как люди научились считать сценарий

Где-то около 18 лет назад я написал сценарий к короткометражке по мотивам Silent Hill. Какое-то время искал способы воплотить его в жизнь - у меня в городе даже были тогда ещё подходящие локации, вроде заброшенного отеля, но так и не удалось встретить заинтересованных людей (или хотя бы просто знающих что это за вселенная такая). После я перешёл на создание сюжетов к играм, и как-то о нём позабыл - думаю, что заслуженно, так как это была одна из первых работ, написанная 15-и летним пацаном, и какой-либо интеллектуальной ценности в ней не было, так - куча фансервиса и не более (в принципе, в этом и была цель - выехать на узнаваемых отсылочках). А сейчас вот перечитал и решил: а вдруг этот сценарий всё же кого-то позабавит? Ну и решил слить его в сеть. Начать решил с джоя - вроде бы здесь должны быть любители серии, а потом - поищу какие-нибудь тематические форумы.

Итак...

В кадре сидящий молодой мужчина, перед ним на столе –диктофон. Он безымянный, поэтому обозначается просто как Главный Герой. Комната находится в полутьме, свет иногда мерцает.

ГГ: Таблетки больше не помогают. Каждую ночь я просыпаюсь от ужасающих кошмаров– тех самых, что терзали меня в детстве. В своих беспокойных снах я снова и снова вижу этот город – Сайлент Хилл, моя родина, о которой я ничего не помню.Полисмен, который привёз меня в приют сказал только то, что мои родители погибли – по крайней мере это всё, что передал мне мой воспитатель, но…кажется, здесь что-то большее. Я должен сам найти ответ до того, как окончательно сойду с ума. Прости, что пропадаю без предупреждения – надеюсь, ты поймёшь.

ГГ выключает диктофон, кладёт сверху на него лист бумаги, выходит из дома и садится в машину.

Кадры поездки сменяются кадрами заправочной станции. Сморщенный старичок принимает от ГГ оплату за бензин.

ГГ: Ни одной машины за последний час… Как вы вообще тут выживаете?

Старик: Да, как обычно – кручусь, верчусь… Тут со времён Резни так – в город едут только те, кому это действительно нужно. И с каждым годом их всё меньше.

ГГ: Резни?

Старик: Не местный, что ли? Известная же история – множество лет шайка культистов приносила в жертву людей – бездомных, стариков, туристов, даже палача и шерифа местного в гроб свели. Потом на них военные устроили рейд, была бойня, ну и после… город стал городом-призраком.

ГГ: А слышали что-то о найденном там ребёнке?

Старик: О ребёнке? Да вроде ничего…

ГГ: Ладно. Спасибо вам, мне ехать пора, а то почти ночь на дворе уже.

Старик: Береги себя. А, и, погоди… возьми это с собой(протягивает ему портативное радио)

ГГ: Это что, радио?

Старик: Ага. Это глушь, обычная связь совсем не ловит. Но это тебе поможет –только носи его всегда с собой, хорошо?

ГГ: Ладно, спасибо. Верну на обратном пути.

ГГ садится в машину и уезжает. В пути он задумчиво рассматривает радио, как вдруг его машину обгоняет мотоцикл. Он смотрит на водителя и видит девушку, которая тоже окидывает его взглядом, и, обогнав,уносится в ночь.

Прибыв в город, ГГ останавливается около отеля. Улицы пусты и покрыты густым туманом, рядом стоит мотоцикл, принадлежащий обогнавшей его девушке. Он входит в отель, но там никого нет. Он звонит в звоночек на рецепшене, но никто не отвечает.

ГГ: Да что не так с этим местом? Эээээй? Есть кто-нибудь?

ГГ ходит по холлу, заглядывает за углы, но никого не находит.

ГГ: Ладно…

ГГ пишет записку, берёт ключ от номера, и оставляет на стойке записку и деньги.Он проходит в свой номер, ложится и засыпает.

Просыпается он в лесу. Его радио лежит сбоку, на нём горит фонарик, ярко освещая окружающую тьму. ГГ поднимается, беря в руки радио-фонарь.

ГГ: Что за чёрт…

Радио в руках ГГ начинает издавать звуки. В кустах раздаётся шорох.

ГГ: Эй? Здесь есть кто-нибудь?

Звуки из радио становятся громче. Из кустов выходит фигура,с головы до ног замотанная в старые тряпки и бинты. В руках у него арматура. Он нетвёрдой, дёрганой походкой приближается к гг и пытается его ударить, но ГГ уворачивается и бежит в лес. То тут, то там ему навстречу попадаются похожие фигуры в лохмотьях, вооружённые чем попало. ГГ внезапно выбегает из леса и оказывается на берегу реки – он стоит и тяжело дышит после забега. Внезапно вода в реке начинает бурлить, на поверхности появляется треугольник, покрытый водорослями, и медленно, сопровождаемый тяжёлой, гудящей музыкой из воды встаёт Пирамидоголовый (ПГ далее). Вода вытекает из его шлема, пока он медленно шагает навстречу гг, радио свисит статикой на полной громкости, герой пятится – но позади его, во тьме леса зажигается множество глаз, и из леса начинают выходить существа, окружая его. ПГ замахивается огромной секирой, бьёт – и ГГ просыпается.

ГГ с испуганным вскриком приходит в себя на кровати в гостинице,но облегчённо вздыхает, понимая, что это был лишь сон. Однако, где-то вдалеке он слышит звук тревожной сирены. Он включает радио-фонарик, и тут вдруг понимает, что гостиница вокруг него изменилась:

(высокобюджетно) – Вместо стен – ржавые прутья, обёрнутые колючей проволокой,позади которых, во тьме, висят клетки с исковерканными телами в лохмотьях.

(низкобюджетно) – Всё вокруг старое и заброшенное,прогнившее, истлевшее, так, словно в этом месте уже давно не бывали люди.

В обоих случаях вместо обычных дверей в комнатах теперь железные, с небольшими окошечками, как в тюрьмах.

ГГ выходит наружу и осматривается. Радио начинает издавать помехи, и из тьмы выходит существо в бинтах. ГГ пытается бежать, но все двери в номера закрыты. Видя, что выхода нет, ГГ подбирает импровизированное оружие(возможно, отрывает кусок арматуры) и сражается с существом, побеждая его.После битвы он слышит звук, доносящийся из одной из комнат, и, заглянув туда через окошко – видит женщину, которая приехала в отель на мотоцикле.

ГГ: Эй! Ты знаешь, что здесь происходит?

Ж: Тихо! Уходи отсюда, или ты привлечёшь новых! Спрячься где-то и пережди, это скоро закончится!

ГГ: Кого привлеку? Что это за черти такие?

Ж: Ты что, глухой? Уходи!

Женщина скрывается из виду, уходя в другую комнату.

ГГ: Ты куда? Вернись, пожалуйста! Эй?

Подождав немного, ГГ начинает идти дальше по коридору.

ГГ: Это сон…  Это должен быть сон? Но я не могу им управлять… Чёрт.

Спустившись по лестнице на нижний этаж, ГГ видит свет водной из комнат. Зайдя в неё, он обнаруживает мужчину, лежащего на кровати около ночной лампы, и читающего книгу.

М: Ещё один мотылёк бесстрашно летит на свет?

ГГ: Что?

М: Прости. Бытие в этом месте приводит к… странным мыслям. Я – Джо. Так меня зовут друзья и моя паства. Надеюсь, мы с тобой сможем стать друзьями?

Г: Ты священник?

Д: Был им, когда-то. Когда мне ещё было кого вести сквозь непроглядную тьму нашего существования. Но теперь я здесь один – ну, если не считать того, кто вечно наблюдает за нами.

ГГ: А что это за место вообще? Как я сюда попал, что здесь происходит?

Д: Ничего хорошего, как ты и сам уже мог убедиться. Что касается других твоих вопросов… Не думаю, что у меня найдётся рациональное объяснение, которое бы тебя устроило. Я зову это место Изнанкой – как по мне,весьма подходяще. Скажи, что последнее ты помнишь перед тем, как попал сюда?

ГГ: Я лёг спать в номере отеля. Мне приснился кошмар, в котором за мной гнались существа в тряпках… а потом я проснулся здесь, и одно из них напало на меня. Ещё там была женщина, в одном из номеров, но она не стала открывать мне дверь и сказала уходить.

Д: Так вас двое? Как… необычно. Хорошо, что ты сказал – ведь ей грозит большая опасность. В каком она номере?

ГГ: Да не помню я, одна из комнат на верхнем этаже.

Д: Жди здесь, тут должно быть безопасно. Надеюсь, ещё не поздно…

Джо второпях убегает, оставляя ГГ одного. ГГ осматривает книгу, которую тот читал – однако она написана какими-то неизвестными ему закорючками, а на многих страницах есть картинки с различными ритуалами и мистическими символами.  Когда ГГ видит рисунок особо изощрённого, садистского ритуала он говорит:

ГГ: Что это за…

В этот момент откуда-то сверху раздаётся выстрел, и вслед за ним -  женский вопль. ГГ поднимает голову, прислушивается, и, захлопнув книгу, говорит:

ГГ: Аааа, чёрт подери!

Взяв фонарик, он возвращается наверх. Дойдя до комнаты девушки, он видит что дверь открыта, а на пороге стоит Джо.

Д: Слишком поздно… они добрались до неё.

Ступив в комнату, он видит распростёртое на полу тело девушки, шея которой перерезана, а на лице кровью нарисована пентаграмма. Рядом лежит пистолет, а на кровати – сумка с разбросанными вещами, в том числе –удостоверением сотрудника полиции.

ГГ: Кто это сделал?

Д: Наверняка кто-то, в кого они стреляла. Я тогда ещё был на лестнице, и ничего не видел.

ГГ: Но здесь тупик, я проверял – все двери закрыты!

Радио начинает шуметь. Из коридора раздаются тяжёлые шаги и звук, который издаёт что-то тяжёлое и металлическое, когда его тащат по полу. ГГ хватает пистолет и выбегает наружу, освещая лучом фонарика ПХ, волочащего за собой огромную секиру. Он стреляет в него, но ПХ словно не замечает этого.

Д: За мной!

ГГ: Я же сказал – там тупик!

Д: Истинно верующий всегда найдёт путь.

Джо бежит в конец коридора, и внезапно на ровно ранее стене оказывается огромная дыра, ведущая во тьму.

ГГ: Что это? Её тут раньше не было!

Д: Это выход. Ты можешь узнать, как далеко она ведёт, либо остаться здесь, в компании этого приятного джентльмена!

Джо исчезает в темноте дыры, и у ГГ не остаётся выбора кроме как последовать за ним. Он ползёт и ползёт по тоннелю, который кажется бесконечным, и вдруг радио снова начинает шуметь, и ГГ слышит позади себя скребущий звук – посветив назад фонариком он видит что за ним ползёт одно из существ в бинтах, пытаясь схватить его за ногу. Пнув преследователя, ГГ ускоряется, пытаясь от него оторваться,видит свет в конце тоннеля и, поднажав, вываливается из него, оказываясь в небольшой библиотеке.

Из темноты раздаётся скрип, и ГГ выхватывает пистолет, но его фонарик освещает лишь старушку в инвалидном кресле, осуждающе смотрящую на него.

С: Молодой человек, вас не учили правилам поведения в библиотеке? Зачем шумите, да ещё и стену мне испортили?

ГГ начинает истерически смеяться.

С (нахмурившись): Разве я сказала что-то смешное?

ГГ: Простите. Просто, после всего, что со мной случилось, вы и это место –кажетесь таким… нормальным.

С: А. Недавно в городе, да? После стольких лет уже и забываешь, что жизнь может быть… другой.

ГГ: Лет? Вы тут живёте? Зачем?

С: А куда я денусь? Там (махает рукой в сторону окна) такие как я (смотрит на свои не функционирующие ноги) никому не нужны. Общество терпит нас, но в глубине души почти каждый думает: «лучше бы этих дармоедов не существовало». К тому же, как я могу бросить все эти сокровища на произвол судьбы? На этих полках – всё, что осталось от бесчисленных человеческих жизней,их бесценные мысли, единственное доказательство того, что они когда-либо существовали.

ГГ: Но, что вообще происходит с этим местом? Эти существа…они убили женщину в отеле. И отель внезапно превратился в… что-то другое.

С: Отель? Аааа, точно. Я и забыла уже, что они решили сделать из тюрьмы отель – последняя попытка спасти этот город.
Говоришь, он превратился? То же место, но выглядит иначе? Это сдвиги. С теми,кто здесь живёт, это бывает редко. А что насчёт существ… Видишь этот оберег над дверью? Уж не знаю, как – но он не даёт им попасть внутрь. А снаружи их можно избегать, если знаешь, как они действуют. Даже у меня получилось научиться.

ГГ: Но… где мы? Это какой-то кошмар наяву!

С: Ну, это одна из теорий – то, что нам открывается дверь в мир кошмаров.Другая – то, что наша реальность столкнулась с чем-то, что находилось с иной стороны существования. Зови это потусторонним миром, если хочешь… но по правде– никто не знает. Мы просто живём с этим, и всё. Но почти все уверены что виноваты в этом культисты, и их нечестивые ритуалы. Можно было бы спросить у них – если бы только кто-то из них было ещё жив…

ГГ: Культисты? Я слышал, их перебили во время рейда военных.Вы знаете, что тогда произошло?

С: Да. Когда-то в нашем городе процветала церковь… вот только молились они существу, которое требовало жертв. Кровавых жертв.

Старушка начинает свой рассказ, который полностью (либо частями, в зависимости от бюджета) визуализируется на экране – всё, кроме лица лидера культа, которое всегда скрыто в тенях или находится за кадром.

С: Они начинали с бездомных – тех, кого никто не хватится, кого легко заманить в ловушку обещанием еды и ночлега. Поняв, что им всё сходит с рук – они обнаглели, и устроили рейд на больницу, где в тот момент находились пострадавшие в результате несчастного случая шахтёры. У большинства из них были страшные ожоги – из-за бинтов они не могли даже пошевелиться, и члены культа устроили там кровавую бойню. На следующее утро арестовали единственного сектанта,о котором было известно наверняка: отца Джеремайю, проповедовавшего безумие прямо в местной церкви.

С: Его собирались казнить, чтобы запугать остальных членов культа, но когда палач пришёл за ним – оказалось, что двое его подручных тоже были культистами.Они схватили палача, и отдали его огромный шлем в виде пирамиды Джеремайе, а его самого связали и одели в одежды заключённого и нацепили мешок на голову.Палач был немой от рождения, и не мог позвать на помощь – так что Джеремайя отрубил его голову на фоне улюлюкавшей толпы, которая так и не поняла что произошло. Когда тело опознали – уже было слишком поздно…

С: Джеремайя был мстительным. Он пришёл в дом шерифа, который его арестовал, и убил его вместе с его женой и ребёнком.

(В этот момент у ГГ начинаются флешбеки, он видит кадры из прошлого – вид дома снаружи, обеденный стол, руки сидящих за ним людей, обрывок диалога)

С: После этого в городе начался террор – культисты вламывались в дома и забирали тех, кто не мог себя защитить с оружием в руках,тащили их в церковь и приносили в жертву своему божеству – а иногда делали это прямо на улице, вселяя ужас в сердца всех, кто узрел эти кровавые казни. Они бы утопили город в крови – но тут вовремя подоспела армия. Культ сопротивлялся,но, видимо, убивать профессиональных солдат – это не то же самое, что убивать бездомных и больных, и всего за несколько часов большую часть сектантов перебили, остальные бежали куда глаза глядят.

С: Наш город так и не оправился от этого – люди уезжали один за другим, пока не осталась лишь горстка жителей. А после пришёл туман,существа, и мир кошмаров. Видимо, культ таки добился своего даже после смерти…

ГГ: Вы упомянули шерифа. Скажите, он случайно не в голубом таком доме жил, с зелёной оградой?

С: Да, именно в таком. Так вот зачем ты здесь? Понимаю… Этот дом – недалеко отсюда, как выйдешь – поверни направо, и иди до конца квартала, после – перейди дорогу, и увидишь его.
Только – будь осторожен, если увидишь их – лучше беги. Они не будут преследовать.

ГГ выходит на улицу, и, пробираясь сквозь туман, избегает бродящих в нём противников с помощью радио. Он находит нужный дом, осматривает его снаружи,видит странную конструкцию:

ГГ: Похоже на собачью будку… хотя следов собаки не видно.

ГГ входит внутрь, начинает щупать и осматривать предметы, и, когда он входит в столовую и видит обеденный стол, его накрывает флешбек:

Стол накрыт, во главе сидит мужчину в одеждах Священника. Его видно со спины.По бокам от него сидят Женщина и Мальчик. Дверь открывается, в комнату заходит Шериф.

С: Как невежливо с твоей стороны опаздывать.

Шериф тянется к кобуре, но Священник ленивым жестом кладёт руку на пистолет,лежащий рядом с ним на столе.

С: Сядь.

Шериф садится, в комнату входят два культиста, и ставят перед ним тарелку с едой, а также забирают его оружие.

С: Ты вторгся в святую обитель, осквернив её, и думал, что тебе это так просто сойдёт с рук?
Ешь. Но знай – точно так же, как ты пытался пролить свой яд в мою паству, мои дети пролили его в эту еду. Съев её – ты умрёшь, однако если откажешься – я вышибу мозги этому славному белокурому созданию и её отпрыску.

Ж: Не делай этого!

С: (Берёт пистолет в руку) Когда мужчины говорят, их женщины должны сохранять молчание. Ещё одно проявление неуважения – и я выстрелю, но не в тебя, а в твоё отродье.

С: Ну? Чего ты ждёшь, особого приглашения? Жри давай!

Шериф начинает есть, а Священник смотрит на него с ухмылкой, которая становится тем более зловещей, чем меньше еды остаётся в тарелке. Когда тот доедает – он начинает аплодировать.

С: Какая самоотверженность! Браво!

В комнату заходят ещё культисты, и хватают женщину и ребёнка.

С: Жаль только что всё это было зря. Видишь ли – Великий требует крови чистых созданий. Они как раз подходят.

Священник достаёт нож, и с размаха вонзает его в живот женщине. Она кричит от боли, а Шериф – от ярости, но последнего крепко держат культисты. Священник погружает руку в её живот, и рисует кровью пентаграмму на её лице, глядя ей прямо в глаза пока она умирает.

Мальчик кусает держащего его культиста за руку, и тот его отпускает. Воспользовавшись тем, что остальные культисты отвлеклись, Шериф изворачивается и бьёт одного из них коленом в пах, и кричит:

Ш: Беги!

Мальчик убегает из комнаты, в то время как Шериф отбрасывает второго культиста,и отбирает своё оружие у первого, поворачивается, и стреляет в Священника.Камера наконец показывает его лицо – это Джо, которого ГГ встретил в отеле.Между глаз у него дыра от пули, но он лишь улыбается, когда застывший от удивления Шериф падает на колени, и начинает задыхаться от боли, так как яд начинает действовать.

Д: Видишь? Все эти жертвы были не напрасны. Мои молитвы были услышаны, и Великий даровал мне силу. Мой отец был простым священником – каждый день он молился, но его молитвы лишь пустыми словами. Я же дарую Великому чистые, незамутнённые страдания, и взамен он наградил меня властью, которая ине снилась моему отцу! Тебе же дарована честь стать пищей для того, кто виделзарю времён, стать ещё одним кирпичиком на его дороге в наш грешный мир. Так прими же свою судьбу!

Джеремайя с размаху всаживает нож в грудь шерифу, и рисует у него на лице кровью пентаграмму.

Культист: Нам догнать пацана?

Д: Пусть убегает, он ничего не значит. Город теперь принадлежит нам.

В это время мальчик, давясь слезами, из последних сил бежит по улице, и рядом с ним останавливается полицейская машина. Дальнейшие кадры – женщина-полицейский(та самая, что погибла в отеле, только куда моложе) увозит мальчика,расспрашивает его о произошедшем в городе, и звонит властям, говоря что требуется помощь армии. В это время мальчик сидит за её столом, смотря в пустоту– камера фокусируется на его глазе, потом отдаляется – и это уже глаз ГГ, также отрешённо смотрящий на обеденный стол, за которым когда-то была убита его семья.

ГГ выходит из дома и идёт в церковь. Перед тем как продвинуться внутрь он замечает висящий на двери оберег - точно такой же, как на двери библиотеки, и снимает его, зажимая в кулаке, после чего уходит вглубь здания. Там, после недолгих поисков он находит дверь, ведущую в подвал, внутри которого – небольшой лабиринт из коридоров, стены которого утыканы свечами и раскрашены различными символами. На перекрёстке нескольких проходов стоит алтарь, на нём видны следы засохшей крови от множества жертвоприношений. За спиной ГГ раздаются аплодисменты. Он поворачивается, и видит Джо.

Д: Я следил за тобой. Зачем сюда приехала та дрянь, которая когда-то убила моих людей – это было очевидно. Но ты? Ты был загадкой. Но теперь я понял – ты же тот самый мелкий ублюдок, что когда-то от меня убежал? Ты ведь помнишь меня, да?

ГГ: Джеремайя.

Д: Преподобный Джеремайя. Но, как я уже говорил – друзья зовут меня Джо.

ГГ: У таких, как ты, бывают друзья?

Д: Представь себе – да. Хоть в этом мире и никогда не будет иного существа,которое было бы мне ближе, чем Бог.

ГГ: Бог, или Дьявол? Ты хоть понимаешь, кому здесь поклоняешься?

Д: Избавь меня от этой библейских сказок. Настоящий Бог – он не добро, и не зло, он – сила, с которой нужно считаться. И, если быть ему полезным – он одарит тебя частицей своей божественности.

ГГ: Полезным? Убивая людей?

Д: Ну, в теории можно было и не убивать. Видишь ли, мой Бог пока не может войти в наш мир. Ему нужно создать проход, а потом – стабилизировать его. Как видишь– первое у меня уже получилось, а вот со вторым проблемка – наш и его мир хаотически замещают друг друга, а это значит что он впитал недостаточно много энергии. А энергию эту производят сильнейшие эмоции – такие как страх или боль.Однако, путём экспериментов я пришёл к тому, что самый сильный энергетический всплеск происходит, когда человек понимает, что умирает – в таком случае он выдаёт больше, чем за пять лет самых изощрённых пыток. Так что, думаю, ты понимаешь, почему я предпочитаю убийство. К тому же это куда более гуманно, чем годы страданий, верно?

ГГ: Ну и к чему всё это безумие? Ты действительно веришь, что этому существу есть до тебя дело?

Д: Конечно же нет. В этом и вся его прелесть – Великий – это первозданная стихия, хаотичная, неконтролируемая. Мы для него – лишь песчинки под ногами, и его бурный поток смоет нас всех, вместе с нашими грешными помыслами и действиями. Неужто ты не видишь, насколько прогнил этот мир? Мы уничтожаем не только себя, но и всё, чего касаемся! Настала пора людям покинуть этот мир. Наше место займёт кто-нибудь ещё, и, возможно, я даже смогут увидеть всё это – благодаря той силе, которой поделился со мной мой Бог. И он не убьёт меня, ибо моё тело – это проводник, по которому течёт энергия между мирами. Я есть врата, через которые пройдёт само Очищение!

ГГ стреляет в Джо, решетя его тело, пока не заканчиваются пули, но тот продолжает стоять, улыбаясь.

Д: Неужели ты так ничего и не понял? Меня нельзя…

ГГ: Ага, ясно. Но скажи – ведь все те существа, что бродят по улицам города – это ведь всё твои жертвы? Бездомные, закутанные в лохмотья,больничные пациенты в бинтах? И он – палач, который должен был тебя казнить, но вместо этого был казнён тобой? Он ведь здесь за тобой, верно?

Д: Может быть.

В этот момент из тьмы за спиной Джо медленно и беззвучно выходит Пирамидоголовый, под тяжёлый, нагнетающий музыкальный рифф.

Д: Некоторые люди даже после смерти не могут принять поражение.

ПГ подходит ближе

Д: Вот только мне плевать, ведь никто из них не сможет ступить на святую землю моей церкви.

ГГ разжимает кулак, демонстрируя ему талисман, который он снял с входа в церковь.

ГГ: Случайно не из-за этой штуки?

Джо испуган.

Д: Дак как ты…

ГГ: Да, я тебя не убью. А вот насчёт него – не уверен (показывает пальцем за его спину)

Джо пытается обернуться, но не успевает, потому что ПХ хватает его и уволакивает в темноту. Джо вопит, но не может вырваться из железной хватки существа. Мимо ГГ начинают проходить остальные существа, не обращая на него внимание. Лишь двое из них останавливаются и окидываю его взглядом. Детали их внешности не даёт рассмотреть темнота, но ГГ замечает знакомую одежду…

ГГ: Мама? Папа? Это вы?

Но существа разворачиваются и уходят во тьму, вслед за остальными.

ГГ выбирается наружу, и садится у входа в подвал, лишённый сил. В этот момент звучат начальные аккорды Theme of Lauraиз SH2. На 10 секунде трека из подвала появляется существо, и подходит к ГГ. Тот его не замечает. Оно хватает его и утаскивает обратно. Идёт 20 секунда трека, начинаются титры.

Конец.

p.s. Кстати, у истории нет названия. Точнее, оно было на изначальном этапе - "разбитые воспоминания". Тогда сюжет был немного другим, с большим кол-вом локаций, и ГГ путешествовал вместе с Джо, так как в той версии истории память потеряли они оба, и восстанавливали её, посещая знакомые места. Из-за того что они подружились момент осознания кем они друг другу являются был более сильным. Но так как всё это явно превышало любой возможный бюджет любительской короткометражки (особенно госпиталь, который чёрт знает где взять было), я переписал сюжет, сильно упростив его, и старое название перестало быть актуальным. А ещё лет через 5 вышла новая часть СХ которая называлась именно так, с чего я знатно поугарал) Короче, это я к чему: если у вас есть идея, предлагайте, как это обозвать. Лучше поздно, чем никогда >_<

(Стук в дверь)
— Войдите!
— Товарищ капитан, звали?
— Вызывал! Прибыли тут двое.
— Оформить?
— Оформить как надо.
— Понял.
— Понял?
— Да.
— Ну давай, свободен!
— Фуф.
— Слушай, а… сколько сейчас времени, ты не знаешь? Так, примерно, можешь почувствовать?
— Ладно, подожди. Заткнись, подожди…
— Я говорю, время сколько?..
— Сядь, сядь, подожди. Дай, блядь…
— Да мне вообще всё равно, который час там, чего там сейчас… Чё там творится, мне всё равно, понимаешь?
— Ну не пизди тогда, сядь.
— Сядь, сядь… Здесь особо не посидишь. Здесь стоишь — отдыхаешь, тоже вот так.
— Бля, всё это хуйня, бля, Степан Разин, бля, похуй вообще. Капелька нихуя не действует.
— Капелька, капелька…
— Вот сядь, попробуй.
— Сядь, блядь, сядь. Сейчас попробую. Я раньше когда служил ещё нормально, я каждый день двадцать раз отжимался…
— Да пиздишь ты.
—…до обеда, двадцать раз отжимался… Да бля, это как птичка гадит, вот знаешь.
— Ну посиди хотя бы минутку…
— Давай я тебе… Да ладно, слушай, я тебе покажу, я как отжимался, вот смотри. Сначала... сначала я вот так вставал, вот раз, мягенько, а потом вот я вот так делал, смотри. (Отжимается три раза с хлопками.) Понимаешь? И так, значит, ну… раз двадцать перед обедом, вот… Но потом в гарнизоне у нас спирт появился, и я перед обедом грамм двести потом принимал, уже перестал отжиматься-то.
— Да как ты заебал, а.
— Да ладно тебе, что ты сердишься? Сердиться будешь — себе дороже, понимаешь? Мы здесь вдвоём с тобой.
— Бля, шо это за вода капает, а?
— Да капает, блядь… Зальет нас, и всё.
— Бля, моча какая-то… Чё, канализация что ли?
— Зальёт, я те говорю, и всё, понимаешь? Ты сам-то отжимаешься?
— Отжимаюсь, бля!
— Вот я вижу буйвол. Тебе, небось, хорошо в армии, такому кабану-то.
— А сам-то ты, ёпта, не кабан, что ли? (Смеётся.)
— Правильно! Потому что уже полгода я не отжимаюсь, и стал здоровый, блядь, как пельмень. А раньше был такой… На турничок влезу, знаешь, так вот: оп! Повишу сначала чуть-чуть, потянусь. И потом на первое солнышко — р-раз, и так двадцать раз. Спрыгиваю: оп! — потянусь так руками, спокойно…
— Ой! (Кряхтит.)
— Ну ладно, я не хотел даже. Бля, хочешь — могу… могу помолчать. Не хочешь меня слушать.
— Да, лучше сядь, помолчи, а, пожалуйста, я прошу, а. Охуел я уже.
— Могу помолчать. Ты мужик здоровый, правильно? У тебя руки здоровые, ноги.
— Я ещё раз попробую. Просто, бля, эта проблема меня очень волнует. Я читал одно стихотворение, какой из поэтов, хуй его знает, не помню, как его фамилия. Вот он писал, что это, блядь, вот он с ума сошел этот, Иван Грозный… Ой, ёпта, Степан Разин. Какая хуй разница, бля, Степан Грозный… Вот такая же капелька ему на темя капала, и он охуел просто. С ума…
— И чё с ним?
— С ума сошел.
— А-а.
— Это пытка такая была.
— Да это китайская пытка.
— Ну китайская, какая мне разница?
— Китайцы, кстати, знаешь вот, я тоже читал…
— Не, я вот нихуя не чувствую, мне вообще похуй…
— У них старики вот 70 лет, и они каждое утро занимаются специальной гимнастикой. Ну, выходят из своего селения там, ну они в деревнях же все живут, воот. Ну… ну как я вот с деревни родом, и… они тоже, ну все, считай… Ну там у них столица какая-то, я не знаю. Шанхай что ли. Ну вот, и они, значит, выходят все, старики, там, тётки старые. Они же бедные тоже, как у нас бедность там. Ну вот, и они специальные вот делают такие…
— Тайцзицюань!
— Ну какое-то там… говно какое-то, в общем, своё.
— Смотри, ёпта. (Встаёт, разводит руками.)
— Может, это… Ты знаешь, что ли, да? О, уважаю, братишка!
— Тут от дыхания зависит главное. (Пахом пытается повторить.) У тебя не получится нихуя, понимаешь? Надо заниматься лет двадцать, ёпта.
— Здорово, бля, у тебя получается. Наверное, и баб, блядь, нормально приходуешь, да?
— Не пизди лучше, сядь.
— У нас ведь как говорят, пока шишка стоит, хоть тебе и сто лет, блядь, шишка стоит…
— Да стоит у меня шишка, ёпта, стоит! Сядь лучше.
— Да ладно, ну чего ты как этот прям. Я — у меня характер такой, мне до… Ну спокойный характер. Характер у меня спокойный… Вот так я на турничок… так вот… (Залазит на трубу.)
— Слышь, блядь, аккуратно, сейчас сломаешь, затопишь нас здесь всех, сядь, пожалуйста. Кстати, а если через эту трубу съебаться? Попробуем? Если вот эту хуйню отвинтить, и по трубе…
— Да. Ты мужик здоровый, ты убежишь, понимаешь? А я в лесу там буду сидеть.
— Каком лесу ещё?
— Каком лесу?
— В каком лесу-то, бля, здесь не лес, бля.
— А чё там?
— Хуй знает, решетка какая-то. Нет, туда не вылезешь, там решетка, вон там ток подведен, три фазы идут, блядь. Как ёбнет — всё, пиздец. Только и останется…
— Мать мне всегда… Мать-то говорила, что у меня всё нормально будет, а отец говорит, блядь, что ты разъе… этот… разъебай! Вот он мне так говорил.
— Кто разъебай?
— Мне, ну мой отец, блядь, а мать говорила, бля, что всё хорошо будет. И вот, блядь, ну сидим здесь с тобой как два… фуфела. Понимаешь? Фуфлыжно сидим! И жрать не хочется, спать не хочется.
— Бля, пить хочу, блядь, умираю, пить. Там какая-то моча течёт. Пробовал пить эту воду вообще?
— Не хочется мне ничего. Мне… Я тока вот вспоминаю когда чё-нибудь приятное, вот у меня настроение сразу хорошее.
— Уже всё, охуел уже от твоих воспоминаний.
— Чё-нить такое, то вспомню, или там, как это, ну… Ну всякое, в общем вспоминаю. (Епифанцев сам с собой смеётся.) Кирпичи таскал я сначала. И там, ну… И там как раз… Я когда, знаешь, хорошее вспоминаю перед сном, как поебался я тогда вот, первый раз поебался, в деревне.
— Ну как?
— Да хули, я сейчас расскажу, блядь — шишка встанет, потом будем тут, блядь… молофить всё.
— У кого встанет, у тебя что ли?
— Ну а тебя что, не встанет что ли?
— С какого хуя у меня должна встать шишка? От твоих историй что ли у меня должна шишка встать?
— Вдвоём сидим тут, блядь.
— Ну давай, рассказывай, давай.
— Ну… «Три семёрки» выпил, блядь, ну, бутылку.
— Угу.
— С одной дурой.
— Угу.
— Ну, а потом поебалися.
— Бля, охуительная история просто. У меня просто шишка так встала, что, блядь, сейчас стены ебать буду. Всё что ли, просто поебались и всё?
— Ну быстро так, десять минут всего ебались-то. А у меня потом сразу, блядь, молофья полет… полил… полилася. (Епифанцев смеётся.) Много молофьи налилось, я… ну когда дрочил просто…
— Бляяя ну и истории у тебя (Опять смеется)!
— Ну ты лось, блядь, тебе такие истории… тоже такое, видимо, что-то было… Да ладно, ты меня всё время будешь смеяться…
— Да не буду я смеяться, давай, рассказывай, как ты дрочил… шишку.
— Шишку, шишку. Ну я Бердянск потом я вспоминаю, как там море, типа Черного моря такое… Азов, что ли? Не помню ничего…
— Ну, Азовское.
— Там я срал, блядь. Голый залез в море и насрал.
— Охуенно.
— Пьяный был тоже. «Три семёрки» тоже был. А везде, по всему Союзу «Три семёрки», понимаешь?
— Не, я в воде ебался один раз, заебись было.
— Да я знаю, такие как ты бабам нравятся. Я тоже хотел здоровым стать. Пошел… Мать тогда, она верила в меня, в бокс отвела, блядь. (Епифанцев смеётся.) Как мне ебанули, бля, в дыхалку, представляешь? Я говорю, мама, всё, извини. А отец потом ещё раз ебанул, дома.
— По мне ебани, попробуй. (Пахом делает вид, что бьёт его по животу.)
— Ну ты лоось!
— Ха-ха, давай-давай.
— Подожди, сейчас… А?
— Нихуя. Давай ещё.
— Сейчас, подожди, я тебе обманку сделаю. Ну как?
— Ха, да похуй вообще.
— Смотри, а я вот так руки вверх… ну как?
— (Смеется.) Нет, ты как мудак.
— Да ладно тебе.
— Я попью а, нахуй, всё, пиздец, не могу больше.
— Про китайцев что-то мы с тобой…
— Фу, бля, моча какая-то. По-моему, канализация.
— Да здесь чёрт-те… Чёрт-те что вообще. Может, карты сделаем? Нарисуем сейчас… Чёрт, бумаги нет.
— Я не пойму, у тебя чё, шило в жопе, сядь посиди нормально.
— В принципе можно, смотри, здесь гвоздём расчертим доску, а из грязи шашки сделаем.
— По-моему, ты, бля, ебанулся, а не я. По-моему, у тебя крыша едет.
— Да нет, смотри, я просто придумал. Чёрные мы из грязи просто слепим, шашки, так? А белые, значит, мы тоже из грязи слепим, и… Я как раз вот от папироски бумажку, я её выкидывать-то не буду, я её на ме-елкие такие кусочки нарву, и в эту грязь сверху аккуратно вставлю, так? И будем, ну… чтоб совсем уже тебе грустно не было, мы будем на интерес играть какой-нибудь, хочешь, в шашки? Там, ну я не знаю, например, э… Да всё что хошь.
— А ты голубой?
— Чего?
— Ты голубой?
— Какой такой голубой?
— Ну, ты пидор?
— Нет, блядь. Меня считали некоторые ребята пидором. (Епифанцев смеётся.) Даже по еблу дали один раз, ну. А потом… ну я думаю… потому что мне отец говорил: главное, чтобы пидором тебя не обозвали, потому что если, ну, если первый раз так обзовут, у тебя будет потом такая кличка, типа… (Епифанцев снова смеётся.) Ну это хуже… хуже всего, в общем. Ну и потом, кто мне пизды-то дал тогда, я ему в тапку насрал.
— Охуенно.
— Ну он сука потом утром влез в тапку-то, в говне такой весь выскочил, ну он сразу понял, что это я насрал, понимаешь?
— Ты мне случайно не насрёшь во сне никуда из-за того, что я тебя назвал пидором?
— Не.
— Спасибо.
— Мы ж вдвоём с тобой, ты ж сразу поймешь, что я.
— (Смеется.) Конечно, пойму, бля, пизды дам сразу, бля.
— Да ты здоровый лоб, конечно.
— Да ладно, кончай, какой я здоровый.
— Ну…
—…ты, вон, в два раза здоровее.
— В общем, когда я насрал ему в тапку… А черпаки, они, понимаешь, суки, проспали. Так бы они должны говно заметить моё, ну, и ему помыть тапки, всё. А я посрал и сразу лег спать, ну так, тихо. А они, значит, суки, раздели меня, ну когда поняли, и у меня ещё на жопе куски говна-то остались, вот. Ну и воняло так же, это говно, из тапки и из жопы моей. Ну, хотели так это меня тоже пидором уже сделать они все, ребята. Но я орать стал, блядь, глаза закатил, ну, завизжал, так, знаешь… Не знаю даже, чё нашло на меня. Визжал так, блядь, выл. Они говорят: хуй с ним, понимаешь? Просто, ну, говно мне размазали, блядь, ну, и заставили сожрать немножко, блядь, ну… Потом в другую часть перевели, блядь. Ну это когда я еще на срочной был.
— Ну и как говно, вкусно?
— Говно, ну так, знаешь… как земля.
— (Смеётся.) Да я не думаю.
— Да… ну, свиньи же жрут говно своё, ну а чё, они же… ихнее сердце даже человеку пересаживают.
— Ну что тебе, говно понравилось что ль по вкусу?
— Да ну… Ну, понимаешь, они же пизды дали, тут такое было настроение у меня…
— Не, ну я так понял, что ты так… ты рассказываешь мне, я так понял, что тебе понравилось говно.
— Предел настал моих… моего внимания по отношению к тебе, всё.
— Ну да ладно тебе, ну чего ты… Если б я те сейчас, ну… как бы… Ну ты говоришь: надоел — я бы взял ушёл, но мы сидим тута… Сидим вдвоём тута, ну чё ты…
— (Кричит.) Оооааа, бля, какой же ты мудак, блядь! Мы сидим тута. Вдвоём тута. Сидим. Сидим, ёпта, сидим! Ты можешь заткнуться, просто, блядь, сидеть, нихуя не говорить, вообще, блядь, молчать просто?
— Хочешь — докури, ну чё ты сердишься-то…
— Если б я хотел курить, я тебя попросил бы: дай, бля, папироску. Но я не хочу курить, я хочу, чтоб ты заткнулся просто.
— Мне мать просто прислала пачку, ну…
— Что мать прислала? (Взрывается.) И чё мне твоя мать-то, ёпта?! При чём здесь, блядь, твои папиросы, блядь, ты можешь просто помолчать, и всё, пиздец?!
— Ну чё ты такой сердитый человек-то, ну будьте людьми вы, й… ребята, я всегда вам говорю. Чего вы сразу начинаете?
— Нет, я нихуя не начинаю, я от тебя вообще ничего не хочу, блядь, хочу, чтобы ты заткнулся, вот и всё. Меня твои истории просто доебали уже, я уже не могу их слушать, блядь. Одна история охуительней другой просто, блядь. Про говно, блядь, про какую-то хуйню, молофью. Чё ты несёшь-то вообще? Ты можешь за… (Смеётся.) Шишка, блядь, встанет — возбудимся, блядь. Чего, блядь? Про что несёт? Вообще охуеть.
— Ну… Слушай, хочешь, я чё-нибудь другое расскажу, хорошее такое, ну… как я отжимаюсь. Хочешь я…
— (Нервный смех.)
— Ну смотри…
— Ебануться…
— Я могу опять начать, блядь, отжиматься здеся.
— Давай, ну начни.
— Пять раз могу…
— Давай, давай, блядь, отжимайся.
— Только ты по жопе меня не бей, ладно?
— Да не, бля, не буду, я буду просто смотреть и получать от этого охуительное удовольствие.
— Потому что у нас, ну… жопу лучше не подставлять, когда это… отжимаешься. (Начинает отжиматься) Раз.
— (Давит сверху.) Давай, блядь, отжимайся, бля, давай, бля!
— Подожди, сейчас ещё раз… Ну чего вы, ребята…
— Давай, давай, давай, отжимайся, ещё раз.
—…ну будьте же людьми…
— Кто «будьте»?! К кому ты обращаешься во множественном числе? Я здесь один!
— Два.
— Давай, два, блядь! Три!
— Три. Будьте ж людьми, ребята, ну все ж мы… (Епифанцев смеётся.) Все ж мы люди!
— Ты понимаешь, что ты, эээ… у тебя, эээ… ты поехавший абсолютно, парень. Что у тебя крыша поехала, ты не понимаешь?
— Три. Ч-чет… Будьте л… (Встаёт.) Ой, фуф!
— Так, дальше что? Давай, теперь истории будешь рассказывать. Или что ты будешь делать? Какую ты мне сейчас историю расскажешь ещё?
— Ну… насчёт шашек-то решили, браток?
— Да, шашки, давай, блядь, черти, блядь, сейчас в шашки будем играть. Каждый, блядь, проигрыш по еблу будешь получать, окей?
— Ну будьт…
— Что?
— Что вы...
— Что «вы», кто вы-то, ёпта, кто «вы»? Здесь мы вдвоём, блядь, я один и ты, ёпта. Какие, нахуй, шашки, чё ты несёшь, ёпта?! На чём ты в шашки собрался играть? Нахуя ты отжимаешься, блядь? Ты понимаешь, что ты поехавший уже, всё? Не я, блядь, поехавший…
— Ну, хочешь…
—…не он, блядь, а ты!
— Хочешь, про зиму расскажу?
— Какую зиму?
— Ну… смотри, браток…
— Какой, нахуй, «браток», ты понимаешь, что ты меня уже доебал, блядь?!
— Хорошая история, просто…
— Я уже просто не понимаю, как тебя воспринимать, то ли тебя ща убить здесь нахуй, или закопать, блядь, или не знаю, что с тобою сделать?! Ты можешь просто заткнуться, блядь?! Или нет? Ты понимаешь, что ты меня достал, я уже, блядь, с ума схожу от тебя, блядь. Не от воды, блядь! Не от того, что здесь сижу, блядь, а от тебя!
— Ну ладно вам, будьте ж вы людьми…
— (Кричит.) Кто мы-то?! К кому ты обращаешься, блядь?! Я один здесь, нахуй! Кто людьми-то, бля? Я уже не человек, бля, я зверь, нахуй!
— Ну ч… что вы орёте-то всё?..
— (Взрывается.) Кто вы-то, ёб твою мать, блядь?! Кто «вы», нахуй? Орёте. Я один здесь, блядь!
— Ну хочешь про фурункулы расскажу…
— Да, хочу про фурункул, бля, у меня тоже был чирей, бля, охуенный, бля, на рычаг похож, я, бля, в больницу пошёл, блядь, а мне, блядь, вместо чирия, блядь, ногу отрезали, охуенная история, бля?!
— Ох!
— (Передразнивая) Оу!..
— У меня тоже случай был однажды…
— Да, бля, потом пришили её, да.
— Это… Меня научили ребята, ну если… ну в больницу ложишься… ну они «больничка» так называли…
— Нет-нет, я не понимаю, подожди, тебе что, всё… тебе просто похуй, что я, бля, ору на тебя, что я тебе сейчас могу пизды дать, тебе просто насрать, да?
— Да ладно, ну… ну что вы злые люди-то такие?
— Кто вы-то злые, а? Кто «вы», перечисли мне, кто, кого ты здесь видишь, а? Поехавший, бля.
— Ну чего, здеся мы вдвоём с тобою сидим, правильно?
— Здеся… Кто тебя научил так говорить «здеся»? А? Здесь, ёпта! Ты в армии служишь, блядь, надо говорить правильно, ты же военный, блядь! Не позорь, блядь, погоны, нахуй, не позорь, блядь! Чё ты напялил-то, блядь? С меня содрали, блядь, ему оставили, нахуй. Охуенно, блядь. Охуенно. Дай сюда, блядь… Ещё пизды получишь, блядь…
— Ну чего ты погону-то бросил, это потом…
— Блядь, всё, тебе, блядь… тебя расстрел ждёт, блядь, а он погоны носит.
— Они ругаться потом будут на меня.
— Лейтенант, блядь. Пидорас ты, а не лейтенант, блядь.
— Ну чё ты… оторвал погону-то?
— Погону. Какую погону, бля? Погоны, нахуй. Погоны, блядь, их две, ёпт, я их две оторвал.
— Ты же хороший парень…
— Я хороший парень, и ты, бля, охуенный парень просто, бля…
—…весёлый такой.
— Ой, бля, а ты какой весёлый, я просто, блядь, тащусь. Просто веселюсь, блядь, весь день, блядь, Задорнов, нахуй, здесь сижу и смеюсь, блядь, как на концерте, блядь.
— Ну хочешь… Слушай, во, я знаю как, браток! Хочешь я на одной ноге постою, а ты мне погону отдашь? Как цапля, хочешь?
— Ну ты ебанутый, бля…
— Ну чего вы…
— (Ненормальный смех.)
— Ну вот смотри, без рук, я даже не держуся ни за что, вот смотри.
— Да…
— Как цапля. Только договор — погоны потом отдай, отдай, ладно?
— Да, окей, давай…
— Как цапля.
— Да, как цапля, я тебе погону отдаю сразу.
(Пахом встаёт как цапля.)
— Курлык! Курлык! Курлык! Курлык! Курлык! Курлык! Курлык! Курлык! Курлык! Курлык! Курлык! Курлык!..
(Епифанцев избивает его.)
— Тока по… по морде не бей тока, а!
— Бля, по морде, блядь, это, блядь… чтобы мне потом пизды дали, блядь, начальники?
— По морде только не бей…
— По дыхалке, блядь. Разок ещё говоришь, блядь — по дыхалке получаешь, нахуй.
— Оооойй…
— Ещё как цапля стоишь, бля, по ебалу получаешь, блядь.
— Оооойй! Ой, ну ты стукнул, ой!
— Ёпта, а ты думал, нахуй, как ты мне что ль, блядь, в живот, бля? Нихуя! Ещё раз слово скажешь, блядь — ещё по дыхалке получишь.
— Сейчас, на пятках попрыгаю…
— На пятках попрыгаешь — вообще, бля, убью нахуй!
— (Охает.) Ой… (сопит) Ты какой-то хоро…
— Хороший я, такой, да!
— (Идет охранник (Маслаев), бормочет.) Козлов этих, ёбаных, блядь, вести. Козлов этих, ёбаных, блядь, вести. Козлов этих, ёбаных, блядь, вести. Козлов этих, ёбаных, блядь, вести.
—… меня, ну что ты! Я тебе сейчас расскажу! Вот смотри, я тебе хорошее сейчас расскажу…
— АААААААА!!!
— Смотри…
— А, блядь!
— Я… вот у нас здесь мух много… ой, ой!.. мух много, понимаешь?
— Что же за дебил, блядь?..
— Смотри, мухи, они тебе спать мешают, мухи… А я вот — давай я здесь насру, и они все прилетят сюда, и мы их убьём! Слышишь? И тебе тогда спать… ой!.. спать будет хорошо. Давай? Я насру, а… а мухи все прилетят, сюда, к нам. Ну, куда им ещё, ихнее место-то тока здесь. И… оооой!.. хочешь я насру здесь? И мухи, и мы их убьём!
— Нахуй…
— Ну что, срать?
— (Поднимаясь.) Я тебя убью щас. Всё, пиздец. (Снова начинает избивать Пахома)
— Ну не… ну не надо, ну не стукай, не ст… не стуоаа…
— А нахуй!
— Не стукай, блеа… Мамоч… мамоч… Мамочка! Не стуооаа! Эхе-хе. Ааууу! Ооой, ой-ой! Ой-ой-ой-ой! Ой, что ж вы, люди, делаете-то?! Что ж… Что ж вы, люди, делаете-то! Ой, ай-ай, уй! Ой!
(Избиение заканчивается, Пахом подвывает.)
— Ааа! Аааа! Ааа! Эх, что ж вы, люди-то, делаете?! Ух! Ой! Что же… что же вы… (кашляет) творите, люди-то? (Охает.)
(Заходит охранник, берет за шкирку Епифанцева.)
— На работу.
— Братишка, братишка, я здесь буду, братишка!
(Сцена с унитазом.)
— Чисти говно, блядь, на. Чисти говно.
— Чем, вилкой что ли?
— Чисти. Чисти говно! Садись уже. Садись! Чисти!
— Блядь.
— Чтобы чисто было!
— Как я буду вилкой-то чистить?
— Чисти!
— Покажи мне, как!
— Чисти! (Уходит.)
— Что «чисти», ёпта, как я буду вилкой-то чистить?! Чё, совсем мудак что ли, покажи мне, как я буду чистить-то, ёпта!
(Скребёт, плюёт, дергает, ругается, скребет, ничего не получается.)
— Ёпта, блядь… Как ей чистить, ёб твою… Совсем ебанулись. (Встаёт ногой на трубу, отламывает.) Бля… ёпта…
(Заходит охранник голый по пояс, показывает мастер-класс.)
— Чисти, чисти, сука. Вот как, блядь, нужно чистить, вот, быстро. Быстро. Раз-раз! Чисти, чисти, чисти-чис-чис-чиж-чж-чижь! Чисти! Говно! Чисти!
— Бля, у тебя получается классно, давай!
— Давай! Работай! (Уходит.)
— (Шепчет.) Пидорасы, блядь… Суки, блядь. Говно. Охуенно. Блядь. Сука, блядь.
(Охранник появляется в кадре.)
— Не буду я в этом! Не буду я!
— Пошёл нахуй тогда отсюда, пошёл, блядь, ничего не можешь сделать, пошел нахуй, говно!
(Епифанцев возвращается в камеру.)
— (Пахом, лёжа на трубе.) Ой, братишка, вернулся, да? Ну что ты грустный-то такой? Дрался-дрался, вот… пришёл. (Епифанцев забирается на трубу.) Давай помогу тебе, братишка. Ну что ты, да все ж мы люди, ну чт… Давай, братишка, залезай. Залезай… Ну а что? Да я вижу, тебе плохо стало. Ты тоже меня стукнул. Ох, стукнул-то ты меня крепко… Ну чего? Ну чего, все ж мы люди, ты ж знаешь… Ой-ой-ой-ой-ой. Живём себе, живём — каждый как может. Мать-то моя говорила тоже… говорит, ты живи и другим не мешай жить, понимаешь? Ох!.. Эт самое… Слушай, давай я те спою чё-нибудь, а? Ну вот, а песня такая… про цирк. Называется «Зелёный слоник». И там… ну… я сейчас быстро спою, потому что… ну, когда тебя увели, я вот эту песню сочинил. Там, значит, аккорды первые такие: (поёт.) Там! Та-тарам-тара-там! Та-тара-тара-там-трататара-тара-там, та-та! Зелёный слоник в наш оркестр пришёл, зелёный слоник наш трубу принёс, когда ребята уходили, зелёный слоник на трубе играл. Играл, пло то… про то… Подожди, сейчас, сейчас, подожди, сейчас я вспомню, сейчас, секунду… значит… Та-тара-тара-тара-та-та, та-та! Играл про то, как плохо в клетке жить, как плохо есть хуй… подожди… как плохо есть проклятую еду, как плохо всем, а хуже всего ему — зелёному слонику! Та-трай-та-та!.. Ну? Ну такая песня просто… ну, я тебе её просто хотел, ну, исполнить, понимаешь, эту песенку…
— Чшшш…
— Нет, просто я говорю, что…
— Всё, давай спать, ложись. Ложись спать.
— Ну перед сном…
— Я тебя прошу не надо, не надо песен, я тебя прошу…
— Ну хорошо, брат, братишка…
— Я хочу спать.
— Я… я ложусь тоже, сейчас лягу… Я тебе просто попел перед…
— Не, просто я хочу, чтоб ты во сне не разговаривал…
— Перед… Перед…
— Просто чтобы ты не разговаривал во сне…
— Не, я… Я всё!
— Я тебя очень прошу!
— Братишка, у меня всё… всё болит…
— Я очень устал…
— Надо поспать, полежать…
— У тебя болит, у меня тоже болит…
— Полежать немножко, братишка, ты…
— Я прошу тебя — засыпай, засыпай…
— Мы ж с тобой вдвоём, всего с тобой-то здеся… А мать мне говорила: говорит… даже, говорит, ну, в какой обстановке там, там… вот… ну, всегда друзей надо иметь.
— Понимаешь, я хочу лечь, головой сюда лечь, чтобы заснуть…
