права и свободы человека гражданина

"рашка говоришь?" - http://joyreactor.cc/post/864665

To pay and pain.

Молния! Вчера произошло беспрецедентное событие. Голодная свора собак (так называемые WASP) всколыхнула всю благословенную Америку, устроив расистский беспредел в штате Виргиния. Цивилизованное человечество с ужасом наблюдало за этим кошмаром в Шарлоттсвилле, где озверевшая толпа с гитлеровскими флагами крушила все и вся на своем пути, устроив локальный Холокост для местных афроамериканцев и геев. Весь мир облетели кадры, как толпа белых расистов из Ку-Клукс-Клана пинает и толкает несчастную альтернативнохудую бодипозитивную вагинал-веган-агендера лесбиянку-афроамериканца. А ведь всего-то мэр города приказал снести памятник расисту и работорговцу генералу Ли, угнетавшего афроамериканцев в составе Конфедерации. Уже стало привычной практикой в южных штатах снос памятников деятелям-конфедератам, чтобы окончательно выдавить из себя раба по капле. Как это делают давно в цивилизованных странах наподобие Украины. Но тут расисты, фашисты, антисемиты и гомофобы публично взбунтовались и начали жечь город, а ведь Америка является оплотом свободы, ценностей демократии, прав человека и главным защитником слезинки ребенка! Стало вдруг совестливо и гадливо на душе. Как из душа окатило. Америка, ты одурела! Дотянулся проклятый Джефферсон Дэвис.

Я сам эмигрант, сын диссидента. Жертва Холокоста и Голодомора (есть сертификаты). Прибыл в Америку после ужасов совка, где вместе с другими борцами за свободу подвергался беспрецедентной травле КГБ и активистов комсомольских партсобраний. Брайтон-Бич стало новым моим домом, а тысячи совестливых интеллигентов наконец-то нашли в этом районе магазины с тремястами сортами колбасы, трактир «Матрешка», ресторан «Поручикъ Кацманъ» и полную защиту своих прав со стороны американского законодательства. Америку основали эмигранты. И пусть белые консерваторы кичатся, как хотят, но они пришли на чужие земли и уничтожили миллионы индейцев. Больше чем Гитлер Святого народа в Холокост. Больше чем большевики украинцев в Голодомор. И после этого это расистское отребье заявляет, что они хозяева на этой земле? Я хоть и республиканец, но либеральных взглядов, и меня корежит от всех этих расистско-гомофобно-шовинистических настроений. Уверен, не обошлось тут без руки Путина, который ловко разжигает конфликты в тесно спаянном американском обществе. Мы это неоднократно обсуждали с сенатором Джоном Маккейном. В конце концов символом Америки стал не мрачный реднек-гомофоб, а весёлый и улыбчивый афроамериканец с фирменной фразой «Хей йo!».

Будущее – за мультикультурным и толерантным обществом. ЛГБТ-комьюнити – это духовная скрепа Оплота свободы, ценности которого поклялась продвигать по всему миру сама Хиллари Клинтон. Гей-парады – украшение американских городов. Когда стар и млад выходят на этот праздник жизни, надев модные кожаные БДСМ-трусы с asshole gadget или костюм из страусиных перьев. И так уж повелось, что во главе гей-парада обязательное идет мэр города, чтобы убедить горожан в приверженности общечеловеческим ценностям. Я уж не говорю про соблюдение прав прочих трансгендеров, бисексуалов с нечеткой гендерной ролью, пансексуалов, асексуалов, чадосластцев, русских националистов, феминисток, вейпогендерных гендерквиров и художников говном. Недопустимы гомофобские высказывание против меньшинств, вплоть до уголовного преследования за такое. Ведь гей – друг человека.


Именно белая консервативная хуемразь настроила весь мир против Америки. Не афроамериканцы, не беженцы из Пакистана и не геи-трансгендеры. В руководстве Оплота свободы люди, высокомерно называющие себя чистокровными белыми англо-саксонскими протестантами, так привычно расправляются с друзьями Америки, что это стало притчей во языцах. Спросите себя, что стало с верными союзниками США Саддамом Хусейном, Милошевичем, паном Порошенко, батоно Мишико? Я уж не говорю про великого борца с большевизмом Усаму бин Ладена, униженного и оскорблённого. Когда-то Усама рукопожимался с американскими президентами и госсекретарями в Белом доме, а сейчас его прах развеян над океаном техасским спецназом. И только муджахиды Усамова моста на Манхэттене до сих пор несут вахту, каждый день разжигая свечи и принося цветы. Недруги и трампоботы ехидно называют народный мемориал Буритским мостом, намекая на урбаниста и брайтонского интеллигента Самуила Кацмана, который наладил продажу бурито “Джихад” в память о покойном. А также цветов и декоративных шахидских поясов через интернет-магазин. Реднеки забывают, что Америка всегда была родиной стартапов.

И когда я вижу белых погромщиков, которые не дают несчастным афроамериканцам и геям снести этот поганый памятник генералу Ли, я хочу спросить техасско-аризонское быдло – а не хотите ли вы покаяться? За геноцид индейцев, за Голодомор Великой Депрессии, когда исчезло десять миллионов человек. За то что в тюрьмах узурпатора Рузвельта сидело больше американцев, чем в сталинском ГУЛАГе. За верного дружка тирана Рузвельта Черчилля, который устроил Голодомор в Бенгалии? За техасскую семейку Бушей, которые торговали нефтью с Гитлером вплоть до 1944-го года. Гей-полиция и афродружины самообороны должны ходить по пустым улицам. Потому что белые американцы в это время должны страдать за преступления своих предков у себя в квартирах, боясь ненароком совершить мыслепреступление. “Платить и каяться”- должно стать национальной идее белого большинства. И я, как и подобает совестливому правозащитнику, клянусь не успокоиться до тех пор, пока каждый гражданин США, имеющий нетолерантный цвет кожи, не начнет перечислять треть зарплаты в фонд «Холокост» Аллы Гербер. Ведь жить надо не по лжи. За вашу и нашу свободу. Боннэр, благослави Америку. Мы здесь власть.

Так победим!


С уважением, Лев Щаранский.

____________________________________

Current Location:NY, Brighton-Beach

Current Music:Rammstein - America

ссылько

Замечательное изречение про свободу, от одной из главнопоехавших.

 Привет мои дорогие любители capitalism. Вы, наверное, не раз задумывались над вопросом: почему могучий Рим не смог в капитализм, а слабая религиозно-мракобесная средневековая Европка смогла? Ответ на этот вопрос на самом деле очень непрост, так как довольно много факторов повлияли на становление капитализма. Тем не менее я выделю один из них, который как мне кажется является ключевым. Заодно я разберу очередной миф о кризисе рабовладения, «чёрт возьми да сколько же их?!», который часто всплывает при обсуждении кризиса третьего века. Миф, что швабодное предпринимательство с швабодной рабочей силой могли спасти Рим! Могло, вот только где бы его Рим взял?!

 Когда современные экономисты начинают смотреть на римскую экономику, то у них неизбежно возникает когнитивный диссонанс. С одной стороны, по макропоказателям, экономика Рима была максимально похожа на здоровую капиталистическую экономику, тут тебе и колоссальный её объём и объём торговли – европейская экономика достигнет такового только к 16-17 векам, и сложность экономических отношений на уровне европейской экономики тех же 16-17 веков, и большое количество частных предприятий, вплоть до III века н.э. доминировавших в экономике. Прибавьте сюда развитое экономическое законодательство и финансовое администрирование, тоже по уровню близкое к 16-17 векам. И всё это сочеталось с чрезвычайно архаичными методами управления этой экономикой. Естественно, экономисты начинают тут же искать некие структурные барьеры, которые мешали Империи сделать тот небольшой шажок, который отделял её от светлой эры капитализма. Но на деле Империю и капитализм разделяла громадная пропасть, так как главный структурный барьер находился не в области экономических институтов, а в головах самих римлян. И имя ему – личная свобода! Та самая по которой угорают сегодня анкапы, доводя её до абсурда похлеще, чем греческие философы.

 Именно античная (иногда её именуют рабовладельческой, но мне не нравится это понятие, так как оно подменяет причину и следствие) этика торпедировала всяческие возможности построения капитализма из-за того, что в своей основе она имела чёткое убеждение, что ни один СВОБОДНЫЙ человек не может подчиняться другому свободному человеку. И греческая ἐλευθερία (элефтерия) и римская libertas подразумевали под собой полную свободу от принуждения, отсутствие хозяина и свободу воли, находясь в антитезе понятию раб. И для римлянина, и для грека понятие свободный человек было неотделимо от понятия гражданин, так как только реализуя свою свободу в рамках социума, она приобретает ценность. Раб не имеет свободы, так как он полностью подчинён своему господину, свободный человек, попадая в подчинение, сам становится рабом, а раб не может быть гражданином. Полутонов в формах зависимости тут не было - ты либо свободен, либо раб. Любое подчинение чьей-либо власти было для свободного гражданина неприемлемо, так как ставило его на один уровень с рабами. А потому античный свободный человек, ненавидевший всей душой состояние рабства, был не готов расстаться с частью своей свободы и пойти в подчинение начальнику за деньги, уподобляясь тем самым рабу.

 Причём на этих принципах выстраивались все общественные отношения, в том числе и власть. Соблюдение libertas – непринуждения граждан. Даже имея мандат римского populi, магистраты не могли без получения особого решения от него, ограничить чью-то свободу. Единственное исключение – это война, так как армия без единоначалия существовать не может. Поэтому, уходя на войну, гражданин на время терял свои civitas и libertas, становясь лишь орудием в руках офицера. Но вернувшись с войны, он получал все свои права и свободы обратно, вместе с почётом, уважением и вознаграждениями, самым ценным и желанным из которых была земля. Земля в обществе земледельцев всегда была самым ценным. В Греции она долгое время была источником гражданства, в Риме же из-за особенностей складывания общества она была привилегией гражданства – так как только гражданин мог получить надел земли из общественного фонда. И римляне вожделели получить свой кусочек земли, видимое воплощение их libertas. Безземельные и малоземельные плебеи, которых всегда было много, столетия боролись за перераспределение земли в их пользу, но неумолимая экономическая логика была против них. Малые крестьянские хозяйства проигрывали конкуренцию крупным, способным пережить неурожайные годы, не пойдя по миру. И пока аристократы-латифундисты всё увеличивали свои земельные наделы, в Риме росла прослойка городского пролетариата – безземельного, отчаявшегося и злого.

 Тем удивительнее, что начиная со II века до н.э., когда Рим начнёт экспансивно расширяться – в нём постоянно будет нехватка рабочих рук. И причина этого банальна – чем больше в твоих руках земли, тем больше нужно рук для её обработки, но свободный гражданин делать этого по найму не будет, ибо найм это почти рабство. Поэтому в Риме в это время окончательно устанавливается рабовладельческая система – если свободные граждане не хотят обрабатывать землю из-за швабодки, то это будут делать рабы! Свободный гражданин работает либо на себя, либо не работает. Всё просто. Уже в начале I века до н.э. в Риме было не менее 300 тысяч городского пролетариата, которые готовы были голодать, но не опускаться до уровня раба. Хлебные раздачи тогда были нерегулярны и небесплатны, а потому эти люди были горючей смесью, готовой пойти за любым, кто пообещает им клочок земли. За Гракхами, Сатурнином, Марием… Список можно продолжать. Даже военная реформа Мария, которая была направлена на превращение пролетариата в основу военной мощи Рима, обещаниями надела земли после службы, полностью эту проблему не решала.

 И более того, проблему эту не удастся до конца решить никому. Август, который поставит одним из смыслов своего правления наделение как можно большего числа римлян землёй – так как мелкий земельный собственник это опора Империи, всё равно вынужден будет организовать бесплатную раздачу хлеба для 200 тысяч граждан. Ибо ряды пролетариев постоянно пополнялись, не смотря на все меры государственной поддержки малых собственников земли, разорявшихся и продававших свою землю латифундистам. И эти 200 тысяч (а в реальности их было гораздо больше, просто не все получали раздачи зерна бесплатно), живя на государственном вэлфэйре были теми рабочими руками, которых так не хватало римской экономике. Но этот рынок свободной рабочей силы был иллюзорным, так как работать кроме как на себя никто из свободных граждан не хотел. А все мы знаем, что наличие рынка свободной рабочей силы есть одно из ключевых условий развития капитализма – широкая возможность найма позволяет увеличивать концентрацию труда и расширять обрабатываемые земельные наделы, что ведёт к образованию новых форм взаимоотношений. При этом важно отметить, что в обществе столь ценящем свободу чужая несвобода воспринималась не как счастье и благо, а как естественное положение вещей – рабы никогда не были гражданами Рима, а значит и свободой обладать не могли. Ну что поделать - чтобы сохранять личную свободу, приходилось мириться с существованием чьей-то несвободы.

 Но как же тогда существовала экономика, если рабов всегда не хватало, а наёмного труда не было? Изворачивалась, пытаясь найти новые формы экономического взаимодействия, внешне отличные от «наёмного рабства». Так, хотя римляне не знали контрактов найма в современном нам понимании, существовал ряд договоров частично его заменяющих. Одним из них, близкий по смыслу, но редко используемый, был locatio-conductio operarum – договор найма услуг. В этом договоре наниматель обязуется оплатить нанимаемому его услуги. Обычно этот договор имел однократное свойство, при этом даже в таком случае это было чрезвычайно низко для свободнорождённого. Поэтому часто такой договор заменялся на mandatum – договор поручения, когда одна из сторон обещала другой выполнить безвозмездно услугу. При этом допустимо было выплатить благодарность (honor) за качество исполнения услуги, но не за неё саму. Таким образом нанимаемый сохранял лицо, а наниматель получал выполненную работу. По такому договору в основном работали представители свободных профессий, особенно чей труд имел нематериальное свойство.

 Ещё одним вариантом был договор locatio-conductio operis – договор подряда. В отличии от договора найма услуг он подразумевал оплату получения некоего законченного результата, т.е. формально оплачивалась не работа, а некий физический результат, что было приемлемо с точки зрения сохранения видимости свободы. Например, такие договора оформлялись с сезонными рабочими, нанятыми чтобы выполнить конкретную задачу, например собрать виноград и итогом их труда был «переданный» хозяину виноград в конкретном количестве или с конкретного участка. Несложно заметить, что этот договор тоже был однократным – после выполнения задачи, он считался исчерпанным. Но наёмный труд подразумевает под собой разнообразные, часто повторяющиеся изо дня в день задачи, без формальной конечной цели. Например, горшочник не имеет цели сделать сотню горшков, а должен делать столько горшков, сколько требуется чтобы удовлетворить спрос. Отсюда вытекает проблема –даже на пике Империи в I-II веках н.э. рабов не хватало, чтобы занять все трудовые ниши, а указанные договоры не могут обеспечить их регулярное занятие свободными гражданами. Это привело к тому, что в сфере промышленного производства преобладали мелкие семейные предприятия, что ограничивало мощность их работы и заставляло нередко создавать причудливые логистические цепочки. Отсутствие свободной рабочей силы препятствовало укрупнению бизнеса, а большая часть известных крупных предприятий были смешанными, где наряду с рабами и вольноотпущенниками, работало незначительное число свободных контрактных рабочих. При этом несложно догадаться, что общественное отношение к ним было ничуть не лучше, чем к вольноотпущенникам и рабам, так как они сами согласились опуститься на их уровень.

