вертикаль Гигахруща на грозном тридцатипушечном лифте класса «Ярость Ильича». Слава о тебе гремит от жарких чугунолитейных этажей, до покрытых торосами слизи блоков холодного синтеза. Ты прошел через десятки абордажных боев, сотни зон вечного самосбора и две партийные комиссии «О служебном соответствии». Однако даже тебе не всегда благоволит госпожа удача…
Грифель химического карандаша ломается прямо на слове удача, и ты нехотя возвращаешься в реальность. Ты сидишь в заплеванной столовой ремонтного блока СБП-1004-211/20 за колченогим столом, укрытым серой, словно жизнь бетоноеда не познавшего вкуса бетона марки М-350, скатертью. На столе мерзко пахнущий брикет разваренного беляка, граненый стакан и початая бутыль этанола.
Заточив карандаш о зубец своих абордажных грабель, ты вновь принимаешься за попытки написания своей легендарной автобиографии. Заняться все равно больше нечем — твой транспорт, развороченный в непредвиденной встрече с эскадрой лифтфлота, стоит в ремонте уже несколько семисменков. Единственное, что тебя радует, так это то, что горящий, разбитый бетонобойными снарядами двенадцатипалубный лифт, сумел дотянуть до блоков подчиненных Торговому комитету, где, как известно, воздух полон свободы, в продаже есть пятьдесят сортов белого концентрата, а призывно стоящие на углах коридоров девицы не отягощены моральной ответственностью за дело построения социализма в отдельно взятом блоке.
Ты снова берешься за карандаш и уже почти дописываешь лист, когда появившаяся в дверях столовой фигура заставляет тебя отложить бумагу.
Коротко стриженная блондинка, затянутая в увешанный пенобетонными гранатами черный костюм РХБЗ, неторопливо подходит к твоему столику и, не спрашивая разрешения, садится напротив тебя.
Кивнув, она по-девичьи изящно опрокидывает в себя стакан этанола, и поддев вилкой тонкий, почти прозрачный ломтик концентрата аккуратно закусывает огненную жидкость. После этого она резко отставляет алкоголь в сторону, показывая, что со светскими приличиями можно закончить. Она все еще не произносит ни слова, лишь внимательно осматривает тебе холодными, ни капли не опьяневшими глазами.
Ты физически чувствуешь как ее взгляд скользит по шрамам от удара абордажных граблей на твоем лице, по некогда щегольским, а сейчас поизносившимся и заляпанным солидолом манжетам пошитым из лучших кружевных салфеток, по опаленному огнем черному бушлату с дорогими, но порядком утратившими блеск пуговицами из латуни 985 пробы.
— Выглядите хуже, чем я ожидала, капитан, — пренебрежительно заключает девица.
— А вы выглядите гораздо лучше, чем ожидал я, — со смешком бросил ты, кивая на ее офицерские погоны.
Блондинка вскакивает. С грохотом падает стул. Ее лицо зло передергивается.
Ты лишь пожимаешь плечами. Не твоя вина, что ликвидаторский корпус блоков Торгового комитета уже почти полностью разгромлен давящими контрреволюцию частями, что безостановочно прибывают с верных Партии этажей.
Нервно вытащив портсигар, отделанный ценными породами бетона, девушка закурила, и лишь тогда чуть успокоившись вновь села за стол, швыряя в пепельницу искусанный зубами фильтр сигареты «Десертная».
Представилась она Яной Алмазовой, капитаном третьего, особого отдела ликвидаторского корпуса. Приказом Торгового комитета она приставлена к одному Крайне Важному Для Дела Родины профессору. И этот Крайне Важный Для Дела Родины профессор изъявил желание нанять твой лифт для исследовательской экспедиции, ввиду имеющегося у тебя опыта преодоления зон вечных самосборов, а также проникновений в отдаленные, одичавшие блоки.
Ты смеешься Алмазовой в лицо и, вновь беря в руки карандаш, просишь не отвлекать глупостями. Когда лифт снова будет на ходу, спасающие свое имущество от наступающих партийных частей блочные барыги все равно предложат тебя гораздо больше, чем какой-то там профессор, при гораздо более безопасном маршруте следования.
Собеседница презрительно морщится, но берет себя в руки.
— Возможно, вас переубедит наш задаток? — она достает что-то из кармана.
Ты продолжаешь ухмыляться, что-что, но пачкой талонов капитана Влада не купишь.
Ее тонкие пальцы разжимаются. Темный зал заплеванной столовой на миг освещается блеском золота. В твои руки со звоном падают тяжелые, полновесные значки ГТО. Ты сгребаешь их мгновенно, тут же пробуя один из них на зуб. Без сомнения — подлинные значки дохрущевской работы. Сейчас сумма в твоих руках больше, чем можно добыть пиратством за целый гигацикл.
Быстро убрав свалившееся богатство под украшенный веревками аксельбантов бушлат, ты велишь завтра же доставить к тебе профессора.
2На следующий смену, весь твой двенадцатиэтажный лифт охвачен кипучей работой. Согнанные со всего блока ремонтники меняют топки двигателя и устанавливают новые гермы взамен смятых попаданиями снарядов. Твои начищенные сапоги отражают искры сварки — рабочие заделывают пробоины и дыры от картечи. Новенькие кружевные манжеты белеют в свете фонарей меняющих проводку электриков. Ты снова весел и доволен жизнью.
Сзади слышится пыхтение. Отдуваясь и держа в руках толстые бухгалтерские книги, к тебе бежит Яков Соломонович Смерть — начфин лифта.
— Владимир Родионович, план доходов-расходов на экспедицию подпишите! — он протягивает тебе дорогой, обшитый красным дерматином журнал.
Ты внимательно читаешь записи «Кре́дит: значки ГТО на ремонт лифта — 4 штуки, брикеты нитрометаноловые, чтобы отойти подальше от обитаемых блоков — 1200 штук, нож столовый, чтобы перерезать горло профессору и Алмазовой – 1 штука, оплата работы матросам скидывающим тела в шахту лифта – 2 талона на белый концентрат. Дебет: 26 значков ГТО».
Ты укоризненно смотришь на Якова Соломоновича, напоминая про пиратский кодекс, а именно пункт 12, части 3 Пиркода «О правах нанимателя», а потому просто предлагаешь высадить дурачка-профессора вместе с Алмазовой на необитаемом этаже, когда лифт отойдет достаточно далеко от торговых блоков. Заодно можно убрать расходы на 2 талона белого концентрата.
Раздавшийся снаружи набат стальных сапог заставляет тебя оборвать фразу. Ты и Смерть спешно выскакиваете в коридор блока. Воздух дрожит. Все вокруг наполнено гулом сервомоторов. К вашему лифту подходит возглавляемый Алмазовой отряд элитных ликвидаторов в боевых экзоскелетах Черешня-У и Чиполлино-12. Икнув, Яков Соломонович мгновенно исчезает по неотложно бухгалтерским делам, оставляя тебя наедине с гостями.
Разом наступает тишина. Она нарастает, накаляется и вот в ней раздаются чьи-то шаги. Блестящая масса заполнившей коридор черной брони расступается. Свет над головой будто становится глуше. Болезненно моргают лампочки. А затем, все возвращается на свои места и из-за спин ликвидаторов тяжело хромая на левую ногу выходит человек в строгом костюме.
Ты тихонько материшься, узнавая профессора Фосфора Аврельевича Князева, одного из первых людей в совете Торгового комитета, а также бессменного председателя комиссии по правам детей и комиссии по внедрению экспериментальных образцов вооружения.
Князев улыбается и жмет твою руку своим нейропротезом. Его лицо — неподвижная маска затянутая гладкой молодой кожей. Его тело — сплошная мешанина имплантов, которые не может скрыть ни отглаженная рубашка, ни дорогие брюки и пиджак. Только глаза все еще остались его собственными. Это выцветшие почти добела глаза глубочайшего, видевшего сотни гигациклов старика.
— Капитан, я пришел проверить, как идет ремонт, — искусственные легкие Фосфора Аврельевича с шипением исторгли тихие слова. — Надеюсь, вы не заставите меня ждать? Мне постоянно докладывают о ваших успешных экспедициях, а потому в ваших интересах, капитан, будет не испортить сложившиеся у меня о вас хорошее впечатление.
Его безумно дорогие, стоящие не меньше твоего линейного лифта нейропротезы щелкнули, точно жвала лифтовой арахны, но через секунду на лице Князева прорезалась улыбка.
— Впрочем, не буду вас более отвлекать. У меня еще заседание в Комитете. И да не беспокойтесь о наборе новых матросов, я уже выделил семьдесят отборных ликвидаторов для нашей экспедиции. Поэтому запасайте еду. Не меньше чем на двести смен.
Глаза профессора сузились, и он посмотрел на закованных в экзоскелеты ликвидаторов.
— Оставайтесь здесь. Надо помочь капитану с охраной его лифта.
3Через семисменок в лифт заканчивают загружать все необходимое. Бочки просоленного концентрата и бухты пахнущего солидолом лифтового троса, канистры с разбавленной этанолом водой и десятки ящиков с шариками от подшипников, для картечных зарядов пушек, порох и подшивки стенгазет, вся эта масса заполняет собой палубы лифта.
Наконец с грохотом и шипением гермодвери закрываются. Скрипя тросом, покачивающийся лифт начинает уходить вверх.
Вы вместе с Яной Алмазовой и Фосфором Аврельевичем Князевым сидите за столом капитанской каюты.
