личный кабинет дом

Комната на заброшенной Итальянской вилле 300-Летней давности с красочным диваном

Ремонт по-дореволюционному

 Сегодняшний пост о быте и нравах дореволюционной России. Некоторые особенности старых интерьеров можно отчетливо увидеть на картинах, некоторые может подметить внимательный читатель, любящий классику.

 Самый примитивный "дизайн интерьера", который был и самым массовым - да никакого! Просто деревянный дом без всяких там обоев и паркетов. По мере необходимости щели конопатили обычно паклей. Такой интерьер можно увидеть на картинах многих художников, например, "Новоселье" родившегося и выросшего в деревне передвижника Василия Максимова. А заодно и в большинстве деревенских домов, да и многих мещанских тоже.

Более «серьезным» вариантом было стены оштукатурить и покрасить. Для деревенских домов это долгое время было редкостью, а вот в мещанских встречалось часто. Дешево и сердито. Именно такой незатейливый ремонт, судя по всему, у хозяев, нанимающеюих прислугу на картине Владимира Маковского. Живет семья (судя по характерным усам, военного, возможно, отставного) весьма скромно, но амбиции требуют нанять еще одну девушку в качестве прислуги. Негоже «благородиям», даже бедным, самим готовить и убираться. Просто оштукатуренные стены можно увидеть и на картине Прянишникова «В ожидании шафера» (1890). Часто штукатурку облепляли ненужной бумагой и красили поверх нее.

 Но были и более презентабельные варианты. Например, обои. Вот только обои по тем временам были понятием более широким. Изначально словом "обои" называли то, чем стены обивали, и речь шла обычно о тканях. Бумажные обои стали популярны с 18 века, а производить их в Европе стали еще раньше, но называли их долгое время бумагами, бумажками. Обычно считается, что бумага была более дешевым вариантом, хотя это не совсем так.

 В 18 веке одним из самых популярных способов украсить стены в том числе в домах дворян - покрыть их холстами, а затем покрасить. Иногда закрашивали одним цветом, но некоторые могли расписать их, превратив стену в большую картину. Дмитрий Благово в "Рассказах бабушки" описывает интерьер бабушкиного дома так: "Все парадные комнаты были с панелями, а стены и потолки затянуты холстом и краской на клею. В зале нарисованы на стенах охота, в гостиной - ландшафты, в кабинете у матушки тоже, а в спальне, кажется, стены были расписаны боскетом, а еще где-то драпировкой или спущенным занавесом. Конечно, это все было малевано домашними мазунами, но, в прочем, очень недурно, а по тогдашним понятиям о живописи даже и хорошо."  

 Подобные настенные художества встречались в России и в 18 веке и в начале 19 иногда тоже. В «Горе от ума» крепостной театр, возможно, украшен аналогично. («Дом зеленью раскрашен в виде рощи, сам толст — его артисты тощи»). Добавление клея делало краску более прочной и водостойкой. В то время модно было в особняках рисовать на стенах пейзажи в подражание интерьерам Версаля. Иногда холсты просто белили без всяких дизайнерских изысков. Довольно часто в первой четверти 19 века в отделке использовались яркие цвета. Изумрудно-зеленый (даже получивший название зеленый графов Апраксиных»), синий («синий бенуа»), красный, вдохновленный в том числе интерьерами зданий, обнаруженных при раскопках Помпей.

 В литературе часто можно встретить упоминание штофных обоев. Обычно под ними подразумеваются обои на тканевой основе, которые к стенам крепились с помощью гвоздиков. Поначалу это было дорогое удовольствие, хотя со временем цены становились все ниже, в том числе по причине появления все большего числа отечественных производителей. Некоторые люди делали обивку стен и мебели из одного и того же материала. К середине 19 века стал популярен относительно недорогой кретон (крепкая хлопковая ткань), а иногда в ход шел и дешевый ситец. Похоже, однотипной тканью задекорирована гостиная в Кусково на акварели Натальи Леоновой.

