это должен был написать я

Не для вас написано

Я пил вчера

 Пятничная такая песня. Злая, агрессивная. Про алкоголь. Песня старая . Это уже 3 вариант этой песни и самый минималистичный. Из инструментов только барабаны, бас и сигарбокс гитара. Эта версия мне пожалуй нравится больше всего. 

Дневник мертвеца

7 августа

Как долго я писал этот дневник? Наверное, уже лет двадцать. А может тридцать. Он поменял столько обложек, столько "тел". А я все равно исписывал каждый листик, каждую строчечку, заполнял его жизнью. Я жаловался ему на свои беды или хвастался своими успехами. Я закладывал в тебя все самое сокровенное, что держал в своей душе или просто засорял неважным, мелким мусором повседневной жизни. Я доверял ему. И теперь он знает гораздо больше меня самого. Может быть это именно он создал всю мою жизнь, а я всего лишь просто инструмент в его руках, который должен отыграть свою роль и записать подробный отчет.

Ну что ж, пришло твое время. И мое тоже. Когда я дописывал последнюю страницу прошлой тетради и залезал на обложку, я еще не думал, что все будет именно так. Когда я увидел в канцелярском отделе именно эту толстую тетрадь - я даже не подозревал об этом. И даже когда меня в тот же день поперли с работы по ужасно надутой и подставной причине, заставив еще и выплатить последнее на компенсацию этой чокнутой дуре - да, промелькнула мысль, но не более. А когда ушла Мария - ушел и я. Но она ушла к Евгению, а я ушел в себя. И только когда я по привычке начал писать дальше... Только сейчас я понял - по другому быть не может. И не будет.

Денег нет, работы нет, людей рядом со мной - тоже нет.

На часах ровно девять вечера. Прости меня мир.

Прости меня незаконченный, только начатый дневник. Но ты послужишь более высокой целью, чем просто "отчет".

Я никому ничего не желал, ни у кого ничего не просил. Так и вы не просите ничего у меня.

А вещей уже просто не осталось.

⠀

8 августа

Это ты, да?! Это все ты, я знаю это! Ты не дал мне умереть, тебе все еще нужен инструмент. Ты специально все это спланировал, чтобы я остался в этом проклятом черном мире! Я знаю, что ты меня не слышишь. Но я знаю, что ты это читаешь!

Горло все еще болит.

Я знаю, ты только этого и ждешь! Я не хочу давать тебе это, но ты приучил меня, выдрессировал, и теперь я уже не могу упомнить все случившееся без твоей помощи. Я не могу все это сложить все это в один пазл, увидеть всей картины и понять... без твоей помощи. Ты победил.

Я умер. Я долго висел в петле, дергаясь от удушья. Веревка давила на гортань, натирала мне шею. Но я умер. Умер!

А потом я оказался Там...

Я уже не помню, где! Ты атрофировал мне память, гаденыш!

Или я никогда этого и не запоминал? Я уже сомневаюсь в том, что был Там.

Нет, я все же умер. Это я помню точно. А значит и это тоже было. Но где я был и что там было? Я помню только то, что у меня есть лишь пять суток, чтобы сделать... сделать что? Я опять это забыл или Они не сказали?

Но я же умер, что я здесь делаю? Выполняю свое предназначение? Ха! Не могу я так, не могу я так, не могу я так, не могу я так, не мо...

Черт! У меня кончается ручка!

Перевернул весь дом, нашел эту хренову ручку, но позабыл почти все. Значит придется опять описывать события. Может это тоже поможет сложить картину...

Я очнулся висящем в петле, болело горло, шея, голова. Последняя просто раскалывалась. Я пытался выбраться, но безуспешно, на то она и петля. Висел долго, от скуки качался из стороны в сторону, ибо ничего больше я делать не мог, даже думать (из-за той неимоверной головной боли). Затем, скорее всего из-за раскачиваний, веревка не выдержала и лопнула, а я упал на пол. Потом метался по квартире, орал, матерился, а как только боль в голове не попритихла, начал писать дневник.

Черт, если у меня пять дней, то сколько я уже потерял?

⠀

4 дня 2 часа и 12 минут до того, что должно произойти.

Я вспомнил, что записал время, когда пошел в петлю. Приблизительно мне осталось вот столько-то времени. А что будет после? Я умру? Я уже умирал. И это уже не так сильно меня страшит, умру еще раз. Они не могут меня устрашать этим, значит будет что-то много страшнее смерти.

Неопределенность страшнее смерти. Да, это чистая правда.

Так что я должен сделать? Спасти кого-то? Убить кого-то? Предотвратить или совершить... Наверно это что-то важное, не так ли? Но тогда и нечего волноваться, я узнаю об этом - это будет выделяться из моих серых будней как алое зарево пожара ночью. И я пойму - это то!

⠀

3 дня 23 часа и 32 минуты

Я иду спать, сегодня был слишком долгий и утомительный день.

⠀

9 августа

3 дня 14 часов 10 минут

Ничего. Абсолютно ничего не случилось. Дом не горел, газ не взрывался, метеорит не падал. Ничего не было. Ничего.

⠀

3 дня 13 часов 3 минуты

Только сейчас заметил, что не ел и не пил больше суток. И не хочу ни того, ни другого. Я хочу только спать. 

Постоянно хочу спать, хожу как в полудреме: сонный, бледный, белки глаз покраснели, а движения заторможены. Что со мной?

Ах да, я умер. А тебе наплевать. Тебе главное читать мои отчеты. Но ты не оставил мне другого выбора. Скотина.

⠀

3 дня 5 часов 42 минуты

Я пытаюсь прожить без этого проклятого дневника так долго, как могу, но он зовет меня. Лежит и сверкает своими белыми, неисписанными страницами. Кто-то должен его заполнить. И этот кто-то - я. Я должен их его заполнить. Я обязан.

Все телепередачи стали унылыми и неинтересными. Раньше я упивался всеми этими голосами, модой. Все эти люди были моими кумирами и объектами подражания. Я одевался и говорил как они. Но теперь они перестали быть кем-то. Теперь они лишь плоская картинка, застрявшая в пространстве и времени. Они уйдут - их забудут. А фильмы? А фильмы стали слишком нереальными и противными. От них несло ложью. Каждое слово, каждый звук был неискренен, наигран. Все истории - придуманы. Их не было. Их не будет. Они тоже жертвы времени.

А я?

Я настоящий, или тоже наигран? Придуман чей-то безумной, исцарапанной психикой? Может я и не существую, а просто нахожусь у кого-то в воспаленных мозгах и тихонько переливаюсь оттуда на бумагу, а затем переселяюсь в такие же исковерканные разумы других людей?

⠀

3 дня 15 минут

Я вновь пытался это сделать. Нет, веревку я уже пробовал, только потерял бы кучу времени, вися под потолком и раскачиваясь как игрушка на стекле дальнобойщика. Нет, я набирал ванну и резал себе вены. Я час лежал в багряной от моей крови воде, а перед моим взором кружился мир. Но я не умирал, а кровь все текла и текла. Когда же я понял, что это бесполезно, я ушел под воду с головой.

Результат очевиден.

И все время хочется спать...

Я ничего не делаю. Я просто сижу и ничего не делаю. Иногда беру ручку и пишу эти строки, но в остальное время...
Пришли Они. Я не знаю, кто это, но они стоят прямо напротив меня. Они появились из ниоткуда, просто так. Я лишь моргнул, а они уже здесь. Или я уснул!

Они говорят, что так нельзя.

Они говорят, чтобы я больше не пытался покончить с собой.

Они говорят, что им плевать на меня, но так я могу привлечь слишком много свидетелей, а им этого не нужно.

Они говорят, что мне этого не нужно.

Они говорят, что я обязан закончить то, зачем меня вернули.

Они говорят, что им плевать на дневник.

Они говоря

⠀

10 августа

2 дня 13 часов 5 минут

Я вырубился. Мне так сильно хотелось спать, что все это я писал на автомате, не понимая значения того, что я написал. Они наверно говорили еще, но я не помню. Я спал.

А может это все сон? И я не вешался, не умирал, не делал ничего этого. Я просто проснусь в своей постели, рядом со мной будет тихо дремать Мария, а потом я встану, позавтракаю и пойду на работу. Все хорошо и все будет хорошо.

Но есть одно но!

Если ты умираешь во сне, то ты либо умираешь и наяву, либо ты просыпаешься.

Я умирал?

Да.

Проснулся?

Нет.

Значит одно из двух: это реальность и не сон, либо...

Либо я умер и это мой ад.

⠀

2 дня 12 часов 43 минуты

Я так и не описал своих гостей. Их было трое и все они разные, но на всех были одинаковые белые маски - простые окружности с прорезями для глаз. Один был одет в темно-оранжевый мясницкий фартук с голубыми пятнами. Он был не высокого роста, но на лице была большая, огромная маска, которая не давала рассмотреть его прическу. Второй был высок и одет в черный костюм тройку. Он был бы слишком интеллигентен, если бы не большие нечесаные и немытые патлы, свисающие из-за маски. А третий был среднего роста, но чуть выше меня, полноват, одет во что-то белое и мешковатое, а сам был лыс как колено. И все они говорили. И я их слушал.

Как я хочу спать. Как я хочу спать. Как я хочу спать!

⠀

2 дня 7 часов и 5 минут

Я долго думал и решил выйти из дома. Я больше не могу сидеть в этой затхлой, вонючей квартире. Может из-за всей этой духоты и тянет так сильно в сон, что засыпаю прямо на ходу.

