вторая половина 19 века

"Squadron"

Кремль дeкорировaн элeктричecкими лaмпочкaми в чecть коронации Николaя II, 1896 гoд

Новые исследования показывают, что коронавирус может повредить сердце, даже у людей, у которых нет болезней сердца

Италия: вчера умер 51-й по счету медик. Более 6 400 медиков инфицировано по всей Италии. Средний их возраст – 49 лет. 65 процентов заразившихся медиков – женщины

Погибших от пандемии коронавируса в Италии — 10 023 человека, в Испании - 5 982, в Иране - 2 517, во Франции - 2 317, в США - 2 191

Общее число зараженных на планете выросло до 665 тысяч

Китай внезапно вновь закрыл недавно открытые кинотеатры.Источники в киносреде сообщают, что китайское правительство ожидает вторую волну коронавируса

Число заразившихся в Москве превысило 1 тысячу

Испанская принцесса Мария Тереза первая умершая от COVID-19 из монарших семей

«Больше, чем в пиковые дни в первые две волны... Клиническая картина сильно не поменялась, но видим, что появляются пациенты, которые не реагируют на стандартные приемы лечения осложнений коронавируса», - главврач ковидного госпиталя в Коммунарке — о росте числа госпитализаций из-за коронавируса

«Пей, Москва!»: Первый Мытищинский водопровод

 Долгое время единственными источниками питьевой воды в столице нашей необъятной являлись реки — Москва и ее притоки. К началу XVIII века в столице было более 800 прудов, однако из-за отсутствия в городе канализации эти пруды часто становились «погаными», так как жители сливали в них нечистоты, чтобы не платить золотарям за вывоз. Для питья была пригодна только колодезная вода, поэтому в городе было вырыто около 5000 колодцев, но большинство из них было частным и располагалось в усадьбах. Простой люд должен был платить за воду и за услуги водоносов. Уже во второй половине XVIII века на всю Москву было только три колодца с пригодной для питья водой — Андроньевский, Трёхгорный и Преображенский. Эпидемия чумы в 1771 году, унёсшая жизни четверти населения города, особенно обострила вопрос снабжения города водой (все водоносы либо погибли, либо разбежались), после чего жители обратились к императрице Екатерине II с просьбой провести в город «хорошую воду».

 Проект водопровода императрица поручила сделать известному инженеру Ф.Б.Бауэру, очень удачно за несколько лет до этого оказавшегося на русской службе. Годы тщетных поисков Тщательные исследования подмосковных ключей позволили Бауэру признать наиболее подходящими источники питьевой воды у села Большие Мытищи. По свидетельству очевидцев, в те времена высота фонтана воды, бившего из самого мощного источника — Громового ключа — достигала 3 метров.

 Здесь стоит упомянуть легенду, связанную с самой Екатериной II. Так или иначе общую канву этой легенды можно услышать в разных уголках нашей страны — императрица проезжала мимо и решила остановиться…

 Так, вот, пролетая над гнездом проезжая по Ярославской дороге, Екатерина остановилась около Мытищ. В ту пору местность славилась ключами чистой воды, бьющими из под земли. Императрице дали попробовать воды и вода ей так понравилась, что Екатерина приняла решение построить первый водопровод и доставлять воду из Мытищ в Москву.

Легенды легендами, а мы вернемся к инженеру Бауэру. Определившись с местом, откуда будут доставлять воду в Москву, нужно было определиться со способом доставки. Учитывая уровень инженерно-технической мысли во второй половине XVIII века, было решено устроить канал, по которому вода доставлялась бы в город самотеком. Это означало, что на всем протяжении нужно было сохранять уклон в сторону Москвы.

 В июля 1779 года указом императрицы было выделено 1 млн. 100 тыс. рублей для осуществления проекта Бауэра. Это был один из грандиознейших проектов того времени не только в России, но и в Европе. Строился канал с 1779 года по 1804-й. Людские ресурсы для строительства были задействованы немалые — один только командующий Московским воинским гарнизоном князь Волконский должен был ежедневно выделять на строительские работы по 400 солдат.

В Мытищах были обустроены специальные кирпичные колодцы над ключами, в которых собиралась вода и направлялась в кирпичный канал. Колодцев было около 40 штук, они имели различные размеры. Многие колодцы были защищены от непогоды бревенчатыми срубами.

 Водоводная галерея длиной 22 версты (примерно 23,5 км) от Мытищ до Сухаревой башни в Москве была выполнена из кирпича с полуциркульным сводом высотой 1,35 и шириной 0,9 м. Стенки канала были толстыми и массивными, опирающимися на деревянные балки. Свод же был сравнительно тонкий. Решение строить галерею на деревянных балках было принято из предположений, что дерево в воде не гниет. Однако это предположение оказалось во многом роковым для галереи.