 Бумажные обои в Европе стали популярны еще в 18 веке, но выглядели по- разному. В Англии это была дешевая альтернатива тканям, поэтому дизайн был простяцкий. А вот во Франции бумажные обои были достаточно дорогими, потому что делались из качественных материалов, а сложные и многоцветные узоры наносились на них вручную. Особым шиком считались вкрапления ворса (обычно его состригали с бархата и осторожно сыпали на нанесенный на бумагу клей), их называли насыпными. При этом ворс могли еще и приглаживать в разных направлениях, создавая сочетание матового и глянцевого узора. Вообще ценились обои, имитирующие ткани, поэтому, глядя на картины 19 века, часто нельзя точно сказать, что именно там использовано при отделке. Бумажные обои было легче использовать, но стоить они могли дороже штофных. Бумажными обоями изначально был оклеен Елагин дворец, построенный в 1820-х. Поначалу «бумажки» состояли из отдельных листов, которые между собой склеивали. В 1799 году Луи Робер создал аппарат, выпускавший бумагу рулонами. В 1823 году англичанин Пальмер сделал первую обойнопечатную машину, а его соотечественник Престон в 1839 году разработал еще более популярный аппарат для нанесения узоров. Все это сделало бумажные обои дешевле и доступнее. Если еще в первой половине 19 века обои в жилищах обычных горожан встречались редко, а в основном стены просто красили, то во второй они уже стали обычным делом. Стандартный рулон был примерно 47 см в ширину, а длинна была разной. У русских производителей 11-12 аршин, то есть примерно 8-9 м. К концу века самые дешевые отечественные обои стоили 9 копеек за рулон.

 Сочетание плитки и, скорее всего, недорогих обоев можно увидеть на картине Николая Неврева "Смотрины" (1888). Кстати плитку тоже широко использовался. Чаще всего для отделки печей, иногда на кухне, в начавших появляться в домах ванных, но иногда и в комнатах. В комнатах ее можно увидеть там, где стоял обеденный стол. Это задняя часть печи. Металлический предмет на стене скрывает продух, куда выводилась труба от самовара.

 А вот потолок обычно просто красили. При этом в краску тоже добавляли клей. Такой потолок можно было мыть. Ценное качество, с учетом того, что из-за свечного отопления он мог быстро закоптиться. Изредка можно встретить росписи. С полом вариантов было тоже немного. И самый массовый из них – просто дощатый. Паркет был дорогим удовольствием, поэтому встречался далеко не во всех домах, да и там обычно не во всех комнатах, а только парадных. Чем более сложный рисунок и больше использованных сортов дерева, тем дороже. Так что роспись на потолке и красивый паркет еще раз подчеркивают зрителю, что папенька, к дочери которого на картине Федотова (1848) сватается меркантильный майор, явно в состоянии дать внушительное приданое. В 1863 году Фредерик Уолтон запатентовал напольное покрытие линолеум на основе линоксина – оксидированного льняного масла. Однако массовым производство этой новинки стало только к концу 19 века, и в дореволюционной России она популярной стать не успела.

 Ну и еще одна характерная особенность домов "благородий" и просто состоятельных россиян - любовь к "показухе" для гостей, а ради нее готовность переплачивать и жертвовать личным комфортом. Во многих домах и квартирах были так называемые парадные комнаты. Хорошо обставленные, с качественным паркетом, и окнами на улицу, что считалось престижным. И все это для гостей, а без них помещения часто не отапливали, и туда могли даже не заходить, проводя жизнь в личных покоях. А там и мебель дешевле, и полы просто дощатые, и окна в унылый двор. Типичная жилая комната на картине Федора Толстого "За шитьем" (1820-е).

Ну и несколько примеров интерьеров на старых фото

И немного крестьянского быта начала 20 века. Фотограф Вадим Шульц

Часть информации в посте взята в книгах

Ю. Федосюк "что непонятно у классиков или энциклопедия русского быта xix века"

Е. Юхнева "Петербургские доходные дома"

А. Васильев "Русский интерьер в старинных фотографиях»

___________________________________

Автор сей статьи Торбова

Qidong, Jiangsu.