Далеко я не пойду. Здесь неподалеку есть магазинчик. Туда и наведаюсь. А потом сяду в парке.

Но нет, не проси. Тебя я с собой не возьму. Ты останешься здесь гнить в этой комнате. Ничего, переживу, раз я умер.

Я не марионетка!

Я человек!

Хотя, я уже сомневаюсь в этом...

⠀

11 августа

1 день 3 часа 1 минута

Это был ужасно долгий день.

Ты приручил меня к этому, подсадил меня на изливание своих чувств и мыслей на бумагу. Это как наркотик. Ты теперь часть моего мозга, часть мое сущности. Часть моей души. Вот почему ты тоже попал вместе со мной в этот ад. 

Если конечно это ад. И я почти в этом уверен.

Я не могу больше переносить все эти воспоминания в себе. Но все по порядку, я все еще живой человек.

Я совсем забыл как выгляжу, и придя в этот маленький магазинчик перепугал этих старых обрюзгших старух, что всегда там обитают. Я утонул в оскорблениях и лжи. Они видели во мне либо бомжа, либо алкаша, а потому гнали из этого магазина своими клюками и матерщиной. А ведь их всех я знал, и они знали меня. Мы живем в одном доме. Мы взрослели вместе, но только по-разному: я рос, они увядали. Я каждый день здоровался с ними, я всегда помогал им, то сумку дотащить, то трубу починить.

Я помнил их. Но они не помнили меня.

Поэтому я и ушел из магазина.

Наверное, люди сторонились меня, а может и вовсе не замечали, но я не знаю этого. Я хотел спать. Я хотел спать, пока шел к парку. С хотел спать, когда садился на лавку.

Я всегда любил этот парк, любил играть в нем в детстве, гулять с друзьями и тайком от мамы с папой пить пиво., любил водить туда Марию, когда мы только еще встречались, любил просто посидеть после трудного рабочего дня... Но теперь он больше не был парком. Он был местом, где деревья стенают от боли, где цветы заставляли работать как клумбы, а траве не давали расти, вырывали и убивали. Это был мир боли. Или это я сам стал миром боли для всех вокруг.

Но я хотел спать, и я уснул.

Проснулся я в камере вытрезвителя. Видно забрали, подумав, что я еще один алкаш.

Здесь я просто потерял время.

Я просто теряю время.

⠀

12 августа

3 часа

Все время я просто спал. Я спал всю ночь и весь день. Я все это время, все эти пять суток просто терял время. 

Ничего не происходило. Ничего. Видно, я не справился с задачей. Но я хочу умирать? Я умер! Слышишь? Я умер! Я не ем и не пью. Я могу вообще не дышать, но тогда начинает болеть голова. Во мне бесконечное количество крови, она все время течет, а раны затягиваются.

Они грозились что-то сделать. Пытались меня подстегнуть, но я не помню этого. А если я этого не помню, то этого никогда, слышишь, никогда не было. И не будет, если я этого не запомню.

Или не запишу в тебя, засранец.

⠀

1 час

Я не знаю, почему именно час. Я не знаю, сколько сейчас времени. Все часы в доме остановились в момент моей смерти... Времени для меня больше нет. Есть только отсчет. И отчет...

А может тебя порвать или сжечь? Раз уж я не могу убить себя, то я убью тебя. Ведь есть возможность, что это все ты делаешь! Ты! Ты! Ты! А когда я закончу, то покончу со всем этим кошмаром, что ты наворотил в моей жизни и не жизни.

Но я не могу... Это моя память, моя жизнь... Я не могу убить ее. Это все что от нее осталось.

⠀

10 минут

Они пришли. Снова. Я знал, это произойдет, им осталось совсем чуть-чуть. Что же они скажут?

И почему мне не хочется спать?

Они говорят, что я не справился. Ха! Я это уже знаю.

Они говорят, что я еще могу успеть.

Что успеть? И что ждет меня, если не сделаю?

Они говорят, что навсегда оставят меня таким. Нет, не таким. Все будет в три раза хуже, чем было.

Я не хочу! Я не хочу! Я не хочу! Но что я должен?

Они молчат и ждут. И я только сейчас понял, что должен сделать.

Я должен сделать то, на что не решал все эти пять дней. Я должен убить то, что держит меня здесь.

Я почти догадался тогда... Я должен убить свое прошлое.

Я убил тогда лишь оболочку, но не убил себя. Ты - это и есть я.

Но я не могу! Не могу тебя убить!

Да, я могу убить себя. Я уже это делал, но сейчас нужно доделать это до конца. Стереть последнее упоминание.

Осталась минута. Я знаю, ты сейчас читаешь эти строки. Но ты проиграл. Я больше не раб твоих фантазий.

И я обращаюсь к тебе, а не к дневнику.

Старый-старый сон

— А знаешь, — Я взял из стопки книг на придиванном столике самый пыльный фолиант с давно стершейся надписью на форзаце, так как по моему опыту, именно такие книги скрывали за собой самые интересные сновидения, — Мне ведь тоже когда-то снились сны. Яркие такие, красочные, такие... живые.

— Да? — Библиотекарь развернул ко мне свою чешуйчатую морду, — А зачем ты с ними распрощался?

— Я и не прощался, — я все еще держал фолиант в руках, наверное, все же боясь открыть и понять, что этот сон не был моим и никогда уже не станет. Ибо он уже кому-то приснился, — Они просто... ушли.

— Сны не могут просто так уйти, — Библиотекарь вновь вернулся к своему привычному занятию — расставлял сны обратно по своим местам, — Как не могут и просто так прийти. Своим пищевым расстройством, собственными делами, поступками, циклами работы и отдыха, потреблением алкоголя, нервами и переживаниями, ну и режимом сна и отдыха, в конце концов... всем этим ты с ними распрощался. Хотел забыться — и забылся. Ты знал, что это когда-нибудь случится и потому сам отпустил их.

— Отпустил... но с миром ли?

— А это уже ты должен решать сам.

Я вновь посмотрел на фолиант в своих руках. Старый и потрепанный. Пыльный, местами понадкусанный библиотечными мышками, побитый молью иди что там водится в закоулках бесконечных полок и антресолей. Маленький, и кому-то очень дорогой сон. Что я в нем найду?

Сокровенные мечты маленькой девочки, грезящей о щенке и воздушных шариках на день рождения — Жизнерадостный, полный эмоций и счастья, но до зубного скрежета наивный сон?

Кошмар сошедшего с ума от нескончаемой войны рядового, чудом спасшегося из горячей точки?

Или старый сон про уютный домик, бескрайнее озеро и маленькие, плоские и гладкие камушки, которыми так удобно делать блинчики на водной глади... Свой старый, старый сон, который больше никогда не увижу.

Я держу фолиант и боюсь открыть. Мои руки дрожат.

— Открой, — голос Библиотекаря безучастный, холодный, под стать его хладнокровному телу, а потому, и хладнокровному сердцу, — Только так ты поймешь, чего же ты боишься на самом деле?

И я открыл.

Польза от моральных уродов в женской общаге

В коридоре было темно и мрачно. Осторожно ступая по довольно грязному и захламленному мусором полу женского общежития передового университета страны, я без лишнего шума пробирался все дальше и дальше, попутно сканируя пространство обломком мягкого карандаша. Очень уж не хотелось спугнуть какое-нибудь сторожевое заклинание гада-колдуна.

Ну а еще я совершенно не хотел разбудить кого-нибудь из жителей общежития, ибо какой визг тогда начнется… Так еще прибежит старая и ворчливая комендантша, чинить разборки и орать на все здание, звать милицию, полицию, ОМОН и контроль нравов. Нет уж, лучше я так, по старинке, на цыпочках. Тише едешь - дальше будешь.

Метка, что я тайком поставил днем на злополучной девушке, размыто мигала где-то в районе двух или трех дверей впереди меня. Гораздо легче и безопаснее было бы, конечно, попытаться выманить девчушку на улицу тем или иным способом, но из-за понавешанных на бедную девчушку проклятий мои заговоры, в лучшем случае, просто бы не сработали, а в худшем, послужили бы катализаторами для еще большей мясорубки.

Да и спугнуло бы это долбанного урода, как и любая активность днем. Ведь мое время – ночь.

Сколько месяцев я уже охочусь на этого гада? Февраль, март… пять, пять месяцев он ускользал от меня, оставляя за собой кровавую бойню, устроенную бедными, попавшими под его влияние детьми. И сколько бы раз я не пытался это все предотвратить, освободить зашоренные умы от контроля, какое бы заклинание не применял - они все-равно с улыбкой на лицах мчались убивать своих соплеменников, купаться в их крови, мастерить из органов убитых жуткие арт-объекты, и с чувством выполненного долга, как верные щенята, передавали колдуну впитанные от своих жертв силы. А потом этот гад, конечно же, высасывал и их самих. Без остатка.

Кукольнику не нужны отработанные марионетки.

Питер, Новосибирск, Екатеринбург, Калуга, Севастополь… а теперь вот Москва.

Но, стоит заметить, в этот раз все по-другому. Я не тратил время на поиски, находя жертву проклятий почти что в самый последний момент. Нет, в этот раз мне повезло – совершенно случайно наткнулся на одну из его будущих кукол еще до превращения.