 Вода шла самотеком, преодолевая реки и низины по насыпям и акведукам. Например, Яузу, водопровод пересекал дважды. Первый раз пересечение было выполнено с помощью дюкера из двух чугунных труб проходящих под Яузой и выходящих в кирпичные бассейны по обе стороны от нее. Вода переливалась из одного бассейна в другой по закону сообщающихся сосудов. Второе пересечение с Яузой было в районе села Ростокино. Там Яуза была побольше и протекала в довольно глубоком овраге, так что дюкером тут отделаться не получилось и построили акведук. Он получил в народе почетное наименование «миллионный мост» за стоимость, близкую к миллиону рублей (хотя это несколько не вяжется с изначальной суммой, выделенной на проект).

 После акведука она шла дальше в сторону центра Москвы, но, в какой-то момент, сворачивала на восток и проходила по современной территории парка Сокольники. Оттуда галерея шла на центральные улицы города, где разветвлялась и выходила к нескольким фонтанам для забора воды.

Вода должна была разводиться самотёком в разборные бассейны от Каланчевской площади в Елохово и Немецкую слободу и при помощи огненной машины подниматься в Басманную, Мясницкую и Мещанскую части. На Трубной площади надлежало устроить водоём, отсюда провести водопровод чугунными трубами диаметром в 450 миллиметров вдоль реки Неглинной, где соорудить: здание с резервуаром чистой воды у Сандуновской площадки, два бассейна за Кузнецким мостом, несколько до Тверской улицы и за Воскресенским мостом, проложив вместо труб канал, сделать большой бассейн для украшения города. Подача воды на Тверскую, Большую Дмитровку и к Никитским воротам намечалась из водонапорного резервуара, который предполагалось установить на башне у Троицкого моста. Подъём воды проектировался посредством насоса, приводимого в движение рекой Неглинной. Для противопожарных целей и стирки белья должны были использоваться воды рек Самотёки и Неглинной. В этих целях на Самотёчной площади устраивался резервуар со шлюзом, посредством которого была бы возможность промывки сооружаемого открытого Неглинного канала. Ширина последнего намечалась в 6,4 метра. Он доводился до Троицкого моста. … Проект водопровода был выполнен в отношении доведения воды самотёчной до водоема на Трубной площади и разведения воды отсюда к нескольким водопроводным фонтанам. Предположения о постановке огненной машины и водяного колеса для обеспечения водой высоко расположенных районов не были осуществлены.

 Сооружение галереи было непростой задачей. В некоторых местах, из-за требуемого уклона, приходилось закладывать ее на глубине 18-19 метров, что даже сейчас достаточно глубоко для коллектора.

В 1783 году умирает Бауэр и руководителем работ назначают военного инженера И.К.Герарда. Под его чутким руководством к 1787 году было построено 28 водосборных бассейнов глубиной около 2 метров и площадью до 450 квадратных метров. Водопровод приблизился к селу Алексеевскому, где (вы не поверите — и здесь тоже!) Екатерина испила водички и решила создать водопровод. Если верить всем легендам, то получается, что императрица страдала сильнейшим сушняком и останавливалась у каждого села выпить воды.

 В 1787 году начинается очередная русско-турецкая война и все ресурсы, в том числе и строивший водопровод инженерный отряд, мобилизуются на южный фронт. Строительство было законсервировано на ближайшие десять лет и возобновилось лишь в 1797 году. Через 7 лет, в 1804-м, пресса радостно отчиталась об окончании строительства. «Пей, Москва!» — гласили заголовки.

Однако, из-за общего технического несовершенства, в том числе и упомянутых выше тонких сводов, водопровод очень быстро начал разрушаться. Уже через несколько лет после открытия, до Москвы дотекало меньше 10% воды, причем грязной, не питьевой. Часть галерей, из тех, что были простроены до войны, дала трещины; доски, устилавшие дно галерей, рассохлись и сгнили; бассейны частично обвалились.

В 1826 году кирпичная галерея полностью провалилась, и водопровод прекратил своё существование.

Общая стоимость работ по строительству первого в Москве водопровода составила 4 183 000 рублей.

 «Богатая водою, Москва бедна водою хорошею», — писал в изданной в 1832 году «Статистической записке о Москве» её автор Василий Андросов. Незадолго до этого, под руководством инженера Николая Ивановича Яниша была начата первая реконструкция Мытищинского водопровода. Из городской казны на работы было выделено 455 тысяч, а еще 270 тысяч вложил сам Яниш из своих собственных средств.