Из-за "расизма" умного дверного звонка "Amazon" заблокировала умный дом своего пользователя

Один из пользователей "Amazon" Брэндон Джексон рассказал в своём блоге на "Medium", как несколько жизненно важных функций его умного дома были заблокированы, после того как курьер Amazon пожаловался на "расизм" Джексона. Компания почти неделю расследовала инцидент и на это время закрыла своему клиенту с 10-летним стажем доступ к домашним устройствам… из-за неверно расслышанной фразы дверного звонка "Eufy".

Умное устройство произнесло формальную фразу «Могу ли я вам помочь?», так как ни самого Джексона, ни его домочадцев не было на месте. Но курьер, который в этот момент использовал наушники, услышал «расистское замечание» и пожаловался работодателю. На следующий день учётная запись Джексона в Amazon и домашние устройства оказались заблокированы:

«Я обнаружил, что мой "Echo Show" вышел из строя, и я не могу взаимодействовать со своими умными домашними устройствами. Моё первоначальное предположение заключалось в том, что кто-то мог неоднократно пытаться получить доступ к моей учётной записи, что привело к блокировке».

Джексон перепроверил все свои учётные записи в других сервисах и соцсетях, подозревая, что его данные могли быть скомпрометированы, но они были в порядке. Тогда он связался с "Amazon" и узнал об обвинении в расизме, причём тон представителя компании показался ему «обвинительным».

Брэндон Джексон пытался помочь следствию "Amazon", которое продолжалось около недели, и предоставлял видеодоказательства своей невиновности (камера слежения записала инцидент с "расистским высказыванием" звонка). В конце концов "Amazon" разблокировала учётку и устройства Джексона, но не извинилась и даже не отправила ему уведомление об окончании расследования.

Джексон поделился своей историей с популярным "YouTube"-блогером Луи Россманном, и тот привлёк к ней внимание широкой аудитории. А раздосадованный Джексон призвал "Amazon" реформировать и переосмыслить свой подход к решению подобных деликатных ситуаций в будущем: «После почти десяти лет лояльности я получил жёсткое напоминание, что недоразумение может привести к таким радикальным мерам». Пострадавший пользователь компании теперь считает, что этот инцидент «заставил поставить под сомнение мои отношения с "Amazon"».

Источник:  "habr", @Markaty.

Замок-не-барона Штейнгеля на Ярославовом Валу, 1

Готический особняк возле Золотых Ворот сохраняет тысячи легенд и имеет столько же названий. Рассказываем о Замке барона Штейнгеля, Прибежище Рыцаря и Обитель Синей Бороды.

На самом деле замок никогда не принадлежал киевскому предпринимателю барону Максиму Штейнгелю, а был усадьбой польского помещика Михала Подгорского. Мистическая сила всегда оберегала дом. Дом, но не владельцев. Только за первые двадцать лет более 10 человек владели им. Та же сила еще не давала замку стать жертвой во имя очередного гигантского проекта.

Однако дом мог и не родиться. Сначала именно на его месте церковь рекомендовала строительство Владимирского собора. Впоследствии здесь появился приусадебный фруктовый сад.

Картина конца XIX в.

А что же господин польский помещик? В 1895 и 1897 годах Михал Подгорский оформил долгосрочные ссуды на строительство экзотического доходного дома. За два года строительство завершено. А через год в Берлине судьба помещика оборвалась. Зато жизнь захлестнуло нововозведенный готический особняк. Такая вот реинкарнация по-киевски.

Дом заигрывает с визуальным восприятием наблюдателя: со стороны улицы видим четыре этажа, со двора - девять, если считать подвал и мансарду.

"Кто идет сюда, оставь все надежды!", - молча сообщают крылатые демоны, украшающие главные ворота. А прямо под парадной лестницей на полу выложено латинское приветствие "SALVE".

Въездная арка с шариками-отбойниками и зловещими демоническими статуями сверху.

Помещик Михел Подгорский умер, оставив после себя экзотический имение в трех минутах от метро. С тех пор владельцы менялись один за другим. В конце концов особняк достался Льву Бродскому, тогдашнем ̶г̶е̶н̶и̶ю̶, миллиардер, сахарозаводчику и филантропу.