Даже больше - впервые я увидел колдуна воочию. Черный плащ, белая кепка и футболка с концертного тура Оззи Осборна. Не смотря на солнечный день, он в своем этом прикиде светился как новогодняя елка - одежда буквально под завязку была накачена выпитой силой. А еще он был молод. Гораздо моложе меня, лет двадцать пять – тридцать.

И это обиднее, черт его раздери! Какой-то сопляк водит за нос охотника с более чем трехсотлетним стажем.

Но сегодня все закончится. Я не дам ему продолжать бесчинствовать. Скорее всего у него даже мотива нет, ему просто нравится это делать. Наслаждаться властью, управлять людьми, заставлять их делать то, что ему хочется. Не поверю я, что он собирает силу для того, чтобы остановить еще большее зло или еще что-то в том же духе серой морали. Он просто урод – и все. Морально, физически и метафизически.

Но даже если так - я остановлю его.

Я сделаю то, что должен.

Подойдя к нужной мне двери, за которой еле теплился красный огонечек метки, я в последний раз огляделся. Коридор был все так же пуст, тих, темен и мрачен. Свидетелей или еще кого-нибудь, кто мог бы мне помешать, пока не наблюдалось. Да и бутылочные пробки, нанизанные на резиночке на поясе пока молчали, а значит и магических вмешательств рядом не было.

Осмотрев замок, я удостоверился в его дешевизне и нулевой безопасности, а потому открыл его за пару секунд обычной скрепкой без каких-либо дополнительны свойств. Медленно повернув ручку, я беспрепятственно шагнул внутрь.

И увидел Марию, что спокойно спала в кровати на своей половине комнаты, и Анастасию, которая уже занесла нож над ее ничего неподозревающей подругой.

Не тратя времени на бессмысленные крики аля «Стой!», «Остановись!» или «Одумайся!», я ломанулся к безвольной Анастасии, силясь остановить неизбежное. Зайдя со спины, я постарался перехватить ее руку, но тщетно – сила, с которой она опускала руку с острым кухонным ножом была абсолютно несопоставима с той маленькой хрупкой девчушкой, на спину которой мне пришлось залезть всей своей почти стокилограммовый тушей.

Уперевшись коленом девушки куда-то в районе поясницы, я тянул ее хиленькую ручонку вверх, и, вроде, мне даже удалось остановить смертоносное движение. Но на долго меня не хватит, я уже начал запыхаться. Потому, перехватив ее руку поудобней левой рукой, правой я полез в карман джинс. Конечно, стоило мне это сделать, как нож вновь продолжил неумолимое движением из пункта «Здесь» в пункт «Сердечко подруги», но поделать с этим я ничего не мог – третью руку отрастить было пока выше моих способностей.

Пошурудив в кармане, перебирая всевозможные безделушки-амулеты и монеты сдачи, я пытался найти там большой и старый равносторонний крест, выменянный у знакомого барыги на черном рынке. По его словам, чудо, а не артефакт, снимает абсолютно все наложенные проклятья и влияния с человека, лечит его, стирает память с момента наложения проклятья и еще минут пять после действия креста, так еще при этом телепортируя к применившему амулет автора этих самых проклятий. В общем, делает все, разве что время не показывает и радио не ловит, и то не факт.

И как раз-таки от чуда я сейчас не отказался бы.

Рылся я до тех пор, пока не вспомнил, что он все это время просто висел на цепочке у меня на шее.

Все еще превозмогая усилия трехтонного грузовика, с которыми хрупкая девчушка, которой едва ли исполнилось двадцать, старалась зарезать свою подругу, я буквально вдавил амулет девушке в губы.

— Давай, — шипел я от натуги и достаточно неудобной позы, — Давай, работай, целуй, мать твою!

***

За десять часов до этого.

Я прибыл в Москву и только направлялся к гостинице, когда заметил в небе странное поведение птиц. Вороны, голуби, чайки, воробьи… они будто бы все летели по одной и той же траектории. Но только в одной единственной области. Стоило им вылететь за границы этой области, их полет снова превращался в хаотичный, но полный своей логики и мотивов танец жизни. А внутри этих границ… будто птицы невольно садились на рельсы энергетических линий и просто следовали им.

Конечно, глупо было не проверить эту странность, ибо вся моя работа и заключается в поисках всего странного и нетипичного. Знаки на то и знаки, чтобы им следовать.

Идти мне пришлось не долго, буквально уже через пару секунд я увидел молодого парня в копании с обыкновенной студенткой первого-второго курса, с легонькой сумочкой, в которой кроме тетради да ручки не было больше ничего, что касалось бы учебы. А вот он… Я впервые смог увидеть его, раньше колдун всегда оставался за кулисами всего сотворенного представления. Он был молод и даже чем-то красив, а одет в настолько пропитанные силой одежды, что не узнать в их артефакты было невозможно. Именно на эту футболку с певцом Оззи Осборном когда-то попала кровь той самой знаменитой летучей мыши. Именно эта белая бейсболка была на убийце Джона Кеннеди. И именно этот старомодный черный плащ, хоть и немного перешитый под другой фасон, но сохранивший все отметины жертв, когда-то укрывал плечи Джека Потрошителя.

И именно от этих вещей начинались все ниточки сплетающегося заклинания, которые уходили в небеса и ловили в свои сети ничего неподозревающих птиц.

Я опешил. Застыл, не веря, что наткнулся на колдуна так быстро. Но атаковать было уже поздно, парень меня заметил. И сразу все понял. Для него я светился не меньше, чем он для меня.

Да и творить заклинания у всех на виду, еще и днем, когда внутренняя сова томно продирает глаза, та еще затея на миллион. Он бы меня порвал, как Тузик грелку. А если и не порвал, то обессиленного меня сразу скрутили без какого-либо сопротивления и сдали либо в дурку, либо Тайному отделу. Если такой вообще существует, за сотню лет работы одни только слухи да слухи. Но проверять что-то не хочется.

Быстро что-то сказав своей новой марионетке, которую он не успел обработать до конца, колдун довольно резво побежал к стоящим неподалеку домам. Я погнался за ним, но повернув за угол, за которым он скрылся всего секунду назад, я обнаружил пустой тупик, заставленный переполненными мусорными баками. Амулеты молчали, а чутье охотника как спало всю дорогу в поезде – так и продолжил спать.

Поэтому мне не осталось ничего другого, как столь же резво бежать обратно, дабы найти ту девушку, с которой он вел свои «просветительские» беседы. И мне повезло, она не успело уйти далеко.

— Девушка, постойте!

— Да, — немного заторможено ответила она, сказывалось незаконченное влияние колдуна, — Что такое?

— Вы знаете того человека?

— Какого?

— Ну того, с которым вы разговаривали минуты две назад.

— А, вы про Андрея? Я познакомилась с ним только сегодня. Он отличный парень.

— Не верьте ему Он не тот, за кого себя выдает. Слышите, не верьте! И не разговаривайте с ним больше. Вам лучше с ним больше не видится.

Я схватил девушку за плечи, пытаясь до нее достучаться, но сделал только хуже.

— Отвали от меня! – резво вывернулась девушка, испугавшись за свою жизнь, - Ненормальный!

Она быстро отскочила с тротуара, подальше от сверкающего бешеными глазами меня, после чего развернувшись, быстро убежала по набережной, в страхе оборачиваясь и держась за сумочку, в которой скорее всего лежал перцовый баллончик.

Конечно же она мне не поверила. Как бы, не мудрено. Но зато я успел навесить на нее сигнальный маячок в виде жвачки.

Бедная девочка. И ее испорченная кофточка.

Надо бы, конечно, по-хорошему, проследить за ней, мало ли колдун появится еще раз, и тогда появится шанс снова его поймать. Но вряд ли, а потому лучше на черный рынок к Степану, мне срочно нужен этот крест, о котором он мне говорил.

***

— Давай, сучара, работай!

Одна, две, пять, десять секунд, а я все еще висел мертвым грузом на спине у хрупкой, но без видимых усилий удерживающей меня на весу, девчушки, одной рукой прижимая старый, грязный и невесть где успевший побывать крест к губам этой самой девушки, а второй пытался не дать ей зарезать мирно посапывающую товарку.

И только я уже начал поносить барыгу всеми известными бранными словами на всех доступных мне языках, как артефакт просто взорвался у меня в руках. Абсолютно бесшумно, без вспышек, красок и фейерверков и прочих светопреставлений. Просто БДЫЩ, и девушку с наездником в виде меня резко отшвырнуло назад неведомой силой.

В воздух полетели некогда разбросанная по комнате одежда, мои талисманы с пояса и карманов, в том числе и тот самый крест, а также нож, вылетевший из обессилевшей руки девчушки.

Если одежда и прочие талисманы просто посыпались на пол в хаотичном танце беспорядка, то крест остался висеть где-то под люстрой, а нож, описывая пируэты, полетел прямо в лицо мило обнимающей подушку Марии.

И случится беде, не перехвати я его в нескольких миллиметрах от намазанной кремом кожи спящей девушки.

А талисман, тем временем, продолжил бесноваться и нарушать законы обычной физики. Сначала он раскалился докрасна, а затем с молниеносной скоростью влетел в губы прислонившейся к стене Анастасии. Глаза бедной девушки засветились в тон древнему предмету и между ними образовался энергетический мост, высасывающий вполне известной мне природы субстанцию куда-то внутрь креста. Когда этот мост оборвался, глаза девушки снова стали гореть жизнью в них появились хоть какие-то признаки разума. В том числе и недоумение…

Первым делом она отлепила с губ ставший вязким крест. А затем воззрилась на меня, так удачно склонившегося над ее спящей подругой.

