как вконтакте сделать статус

 Попалась мне тут на глаза статья «уважаемого» журнала Дилетант, где автор сходу прям в лоб кидает фразу, что «Античность и Средневековье не знали, что такое международное право». Я тут немного прихуел, так как до нас дошло немало договоров аж со времён Древнего Египта, но, видимо, это не признак международного права. Далее автор делает ещё один шаг вперёд: «человеческая природа такова, что всё, что лежит за границами социума, воспринимается враждебно. И так было всегда: Древний Египет и Древняя Месопотамия всегда расценивали другие государства как потенциальных соперников, а именно — врагов… Конечно же, подобное положение дел приводит к нескончаемым конфликтам». После чего для подтверждения тезиса кратко описывает как Рим воевал с варварами. Не хочу обижать автора, но его аргументация merde и сейчас объясню почему.

 Начать стоит с простого — определения: международное право — система правовых норм, в большинстве своем создаваемых самими государствами и регулирующих отношения с участием государств и иных субъектов права. Т.е. это совокупность неких договоров, которые регулируют взаимоотношения между двумя или более сторонами. Повторюсь, что такие договоры известны уже со времён Древнего Египта, т.е. отказывать в существовании международного права уже в столь древние времена, как минимум, глупо. Более того, международные договоры вообще сопровождают любое государство в любую эпоху.

 Опять же проследуем логике автора (да и уж не буду скрывать, мне тоже так будет удобнее) и возьмём Рим. И чуть ли не сразу же обнаружим, что Рим уже в седую древность не только воевал, а ещё и заключал различные международные договоры. Во-первых, он был частью Латинского союза – этакого то ли НАТО, то ли ОДКБ, созданного полисами латинов для коллективной обороны. Союз этот был вполне формальный, его лидеры периодически собирались на сходки для выработки общих решений, были взаимные обязательства и права. Это ли не международное право?!

 Во-вторых, это многочисленные торговые договоры. Рим заключал их чуть ли не с самого своего зарождения, нуждаясь в поставках зерна. Часто эти договоры несли в себе элементы взаимных уступок и раздела сфер влияния. Например, ещё в 5 веке до н.э. был заключён торговый договор с Карфагеном, по которому Рим обязался уважать интересы пунов на юге Италии, а те в ответ обещали не вмешиваться в дела римлян в центральной Италии. Подобные же договоры были у Рима и со многими соседними общинами. Защищали ли они их от агрессии Рима? В большинстве своём — да. Тут показателен пример с третьей группой договоров – мирные договоры. Заключённые после войны и фиксировавшие сложившийся миропорядок. В 5 веке римляне, желавшие разделаться с своим давним конкурентом – Вейями, будут долго искать повод для дезавуирования мирного договора. Повод будет найден в формальном невыполнении одного из его пунктов вейянцами, после чего римляне раструбят об этом и объявят Вейям войну.

 Зачем такая морока-то? А тут всё просто. Международный договоры возникли не на пустом месте. С одной стороны, они были продолжением религиозных практик: обе стороны обычно привлекали в качестве свидетелей богов (через жрецов, естественно), последствия нарушения договора также формулировались в виде призыва кары богов на голову того, кто сделает это. Защищало ли это от нарушения? Не всегда. Иногда всё же соблазн был слишком велик, но был нюанс: любое происшествие, катаклизм, военная неудача в таком случае могли быть истолкованы собственными же гражданами как закономерная кара богов и привести к потере власти, теми кто пошёл на такое. С другой стороны, нарушение договора могло подорвать репутацию нарушившего и подтолкнуть к нарушению договоров с ним прочими странами. Для римлян, все завоевания которых носили форму подчинения общин через заключение неравноправного договора, это было особенно важно – если общины «союзники» Рима поймут, что договоры с ним не стоят и ломаного гроша, то может возникнуть мегабугурт. Да чего уж там, он и возникнет в 1 веке до н.э. в виде Союзнической войны, когда от Рима общины союзников потребуют-таки выполнить свою часть договоров и дать равные права.

 Тем не менее, как отмечал Клаузевиц, война – это продолжение политики, но другими средствами, она никогда не является самоцелью, но всегда важный инструмент в руках политиков. Иногда договор просто теряет свой смысл для одной из сторон. Иногда, если эта сторона достаточно сильна, то способна продавить новый, более выгодный договор. Если же противная сторона проявляет упрямство, то тогда возникают условия для войны. Опять же, возьмём примеры всё из той же статьи. Так как Рим и Парфия/Персия были игроками равновеликими, то получить значительные уступки дипломатией не выйдет, но тем не менее пласт дипломатических игр там был огромным. Полем для игр были буферные княжества в Месопотамии и Армения, где обе стороны пытались посадить на престол свою креатуру. Иногда неудачный исход такой игры мог привести к войне как ультимативному средству решения проблемы. Но чаще ситуация была несколько сложнее. Римско-парфянские и римско-персидские войны разгорались обычно раз в 20-30 лет, отлично коррелируя с циклами смены правителей – новая метла метёт по-новому, старые договоры заключались с старым правителем, а у нас тут уже другой, поэтому можно попробовать переиграть всё. Естественно, что разрыв договора мотивировали нарушениями противной стороной, потому что политес нужно блюсти. То, что римляне верили, что несут свет цивилизации варварам, ничуть не умаляло того факта, что войны с Персией Рим вёл с холодной головой и ради вполне конкретных целей. Тем более, что и персы тоже считали себя прогрессорами, несущими цивилизацию. Ничто не ново под луной – любая великая нация считает себя носителем великих ценностей.

 Другой пример из статьи - это отношения с варварами. Тут тоже всё просто. Римляне, вот это внезапность, уже со 2 века до н.э. имели активные дипломатические отношения с галлами, а с 1 века до н.э. — с германцами. Рим заключал различные договоры, среди которых самым ценным был договор федератов – объявлявший племя союзником Рима и дававший определённые преференции. Статус этот был выгодным, но опасным, так как за него могли бороться другие племена, он мог втянуть в большую войну против своей воли, в конце-концов, римляне могли угрозой его отзыва давить на племя и принимать совсем уж невыгодные решения. В условиях постоянной жабо-гадючьей драки в болотце, где римляне пытались стравить германцев друг с дружкой, только лишь чтобы они не набигали на Рим, нарушение договора варварами было тоже результатом оценки рисков и возможностей. Но, опять же, договоры с варварами были ключевым элементом римской внешней политики, без них длительное удержание границ было бы попросту невозможно. Походы же против германцев носили обычно характер войны на упреждение, когда дипломатия проваливалась и если не ударить первым, то характер войны будет навязывать уже враг.

 Но я бы вернулся ещё раньше, к уже упомянутому завоеванию Италии. Основой его, как упоминалось, была система союзных договоров с общинами, устанавливавших набор прав и обязанностей общин по отношению к Риму и Рима по отношению к общинам. Именно на основе исполнения этих договоров всеми сторонами и зиждилось могущество Римской Республики. Именно на разрыв этих договоров в связи с тем, что римляне объективно не могут их выполнять, надеялся Ганнибал в своей войне. Тонкая дипломатическая игра в сочетании с военными угрозами, диверсиями и шантажом были неотъемлимой частью этой войны. Не знаю, как после такого можно отказывать римлянам, да и античке в целом, в международном праве.

 Мысль же, к которой очень криво подводил автор, что любая империя расширяется ради самого процесса расширения, так как является носителем комплекса мессии... Ну, это немножко дичь, так как даже римляне "борьбой с варварством" лишь обосновывали свои территориальные захваты перед внутренним же потребителем лапшы для ушей. В то время как реальными причинами завоеваний был целый комплекс взаимосвязанных факторов, одним из которых было самое банальное тщеславие (да, Клавдий, я о твоём захвате Британии). Иронично, что огромная Римская империя после Августа перейдёт к стратегической обороне, лишь изредка пытаясь отхватить какие-то территории у врага. Потому что чем больше съел - тем сложнее съеденное удержать.
В общем, не хочу автора ругать, у него был явно план и он ему следовал, но не получилось, не фартануло. А статья мусор.

_____________________________________

Автор: Владимир Герасименко

ВКонтакте начал помечать страницы умерших людей

В VK ввели специальное обозначение для умерших пользователей. Соответствующее обозначение появится на месте даты и времени последнего визита человека на свою страницу.

Надпись будет отображаться только на странице пользователя, в поиске и списках друзей она не появится.

 Думаете, в средневековых университетах не было обнаглевших мажоров, козырявших фразой «Да ты знаешь, кто мой отец?» и считавших всех остальных нищебродами? Да, кстати, а что насчет нищебродов? Могли бедняки получить образование?

В 1487 году герцогу Баварии-Ландсхута поступила жалоба из университета Ингольштадта: одному из знатных студентов, пришедших на лекцию, не удалось сесть в первом ряду, где он привык располагаться со всем удобством; рассвирепев, он начал требовать, немедленно освободить для него место, угрожая оружием почтенному профессору прямо в лекционном зале. Да как же так можно? Что этот молодой человек себе позволяет? – вопрошал пострадавший ученый.

17 ноября 1520 года сенат университета Фрайбурга выдвинул против пятерых студентов обвинение в ношении неподобающей одежды, нарушавшей правила, – яркой, многоцветной, с разрезами, в общем, самый писк моды. Четырех студентов бюргерского происхождения приговорили к штрафу в один шиллинг, а единственный аристократ отделался простым предупреждением, хотя его обвиняли уже несколько раз, и именно его одежда отличалась наибольшим шиком. Двое из наказанных возмутились такой несправедливостью и потребовали лучше исключить их, чем так унижать. Что, видимо, и было сделано.

В 1546 году группа магистров Виттенбергского университета обратилась к саксонскому курфюрсту с коллективным письмом. Ректорат выпустил новый Kleiderordnung – правила, кому из обитателей университета какую одежду полагается носить. Многие знатные студенты не обратили на него никакого внимания, продолжая щеголять в модном коротком платье, в то время как им предписывалось скромное длинное. Обиженные преподаватели вопрошали: чем плохой и нерадивый студент благородного происхождения лучше заслуженного магистра? Вместо того чтобы призвать к порядку отпрысков аристократических родов, курфюрст потребовал у руководства университета примерно наказать авторов письма. Несправедливость ситуации была очевидна всем, тем не менее, через несколько недель ректорат выпустил новые правила, по которым знатным студентам разрешалось носить такую же одежду, как и магистрам.

…все люди равны, но некоторые, как известно, немного равнее. Сегодня мы склонны воспринимать старый европейский университет как свободную равноправную общность студентов и ученых, члены которой склоняются перед властью главной ценности – знания. Это заблуждение. Строгая иерархия существовала там с самого начала, выражаясь в многочисленных символах и ритуалах: церемониях, нормах общения, одежде, рассадке на официальных мероприятиях. Бакалавр, магистр, доктор, профессор, декан, канцлер, проректор и ректор – каждый ранг давал его обладателю определенные привилегии и требовал соответствующего почтения. Своеобразная иерархия существовала и среди студентов: те, кто проучились несколько семестров, стояли по студенческим понятиям выше только что поступивших и требовали к себе уважительного отношения, что выражалось в различных ритуалах студенческого быта.

В эту систему совершенно не вписывалась аристократия. Со второй половины 15 века она понемногу устремилась в университеты – сначала в небольших количествах, однако с середины 16 века все активнее. В Ингольштадте доля студентов из благородных семей в начале 16 столетия – 4,5%, а к концу его – уже 17%. В 1570-1605 годах доля знатных студентов составляла в Лейпциге 5,8%, в Эрфурте 6%, в Виттенберге 6,3%, в Йене 9,4%. Среди них находились уже графы и герцоги – будущие правители немецких земель.

Все бы хорошо, но возникла одна проблема: любой наглый 15-летний мальчишка из достаточно знатной и богатой семьи в социальном плане стоял выше не только профессора, в том числе с докторской степенью, но часто даже и самого ректора. Таких мальчишек становилось все больше, и далеко не все они понимали, как следует себя вести. Вызывающе роскошно одетые, с дорогим оружием на поясе, привыкшие к подобострастным поклонам и беспрекословному повиновению, не считающие нужным сдерживать себя в общении с простолюдинами. Они с большим трудом вписывались в университетскую структуру, не желая подчиняться ее правилам, основанным на академических рангах и старшинстве имматрикуляции.

Конечно, нельзя сказать, что они считали своих преподавателей полным ничтожеством. Все-таки в те времена обладатель докторской степени приравнивался по статусу к мелкой аристократии. Так что, допустим, ректор – это не просто человек значительный и в обществе уважаемый, но глава самостоятельного субъекта права, примерно как глава города, пусть и маленького. Тем важнее становилось для юных мажоров показать, кто здесь круче. Кто настоящий хозяин жизни. Отсюда – непрекращающиеся споры о том, кто кому какие почести должен оказывать, постоянные конфликты из-за вызывающего поведения знатных студентов, регулярные жалобы в высшие инстанции как от рассерженных профессоров, так и от оскорбленных аристократов. В архивах университетов и правителей за столетия скопилось множество таких записей.

Найти управу на зарвавшегося знатного мажора представлялось делом непростым. Он мог даже не произносить фразу «Да ты знаешь, кто мой отец?» - все и так прекрасно знали. Знали и о том, что аристократы вносили существенно более высокую плату за обучение, а также различные другие взносы. Что они привозили с собой слуг и компаньонов (которые тоже официально имматрикулировались) и платили за них тоже, притом, что те занятий не посещали. Вообще, университет старался получить со знатных студентов как можно больше денег за все, что возможно, – и те платили.