Сразу после завершения строительства на первом этаже появилась кафе-кондитерская А La Porte D`Or. В газете Киевлянинъ от 1899 пишут, что в замке "откритъ роскошный лътний террасъ съ електрическимъ освъщениемъ", в ассортименте многообразие "английских бисквитов и вафель собственной фабрикъ".

После кондитерской был "Кинотетаръ-иллюзионъ" Уникатъ ". Здесь киевляне могли наслаждаться экранизацией культовых Les Misérables.

С 1916 года собственником бывшей недвижимости Ярошинского стал крупнейший сахарозаводчик Лев Бродский. Он, насколько могу судить, оставался хозяином «замка» вплоть до революции.

С открытки начала ХХ в.

Известно, что в Киеве издавна существовала крупная община чехов и словаков. В период первой мировой войны, когда Россия и «лоскутная империя» Габсбургов оказались по разные стороны линии фронта, община всячески демонстрировала здешним властям лояльность и приняла участие в формировании боевой дружины, воевавшей на стороне русской армии. В нее зачисляли и военнопленных чехов и словаков, многие из которых сдавались братьям-славянам добровольно. Штаб-квартирой чешского движения, местонахождением Чешского Комитета в Киеве был отель «Прага» на Владимирской, 36, – тот самый дом, на котором теперь висит мемориальная доска в честь Ярослава Гашека и его героя Швейка.

Дом на Ярославовом Валу, 1 находился совсем близко от чешского центра. В кафе, устроенное здесь, нередко заглядывали киевские чехи; содержателем кинотеатра «Уникат» был также чех – Йозеф Петраш. В этом же доме с 1915 года действовали разные комиссии чехов и словаков, в частности, по делам военнопленных. Более чем вероятно, что здесь побывал и военнопленный Ярослав Гашек.

 А в 1917 году в комнатах и ​​коридорах замка рождалась Чехословакия. Часть помещений «замка» использовали для так называемой «Одбочки» (отделения, филиала) Чехословацкой Народной Рады на Руси. Руководителем «Одбочки» был выбран виднейший лидер чешского движения, профессор Томаш Масарик. Он проводил здесь заседания филиала.

В декабре 1917 года, когда на Большой Подвальной (Ярославовом Валу), 1 проходило пленарное заседание «Одбочки», его участники сфотографировались во дворе «замка». В первом ряду, посередине – 67-летний Томаш Масарик, будущий президент Чехословакии. Помимо Масарика, на снимке присутствуют и другие незаурядные личности. Так, слева от будущего президента сидит Рудольф Медек – чешский литератор и военный деятель, близко знавший Гашека, оставивший мемуары о киевских событиях. 

Роспись арендаторов дома на 1918 год включает таких занятных нанимателей, как Первое еврейское потребительское общество (державшее в подвале пекарню) или редакция газеты «Наша думка». Уже в ходе гражданской войны «замок» был приобретен совладельцами Хаскелем Гительмахером и И.Дунаевым. Но с 1919-го вся коммерческая недвижимость в Киеве была национализирована. Не составил исключения и дом на Ярославовом Валу, 1. После революции 1917 года замок национализировали и следующие 90 лет здесь находились коммунальные квартиры - он перешел в распоряжение пресловутых «жилтоварищей»: новое население коммунальных квартир дома образовало жилищный кооператив. Под их надзором «замок» выглядел облезлым и заплатанным, но все же исправным. 

Конечно, дом был очень популярен: известный издатель открыток Дмитрий Марков даже включил его в довольно ограниченную серию карточек «Киев. Красивые здания».

В послевоенные годы дом оставался одним из самых приметных в старом Киеве. Он служил моделью художникам – от добротного реализма Александра Пащенко до гротескных пейзажей Семена Каплана.

Фотографы охотно запечатлевали «замок» и помещали его снимки в фотоальбомах. Обращали на него внимание и писатели. Особенно будоражила их воображение надпись «SALVE», выполненная у порога (кстати, не единственный пример такого приветствия в Киеве).