— Вы… — тихо произнесла она со страхом в голосе, — Это же…

А потом она заметила нож в моей руке.

— Тшшш… — поднес я палец к губам, не особо веря в успех этого своего действия, но попробовать стоило.

Конечно же не сработало.

Очнуться с вязким и склизким предметом на губах перед страшным и мерзким незнакомцем-извращенцем с ножом над кроватью подруги в их же комнате общаги. Честно, я бы на ее месте вообще бы с ума сошел, а затем вернулся и снова сбрендил, да так, чтобы уж наверняка.

Но она не закричала.

Хуже.

Она начала злиться.

— Что за "цензура", "цензура", "цензура", "цензура" происходит?! – громко начала выяснять отношения, бросая в меня всем, что попадется под руку – одеждой, книгами, косметикой, моими же талисманами. Дорогими и опасными, кстати, - А ну! Пошел! Вон! От! Моей!

Договорить она не успела, в бой пошел давешний крест-амулет, все еще красный, липкий, вязкий и будто бы сопливый, но до меня он так и не долетел.

Вновь зависнув под лампой, он засветился багровым еще ярче и начал бешено трястись в воздухе, извергая из себя весь накопленный заряд отнятой силы. Эти, как будто жидкие капли, разбрызгивающиеся по комнате во все стороны, слились в общий поток и начали формировать в дальнем углу комнаты сначала неясный, но потом все более и более четкий силуэт колдуна.

Ну, память не стирает, но хоть в чем-то барыга не соврал, и на том спасибо.

Силуэт становился все более четким с каждой секундой, пока там, где у человека должны были быть глаза, не загорелось два адских пламени. И это мне ох как не понравились. В них клокотала буря силы, способная за секунду спалить не то, что эту комнату, а еще и половину квартала в придачу.

Как хорошо, что я был готов.

Никто и никогда не любил делать из одежды артефакты по той самой причине, что они теряют все свои магические свойства от того лишь простого факта, что вещи имеют обыкновение пачкаться. И если уж кто-то надоумился найти или же создать одежду-артефакт, то уж этому бедняге придется в буквальном смысле сдувать с них пылинки, дабы не пришлось закачивать в них силу сызнова. А в настоящий бой такую одежду так надевать вообще категорически нельзя, ибо вне зависимости от исхода этого самого сражения, она будет уделана самым разным неприятным месивом.

Да только вот этому вундеркинду этого, похоже, никто не объяснял.

Как только багровый кокон, состоявший из ошметок сорванной магии, лопнул, открывая разъяренного и клокочущего от ярости колдуна, я уже был наготове и кинул в него наполненный обыкновенной красной краской презерватив. Нет, конечно, можно было бы использовать и обыкновенный резиновый шарик, но презерватив куда прочнее. И купить можно на каждом шагу, хоть на вокзале.

Результат превзошел все мои ожидания. Колдун теперь полностью, с ног до головы был покрыт хоть и тонким, но довольно ровным слоем краски. В нем больше не чувствовалось и грамма той безумной энергии, которой искрился его прикид.

Из могучего и непобедимого теперь он представлял из себя самое обычное посмешище.

Но все оказалось не так просто.

Кукольник, растерявший все свои столь мощные и непобедимые с его точки зрения вещи силы, решил драться до последнего. И пока я доставал из кобуры свой старый надежный девятимиллиметровый глок с глушителем, тот достал из-под плаща левую руку, представляющую из себя невообразимую груду скимозной голой плоти, вертлявых щупалец и фиолетовых глаз. У меня не было времени разбираться в том, что это такое было, я просто-напросто вознамерился его убить.

И зря.

Когда-то одна знакомая мне гадалка за бокалом пива прочла по ладони, что меня погубит курение. Мы тогда хорошо посмеялись, ибо я никогда не курил и не видел причин, по которым мог бы когда-нибудь начать. Но сейчас я кажется понял, что он имел в виду.

Пачка сигарет, что одиноко лежала на прикроватной тумбочке, затряслась не менее активно, чем теперь уже полностью разряженный крест, и с тихим шипением взорвалась сигаретным дымом. Дым рос, все больше и больше, в нем проявлялись очертания огромных и массивных рук и ног, а красными огоньками догорающего фильтра светили злые глаза дымового монстра.

Нет, я конечно же заметил это страшное и смертоносное существо, чья ярость, конечно же была направлена в мою сторону, но по моим скромным расчетам он не должен был сформироваться раньше, чем я застрелю этого гада.

Риск был просчитан. Но я всегда был плох в математике. Поэтому дымчатая, но довольно твердая и увесистая рука врезалась мне под ребра и отправила в недолгий полет до пустой стены как раз после того, как я нажал на спусковой крючок.

Уже лежа на полу, я видел, как оседает тело заигравшегося во всемогущество молодого пацана, зияя аккуратной дыркой во лбу.

Но, как не странно, сигаретный монстр предпочел все же завершить начатое дело, а не отправится восвояси обратно в Четвертое измерение вслед за своим создателем. Громадная глыба циркулирующего в хаосе всемогущей энтропии сигаретного дыма занесла свой пудовый кулак, чтобы раз и навсегда раздавить меня как таракана. Я лежал на полу, молча наблюдая, как эта глыба несется навстречу к моей голове и…

Легкое жужжание резко наполнило пространство в ночной комнате женской общаги, и дымовой монстр начал таять и улетучиваться куда-то к себе за спину. Оказалось, что до сих пор стоявшая в сторонке с открытым ртом Анастасия, теперь находилась посреди комнаты с храбро выставленным на монстряка пылесосом, в который его нещадно засасывало, пока он весь не скрылся в темном полукруге трубки.

— Спасибо, — вставая с пола поблагодарил я бывшую жертву колдуна.

— Не благодари, — повторяя за дешевыми боевиками сказала она, выключив пылесос и дунув в «дуло», и я поторопился навесить на нее что-нибудь из заранее приготовленного арсенала «Палочек-Забывалочек», пока она не начала задавать ненужные вопросы или же будить всех вокруг.

Удостоверившись, что сигаретный монстр точно не собирается выбираться из обыкновенного домашнего пылесоса, я решил все же проверить, жива ли была спящая Мария. Только мертвый бы не проснулся от всего этого балагана, возни и пистолетной пальбы. И таки нет, жива, здорова, пускает слюни на пожёванную подушку.

Хорошенько покопавшись в памяти девочки оставшимися целыми в пылу битвы амулетами, я стер все ненужные ей воспоминания, заменив чем-нибудь обыденным, и отправил ее спать. Потом, с помощью все той же полезной, когда никуда не спешишь, магии артефактов, я убрал всю краску со всех поверхностей казенной комнаты, извлек прошедшую насквозь пулю из дыры отверстия в стене, попутно залатав оную быстросохнущим материалом общего назначения из брелока-матрешки, потом так же как и краску убрал все ненужные органические ошметки, и только тогда я уже я приступил к телу Колдуна.

До сих пор не верится, что это все было его виной. Сотни, даже тысячи загубленных жизней, тонны пролитой крови – и все это один единственный молодой пацан, который наткнулся на что-то необъяснимое и… просто стал мстить. Девки ему не давали, чтоли?

Вжух, и тело вместе с испоганенными Вещами Силы всосалось в опустевший брелок-матрешку. Потом послужит для заглатывания дыр. Или еще чего.

Должна же быть от таких уродов хоть какая-то польза?

Девочка, которая умела летать

Жила-была на свете маленькая девочка, которая умела летать. У нее не было крыльев за спиной или ракетного ранца в чулане, совсем нет. Она просто умела летать, и все тут.

И она даже не задумывалась, почему умеет летать. Ведь зачем задумываться, если можно в любой момент просто распустить свои длинные волосы, взлететь под облака, подставить лицо ветру и солнечным лучам, и парить где вздумается.

И хотя взрослые все время твердили ей, что хорошие девочки не летают, она совсем не обижалась на них. Что они могут понимать в полете? Что это неприлично и недостойно молодой леди? Ну и пожалуйста, значит она не леди.

Она просто девочка.

И вот, однажды пролетая над любимым парком позади многоэтажного дома, где она жила, она увидела котенка. Маленького и серого. Он как-то залез на высокое-превысокое дерево, с которого было видно всю округу, и жалобно мяукал.

Девочка подлетела к дереву, уселась на ветку рядом с котенком и спросила его:

— Зачем ты сюда забрался, глупышка? — Девочка больше дурачилась, чем действительно ждала, что котенок ей ответит, —  Теперь вот слезть не можешь, и мяучишь.

— А я специально, — не взирая на ожидания девочки ответил котенок, — Чтобы меня услышало как можно больше людей.

— А зачем? – девочка устала сидеть на ветке, а потому вновь вспорхнула в воздух и сделал сальто.

— Потому что у меня совсем нет друзей, — ответил котенок, смущенно протирая свой розовый носик лапкой, — Вот я и подумал, что так я найду их быстрее.

— И как? – девочка подлетела к котенку поближе и заглянула в его зеленые глазки, — Нашел?

— Нашел, — улыбнулся котенок, — Одну очень хорошую девочку.

Девочка тоже улыбнулась новому другу.

Котенок спрыгнул с ветки на подставленное плечико, перебрался с него на спину, и маленькая девочка полетела со своим другом наверх, к облакам, наслаждаться прекрасным рассветом с самой лучшей точки обзора – с затейницы луны.