Кроме того, соображения престижа. У нас учится наследник самого барона, графа, герцога (нужное подчеркнуть)! Внук канцлера! Сын обергофмейстера! А лет через десять-двадцать, когда этот самый молодой человек унаследует титул или получит высокую придворную должность – разве не вспомнит он со светлой ностальгией прекрасные студенческие годы? Разве не окажет своей alma mater высокое покровительство? Неужели стоит наказывать или исключать способного мальчика только за то, что он носит слишком яркую одежду или достал шпагу в присутствии профессора?

Еще один интересный эффект присутствия знати в университетах – усиление социального расслоения и дискриминация малоимущих студентов. Возьмем, например, квартирный вопрос. Для студентов он всегда стояла остро: горожане не могли, а часто и не хотели сдавать им комнаты в достаточном количестве. Так появились коллегии – своеобразный прообраз студенческих общежитий. Студент получал там комнату (часто это была одна комната на двоих) и мог питаться в конвикте (что-то вроде студенческой столовой). В коллегии жили также некоторые неженатые преподаватели. Такие комнаты были недорогими, а для бедных студентов иногда даже бесплатными, но удобством не отличались. По своей аскетичности они больше напоминали монастырские кельи.

Однако вместимость любой коллегии оставалась ограниченной, а селиться в более чем скромных помещениях стремились обычно непритязательные студенты из небогатых семей и стипендиаты, считавшие каждый грош. Прием в коллегию и дешевая или бесплатная еда действительно становились для них вопросом выживания. Юноши же из состоятельных фамилий предпочитали арендовать жилье в городе: комфортнее, вкуснее, гораздо веселее и никакого контроля. Или снимать комнату в доме профессора – этот вариант выбирали те, кто приезжал действительно учиться, а не веселиться.

Но к середине 16 века ситуация поменялась. Богатых и знатных студентов становилось все больше, и те из них, кто не мог найти себе комнату в городе или не считал возможным жить в одном доме с простолюдинами, обращались к руководству университетов с просьбой предоставить им жилье. Быстро выяснилось, что путем нехитрого косметического ремонта комнату в коллегии можно сделать намного более комфортабельной и красивой, после чего сдавать ее за весьма высокую плату. Это означало, что беднякам из коллегий пришлось убраться. Куда?

В каждом крупном университете в свое время появлялись «дома для бедняков», где размещались как те, кто мог заплатить некую сумму за жилье, так и те, кому платить было совсем нечем. Так, «дом для бедняков» знаменитого Коллеж де Монтегю в Париже по утверждению Эразма Роттердамского в конце 15 века представлял собой «отвратительную дыру, в которой господствуют репрессивные порядки». При этом Эразм относился к числу тех, кто платил за проживание и находился поэтому в «привилегированном» положении. Те, кто заплатить не могли, отрабатывали жилье и еду на различных хозяйственных работах. Но это ладно. А вот суровые бытовые условия, запрет покидать территорию без разрешения, применение телесных наказаний, всего один комплект одежды и один кусок хлеба в день… да, разница между коллегиями могла быть огромной.

Юноши из бедных семей могли получить образование. Они допускались в университеты и освобождались от платы за обучение, а иногда за проживание и питание – это рассматривалось как проявление христианского милосердия и реализация принципа «знания должны быть доступны всем». Доля бедных или неимущих студентов, называемых pauperes, составляла в Средневековье примерно 15-20%. Но университетские власти их, конечно, не любили, а заботиться о них стремились по минимуму. Еще бы, ведь университеты полностью финансировались за счет студентов – их взносов за учебу, экзамены, питание и прочее, – а эта сомнительная категория мало того, что денег никаких не приносила, так еще и требовала определенных расходов!

Да, нередко эти расходы брала на себя церковь, иногда – добрый правитель, бывало, и щедрые меценаты – выпускники, многого добившиеся в жизни. Кроме того, неимущие студенты часто сами отрабатывали свое содержание. И все же ректораты всеми силами старались сократить «неоправданные расходы». А если деньги и выделялись в достаточном количестве, то часть их неизбежно оседала на разных этапах долгого пути от главного казначея до завхоза «коллегии для бедных».

Доходило до того, что правитель, каким-то образом узнававший о бедственном положении pauperes в том или ином университете, обращался к его руководству с требованием лучше заботиться о бедных студентах. Например, обеспечить им достаточные для выживания рационы или отремонтировать, наконец, жилые помещения. Насколько бедственным могло быть положение pauperes? Скажем так: однажды руководство Венского университета выпустило специальный документ, запрещавший студентам просить милостыню.

Кстати, Венский университет считался в Священной римской империи «университетом для бедняков» - по современным подсчетам, доля pauperes в 1450 году составляла там 26,7% (самая высокая в империи). Другой университет с репутацией «плебейского» - Гейдельберг с долей бедных студентов в 22%. Для сравнения, Кельнский университет – 14%, Лейпцигский – 17,5%. Аристократия предпочитала Ингольштадт, Фрайбург и Диллинген.

На каком основании студент освобождался от платы за обучение? Поначалу просто «на глаз». Статус и доход человека декан или ректор определял в личной беседе и по внешнему виду. Конечно, тут открывался широкий простор для махинаций: одеться в лохмотья, сочинить трогательную историю о голодном в детстве в семье без кормильца – до этого, несомненно, додумывались многие. С другой стороны, с таким подходом соискатель бесплатного места оказывался полностью зависимым от доброй воли и настроения собеседника. Однако процесс постепенно формализовался. Например, с 1510 года в том же Венском университете ввели норму, по которой право на бесплатное обучение получали лица с доходом менее 10 гульденов в год (это не так уж мало, многие неквалифицированные рабочие зарабатывали меньше) после предъявления соответствующих письменных доказательств.

Теоретически, конечно, знания – это дар Божий, они должны быть доступны каждому; по крайней мере, так это произносилось в торжественных речах и писалось в сочинениях о пользе образования. На практике же богатые и знатные студенты отделялись от бедных даже пространственно. Речь не только о том, что жили они в разных местах и в разных условиях – это как раз вполне естественно. Но в лекционном зале бедный студент никогда не мог бы занять место в первом ряду, чтобы хорошо слышать профессора и видеть все, что тот пишет на доске. Вот расценки из университета Орлеана, 1307 год: 10 шиллингов (видимо, в семестр) за место в первом ряду, 6 – во втором, 4 – в третьем, 2 – в четвертом.

С другой стороны, не стоит подходить к ситуации с современными мерками. В начале 16 века сыну крестьянина или мелкого ремесленника оказаться в одном лекционном зале с сыном барона или графа, слушать одного профессора и получать одни и те же задания – это уже огромное социальное достижение и невиданное проявление равенства. Грех жаловаться – учиться нужно.

______________________________________________________________________________

Автор: Ксения Чепикова

 Есть три вида лжи: ложь, наглая ложь и социальная психология

 Про Стэнфордский эксперимент, наверное, слышали все. Демонстрация жестокости человеческой природы, подтверждение влияния ситуации на поведение людей, бла-бла-бла.

По официальной версии, дело было так:
 Профессор психологии Стэнфордского университета Филипп Зимбардо набрал двадцать два студента и назначил (случайным образом, по жребию) половине из них роль охранников, а другой половине — роль заключенных. В подвале учебного корпуса психологии для этого эксперимента специально оборудовали три «тюремные камеры». Все получили соответствующие костюмы, «охранники» — униформу, дубинки, темные очки, чтобы не видно было их глаз. «Заключенные» должны были носить тюремные халаты с номером, подобие колпака на голове и цепь на лодыжке. Зимбардо расставил всех по местам и оставил их одних в этой искусственно созданной «лабораторной ситуации», при этом сам он имел возможность следить за происходящим с помощью камеры видеонаблюдения.
 Что стало происходить? Согласно версии Зимбардо, ставшей сразу официальной, «охранники» повели себя самым жестоким образом, каждый день придумывали новые издевательства и унижения: будили «заключенных» посреди ночи, заставляли отжиматься, все время проводили пересчет и т. д. Кроме того, «заключенных» поддерживали в постоянном психологическом напряжении: называли исключительно по номерам, говорили, что среди них есть предатели, внушали подозрение друг к другу и т. д. Все это привело к тому, что пятеро из них впали в нервную депрессию, и Зимбардо был вынужден прекратить эксперимент через шесть дней, тогда как по плану он должен был длиться две недели. В действительности же примерно половина из сказанного выше — наглейшая пропаганда.

 Прежде всего стоит пояснить политический контекст. В начале 70-х президент Никсон объявил в США «войну с наркотиками», и количество заключённых в американских тюрьмах стало расти в геометрической прогрессии. Даже сейчас на 100 000 американцев приходится 639 заключённых — с огромным отрывом первое место в мире. Особенно сильно ужесточение наркополитики ударило по меньшинствам (афро- и испаноамериканцам) и левым протестующим (хиппи, марихуана, все дела). Зимбардо с молодости был активистом за всё хорошее против всего плохого и поспешил высказаться в их защиту с высоты своего учёного статуса. Так родилась идея «эксперимента». Эксперимента, результат которого был известен до его начала: Зимбардо стремился показать, что тюремная ситуация полностью определяет жестокость, в то время как личные качества людей почти ни на что не влияют. Эксперимент заранее был задуман как пропагандистская акция, а первое и необходимое условие успешной пропаганды — широкое освещение в СМИ. Ещё до начала эксперимента Зимбардо пригласил фотографов и телеоператоров фиксировать происходящее. В первый день – организовал съёмку «ареста заключённых». На второй – выступил перед журналистами. Помимо этого, эксперимент снимался на скрытую камеру. Ещё до окончания обработки данных Зимбардо разослал избранные кадры в крупные университеты, библиотеки и тюрьмы. Никакого научного рецензирования, конечно же, проведено не было. Здесь мы видим второе необходимое условие успешной пропаганды — давление на эмоции публики.

 Но в чём подвох в самой постановке эксперимента? Может, всё было устроено методологически корректно, а описанное выше — не более чем рекламная акция для реальной науки? Увы. Главный недостаток исследования — малая выборка. Участниками эксперимента были всего 24 человека, и проводился он всего один раз, чего недостаточно для статистической значимости результата. Кроме того, все участники были белыми студентами 20-25 лет из среднего класса, поэтому выборка не репрезентовала ни американское общество в целом, ни американских заключённых. Из-за этого эксперимент закономерно плохо воспроизводится — при методологически правильной постановке похожих результатов не получается. Хорошо, может быть, Зимбардо просто сделал слишком смелые выводы из недостаточных данных? Нет, всё было ещё интереснее. В официальной версии, опубликованной самим Зимбардо, есть несколько серьёзных подтасовок.

 Хотя утверждалось, что поведение участников никем не контролировалось, в действительности это было не так. Перед началом эксперимента один из аспирантов Зимбардо выдал «надзирателям» прямую инструкцию применять насилие. Если поведение кого-то из участников сильно отклонялось от нужного экспериментаторам, Зимбардо вызывал его к себе и корректировал. Хотя утверждалось, что участник может покинуть эксперимент в любой момент, это было не так. Двоим в этом отказали: одному пришлось симулировать нервный срыв, другому — начать голодовку. Эти действия Зимбардо выставил в качестве дополнительного подтверждения своего тезиса о чудовищной жестокости установленного надзирателями режима.

 Замысел Зимбардо удался. Стэнфордский эксперимент сначала стал сенсацией в медиа, а позже вошёл в научный мейнстрим. Многие психологи, в том числе именитый Эрих Фромм, начали критиковать эксперимент ещё в 70-х, ещё в 70-х участники давали интервью, противоречившие официальной версии, но их голоса никто не слышал: пропаганда трубила гораздо громче. 

Чё, котаны, психогенка?

_________________________________________

Автор: Виталий Каткин

Он спас миллионы жизней — но вы вряд ли слышали его имя.

 Американский микробиолог Мори́с Хиллеман — самый успешный изобретатель вакцин в 20 веке. В российском национальном календаре сейчас 12 детских прививок, шесть из них были в своё время созданы Хиллеманом. В заметке я пройдусь по биографии учёного и кратко расскажу суть открытий. Трудно поверить, что столько дел за свою жизнь успел провернуть один человек.

 Вакцины — любимая тема для споров мамкиных вирусологов. С одной стороны они полезны и спасают от смертельных болезней. Нет другого лекарства, которое спасло бы столько жизней, особенно детских. В результате на планете изрядно упала детская смертность, а продолжительность жизни выросла.
 Но это было давно. Последние 2-3 поколения уже не понимают, от чего именно нужно спасать детей. Сейчас призывы вакцинировать младенцев ассоциируются с казёнщиной и официозом. Босоногое детство, зелёнка, пионеры, суровая советская медицина. Прививки — это что-то из той оперы. Да и от каких болезней прививаться? Корь, краснуха, свинка... Звучит смешно и нестрашно.

 Это наши запуганные родители боялись и ставили прививки всем подряд. Мы — прогрессивные современные родители, нас не проведешь. Мы за версту чуем фальшь, распространяемую официальной медициной. Врачам нет дела до наших потребностей, а ведь все люди разные!
 Слава богу, достаточное количество медицинских консультантов обитает в инстаграме, есть возможность послушать умных людей с подвешенным языком. Консультант по грудному вскармливанию (а также по прививкам и гомеопатии) — это тебе не хамоватая тетка-педиатр. Она научит, что надо быть ближе к природе, жить осознаннее. И нечего колоть маленьким детям всякую непроверенную гадость, естественный иммунитет он самый лучший.