— Ложись, ложись, слушай, ложись, ложись, братишка!
— Я хочу лечь сюда вот головой, чтобы я не слышал твоего голоса, понимаешь?
— Я сплю, тоже, тоже, я сплю! Я даже…
— Не могу спать в эту сторону, потому что там течёт вода, я не засну. Я хочу спать в эту сторону.
— Братишка, всё это без вопросов! Без вопросов!
— Не говори, я тебя прошу, не надо никаких слов больше!
— Я сплю, всё, всё! Мне, главное, мать говорила, что друга надо какого-то… какой-никакой, ну, дружище…
— Ты не заснешь — я тебя усыплю…
— Ты… ты спи, спи. Спи, спи… всё… эх, ой… Потому что друзья, они, помогут…
(Епифанцев трогает Пахома за ногу, проверяя, что тот заснул.)
(Камера переносится в коридор, на лицо охранника.)
— Караулить блядей… Спят, суки, блядь, а я… а я не спи, да? Что я?.. Я тоже хочу! Блядь! Они спят, а я? Сейчас бы… всех разъебал! Спят, суки, а я? Караулить блядей… Спят, суки, блядь, а я… а я не спи, да? Что я?.. Я тоже хочу… блядь!.. Они спят, а я? Сейчас бы… всех разъебал!
(Пахом просыпается, слезает с трубы, снимает штаны, подсаживается над тарелкой, тужится, срёт, стонет, дышит, надевает штаны, размазывает говно по ступне, нюхает, присаживается на четвереньки, ест, размазывает по туловищу, моет руки.)
— Уфф!.. Уффф!.. Уф!.. Ууффф!.. Уууф!.. Уфф!.. Ууууфф!.. Уфф!.. Уффф!.. Уф!.. Ууффф!.. Уууф!.. Уфф!.. Ууууфф!..
— (Трогая спящего Епифанцева за плечо.) Братишка! Братишка!
— Бляяя, заебаал, блядь!
— Как п… как поспал, братишка? Проголодался, наверное! Братишка…
— Ёб твою мать, блядь, иди отсюда нахуй, блядь!
— Что, что случилося-то?
— Ты чё, обосрался что ль, мудак, блядь?!
— Не, я не какал. Я тебе покушать принес!
— Сука, блядь, пидорас, блядь! Хули ты сделал, ты чё, мудак что ль совсем, блядь?!
— Что ты! Я покушать тебе!..
— Блядь, всё-таки насрал, ой мудель, блядь!.. Твою мать, убери это говно нахуй отсюда, блядь! Сейчас будешь всё это вылизывать, блядь!
— Я тебе принес покушать-то!
— Чё ты мне покушать принёс, чё ты, мудак, что ль, бля?! Хули ты вызвал… хули ты говном-то вымазался, мудак, блядь?!
— Я уж покушал, я тебе…
— Пидорас, блядь! (Пытается пнуть Пахома с трубы.) Сука, блядь!
— Братишка, ты что!
— Убери это говно отсюда, блядь!
— Я покушал уже!..
— Ёб твою мать, блядь, и весь пол засрал, блядь!
— Хотел тебе покушать-то!..
— Мудак, блядь, ну ты мудак, блядь, я тебя сейчас убью, нахуй! Я тебя, блядь, сейчас убью нахуй, блядь!
— Я тебе принес покушать-то!..
— (Тихим голосом.) Блядь, ну ты пидорас, блядь…
— Покушать-то…
— Бля, ну ты сумасшедший, ёб твою мать, а…
— Покушать-то…
— Бля, с кем вы меня посадили, охуеть, ёбаный в рот!..
— Я не срал, я те честно говорю! Я тебе… я просто хотел тебе сделать доброе дело…
— Чё?
— Я не срал вообще сегодня!..
— Чё, нахуй, мне — добро?
— Я хотел тебе…
— Какое доброе дело? Ты понимаешь, что ты насрал, бля, в тарелку, единственная тарелка. Единственная, блядь, тарелка, мы из неё жрём. Жрём суп из неё, ты туда насрал. Чё… где мы теперь жрать будем, из чего, а?!
— Хотел тебе доброе дело!..
— Из чего я жрать теперь буду?! Хуль ты говном вымазался, что теперь это нюхать буду?!
— Я не срал, просто у меня пуговичка!..
— Мух убить что ли?! Я тебя сейчас убью!
— …пуговичка, у меня просто оторвалась, пуговичка оторвалася!.. Я не срал, я просто хотел тебе покушать принести, я тебе сделал доброе дело!..
— (Опять пытается ударить Пахома ногой.) Сука, блядь…
— Уф… Стукаешься!..
— Я тя ща убью, блядь.
— Я уж покушал…
— Я тебя сейчас убью, нахуй. Ты понял, что я тя ща убью?
— (Быстро и невнятно тараторит, ставит тарелку на голову.) Ну что ты сердишься, покушай…
— Блядь…
—…я тебе доброе дело сделал, принёс поку... пуговичка оторвалась, я тебе позавтракать принес... это... не срал после этого, как поспал, я тебе покушать принес, не просил я, не срал!
— Иди вон туда под струю мойся, понял, блядь?!
— Я не срал…
— Чтоб через пять минут чистый был! ИДИ ПОД СТРУЮ, СУКА! МОЙСЯ!
— Я не срал сегодня…
— Иди под струю, мойся, блядь! Начальник, бля! Начальник! Этот пидорас обосрался, блядь! Начальник! Иди под струю, блядь, чтоб сейчас пришли — ты чистый был, нахуй! Ты понял, бляяя?! Чтобы чистый был, сука! Обосрался, пидорас, а! Начальник, блядь, он обосрался! Идите мойте его, нахуй, я с ним здесь сидеть не буду, блядь!
— Завтрак испортится!
— Я не буду с этим говноедом сидеть, сука, блядь, а?!
— Завтрак испортится!
— ХУЛИ ВЫ МЕНЯ С СУМАСШЕДШИМ ПОСЕЛИЛИ, БЛЯДЬ, ОН ЖЕ МУДАК ПОЛНЫЙ, БЛЯДЬ!
— Я не срался, я просто хотел тебе принести пожрать!..
— Иди мойся, я сказал!
— В тюрьме не жрут люди, я же знаю, что мы в тюрьме, принёс тебе пожрать…
— (Пытается ногой затолкать Пахома под струю.) Блядь, фу, нахуй! Из-за тебя вымазался… (шлепок) Иди мойся, блядь!
— Стукнул…
— Иди мойся, нахуй, я тебя сейчас убью нахуй! Иди вон туда под воду, блядь. Чтобы через пять минут, сука, чистый был, или я тебя придушу, блядь, вот этими руками, понял?!
—Люли… Люли…
—Фу-у, блядь, фу-у, нахуй!
— Не кушают люди с утра до вечера, не кушают в тюрьме люди-то, я знаю!
— Из-за тебя у меня штаны сняли, понял, блядь?! Я теперь без штанов здесь!
— Я не срал, я не срал, в тюрьме кушают люди, кушают всё, кушают…
— Убери эту тарелку, блядь, и помылся!
— Я тебе принёс…
— Убери тарелку, мне не надо твоего говна!
— Я тебе принёс покушать-то…
— Убери, убери от меня, отойди!
— Ну покушать-то, человек ты или…
— Отойди, я сказал!
— Человек ты или кто, я тебе покушать принес, а ты как опустился…
— Иди мойся, я сказал, иди мойся!
— Мудилой, мудилой…
— Поставь тарелку, иди мойся! Тарелку поставь на пол!
— Куда?..
— На пол, ёпта!
— А, тебе? На, на!..
— Какой, нахуй, мне, убери её, убери, сука, блядь, убери это говно!
— Что ты, покушай!
— Убери, я сказал! Иди мойся, пидорас, бля, убью сейчас! Сука, мудак, блядь. Мудак, блядь.
— Я тебе принес покушать, пожрать, в тюрьме не кормят вообще… пожрать-то, покушать хлебушка хотя бы… ЭТО ХЛЕБ, ЭТО ХЛЕБ!!!
— Уйди отсюда от меня, уйди! УЙДИ, Я СКАЗАЛ, БЛЯДЬ!!!
— Сладкий хлеб!
— Уйди, я сказал, поставь тарелку, блядь, иди мойся, пидорас, блядь, убью нахуй. Сука, бляядь! Как ты доебал меня!
— Хлееб!.. Я хлеб сру, блядь!
— (Спрыгивая на пол.) Фу-у, блядь! Всё засрал, блядь, а! Уф, блядь, какой вонизм, а!
— Хотел дружить с тобой... дружба, покушали… Покушаем вместе, давай покушаем, посидим хоть, поговорим!..
— Весь в говне, блядь, а, весь в говне, а! Нахуя ты говном-то выма…
— Я не срал сегодня вообще!
— Уйди нахуй от меня, блядь, не подходи, я сказал! Убери тарелку эту, блядь!
— Я просто покушать принёс…
— Уйди отсюда, блядь!
— Покушать…
— Уйди! (Пинает Пахома под зад.)
— Просто покушать принёс тебе… ты бы покушал хоть, когда усталый!.. Покушать принёс чуть-чуть еды, это сладкий хлеб!..
— ИДИ МОЙСЯ, НАХУЙ, БЛЯДЬ!!! ИДИ, СУКА, МОЙСЯ!
— Пидор… я не пидор…
— Блядь… сука, мудак, блядь! (Снимает тарелку с головы Пахома.) Уааа! (Пинает несколько раз ползающего Пахома под зад.) Иди мойся, блядь, мойся, мойся, нахуй! Мой, блядь, пузо своё… жирное, блядь!
— Эх! Эх, вот в деревнях-то было всё! Ты в дерев…
— Начальник, бля, уберите от меня этого мудака!!!
— В деревнях ели всё, это самое, не тока!
— Чё ели? Ты чё, мудак что ль, кто ел-то, блядь?
— Мой хлеб ели!
— Хлеб ели, но говно-то не жрали! Ты чё, с ума сошёл, ёпта? Совсем дошёл, бля! Мойся, я сказал!