И только там, среди следов храбрых космонавтов, развевающихся флагов и маленьких зеленых человечков, которые делали самый вкусный на свете сыр, девочка осмелилась спросить у своего нового друга:

— А почему ты разговариваешь? Животные коты же ведь не разговаривают.

— А девочки не умеют летать, — ухмыляясь в усы парировал кот.

Девочка рассмеялась и больше никогда не задавала глупых вопросов.

С этого момента девочка летала везде только со своим котиком. Или же это она была его летающей девочкой – кто их, друзей, разберет.

Взрослые, конечно, все ворчали и ворчали, но сделать ничего не могли. Ведь что можно сделать с той, которая в любой момент может просто взять и улететь?

Много приключений и веселых событий случилось с двумя закадычными друзьями. Они летали в Париж и завтракали безумно вкусными круассанами с вишневым варением. Побывали в таинственной Атлантиде, где плавали вместе с дельфинами и акванавтами. Даже помогли принцу эльфов из загадочной лесной страны вернуть свое королевство, отбив от полчища страшных, но боящихся щекотки гоблинов.

Девочка умела летать, котик умел говорить, и это совсем никому не мешало.

Но время шло. Маленькая девочка с каждым днем переставала быть маленькой, а котенок – котенком.

И вот, однажды, когда они сидели в гостиной и планировали свой полет на остров динозавров, девочка краем глаза увидела по телевизору интересный мультик. Там было все так же, как и в их с котиком приключениях, и даже больше. Там были прекрасные принцы и суровые, мужественные короли, а так же злые королевы и храбрые воительницы. Конечно, когда девочка летала по миру, с ней все это приключалось, и не раз. Но ведь всегда полезно узнать, как это бывает у других.

И она решила отложить полет на остров динозавров. Буквально на чуть-чуть, на одну серию. Ибо кому нужны динозавры, когда доброе королевство вот-вот захватит Темный Владыка Зла.

Серия закончилась, но на самом интересном месте. А за ней сразу шла другая, которая уж точно должна была завершить приключения героев! Так что динозавры подождут еще немного.

Серия шла одна за другой, котик мурлыкал под нежными ладонями своей подруги, нежно потягивался, когда та чесала ему пузико, а чипсы, которые купила мама, были такими вкусными, что уходить совсем не хотелось.

Неожиданно наступил вечер. А по ночам летать опасно – ничего не видно, и можно врезаться во что-нибудь.

Поэтому нужно было идти спать.

А на следующий день огромная планета угрожала человечеству стереть Землю с лица земли. По телевизору, конечно. Ибо если бы это было по-настоящему, девочка уже давно бы разобралась с такой пустяковой проблемкой.

Ничего, динозавры подождут. Не вымрут же они, в конце то концов.

Время шло, а мультики все не кончались, а девочка и не хотела, чтобы они кончались Конечно, девочка все еще иногда летала по миру, наслаждалась видами с высоких гор. Но только в промежутках между сериями, или на ночь, вокруг дома, так, чтобы немного развеяться и поскорей уснуть.

Но эти приключения были не такими интересными.

А мультфильмы были. Цветастыми, красочными, захватывающими дух.

Да и не могла девочка бросить смотреть мультики - иначе приключение героев никогда не закончатся.

Время шло.

И девочка уже совсем перестала быть девочкой. А котенок – котенком. Теперь она была взрослой девушкой, а он – состоятельным, пузатеньким котом.

Она забыла, каково это - летать. А он – говорить.

И не было больше полетов в Париж, не было луны, солнца, ветра в волосах.

Она даже забыла, что когда-то все это умела. Да и некогда было вспоминать – дела, дела, дела. За квартирой присмотри, еду приготовь, на работе сдай отчет, маме позвони, с парнем погуляй, о природе позаботься, о будущем подумай, о настоящем задумайся.

Да и коту больше не нужно было разговаривать – она и так понимала старого друга без всяких слов.

Взрослые больше не ругались на девушку.

И, почему-то, от этого девушке было еще грустнее.

Но, однажды, сидя на диване под уютным пледом в теплом-теплом свитере, она, щелкая каналы старого телевизора, вдруг неожиданно отложила полупустую пачку чипсов – на одном из каналов снова показывали то старое шоу про принцев, магов, королей и воительниц. И от их приключений на душе у девушки сразу стало тепло от воспоминаний о большой мягкой подушке у телевизора, на которой можно было удобно усесться в перерывах между полетами по свету, по тем, действительно вкусным чипсам, купить которые было очень тяжело уговорить маму, и по тому времени, когда она не задумывалась, счастлива ли она?

А потому девушка отложила все свои планы на этот скучный вечер, и решила вновь посмотреть этот мультик. Старый, ламповый, почти не цветной, но все еще такой родной.

Но после первой же серии она с удивлением обнаружила, что мультик был банальным и скучным. Неинтересным. Не таким, каким она его запомнила. Не таким, каким должен был быть.

Уж она то когда-то знала, какими должны быть настоящие приключения!

И в голове сразу заиграли картинки миллиардами цветов, пустившись в веселый сказ о том, как маленькой девочкой она летала по сказочным мирам и помогала добрым путникам и красивым принцам. Вот тогда все было интересно и свежо.

Весело и беззаботно.

Просто Было.

Пока девушка сидела и вспоминала свое беззаботное детство, на кровать запрыгнул старый добрый серый котофей с розовым носом, заботливо отодвинул лапой пакет с вредными чипсами и посмотрел на старую подругу своим мудрым взглядом.

- Поверь, глупышка, я не специально, – так же тихо ответствовала она на его так и не заданный вопрос, - В отличии от тебя, я не знаю, как и зачем залезла на свою ветку.

Кот уткнулся лбом ей в плечо, и снова заглянул в глаза.

- Да, конечно, - она протянула руку и погладила его за ухом, - Я не могу спуститься. Уже слишком поздно – дерево стало слишком высоким для меня. — Девушка больше дурачилась, чем ждала ответа от старого друга. – Да и просто потому что это слишком просто – вновь лезть вниз, на землю. Но ты то знаешь, каково это, не так ли?

А кот лишь согласно моргнул зелеными глазами - никогда не поздно понять, что есть и другой вариант.

Нужно просто снова полететь.

Открыв ноутбук, а уже в нем, чистую белую страницу, девушка напечатал пару букв. Потом еще чуть-чуть. Эти буквы сложились в слова, слова в предложения, а те – в абзацы. С каждым новым символом девушка вспоминала давно забытые чувства ветра в своих длинных волосах и теплые прикосновения солнца на коже. Здесь, сидя в темной квартире, поздно ночью, она снова стала девочкой. Девочкой, которая умела летать.

И она снова летала. По всем своим сказочным мирам и бесконечному космосу. Делала то, что ей вздумается и то, что хочется. Не взирая на то, что скажут взрослые.

Конечно, теперь она была чуть более взрослой девочкой, конечно же. И приключения у нее были более взрослые и гораздо более разнообразные.

Она вновь почувствовала, что полет сделал ее счастливой.

Хотя и снова начали причитать взрослые, мол, на что ты тратишь свою жизнь, лучше бы нашла себе парня, часики то тикают. Ну и что? Пусть тикают.

Зато она умела летать.

Просто так.

Котик же вновь всегда сопровождал ее в ее приключениях, нежно лежа у нее на коленях и как всегда наслаждался полетом старой доброй подруги. И тоже был счастлив.

А иногда, когда хозяйка удалялась подальше от теплой и уютной клавиатуры, не упускал шанса лечь на нее своим большим, но очень ценным пузиком. И хоть он больше не умел говорить, зато все еще умел писать.

И если девочка предпочитала писать про то, что она любила - красивых мужчин и храбрых женщин, то и он писал про то, что любил больше всего на свете - про одну маленькую девочку, которая просто умела, а что самое главное, действительно любила летать.

И ни о чем не задумывалась.

Ибо зачем?

Каждый вечер одно и то же

Пух!

Зимний лес трепещет в отблесках белых шапок. Величавые ели осунулись под весом драгоценного дара небес. Если бы не январь, вся эта красота вокруг была лишь очередным холодным дождем. Если бы не зима.

- Шурик, загоняй его, блядь, загоняй!

Пух!

Солнце изредка пробивается сквозь заиндевевшие стволы гибких берез, даря тепло, кажущиеся таким уютным и невероятным в этот морозный вечер. Будто радуясь желтым лучикам счастья, разминают свои кроны древние дубы-ворчуны.

- Шурик, да?! Кшшш… Фыр… Пизда, блядь… кшшш… я вам не лошадь…!

Пух!

Может показаться, что вечерняя снежная идиллия и тишина вокруг испокон веков идут рука об руку в этом царстве природной красоты, но это лишь кажется. Мираж, навеянный романтикой серой городской души. Лес никогда не бывает тих – скрипят от мороза стволы, щебечут редкие пташки, шуршит ветвями заблудший ветерок…

Я опять промазал, и очередной зимний пейзаж превратился в бумажную заготовку.

А вот то, во что я стрелял – нет. И теперь, пока я судорожно перезаряжался, это огромная, пышущая жаром махина из доброй полтонны мяса и ярости с телом богатырского коня и торсом этого самого богатыря на месте головы мчалась прямо на меня. И измазанная в детской крови морда этого чудовища не предвещала мне ничего хорошего.