 По его проекту на месте рухнувшего кирпичного водовода в Сокольничьей роще была построена Алексеевская водокачка, а в районе места обрушения галереи (точное место определить не удалось из-за глубокого залегания) проложена обходная труба.

 Алексеевская водокачка была оборудована двумя паровыми механическими подъёмниками. Воду по трубе диаметром 10 дюймов (25,4 сантиметра) поднимали на второй этаж Сухаревой башни, где был устроен чугунный резервуар ёмкостью пять тысяч вёдер (61 тысяча 500 литров). Из башни вода по нескольким чугунным трубам шла к пяти фонтанам, устроенным в 1830-е годы в разных частях города.

 Фонтанами назывались специальные водоразборные резервуары — посередине была труба, служившая источником воды, лившейся в круглый бассейн (такой тип фонтанов хорошо известен и по старым европейским городам). Пять фонтанов, каждый из которых давал по 40 тысяч вёдер в сутки (492 тысячи литров), располагались на главных площадях города. Один был напротив Шереметьевской больницы (ныне — Институт Склифосовского), другой — на Никольской площади (сейчас Лубянская), третий — на Петровской площади (пересечение Петровки с Бульварным кольцом), четвёртый — на Воскресенской площади (ныне — Манежная) у Кремлёвского сада и пятый — на Варварской площади.

 Фонтаны снабжали водой жителей девяти центральных частей города — Городской (район Китай-города), Тверской, Мясницкой, Пречистенской, Арбатской, Сретенской, Яузской, Басманной и Мещанской. С москвичей брали деньги за пользование общественными водопроводами по пять копеек с каждого рубля из суммы, которую жители платили в качестве налога в городской бюджет.

Также ответвления чугунных труб подвели к некоторым важным объектам, например к Кремлёвскому дворцу, к Воспитательному дому, в государственные театры, в городскую тюрьму, к Сандуновским и Челышовским баням.

 В 1833 году на месте самого крупного источника в Мытищах — Громовом ключе — была устроена часовня и водонакопительный резервуар.

Бассейн № 1 (Громовой) имеет вид круглого каменного сооружения в диаметре 3,60 саж., стены которого заложены ниже поверхности земли на 0,63 саж., сверх же земли стены покрыты куполообразным сводом, имеющим вверху отверстие, покрытое чугунной решёткой. Под куполом имеется круглый бассейн из дикого камня, в диаметре 2,50 саж., глубиной 0,50 саж., ограждённый чугунной решёткой.

 В 1850—1852 годах была предпринята попытка увеличить водоснабжение Москвы по проекту инженера генерала Максимова — были построены дополнительные водопроводы — Бабьегородский и Краснохолмский, забиравшие воду из Москвы-реки в черте города. Поскольку вода была плохого качества и замерзала в трубах в зимнее время, эти водопроводы были заброшены уже к 1863 году.

Вторую реконструкцию Мытищинского водопровода затеял барон Андрей Иванович Дельвиг. Современники называли его «творцом водопроводного дела».

 В ходе реконструкции забор воды из Мытищинских ключей увеличили до 500 тысяч ведер в сутки (в 10 раз!) за счёт понижения уровня воды в водосборных колодцах. Колодцы были построены уже нового типа: на деревянных ростверках, покрытых досками и засыпанных землей.

 В Больших Мытищах отстроили новую станцию с бекждеком и ш паровыми машинами и насосами, поднимавшими воду на уровень земли. В Алексеевском подземном резервуаре, что у Алексеевской водокачки, были поставлены более сильные паровые машины, подававшие воду в Сухаревскую башню по шестнадцатидюймовой трубе, и по десятидюймовой и еще одной шестнадцатидюймовой — в город.

 Также по инициативе Дельвига построили первые 15 пожарных колодцев, положив начало современной пожарной охране.

В период с 1853 по 1858 годы по городским улицам было проложено 44 версты (почти 47 км) чугунных водопроводных труб и устроено 26 водозаборов. Общие затраты на реконструкцию составили 1,5 млн рублей.Изначально деньги выделялись городской казной, но, с 1830-х годов, был установлен городской налог на воду (те самые 5 копеек с рубля, о которых я писал выше). К 1858 году на московские водопроводы правительством было потрачено 1,980 млн рублей серебром.

 В 1870 году городской глава князь Владимир Черкасский задумался о расширении Мытищинского водопровода. С этим он обратился к известному специалисту водопроводного дела, мастеру Геноху из Саксонии. По мнению мастера, забор из Мытищинских ключей можно было поднять до 9,3 млн вёдер в сутки. В 1877—1878 по поручению городской управы инженер Николай Зимин разработал план увеличения забора воды из Мытищ до 10 млн вёдер в сутки. В 1880 инженер Зальбах и профессор геологии Герман Траутшольд доказали, что забор воды в таких объемах возможен. Однако, в 1882 году комиссия под председательством Дельвига опровергла такие выводы и признала возможным забор лишь 1,5 млн ведер в сутки.

 С 1870 до 1885 годы городское управление не имело достаточно средств на новый водопровод и считало возможным только концессионный способ постройки. В 1883 году городская дума получила четыре серьёзных предложения о содействии в строительстве водопровода, однако Зимин был категорически против участия концессионеров в проекте, поэтому дума не рассмотрела их в течение года и потеряла заинтересованных инвесторов, а постройку нового водопровода возложили на градоначальника Николая Алексеева. Под его руководством были созданы Ходынский, Преображенский и Андреевский водопроводы. Однако, уже к 1913 году все они оказались заброшенными и, мало того, признаны «заплатными» и не способными решить проблему города с водоснабжением.

Вопрос санитарного качества продолжал стоять очень остро, так как плохая вода из водопроводов служила источником инфекций, вызывая многочисленные заболевания. И когда в Москве с введением городского самоуправления в 1863 году постепенно была налажена санитарная служба, эти вопросы не один раз обсуждались на заседаниях Московской городской Думы.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ…

_____________________________________

Автор: Александр Горячев

Вексель в руках, туз на столе

 Любопытнейшая вещь: материальный достаток и отсутствие проблем порой могут стать причиной поисков чего-то нового, крутого, разжигающего азарт. Среди океана пренасыщений и удовольствий находятся острова авантюризма. Одним из таких островов (а точнее, целым архипелагом) стал Клуб червонных валетов - преступная сеть, действовавшая в Российской Империи с конца 1860-х по середину 1870-х. Но обо всём по порядку. Итак, перенесёмся же с вами из нашего постмодерна в эпоху временнообязанных крестьян, народовольцев и свободной прессы!

Всё начиналось в элитном притоне

 Среди увесилительных заведений Москвы XIX века нельзя не выделить дом купца Иннокентия Смирнова. Завсегдатаями его были дети высокопоставленных чиновников и военных, дворян и купцов. Это место было настоящим элитным притоном.

                                                                       Москва, вторая половина XIX века

 Но некоторым представителям золотой молодёжи времён Александра II было мало одних лишь любовных интриг и выпивки, и даже карты не могли развеять их тоску. И тогда несколько богатых мажоров, не нашедших себя посреди гущи удовольствий, решили совершать разного рода аферы. Главной причиной было стремление ощутить азарт, ибо материальной нужды у завсегдатаев заведения быть не могло. Возглавил банду сын генерала от артиллерии Павел Шпейер. Название же её - "Клуб червонных валетов" - было заимствовано из романов французского писателя Понсона дю Террайля.

 В конце 60-х банда ограничивалась мелкими афёрами по схеме, существовавшей задолго до московских аферистов и пережившей их. Они находили подвыпившего богача и пили с ним, пока тот не дойдёт до нужной кондиции. Как только жертва теряла всякую связь с реальностью, ей подсовывали чек, роспись на котором гарантировала выплату определённох суммы денег предъявителю. Собственно, деньги богатый пьяница мог выложить и сразу, что сильно упрощало схему. Помимо того, червонные валеты промышляли шуллерством - выигрышь в карты тогда приносил огромные состояния.

Валеты играют по-крупному

 Однако в августе 1871 года червонным валетам неслыханно повезло. По отработанной схеме они споили купца Клавдия Еремеева, уговорив его подписать нужные бумаги. Банда подошла к затее со всей осторожностью: её участник Иван Давидовский снял номер для Еремеева в гостинице "Крым" и уговорил свою любовницу Марью Петрову следить за ним, не давая ему протрезветь. Удача состояла в том, что купец вскоре умер от разгульного образа жизни, подорвавшего здоровье, а его состояние - около 160 тыс. рублей - внезапно исчезло. Оказалось, что перед смертью несчастный завещал свои накопления совершенно неизвестным ему людям.

 Дело купца Еремеева стало началом большой игры червонных валетов, первым звеном цепи преступлений и масштабных авантюр.

Следующим звеном стало убийство Славышенского. Этот человек участвовал в деятельности валетов, имея опыт работы в полиции. Между ним и Шпейером часто возникали конфликты. Шпейер понимал, что Славышенский может выдать всю информацию о банде своим бывшим коллегам, если окончательно разойдётся с остальными участниками. Поэтому было решено устранить его... руками его содержанки, Екатерины Башкировой. С девушкой начал флиртовать уже известный нам Давидовский. В декабре 1871 года он подговорил её убить Славышенского, что она и сделала. Такова, в прочем, романтическая версия случившегося. Есть и другая - ни на какие чувства Давидовский не воздействовал. Он просто убедил Екатерину в том, что Славышенский хочет её в чём-то обвинить и упечь за решётку.