— Итак, теперь, когда вокруг нет лишних ушей, время поговорить о цели нашей экспедиции, — Фосфор Аврельевич барабанит по столу титановыми пальцами, а затем внимательно смотрит на тебя.
— Скажите капитан, может мой вопрос и покажется странным… Но… Вы верите в людей?
Ты кривишься, машинально трогая шрам от абордажных граблей на своем лице.
— Нет, я никому не верю. Люди слишком часто предают.
Механические легкие Князева с шипением выпускают воздух. Похоже, профессор смеется и смеется он от души.
— Нет-нет капитан, я имею в виду, вы верите в то, что люди когда-то существовали?
Ты напрягаешься, не понимая, что за шутку затеял профессор.
— Капитан, Гигахрущу сотни, а может быть и миллионы гигациклов. Неужели вы думаете, что мы все те же люди, что когда-то впервые шагнули на его бетон? Поверьте моим словам, словам человека, что в свое время посвятил изучению появления Хруща столько лет, сколько иные и не живут, поверьте, что вы даже не можете представить себе, что такое коммунист Советского Технократического Союза. Их тела не имели ничего общего с нашими. Кожа, плоть, все служило лишь оболочкой для имплантов такого уровня, что вы сейчас не можете и вообразить. Представьте алую кровь, наполненную светом мириад роев нанороботов, биосеребрянную архитектуру мозга, хирургически возведенную в абсолют. Возможности людей были в ту пору непостижимы. Знаете, учитывая уровень наших технологий сейчас, мы бы скорее посчитали их богами. Хотя я думаю, вернее, подойдет слово демоны.
— Биобетон... – вспоминаешь ты лифтфлотские байки.
— Биобетон это детский лепет, капитан. Их власть над материей была неизмерима. Впрочем, не только над ней. Уцелевшие ЭВМ говорят, что нейроимпланты позволяли им контролировать даже самосбор. В ту далекую пору он подчинялся Древним будучи их обычным инструментом для обжития пространства. Да что подчинялся, они порождали самосборы одной лишь силой своей мысли. Знаете, как это тогда называлось?
— Магия?
— Наука, — с горечью сказал Князев, а затем, будто решившись, он вытащил туго свернутый рулончик и вскоре вы уже развертывали на полу длиннющую карту лифтовой шахты.
— Вот здесь как вы знаете, — карандаш профессора отчеркнул одну из отметок, находится последней из обжитых блоков этого сектора Хруща. — Вот здесь заброшенные этажи. А над ними, зоны вечных самосборов.
Он развернул рулон карты еще, потом еще и еще.
— Ну и наконец, здесь, начинаются первородные блоки. И вот здесь, — он жирно провел черту. — Должно находиться то, что древние записи ЭВМ называют очень многими словами. Город, которого нет. Шпили творения. Куб-01. Врата народов. Первородная крепость. Но как бы его не называли, похоже, это именно то место, откуда в Гигахрущ пришли Древние.
Ты сглатываешь слюну.
— И Древние… Они все еще там?
Профессор качает головой.
— Все знают, что Древних уже не осталось.
— Тогда в чем цель нашей экспедиции?
— Знания. Знания о прошлом, — Князев задумчиво смотрит в потолок. — Поймите, капитан, ведь это один из старейших объектов Гигахруща.
— Знания о прошлом? Да скорее святой и нетленный старец Ильич и В.Ы. Желенин окажутся одним человеком, чем я поверю, что вам и всему остальному Торговому комитету на них не плевать, — ты презрительно ухмыляешься, с прищуром смотря на председателя комиссии по экспериментальным образцам вооружения. — Хотите найти оружие Древних, верно профессор?
Князев молчит, но вместо него тебе холодно отвечает Алмазова.
— Мы проигрываем войну. И на карте само существование наших блоков. А потому не вам нас судить, капитан.
4Смену за смену лифт поднимается вверх. Проносятся мимо жилые этажи и заводские блоки, лаборатории и партийные ярусы. Кажется, так будет вечно, но проходит время и появляются первые брошенные этажи, забетонированные или укрытые густой черной слизью, проносятся мимо лифта озаренные синим светом блоки культистов, но вот даже алтари Чернобожников сперва сменяются странными ни на что не похожими костяными капищами давно потерявших имена богов, а затем и вовсе исчезают. На этажах, мимо которых едет ваш лифт, теперь только серый, не тронутый следом человека бетон.
— Кажется, на это можно смотреть вечно? – с этими словами ты однажды подходишь к Алмазовой, когда та зачарованно стоит у раскрытого смотрового люка. За ним один за другим проплывают пустые, лишенные всякого намека на жизнь этажи. — Как говорил один философ: «Две вещи меня восхищают: бесконечность Гигахруща над головой и полное отсутствие морального закона внутри нас».
— И именно поэтому мне нравятся эти этажи. Гигахрущ без людей так спокоен… — она вдруг впервые за все время, что ты ее видел, позволила себе тонкую, неумелую улыбку. Внезапно у вас завязывается разговор. Потом вы часто встречались на этой палубе. Она рассказывала тебе о своей службе в ликвидаторском корпусе, ты о своих экспедициях в блоки Чистых и битве с чудовищным раскорякеном, чьи щупалы срывали с тросов торговые лифты. Она говорила о зачистках зараженных блоков, фанатично рассказывала о борьбе с партийными ликвидаторами, оттесняющими с этажей силы Торгового комитета, и ты слышал в ее словах и боль о погибших товарищах и жесткую веру в свободу, что несет блокам комитет. После этого она почти всегда тяжело замолкала, но ты отвлекал ее то легендами о шахте погибших лифтов, то рассказами про обычаи одичавших людей из далеких, не занесенных на карты блоков, что не носят иной одежды кроме обвитых вокруг бедер проводов. А еще вы говорили о Древних.
— Профессор боится их, — однажды тихо сказала Яна. — Смертельно боится.
— Но их же не осталось в Хруще?
— Тогда зачем он всегда носит с собой нож?
Ты наклоняешь голову не понимания.
— Он что собирается обороняться от существ, которых описывал как богоподобных ножом?
— Не простым ножом. У него есть кухонный нож, сделанный еще в дохрущевскую эпоху. Когда была Земля и был коммунизм. Он говорит, что древние не живут в привычных нам вселенских законах. И чтобы хоть что-то им противопоставить, оружие… — Яна замялась. — Оружие должно иметь… Профессор называет это идейным зарядом творения. А в наших блоках, ты знаешь сам, экономика уже давно рыночная и вполне возможно, что сделанное там оружие будет против Древних бесполезно.
Ваша странная беседа закончилась на этих словах. Вы расстались, пообещав вновь сойтись на этой палубе завтра, но эта встреча была последней. Лифт вошел в зону вечных самосборов и у тебя ни осталось времени ни на Яну, ни сон, ни на еду.
Ты то стоял на мостике гаркая команде приказы, то грохоча сапогами носился с этажа на этаж когда ситуация там совершенно выходила из-под контроля. Лифт трясся, грохотал, а стон выгибающегося металла стен сливался с воем тысяч мертвых голосов слышащихся из лифтовой шахты. Всюду пахло сырым мясом, и матросы метались с горелками, снова и снова заваривая дающие течь гермы и лючки. Трижды лифт чуть не заполнялся фиолетовым туманом и трижды ты отстаивал свой транспорт у самосбора. На ходу жуя концентрат, скользя на слизи которая еще несколько часов назад была боцманом, ты смену за сменой вел лифт вверх, не давая ему навсегда пропасть в бушующем вокруг самосборе. Наконец, вой за бронированными стенами стих, и вместо сирен лифт снова наполнил шум механизмов и скрип тросов. Где то внизу кричали — команда с дикими вопля вскрывала канистры с этанолом, ну а ты просто тяжело упал на койку в каюте и несколько смен придавался лишь сну, потреблению самогона из сахарного борщевика, да перечитыванию твоего любимого четырнадцатого тома приключений В.Ы. Желенина, посвященного его борьбе с чудовищным Вневременным правительством.
Ты уже как раз дошел до знаменитой пикантной сцены, где крепкие руки Желенина срывают атласное платье с Александры Керенской, когда дозорные закричали о появлении по курсу нужного этажа. Отбросив книгу, ты, застегивая на ходу бушлат, вбегаешь на мостик и, приникнув к смотровому лючку, быстро с сверяешь карту с записями скорости и времени движения лифта.
— Отдать лифтовой стопор, — наконец орешь ты, закончив вычисления. — Всем готовится сойти на бетон, двести килограмм арматуры ОР-15 вам в клюз!
Отличный комментарий!
5
Перед открытыми дверями лифта расстилается заполнившее брошенный блок море. Оно зеленеет острыми листьями, волнуется в потоке воздуха из вентиляционных шахт, пенится белыми соцветьями. От пола до потолка разрушенные коридоры заполняет борщевик и ему не видно ни конца, ни края. Приказав матросам ждать вас столько, сколько позволят запасы провизии, ты в последний раз проверяешь свой противогаз, а затем командуешь отряду ликвидаторов покинуть лифт. Через несколько минут гермодверцы с грохотом закрываются за вашими спинами и море борщевика поглощает отряд, смыкаясь над вашими головами.