Всего секунда – и добротный такой дубовый пенек, за которым я прятался со своим духовым ружьём, превратился не в труху, и даже не в мокрое место, а так, в намеренно отсутствующую деталь окружения. А это, блин, дуб! Даже представлять не хочу, что бы стало с моим мягким и дряхлым тельцем. Благо адреналиновый всплеск скрученной в бараний рог щеточки для туши на пальце и ускорение от кепки-аэродрома (намертво примотанной к макушке скотчем) сделали свое дело – и вот он я, пытаюсь выбраться из сугроба в пяти мерах от своего прошлого укрытия до того, как долбанный кентавр центральной части России не развернулся для повторного маневра за моей скромной персоной.

Кое-как перекувыркнувшись, испачкав в снегу свои любимые детские часы с милыми зелеными лягушонками, я встал наизготовку на одно колено и снова прицелился в чудище. Бумажная пулька из давно нечитаемого и никогда неизданного второго тома «Мертвых душ» идеально подходила калибром под новенький пневматический Ижмех.

Задержать дыхание.

Расслабить указательный палец.

Прицелиться чуть ниже лошадиного плеча.

Ну, добрым словом и пистолетом…

- Вперед, родимая! – раздался клич Александра как на весь лес, так и у меня в наушнике, и из кустов на поляну вырвалась не менее монструозная, громадная и тяжелая, чем кентавр, но, в добавок, еще и мохнатая туша волколака. С Александром на загривке, - Спасем нерадивого стрелка!

Пух!

От неожиданности мой палец дрогнул, и очередная литературная пуля пролетела мимо цели, чуть незадев смертоносную смесь клыков и когтей, обычную отзывающуюся на милое имя Проксима.

Вообще, она достаточно милая, робкая, хрупкая девушка.

Обычно.

Но не сейчас, и слава всем сущностям в Белом Измерении. Ибо, не обращая никакого внимания ни на близкую участь стать лишь абзацем графоманского описания на мятом куске желтой бумаги от шальной пули, ни на орущего во весь голос седока на загривке, она серой стрелой помчалась на ревущего от ярости кентавра.

- Да, давай, бей его, кусай, рви! – орал метающийся во все стороны Александр, одной рукой удерживая себя верхом на антропоморфном волколаке, а второй раздавая по человеческим щам кентавру хоккейной клюшкой. Откуда он ее взял в глухом подмосковном лесу – остается только гадать, на охоту мы выдвигались без нее, - Ату эту нечисть заморскую!

Но гадать я не хотел, не планировал, не собирался, и вообще, мне было далеко не до этого. Надо было в срочном порядке снова перезарядить ружье новой мертвой душой. Хоккейная клюшка – это конечно хорошо, а острые клыки и когти оборотня – тем более. Но первое вряд ли может нанести хоть какой-то вред спятившему и вошедшему в кровавое буйство получеловеу-полуконю, а второе хоть и выглядит грозно и устрашающе, на самом деле наш божий одуванчик за всю свою жизнь максимально скрывающейся в городской черте паранормальной сущности никогда никого не покалечила то, а уж про кровавое убийство целого кентавра можно даже и не мечтать.

Что, в принципе, и было ожидаемо – стоило Проксиме не рассчитать силу удара, войти в раж, и на крупе у пегого непарнокопытного осталась достаточно глубокая, обильно кровоточащая, но ничуть не смертельная рана.

И все.

Капут.

- Проксима! Ну же, девочка…

- Я… - Проксима застыла с занесенной для удара лапой, не силясь прорычать ни слова, с неподдельным страхом в глазах уставившись на обагрившийся сугроб и крупные капли крови, стекающей по ее когтям, - Я…

БУХ!

Правило выживания номер один – никогда не стой столбом позади лошади.

Сотни килограммов не только ценного волчьего меха были подняты в воздух, словно те ничего не весили вовсе. Но нельзя не отметить – полетела Проксма красиво. Сквозь бурелом, заснеженные еловые лапы и не самые тонкие стволы деревьев.

Причем, Проксима в одну сторону, Сашка в другую.

А кентавр в вообще в третью. Рванул, что есть мочи, сквозь зимний лес, сугробы и кусты.

Видя лишь удаляющееся от меня круп, я выстрелил навскидку по кустам. Без особой надежды, больше на автомате. Но, к моему удивлению кусты не обросли сложноподчиненными предложениями и причастными оборотами, описывающими всю красоту этого замечательного, а главное, реального мира.

Рассуждать о состоянии своих товарищей времени не было. К тому же, судя по хоровому пыхтению и чертыханью в наушнике, все с ними в порядке. Одного хрен убьешь, даже если захочешь, а вторая вообще оборотень. Поэтому, закинув ружье за спину, я помчался вслед за кентавром, за своей добычей. Я не мог его упустить. Только не снова.

Уж сегодня ты мы этого гада поймаем!

Трое суток эта тварь ускользает от нас по этим квадратным километрам пересеченной местности, полных чащоб, оврагов, буераков, замерших прудов и бескрайних полей. Долбанный кентавр, невесть откуда взявшийся в Подмосковье, который кошмарит местное население, предпочитая темными скрытными ночами кушать не яблочки, а особо хрустящие пальчики задержавшихся на улице детишек. И не только пальчики. То месиво, что мы находили в лесах после его набегов, трудно было назвать останками. Даже мне, повидавшему на своем веку не одно порождение Белого Измерения, тяжко было видеть следы того зверства и извращения, которые это существо оставляло после себя.

Мразь, да и только.

Вновь почувствовав легкий электрический укол адреналина под перчаткой от щеточки, я побежал по кровавому следу, оставленному убегающим кентавром. Кепарик пока еще не выработал весь свой недельный запас скорости, и несмотря на то, что потом это конкретно ударит по мозгам откатом, я снова воспользовался ускорением. Да, мало какое одомашненное животное может сравниться в выносливости с тренированной лошадью, человек все равно уделывает их всех на коротких дистанциях. Иначе, эти животные никогда не одомашнились, если человек не смог бы их догнать, не так ли? А уж под ускорением от артефакта, я тем более был уверен в том, что в этот раз этот недочеловек от меня не уйдет.

На высокой скорости вокруг меня пролетали заснеженные пейзажи. Кажется, совершенно случайно, я раздавил какого-то мелкого грызуна, так не вовремя вылезшего из своей норы в поисках еды. Но это малая цена за поимку кентавра.

И его устранение.

Спустя пару минут спринта я заметил впереди что-то серо-жёлтое, пропоровшее в свежем снегу достаточно большую колею. Подбежав поближе, узнал то, о чем все это время надеялся – все же я тогда не промазал. Снаряд чистого, незамутненного искусства попал ровно в цель – передо мной, наполовину зарывшись в снег, лежал олитературенный труп коня. Его тело полностью превратилось в листы газетной бумаги, пестрящий строками о животной силе, могучих легких, глубокой ране, оставленной свирепым оборотнем, несправедливой предательнице судьбе и жестоких страданиях, которое переносило бедное животное, медленно пожираемое неумолимой силой чрезмерного описания.

Но была только одна проблема - тело мертвого коня венчала лошадиная же голова.

Что было не совсем то, на что я рассчитывал.

Порыскав по округе, я быстро нашел достаточно глубокие и явные человеческие следы. Кто-то достаточно большой и массивный уже на своих двоих прорывался через лес.

Кентавр оказался не таким уж и кентавром.

Взяв винтовку на изготовку, я пошел по следу человека и достаточно быстро вышел на окраину леса, прямо на чью-то, судя по характерным звукам и запаху, конюшню. И цепочки следов вели прямиком в открытые двери этой самой конюшни.

Ну все, тварь, вот ты и попался.

Абсолютно не скрываясь, я вошел в пригласительно приоткрытые двери. По левую сторону от меня располагались стойла с торчащими наружу любопытными лошадиными мордами. Их глаза без страха, скорее с неуемным любопытством, смотрели на нового гостя, то бишь, меня, а из больших ноздрей с фырканьем вырывались облачка горячего пара. На фигуру в центре конюшни они не обращали абсолютно никакого внимания.

А вот я обратил, ибо абсолютно голый волосатый мужик с действительно конских размеров достоинством, с вызовом стоящим рядом с лошадью черной масти – ну, внимание привлекает, однозначно.

- Пизда тебе, охотник сраный, - прохрипел загнанный мною зверь, - Отхуярю, а потом выебу твой блядский труп!

- Еще кто кого, - колко ответил я, только спустя секунду доперев, то же такого я там его теперь пообещал. Но пофиг.

Мужик раскатисто рассмеялся.

Я крепко стиснул в руках гоголевское ружье.

А потом мужик стал поглощать лошадь. Буквально. Он положил руку ей на загривок, и их тела невообразимым образом стали сливаться в единое целое, преобразуюсь во что-то новое, не похоже ни на человека, ни на лошадь. По всему телу существа раззявились зубастые рты, издающие низкочастотный писк. Щупальцеобразные волосатые отростки с остатками копыт со скоростью пули стали впиваться в стены конюшни, поглощая все органические волока, до которых могли дотянуться. Заржали перепуганные кони в стойлах, но скоро и она начали становиться частью этого огромного хтонического существа из сена, дерева и мяса.

Я не успел моргнуть, как что-то похожее на конский хер с клыками ударило мне в грудь, стараясь поглотить, извратить, объять и подарить мне неописуемый покой, спокойствие и наслаждение, одарить, наконец, мою жизнь смыслом… но детские часы с зеленой лягушкой таки сломались окончательно, отдав последние силы на энергетический щит.