                                                                              Бутырка. Наши дни

 Третьей аферой валетов стало Дело арестантов. В ноябре 1872 года полиция узнала, что в Бутырской тюрьме действует цех по производству фальшивых ценных бумаг. Словами героя одного фильма, "они производят фальшивые деньги, которые лучше настоящих". Полиции, дабы раскрыть всю схему, пришлось принять участие в махинации. Служащие тюрьмы подкупили деньгами и обещаниями одного из арестантов, сделав его своим осведомителем. Выяснилось, что заказы переправляются туда-обратно зашитыми в доставляемую одежду и бельё. Устроенный полицией эксперимент показал: даже профессиональный банковский служащий не отличит поддельный вексель от настоящего. Было установлено, что фальшивые чеки изготавливались под руководством заключённого Неофитова - бывшего члена Клуба червонных валетов и дворянина.

 Но самым пугающим и будоражащим открытием стало то, что связь с фальшивомонетчиками поддерживается через Огонь-Догановского, одного из основателей банды. Он же был центром, через который неизбежно проходили подложные долговые обязательства. Как видите, нити преступной паутины проходили даже через стены тюрьмы.

 Наиболее простой была схема, которую задействовал Всеволод Долгоруков. В кредитных и финансовых учреждениях он представлялся племянником московского генерал-губернатора (собственно, так оно и было). Это позволяло ему без особых затруднений получать займы. Однажды он объявил о найме управляющих и работников, при условии, что они внесут в его дело сумму в 700 рублей каждый. Зарплаты постоянно задерживались, пока не стало ясно: хитроумный господин уже потратил предоставленные ему капиталы и не собирается платить.

 Когда велось следствие по делу о фальшивых векселях, одним из подозреваемых был арестант Верещагин. Было грубой ошибкой совершенно отмести возможность его связи с бандой. Он вышел на свободу в апреле 1874 года и вступил в тесный контакт со Шпейером. До августа червонные валеты практически ничем не занимались - подделка чеков каких-то купцов на суммы не выше ста рублей для них уже была мелочью.

 Ставки в игре валетов резко повысились в августе 1874 года. Член Клуба Протопопов отправил в Смоленск два ящика пушнины и драгоценностей. Регистрация была совершена Нижегородской конторой Российского общества страхования и транспортирования кладей. Однако за грузом никто не пришёл. Служащие смоленского вокзала прождали положенный срок и вскрыли сундуки. Каково же было их удивление, когда оказалось, что внутри лежат сложенные на манер матрёшки ящики.

 Было много предположений, от кражи до чьей-то шутки. Но вскоре аналогичный случай произошёл в Петербурге. Полиция разводила руками: таинственного вора, искусно подменивающего содержимое сундуков, никак не могли найти.

 Потому что его не было. Всё это время сыщики стреляли в небо. Никаких мехов, драгоценностей или чего-то в сундуках не перевозилось. Надо было искать не кражу в пункте Б, а аферу в пункте А. Дело в том, что Нижегородская контора выдавала отправителям квитанции и подтоварные расписки. Эти ценные бумаги охотно принимались в залог. Протопопов на сумму, равную обозначенной стоимости груза, брал деньги в долг, оставляя у одураченного заемщика ничем не подкрепленную бумажку.

Отдельно стоит упомянуть человека, обеспечивавшего прикрытие правового фронта деятельности червонных валетов. Им был уважаемый юрист, нотариус Московского окружного суда Подковщиков. Интересно то, что на него подозрение не падало вплоть до разгрома банды. Сыщикам было к нему не подобраться без указаний подсудимых.

 Однако любая история когда-нибудь кончается. Осенью 1875 года следствие арестовало почти всех членов банды. Авантюра с пустыми сундуками стала последней в Деле червонных валетов.

Суд над колодой карт

 Николай Муравьёв, один из известнейших юристов царской России, представитель обвинения на Процессе червонных валетов

Судебный процесс, начавшийся в 1875 году, длился более двух лет. Обвинение в лице прокурора Николая Муравьёва хотело представить всех подсудимых (их было 48 человек) связанными друг с другом. Адвокаты (Саблин, Плевако, Куперник, Евреинов и другие) настаивали на том, что никакого единого "Дела червонных валетов" не может быть. Да, был единый координационный центр - скрывшийся от следствия Павел Шпейер. Но все остальные были нитями, сходившимися на нём и более никак не связанными.