 Ситуация похожа на народную память о войне. Пока живы участники войны и их дети — в обществе царит мысль «никогда больше». Но вот ветераны умерли, а их внуки и правнуки уже не видят, что такого ужасного в войне, и если что, легко «можем повторить!». А ещё претензия к вакцинам – а чего их так много? Зачем учёные понапридумывали столько прививок?

 Нет, дорогие, это природа-матушка придумала столько болезней, чтобы убивать ваших деток. Учёные всего лишь для каждой болезни подобрали свой ключик. Есть хорошая новость — со временем прививок может стать меньше, потому что некоторые болезни можно победить окончательно. Так например случилось с натуральной оспой (тьфу-тьфу, постучим по дереву). Близка к исчезновению была корь — но тут выступили антипрививочники и не дали вирусу окончательно исчезнуть с лица земли. (а ещё исчезла чума рогатого скота — тут спасибо коровам, они не стали протестовать против поголовной вакцинации)

 Я отвлёкся, давайте перейдём к биографии моего героя. Морис Хиллеман родился в 1919 году, в штате Монтана, восьмым ребёнком в семье фермеров. Мать вынашивала двойню, но при родах сестрёнка Мориса умерла. А мама умерла через несколько дней, перед смертью она попросила о трёх вещах: чтобы дочку похоронили у неё на руках, чтобы младших детей отправили к родне в Миссури, а новорождённого сына пусть возьмут себе на воспитание родные мужа, бездетная пара фермеров. Так будет лучше для всех, она боялась, что овдовевший отец не справится с малышом.
 Так Морис стал расти в семье дяди. Жили они по соседству, так что всё равно целые дни он проводил в компании старших братьев. Приходилось не отставать, чтобы оказаться не хуже других. С молодых лет нужно было помогать на ферме, этот опыт потом пригодится ему в научной карьере.
В семье родного отца детей воспитывали в строгости и учили не задавать вопросы. А вот дядя поощрял у мальчика любопытство и развивал критическое мышление.
 Однажды Морису подарили книгу Дарвина «Происхождение видов». Она так ему понравилась, что его часто заставали за чтением Дарвина во время церковной мессы.

 Как-то Морис сказал священнику, что сомневается в таинстве причастия.
— Святой отец, а можно я после причастия вызову у себя рвоту и исследую содержимое желудка? Хочу проверить, что вино превратилось в кровь.
— Не поможет, сынок. Твоя вера слаба, у тебя вино так и останется вином.
— Хорошо. Но ведь ваша вера сильна? Давайте у вас рвоту вызовем?

 К моменту окончания школы Морис был отличником и гордостью семьи, на обучение в колледже скидывались всей роднёй. В 1941 закончил университет Монтаны (факультет микробиологии и химии) и попал на стажировку в Чикагский университет, одну из сильнейших школ микробиологии в то время.

 Хламидиоз. Первой темой для самостоятельного исследования Хиллемана стала половая инфекция хламидиоз. Болезнь чаще протекает бессимптомно, но может приводить к неприятным осложнениям. До сих пор было непонятно, хламидии — это что? Он установил, что это не вирусы, а особые бактерии — внутриклеточные паразиты. А значит, теоретически их можно лечить антибиотиками.
За это исследование Хиллеман получил первую учёную степень. (лирическое отступление. В России хламидии есть у 5-15% сексуально активной молодёжи. Сделайте при случае ПЦР-тест, а потом сходите к врачу. В 21 веке лечение есть, нужен курс антибиотиков, займёт 2-3 недели).

 Морису настойчиво рекомендовали остаться в университете и двигать карьеру учёного и преподавателя. Но он захотел уйти в промышленность, поближе к фармацевтическому производству. В научной среде такой выбор не поняли, это считалось интеллектуальной деградацией.
Но Хиллеман не послушался и устроился в небольшую медицинскую компанию (ныне фарм-гигант Бристоль-Майерс-Сквибб). И тут же пришла работа от военных.
 Японский энцефалит. На дворе был 1944 год, Хиллемана попросили помочь американским войскам на Тихом океане. На некоторых занятых американцами островах солдаты стали умирать от неизвестной болезни. Возбудителя установили быстро — это был ранее описанный вирус японского энцефалита. Болезнь поражает мозг, летальность составляет 40-70%. Вирус разносится комарами — если на острове есть заболоченная местность, все люди попадают в зону риска.
 Морису дали 30 дней на разработку вакцины. Причём первые дни ему пришлось потратить на стройку — по его настоянию возвели отдельный стерильный ангар. Дальше начались опыты по заражению и перезаражению мышей (см. мою заметку про Пастера и бешенство, тут похожий принцип).

 А потом пошло и производство. Ассистенты убивали заражённых мышек, вынимали мозги и перемешивали их в бытовых блендерах (не шутка, блендеры купили в ближайшем магазине).
Через 30 дней вакцина была готова и пошла в войска. А когда война закончилась — вакцины хватило и местному населению. (лирическое отступление: сейчас японский энцефалит относится к группе забытых болезней. Тем не менее, в 2005 году была вспышка в Индии, погибло 300 человек.
Когда едете в экзотическую страну — сделайте нужные прививки. Впрочем, когда собираетесь в поход по родной русской земле — также не помешает заранее сделать прививку от энцефалита)

 Азиатский грипп. Нынешняя пандемия коронавируса похожа на то, что планета уже проходила в 1957-1958 годах. Тогда в мире по разным оценкам погибло от 1 до 4 миллионов человек. Хиллемана в 1957 переманили в компанию Мерк, в качестве директора департамента вакцин. Он поставил условие, что сам наберёт команду. Выбил себе отдельный бюджет и не позволял никому вмешиваться в свою работу.

 Как только Морис услышал о новой эпидемии в Гонконге, он сделал беспрецедентную вещь — раздобыл возбудитель и в короткие сроки создал вакцину. А также убедил правительство начать прививать население США ещё ДО ТОГО, как пандемия добралась до Америки.
(на птицефабриках зарезервировали нужное количество куриных яиц для производства вакцины)
 Привиться успели не все, в результате болезнь всё равно бушевала, но унесла всего 116 тысяч жизней американцев. Без вакцинации число жертв только в одной Америке могло быть около миллиона. (лирическое отступление. В этом месте я мог бы намекнуть на текущую пандемию. Чем мы хуже американцев образца 1957 года? Почему они тогда (да и сейчас) смогли в массе вакцинироваться, а мы отстаём? К сожалению, никого призвать или убедить не могу. Сам я привился Спутником ещё в феврале.)

 Полиомиелит. Бывали периоды в истории, когда учёные, изобретавшие вакцины, становились знаменитостями и народными любимцами. Так случилось в 1955 году, когда американский вирусолог Джонас Солк объявил об успешных испытаниях вакцины против полиомиелита. Люди были рады, так как от этой заразы раньше спасения не было. Про ужасные последствия болезни см. заметку на Коте
Дважды уговаривать никого не приходилось, прививались и взрослые, и дети.
 Лицензию на производство получили сразу несколько компаний, Мерк в их числе. Первый кошмар случился с вакциной калифорнийской компании Cutter Labs. Они пропустили на рынок партию препарата с недоубитым вирусом. И фактически заразили полиомиелитом 120 тысяч детей. У 40 тысяч детей проявились симптомы, 200 были парализованы до конца жизни, 10 детей умерло.
Ещё одна подобная история — и на репутации вакцин можно ставить крест.

 В 1960 году Хиллеман наткнулся на кошмар №2. При производстве вакцины использовалась культура клеток почек, взятых у зелёных макак. И никто не удосужился проверить, а нет ли в этой культуре каких-то посторонних вирусов? И Хиллеман нашёл такую примесь, вирус SV40, который часто встречается у диких обезьян. ПЦР ещё не изобрели, поэтому малое количество вируса в готовых вакцинах отследить не могли. Но может всё не так страшно и вирус безобиден? Мартышки переносят его бессимптомно.

 Хиллеман вколол его лабораторным грызунам и обнаружил, что SV40 гарантированно вызывает рак. Приехали. Часть вакцин точно заражена SV40. А это означает миллионы заражённых людей по всему миру. Что теперь делать?
========================
В одной заметке всё не поместилось, извините. Продолжение выйдет в среду, 23 июня.
Во второй части: дальнейшая судьба вакцины от полиомиелита. Как Хиллеман создал вакцины от кори и гепатита B. Как вернул свой неоплатный долг курам.
И о том, как не повезло вирусу паротита, который заразил дочь Хиллемана. Дело в том, что у отца был специфический набор навыков...

__________________________________________

Автор: Юрий Деточкин

 Вторая часть разбора книжки "Государь" Никколо Макиавелли. Я тезисно выписываю оттуда любопытные мысли, избавляю от контекста и пересказываю своими словами. А потом прикладываю собственные идеи по поводу вышесказанного. В каждой подборке по ~ десять пунктов (сколько влезло), которые можно обсудить в комментариях.

Первая часть: 4953679

ххх

11. Люди мстят либо из ненависти, либо из страха. Ненависть штука понятная. Стоит только отметить, что прощать и забывать граждане не любят и не умеют, поэтому если уж есть причины вас ненавидеть, то ходите, оглядываясь, не надо такое на самотек пускать и подставляться. Время, крч, не лечит, как и последующие благодеяния. А вот страх, при передозе, куда интереснее, так как контринтуитивен. Вам могут сунуть нож в печень просто на всякий случай, чтобы не ждать удара от вас и не рисковать. Да и сам по себе страх эмоция неприятная и со временем мутирует в дистиллированную ненависть без всякого вашего участия. 

Отсюда можно сделать два вывода:
а) Раз уж вас ненавидят, то лучше дайте им повод для ненависти, уничтожив их. Гуманизм в таких вопросах губителен.
б) Страх убивает доверие и рождает ненависть. Дайте людям понятное обоснование того, почему вы не заинтересованы в том, чтобы их сожрать ни в моменте, ни в перспективе. И они будут вам если не доверять, то хотяб не бояться, что уже неплохой фундамент для сотрудничества.

В быту: будьте последовательны и понятны, чтоб не вызывать опасений у окружающих. И добивайте выживших, у которых есть к вам серьезные претензии.

12. Если ситуация требует совершать злодейства, то их нужно делать быстро и целиком, одним куском. Ни в коем случае нельзя начинать с мелкого зла и постепенно увеличивать градус, так как в этом случае противодействие будет также лавинообразно нарастать и рано или поздно вас похоронит. Добро же наоборот, нужно делать постепенно, чтоб дать людям его распробовать. Тогда зло со временем забудут, а к добру привыкнут, будут его ждать и ценить. Также следует учитывать, что и то и другое следует делать тогда, когда за спиной есть сила. В периоды слабости добро будет воспринято как вынужденные подачки и не будет оценено. Зло же и вовсе в такой ситуации запоздало и поэтому бесполезно.

В быту: зло, само по себе, мало кого колышет, и сильным его прощают. Если, конечно, к вам нет личных претензий и личной же ненависти, тут смотри предыдущий пункт. Поэтому не бойтесь его применять. Но делать это нужно в момент максимальной силы, и одним куском. После чего переходить к раздаче пряников и постепенно тем самым восстанавливать доверие, делая себя предсказуемым, понятным и необходимым. И надо помнить, что выбитое из вас в моменты слабости это не ваш подарок, а чужая заслуга, и в актив она не пойдет. Поэтому лучше заранее укреплять свои позиции добрыми делами, чем потом истерично пытаться ими откупаться, когда ситуация вышла из под контроля.
13. Если город осадили, то власть умного правителя не только не зашатается, а наоборот, окрепнет. Так как противник уже пожег родные хаты и причинил гражданам урон. И теперь, чтобы восстановить свои потери, им придется успешно выдержать осаду и изгнать захватчика, для чего нужен дееспособный лидер. Кроме того, уже пожертвовав своим имуществом, граждане оказали правителю услугу, и теперь рассчитывают, что он это запомнит и оценит. Плюс, в лихую годину можно "ради нашего великого дела" требовать от граждан самоотверженности и жертв, и это не вызывает серьезного раздражения. В общем, "коней на переправе не меняют". С пониманием этих нюансов, можно пережить почти любой кризис, добиться от граждан вершин доблести и серьезно укрепить собственные позиции.

В быту: серьезные вызовы могут как развалить ваш ламповый свечной заводик, так и модернизировать его. В зависимости от того, как вы к ним готовились. Это серьезный экзамен. Который, часто, вообще бывает один раз, и не предполагает пересдачи. Поэтому к нему следует усиленно подготовиться. Но успешно его пережив, вы получаете:
а) Куда больше власти, чем было до кризиса. Гайки, под шумок, всегда закручиваются, и это не вызывает раздражения, если вообще замечается. Раскручивать их впоследствии не обязательно, скажем так.
б) Возможность серьезно модифицировать систему управления, а то и полностью еë пересобрать. В данный момент эффективность это ключевой параметр, и под это обоснование можно вообще почти что угодно подводить, а кто не согласен, тот предатель, хехе.
в) Возможность впоследствии поставить всем участникам событий оценки в дневник и раздать пряники.
Тоесть, даже если на глобальном уровне вы по итогу кризиса остались при своих, то это уже победа. Так как такой краш-тест дает вам бесценный опыт и делает саму систему более антихрупкой. Ну а если не пережили и не справились, то щито поделать. Извольте проследовать в братскую могилу.

