Результаты поиска по запросу "как мама трахала дочку история"
Хоть сегодня, хоть сейчас. Рождественская история
- Ты чего там разлегся? Уснул, что ли?
К Рождеству приготовились, как следует. Точнее, продолжили отмечать, толком не просохнув после тридцать первого декабря, незаметно перешедшего в первое января… второе… кажется, четвертое. Было все, что полагается на праздник: море выпивки, стол с угощениями, поющие чуваки в телеке. Единственно, чего не хватало, это, как ни странно, настроения. Словно внутри что-то упорно не загоралось, не контачило что ли.
Всей компанией не пойми, сколько времени, шатались по микрорайону, громко распевая «В лесу родилась елочка» и настойчиво уговаривая всех встречных присоединиться к хору. Получилось, честно говоря, не очень. И настроение не улучшилось ни на каплю.
Компания в этот раз была далеко не полной. Девушки дружно взяли тайм-аут, мама Лехи, у которого в этот раз собрались, молча накрыла стол и отбыла к родственникам. