привычки художника

Спальные привычки альпаки для сна

アルパカの寝ぐせ

у её тёти есть привычка забывать о существовании часовых поясов.

Пока я наблюдаю за праздником, местные в свою очередь наблюдают за мной. Часто подходят, особенно те кто за птицами следит, поговорить им охота, поспрашивать, кто я и откуда такой. Оно неудивительно: с разных племен сюда приходят, чебурашки делятся новостями, слушают и рассказывают.

Даже приехали аборигены откуда-то совсем издалека: в ткань завернуты на манер арабов каких-то, верблюд при них был. На мой вопрос, из какого они племени байтырку, говорившая со мной чебурашка поправила меня, скривившись, что это не байтырку вовсе. Их тут зовут "кутубасах", что можно перевести как "говорящий с мертвыми", и байтырку-то их не очень жалуют вне праздников. Меня это сильно заинтересовало, если я уже на одну нобелевскую премию тут наработал, то на пригорке еще одна стояла.

Не думал, что какие-то еще культуры встречу в этом странном месте, кроме байтырских, но маленькая птичья жрица добавила, что тут и не только они. Далеко от солнца, там где бродит лед, живут и другие народы. Ичинги какие-то - люди собаки. Но те даже на праздниках не появляются, совсем дикие.

Солнце на птичьих скалах жарит сильно, все наполнено терпким запахом трав и криками обитателей горы. Порой столько людей приезжает, что их гвалт перебивает ор пернатых.

Гостил в одном доме, где птичьи жрецы объясняли мне про периоды владения птицами у байтырку. Солнечный период, как я и думал, относится к раннему возрасту, когда в рацион молодой чебурашки входит много яиц. Для солнечного периода дают взрослую птицу, со спокойным характером, несушку как бы. Птицы своего рода сторожа подрастающего поколения, могут даже сольпугу загрызть или змею.

Для каменного периода дают птицу помладше, за которой надо следить и ухаживать. Обычно каменным периодом считается оседлый образ жизни, когда местные мало перемещаются из-за детей или какого-то занятия. У байтырку есть поговорка, я ее наверное не переведу достойным образом, но суть в том, что у молодых деревьев слабые листья, им нужна защита от солнца, они прорастают в тени камней, пока не станут достаточно сильными, чтобы высунуться под прямые лучи. Плюсом это связано и с резьбой по камням, где высекают предков для того, чтобы увековечить их.

Вообще камень и тень у чебурашек это не периоды, а скорее образ жизни. Те, кто находятся в постоянном движении - всякие охотники, зайцепасы и путешественники, - получают птиц с другим темпераментом. Со старением и смертью это не связано, хотя поверья насчет птиц уносящих душу на небо и существуют.

Мне птицу не предлагали, так как я кутухта. Слишком много общаюсь с туманом. Ну оно мне и не нужно, не хватало еще питомцев заводить.

Все заглядывался на группки кутубасахов: как бы с ними связь наладить аккуратно да изучить. Но местные о них отзывались как о довольно мрачном и жутком народе, чей быт пронизан разговорами с мертвыми, сидением в темноте и танцами в песчаных бурях. И где они только темноту находят, в таких условиях? Еще оказалось, что кутубасахи отказываются учить чужие языки, так как свой собственный считают совершенным. Но это не проблема, так как они при себе держат толмачей.

Меня также жутко интересовали пирамиды и некий город под черепом, в зубах которого зажато местное светило. А попасть туда можно было только через высушенные земли, населенные пустынниками. У них хотя бы должен быть фольклор свой про пирамиды, глядишь какие-то детали раскроются.

Копался я в машине, в поисках достойного подарка на первую встречу, но эта самая первая встреча внезапно случилась сама - подошел мужчина в серебряной маске с коротышкой переводчицей, обратился ко мне по имени, тому которое знают местные конечно, а не то что у меня в паспорте, ну да ладно. Объяснил, что хочет пригласить меня в страну ручьев, дабы вписать свою нить в повествование, которое я плету, и вообще помочь с этим делом чем сможет. Ну отказываться не стал, хотя ощущение конечно одновременно радостное и тревожное. Откуда он знает, что я записи веду? Байтырку к моей деятельности слабый интерес проявляли, от них бы не узнал. Язык у них и правда сильно отличается от байтырского, нет гавкающих-лающих ударений на гласных, речь вообще звучит как декламирование стихов.

День триста восемьдесят третий. Моя экспедиция двигается в сторону местного светила, к некой Стране Ручьев, в составе каравана Эдирхи - местного мудреца, который пригласил меня отправиться с ним. Как мне объяснил он сам, для него большая честь повстречать искателя истории, которых местные уважают как последователей учения некоего Гиредета. Поинтересовавшись личностью древнего мудреца, я получил лишь скудные сведения, что был он так же не из этих краев, а путешествовал здесь аж две с половиной тысячи лет назад. Эдакий основоположник истории как науки.

Сами народы пустыни себя называют адирмизиди, а кутубасах это экзоним. Работы тут намечается даже больше чем с байтырку, учитывая те обрывки истории, что мне поведал Эдирхи. За оставшиеся два года, что я собирался тут провести, наверное и малой части не задокументировать. Иногда шлю сообщения в институт, втайне надеясь, что они их получают и волосы рвут на голове от того, какие приходят данные. Хотя может это по привычке, как собака Павлова: получил данные - отправил, получил - отправил, разве что слюна у меня от этого пока не капает.

Чем ближе к солнцу, тем жарче погода - интересно, выживает ли что-нибудь у самого светила? Земля твердая, как задубевшая хлебная корка, а трава, пробившаяся с крайнего сезона дождей, уже начинает желтеть. Повсюду летят семена, рассыпанные растениями в яростной попытке воскреснуть в следующем сезоне. На дальних горах постоянно замечаю, как собираются небольшие пыльные бури и смерчи, кружащиеся на границе света и тени.

Местные используют небольшие башенки в качестве перевалочных пунктов. Караван натягивает тент на крыше и собирает из небольших разбитых неподалеку садов что-то сильно похожее на финики и некую траву сильфи, которая тут много где растет. Напоминает укроп, только острая даже на запах. Она тут и пряность, и лекарство, ее вкус везде, в каждом блюде, в каждом куске вяленого мяса и лепешках, даже в воде. Чую, к концу поездки меня вкус этого сильфи еще успеет доконать.

Внутри самих башен добиваются кромешной темноты, затыкая все щели и окна. У адирмизиди много ритуалов связано с темнотой, для жителей пустыни они как-то много чего делают вдали от взгляда солнца.

Уюйти жару переносит на удивление лучше, чем я, правда всю дорогу ворчит, что отправились в опасную страну. Но пока поразительно спокойно все, караванщики на диво дружелюбные и постоянно интересуются, не нужна ли мне помощь.

Адирмизиди обычно пережидают в башнях пыльные бури, которые тут довольно частое явление. Чем ближе к солнцу, тем явственнее ощущается, что его сила то растет, то падает, чем это вызвано я сказать не могу с уверенностью. Есть мысль, что оно искусственное, хотелось бы приблизиться, чтобы утверждать наверняка, а бури происходят от этих перепадов, и местные очень тонко чувствуют, когда это случится. Вот вроде идет караван мимо башни, никто даже не посмотрит в ее сторону, спят прямо в седле, а бывает наоборот ускоряются к ближайшему укрытию сворачивая с дороги.

Во время бури на дверях башни вешают крупное медное зеркало, отполированное и старое, оно служит для отпугивания "жиньи" - некого аналога злых духов, которые обитают только в вихре песка и пыли. Выходить на улицу в этот период тоже не позволяют. Опять ненаблюдаемые пространства небось, гулять не хочется конечно.

Пару раз опять казалось, будто кто-то шепчет снаружи, сквозь шорох песка по стенам. Жуткое ощущение, начинаешь вслушиваться в звуки, сидя в сумраке башни, отвлекаясь от витиеватой речи пустынных чебурашек.

Адирмизиди любят рассказывать сказки, но делают это только в полумраке своих убежищ, опуская на фонари небольшие плетенные чехлы. Сказки в основном про животных и их духов, иногда попадаются фольклорные персонажи. Слушаешь порой - красиво звучит, как стих длинной в час, а в переводе просто койот обманывает и хитрит, получая в итоге по горбу. Все как у людей в общем.

День четыреста восемнадцатый. Чтобы поспевать за караваном, где все то и дело спят прям в седле, пришлось все-таки показать Уюйти как управлять машиной. Ну, по пустынным холмам-то в разы безопаснее, чем по горным тропам. Сидит довольная, баранку крутит. Пару раз нас с верблюдами вытаскивали, но первый я сам увяз, каюсь.

Ехали через небольшую долину, и, внезапно, караван встал у холма, местные стали завязывать глаза верблюдам, нацепили на одежку какие-то колокольчики и маленькие тамбурины, стали накрывать мою буханку тканью. Эдирхи - глава каравана, - сказал мне, что будет шторм вне укрытия, а мне, как человеку несведущему, требуется переждать его в машине. Сами они, закрыв масками глаза, собрались на ритуальный танец, чтобы умилостивить жиньи на вершине холма.

Подумал, пока бури нет, то снять сам танец нужно, а там чуть что и нырну в машину под тент. Когда еще такая возможность возникнет?

Сам танец и правда удивительный, ни один пустынник соседа не задевает в движении, ориентируясь на перезвон одеяний. Стою, снимаю это все, вдали пыльное облако поднимается постепенно, ветер крепчает, уже одежду рвет. Тут звон от круга беснующихся танцоров словно растекаться стал по округе, эхом по долине. Сперва не понял вообще, что за слуховая иллюзия, а потом прямо над холмом стена пыли и песка взвилась... Я отчетливо видел и даже заснял, как в песке, перекручиваясь и растекаясь, мелькали фигуры, вторившие движениям людей на холме! Или люди на холме повторяли их движения, кто знает.

Честно говоря, засмотрелся на этот ужас так, что меня в машину только Уюйти смогла оттащить. Как рявкнет под ухо, так я и понесся прочь, только пятки засверкали, а вокруг уже стихия землю столбом поднимала. Часа четыре буря шла, пустынные чебурашки все это время плясали снаружи, я когда выбрался, то в жизни не видел более потных и запыленных людей.

И как меня к этому должна была короткая лекция перед экспедицией готовить?

Пришли как-то близнецы пост Альянса от разбойников отбивать...
Есть у них такая неприятная(Но полезная) привычка - дружбу водить с кем водиться, и так уж получилось что из-за юности они не так закостенели во взглядах как многие другие ночнушки и по тому спокойно общаются с представителями Орды, разумеется когда последние не пытаются их убить.
И Теля не боится прибегать к чужой помощи и своим связям что-бы достичь желаемого, так что бандиты были мягко говоря в шоке, когда в крепость Альянса ворвался скучающий лагерь Орды. 

Первая часть

Заказал с института побольше бус, те, которые в Дархане брал, уже ушли, прям моментально. В целом контакт налаживается, эта тема всегда рабочая. Но почему-то наотрез отказываются от красных бус, аж отшатываются.

Записывал речь, но звучит как стая воробьев, пытающаяся договориться с хриплыми котами, не поймешь, где человек говорит, а где их птицы орут. Все равно отправил, пусть балы начисляют, речь есть речь, сами хотели. Фото не делал еще, Котомкин советовал осторожнее с этим быть, просто пока хожу с "зенитом" своим, чтобы привыкали.

Выторговать побрякушки какие-то правда не удалось, а что делать с полсотней дохлых сурков понятия не имею, куда их столько.

Институт рвет и мечет, требует результаты. Котомкина ждать нельзя уже, пришлось самому думать как уговаривать местных, чтобы запись нормальной аппаратурой сделать.

Слава богу, стоило с микрофоном из машины вылезти, сразу две чебурашки подлетели, как увидели в руках что-то новое. Обнюхали все. Грызть технику не дал, но пытались. Целый час стояли, башками крутят, обтявкивали что-то на своем. Хоть послать есть что, а то и отозвать могли. Деньги ж за отозванную экспедицию это так, копейки.

День тридцать девятый. Сегодня встал от какого-то фыркания у задних дверей, где висит умывальник. Оказалось, меня чуть без воды не оставили аборигены, которые, видать, решили, что она там бесконечная. Еле удалось показать, что у этого удовольствия бак есть. Который, причем, или со скважины наполнять, или дожделовом, а дождей еще недели две не обещали, да и колодцев я в степи не видел.

С института вечером пришли предположения, что это то ли тохары, то ли уары, то ли сарагуры или какие-то байырку. Поспрашивал немного местных, ни на одно слово эти байтырки даже ухом не повели, мда.