По идее, контакт со мной должен был разорвать обидчика на мелкие кусочки целенаправленным взрывом. Но нечто неописуемое было слишком велико, а потому взрывом выкинул меня прямиком в заблаговременно открытые двери конюшни.

Прощайте, часики, мои чувачки, я буду по вам скучать.

Кое-как выбравшись из кустов, я окинул взглядом монструозное существо с трехэтажный дом с деревянной кожей, лошадиной мордой, полное как внутри, так и снаружи, горящим безумным синим светом глазами, и торчащими в разные стороны членами человека, лошади, крысы и собаки.

Пошарив вокруг, я не нашел ни наушника, ни винтовки – видно те улетела куда-то в сторону, либо же вообще стали частью того существа, которое когда-то, до роковой случайности, было человеком.

Трое, блин, долбанных суток.

- Я поглощу твое тело, твою душу и твою смерть! – пророкотал хтонь, некогда предпочитающий облик кентавра, заслоняя собой уходящее в розовые облака закатное солнце.

Трое, блин, долбанных охотника на нечисть.

Пошарив за пазухой, я достал старую ржавую садовую пилу для сучков с пластмассовой розовой ручкой. Мое оружие последнего шанса.

Трое, блин, долбанных вечеров погони и сражений на холоде в этих долбанных лесах.

И вот, все свелось к одному единственному факту.

Только он и я.

Один на один.

Монстр, на чьем счету не одна загубленная человеческая жизнь, хтоническое чудовище с горящими жаждой крови глазами, идеальный хищник, наводящий неподдельный ужас на жителей окрестных деревень и поселков, оживший миф и детская страшилка для посиделок у костра.

И какой-то свихнувшийся от приобретенной мощи Белого Измерения долбанный кентавр.

- Теперь ты, громадина, от меня никуда не убежишь! – я облизнулся и полотно пилы загорелось адским Белым огнем.

Ps:

Уставший, с больной головой от разряженной кепки, весь с макушки до пят измазанный кровью и кишками я продрался сквозь кусты, куда в прошлый раз от меткого удара в лоб улетела Проксима.

- А, блядь, твою мать!

- Мама!!!

- Не мамкайте мне тут, - я кинул заранее захваченное пальто перепуганной Проксиме, быстро вернувшей облик обычной девушки с теплой и уютной полупревратившийся антрапоморфной волчище, - Опять в одиночку за вас должен все расхлебывать?

- Артур, это неприлично, стучаться надо! – обижено бросил Саша, не удосужившись даже встать.

- А ты лучше штаны надень, - я кинул напарнику лопату, - и вперед, нам еще последствия прибирать. По следу дойдете.

Оставив голубков собираться, я зашаркал в сторону бывшей конюшни. От этой Проксимы больше препонов, чем помощи. Каждый вечер, блин, одно и то же, одно и то же!

Персональный чужой опыт

Я сидел у адвоката, а перед глазами все еще стояло лицо мертвой матери.

Почему-то осознание того факта, что она умерла, пришло лишь сейчас, спустя три дня, опосля процессии, похорон и прощания.

До этого в душе крутился лишь пустой, голый и непреложный факт – она умерла. Ее больше нет и все. Вот ее безжизненное тело, вот ее лицо, которое больше никогда не откроет глаз. Гроб, цветы, люди.

Просто факты.

Но само осознание, тяжесть в груди и хаос мыслей, появился лишь сейчас, накатил своей свинцовой волной и поглотил меня с головой, скрутил тяжелым медным обручем сознание.

Ее больше нет.

— Дрожащая Мария Сергеевна не удосужилась оставить завещания, — сухо вещал адвокат за столом, щурясь своими маленькими глазками в планшет, — а потому все ее имущество, по закону, будет распределено в равных долях между ее наследниками.

Нас у матери было пятеро, и все мы собрались в тесной комнатушке законника. Два брата, две сестры и я.

И было бы еще что делить.

Это не старинная кинолента про богатую тетушку и не дрянное начало какого-нибудь детективного рассказа. Это жизнь.

И смерть.

Адвокат все так же сухо начал зачитывать все оставшееся имущество нашей матери.

…мама…

А я сидел с закрытыми глазами на жестком, неудобном стуле и пытался привести свою голову в порядок, освободив от мыслей.

Лишь пустота.

Вдох…

— …квартира двухкомнатная…

Пустмамаота…

Выдох...

— …коллекция электронных книг…

Пустота…

Вдох…

— …персональный опыт…

Пустота…

— Андрей Павлович?

— Да? – я открыл глаза, посмотрел на адвоката, а он, и вся моя оставшаяся семья смотрели на меня, — Да, что?

— Распишитесь вот здесь, что вы согласны с решением о распределении имущества в равных долях.

— А, да, да, согласен, — я слегка пошатываясь встал со стула, прошагал к столу и, не читая, оставил биометрические данные большого пальца на синтбумаге.

Меня не интересовало, как именно поделили имущество. Не интересовала честность и хапучесть моих родственников.

Я хотел поскорее покинуть это место.

…мама…

Ровно через три часа автопочтовый джет доставил мне посылку в оконный ящик – маленькую коробочку размером с карманный хронометр. Я как раз сидел а кухне и смотрел на бутылку коньяка.

У меня никогда не было проблем с алкоголем. Я любил выпить чего-нибудь крепленого в хорошей компании и всегда знал меру.

Алкоголь снимает боль. Снимает медный обруч с головы и жабу с груди.

Но смогу ли я остановится?

Я никогда еще не терял родного человека. Отец умер еще до моего рождения, как и бабушки и дедушки.

У меня была лишь мама и братья с сёстрами.

И я.

Так и не решив ничего, я вслепую сунул руку в ящик, достал коробку и развернул под надменным взором грудастой брюнетки с этикетки дорогого пойла.

В коробочке был лишь мамин чип опыта и небольшой листочек с инструкцией, как этим всем пользоваться.

Русская рулетка в действии и всей своей красе. Кому-то должна была достаться квартира, кому-то счет в банке, а кому-то весь накопленный опыт моей матери. И если счет или квартиру еще можно поделить…

Выкинув коробку вместе с инструкцией, я молча вставил мамин опыт в стандартный разъем на затылке и стал ждать. Кроме как воспользоваться наследством от матери, мне больше ничего не оставалось.

Да и не хотелось ничего.

Совсем.

— Здравствуй, Андрей. – пронесся в голове ветром в зеленой траве мыслеобраз из фраз и намерений извне, — Соболезную.

…мама…

— Нет, не мама, Андрей, — с нитями порванной идеальной паутинки всплыл монолог, — только лишь ее опыт. Теперь твой опыт.

— И мне вечно придется тебя слушать? – задал я глупый вопрос в голос, хотя мог и просто подумать об этом. Я часто что-то говорю раньше, чем подумаю.

— Не мне объяснять тебе школьную программу, — мыслеобраз кульбитом акробата под куполом цирка пронесся где-то внутри, осыпая воображение снопами иллюзорных искр, но тут сменился сухим менторским тоном и образом серого законника в скучном кабинете из бесконечных стен, — Но по обязательному требованию Закона Черепанова я должен оповестить Вас о невозможности подключения Пользователя к сети интернет и любых других нейроклиентов из окружения, пока не будет завершена загрузка опыта Ваших предков. Так же в данный период запрещается…

Чип зачитывал мне прописные истины, пока я заваривал чай. Как говорилось еще в детстве, при вживлении имплантата опыта вместе с остальными нейроинтерфейсами, этот сурдоголос в голове не заткнуть ничем и никогда, пока он не сольется с твоей настоящей личностью, не переймет твоей манеры думать и решать. Ведь опыт – это только запись сути наших действий и решений, исходов, плюсов и минусов всего, что случается вокруг и внутри нас. Так почему бы и не записать все это для надежности? На твои решения он не повлияет, своим разумом не завладеет – за этим строго следили.

А потому, почему бы и не потерпеть?

Обычно я кладу два-три кусочка сахара в свою небольшую кружку, но в этот раз не стал – нужно снижать количество потребляемого сахара. Это может плохо кончится.

Раньше я этого не знал, но опыт подсказывает, что лучше начинать заботиться о своем здоровье смолоду.

Пока еще есть шанс не сыграть в ящик.

-… а так же возможна диарея и, в редких случаях, смертельный исход. Обязательная программа на основе Закона Черепанова завершена.

— Спасибо те Хоспади, — пробурчал я себе под нос, вручную листая новостную ленту мемагрегатора в столешнице. Увы, но большинство смешных картинок были либо уже давно знакомы, либо просто не смешными.

Больше не смешными.

И сколько времени займет загрузка всего накопленного опыта?

…мама…

— Примерно несколько часов, Андрей, – часы-кошка с маятником-хвостом мелодично начали отсчет до полуночи, — И я не твоя мама, Андрей. Как бы это ни было печально.

Но кто мы такие, как не результат всей накопленной нами информации за всю жизнь, как дискретной, так и аналоговой? Наше тело – это результат воздействия окружающей среды и внутренних процессов взросления и старения. Наш разум – это результат воздействия и восприятия информационного шума. Мы – это один сплошной опыт. А наш опыт – это мы.

— Опыт не есть форма жизни, Андрей. Я – это ты. И чужой опыт – это твой опыт. Я лишь воздействие извне, – разум окунулся в бассейн бескрайнего космоса с яркими точками одиноких звезд, — Я книга, которую ты читаешь и фильм, который ты смотришь. Я лишь поток уже переработанной и осознанной информации, записанный на уровне рефлексов и нейронных связей. Я – это твои новые решения. Которые прогнала сквозь себя твоя мать.