По национальности здесь и русские, и немцы, и поляки, и евреи, и армяне. По происхождению и роду деятельности: потомок Рюрика Долгоруков помещается вместе с иркутской мещанкой Башкировой, после крушения у берегов Японии явившейся в Москву для того, чтобы сесть на скамью подсудимых, учитель танцев и нотариус при окружном суде…Совокупность преступлений и соучастие в них определяется связью лиц и фактов, но ни того, ни другого между большинством разбираемых ныне дел не существует. Не говоря уже о том, что из числа подсудимых более трети обвиняются только в совершении какого-либо одного преступления— Ф. П. Плевако. Из речей на Процессе червонных валетов.

                                                                                        Фёдор Плевако

Мой дед был ветераном Второй Мировой.

Он попал на фронт в 1943 году. Был участником Встречи на Эльбе, Сражения за Зееловские Высоты, штурмовал Берлин, лично видел обугленные тела Гитлера и Евы Браун.

Одно из первых воспоминаний в жизни - мне 4 года, дед рассказывает про войну.

Ему, по-сути, больше не о чем было рассказывать. Кроме войны в юности и алкоголизма всё последующие время с ним ничего интересного не происходило.

Дед никогда не был особо умным человеком, поэтому рассказывал ребенку все подряд без прикрас.

Про вечно пьяных офицеров. Про то как они заходили в дома и ломали все что им было непонятно - например фарфоровые статуэтки. Про то как расстреляли попугая какаду в клетке, который ругался матом. Про буксующие в трупах советских солдат Студебеккеры. Про то как они забили прикладами насмерть немецкого старика, потому что тот отказался отдать им наручные часы.

Родители всегда говорили, что он выдумывает. Но выдумывают обычно геройские истории, а не такое.

Тем не менее, в том возрасте у меня еще отсутствовало критическое мышление, а мир ограничивался одной квартирой где я жил и двором около дома. Поэтом я считал что на войне всегда так и у всех дедов примерно одни и те же истории.

Карточный домик моей реальности пошатнулся когда я учился в средней школе и там проходили Вторую Мировую Войну на уроках истории.

Как-то раз после одного такого урока, классный руководитель, что примечательно он был еврей, собрал нас на классном часу и рассказал дополнительный материал по теме. В частности о том, что СССР до 1941 года был союзником нацистской Германии и как они вместе делили Польшу.

Я тогда услышал это впервые и очень удивился. Придя домой я, не выдавая руководителя, спросил у деда:

- Дед, а что это нам в школе преподают что СССР был в альянсе с немцами до начала ВОВ и про раздел Польши?

Дед странно на меня посмотрел и сказал:

- А ты не знал что ли?

После этого я стал очень много думать. Все истории деда, которые я к тому времени уже выучил наизусть теперь были не просто рассказами ветерана, но солдата некой армии, которая еще вчера союзничала с фашистами.

Я вспомнил что дед всегда, при каждом удобном случае настаивал на том, что советские солдаты никого не насиловали. 75% немок в Берлине были изнасилованы, но не моим дедом. Верилось с трудом. Я в итоге пришел к выводу что дед отрицает этот эпизод своих похождений, потому что боится, что рано и поздно ему за это придется отвечать. Всë остальное он никакими преступлениями не считал. Якобы война все спишет.

Но на тот момент это были просто подозрения. Дальше стало хуже.

В школе однажды ко Дню Победы задали написать сочинение из разряда “Мой предок - Герой”. Я быстро выдал несколько страниц текста и решил сначала прочитать деду. Ему вроде бы даже нравилось, ровно до того момента когда я дошел до его прямой цитаты “А потом с него сняли погоны и отправили в Украину сражаться с бандеровцами…”. После этой фразы дед очень сильно испугался и замямлил:

- Не-не-не. Это нельзя писать.

Почему можно было об этом рассказывать, каждый раз сокрушаясь что приказывали стрелять только по ногам, а не на поражение, но нельзя было писать - выяснить у него не удалось.

Зато я нашел подтверждение своим догадкам, что дед хорошим человеком не является.

Некоторое время спустя я достал из шкафа его медали и в очередной раз их перебирая заметил что среди наград нет ни одной боевой. Только юбилейные. 

- Он вообще воевал?, - спросил я бабушку.

- Он их пропил, - ответила она.

Последний акт этого театра, после которого я стал деда люто ненавидеть случился уже когда я был поздним подростком.

Происходил очередной семейный праздник с обязательной попойкой до слюней. Дед разошелся и стал в угаре рассказывать какую-то историю, которая внезапно была для меня новой. Его никто не останавливал, потому что, как я потом понял, все в семье ее хорошо знали. Вернее они так думали.