14. Про наемников. Этот раздел будет необычным. Рассказывая про наемников, Николло знатно и очень смешно бомбит, так как Италия тех лет утопала в наемных армиях, а кондотьеры творили всякую несусветную дичь. Поэтому я сразу переведу с исторического на бытовой уровень.

Проблема наемных сотрудников, точно также как и наемных солдат, в том, что их вообще не волнуют ваши интересы, им интересно получать побольше денег, желательно при этом ничего не делать. Они получают своë скудное жалование, которое позволяет им ходить на работку, но никак не мотивирует на ней совершать трудовые подвиги. Кроме того, так как для них ваш свечной заводик не является родиной, то они там половину оборудования сломают, а половину растащат, если за ними не присматривать. В общем, как солдаты наемники просто плохие, о чем не стоит забывать нанимателю, нанимая украинских школьников-копирайтеров на бирже фриланса за 15 рублей. А вот наемные командиры это другое дело, куда более опасное. В Италии тех лет творился полный кавардак с договорными битвами, предательством нанимателей, кидками нанимаемых, сменой сторон прям на поле боя и так далее. Наемные капитаны — люди амбициозные, как правило, и не обремененные принципами. В общем, Италия такая Италия. Главная мысль, идущая там красной нитью, в том, что наниматель всегда стоит перед выбором из двух стульев. Если нанять безопасного наемника без амбиций и аппетитов, то он просто проиграет сражения и тем самым просрет всë нажитое непосильным трудом. Талантливый же кондотьер может вполне себе системно побеждать, и это ещë хуже. Так как победы повышают его статус, дают ему власть и делают опасным, из-за чего то наемная армия собственный город разграбит после серии побед, посадив капитана правителем, то город превентивно вызовет собственного капитана на доклад и убьет его на всякий случай. В общем — бардак. Для нас же тут важно усвоить, что наемные управленцы, не связывающие с вашим свечным заводиком своë среднесрочное будущее — обязательно начнут играть в свои собственные игры для собственной же выгоды, скорее всего — за ваш счет. Причем чем толковее и шаристее пациент, тем больше вариантов перед ним открывается. Вывод: наемники это всегда головняки и убытки, особенно на управленческих позициях. Растите собственные кадры, которые с вами надолго.

15. Хуже наемников только войска союзников, если они не выполняют вспомогательной функции, а делают основную работу. Наемники, при всей своей ненадежности и бестолковости, хотяб получают от вас деньги и ими управляет нанятый вами человек, им куда сложнее набрать собственный вес и выйти из под контроля. Союзники же изначально служат другому игроку и действуют в его интересах. Поэтому в случае разногласий они не просто будут безобразничать или поменяют лагерь, а возьмут вас под прямой военный контроль в чужих интересах, что, практически, гейм овер. Поэтому очень часто победы чужим оружием оборачиваются катастрофами для победителя, и он потом горько жалеет, что в тот момент не потерпел поражения.

В быту: первое, что приходит в голову, это ваша роль в процессинге. Если за вас всю работу делают другие люди, которых вы позвали, но которые напрямую вам не подчиняются, то не надо удивляться, что в определенный момент вас посчитают нужным амортизировать путем посылания в пешее эротическое. Если для наемников полностью скопировать и запустить техпроцесс задача сложная, то для союзника это куда проще, он похож на вас, и поэтому вполне способен вас заменить, как правило. И зачем вы тогда нужны? Опять таки, слабый союзник ещë ладно, он вам просто услугу оказывает, рассчитывая на дивиденды в будущем, а вот сильный, сильнее вас, это прям ужас-ужас. А вы его не просто пустили на свою территорию, но и позволили там побеждать. Это полный провал и потеря контроля, о чем было в прошлой подборке. Поэтому и союзники и наемники это хорошо, но только при наличии собственной пехоты. Тогда это просто инструменты, при умелом использовании серьезно повышающие эффективность основных сил. А вот без собственной силы и то и другое это игрушки дьявола, и часто лучше уж вообще никак, чем с помощью них.

16. Правитель должен изучать исторические труды (привет, китикет), и искать себе в них примеры для подражания. А также регулярно разбирать исторические кейсы и думать, как бы он себя вел в подобной ситуации. Это позволяет приобрести нужную для вменяемого лидера гибкость и вариативность в решениях.

В быту: опять таки, зачем изучать историю? Там в ассортименте зарыты примеры того, как поступали люди в самых разных условиях. Как они жили, творили и умирали. Если к этому относиться не как к набору забавных баек, а как к ситуациям, в которых ты можешь оказаться и в которых тебе придется барахтаться, то можно неплохо подготовиться к будущему. Во всяком случае не испытывать растерянности и беспомощности от происходящего. Ведь ничто не ново под луной.

17. Создавая себе медийный образ и социальную маску, всегда есть искушение напихать туда всяких добродетелей в ассортименте и полностью исключить пороки. Однако, чем светлее лик, тем больше усилий нужно на его поддержание, и тем сильнее он ограничивает поле возможностей. Что может плохо закончиться, томушта "хороший человек" — не профессия. Поэтому надо в себе культивировать те качества, которые помогают быть эффективным и живучим, а на остальное можно забить.

В быту: ну, тут и добавить нечего.

18. Щедрость. Первое качество, которым правителю следует пренебречь. Если проявлять еë умеренно, то о ней никто не узнает, а если жить на широкую ногу, то деньги быстро закончатся. После чего придется либо повышать налоги и тиранить подданых, либо ходить нищим. Первое вызывает ненависть, второе ведет к презрению, и то и другое — страшный удар по репутации. Поэтому лучше изначально быть бережливым и умеренным в расходах, которые потом, напрямую или косвенно, не могут приносить дивиденды. Уместна щедрость только на войне, относительно чужого имущества, приобретенного сталью. Тут наоборот, надо щедро раздавать трофеи своим солдатам, приобретая их любовь и повышая собственную славу.

В быту: для нас тут важно держать в голове, что есть два вида расходов. То, что потом принесет свои профиты, тоесть деньги уйдут от вас, побродят там где-то, и вернуться обратно с прибытком. Это инвестиции. И именно траты, фактически — "проедание" денег. Вторые должны идти по остаточному принципу. Тоесть, сначала вложения в собственное будущее, а потом, если чет осталось, можно и на себя потратиться. Важно не брать на "проедание" из тех фондов, которые отложены на развитие и держать подушку безопасности. Нет ничего более жалкого, чем неспособность обеспечить себя самым необходимым, это полная потеря лица. А попытки переиграть договоренности и получить с них больше оговоренного ведут к ненависти и рушат долгосрочное сотрудничество. И то и другое выглядит ещë хуже, если пациент имел средства, но просто проел их. Крч, Николло учит королей не покупать айфоны в кредит, чтоб потом не есть дошики и не кидать контрагентов, так сказать.

19. Милосердие. Второе качество, которым лучше пренебречь ради наведения порядочка. Именно порядок — ключевая ценность. Чтобы всë работало, нужно заставить людей выполнять их обязательства. Этого можно добиться любовью и уважением. Но положительная мотивация непостоянна, так как идет от доброй воли поданных. Тогда как отрицательная мотивация — другое дело, ей пренебречь куда сложнее. Самое главное тут не переборщить с жестокостью и вместе со страхом не вызвать ненависти. Для чего следует соблюдать простые правила:
а) Причина кары должна быть понятной и справедливой, чтобы остальные чувствовали себя в безопасности. Хаотичный террор неприемлем.
б) Наказание должно быть адресным, бить по площадям нельзя.
в) Люди куда более нервно относятся к претензиям на своë имущество, чем даже на свою жизнь, поэтому ради наведения порядка можно убивать поданных, но нельзя их грабить.
В этом случае можно точечными репрессиями заставить всë работать как следует. Если же порядка не будет, то воцарившийся хаос убьет куда больше народа и принесет больше страданий, а значит правитель, к месту применяющий террор, сам по себе куда гуманнее того, который, чтобы прослыть милосердным, разводит бардак на вверенной ему территории. Но милосердным ему, увы, в глазах подданных не бывать, поэтому и хрен с ним.

В быту: по опыту скажу, что творить всякие злодейства — дело муторное и не особо приятное, поэтому вполне логично, что граждане от этого филонят и стараются либо переложить данную обязанность на чьи-то плечи, или вообще этим не заниматься. Однако, увы, иногда это необходимо и без этого никак. Главное тут эт четкие правила игры, которые принимаются всеми участниками до еë начала. После чего, уже извините, куда девацца, нарушаешь — огребаешь. У каждого управленца должен быть в голове город-сад, который он строит, и всë, что мешает этой стройке должно быть уничтожено, ради нашего великого дела. Тоесть, очень важно этот образ прекрасного будущего донести до окружающих человеков, чтобы они понимали, зачем это всë вообще. Ну и да, террор должен быть точечным и обоснованным. Бойтесь проявлять истеричность в таких вопросах, это вас очень негативно характеризует. При взгляде на плаху у граждан должна быть веская причина того, почему на ней оказался именно этот человек. Если этого понимания нет, то вместо порядка вы плодите ненависть и хаос, который со временем сожрет и вас самих. И, тем не менее, умение прощать врагов — важное качество. "Не прежде, чем их повесят", как говорил Аберкромби. Тоесть, вырвут все зубы и сделают безопасными. Это и выглядит хорошо, и делает конфликты менее интенсивными. Всë-таки люди не горят желанием сражаться до последнего патрона, поэтому, если у них есть понимание, что уступив достаточно, они могут выйти из конфликта и выжить, сопротивляться они будут куда слабее. Тоесть тут я с Николло не совсем согласен, он дитя своей эпохи, и топит за физический выпил всех и каждого, кто встает на пути. Однако иногда без этого никак. И тут нечего распускать нюни, иди и выполняй свои обязанности, руби бошки и наводи порядок, ради нашего великого дела, вся хурма.

ххх

Важная мысль из комментов к прошлой подборке. Это, на самом деле, не для Темных Властелинов написано. Они и без меня в курсе, как оно работает, я тут банальнейшие вещи озвучиваю. Это для сознательных хоббитов, которые хотят понимать, как работают мозги у их Сауронов. Ведь куда не сунься, везде какие-то управленцы чем-то управляют, и в это приходится вписываться, чтоб отхватить себе долю малую. И если вы их не понимаете, то жизнь будет тяжела. А при должном уровне осознанности можно неплохо устроиться. И если и не запилить свой свечной заводик, то успешно управлять чужим. Что само по себе успех.

_____________________________________

Автор: Александр Картавых

Ужасное великолепие римских провинций

 Римская провинция времён Республики штука классная. Если описать её одной фразой, то это будет: узаконенное систематическое ограбление. Да, именно так. Идея продлить навечно оккупационный режим на завоёванных территориях была на самом деле гениальной. Все эти игры в политику, взаимные уступки и обещания, которые приходилось делать в Италии, теперь можно было забыть, как страшный сон. Тем не менее, внутреннее устройство провинции было куда сложнее и многограннее, чем может показаться на первый взгляд.

 Первое, что, конечно же, стоит уяснить, – это положение провинции в составе Римской Республики. В отличии от муниципий и прочих союзных общин, провинция являлась частью Рима, вся её территория считалась римской, на её территории действовали римские законы и обычаи. НО. Всё неримское население для римских властей имело статус перегринов (чужаков), что делало их практически бесправными по этому самому римскому праву. Римляне не отменяли существующих местных законов, но они регулировали только взаимоотношения общины и её гражданина, причём только в той части, которая не противоречила римским законам. Ни один документ никак не регламентировал права провинциала в правовом поле Римской республики, а значит для неё он был никем.

 Единственным субъектом права, отношения с которым в рамках провинциального устройства были регламентированы, была община. Закон lex provinciae, принимаемый Сенатом, устанавливал структуру провинции: её границы, налоговый и таможенный режим, деление на судебные округа и прочие административные вопросы. В нём не было ни слова о каких-либо правах общин, только об обязанностях. То же самое наблюдалось и в отдельных договорах Рима с общинами – они устанавливали конкретный перечень обязанностей общин перед Римом, налоговые льготы, степень внутренней автономии и прочие вопросы функционирования общины. Некоторые общины по таким договорам могли получить избавление практически от всех податей и полную внутреннюю автономию, в то время как другие ставились под внешнее управление Рима и присылаемых им преторов. Наконец, последним законодательным актом, регулирующим жизнь провинции, был edicta provincialia, издаваемый наместником. Он представлял из себя набор принципов, которыми будет руководствоваться наместник провинции в своём правлении. И, опять же, там не было ни слова о правах провинциалов. Единственным правом, которое было у жителей провинции, было обращение в Сенат, но сделать это можно было только по очень серьёзным причинам. И угадайте с трёх раз, какая причина была самой популярной?

 Ага, коррупция. Появилась она неспроста. Провинции были сильно удалёнными от Рима территориями, ручное директивное управление при тогдашних средствах доставки информации было нереально, а потому наместник провинции должен был иметь широкую автономию. Сенат, в мудрости своей, понимал, что нельзя давать наместнику всю полноту власти в провинции, так как это будет слишком похоже на власть царскую. Поэтому наместник получал для управления провинцией «урезанный» империй – военные и судебные полномочия гражданского империя. Формально в вопросы административного управления провинцией он не должен был лезть, так как они уже регулировались сенатскими постановлениями. Но в реальности, из-за отсутствия какой-либо системы контроля за наместниками и удалённости от Рима, они имели почти полное всевластие в вверенных им провинциях, ограниченное лишь личными качествами наместника. Ну, и сроком исполнения обязанностей в 1 год, который в реальности часто и вовсе был 8-10 месяцев, так как на путь из Рима до провинции тоже нужно время.

 Тем не менее, не стоит считать, что наместники были абсолютно всесильными. Да, в руках у них был гарнизон солдат, но в случае массового восстания войска из Рима могут идти долго, а жить и добра наживать всем хочется. Поэтому наместникам приходилось всегда опираться на местные элиты – хорошие отношения с ними были залогом спокойного наместничества. Тем более, что наместничество, как и прочие магистратуры в Риме, были почётным правом, а потому из казны не оплачивались. А ведь наместнику в управлении провинции нужен был собственный штат – никакого постоянного чиновничьего аппарата в провинции не было, чтобы он не мог срастись с местными. Обычно штат наместника состоял из квестора (бухгалтера), нескольких писцов и советников из семьи и клиентеллы. И всех их требовалось содержать за свой счёт, а ещё снимать жильё (Республика не заботилась о том, чтобы была постоянная резиденция наместника), осуществлять разъезды по провинции, принимать делегации… И всё это требовало денег и немало.

 И вот тут на помощь римлянам приходил античный институт гостеприимства. Местные  провинциальные элиты, стремясь заручиться благосклонностью нового наместника, обычно предоставляли тому за счёт общины жильё. Также, по правилам гостеприимства, они устраивали званные обеды, дарили «небольшие» подарки и оказывали услуги, естественно, на совершенно безвозмездной основе. Коррупция? Возможно. Но для античного общества это было нормой – местные показывали благожелательность наместнику, в обмен ожидая подобной благожелательности от него, причём если повезёт, то даже и после его возвращения в Рим. По обычаям, нарушение правил гостеприимства, даже в отношении чужаков, могло оставить значительное пятно на репутации, так как такие обычаи были выше происхождения, и принимая их, обе стороны накладывали на себя ряд обязательств. Поэтому умный наместник не отказывался от помощи местных, а некоторые из них, находящиеся в особо щекотливом положении близящегося банкротства, могли и начать заискивать перед провинциалами, вместо того, чтобы пойти по более простому пути грабежа.

 А ведь грабить провинцию было легко и приятно. Одной из главных целей финта с узакониванием римской оккупации на территории провинции было обеспечение законных оснований для выкачивания денег (муниципии, в отличие от провинций, в большинстве своём никаких прямых налогов не платили). Так население провинций облагалось двумя основными налогами:
стипендиум – особый подушевой налог, который взымался по праву оккупации провинции. По сути, провинциалы платили налог на то, что римляне их завоевали;
десятина — налог за possesio (владение) землёй. Так как вся земля провинции теперь принадлежит Риму, местные жители, живущие на этой земле, должны были платить аренду, исчислявшуюся в десятую часть с урожая или иных доходов с земли;
пошлины для ввозимых товаров в размере до 20%.
Кроме этого, для каждой общины могли устанавливаться дополнительные налоги и пошлины. В общем, фискальные сборы с одной лишь Сицилии достигали миллионов сестерциев (1 сестерций = примерно 1 грамму серебра) и даже если часть из этих денег прилипнет к рукам, то можно было очень неплохо поднять своё состояние. Проблема заключалась в том, что налогообложение провинции было очень и очень запутанной вещью.

 Начать стоит с уже упоминавшегося ранее факта, что каждая община имела свои ставки налогов, зафиксированные в отдельных договорах. Проблемой была и оценка десятины в случае неземледельческих хозяйств. Кроме того, налог мог взыматься как в денежной, так и в натуральной форме (например, провинции Африка и Египет должны были 25% своего урожая отправлять в Рим в качестве налога). Причём в рамках одной провинции налоги могли существовать в десятках разных сочетаний. Сенат понимал, что для администрирования настолько сложной системы нужен немалый административный аппарат, а причёсывать всех под одну гребёнку было категорически нельзя – разные ставки налогов для соседних общин были частью тактики разделяй и властвуй, когда римляне искусственно создавали конфликты, в которых могли выступать медиатором. Поэтому, чтобы не парить себе мозг администрированием всей этой невообразимо сложной системы, большая часть из налогов были отданы на откуп частным подрядчикам. Кто сказал анкапистан?!

 Сенат выставлял на открытых торгах право сбора налога – иногда одного конкретного вида, а иногда всех налогов конкретной общины – за оценочную сумму его величины в этом году (оценка могла быть основана как на величине собранного в прошлом году, так и на банальном – нам нужно Х денег и неважно как). Тот, кто готов был предложить наибольшую сумму за право сбора налогов и выигрывал подряд. Сенат получал здесь и сейчас деньги, а откупщики-публиканы получали дыру в бюджете, которую следовало срочно залатать. В основном в публиканы шли представители сословия всадников, занятые в коммерции, так как у них, в отличие от земельной аристократии Рима, всегда были живые деньги. Они объединялись в фирмы (коллекторские агентства), которые сочетали в себе как функции коллекторов, так и ростовщиков: нет денег выплатить налог? – вот тебе кредит под залог твоего имущества. Формально, публиканы должны были следовать законам при сборе «задолженности», но по факту они стремились выбить как можно больше, чтобы получить прибыль. Естественно, это было незаконно, и естественно, Сенат закрывал на это глаза, так как главное было получить деньги, а что там будет с инородцами уже и не важно. Если народ начнёт бузить, то Сенат всегда мог свалить всю вину на зарвавшихся публиканов и устроить им показательную порку в суде. Вот только суд по таким делам вёлся всадниками, многие из которых сами были публиканами. Итог таких судов, я думаю, очевиден.

 Естественно, что для сбора причитающегося публиканам, нужно было заручиться поддержкой наместников, и вот тут уже начиналась настоящая коррупция. Если у наместника были хорошие отношения с жителями провинции или он был просто честный малый, то деятельность публиканов могла ограничиваться. Но часто случались диаметрально противоположные ситуации, когда публиканы, пользуясь поддержкой наместника вплоть до использования легионеров для изъятия долгов силой, могли собрать налоги сразу за несколько лет вперёд, и так каждый год – ведь каждому новому наместнику тоже нужны деньги. Не раз и не два в истории Республики провинциалы обращались в Сенат из-за откровенного грабежа провинций публиканами, но редко когда дела заканчивались положительным для них исходом. Провинции были просто опутаны сетями римских публиканов и ростовщиков, и нередко случалось, что общий долг провинции превышал её доходы за несколько лет!

 На таком разграблении провинций наживались все участники. И хотя обычно во всех бедах винят наместников, но настоящими бенефициарами провинциальной системы были, конечно же, всадники: именно через них шли основные финансовые потоки из провинций, они вгоняли эти самые провинции в долги, а потом выбивали их всеми возможностями. Наместники были всего лишь их помощниками, которым причитался процент, достаточный, чтобы все остались довольны. Сенат, осознававший опасность роста благосостояния всадничества, а к I веку до н.э. всадники могли уже посоперничать по богатству и влиянию с древними сенаторскими родами, пытался периодически изменить ситуацию, но страх, что создание провинциальных администраций размоет власть Сената, торпедировал все усилия.

 Ладно, наместники, публиканы, сенаторы, все получали своё, но как же местные, почему они не восставали то против такого неприкрытого грабежа и закабаления? Простой ответ – из-за римских легионов, готовых утопить в крови восставших. Но реальность была, конечно же, сложнее. Влияла и римская политика «разделяй и властвуй», когда создавались искусственные конфликты между общинами, а Рим, как заботливый родитель, выступал в них посредником. Влияло и то, что местные элиты стремились инкорпорироваться в состав элит римских, кто через становление клиентом благородного римского рода, кто через верную службу с получением римского или италийского гражданства. Рим, несмотря на полное бесправие провинциалов, всё же оставлял тем призрачный шанс на повышение статуса, естественно, тем больший, чем выше твоё положение в обществе. Влияло и то, что провинции имели крепкие торговые связи с Римом, и то, что Рим действительно защищал их в военном плане и устанавливал там вечный мир, и то, что подспудно шла романизация завоёванных. И этого всего, как ни странно, хватало – нам известно предельно мало сепаратистских восстаний в провинциях, даже в тяжелейшие годы гражданской войны империя не развалилась, а провинции послушно выставляли контингенты сражающимся претендентам за власть над Римом.

 Тем не менее, республиканская провинциальная система была ужасной. Запутанная, сложная, дико коррупционная. Будучи компромиссом между желаниями, возможностями и страхами, эта система была жизнеспособна из-за уникального стечения обстоятельств. Да, эта система была явным шагом назад, по сравнению с муниципиями, но шагом вынужденным. Именно провинциальная система позволила Риму стать гегемоном всего Средиземноморья, обеспечила его финансами, необходимыми для перманентной войны. Некрасиво, неэффективно, но работает. А большего и не требовалось.

_____________________________________

Автор: Владимир Герасименко

Чернобыль ч.8.1 Закрепощение

Предыдущая часть

Зачистка

Дезактивация не ограничивалась одной лишь перекопкой почвы. Были приняты очень серьезнее меры по недопущению проникновения радиоактивного мусора за пределы зоны.

Вокруг зоны, а также внутри, в границах 5 и 10-километровой зон стояли КПП с ПуСО. Там проводили замеры машин, выходивших из зоны. И если сама машина была загрязнена сильнее нормы, то её отправляли помыться. А вот груз отбирали и отправляли на могильники вслед за техникой. На ПуСО образовывалось огромное количество грязной воды, которую можно было бы использовать повторно, если бы она не была столь сильно загрязнена. Сотрудники Киевского Политехнического института под руководством Александра Шутько разработали для её очистки специальный реагент, который позволял сократить загрязнение радиацией воды на 2-3 порядка.

На территории зоны было организовано два крупных хранилища техники – Рассоха и Буряковка. Из-за стоимости захороненной там техники они получались «золотыми». Один тот факт, что в итоге там оказались захоронены почти все ИМР (очень дорогой машины, между прочим), имевшиеся на вооружении советской армии, ярко об этом свидетельствует.

Попавшие в 5-ти и 10-тикилометровую зоны деревни радиация не пощадила. Зимой началось постепенное захоронение тех деревень, которые попали под радиационные следы и были сильно загрязнены. Копачи, Янов, Чистогаловка… Все эти сёла уже весной 1987 года превратились в холмики с отдельными остатками бывших домов, огороженные колючей проволокой и знаками, предупреждающими о радиационной опасности. Приезжала ИМР (или другая инженерная машина, БАТ-М), выкапывала траншею, после чего бульдозерным отвалом и своей массой попросту ломала дом и сдвигала его остатки в эту самую траншею, затем могила закапывалась. С домами хоронилась история края, вековые традиции целых семейств. Привязанность местных к своим домам трудно переоценить.

Иначе сложилась судьба отдалённых от АЭС поселений. Чернобыль, ставший в первые дни основной административной базой, превратился в её административный центр, таковым он и является до сих пор. Сейчас там даже живут самосёлы, а тогда город плотно заняли военные. Этот факт сослужил городу весьма интересную службу. Поначалу зона тоже была разделена на несколько зон, но иначе, чем сейчас. Тогда мерили средний уровень радиации по местности. Внутренняя зона, во главе с реактором, имела средний уровень не ниже 15 миллирентген в час. Чуть шире – не ниже 5 миллирентген, а ещё более широкая – 1.5 миллирентгена. В соответствии с зоной, в которой работал человек ему начисляли надбавку за вредность – в размере от трёх до одной зарплат соответственно.

И вот на карте я увидел, как граница 2-й зоны — 5 миллирентген в час — плавно-плавно тянулась… а потом вдруг хищно бросилась вперед и коварным языком поглотила Чернобыль во 2-ю зону. После чего отступила и тихо-мирно-плавно пошла себе дальше.
И этот язык был красным карандашом жирно перечиркан, и им же отсечен по основанию: жирная красная линия зло и прямо соединила те места, откуда этот язык начинал выступать к Чернобылю…
А мы знали, что в самом Чернобыле, на ближайшей к АЭС окраине — на нашей стоянке — было 3 мР/ч.; а центральные улицы и тротуары вообще были отмыты так, что и у нас в лагере, за 35 километров от АЭС, наверно, больше было — до нескольких 0,1 мР/ч…
Короче, 5 миллирентген в час в Чернобыле и в помине не было, в радиационном отношении мы считали его курортом <…>
И вот «чернобыльские работники» (т. е. работающие в самом Чернобыле — столице зоны), включая правительственную комиссию, сам штаб Министерства обороны и все остальные штабы министерств и прочих ведомств, а также всех, кто их посещал-проверял, конечно ж, были заинтересованы, чтоб за пребывание в экс-населенном пункте Чернобыль получать дополнительно +2 (а не +1) средних дневных заработка.
Ну и нагинали разведку, чтоб они липовую обстановку в районе Чернобыля на картах показывали — разведотдельские-то данные были истиной в последней инстанции…
Сергей Мирный

Сейчас в Чернобыле, да и по всей зоне радиационная обстановка куда лучше.