— Хлебушком покормили…
— Мойся, туда иди, мойся, блядь.
— УАААААААААААААААААААААААААААА ААААААААААААААААААААААААААААААА ААААААААААААБЛЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯДЬ СУКАААААААААААААААААААААА АААААААААААААААААААААААААААА АААААААААААААААААААААААААААААААААА аааааааааааааааа, сука, сука, сука, сука.
(Охранник входит в камеру)
— МОЛЧААТЬ! Что за хуйня у вас тут?! Пошёл на работу!
— Он насрал!
— Слезай!
— Обосрался.
— Слезай! На работу, сортир чистить! (Стаскивает Епифанцева сверху.)
— Он обосрался.
— Пошёл! Пошёл сортир чистить, говно! Пошёл!
— Обосрался. Весь в говне, блядь.
— На работу!
— Аааа, хуй тебе.
— На работу!
— ХУЙ ТЕБЕ!
— На работу пошёл.
— В говне.
— На работу пошёл, говно чистить! Пошёл! Чистить говно, блядь, пошёл чистить говно!
— Сука.
— Пошёл говно чистить, пошёл!
— БЛЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯ…
(Пахом то ли смеется, то ли плачет.)
(В камеру входит капитан (Осмоловский))
— Здрастить! Здраститя… здраститя!
— Чё, орёл, блядь?
— Да я ничего, нет-нет. Проходите, пожалуйста… проходи, браток.
— Я тебе, блядь, слово давал, сука?
— Ну чего вы?
— МОЛЧАТЬ, блядь! Ну что, всё шутки шутишь?
— Да нет, нет.
— Училище какое заканчивал?
— В шестом.
(Охранник попивает водку и кушает капусту)
— Ничего не понимаю... И это офицеры? Говно какое-то... Пидоры, блядь. Родина им дала звёздочки! Носи, носи звёздочки, блядь, не хочу, хочу жрать говно! Что такое? Это армия?! Это армия?! Суки... Мудачьё — офицеры! Погоны нацепили! Говно жрут! Пидоры, блядь, ёбаные...
(Камеру переносят в гауптвахту)
— Так… ну я тебе щас лекцию прочитаю.
— Хорошо.
— Сиди вон туда, блядь, садись туда, сука, вот сюда вон, блядь. Молчи, блядь, пасть свою заткни…
— А?
— Говорю, пасть свою заткни! Так… ну я тебе щас лекцию прочитаю. Значит, японцы, перед Второй мировой войной, а именно — адмирал Ямомото, задумали расхуячить американский флот на Гавайских островах, то, что потом вошло в историю, как катастрофа в Перл Харбор. Слушай и запоминай. Командующим адмиральским флотом был адмирал Нагумо. Средний офицер на самом деле, но исполнительный… исполнительный, безусловно, профессионал. Но без фантазии, у японцев вообще людей с фантазиями было немного. Дерьмо на палочке, ничего, блядь, не знаешь, ничего не можешь. Чё ты вообще, блядь, в армии делаешь?
— Я?
— МОЛЧАТЬ! Какие самолёты были на этих авианосцах?
— А?
— Не «А». Самолёты какие были? Какой самый известный самолёт на тихоокеанском театре военных действий?
— Тигр!
— Идиот, блядь. СКОЛЬКО ИСТРЕБИТЕЛЕЙ, СУКА? СКОЛЬКО, блядь, ИСТРЕБИТЕЛЕЙ, СКОТИНА, блядь? 7 декабря 1941 года японский флот в составе 6 авианосцев: Акаги, Кага, Хирю, Сорю, Сёкаку и Дзуйкаку. А также двух линейных кораблей: Хией и Кирисима — появились на траверсе у острова Оаху на Гавайских островах. Первое ударное воздушное соединение насчитывало 50 истребителей зеро, 40 торпедоносцев и 81 пикирующий бомбардировщик. В итоге этого налёта 4 линейных корабля американского флота было потоплено. Какие корабли? КАКИЕ КОРАБЛИ? Аризона, Вест-Верджиния, Оклахома и Мэрилэнд. ЭТО ЗНАТЬ НАДО, если ты учился в шестом училище. ЭТО КЛАССИКА, БЛЯДЬ! СКОЛЬКО ИСТРЕБИТЕЛЕЙ, СУКА? СКОЛЬКО, блядь, ИСТРЕБИТЕЛЕЙ, СКОТИНА, блядь? Сейчас наша армия ориентируется именно на этих офицеров. По крайне мере эти те немногие, кто выебли американцев в жопу. Это знать надо, дерьмо собачье. А, блядь, НАХУЙ! НУ ИДИ СЮДА, СУКА, блядь, ДЕРЬМО СОБАЧЬЕ, блядь, а блядь. Так, ну щас чай принесу, мы с тобой продолжим, продолжим… Ты хоть и полный идиот, но… Я думаю, эта информация будет полезна, по крайней мере в ближайший час.
(Охранник входит в камеру) — Разрешите войти, товарищ капитан?
— Разрешаю.
— Товарищ капитан, чай.
— Одна ложка?
— Так точно!
(Пробует) — Моча какая-то. Шаг ко мне (выливает на охранника чай), рот открой, держи зубами. Неси на кухню и скажи, чтоб такой чай больше не приносили.
— Видишь вот этого червя?
— Так точно!
— Что ты хочешь с ним сделать?
— Уничтожить!
— Как ты это будешь делать?
— Молча.
— Дерьмо! МОЛЧАТЬ! Давай, приступай.
— Сука! Блядь... (Пахому).
— На острове Мидуэй... Вот именно так они японцев пиздили!
(Сцена в яме)
— Пошли! В яму! В яму пошли.
— Успокойся, я тебя прошу! Успокойся, все. Встань спокойно, идут сюда. Понял? Сейчас нам пизды будут давать… И первым пиздюлей буду получать я… За тебя. Ну все, все, все, все, все… Никто тебя не бьет, никто тебя не трогает… Мы сможем хороших пиздюлей огрести, если будем себя так вести! Ты можешь стоять спокойно? Все, расслабься…
— ААА.
— Что «а»?
— Устал.
— Всё.
— Кто здесь? Ч... Ч... Ч...
— Вторая серия?!
— Здраститя.
— Дерьмо…
— Поцелуем-то ноженьки.
— Стоять!
— Ой-ой.
— Ну и что, щеглы?! МОЛЧАТЬ! Скотина...
— Так точно!
— Вы здесь для того, чтобы почувствовать его до конца.
— Так точно!
— До самого дна.
— Так точно!
— Чтоб в ваши головы вошел страх!
— Есть!
— Дерьмо!
— Так точно!
— А ты чо здесь стоишь?! Ты живёшь последний час.
— Товарищ к...
— ТЫ ЖИВЁШЬ ПОСЛЕДНИЙ ЧАС! Скотина…
— Товарищ капитан, извините.
— Ты грязный червь, ты чего сделал?! АБЛЯДЬ?!
— Я обоссался!
— Ну-ка танцуй, блядь! Танцуй, блядь, сука! Яблочко танцуй, сука. А вы песню давайте.
— Зааааааааагорелааааааааась воооо пооооле калииииина. Загореееееееееееееелась.
— Дерьмо, блядь, сколько мы жили в этой жизни... Что вы это делаете?! Я яблочко просил! Давай яблочко, быстрей! А вы пойте яблочко!
— (Неразборчиво говорят) ЭХ, ЯБЛОЧКОООООО, ДА НА ТАРЕЛОЧКЕ.
— Быстрей! Скотина, блядь...
— ЭХ, ЯБЛОЧКО, ДА НА ТАРЕЛОЧКЕ.
— (Пахом неразборчиво поёт визгливым голосом) Эх, яблочко, да на тарелочке, яблочко, яблочко на тарелочке, эх, яблочко на тарелочке!
(Далее идёт немая сцена с охранником. Есть видео, где к ней прилагаются субтитры на английском языке) Капитан, ебаная свинья. Чай ему носи. Ты у меня попляшешь, хуй сосать будешь. Ты у меня попляшешь, мудак ты, капитан. Мразь. Я капитан, я буду полковником, а ты гнида сгниешь! (Через несколько минут возвратятся в подвал)
— (Епифанцев орёт) Эээх! Ты думаешь, бля, я спятил, да?! Хуй ты, блядь! Я хуй, нахуй спячу, блядь! Я буду, блядь, нормальней, блядь, всех нормальных, блядь! Я вас, блядь, всех с ума сведу, нахуй! Я тебе, блядь!! Вот так вот! Аааааа! Блядь! Я вам такого, блядь, горбатого… Покажу нахуй! Коммунисты, блядь, отдохнут, суки! Ээээх! КРЫСУ МНЕ ПОЙМАЙ! КРЫСУ ЖРАТЬ ХОЧУ! Ты слышишь или нет, блядь, мудак не помнишь, еб твою мать, а?! Хули ты такой жирный, а?! Тебя что мама с папой кормили охуенно, или твои мама с папой сами были такие жирные, да? Генерал! Есть, блядь! Хайль, Гитлер!!! Ты что? Хули ты орешь, а, блядь? Мы за тебя, блядь, в сорок первом кровь проливали, а ты «хайль, Гитлер» орешь, бля?!
(Епифанцев плачет, Пахом плюётся)— Бананы из ушей вытащи, Северное соединение какую роль выполняло? Кто был командиром Северного соединения? И какие силы были основные, Северного соединения японского императорского фронта в 1943 году?
— Чапаев.
— Какой, блядь, Чапаев?! Какой, блядь, Чапаев?!
— А кто, блядь? Кто-о-о-о, бля?!
— Так ты, блядь, жрать хочешь?
— Да.
(Пахом) — Посри.
— А у меня есть блядь с собой пожрать.
— Дай, бля! Ну дай, бля!
— Хуй, блядь, будешь сосать? Хуй, блядь, будешь?