Брат двоюродный посоветовал, еще перед поездкой, чтобы я поделал всякие зарисовки да фотографии зверей и природы. Говорит, Джеральд Дарелл неплохо мемуары свои продает, и я так же мог бы. Так что с утра пораньше куртку накинул и вылез в поле.

Вокруг туман, клочья поднимаются из низин. Подполз к байбаку, сосредоточился, сижу фокус настраиваю. Тут что-то сзади наваливается всем телом и на спину лезет, я от неожиданности замер, как этот самый байбак, перед объективом. По таежной привычке думаю: медведь наверное. А из-за капюшона сопят - Пушта-пушта?

Чуть инфаркт не хватил, местных в тумане никогда первым заметить не могу.

Обратил еще внимание, что пока мужчин не видел, ну кто бы прям с бородой или усами был, так-то не поймешь толком, но кажется одни женщины на зайцах разъезжают.

Удивительный человек - Котомкин. Сказано, не оставлять сапоги снаружи машины - оставляет. Сказано, промыть и забинтовать палец нормально после укуса - на следующий день воспаление. Сказано, ехать в городскую больницу - ходит в медпункт сельский, а сам живет у знакомых. Даже сольпуга, что его тяпнула, и та сбежала.

Уже сам язык учу, а то хрен его знает когда этот Котомкин вернется. «Пушта-пушта» говоришь и пальцем показываешь, а тебе объясняют что-то - сиди записывай. Повезло как раз, что целый отряд байтырок остановился на закате: развалились на траве, трубки достали, курят. Кивают всей толпой, если что-то правильно выговорил. Тепло на улице, приятно.

День пятьдесят второй. Стучат утром в двери машины, я там сплю, в палатке и холодно, и змеи могут заночевать в спальнике.

— Чё вам надо? - спрашиваю. Стоят двое местных, байбаков копченых принесли, хотят меняться, улыбаются. Ну, думаю, это вы как раз вовремя.

Бальная система экспедиций, едрить в затылок ее изобретателя, опять требует результаты. Поди да принеси материалы для исследований, чтоб мы видели, что работа идет. Можно подумать, что я тут на курорте филоню. Ну я не антрополог по профилю, так что выкрутился по своему.

Достал магнитофон, включил, настроил радиоволну какую-то - музыка играет, отлично. Котомкин бы за такое мне плешь проел, да как так можно, народные танцы нельзя записывать под случайные радиостанции! Технологии диким племенам демонстрировать с большой опаской!

Ниче-ниче, чебурашки в траве расселись, да давай вихлять под радио. Никакая им своя музыка не нужна, и такая нравится. Фотографии сделал так, чтоб магнитофон в кадр не попадал и вуаля, еще месяц мы здесь...

Произошла лингвистическая катастрофа. Как я понял, у байтырку нет приветственных слов, они называют свое имя при встрече. Интересное наблюдение, даже в институте оценили. Но теперь все местные зовут меня "Вамчонада" и переучивать их не особо получается. Алексей Витальевич Подворотный для них явно звучит как какая-то тарабарщина, слишком длинная для имени.

Надеюсь больше не наберется подобных эксцессов, а то Котомкину придется это все разгребать после меня. Жалобу конечно не напишет, что технический сотрудник в его область полез, все-таки баллы нужно было набирать. Но скулить будет постоянно.

Сегодня ночью проснулся от странного ощущения, будто кто-то пришел. Такое чувство похожее, когда просыпаешься от стука в дверь, пытаясь понять - во сне стучали или наяву.

В окна поглядел, а действительно трое стоят на холме, вдалеке, за рекой из клочьев тумана, не двигаются. Пару минут вглядывался, даже показалось, что посреди кто-то мужского пола замер. Может, конечно, и не борода это была, а какая-то маска из меха, кто его знает?

Вторая фигурка, поменьше которая, точно в маске была, будто три лица надеты, но там разглядеть сложно было. И на голове что-то несуразное, словно чучело, шаман небось. А третий визитер явно женщина, но в красном плаще. Я даже задумался в тот момент - ни разу не видел местных одетых в красное. Интересно стало.

Вышел из машины, помахать рукой, вдруг стесняются. Но как меня заметили, то мужчина, наверное вождь или кто еще, развернулся и остальных с собой потянул под холм. Скрылись молча.

Наконец-то меня посетил кто-то особенный из местных. Чебурашки забеспокоились, когда на дальних холмах показалась "кутухта", как они ее назвали. Похватали пучки полыни, размахивают стоят, как-будто самолет сажать помогают, посвистывают еще на какой-то особый лад.