А в 1987 году начали хоронить Рыжий лес. Тот самый лес, который стоял между Припятью и ЧАЭС и который принял на себя первый удар радиационной стихии. Он был смешанным, а у хвойных деревьев сопротивляемость радиации куда ниже. Впрочем, убийственные дозы быстро набрали и лиственные деревья. В самой загрязнённой части фон составлял примерно 500 мР/ч, а то и выше. В результате на площади в 4.5 тыс. гектар погибли все хвойные деревья, а лиственные породы получили серьёзные повреждения. Хвоя после смерти деревьев приобрела кирпичный цвет, дав название всей местности. Остальная часть леса тоже оказалась загрязнена, но не так сильно. В течение 1987 года Рыжий лес сначала огородили, а потом стали хоронить в траншеях деревья, опасаясь и высокой радиоактивности, которая в случае пожара, могла бы подняться в воздух. Однако в силу малой глубины захоронения, эта радиоактивность попала в грунтовые воды. Операторы ИМР и путепрокладчиков БАТ столкнулись при захоронении с целым рядом серьёзных проблем, осложнявших им работу и обусловленных особенностями применявшейся техники. Например, внутрь машины попадало очень много грязной хвои, которую вычистить было почти невозможно.

В 1988 году в белорусской части тридцатикилометровой зоны был организован Полесский радиационно-экологический заповедник. Он покрывает 2162 км2. Это больше, чем организованная в украинской части Зона отчуждения (2044 км2), но меньше, чем суммарная площадь расположенных в украинском секторе Зоны отчуждения и Зоны безусловного (обязательного) отселения (2598 км2) территорий. Это территории Житомирской (Народичский (с июня 2010 исключён из ЧЗО и преобразован в Древлянский природный заповедник), Овручский районы), Киевской (Иванковский и Полесский районы), Гомельской (Брагинский, Хойникский, Наровлянский районы) областей. Администрация ЧЗО так и осталась в Чернобыле, а вот администрация ПРЭЗ находится в белорусском городке Хойники. На территориях ЧЗО, ЗБ(О)О и ПРЭЗ находилось 190 населённых пунктов, некоторые из которых были захоронены. Строго говоря, их должно было быть больше. Дело в том, что ряд поселений во всё тех же Житомирской и Гомельской, а также Могилёвской областях, в том числе Брагин и уже упомянутые Хойники (оба находятся возле границ ПРЭЗ) тоже следовало бы отселить, однако руководства республик на это не пошли. Часть деревень и сёл рядом с границами зоны вымерли сами, а вот городки остались целы, полупусты и заражены.

Вообще Белоруссии от аварии досталось больше всего – заражено порядка 20% территории страны, в том числе под удар попали Гомель и Могилёв, лишь чудом выбросы обошли Минск. В стране высокая смертность из-за онкологических заболеваний и заболеваний крови, и пик всего этого приходится на юго-восток страны, примыкающий к поражённой аварией зоне.

Наука идёт в контрнаступление

К ликвидации аварии на ЧАЭС наука подключилась мгновенно. С самого начала стало понятно, что происходит нечто неординарное, нечто сверх всего происходившего ранее. Аварий такого масштаба и такого уровня последствий не происходило никогда, а потому перед учёными всех областей науки резко появилось непаханое поле для работы в боевых условиях. Вполне естественно, что учёные, в первую очередь физики-атомщики, не могли не воспользоваться такой возможностью.

Для начала необходимо было «отразить удар» реактора, остановить его «наступление». И на полях радиационных сражений заработали умы. Главное – понять состояние того, что когда-то было реактором и обнаружить высокие поля радиации, не посылая, по возможности людей. Так начали появляться новые приборы. Например, гамма-визор. В конце лета 1986 года понадобилось определить в бывшем центральном зале 4-го блока зоны с повышенной радиоактивностью на фоне активности окружающих материалов. Так предполагалось искать, например, фрагменты топлива. Для решения этой задачи в Курчатовском институте был разработан специальный прибор, который, улавливая жёсткое излучение, с помощью ряда преобразователей трансформировал его в гамма-изображение участка поверхности, которое можно было наложить на оптическое изображение этого же участка, позволяя, тем самым, обнаруживать «светящие» области. Быстро появились различные варианты гамма-визора для техники, на которой он применялся (автомобили, вертолёты, руки, штативы). После ликвидации прибор продолжили совершенствовать.

Внутри строящегося саркофага шла разведка и дезактивация внутренних помещений. В очищенных помещениях ставились различные датчики, измерявшие изменения тепловых и радиационных полей. Постепенно пришли к необходимости объединить эти приборы в единую контролирующую систему, данные которой выдавались бы на компьютер, который производил бы их анализ и прогнозировал изменения. Система получила наименование «Шатёр» и была сдана в эксплуатацию в 1987 году. При этом, из-за недостатка данных о местонахождении топлива, датчики «Шатра» оказались установлены не слишком эффективно, так как не контролировали основные запасы топливосодержащих материалов, попавших в подреакторные помещения. Кроме того, «Шатёр» не всегда работал устойчиво, а потому была создана дополняющая «Оперативная система диагностики», датчики которой располагались в различных помещениях «Укрытия» и устанавливались в тот же период.

Отдельная непростая задача, стоявшая тогда перед правительственной комиссией – это пуск третьего энергоблока. Помимо более высокого относительно первых двух блоков загрязнения помещений третьего блока, серьёзно загрязнён оказался машинный зал, а точнее, его крыша. Очевидным решением, предлагаемым учёными из оперативной группы ИАЭ им. Курчатов, была полная замена его кровли. Однако в обход ОГ Правительственной комиссии была предложена другая возможная причина – рассеянное гамма-излучение, идущее из «Укрытия» и отражённое атмосферой, так называемый эффект «sky shine». Подавлять «sky shine» предполагалось забросом большого количества свинцовых шариков общей массой в несколько сот тонн внутрь «Укрытия». Представители ОГ доказали на очередном совещании, что это может привести к обрушению повреждённых конструкций блока, а значит, к новому загрязнению только что отмытой АЭС. Более того, представители ОГ доказали, что эффект «sky shine» вносит лишь небольшую (порядка 10%) долю в общее загрязнение машзала. В итоге, кровлю машзала поменяли, однако пришлось потратить несколько лишних месяцев, так что третий блок был пущен лишь в декабре 1987 года.

Разведка боем

Но всё это было лишь остановкой «наступления» и созданием «плацдарма». План настоящего «контрнаступления» был утверждён 13 октября 1987 года на очередном заседании ПК. И создал его ИАЭ им. Курчатова. Вот в чём он состоял по версии книги Александра Борового и Евгения Велихова «Работы Курчатовского института по ликвидации аварии»:

·Необходимо было очистить и дезактивировать ряд помещений с западной (а позднее – с южной) стороны блока.

·Установить в этих помещениях бурильные станки.

·Пробурить скважины через бетонные стены и другие конструкции в шахту реактора и прилегающие к ней помещения, в подреакторные помещения.

·С помощью специальных перископов, телевизионных камер, фото оборудования провести наблюдения через пробуренные скважины.

·Обнаружив скопления ТСМ, измерить их параметры с помощью гамма, нейтронных и тепловых детекторов.

·Отобрать и исследовать пробы различных материалов.

·После этого оценить реальную опасность топливных скоплений и осуществить мероприятия по ее снижению.

·Выработать предложения по укреплению внутренних конструкций, грозящих серьезными обрушениями.

Для обеспечения выполнения плана «генерального наступления» была создана Комплексная экспедиция при ИАЭ (КЭ) под руководством сначала И.Камбулова, а после А.Пасечникова. Научным руководителем стал академик С.Т.Беляев. КЭ получила статус филиала ИАЭ, хотя в её состав также входили сотрудники научно-исследовательских институтов Украины и Белоруссии, а также Минсредмаша СССР. В наиболее напряжённый период работ состав КЭ превышал 3000 человек. КЭ также должна была обеспечить проведение научно-исследовательских работ по укреплению конструкций «Укрытия», а также обеспечить выполнение монтажно-строительных работ в обеспечение выполнения программ исследований. Ну и конечно же никто с КЭ не снимал задачи по совершенствованию диагностических систем.

Работы начались вскоре после принятия плана. К февралю 1988 года был дезактивирован ряд помещений, необходимых для начала бурения скважин. Кроме того, были приготовлены бурильные станки. Они разбирались на небольшие узлы, дабы их можно было нести даже по самым узким лазам, поскольку энергоблок №4 превратился в лабиринт завалов, сверхзагрязнённых помещений, чистых коридоров, свежего бетона и пока ещё толком не обнаруженной топливной лавы. Узлы станков обрабатывались различными составами, облегчающими их дезактивацию.

Сами скважины имели длину до 26 м, а диаметр от 60 до 150 мм. Такие размеры обуславливались целым рядом приборов, которые планировалось ввести в скважины для дальнейшего наблюдения и контроля состояния топливосодержащих материалов. Бурили их в двух направлениях – большинство с запада на восток, но иногда и с юга на север, на разных отметках (иначе говоря, высотах здания блока), иногда с наклоном вверх или вниз. Каждая скважина получала свой отдельный индекс вида Н-В-О, где Н – направление (З для направления с запада на восток и Ю для направления с юга на север), В – высотная отметка начала бурения, а О – индивидуальное буквенное или числовое обозначение скважины. До 1992 года было осуществлено бурение практически 150 скважин.

Первые скважины были пробурены с запада на восток из помещения 207/5 на отметках от +9.000 (иначе говоря, 9 м от земли) до +10.700 в подаппаратное помещение 305/2, то есть помещение, находившееся под днищем реактора (эта плита, напомню, обозначалась как «схема ОР»).

Первый день мая приходился на воскресенье. Но это был не просто нерабочий день, а крупнейший праздник и поэтому к вечеру внутри "Укрытия" осталось совсем немного людей. Бригада бурильщиков, работавших в нижних помещениях, дежурные в пультовой, дозиметристы, электрики, охрана.
А сотрудники нашего отдела собрались в Чернобыле за праздничным столом.
Хорошо известно, что все неприятности происходят в праздники и чем неприятность крупнее, тем позже ночью она возникает. Поэтому в тот момент, когда веселье достигло апогея, меня вызвали к телефону. Говорил мастер бурильщиков.
— Из скважины идет какой-то не то пар, не то туман. Устье ее уже плохо видно. Скоро доползет до станка. Что делать?
— Выводите немедленно людей. Закройте все двери и постарайтесь их загерметизировать. Ждите меня, я сейчас приеду.
Легко сказать сейчас приеду, до блока 14 км, праздничная ночь, найти машину и трезвого водителя невозможно.
Но тут неслыханно повезло. Один из наших водителей, в этот момент вернулся из поездки и еще не успел присесть к праздничному столу. Безропотно, пошел он к своему автобусу и мы, двое сотрудников и я, поехали по темной дороге к станции.
Бурильщики находились наверху, в пультовой. Мы спустились вниз и подошли к дверям, ведущим в коридор, из которого уже можно было попасть в помещение с буровыми станками. Двери были прикрыты, но ничем не загерметизированы. Ругнувшись про себя, я вошел внутрь и закрыл за собой дверь. Даже в коридоре видна была стоящая в воздухе пыль. Пока я пытался оценить обстановку, сзади вдруг раздался голос:
— Пропуск. Предъявите Ваш пропуск!
Из тумана приблизилась фигура солдата, прижимающая рукой ко рту совершенно неверно одетый респиратор.
— Вас почему не вывели? Забыли?!
— Никак нет. Не могу покинуть пост.
— А офицеры где?
— Не знаю. Должны прийти.
Не трудно было догадаться, где сейчас офицеры.
— Я тебя могу снять с поста?"
— Вы же штатский.
— Сколько времени, как туман появился в коридоре?
— Минут пять, семь.
— Еще минут десять простоишь здесь и можешь вообще не выходить. Легче помирать будет! - Жестокие и неправильные слова я произнес, но другого выхода тогда не нашел. Солдатик убежал.
А мы, заскакивая по очереди на несколько секунд сначала в коридор, а потом к станкам, с водяным шлангом в руках и действуя точно так, как действуют дворники, т.е. разбрызгивая воду, туман постепенно осадили.
Топливная пыль еще раз сделала нам весьма серьезное предупреждение.
Итак, охлаждающая буровой инструмент вода, попала в область высокой температуры. Она начала быстро испаряться, разрушая вещество, превращая его в пыль. Эту пыль потоки пара и воздуха выбросили наружу.
Но для этого в прежде сплошную плиту должно было попасть что-то, выделяющее много тепла. Топливо? Как? С помощью постепенного ее разрушения, прожигания. Подозрения, связанные с "синдромом", подтверждались и, впоследствии, подтвердились окончательно.
Александр Боровой. Цитируется по книге «Мой Чернобыль».

А 3 мая произошло знаменательное событие. В шахту реактора вышла первая скважина. Через неё туда ввели щуп, которым попытались нащупать графитовую кладку. Не удалось, щуп свободно прошёл через шахту и упёрся в противоположную её стенку. Мягко говоря шокированные учёные (две сотни тонн урана, ещё больше графита – где?!) быстро пробурили ещё одну скважину на том же уровне. В первую скважину ввели перископ, а во вторую – осветитель. Увиденное шокировало ликвидаторов куда сильнее, чем сотрудников тюрьмы «Шоушенк» туннель Энди Дюфрейна. Шахта реактора оказалась практически полностью опустошённой! Весьма необычный и двусмысленный подарок на майские праздники. Ведь с одной стороны, отсутствие графитовой кладки позволяло сделать вывод, что самопроизвольно реакция начаться уже не сможет. Но с другой стороны, задача серьёзно усложнилась, ведь теперь нужно было найти непонятно куда подевавшееся топливо. О том, как шла работа в тот день, расскажет Александр Боровой.