Ваш отряд идет через горячую, душную тьму. За время лифтового восхождения ты успел познакомиться со всеми ликвидаторами, и уверен в каждом из них, однако больше всего ты выделяешь в отряде пятерых. Идущий позади мужчина с твердым, точно кусок бетона марки М-350, подбородком это сержант-медик по кличке Антон Павлович. Кличку свою он получил за то, что нигде, даже в лифтовом гальюне не расстается со своим угрожающего калибра ружьем. Возглавляющий отряд чудовищно огромный детина, рубящий борщевик метровым штык-ножом — старшина Иван Губило. Молодой парень вечно что-то чиркающий в блокнотик на каждом привале — это рядовой Балагур, в прошлом журналист военной стенгазеты «Серпы и молоты», а постоянно трущийся рядом с ним ликвидатор, на Ералашникове которого выцарапано женское имя это рядовой Туча.
Ну и пятая, это конечно Алмазова. Ты вместе с ней и Фосфором Аврельевичем находишься в центре колонны, руководя движением. Идти тяжело. Запах цветущего борщевика пробирается даже под противогаз, тело мокро от пота, весь ОЗК покрыт ядовитым соком, но ты подавая пример остальным бодро шагаешь вперед. Вы минуете заброшенные цеха и столовые, медблоки и лаборатории. Все в первородных блоках мертво и придавлено тяжелейшим грузом времени. Страницы журналов рассыпаются в прах, станки давно сплавились в неясные ржавые кучи. Даже сам бетон здесь хрупок точно мел. Но, несмотря на это, с каждым новым шагом в тебе крепнет ощущение чужого присутствия. Будто кто-то наблюдает за вами из тьмы. Возможно ты уже изрядно надышался пыльцой борщевика — тебе чудятся шныряющие в зарослях странные, отдаленно похожие на человечьи силуэты, но проходит миг и они растворяются среди листвы не оставив и следа. Вскоре ты понимаешь, что их видят и другие. Нервы ликвидаторов на пределе. Несколько раз они открывают огонь на шорохи, но все, что вы находите лишь срезанные пулями борщевики, да несколько белых, чуть светящихся капель упавших на бетон. Ты чувствуешь страх ликвидаторов, они шепчутся о Древних, но Фосфор Аврельевич лишь качает головой, говоря, что встретить здесь вы можете разве что их выродившихся и давно одичавших потомков.
Проходит две смены, и вы выходите в цех, столь огромный, что стены его теряются в темноте. В центре помещения зияет огромная выжженная былым пожаром прогалина.
Здесь они вас и встречают. Они были терпеливы и напали, лишь выждав, когда вы выйдете в центр открытого места. Воздух зазвенел и сотни стрел из заточенных, обожженных в огне стеблей борщевика понеслось прямо к вам. Они бессильно бьют по броне экзоскелетов и черным шлемам ликвидаторов, но их так много, что уже в первую минуту один из бойцов кричит, хватаясь за вошедший в сочленение брони стебель. Миг и его крик захлебывается в выступившей на губах пене. Ты материшься, видя на упавшей рядом стреле мутный блеск вываренного борщевичного сока смешанного с ядовитой пыльцой.
Вы мгновенно огрызаетесь огнем, но показавшиеся из тьмы верткие полупрозрачные силуэты продолжают стрелять даже после того, как свинец вырывает из их тел целые куски. Еще один ликвидатор валится с пробитым горлом.
Фосфор Аврельевич кричит от ужаса, безумными глазами смотря на падающих вокруг него ликвидаторов. Он вдруг понимает, что оказался в ситуации когда ни огромное богатство, нажитое им благодаря должности в совете Комитета, ни все его нейропротезы дарующие почти бесконечную жизнь не могут защитить его от таящийся в борщевике смерти.
Сбив профессора с ног, Яна закрывает его телом мертвого ликвидатора, после чего подхватывает крупнокалиберный ручной пулемет. Ты падаешь рядом с ней и, выхватив свою положенную по капитанской должности инфракрасную наблюдательную трубу, начинаешь указывать прячущиеся в борщевике цели. Девушка дает первую очередь. Бронебойно-зажигательные пули косят и борщевик и прячущиеся в нем фигуры, а через миг белые соцветие чернеют — это начинают работать огнеметчики отряда. Но даже этого уже не хватает — тварей слишком много. Все новые и новые ликвидаторы падают сраженные стрелами.
— Шалаш Ильича вам в клюз, что ж вы не кончаетесь-то? — хрипло выдаешь ты, когда пулемет Яны сжирает уже третью ленту и, невзирая на чертящие воздух стебли, вскакиваешь с бетона, бросаясь к трупу ликвидатора с подсумком пенобетонных гранат. Размахнувшись, ты метаешь первую, затем вторую, третью, четвертую — уродливые столбы бетона вспухают перед вашими позициями. Вскоре ты с бойцами организовываешь настоящую пенобетонную крепость, из щелей которой вы ведете прицельный огонь. Высота потолка цеха не дает тварям стрелять настильно и вскоре пелена свинцового ливня, наконец, смывает потоки стрел. Твари, оставляя убитых и раненных, исчезают в темноте аварийных выходов. Последние из них, возглавляемыми одетым в богатые латунные одежды жрецом, пытаются остановить вас в одном из коридоров, выскакивая из тьмы с длинными борщевиковыми копьями наперевес, но титанические кулаки Ивана Губило встречают нападавших, после чего разъяренный ликвидатор выводит двигатель экзоскелета на форсаж и его стальные пальцы просто начинают разрывать несчастных полупрозрачных тварей напополам. Уцелевшие бегут. Не уцелевшие, но живые, пытаются ползти, но их черепа с влажным треском лопаются под ударами стальных сапог гиганта. Уже исчезая в темноте, твари последний раз оборачиваются и дают залп из своих луков. Выпущенные наугад стрелы щепками разлетаются о бетон. Наступает тяжелая тишина. Ты переводишь дух, рассеянно отирая зудящую щеку и с удивление видишь кровь. Схватившись за лицо, ты выдергиваешь из ранки острую щепку, все еще покрытую густой, зеленоватой дрянью.
Кто-то хватает тебя за плечо и что-то спрашивает, ты хочешь пренебрежительно махнуть в ответ, но ватная рука лишь немного сгибается в суставах. Бетон уходит из-под ног, словно лифтовая палуба во время девятибального самосбора.
6
Ты плывешь в горячем вязком бреду. Лишь иногда ты открываешь глаза видя борщевик и расплывчатые фигуры ликвидаторов тащащих тебя на носилках. Но проходит миг и плывущие над головой острые листья тают, складываясь в клубы фиолетового, пахнущего сырым мясом тумана. В такие моменты ты кричишь и кто-то держит тебя, что-то льется в твое горло, но что это: вода, этанол, кровь или черная слизь, понять нельзя. Когда смена заканчивается, и ликвидаторы останавливаются на сон, становится еще тяжелее. Твою голову начинают заполнять голоса мертвецов. Они приказывают открыть глаза и ты видишь бетонные полы Хруща, ставшие прозрачными на многие миллионы этажей вниз, видишь бурлящий фиолетовый туман стремительно заливающий тысячи, миллионы и миллиарды блоков, он поднимается, заполняя этаж за этажом, стремительно рвется вверх. Проходят секунды или гигациклы и вот, полнящаяся растекающимися черной слизью людскими фигурами пелена достигает и тебя. Туман клубится, накрывает тебя с головой, ты тонешь в нем, с хрипом захлебываешься, задыхаешься, уходишь на дно. Ты вздрагиваешь, когда кто-то вдруг с силой хватает тебя за руку, выдергивая на поверхность. Ты хрипишь, и фиолетовый туман сменяется чернотой забытья.
Ты приходишь в себя на третью смену, во время отбоя. Ослабевший, но уже почти здоровый. Твоя рука зажата в пальцах Алмазовой. Она спит, как спят и все остальные члены отряда. Ты чуть двигаешься, и Яна открывает глаза. Миг и она краснеет, судорожно отдергивая руку.
На следующую смену ты уже тяжело идешь вместе с остальным отрядом. Алмазова держится в стороне — ее лицо кованая строгая маска. В конце смены, ты подходишь к ней. Вы смотрите друг на друга нестерпимо долго. Ты делаешь шаг к ней. Она легко отстраняется прочь.
— Не будем отвлекаться на ерунду, капитан. Тем более что эта ерунда может повлиять на качество наших прямых обязанностей, — твердо говорит Алмазова, но в этой твердости ты слышишь горечь.
7
Оставшийся семисменок впереди только анфилады коробок цехов. Пустых. Одинаковых. Лишенных и намека на оборудование. Здесь нет света, лишь изредка можно встретить хаотичное, лишенное всякой логики сплетение труб, разломав которые можно добыть воду. Самосборы будто срываются с цепи. Чудовищные и разрушительные, они накатывают без воя сирен, почти мгновенно заполняя фиолетовым туманом помещения цехов и оставляя после себя слизь и таких тварей, которых ты не видел даже среди высших партийных представителей. Все что вам остается, успевать укрываться за гермами таких же одинаковых как и все цеха рабочих убежищ, а затем отогнав огнем аберраций опять бежать вперед, лишь для того чтобы через пару часов все повторилось снова. Наконец заканчиваются и цеха. За последним из них вас встречает прямой как стрела и почти бесконечный коридор. Ни сирен, ни дверей, ни ламп, ничего. Только бетон. Коридор тянется одну смену и не собирается заканчиваться на вторую.