…мама…

Мама тоже много кого потеряла за свою долгую и мирную жизнь. Родители, братья, муж…

Справилась ли она со своим горем? Приобрела ли она ценный и полезный опыт?

Опыт молчал.

Он все еще загружался.

А на душе все еще было тяжело и тоскливо.

Налив еще чая, я вдруг обнаружил, что дома совсем нечем его заедать. Как уже второй день не было хлеба. Как и нормальной еды на пару дней вперед.

Сходить в магазин, чтоли?

В последний раз взглянув на бутылку с коньяком, я убрал ее в шкаф до лучших времен. Сейчас мне нужно немного развеяться. Сделать что-то полезное для себя и для своего собственного я.

Чтобы жизнь… чтобы хотя бы этот день был прожит не зря.

Накинув куртку я вышел из дома.

Моросило.

Старые панельные многоэтажки тускло освещались неонеоновыми фонарями рекламных проспектов и панелей. Двигатель прогресса вовсю крутил ручку шарманки, подгоняя человечество в неведомые дали интригующего и такого же светлого, как и городские ночи, будущего.

На этот раз к заветному супермаркету я шел слегка окольной дорогой – темные подворотни, сквозь которые я проходил всю свою сознательную жизнь не боясь и не прячась, все же обходил стороной – сказывался опыт тяжелого детства в неблагополучном районе моего деда, чей опыт так же когда-то в свое время унаследовала мать. Но, конечно, предосторожность никогда не помешает, даже сейчас. А что будет завтра – не знать даже величайшим умам нынешнего дня.

Походив по просторному светлому супермаркету, я долго простоял с корзиной около отдела с макаронными изделиями, пытаясь прислушаться к себе. К своим ощущениям, которые вызывают те или иные упаковки с разнообразными формами высушенного теста. Я никогда не умел вкусно, или хотя бы удобоваримо, готовить, но руки уже просто чесались сваять что-нибудь родное, знакомое с детства. Теперь то я знаю, как это делать.

Как и много чего еще.

Спасибо за это случаю.

И маме.

Но я все еще чувствовал некое подобие отторжения всех этих решений, их чужеродность в моем подсознании. Они не были моими решениями, не были основаны на моих чувствах и событиях. Даже не на моих умениях.

Они были моими.

Но все еще не до конца.

Выйдя за хлебом и печеньками, я вернулся домой с полными пакетами сумок. Опыт молчал как партизан, хотя я точно знал, что процесс загрузки еще не завершился – если поднапрячься, где-то на краю подсознания все еще крутился маленьких белый эллипс, оставленный там нерадивыми разработчиками.

А значит мое новое Я еще не слилось с моим вторым, электронным.

Которое и сам, потом, передам… кому? Детям, наверно.

— Или Пулу Опыта, конечно же – услужливо подсказала мне вшитая в обо моих чипа памяти программа.

Хмм… Оба, мои…

Как же быстро все меняется отношение к вещам.

Вдох…

Выдох…

Освободив разум, я стал готовить суп. Самый любимый в мире.

Вдох…

Выдох…

Отдайся рукам, отдайся процессу с головой. Это всегда помогает. Я знал это, как знал, что алкоголь никогда не поможет в трудной ситуации. Займи руки, а разум займется сам собой. И жаба уйдет, ее сдавит медный обруч и превратит в знание. В чувство. В маленький пазл тебя, который никогда не соберется до конца.

Никакой автоматики аля «засыпь и подожди», никаких подсказок из интернета. Включи музыку, создай настроение, почувствуй аромат овощей, жар воды и звук своего сердца. Почувствуй и твори, сам, без лишней посторонней помощи.

И я творил.

Впервые за долгое и долгое время.

Я жил. И буду жить.

А потом умру.

Но опыт, но то что делают сейчас эти руки, что делали руки мое матери, ее отца, его матери, будет жить.

Вечно.

Спасибо, мама.

Спасибо.

— Не за что, — пронеслось мгновением осеннего листопада в голове. Таким родным, почти что своим.

Насладившись делом рук своих, я уставился в окно, рассматривая рекламный баннер в двух кварталах от моего дома. Он рекламировал новую пьесу знаменитого писателя и режиссера, гения современности.

Наверняка и он черпал вдохновения из опыта своих предков.

Как и большинство людей, ныне живущих в уюте своих собственных домов.

— Загрузка почти завершена, Андрей, — спортсмен в красном почти добежал до красной финишной ленточки.

Хорошо.

— Но я хотел бы сказать свое последнее слово, — человек с сером плаще чинно снял шляпу на прощание, — Как программа, просуществовавшая с твоей матерью всю ее сознательную жизнь.

Хорошо. Это твое право. Ведь ты опыт, а значит, разумен.

— Почти. Я опыт. Знаешь, почему умерла твоя мама?

Инфаркт. Сто пятьдесят лет – не предел для человека, но вполне приличный возраст.

— Да. Но она умерла потому что не слушала никого, кроме своего собственного опыта, — человек в сером плаще удалялся все дальше и дальше от порога моего дома, а голос его звучал все тише и тише, — Ни друзей, ни семьи, ни врачей. Опыт не всегда разумен, она поняла это,– человек в сером скрылся за холмом, и его голос стал моим голосом в тихом безветренном вечере, — И это тоже опыт.

Опыт, который я буду использовать.

И получать что-то новое.

Отсоединив чип от разъема, я взглянул на вместилище всего самого сокровенного, но уже давно не нового под луной этого старого мира. Сейчас на этом чипе осталось лишь пара строк кода и несколько уникальных цифр.

Персональный код личности.

Подойдя к системе управления домом, я вставил чип в свободный разъем и на одной из стен кухни выросла фоторамка с ликом моей матери.

Так было нужно.

Я не знал этого. Не думал, что так будет правильно, и не опыт подсказывал мне, ни новый, ни старый, ни приобретенный сейчас.

Я просто чувствовал это своим сердцем.

А уж врет оно или нет – лишь время расскажет тем, кто будет жить после.

Остров неопытных лириков

Решил, вот, поделиться своим творчеством. На Реакторе уже есть мои рассказы: «Подвал смерти» «Как я спас мир» и другие, которые выложили тут читатели, так что я решил рассказать о своих книгах лично.

Конечно, рассказывать о своих книгах непросто — автор, как счастливый родитель, уверен, что его книга самая лучшая в мире. Но у моих книг есть много хороших отзывов — те люди, которые их прочитали, обычно отмечают великолепно закрученный сложный и завершенный сюжет, ярких персонажей и безумное чувство юмора.

 Я не зря оговорился про людей — которые дочитали. Многие читатели, увы, бросают читать в самом начале — я пишу в жанре твердой научной фантастики, с подробностями и отступлениями. Делаю я это осознанно — по моему мнению, книга должна не только развлекать, но и служить пищей для ума.

Но пусть лучше расскажет читатель:

  Если вы хотите получить качественную НФ в обёртке из непознанного, робинзонщины, хоррора, юмора, политической и социальной сатиры - вы пришли по адресу.

  Книгао-бал-ден-ная - но начинаешь это понимать только на второй её половине. А вот по началу она может оттолкнуть - двумя одновременными потоками действия,взбалмошной и сумбурной ГлавГероиней, несоответствием её жизненного опыта - её знаниям, речи и внутреннему возрасту.

  Что имеем на выходе?

  "Лунную радугу" и "Свидание с Рамой" (ЧСХ, героиня именно этот романчитает в космосе!) связали воедино вместе с "Марсианином", всё это привязали к современным космическим технологиям - настолько, насколько это вообще возможно, снабдили запоминающимися персонажами, массой тонкой политической сатиры (настолько тонко, что даже толсто!), и внезапно - очень разумным, закономерным и справедливым финалом. Спойлерить не буду, потому что роман сам по себе - один большой спойлер.

  Единственная просьба ко всем - дочитайте до середины, до прилунения. Не пожалеете, оно тогос тоит. Автора - в копилку.

  (с)Andrew

  Впрочем, Даше уже три года, так что многие уже её прочитали. Поэтому я лучше расскажу оромане, над которым работаю прямо сейчас. Об «Острове неопытных лириков».Многие читатели уже, наверно, сразу заметили перекличку с известной детской книгой.

Да, мояи стория, это прямое продолжение культовой советской книги «Остров неопытных физиков» Кирилла Домбровского. Правда, не на уровне персонажей, а на уровне концепции. Моим героям — как и героям Домбровского, попадает в руки прибор, способный отключать законы природы.

  Правда,если герои старой книги, изучают законы физики, то мои герои — бросаются отменять социальные законы и нормы. Например, отменяют стыд наготы, чтоб посмотреть на голых одноклассниц. Они еще не подозревают, куда могут их завести необдуманные манипуляции мирозданием.

  Эта книга сейчас публикуются на Author.Today и я предлагаю читателям с Реактора подключиться к истории и вместе со мной встретить финал — который, я гарантирую, будет совершенно неожиданным и крышесносным. 

  Зы.Небольшой дисклеймер. Оба «Острова» — что мой, что Домбровского, это не просто приключенческие, но и научно-популярные книги. Так что имейте в виду, что герои будут обсуждать не по возрасту сложные вопросы — это не ошибка, так и было задумано.