Мы ввели в скважину длинный щуп и попытались определить границы разрушенной активной зоны. Щуп уходил все дальше и дальше, не встречая сопротивления. Наконец, он достиг противоположной стенки бака, в котором должна была находиться кладка. Никаких признаков ее не было.
Произошло это вечером. Все так измотались, так устали за этот день, что сразу как-то не осознали важности события.
Молодежь пошла отмываться в душ, а я, совершенно обессилев, сел на какой-то ящик, оперевшись спиной о многострадальный буровой станок. Совсем тихо стало. Слышно, как из превентора скважины капает вода. И в мою усталую голову, побродив где-то в подсознании, пришла честолюбивая мысль:
"Сейчас встану и загляну в скважину. И буду первым на земле человеком, заглянувшим не куда-то там, а в активную зону взорвавшегося чернобыльского реактора. Но в реакторе – темнота. Абсолютно темно, ничего увидеть нельзя. Ну и пусть. Все равно буду первым человеком, который попытался заглянуть в реактор. Скважина небольшого диаметра и очень длинная. Излучение, которое бушует в шахте реактора, сюда практически не доходит. Угол маленький. Да я и не буду долго смотреть в эту абсолютную темноту. Вставать только не хочется".
Честолюбие победило лень. Я встал и пошел к скважине. Если бы только знать, чем это кончится, никогда бы с места не двинулся, но кто же мог предположить...
Скважина не обманула ожиданий моего зрения – ничего видно не было. Зато слух преподнес неожиданный и даже страшный сюрприз. Из отверстия донесся голос, который посоветовал немедленно убираться отсюда, если я не в состоянии нормально работать.
Подходил я к стене медленно и не торопясь, а от нее даже не отходил и не отбегал, а отпрыгнул, с неожиданной резвостью. Остановился и пытался придти в себя.
"Ясно, что в реакторе, в поле, измеряемом тысячами рентген в час, никто сидеть не может. Он и не сидит, никого там нет. Значит этот голос внутри меня. И, скорее всего я сошел с ума. А может быть, не сошел? Надо еще раз все обдумать, торопиться теперь некуда, хуже не будет".
Я снова сел на ящик и задумался. В основном о том, что дети не кончили еще институт, и кто же будет кормить семью, если меня отправят в психиатрическую больницу. Очень невеселые были мысли, а от усталости еще и тянулись медленно.
"Может быть это разовый психоз? Разовая галлюцинация? Надо еще раз попробовать".
Повторный эксперимент принес тот же результат. Голос из скважины продолжал меня ругать и даже уличал в технической безграмотности. И вот в ответ на это горькое обвинение моя усталая голова сработала, все стало ясно.
Несколькими этажами ниже бригада буровиков трудилась над параллельной скважиной. Они немного отставали, и сейчас бур только вошел в огромный цилиндрический бак, сооруженный вокруг активной зоны. Бак с водяной защитой. После аварии вода из его секций полностью или частично вылилась, и бак стал прекрасным резонатором. Даже тихо сказанное внизу слово было отчетливо слышно через скважину. А слова так и лились из уст мастера, поскольку при входе бура в бак бурильщик ухитрился сильно дернуть штангу и как-то уронить его вниз. Замена же инструмента требовала времени.
Александр Боровой. Цитируется по книге «Мой Чернобыль».

А пока началось дальнейшее бурение, сопряжённое с поиском топлива и мониторингом состояния блока. В новых шахтах устанавливали теле- и фотокамеры, перископы, осветительные приборы, датчики гамма-излучения, тепловых полей, нейтронного излучения и т.д. В результате была создана исследовательская система диагностики «Финиш». Начала она работать ещё в 1987 году, однако основная часть датчиков была смонтирована с 1988 по 1990 годы. В её состав в итоге вошли 18 датчиков теплового потока, 30 датчиков температуры, 5 датчиков плотности потока нейтронов и 6 датчиков МЭД. Каждый «сторожевой» датчик, будучи установленным в скважину, на протяжении месяцев проверялся на устойчивость работы. Вместе с ним проверялся и остальной канал передачи данных. После того, как данные с них анализировались и делался вывод об устойчивости работы канала, его включали в ИСД. Данные с неё ежедневно отправляли в Москву. С самого начала работы «Финиш» регистрировал постепенное падение всех измеряемых параметров, что означало снижение опасности.

Но данные «Шатра» и дополняющего его «Финиша», а также лабораторный анализ извлекаемых из блока образцов ТСМ и обломков бетона, которые добывали при бурении скважин всё же не позволяли получить достоверные данные о новой конфигурации внутренних помещений здания, расположении топливной лавы. Всё равно нужны были люди и роботы. Роботы появятся позже, а пока в блок продолжили ходить учёные. В итоге с помощью комбинирования данных был установлен уровень повреждения конструкций блока, изучена конфигурация завалов в центральном зале и других зонах.

следующая часть

Чернобыль ч.11. Серые будни Чернобыльской зоны

Предыдущая часть

География с радиоактивной припиской

Как уже было сказано, самый тяжёлый удар был нанесён по белорусской земле. Удар этот был нанесён не только радиацией, но и государством. Гомельская область приняла на себя до 70% всех радиоактивных осадков. Помимо неё пострадали Брестская, Минская и Могилёвская, но только Гомельская примыкает непосредственно к ЧАЭС (в некоторых местах от станции до границы меньше десяти километров). Как результат, заметная часть тридцатикилометровой зоны находится за пределами Украины. Множество белорусских сёл, посёлков, городков и даже целый областной центр с полумиллионным населением попали под удар радиации. Гомелю (а речь именно о нём), впрочем, повезло – основной след прошёл стороной, эвакуировать его не потребовалось. Тем не менее, он до сих пор сильно загрязнён продуктами аварии, в первую очередь, цезием-137. До последнего времени город подвергался периодическому дозконтролю по цезию. Впрочем, уже в самое ближайшее время ситуация по всей загрязнённой территории должна значительно улучшиться, ведь период полураспада цезия-137 составляет 30 лет. А примерные сроки полного очищения Гомеля и ближайших окрестностей – 2023 год. Считается, что к тому моменту средний уровень загрязнения будет уже очень мал и сравняется с безопасными показателями.

Однако даже это не слишком поможет жителям Хойников и Брагина – райцентров, примыкающих непосредственно к белорусской части зоны отчуждения – Полесскому государственному радиационно-экологическому заповеднику (ПГРЭЗ). Брагин – до сих пор самый загрязнённый населённый пункт среди пострадавших от Чернобыля, по крайней мере, из неотселённых. Среднее загрязнение почвы там – 5-15 Кюри/кв. км при норме менее 1 Кюри/кв. км. Но ждать этого предстоит ещё порядка ста лет. ПГРЭЗ проходит буквально по окраинам Брагина. Брагинский район заполнен пустующими, покинутыми и отселёнными деревнями. По-хорошему, город следовало эвакуировать сразу после аварии, фон там заметно превышал максимально допустимый. Однако этого не произошло. Причиной тому, скорее всего, старания властей, которые быстро превратили свой посёлок городского типа в «витрину восстановления». Многие уехали уже в 1986 году или позже. Кто-то вернулся, не перенеся эвакуационной жизни. Кто-то решил не уезжать. Кто-то приехал сюда из других республик, заняв пустующие дома. Так и формируется население Брагина, да и других населённых пунктов региона. Сильно пострадали деревни, большая часть которых сейчас на карте имеет уже статус нежилых.

Хойники стали административным центром белорусской зоны отчуждения, здесь находится администрация ПГРЭЗ, здесь производится медицинское обслуживание его сотрудников. Но дышит город ещё теми днями, полными беспокойства, чувства опасности и безысходности. Местные часто обращаются к врачам, опасаясь последствий переоблучения.

А вокруг оставленные деревни, пустые дома с чёрными окнами, сгнившими крышами и брошенной внутри памятью. Тоже самое и за колючей проволокой ПГРЭЗ. Только туда так просто не попадёшь. Экскурсий не водят, а добыть разрешение – очень непростая задача. Единственный способ – Радуница. Это древний славянский праздник с множеством ритуалов, один из которых – поминовение предков. В этот день, который каждый год разный, но обычно в середине апреля или середине мая на территорию ПГРЭЗ можно спокойно приехать на машине, чтобы попасть в посёлки и кладбища. В отличие от украинской зоны самосёлов тут нет – ПГРЭЗ охраняется куда лучше, поскольку помимо данных радиацией статусов это ещё и пограничная зона. Поэтому ПГРЭЗ – невероятно удобная для изучения дочернобыльского быта местных территория. Здесь, в отличие от украинской зоны, сохранилось очень и очень многое.

Могилёвская область так же в 1986 и 2026

И тоже самое для Брестской области

Если говорить об Украине, то здесь под удар попали север и северо-запад страны – Киевская, Черниговская (Славутич, кстати, расположен именно в пострадавшей части области), Житомирская, Ровненская и Луцкая области. Сильнее всего пострадала, конечно, первая, так как ЧАЭС находится на её территории. Серьёзно досталось и Житомирской области, которая примыкает к зоне с запада. А вот дальше на запад загрязнение значительно ослабевает – всё-таки западный след по большей части выпал очень быстро и далеко не пошёл, в отличии от северного, показавшего свой нрав в Белоруссии и России. К колоссальному счастью жителей бассейна Днепра, на юг радиация тоже особо не пошла. В причернобыльских районах ситуация не отличается от вышеописанной белорусской.

На фоне злоключений своих соседей российские последствия аварии значительно слабее. Если на Украине было эвакуировано более ста тысяч человек, а в Белоруссии – порядка двадцати пяти тысяч, то в России – всего лишь 186. Не тысяч. Уже к 1989 году на все загрязнённых территориях РСФСР радиационная обстановка улучшилась и стабилизировалась благодаря ряду мер по дезактивации и общей относительной слабости загрязнения. Почему? Загрязнённые российские территории Брянской, Орловской, Тульской и Калужской областей находятся на расстоянии от ста километров от четвёртого блока. При этом интересно отметить один момент. Брянская область примыкает к Гомельской и является единственной внешней из загрязнённых российских областей. Все остальные к границам не примыкают. Но если посмотреть на карту загрязнения, например, цезием-137, то Брянская область единственная, на территории которой даже в 1986 году изотопы выпали локализовано, вдоль западных границ. Орловская, Тульская и Калужская области были загрязнены более равномерно, хотя и куда слабее. Впрочем, сейчас даже в Брянской области в целом не опасно.

Брянская область в 86 и 26 годах
Калужская область в 86 и 26 годах
Орловская область в 86 и 26 годах
Тульская область в 86 и 26 годах

Жизнь и быт чернобыльских ликвидаторов

Ночь. Ярко освещенная внутри палатка — Ленкомната («Ленинская комната»). За длинным столом (он завален списками и бумажками-донесениями на дозы) пишут офицеры роты. Миша заклеивает в конверты благодарности. Бумаги совсем задавили замполита.
Я: Все-таки главная наша работа — на AЭC, а не в лагере.
Замполит: Ошибаешься! Я тоже так думал поначалу…
Из рабочего блокнота командира взвода радиационной разведки
Сергей Мирный. Живая сила. Дневник ликвидатора.

Ликвидаторов в первые дни выхватывали нередко прямо из дома, с работы. Вручали повестки и отправляли на «специальные сборы», как это официально называлось. Привозили в сборный пункт, забирали личные вещи, выдавали военную одежду (знаменитое «хэбэ») и индивидуальные дозиметры-накопители. Параллельно в соответствии с уже полученной военно-учётной специальностью определяли, что же конкретно тот или иной человек будет делать в зоне. Вариантов было множество – от прозаического перекапывания почвы до экзотической дальней вертолётной разведки (о которой, бывало, говорили, что это просто полёты за алкоголем). Хотя экзотические задачи давали специалистам в них. Обычные «партизаны» (так называли призванных из запаса за беспорядочное снабжение одеждой и, нередко, оборудованием) работали на не слишком требовательных к навыкам работах. Зачастую, это была дезактивация во всех возможных её проявлениях – от ЧАЭС до отдельных участков. Хотя из запаса в первую очередь призывали тех, кто прошёл через войска РХБЗ.

Но работа-работой, а как же отдыхать? Лагеря находились за пределами зоны. Организовывались они с первых дней и существовали ещё долго, пока требовалась в зоне прорва народа. И одной из главных задач для партизан, наряду со своими непосредственными обязанностями, было в 1986 году возведение зимнего лагеря. Об этом в один голос вспоминают и Гудов, и Мирный. И нельзя сказать, что строительство и лагерные работы были проще, чем основные обязанности. Главным нюансом был, конечно, так называемый «лагерный фон». Каждая работа в зоне стоила не только дополнительной прибавке к зарплате, но и определённой дозы радиации. Причём нередко эта доза занижалась относительно реально полученной. Причиной тому была общая стандартизация доз для разных работ, невозможность точечной разведки каждого квадратного миллиметра зоны, служебное рвение самих ликвидаторов, ну и, как ни странно, серьёзные риски для начальства при облучении персонала. Ведь по документам норма облучения личного состава, после которого ликвидатора отправляли домой – 25 Рентген. И дабы уложить реальные дозы в это прокрустово ложе, нередко могли несколько занизить дозу для той или иной работы.