 В сельском же хозяйстве, где укрупнение происходило по уже вышеописанным причинам, уже в I веке н.э. начался процесс поиска обходных путей привлечения людей на землю. Одним из них стал колонат – договор аренды земли. Колон сохранял свою свободу и был обязан лишь выплачивать определённый процент от урожая. Применять такой метод в промышленности было нереально, так как аренда рабочего места была затеей сомнительной эффективности. Да и в сельском хозяйстве колонат был мерой вынужденной и не сказать чтобы сильно эффективной. Крупные рабовладельческие латифундии всё ещё были эффективнее конгломерата мелких хозяйств, но лишнюю землю обрабатывать кем-то надо было, а потому арендаторов активно нанимали. Тем не менее проблема исхода людей с земли сохранялась - пара неурожайных лет и арендатор сам сбежит с земли в город, где на государственные подачки можно протянуть с чуточку большим комфортом. Поэтому латифундисты стали экономическими методами удерживать арендаторов, вгоняя их в долговую кабалу. Бежавший с земли арендатор-должник был человеком с мишенью на груди, так как законы Империи были суровы к таким наглым нарушениям договоров, да и отношение к такому человеку у люмпен-пролетариата будет так себе. А с началом кризиса III века всё стало ещё хуже. Когда государственная машина начала сыпаться, посыпалась и экономика. Постоянные войны и сепаратизм разрушил единое экономическое пространство. Работорговля схлопнулась, оставив экономику без новых рабочих, мелкие землевладельцы начали ещё сильнее убегать от разорения деревни и неурожев в города, где шансы выжить, как ни странно, были выше.

 К концу кризиса старая экономическая система была в таком ушатанном состоянии, что оживлять её пришлось через государственное насилие. Империи срочно нужно было множество товаров массового спроса, что в условиях Рима значило военное снаряжение, чтобы пересобрать армию от всё сильнее напиравших варваров. Нужно было восстановить и сельское хозяйство, где жизнь теплилась только на латифундиях, но рабочих рук резко не хватало. Где же они были? Да всё на том же мифическом рынке свободного труда, который по мнению его свидетелей, есть верный путь в капитализм. И вот парадокс – рынок труда был, спрос тоже, но работать никто не хотел. Даже ужасы кризиса III века не выбили из римлян паскудную тягу к libertas. Швабодка же! Поэтому Диоклетиану и его наследникам пришлось ломать через колено, законодательно, сверху ограничивать эту самую libertas. Колонам запретили самовольно покидать арендованную землю. По всей империи были созданы огромные фабрики, на которых концентрировалось военное производство. Работников туда нанимало государство, выступая подрядчиком, что по римским представлениям было скорее общественным подрядом, а потом им законом запрещали менять работу, и их детям тоже. Думаете феодализм от большой любви к помыканию ближним свои складывался? О нет, он складывался из невозможности просто нанять работника. Поэтому пришлось законами заставлять работать.

 Вот вам и один шаг до капитализма. Рынок свободной рабочей силы, которая эффективнее рабов, свободное … Ога, найдите только её сначала в Риме. И ведь никаких других вариантов объективно у Рима и не было. Установление рабовладения было не из-за желания иметь рабов, а из-за невозможности найти рабочую силу для экономики среди свободных граждан. А когда рабов перестало хватать пришлось идти на превращение в рабов населения страны. Христианство распространявшееся по Империи и всё усиливавшийся пресс законов, направленных на удержание рабочих на их местах, постепенно ломал античную этику, уничтожал эту клятую libertas. Но окончательный крах libertas и античной этики произойдёт только после краха самой Империи, когда варвары принесут новые, куда более отвечающие наступающим суровым временам идеи. Libertas умрёт, а новое значение свободы европейцы будут вырабатывать с огромным трудом, пролив реки крови. Хотя когда было иначе…

______________________________________________

Автор: Владимир Герасименко