Маленькая, сухонькая, кряхтящая старушка в маске и в платье из всего подряд - мех, полоски ткани, монеты и трава. Принесла бубен, какие-то погремушки, пританцовывает и посвистывает - человек-оркестр.

Шаманка со мной не разговаривала, только вокруг машины бродила, трогала все и кряхтела себе под нос. На предложенные бусы даже не посмотрела, села на свою уродливую козу и ускакала в степь.

Додумался как получить немного культурного слоя с племени байтырок. Не знаю, что бы сказал Котомкин, но я лично считаю, что я гений.

Взял из контурного набора пачку масляных карандашей, порисовал при них всякую чушь типа робота, байбака и самих чебурашек. Затем раздал орудия труда и спустя час институт уже получал первые изображения. Пусть хоть всю машину теперь изрисуют, думаю дождем смоет, ну или потом уже, в цивилизации отмоется.

К роботу правда возникло много вопросов, забыл сказать, что это мой.

Заметил забавную деталь. Если чебурашкам поставить магнитофон когда их трое или больше, то они выстраиваются в рядок и танцуют довольно синхронный танец. Красивый такой, с прыжками и притоптываниями, руками плавно машут. Координируется это короткими посвистываниями, для того чтобы все в ряду понимали, видимо, когда прыгнуть, а когда топать.

Институт, правда, уже такими фотографиями не насытить, хотя пленку с камеры приняли и баллы дали. Ну ниче, пошлю матери на Кипр пару лишних фотографий, пусть порадуется.

Профессора взбудоражились сильно от изображений китов и элементов рыбных узоров в одежде. Ближайшее здесь только Японское море, но мне попросту лингвиста не хватает, чтобы узнать откуда эти мотивы.

Котомкину ампутировали палец на ноге. Теперь обратно в Самару поедет. Хорошо ему, наверное. Компенсацию от института получит.

А я тут сиди, только не понятно, че дальше делать.

Ветер поднялся, по степи волнами гоняет траву, грозу обещали. По привычке залез проверить клетку на крыше, а то в город ездить на подзарядку слишком долго, лучше все на месте сделать по уму. Ковыряюсь с трансформаторами, мелодию из "джентельменов" посвистываю, дело спорится, тучи далеко еще.

Тут под боком такой ор поднялся, что я чуть не навернулся сверху. Стоят чебурашки, орут, прям трясутся от ярости, ну, думаю, неужели я их чем-то обидеть успел? Как спустился, те успокоились немного, что-то талдычат мне, объясняют, видимо решили, что мне с холма лучше уехать. Видели бы, что тут во время грозы начнется, но они не стали дожидаться разгара непогоды, ускакали в степи.

Гроза прошла, даже настроение поднялось. Сидел насвистывал, прикидывал, как бы к караван-сараю приблизиться и где он вообще может быть. Если заснять быт и культурные какие-то артефакты, то экспедицию можно и выполнить, плюс за выбывшего лингвиста обещали двойную премию.

Тут слышу, снаружи кто-то свистит в ответ, с таким диссонансом странным, прям жутким. За окнами туман стеной стоит, земля распаренная дышит, все клубится от ночного холода. И скрипит кто-то умывальником за машиной.

Тут мне чего-то не по себе прям стало, достал в первый раз из тайника "стечкин", который там само собой лежать не должен был - правила. На улицу вылез, от холода, или от страха, трясет так что челюсть аж дергается. Обошел машину осторожно - никого нет, слава богу. Ушли.

В итоге до утра в машине сидел, уснуть не мог. Пистолет переложил в один из ящиков с замочком, под рукой чтоб был. Один хрен, Котомкин уже не приедет, чтобы пожаловаться, а мне спокойнее будет.

Гесугао друкари

Попытка в стиль типа как у автора который везде гесугао лепит.
Культам ведьм подходит я думаю - надменные, злобные ухмылки и моськи всякого отвращения и перевосходства., злодейства.
На картинке можно предположить мой ОС Marelet - суккуб культа Пурпурное пламя и архонт повелитель кабала Пурпурное пламя. (В зависимости от хронологии)
Вот надо себе выработать привычку и стиль на эту шнягу всю.
А также пропорции поискать и правила напомнить себе