Про подходе общей дозы к 25 Рентгенам бойца обычно переводили на лагерные работы. В их число входили строительство, ведение журнала учёта доз и ещё огромное множество различных задач, которые только может придумать самое воспалённое воображение самого садистски настроенного карьериста. За день таких работ давали 0.3 миллирентгена. То есть 0.0003 Рентгена. Лагерный фон вызывал у тех, кто кому до отбытия домой оставалось всего ничего, трепетный ужас, ведь в какой-то момент тебя на него «сажают», и ты растягиваешь казалось бы мизерную остаточную дозу на много-много дней. Таких несчастных называли «фонистами». А если ты не успел подготовить рапорт о замене, то останешься ещё на более долгий срок – пока замена таки не придёт.

Но всё же лагерная жизнь – это не только работа на износ, но и развлечения. «Ассортимент» развлечений для военных был достаточно скромным, а потому любая вещь, любое событие, даже самое тривиальное, становилось развлечением. Показ кино (особенным успехом пользовались французские комедии), газеты, баня, даже приезд автолавки – всё это воспринималось бойцами на ура. Что уж говорить про тщательно конспирируемые, но трудно скрываемые культурные посиделки с горячительным. Несмотря на то, что сухой закон уже давно работал по всей стране, а уж зона отчуждения однозначно становилась сухой зоной. Но все всё прекрасно понимали, специально за алкоголем никто не гонялся, но риск при обнаружении был очень высоким. Успехом пользовались как традиционные спирт и самогон, так и не менее традиционные, но экзотические заменители.

Приезжала автолавка.
Это такой грузовой автофургон: приезжает в армейскую часть, открывает широкую дверь сзади и начинает торговать: иголки-нитки, пирожки, ситро, подворотнички, мыло, пряники, крем для обуви, безопасные бритвы, зубные щетки, конверты, ручки, одеколон…
На следующий день старшина возмущается:
— Весь одеколон попили! После автолавки утром в сортир заходишь, а там ambre как в парикмахерской!
Сергей Мирный. Живая сила. Дневник ликвидатора.

Но военные – это военные, а ведь в зоне хватало и гражданских. И у них развлечения шли несколько в ином формате. Гражданские в основном жили в Чернобыле и вахтовом посёлке Зелёный мыс (до аварии и после 1991 года - Страхолесье), находящемся на границе зоны отчуждения. Зелёный мыс был оборудован всем необходимым и даже больше – по некоторой информации там присутствовали даже теннисные корты.

Периодически в зону приезжали звёзды тогдашней эстрады. Делалось это в рамках программы «Встречи в Чернобыле». Участвовали в этом ВИА и сольные исполнители абсолютно разных масштабов, но главным калибром были, конечно же Иосиф Кобзон (ему предстояло открывать эту серию передач ещё в июне), Валерий Леонтьев и Алла Пугачёва. О реакции Примадонны на предложение выступить в зоне ходят разные слухи, но даже если они правдивы, они перечёркиваются тем достоинством, с которым она провела свой четырёхчасовой концерт (в эфир попала лишь часовая версия, которую очень скрупулёзно резали). Алла Борисовна, ставившая себе целью дать хоть какой-то отдых ликвидаторам, даже пригласила одного из военных на танец. Она привезла на концерт целый блок новых песен, одна из которых – Две звезды – стала популярной на очень долгий срок по всей стране.

Ещё одной стороной чернобыльской жизни стала параноидальная скрытность. Изначально скрывали сам факт аварии, потом её масштабы. Ликвидаторам давали ровно столько информации, сколько, по мнению комитетчиков, им было положено знать. Многие ликвидаторы так до сих пор и не знают, сколько Рентген они получили. Письма домой проверялись.

Это письмо моя дочка никогда не получила. Ведь в нем я, на минуточку кой о чем по-детски подзабыв, описал:
(!) чем наша в/ч в зоне занимается, и, мало того,
(!!) приложил эскиз образца военной техники (уточню — давно уже несекретной).
И письмо не дошло. Единственное письмо, которое я написал из зоны, «ПРОПАЛО»
Представьте: вы сидите в опере. В партере. Музыка — божественная. На громадной сцене — богатое действо. Дирижер во фраке. Люстра под сводом зала. Строгие костюмы мужчин. Роскошные туалеты дам. Поблескивают, переливаясь, драгоценности. Обнаженные плечи. И — благоухание! — тончайшие, нежнейшие арома…
…и тут вы ощущаете, что кто-то — pardon, и еще раз, и еще раз pardon — ПОДЛО НАБЗДЕЛ («Лучше громко перднуть, чем подло набздеть», — говаривала пацанва у нас во дворе), и вредоносный агент невидимо распространяется по рядам партера — обнаженные плечи, блеск драгоценностей, строгие сюртуки мужчин…
Какая там музыка, какая, на фиг, драма!
Но не шевельнется выдержанная публика, и взоры все так же устремлены (но несколько более напряженно) на сцену… Да кто ж это сделал? Уж не этот ли сосед слева, ишь как потеет, мерзавец… На дам и думать страшно… Машет палкой дирижер… Или этот спереди — шея краской заливается… Ч-черт! это ж и на меня могут подумать! Кидает в жар — и сам неудержимо начинаешь краснеть как помидор…
Именно такой эффект произвели несколько простых слов:
— В ЦРУ знают радиационную обстановку в Чернобыле.
Простые слова сказал простой невыразительный человечек — особист. Представитель «Особого отдела» — контрразведки, армейского КГБ — в батальоне.
Сергей Мирный. Живая сила. Дневник ликвидатора.

Мирный также вспоминает, что когда в зону привезли огромные иностранные краны для сборки саркофага, их монтировали советские работники, «как школьники – заглядывая в инструкцию». Несмотря на то, что обычно краны собирали работники фирмы-изготовителя, в зону иностранцев не пустили. В 86-м в зоне вообще было только несколько иностранцев – Ханс Бликс, генеральный директор МАГАТЭ с делегацией.

Но с другой стороны, Мирный рассказывает, что с одновременным запретом в частях (в том числе и радиационной разведки) на открытое обсуждение радиационной обстановки эти самые данные можно было спокойно получить в Чернобыле, в разведотделе Оперативной группы Минобороны. Лишь несколько позднее появилась система с допусками и официальными письмами. Ну и конечно же, особое внимание уделялось добровольцам и евреям.

Открыть кингстоны!

Столь быстрое возведение Саркофага (всего несколько месяцев) помимо устранения источника радиационной опасности было обусловлено ещё и тем, что необходимо было пускать станцию в строй как можно скорее. Отключение такого огромного производителя энергии от сети создало «энергетическую дыру», которую необходимо было закрывать. Другие станции восполнить громадную потерю энергии не могли. Уже 1 октября 1986 года, после работ по модернизации, в работу пустили первый энергоблок, а спустя месяц – 5 ноября – второй. А вот с третьим пришлось очень конкретно повозиться, ведь он располагался в одном здании с четвёртым, огромное количество коммуникаций их связывало, загрязнение на трёшке оказалось самым обширным из всех трёх оставшихся блоков.

Коммуникации четвёрки отсекли от трёшки ещё в августе 1986, но дезактивационных работ на блоке была ещё прорва. Связаны они были, по большей части, с машзалом, который в результате аварии жутко фонил и был серьёзно повреждён. Работы шли, шли не всегда быстро, существовали задержки, связанные с конфликтами в науке по поводу состояния четвёртого блока и самого машзала. И всё-таки блок пустили, хоть и с опозданием относительно первоначальных требований, 24 ноября 1987 года, подключив к сети 4 декабря. Станция снова вышла на рабочий режим.

Касательно третьего блока существовало много вопросов о целесообразности его пуска в условиях высокой степени готовности и меньшей загрязнённости недостроенного пятого блока. Некоторым казалось более выгодным достроить пятый блок и пустить в работу его новенького вместо уже поработавшего третьего, обладающего, к тому же, опасным соседом. Тем не менее, этого не случилось.

Тем временем страна разваливалась, а радиофобия укреплялась в головах граждан и политиков. В феврале 1990 года Верховным советом УССР и Совмином УССР был утверждён срок вывода ЧАЭС из эксплуатации – 1995 год. В августе всё того же 1990 года Верховным советом УССР был принят мораторий на строительство новых АЭС и расширение существующих сроком на пять лет. Но чуть более чем через год произошло событие, поменявшее эти планы.

Речь идёт о пожаре 11 октября 1991 года на втором энергоблоке ЧАЭС. Блок выводился на капитальный ремонт. На этапе заглушения один из турбогенераторов резко перешёл на нештатный режим работы, что привело к разрушению и разгерметизации самого генератора. Из него было выброшено огромное количество масла и водорода. Всё это добро воспламенилось, поджигая крышу машзала. В результате произошло обрушение двух с половиной тысяч квадратных метров кровли, было серьёзно повреждено оборудование контроля реактора, а также турбогенератор №4. Тем не менее, реактор удалось заглушить без серьёзных повреждений. Больших радиоактивных выбросов не произошло.

Работы по восстановлению начались почти сразу, однако Верховная Рада приняла решение о полной остановке второго блока и прекращении работ. Первый и третий должны были быть заглушены уже в 1993 году. Однако же в 1993 году был отменён мораторий, было принято решение эксплуатировать ЧАЭС в течение срока, определяемого её техническим состоянием. Снова начались работы и по восстановлению второго блока, которые, впрочем, до конца доведены так и не были. Причина банальна – денег нет, взять их неоткуда.

Европейские страны оказывали давление на Украину с целью закрыть станцию. Новообразованное государство пошло на попятную, потребовав, впрочем, отступных для достройки новых блоков на Ровненской и Хмельницкой АЭС. Однако требуемых 3 миллиардов долларов никто не дал, эксперты доказали, что имеющихся средств стране хватит. В итоге в декабре 1995 года был подписан меморандум о полном закрытии ЧАЭС к 2000 году. В 1996 году был заглушен первый блок. Трёшка осталась одна, обеспечивая энергией себя, станцию, Славутич и немного Киев. А 15 декабря с большой помпой по прямому приказу президента Украины Леонида Кучмы в рамках телемоста оператор нажал кнопку АЗ-5 и заглушил третий блок.

С этого момента ЧАЭС превратилась в объект, заполненный радиоактивным мусором, требующий огромного внимания и огромных вливаний средств для осуществления полноценного закрытия станции. Ведь мало просто заглушить реакторы. Необходимо выгрузить топливо, дать ему отстояться, дабы потом можно было это топливо захоронить. В 1986 году было введено хранилище отработанного ядерного топлива (ХОЯТ), которое не позволяет хранить все имеющиеся на ЧАЭС отработанные ТВС. Кроме того, ХОЯТ было рассчитано на службу до 2028 года, после чего оно должно быть освобождено от топлива и снято с эксплуатации. Это означает, что необходимо новое хранилище – ХОЯТ-2, способное разместить все имеющиеся ОТВС на срок до 100 лет. Строить его начали в 2001 году. Строительство шло (и идёт) тяжело. В 2018 году были завершены основные строительные работы, а на данный момент, судя по всему, всё ещё идут испытания оборудования, а также согласование документов.

Помимо ХОЯТ-2 на территории ЧАЭС строится ещё огромное количество сооружений. Самое важное – это, безусловно, арка второго саркофага, Укрытие-2 или Новый безопасный конфайнмент (НБК). Сама арка уже практически готова. Сейчас активно идут испытания внутренних систем, в частности в середине января 2019 года начались испытания на герметичность, успешное выполнение которых наконец позволит принять Укрытие-2 сначала на опытно-промышленную, а затем и промышленную эксплуатацию. Вместе с тем, изначально НБК планировали сдать в 2012 году, потом в 2017 году, затем весной 2018.

Вообще, история создания второго Саркофага изобилует огромным количеством различных проблем. Разногласия начались ещё на этапе выбора системы окончательного захоронения четвёртого блока. Вариантов было несколько. Основные – принятая в итоге арка и так называемое «промежуточное омоноличивание». Суть у них одна и та же – максимальная герметизация оборудования и ТСМ внутри блока, после чего начало разборки и складирования всех радиоактивных отходов будущими поколениями. И если с аркой всё понятно (накрыть блоки и тем самым обеспечить их герметизацию), то в случае с омоноличиванием всё интереснее. Идея предполагала, что помещения блока будут постепенно заполняться бетоном, превращая аварийный блок в нечто вроде огромного монолитного бетонного куба, а затем, когда содержащиеся внутри ТСМ станут безопасны, начнётся разборка этого куба. Несмотря на огромное количество недостатков идеи (банальное увеличение массы здания, а значит риск его обрушения в итоге; увеличение объёма топливосодержащих материалов и т.д.), она прожила достаточно долго. Но реально принят в работу был проект арки.

Строительство Укрытия-2 было начато в 2007 году силами консорциума NOVARKA (в него входят французские компании VINCI Construction Grand Projects и Bouygues Travaux Publics) . Размеры арки невероятны – 150 метров в длину, 108 в ширину и 257 в высоту. Внутри неё можно спрятать парижский стадион Стад де Франс или Статую Свободы, например. Стоимость проекта тоже циклопическая – порядка 1.5 млрд. евро. Строили арку в стороне от блока, а после завершения надвинули на аварийный блок в ноябре 2016 года. Под аркой установлено оборудование, позволяющее производить демонтаж аварийного блока при минимально необходимом участии человека.

Нельзя не отметить другую сторону всех этих процессов. По мере заглушения блоков стремительно беднели работники ЧАЭС, многие из которых становились уже теперь безработными. На АЭС ещё платили зарплату, по тогдашним меркам весьма приличную, но те, кто оставались без работы, оставались также и без надежды. В Славутиче другой работы как не было, так и нет до сих пор.