Не мог остаться равнодушным к «замку» поэт Николай Ушаков, хорошо знавший киевскую старину и посвятивший ей многие строки.

Писал про него художник и литератор Валерия Акопова в «Сантиментальные прогулки по старому Киеву»  (книга была написана в 1978–1979 годах и издана в 1991-м).

При всем при этом дом на Ярославовом Валу, 1 практически не упоминался в путеводителях, в справочниках по Киеву. Оно и понятно: в течение многих лет никто не мог дать внятного ответа на элементарные вопросы – когда здание построено, кто его проектировал? И все же 21 января 1986 года решением Киевского горисполкома № 49 «замок» был признан памятником архитектуры и взят под опеку государства. На его фасаде была установлена охранная доска от имени УССР, которая висит здесь до сих пор...

Все эти годы здание оставалось жилым. К слову, среди тех, кто проживал в доме № 1 как в предвоенные, так и в послевоенные годы, – одно из светил киевского акушерства и гинекологии, профессор, доктор наук М.Ф.Айзенберг. А помещения на первом этаже использовали для учреждений. И, конечно же, здесь нельзя не упомянуть Киевское бюро путешествий и экскурсий. Думаю, многие читатели моих строк еще помнят его в этих стенах.  

На Ярославовом Валу, 1 находилась диспетчерская экскурсбюро, где киевские гиды получали путевки на работу. Здесь же действовал методический кабинет, на полках которого накапливались планы и тексты всевозможных экскурсий. 

В 1990-е годы, когда очень многое изменилось, экскурсбюро ушло из «замка». Но помещения в нижнем этаже продолжали служить культуре. На некоторое время здесь обосновался отдел архитектурной керамики при Софийском заповеднике. Первоначально он действовал в трапезной Михайловского монастыря, но когда храм вернули верующим, отдел и его коллекции перевели на Ярославов Вал.

Это было тем более резонно, что сам «замок» тоже мог бы служить экспонатом выставки керамики. Ведь в нескольких его комнатах до сих пор сохранились разнообразные, поразительно изысканные кафельные печи работы известной киевской мастерской Иозефата Андржейовского. Благодаря этим шедеврам здание считается теперь не только памятником архитектуры, но и памятником искусства.

А в жилых помещениях остатки былой шляхетской роскоши соседствуют с убогим наследием «совка» и «постсовка». 

Однако, начиная с 1998 года, предприниматель и депутат Киевсовета А. Лойфенфельд начал выкупать квартиры здания, и уже в 2006-м он был владельцем всего Замка. С тех пор памятник архитектуры пришел в запустение.

Правда, не так уж давно на первом этаже наводили порядок, сделали шикарные витрины. Там ненадолго обосновалась арт-галерея.

Бывший вестибюль галереи

Возмутительным является тот факт, что в 2013 году президент Чехии Милош Земан предложил погасить госдолг Украины перед Чехословакией за строительство газотранспортной системы за счет передачи замка посольству Чехии. Это было бы сверхвыгодное соглашение, которая спасла бы замок от упадка и подарила бы ей новую жизнь. Но нет - владелец здания был против. И на него никто не смог или не захотел повлиять.

Сегодня замок-не-барона, который является памятником архитектуры и монументального искусства - не заброшенный. У него есть владельцы, арендаторы, но это никак не спасает столетний дом от постоянного разрушения. Старинные витражные окна заменяются пластиковыми стеклопакетами, а время неумолимо разрушает богатейший лепной декор фасада.

Владелец здания, ООО "Львовская брама плюс" (зарегистрирован по адресу Ярославов Вал, дом 1/37) - не инвестирует ни копейки на сохранение своего недвижимого имущества (судя по состоянию фасадов).

http://photohistory.kiev.ua/articles.php?a=1-4

https://www.facebook.com/renovation.map/photos/a.819182278132631/2737588249625348/?type=3&theater  

На мапі: goo.gl/maps/XGb3eLu6GyopRZwq5 

Прогулятися замком: photos.app.goo.gl/r4hTQd7vChEeNk3CA
Історія: photos.app.goo.gl/dPSRMDjrJVFhSXML6