Ты понимаешь, что накрой вас здесь самосбор и все закончится, но Фосфор Аврельевич мрачно улыбается, фанатично утверждая, что Город уже слишком близко. Ты не знаешь, как это должно защитить от самосбора, но все, что остается, это идти вперед по бесконечно прямому коридору.
Коридор заканчивается также внезапно, как и начался. Он просто обрывается, и вы молча стоите на его краю, созерцая открывшийся Город.
Ты никогда не мог представить, что такое возможно. Все выглядит так будто-то безумный титан, играясь, вырезал внутри бетона многокилометровый куб с ровными, будто срезанными бритвой стенами. Внутри клубящейся темноты, высятся бетонные шпили, не имеющие ничего общего ни с чем, что тебе доводилось видеть. Бетон и арматура соединяют их вопреки и логике и всяким физическим законам, и все это освещено прорехами в самом пространстве, откуда льется холодный мертвенный свет.
Ты слышишь, как ликвидаторы отступают. Взгляд рядового Тучи безумен. Зубы Антона Павловича стучат. Ты чувствуешь, что пройдет еще миг, и они просто побегут прочь, как и ты сам, а потому выдохнув, ты делаешь первый шаг на льдисто гладкий бетон города Древних. Остальные нехотя идут за тобой.
Город безмолвен. В светящихся окнах нет ни души. Площади, над которыми высятся циклопические бронзовые фигуры закованных в скафандры людей, пусты. Ты не представляешь, сколько времени уйдет, чтобы обойти этот город, не то что обыскать его в поисках оружия Древних, но Фосфор Аврельевич уверенно указывает на пирамидальную башню райкома, высящуюся в центре города.
Минуют часы. Ты держишься с трудом, ты даже не представлял, как может давить на психику отсутствие потолка над головой. Титаническое пустое пространство гнетет. Ты даже не хочешь думать, что случится, если Князев ошибся и самосбор вдруг разыграется в бетонной полости таких размеров. Однако пока вместо запаха сырого мяса в воздухе чувствуется лишь бетон. И ничего больше. Впрочем, тебя волнует другое – кругом все еще ни звука и ни движения, а ты не веришь в то, что ушедшие Древние могли оставить свой город без защиты от чужаков.
Проходят часы, прежде чем вы, наконец, оказываетесь перед башней райкома. Она стоит в одиночестве, посреди чудовищных размеров площади. Через нее тянутся дороги из стальных, покрытых неведомыми знаками плит, окруженных острой чугунной травой и ломаными силуэтами металлических деревьев. В тени их ветвей стоят трубящие в горны бетонные пионеры и держащие весла девушки, кудрявые октябрята и странные женщины, опирающиеся на спины рогатых порождений.
— Невероятно, да это же доярки! – Антон Павлович указывает на женщину рядом со странным рогатым существом. Медик восторжен. — Я видел точно такую же статую в энциклопедии! Доярки изготовляли жидкий концентрат с помощью бионических заводов модели корова!
Ты уже не слушаешь медика, твои волосы становятся дыбом. Ты понимаешь ровно две вещи. Во-первых, стоящего рядом с дояркой пионера видел уже ты, много гигациклов назад, в актовом зале своего школьно блока. А во-вторых ни одна из статуй не имеет постамента. После этого ты вспоминаешь все байки, что рассказывали в лифтфлотских столовых про биобетонные технологии Древних. Предупредить ликвидаторов ты уже не успеваешь.
За вашими спинами раздается булькающий смех. Бетонная корова до половины распахивает свою полную арматуры тушу и один из ликвидаторов исчезает в ней с чудовищным чавканьем. Хруст экзоскелета смешивается с хрустом костей.
Бетонный рабочий чудовищным ударом вмиг удлинившийся руки проламывает голову другому ликвидатору, кинувшемуся было прочь.
Иван Губило шатается под весом прыгнувшего на него пионера, но скидывает биобетонную тварь, пригвождая к земле метровым штык ножом. Другой рукой он хватает кинувшуюся на него доярку, и, краснея от натуги, вырывает ей голову из плеч вместе с кусками арматуры.
Перехватив абордажные грабли, ты валишь статую, пытавшуюся зайти со спины строчащему из пулемета рядовому Балагуру, но бетонная девочка уже с чудовищной силой швыряет в ликвидатора свой серый мяч. Хруст ребер и экзоскелета. Рядовой Балагур падает захлебываясь кровью и в тот же момент девочка облепляет его, вливается жидким бетоном прямо в его рот. Рядовой отчаянно хрипит, царапая землю, струйки бетона и крови текут через нос и уши, а затем его ребра просто лопаются изнутри под бетонным напором.
Рядом кричит Алмазова, девушка заклинившим автоматом пытается отбиться от наседающего бетона, но на ее плечах уже висит кудрявый октябренок. Его жидкий бетон жадно облепляет ее тело, а вмиг удлинившаяся рука трижды обвивает горло девушки и лезет в открытый в крике рот.
Оря многоэтажным лифтфлотским матом, ты вскидываешь свой пистоль, картечным зарядом сбивая с Яны октябренка, после чего со второго ствола разносишь голову старика колхозника, уже успевшего занести над Алмазовой свою огромную косу.
— Потом благодарности! – ударом заточенных абордажных грабель ты откидываешь скульптуры и вырываешь ошалевшую девушку из бетонного водоворота.
Вы вместе с Фосфором Аврельевичем и оставшимися в живых ликвидаторами со всех ног кидаетесь к райкому. Бетонные твари рвутся за вами, но тут же за вашей спиной раздаются скупые, предельно точные очереди бетонобойных пуль из Ералашникова – это вступает в последний бой, прикрывавший ваш отход рядовой Туча. Ударами пуль он валит бегущие за вами скульптуры, валит до той поры, пока вокруг его ноги не обвивается весло бетонной девушки, затягивая его прямо внутрь раскрывшегося от паха до подбородка нутра статуи. Туча кричит, когда бетон начинает сходиться, давя его экзоскелет, и последним усилием прикладывает Ералашников к подбородку, вынося себе мозги. Но его жертва не напрасна — вырванные им секунды дают вам всей толпой ввалиться в вестибюль райкома. Раздается шипение и гулкий хлопок — это Алмазова броском пенобетонной гранаты запечатывает выход вместе с ломящимися за вами тварями. Вы переводите дух, валясь на мраморный пол. Из семидесяти ликвидаторов, что покинули лифт в живых остается всего шестнадцать.
8
Некоторое время вы приходите в себя. Антон Павлович, все еще серый лицом, помогает раненному шальной пулей ликвидатору, шипит Алмазова, которой ты зашиваешь оставленные осколками бетона порезы. Наконец перезарядив оружие, вы медленно идете по выложенным мрамором и сталью коридорам. Райком пуст. Резное дерево дверей осыпается трухой от ваших прикосновений, сапоги обращают в пыль покрытые странным узором ковры. Лишь темные лики бюстов давно забытых вождей провожают вас задумчивым взглядом металлических глаз.
Вы поднимаетесь по широким лестницам. Сотни опустевших этажей. Все тронуто тленом. И от того, тебя пробирает дрожь, когда сверху ты начинаешь различать шум работающих механизмов. Далекий гул нарастает и вы, забыв об усталости, продолжаете подъем. Последний этаж — гигантский пирамидальный зал, сложенный из тысяч хрустальных стекол. Здесь ярко горит свет. Здесь есть энергия, и бесперебойно работают машины. Весь центр зала занимает панель управления, вдоль стен, стоят капсулы. Все они пусты и мертвы. Все кроме одной, что горит россыпью зеленых ламп отражаемых морозным стеклом. Вы замираете, а затем в полной тишине подходите ближе.
За стеклом лежит молодая девушка, ее обнаженное тело укрыто синеватыми клубами заполняющего капсулу газа. Эти клубы не дают разглядеть ее лицо, но твое сердце щемит от подсознательного понимания того, насколько она красива.
«Товарищ Котовская» твой взгляд непроизвольно падает на выцветшую табличку, с которой почти исчезли буквы.
— Тысяча Ильичей, но ведь Древних не осталось, — наконец произносишь ты.
— Древние не могли уйти, не оставив никого на случай, если их эксперимент пойдет уже совсем не плану, — Князев зачарованно подходит к стеклу, кладя на него свой металлический нейропротез.
Ты делаешь шаг следом за ним.
— Близко не подходить! — предупредительный крик профессора рушит гипнотический момент. Он дрожит, смотря на ярко красный рубильник возле двери капсулы. — Ничего не трогать, если хотите уйти живыми!
Повинуясь его знаку, вы отходите прочь, пока Фосфор Аврельевич аккуратно осматривает капсулу и пульт. Наконец, он удовлетворительно кивает и по его приказу ликвидаторы вытаскивают из его рюкзаков небольшую медицинскую сумку холодильник и хирургическую электропилу. На пол ложиться брезент и набор скальпелей. Наконец профессор достает узкую полосу металла с оплавленной, заглаженной до неузнаваемости рукояткой. Дохрущевский кухонный нож.
— Да что партсобрание ему в клюз, он делает? — ты смотришь на стоящих рядом Антон Павловича и Яну, но они в таком же замешательстве, как и ты.
А затем до вас начинает доходить. Все связывается воедино: и грядущий проигрыш Торгового комитета в войне с партийными блоками, и глава комиссии по экспериментальному вооружению Фосфор Аврельевич и Древние, управлявшие самосбором с помощью своих мозговых нейроимплантов.