Он рассказывал что после войны состоял в ОПГ. У него была кличка “Шило”. Потому что он был столяр и всегда носил с собой то отвертку то еще что-то. А будучи не высоким и довольно субтильным он не стеснялся пускать инструменты в ход во время драки. Его часто забирали в милицию и там он начинал оправдываться:

- Ну вы посмотрите какой он большой, а какой я маленький. Я его не хотел убивать - только напугать, вот и пырнул в ягодицу. Я просто по дереву работаю. Шило было с собой случайно. Ну, гражданин начальник.

И ему за это никогда ничего не было. Потому что милиционеры тоже были бывшие фронтовики, которые понимали что от укола в мягкие ткани не умрешь. Его всегда отпускали.

Он был шестеркой. Его выводили на разборки только для числа и не больше.

Время от времени ему перепадало из общака. В основном золотые украшения. Он все конечно сразу пропивал. Так продолжалось несколько лет. А потом однажды умудрился не пропить и принес жене.

Бабушка сложила 2+2 и, поняв что зарплаты столяра на золотую брошь никак не хватит,  спросила:

- Откуда золото?

- Сейчас у пацанов узнаю, - сказал дед и ушел.

И пацаны ему рассказали. “Мы на набережной вечерами ловим парочки и грабим. Если сильно сопротивляются мы им горло режем, тела обираем. Потом трупы обматываем цепями и скидываем в реку. Золото с трупов”.

Дед вернулся и говорит:

- Все хорошо. Золото с трупов.

---

Дед давно умер. Успел только в 2014 году потрясти кулаками около телевизора:

- Вон видишь - Украина. А теперь будет Новая Россия. Новороссия.

Я был единственным из всех родственников, кто не пошел на его похороны.

Да и умер он не от того что был очень старый или сильно болен. Он умер потому, что был злой как собака.

У него начались обычные для стариков проблемы с ногами в виде варикоза. Нужна была операция. Его положили в больницу, но через двое суток внезапно выписали, буквально выкинули в приемный покой, позвонили и сказали “Забирайте вашего деда”. Оказалось, что он за два дня успел перессориться со всеми врачами в отделении. Клятва Гиппократа это понятно, но когда девяностолетний сумасшедший старик начинает все разговор с тобой со слов “Я воевал, а ты - говно”, это не панацея.

После этого он прожил еще месяц. Потом с ногами стало совсем плохо и его пришлось положить в другую больницу. Деда посадили на какие-то сильные обезболивающие и у него отказало сердце.

---

И вот наступил 2022 год. Всё, про что я только слышал в детстве, можно было наблюдать буквально в прямом эфире. Наши солдаты снова бегали по чужой стране и бесчинствовали.

Потом появились интервью с пленными россиянами. Я смотрел на них и в каждом узнавал своего деда. Смелые только когда пьяные и с автоматом в руках, готовые насиловать, грабить и убивать. А под прицелом видеокамер сидят и мямлят: “Гражданин начальник, меня обманули. Я не хотел сюда идти, я ни в кого не стрелял, я ничего не брал. Помогите”.

Я смотрел и мне никого из них не было жалко.

Потому что даже собственного деда мне жалко не было.

Хрустальный дворец

 1850 год. Тень от огромной задницы медленно плыла по английским лугам, накрывая всю империю целиком. Вместе с достоинством джентельменов, репутацией британской промышленности и честью Английской королевы.

 А начиналось всё прозаично. Из поездки на континент вернулся некий Генри Коул. Посетив там выставку достижений французского хозяйства, полюбовавшись на образцы продукции лионских ткачей, французских ювелиров и всё такое прочее, Коул твердо решил — лягушатникам нужно утереть нос. Посетив с такой оригинальной мыслью принца Альберта, мужа королевы Виктории, он встретил полное понимание. Утирать нос решили с помощью своей собственной выставки.

 План был прост, как всё гениальное. Первым делом рассылались приглашения поучаствовать по всем пяти континентам. Естественно, желающих набежало очень много, ведь все любят похвастаться. И среди этого разнообразия должна была возвышаться недосягаемой
сияющей вершиной экспозиция Британии. Красота же!!

 Для выполнения плана, первым делом была собрана комиссия из уважаемых людей. 11 января 1850 года состоялось первое заседание на котором утвердили дату открытия "Великой выставки" — 1 мая 1851 года. Чуть менее пятнадцати месяцев на всё про всё. Очень смелое решение, учитывая то, что в природе ещё не существовало того здания, где должен был быть устроен этот праздник жизни. Да что здания, не существовало даже проекта, даже понимания того, что оно должно из себя представлять — не было. Комиссия знала только одно, здание будет длинной 1851 фут, в честь года. Потому что — символизм!