— Вы что, собираетесь подчинить самосбор? — твой голос хрипнет, когда ты обращаешься к Князеву, но тот грустно разводит руками.
— Подчинить самосбор? Мы что боги, по-твоему? Для этого у нас уже недостаточно технологий. Нет. Главное, что ее имплантов хватит, что мы смогли его вызывать.
Ты материшься. В глазах Фосфора Аврельевича читается все. Ты видишь в них туманы самосборов, что смахнут наседающие на блоги Торгового совета отряды партийных ликвидаторов, ты видишь, как затем эти же туманы хлынут во все прочие этажи, что откажутся принять власть совета. В его глазах ты видишь лютое, стеклянное безумие и клубящийся фиолетовый туман. И ничего, абсолютно ничего больше.
Твоя рука аккуратно тянется к кобуре пистоля. Что-что, но отдать в руки одного человека такую власть ты не готов.
Твои пальцы уже на холодной рукоятке оружия, когда горла касается остро заточенный нож. Ты чувствуешь горячее дыхание стоящей за твоей спиной Алмазовой.
Все взгляды поворачиваются на вас. На твоем лбу холодный пот.
— Ему нельзя отдавать эту власть! Неужели вы не понимаете! – ты кричишь, режа горло о лезвие, но ликвидаторы молчат.
Профессор улыбается и пробует пальцем дохрущевский нож.
— Успокойтесь капитан. Я сделаю это быстро…
Металлический щелчок предохранителя заставляет его замереть.
Оружие отступившего назад Антона Павловича целит прямо в живот профессора.
— Знаете, я очень долго таскал с собой ружье, а не пора ли из него выстрелить? Мне кажется капитан Влад прав. Самосбор это немного не та сила, которую можно раздавать в одни руки. Фосфор Аврельевич, отойдите от капсулы и никто не пострадает.
В один миг ситуация раскалилась добела. Четырнадцать щелчков предохранителей слились в один звук. Ликвидаторы мгновенно берут медика на прицел, но никто не решался выстрелить. Пока. Профессор бледный и испуганный не может произнести ни слова, однако первые пришедшие в себя ликвидаторы уже начинают медленно заходить медику за спину.
Все отвлеклись от вас, и ты тихонько шепчешь Яне, уговаривая убрать нож. Все что ты просишь, сделать правильный выбор.
Впервые за все это время ты чувствуешь, что руки девушки дрожат. Она мечется между верностью присяге и пониманием неправильности всего происходящего. А затем она, наконец, решается и выбирает.
Ты понимаешь это, когда твою кожу режет огнем и нож вскрывает твое горло.
— Прости, — шепчет она, и в то же мгновение, выпустив тебя из захвата, вскидывает сжатый в левой руке пистолет. Гром выстрела и пуля вбивается прямо висок Антона Павловича. На пол падает так и не выстрелившее ружье медика.
Но тебе уже не до этого. Из твоего горла хлещет кровь. Все. Конечная. Лифт дальше не идет, — по-дурацки ясно проносится в мозгу. Падающие на пол алые капли отсчитывали последнюю минуту твоей жизни. С хрипом, ты разворачиваешься к Яне и к своему удивлению видишь слезы в ее глазах. Ты бы тоже сказал ей «прости», но твое горло перерезано, а потому ты просто бьешь Алмазову в солнечное сплетение и толкаешь ее от себя. Она падает на пол, но тут же упруго вскакивает на ноги, наводя на тебя пистолет. Выстрелить она не успевает — она видит то, что ты держишь в руке. В твоих пальцах чека от висящей на ее груди пенобетонной гранаты. Запал шипит. С криком девушка пытается сорвать ее с себя. В последний миг она успевает откинуть ее, и чудовищный пенобетонный ком распухает прямо в центре зала, поглощая не успевших отскочить ликвидаторов. Пока в зале царит суматоха, ты, зажав горло рукой, кидаешься к капсуле с Древней. Грохочут выстрелы. Пули летят мимо и стеклянные стены, потолок все рушится дождем переливающихся радугами осколков. Все твое внимание на красном рубильнике капсулы, который возможно способен прервать анабиоз. Ты успеваешь. Твоя рука дергает его за мгновение до того, как длинная очередь из Ералашникова пробивает тебе спину, валя на засыпанный осколками пол.
Ты кончаешься. Из зажатого горла, из ран в спине: отовсюду льется кровь. Ты чувствуешь, как ей уже набрякла вся твоя одежда. Сил все меньше. Зал тонет во тьме, но урывками ты еще можешь видеть происходящее, хотя ты уже не понимаешь, где реальность, а где бред твоего умирающего мозга.
Капсула медленно открывает свою прозрачную дверь. Босые ноги ступающие на битое стекло. Ты с трудом поднимаешь голову. Она обнажена и безумно прекрасна. Ее белая кожа полнится резным узором звезд, ее волосы цвета огня, а глаза будто отлиты из рубинового стекла.
Фосфор Аврельевич отчаянно кричит ликвидаторам и тут же Древняя исчезает в пламени их огнеметов. Все тонет в огне. В его ярких всполохах ты видишь ее силуэт. Видишь, как откинув голову, она с наслаждением умывает пламенем свое лицо. Откуда было знать ликвидаторам, что простое пламя не может повредить тем, кого однажды опалил пожар межмировой революции.
— Стреляйте, стреляйте же! — голос профессора дрожит от ужаса и все опять тонет в автоматном грохоте.
Пули секут кожу Древней, но их свинец осквернен прибавочной стоимостью, а потому он не в силах нанести ей вреда.
Пенобетонные гранаты падают к ее ногам, но будучи сделанными эксплуатируемыми рабочими, просто ржавеют и разваливаются, выделяя жалкие лужицы некондиционного пенобетона.
Древняя поднимает руки и шагает к ликвидаторам, ты не можешь разобрать ее слов, но от них те с воем падают. Они катаются по полу, ибо в их лопнувших от жара глазах разгорелся революционный огонь. Она продолжает вещать, и другие ликвидаторы валятся на колени, со слезами целуя ее ноги, еще слова и оставшиеся рушатся, пытаясь из осколков стекла, разбросанных гильз и автоматных рожков спешно построить коммунизм.
Алмазова высаживает в Древнюю всю обойму своего пистолета, а та лишь гладит ее по коротко стриженой голове и Яна, обхватив себя руками, с рыданиями падает на битое стекло.
Иван Губило, остается последним из ликвидаторов. Поняв все, он отбрасывает бесполезный автомат и, грохоча железными сапогами, бросается на девушку с голыми руками, намереваясь просто сломать ей шею, но Древняя делает неуловимое движение и вдруг прижимается к ликвидатору своим обнаженным телом. Она обхватывает его шею тонкими руками. Ее полные, горячие губы жадно шепчут в ухо ликвидатора диалектический вопрос о материализме. Миг и она отступает, а Иван Губило с обреченным криком хватается за голову, не выдерживая титанического веса обрушившихся на него размышлений.
В этот же момент Фосфор Аврельевич черной тенью поднимается за спиной Древней. В его руках блестит нож дохрущевской, коммунистической эпохи.
Он замахивается, и блеск стали наполняет весь зал.
Ты отнимаешь руки от горла, и уже не обращая на хлещущую на пол кровь, срываешь с пояса пистоль. Выстрел.
Сноп картечи разносит плечо Князева и тот с воем падает на колени, зажимая разорванные контакты нейропротеза.
Крича от боли, он шарит по полу пытаясь найти свое оружие, но Древняя уже ласково наклоняется над профессором и касается его рукой. От ее прикосновений нажитые нетрудовым путем нейропротезы члена Торгового Совета начинают ржаветь и стремительно разваливаться. Он кричит, пока она гладит его по бритому черепу, с которого лоскутами осыпается пересаженная кожа, тяжело падают его протезы ног, вываливается синтетический пищевод и легочный аппарат. Кости осыпаются титановой пылью. Вскоре от Фосфора Аврельевича остается лишь горстка праха, которую Древняя аккуратно кладет на бетонный пол.
Все затихает. Только тихо рыдают на полу ликвидаторы. Аккуратно ступая между их тел босыми ногами, Древняя идет к тебе. Ты пытаешься отползти, но сил уже нет.
Последнее что ты видишь, ее нежная улыбка и сжатый в руках острый, блестящий сталью нож дохрущевской эпохи.
9
Мерно скрипят тросы. Освещенный светом шахтных ламп лифт идет вниз, в сторону обжитых этажей Хруща. Ты лежишь в своей капитанской каюте. Рядом сидит Алмазова. Мягко гудят моторы. Вы молчите. О чем вам говорить?
О том, как Древняя разрезала себе руку, о том, как на твои раны пала ее кровь, врачуя тебя светящимися роями нанороботов?
О том, как вы многие смены потратили на обратную дорогу к лифту?
Или о девушке с рубиновыми глазами, что сидит сейчас на нижней палубе в окружении двенадцати ликвидаторов с блаженными улыбками на устах?
Мерно скрипят тросы. Осиянный светом лифт сходит на полнящиеся страданием этажи.
Конец
Перед открытыми дверями лифта расстилается заполнившее брошенный блок море. Оно зеленеет острыми листьями, волнуется в потоке воздуха из вентиляционных шахт, пенится белыми соцветьями. От пола до потолка разрушенные коридоры заполняет борщевик и ему не видно ни конца, ни края. Приказав матросам ждать вас столько, сколько позволят запасы провизии, ты в последний раз проверяешь свой противогаз, а затем командуешь отряду ликвидаторов покинуть лифт. Через несколько минут гермодверцы с грохотом закрываются за вашими спинами и море борщевика поглощает отряд, смыкаясь над вашими головами.
Ваш отряд идет через горячую, душную тьму. За время лифтового восхождения ты успел познакомиться со всеми ликвидаторами, и уверен в каждом из них, однако больше всего ты выделяешь в отряде пятерых. Идущий позади мужчина с твердым, точно кусок бетона марки М-350, подбородком это сержант-медик по кличке Антон Павлович. Кличку свою он получил за то, что нигде, даже в лифтовом гальюне не расстается со своим угрожающего калибра ружьем. Возглавляющий отряд чудовищно огромный детина, рубящий борщевик метровым штык-ножом — старшина Иван Губило. Молодой парень вечно что-то чиркающий в блокнотик на каждом привале — это рядовой Балагур, в прошлом журналист военной стенгазеты «Серпы и молоты», а постоянно трущийся рядом с ним ликвидатор, на Ералашникове которого выцарапано женское имя это рядовой Туча.
Ну и пятая, это конечно Алмазова. Ты вместе с ней и Фосфором Аврельевичем находишься в центре колонны, руководя движением. Идти тяжело. Запах цветущего борщевика пробирается даже под противогаз, тело мокро от пота, весь ОЗК покрыт ядовитым соком, но ты подавая пример остальным бодро шагаешь вперед. Вы минуете заброшенные цеха и столовые, медблоки и лаборатории. Все в первородных блоках мертво и придавлено тяжелейшим грузом времени. Страницы журналов рассыпаются в прах, станки давно сплавились в неясные ржавые кучи. Даже сам бетон здесь хрупок точно мел. Но, несмотря на это, с каждым новым шагом в тебе крепнет ощущение чужого присутствия. Будто кто-то наблюдает за вами из тьмы. Возможно ты уже изрядно надышался пыльцой борщевика — тебе чудятся шныряющие в зарослях странные, отдаленно похожие на человечьи силуэты, но проходит миг и они растворяются среди листвы не оставив и следа. Вскоре ты понимаешь, что их видят и другие. Нервы ликвидаторов на пределе. Несколько раз они открывают огонь на шорохи, но все, что вы находите лишь срезанные пулями борщевики, да несколько белых, чуть светящихся капель упавших на бетон. Ты чувствуешь страх ликвидаторов, они шепчутся о Древних, но Фосфор Аврельевич лишь качает головой, говоря, что встретить здесь вы можете разве что их выродившихся и давно одичавших потомков.
Проходит две смены, и вы выходите в цех, столь огромный, что стены его теряются в темноте. В центре помещения зияет огромная выжженная былым пожаром прогалина.
Здесь они вас и встречают. Они были терпеливы и напали, лишь выждав, когда вы выйдете в центр открытого места. Воздух зазвенел и сотни стрел из заточенных, обожженных в огне стеблей борщевика понеслось прямо к вам. Они бессильно бьют по броне экзоскелетов и черным шлемам ликвидаторов, но их так много, что уже в первую минуту один из бойцов кричит, хватаясь за вошедший в сочленение брони стебель. Миг и его крик захлебывается в выступившей на губах пене. Ты материшься, видя на упавшей рядом стреле мутный блеск вываренного борщевичного сока смешанного с ядовитой пыльцой.
Вы мгновенно огрызаетесь огнем, но показавшиеся из тьмы верткие полупрозрачные силуэты продолжают стрелять даже после того, как свинец вырывает из их тел целые куски. Еще один ликвидатор валится с пробитым горлом.
Фосфор Аврельевич кричит от ужаса, безумными глазами смотря на падающих вокруг него ликвидаторов. Он вдруг понимает, что оказался в ситуации когда ни огромное богатство, нажитое им благодаря должности в совете Комитета, ни все его нейропротезы дарующие почти бесконечную жизнь не могут защитить его от таящийся в борщевике смерти.
Сбив профессора с ног, Яна закрывает его телом мертвого ликвидатора, после чего подхватывает крупнокалиберный ручной пулемет. Ты падаешь рядом с ней и, выхватив свою положенную по капитанской должности инфракрасную наблюдательную трубу, начинаешь указывать прячущиеся в борщевике цели. Девушка дает первую очередь. Бронебойно-зажигательные пули косят и борщевик и прячущиеся в нем фигуры, а через миг белые соцветие чернеют — это начинают работать огнеметчики отряда. Но даже этого уже не хватает — тварей слишком много. Все новые и новые ликвидаторы падают сраженные стрелами.
— Шалаш Ильича вам в клюз, что ж вы не кончаетесь-то? — хрипло выдаешь ты, когда пулемет Яны сжирает уже третью ленту и, невзирая на чертящие воздух стебли, вскакиваешь с бетона, бросаясь к трупу ликвидатора с подсумком пенобетонных гранат. Размахнувшись, ты метаешь первую, затем вторую, третью, четвертую — уродливые столбы бетона вспухают перед вашими позициями. Вскоре ты с бойцами организовываешь настоящую пенобетонную крепость, из щелей которой вы ведете прицельный огонь. Высота потолка цеха не дает тварям стрелять настильно и вскоре пелена свинцового ливня, наконец, смывает потоки стрел. Твари, оставляя убитых и раненных, исчезают в темноте аварийных выходов. Последние из них, возглавляемыми одетым в богатые латунные одежды жрецом, пытаются остановить вас в одном из коридоров, выскакивая из тьмы с длинными борщевиковыми копьями наперевес, но титанические кулаки Ивана Губило встречают нападавших, после чего разъяренный ликвидатор выводит двигатель экзоскелета на форсаж и его стальные пальцы просто начинают разрывать несчастных полупрозрачных тварей напополам. Уцелевшие бегут. Не уцелевшие, но живые, пытаются ползти, но их черепа с влажным треском лопаются под ударами стальных сапог гиганта. Уже исчезая в темноте, твари последний раз оборачиваются и дают залп из своих луков. Выпущенные наугад стрелы щепками разлетаются о бетон. Наступает тяжелая тишина. Ты переводишь дух, рассеянно отирая зудящую щеку и с удивление видишь кровь. Схватившись за лицо, ты выдергиваешь из ранки острую щепку, все еще покрытую густой, зеленоватой дрянью.
Кто-то хватает тебя за плечо и что-то спрашивает, ты хочешь пренебрежительно махнуть в ответ, но ватная рука лишь немного сгибается в суставах. Бетон уходит из-под ног, словно лифтовая палуба во время девятибального самосбора.
6
Ты плывешь в горячем вязком бреду. Лишь иногда ты открываешь глаза видя борщевик и расплывчатые фигуры ликвидаторов тащащих тебя на носилках. Но проходит миг и плывущие над головой острые листья тают, складываясь в клубы фиолетового, пахнущего сырым мясом тумана. В такие моменты ты кричишь и кто-то держит тебя, что-то льется в твое горло, но что это: вода, этанол, кровь или черная слизь, понять нельзя. Когда смена заканчивается, и ликвидаторы останавливаются на сон, становится еще тяжелее. Твою голову начинают заполнять голоса мертвецов. Они приказывают открыть глаза и ты видишь бетонные полы Хруща, ставшие прозрачными на многие миллионы этажей вниз, видишь бурлящий фиолетовый туман стремительно заливающий тысячи, миллионы и миллиарды блоков, он поднимается, заполняя этаж за этажом, стремительно рвется вверх. Проходят секунды или гигациклы и вот, полнящаяся растекающимися черной слизью людскими фигурами пелена достигает и тебя. Туман клубится, накрывает тебя с головой, ты тонешь в нем, с хрипом захлебываешься, задыхаешься, уходишь на дно. Ты вздрагиваешь, когда кто-то вдруг с силой хватает тебя за руку, выдергивая на поверхность. Ты хрипишь, и фиолетовый туман сменяется чернотой забытья.
Ты приходишь в себя на третью смену, во время отбоя. Ослабевший, но уже почти здоровый. Твоя рука зажата в пальцах Алмазовой. Она спит, как спят и все остальные члены отряда. Ты чуть двигаешься, и Яна открывает глаза. Миг и она краснеет, судорожно отдергивая руку.
На следующую смену ты уже тяжело идешь вместе с остальным отрядом. Алмазова держится в стороне — ее лицо кованая строгая маска. В конце смены, ты подходишь к ней. Вы смотрите друг на друга нестерпимо долго. Ты делаешь шаг к ней. Она легко отстраняется прочь.
— Не будем отвлекаться на ерунду, капитан. Тем более что эта ерунда может повлиять на качество наших прямых обязанностей, — твердо говорит Алмазова, но в этой твердости ты слышишь горечь.
7
Оставшийся семисменок впереди только анфилады коробок цехов. Пустых. Одинаковых. Лишенных и намека на оборудование. Здесь нет света, лишь изредка можно встретить хаотичное, лишенное всякой логики сплетение труб, разломав которые можно добыть воду. Самосборы будто срываются с цепи. Чудовищные и разрушительные, они накатывают без воя сирен, почти мгновенно заполняя фиолетовым туманом помещения цехов и оставляя после себя слизь и таких тварей, которых ты не видел даже среди высших партийных представителей. Все что вам остается, успевать укрываться за гермами таких же одинаковых как и все цеха рабочих убежищ, а затем отогнав огнем аберраций опять бежать вперед, лишь для того чтобы через пару часов все повторилось снова. Наконец заканчиваются и цеха. За последним из них вас встречает прямой как стрела и почти бесконечный коридор. Ни сирен, ни дверей, ни ламп, ничего. Только бетон. Коридор тянется одну смену и не собирается заканчиваться на вторую.