 Перед началом строительства был объявлен международный конкурс на проектирование павильона. Главным требованием была высокая скорость постройки, потому что время уже поджимало. Вторым условием была низкая стоимость сооружения, потому что, хоть и хочется, чтобы все ахнули, но денег всё равно жалко. Ну и третьим пожеланием была возможность всё это чудо потом быстро разобрать и куда-нибудь утилизировать.

 Несмотря на жёсткие рамки конкурса, чертежи посыпались как из рога изобилия. Если не принимать во внимание совсем уже дилетантские рисунки карандашом на клочке газетки, то заявок было подано 245 штук. Комиссия проводила целые дни, зарывшись в ворохи бумаги, отбраковывая один проект за другим. Все они требовали внушительных денежных вложений
и ещё более внушительных затрат по времени. Наконец, отчаявшиеся члены "Комиссии Королевского комитета Великой Международной промышленной выставки" приняли Соломоново решение — аккуратно слиться с этого праздника жизни. То есть устроить отдельную строительную комиссию, и уже ей передать всю полноту ответственности.

 Члены новообразованного комитета хоть и не были профессиональными архитекторами, сообразили взять из предложенных вариантов всё самое, по их мнению, лучшее. И выдали свой вариант павильона. Больше всего он напоминал громадный кирпичный амбар, увенчанный нелепым железным куполом. Стоит ли упоминать о том, что тридцать миллионов кирпичей, необходимых для постройки этого кошмара, взять было неоткуда.

 Это был полный провал. Самое обидное, что переносить выставку на следующий год было поздно. В портах стран-участниц на корабли уже грузили предметы искусства и промышленные товары. И отказаться было нельзя, и принимать было негде. Такого позора Великобритания не знала за всю свою историю. Тут-то и появился на горизонте рыцарь в сияющих латах.

 Наш герой — Джозеф Пакстон, был достойным сыном своего времени. Родившись в бедной фермерской семье, он своим умом и трудолюбием смог кое-чего добиться. К двадцати годам, например, стал главным садовником в поместье герцога Девонширского. Злые языки поговаривают, что пожилому глуховатому герцогу понравился громкий голос и внятная речь Джозефа, но это они от зависти. Ведь очень быстро молодой садовник показал, что голос, это самое малое из его достоинств. Под его руководством земли герцога преображались и начинали приносить невиданные ранее барыши. Не имея специального образования, Пакстон спроектировал и построил самый большой в мире фонтан. Крупнейшая в Англии альпийская горка — тоже на его счету. Полностью перекроенное поместье стало обильно поставлять на господские столы тропические фрукты превосходного качества. В этом Пакстону помогли не только знания и умения садовода, но и страсть к строительству теплиц и оранжерей. Упомянем одно только то, что построенную им "Великую теплицу" в 1843 году посетила королева Виктория. И не просто побывала, но и изволила кататься внутри в конном экипаже, чем привела всю Англию в восторг и умиление.

‌ Ознакомившись с условиями конкурса, Пакстон был озарён простой и ясной идеей. Павильон должен быть похож на оранжерею. Огромную, просто гигантских размеров оранжерею, какой ещё не видел мир. Плюсом такого решения была сравнительно быстрая сборка-разборка, по сравнению с каменными зданиями. Опять же сравнительная дешевизна. И заманчивая возможность наполнить выставочные залы солнечным светом. Минус был только один — раньше такого никто никогда не делал и начинать было страшно. Члены комиссии пугали друг друга умозрительными проблемами. А не изжарим ли мы посетителей палящими лучами? А что если от нагрева рамы расширятся, выдавив окна, и на людей обрушится дождь битого стекла? Но, так-как время уже конкретно поджимало и других вариантов не было вовсе, решили рискнуть.

 И стройка началась. На месте будущей выставки трудились тысячи рабочих, непрерывно собиравших конструкции из стандартных элементов. Основной деталью была чугунная рама семи метров в длину и почти метр в ширину . Из множества одинаковых элементов работяги собирали на болтах колонны, арочные пролеты и своды будущего здания. Чтобы облегчить и ускорить сборку Пакстон разработал разнообразные механизмы и приспособления. Например, станок для крепления кровельных желобов, с помощью которого их монтировали со скоростью 600 метров в день. Так же незаменимую помощь оказали передвижные платформы, экипажи которых укладывали каждый день по две с половиной тысячи листов стекла.

Автор: Александр Удальцов

Архивы открой, призыватель!