Ты понимаешь, что накрой вас здесь самосбор и все закончится, но Фосфор Аврельевич мрачно улыбается, фанатично утверждая, что Город уже слишком близко. Ты не знаешь, как это должно защитить от самосбора, но все, что остается, это идти вперед по бесконечно прямому коридору.
Коридор заканчивается также внезапно, как и начался. Он просто обрывается, и вы молча стоите на его краю, созерцая открывшийся Город.
Ты никогда не мог представить, что такое возможно. Все выглядит так будто-то безумный титан, играясь, вырезал внутри бетона многокилометровый куб с ровными, будто срезанными бритвой стенами. Внутри клубящейся темноты, высятся бетонные шпили, не имеющие ничего общего ни с чем, что тебе доводилось видеть. Бетон и арматура соединяют их вопреки и логике и всяким физическим законам, и все это освещено прорехами в самом пространстве, откуда льется холодный мертвенный свет.
Ты слышишь, как ликвидаторы отступают. Взгляд рядового Тучи безумен. Зубы Антона Павловича стучат. Ты чувствуешь, что пройдет еще миг, и они просто побегут прочь, как и ты сам, а потому выдохнув, ты делаешь первый шаг на льдисто гладкий бетон города Древних. Остальные нехотя идут за тобой.
Город безмолвен. В светящихся окнах нет ни души. Площади, над которыми высятся циклопические бронзовые фигуры закованных в скафандры людей, пусты. Ты не представляешь, сколько времени уйдет, чтобы обойти этот город, не то что обыскать его в поисках оружия Древних, но Фосфор Аврельевич уверенно указывает на пирамидальную башню райкома, высящуюся в центре города.
Минуют часы. Ты держишься с трудом, ты даже не представлял, как может давить на психику отсутствие потолка над головой. Титаническое пустое пространство гнетет. Ты даже не хочешь думать, что случится, если Князев ошибся и самосбор вдруг разыграется в бетонной полости таких размеров. Однако пока вместо запаха сырого мяса в воздухе чувствуется лишь бетон. И ничего больше. Впрочем, тебя волнует другое – кругом все еще ни звука и ни движения, а ты не веришь в то, что ушедшие Древние могли оставить свой город без защиты от чужаков.
Проходят часы, прежде чем вы, наконец, оказываетесь перед башней райкома. Она стоит в одиночестве, посреди чудовищных размеров площади. Через нее тянутся дороги из стальных, покрытых неведомыми знаками плит, окруженных острой чугунной травой и ломаными силуэтами металлических деревьев. В тени их ветвей стоят трубящие в горны бетонные пионеры и держащие весла девушки, кудрявые октябрята и странные женщины, опирающиеся на спины рогатых порождений.
— Невероятно, да это же доярки! – Антон Павлович указывает на женщину рядом со странным рогатым существом. Медик восторжен. — Я видел точно такую же статую в энциклопедии! Доярки изготовляли жидкий концентрат с помощью бионических заводов модели корова!
Ты уже не слушаешь медика, твои волосы становятся дыбом. Ты понимаешь ровно две вещи. Во-первых, стоящего рядом с дояркой пионера видел уже ты, много гигациклов назад, в актовом зале своего школьно блока. А во-вторых ни одна из статуй не имеет постамента. После этого ты вспоминаешь все байки, что рассказывали в лифтфлотских столовых про биобетонные технологии Древних. Предупредить ликвидаторов ты уже не успеваешь.
За вашими спинами раздается булькающий смех. Бетонная корова до половины распахивает свою полную арматуры тушу и один из ликвидаторов исчезает в ней с чудовищным чавканьем. Хруст экзоскелета смешивается с хрустом костей.
Бетонный рабочий чудовищным ударом вмиг удлинившийся руки проламывает голову другому ликвидатору, кинувшемуся было прочь.
Иван Губило шатается под весом прыгнувшего на него пионера, но скидывает биобетонную тварь, пригвождая к земле метровым штык ножом. Другой рукой он хватает кинувшуюся на него доярку, и, краснея от натуги, вырывает ей голову из плеч вместе с кусками арматуры.
Перехватив абордажные грабли, ты валишь статую, пытавшуюся зайти со спины строчащему из пулемета рядовому Балагуру, но бетонная девочка уже с чудовищной силой швыряет в ликвидатора свой серый мяч. Хруст ребер и экзоскелета. Рядовой Балагур падает захлебываясь кровью и в тот же момент девочка облепляет его, вливается жидким бетоном прямо в его рот. Рядовой отчаянно хрипит, царапая землю, струйки бетона и крови текут через нос и уши, а затем его ребра просто лопаются изнутри под бетонным напором.
Рядом кричит Алмазова, девушка заклинившим автоматом пытается отбиться от наседающего бетона, но на ее плечах уже висит кудрявый октябренок. Его жидкий бетон жадно облепляет ее тело, а вмиг удлинившаяся рука трижды обвивает горло девушки и лезет в открытый в крике рот.
Оря многоэтажным лифтфлотским матом, ты вскидываешь свой пистоль, картечным зарядом сбивая с Яны октябренка, после чего со второго ствола разносишь голову старика колхозника, уже успевшего занести над Алмазовой свою огромную косу.
— Потом благодарности! – ударом заточенных абордажных грабель ты откидываешь скульптуры и вырываешь ошалевшую девушку из бетонного водоворота.
Вы вместе с Фосфором Аврельевичем и оставшимися в живых ликвидаторами со всех ног кидаетесь к райкому. Бетонные твари рвутся за вами, но тут же за вашей спиной раздаются скупые, предельно точные очереди бетонобойных пуль из Ералашникова – это вступает в последний бой, прикрывавший ваш отход рядовой Туча. Ударами пуль он валит бегущие за вами скульптуры, валит до той поры, пока вокруг его ноги не обвивается весло бетонной девушки, затягивая его прямо внутрь раскрывшегося от паха до подбородка нутра статуи. Туча кричит, когда бетон начинает сходиться, давя его экзоскелет, и последним усилием прикладывает Ералашников к подбородку, вынося себе мозги. Но его жертва не напрасна — вырванные им секунды дают вам всей толпой ввалиться в вестибюль райкома. Раздается шипение и гулкий хлопок — это Алмазова броском пенобетонной гранаты запечатывает выход вместе с ломящимися за вами тварями. Вы переводите дух, валясь на мраморный пол. Из семидесяти ликвидаторов, что покинули лифт в живых остается всего шестнадцать.
8
Некоторое время вы приходите в себя. Антон Павлович, все еще серый лицом, помогает раненному шальной пулей ликвидатору, шипит Алмазова, которой ты зашиваешь оставленные осколками бетона порезы. Наконец перезарядив оружие, вы медленно идете по выложенным мрамором и сталью коридорам. Райком пуст. Резное дерево дверей осыпается трухой от ваших прикосновений, сапоги обращают в пыль покрытые странным узором ковры. Лишь темные лики бюстов давно забытых вождей провожают вас задумчивым взглядом металлических глаз.
Вы поднимаетесь по широким лестницам. Сотни опустевших этажей. Все тронуто тленом. И от того, тебя пробирает дрожь, когда сверху ты начинаешь различать шум работающих механизмов. Далекий гул нарастает и вы, забыв об усталости, продолжаете подъем. Последний этаж — гигантский пирамидальный зал, сложенный из тысяч хрустальных стекол. Здесь ярко горит свет. Здесь есть энергия, и бесперебойно работают машины. Весь центр зала занимает панель управления, вдоль стен, стоят капсулы. Все они пусты и мертвы. Все кроме одной, что горит россыпью зеленых ламп отражаемых морозным стеклом. Вы замираете, а затем в полной тишине подходите ближе.
За стеклом лежит молодая девушка, ее обнаженное тело укрыто синеватыми клубами заполняющего капсулу газа. Эти клубы не дают разглядеть ее лицо, но твое сердце щемит от подсознательного понимания того, насколько она красива.
«Товарищ Котовская» твой взгляд непроизвольно падает на выцветшую табличку, с которой почти исчезли буквы.
— Тысяча Ильичей, но ведь Древних не осталось, — наконец произносишь ты.
— Древние не могли уйти, не оставив никого на случай, если их эксперимент пойдет уже совсем не плану, — Князев зачарованно подходит к стеклу, кладя на него свой металлический нейропротез.
Ты делаешь шаг следом за ним.
— Близко не подходить! — предупредительный крик профессора рушит гипнотический момент. Он дрожит, смотря на ярко красный рубильник возле двери капсулы. — Ничего не трогать, если хотите уйти живыми!
Повинуясь его знаку, вы отходите прочь, пока Фосфор Аврельевич аккуратно осматривает капсулу и пульт. Наконец, он удовлетворительно кивает и по его приказу ликвидаторы вытаскивают из его рюкзаков небольшую медицинскую сумку холодильник и хирургическую электропилу. На пол ложиться брезент и набор скальпелей. Наконец профессор достает узкую полосу металла с оплавленной, заглаженной до неузнаваемости рукояткой. Дохрущевский кухонный нож.
— Да что партсобрание ему в клюз, он делает? — ты смотришь на стоящих рядом Антон Павловича и Яну, но они в таком же замешательстве, как и ты.
А затем до вас начинает доходить. Все связывается воедино: и грядущий проигрыш Торгового комитета в войне с партийными блоками, и глава комиссии по экспериментальному вооружению Фосфор Аврельевич и Древние, управлявшие самосбором с помощью своих мозговых нейроимплантов.
— Вы что, собираетесь подчинить самосбор? — твой голос хрипнет, когда ты обращаешься к Князеву, но тот грустно разводит руками.
— Подчинить самосбор? Мы что боги, по-твоему? Для этого у нас уже недостаточно технологий. Нет. Главное, что ее имплантов хватит, что мы смогли его вызывать.
Ты материшься. В глазах Фосфора Аврельевича читается все. Ты видишь в них туманы самосборов, что смахнут наседающие на блоги Торгового совета отряды партийных ликвидаторов, ты видишь, как затем эти же туманы хлынут во все прочие этажи, что откажутся принять власть совета. В его глазах ты видишь лютое, стеклянное безумие и клубящийся фиолетовый туман. И ничего, абсолютно ничего больше.
Твоя рука аккуратно тянется к кобуре пистоля. Что-что, но отдать в руки одного человека такую власть ты не готов.
Твои пальцы уже на холодной рукоятке оружия, когда горла касается остро заточенный нож. Ты чувствуешь горячее дыхание стоящей за твоей спиной Алмазовой.
Все взгляды поворачиваются на вас. На твоем лбу холодный пот.
— Ему нельзя отдавать эту власть! Неужели вы не понимаете! – ты кричишь, режа горло о лезвие, но ликвидаторы молчат.
Профессор улыбается и пробует пальцем дохрущевский нож.
— Успокойтесь капитан. Я сделаю это быстро…
Металлический щелчок предохранителя заставляет его замереть.
Оружие отступившего назад Антона Павловича целит прямо в живот профессора.
— Знаете, я очень долго таскал с собой ружье, а не пора ли из него выстрелить? Мне кажется капитан Влад прав. Самосбор это немного не та сила, которую можно раздавать в одни руки. Фосфор Аврельевич, отойдите от капсулы и никто не пострадает.
В один миг ситуация раскалилась добела. Четырнадцать щелчков предохранителей слились в один звук. Ликвидаторы мгновенно берут медика на прицел, но никто не решался выстрелить. Пока. Профессор бледный и испуганный не может произнести ни слова, однако первые пришедшие в себя ликвидаторы уже начинают медленно заходить медику за спину.
Все отвлеклись от вас, и ты тихонько шепчешь Яне, уговаривая убрать нож. Все что ты просишь, сделать правильный выбор.
Впервые за все это время ты чувствуешь, что руки девушки дрожат. Она мечется между верностью присяге и пониманием неправильности всего происходящего. А затем она, наконец, решается и выбирает.
Ты понимаешь это, когда твою кожу режет огнем и нож вскрывает твое горло.
— Прости, — шепчет она, и в то же мгновение, выпустив тебя из захвата, вскидывает сжатый в левой руке пистолет. Гром выстрела и пуля вбивается прямо висок Антона Павловича. На пол падает так и не выстрелившее ружье медика.
Но тебе уже не до этого. Из твоего горла хлещет кровь. Все. Конечная. Лифт дальше не идет, — по-дурацки ясно проносится в мозгу. Падающие на пол алые капли отсчитывали последнюю минуту твоей жизни. С хрипом, ты разворачиваешься к Яне и к своему удивлению видишь слезы в ее глазах. Ты бы тоже сказал ей «прости», но твое горло перерезано, а потому ты просто бьешь Алмазову в солнечное сплетение и толкаешь ее от себя. Она падает на пол, но тут же упруго вскакивает на ноги, наводя на тебя пистолет. Выстрелить она не успевает — она видит то, что ты держишь в руке. В твоих пальцах чека от висящей на ее груди пенобетонной гранаты. Запал шипит. С криком девушка пытается сорвать ее с себя. В последний миг она успевает откинуть ее, и чудовищный пенобетонный ком распухает прямо в центре зала, поглощая не успевших отскочить ликвидаторов. Пока в зале царит суматоха, ты, зажав горло рукой, кидаешься к капсуле с Древней. Грохочут выстрелы. Пули летят мимо и стеклянные стены, потолок все рушится дождем переливающихся радугами осколков. Все твое внимание на красном рубильнике капсулы, который возможно способен прервать анабиоз. Ты успеваешь. Твоя рука дергает его за мгновение до того, как длинная очередь из Ералашникова пробивает тебе спину, валя на засыпанный осколками пол.
Ты кончаешься. Из зажатого горла, из ран в спине: отовсюду льется кровь. Ты чувствуешь, как ей уже набрякла вся твоя одежда. Сил все меньше. Зал тонет во тьме, но урывками ты еще можешь видеть происходящее, хотя ты уже не понимаешь, где реальность, а где бред твоего умирающего мозга.
Капсула медленно открывает свою прозрачную дверь. Босые ноги ступающие на битое стекло. Ты с трудом поднимаешь голову. Она обнажена и безумно прекрасна. Ее белая кожа полнится резным узором звезд, ее волосы цвета огня, а глаза будто отлиты из рубинового стекла.
Фосфор Аврельевич отчаянно кричит ликвидаторам и тут же Древняя исчезает в пламени их огнеметов. Все тонет в огне. В его ярких всполохах ты видишь ее силуэт. Видишь, как откинув голову, она с наслаждением умывает пламенем свое лицо. Откуда было знать ликвидаторам, что простое пламя не может повредить тем, кого однажды опалил пожар межмировой революции.
— Стреляйте, стреляйте же! — голос профессора дрожит от ужаса и все опять тонет в автоматном грохоте.
Пули секут кожу Древней, но их свинец осквернен прибавочной стоимостью, а потому он не в силах нанести ей вреда.
Пенобетонные гранаты падают к ее ногам, но будучи сделанными эксплуатируемыми рабочими, просто ржавеют и разваливаются, выделяя жалкие лужицы некондиционного пенобетона.
Древняя поднимает руки и шагает к ликвидаторам, ты не можешь разобрать ее слов, но от них те с воем падают. Они катаются по полу, ибо в их лопнувших от жара глазах разгорелся революционный огонь. Она продолжает вещать, и другие ликвидаторы валятся на колени, со слезами целуя ее ноги, еще слова и оставшиеся рушатся, пытаясь из осколков стекла, разбросанных гильз и автоматных рожков спешно построить коммунизм.
Алмазова высаживает в Древнюю всю обойму своего пистолета, а та лишь гладит ее по коротко стриженой голове и Яна, обхватив себя руками, с рыданиями падает на битое стекло.
Иван Губило, остается последним из ликвидаторов. Поняв все, он отбрасывает бесполезный автомат и, грохоча железными сапогами, бросается на девушку с голыми руками, намереваясь просто сломать ей шею, но Древняя делает неуловимое движение и вдруг прижимается к ликвидатору своим обнаженным телом. Она обхватывает его шею тонкими руками. Ее полные, горячие губы жадно шепчут в ухо ликвидатора диалектический вопрос о материализме. Миг и она отступает, а Иван Губило с обреченным криком хватается за голову, не выдерживая титанического веса обрушившихся на него размышлений.
В этот же момент Фосфор Аврельевич черной тенью поднимается за спиной Древней. В его руках блестит нож дохрущевской, коммунистической эпохи.
Он замахивается, и блеск стали наполняет весь зал.
Ты отнимаешь руки от горла, и уже не обращая на хлещущую на пол кровь, срываешь с пояса пистоль. Выстрел.
Сноп картечи разносит плечо Князева и тот с воем падает на колени, зажимая разорванные контакты нейропротеза.
Крича от боли, он шарит по полу пытаясь найти свое оружие, но Древняя уже ласково наклоняется над профессором и касается его рукой. От ее прикосновений нажитые нетрудовым путем нейропротезы члена Торгового Совета начинают ржаветь и стремительно разваливаться. Он кричит, пока она гладит его по бритому черепу, с которого лоскутами осыпается пересаженная кожа, тяжело падают его протезы ног, вываливается синтетический пищевод и легочный аппарат. Кости осыпаются титановой пылью. Вскоре от Фосфора Аврельевича остается лишь горстка праха, которую Древняя аккуратно кладет на бетонный пол.
Все затихает. Только тихо рыдают на полу ликвидаторы. Аккуратно ступая между их тел босыми ногами, Древняя идет к тебе. Ты пытаешься отползти, но сил уже нет.
Последнее что ты видишь, ее нежная улыбка и сжатый в руках острый, блестящий сталью нож дохрущевской эпохи.
9
Мерно скрипят тросы. Освещенный светом шахтных ламп лифт идет вниз, в сторону обжитых этажей Хруща. Ты лежишь в своей капитанской каюте. Рядом сидит Алмазова. Мягко гудят моторы. Вы молчите. О чем вам говорить?
О том, как Древняя разрезала себе руку, о том, как на твои раны пала ее кровь, врачуя тебя светящимися роями нанороботов?
О том, как вы многие смены потратили на обратную дорогу к лифту?
Или о девушке с рубиновыми глазами, что сидит сейчас на нижней палубе в окружении двенадцати ликвидаторов с блаженными улыбками на устах?
Мерно скрипят тросы. Осиянный светом лифт сходит на полнящиеся страданием этажи.
Конец
Отличный комментарий!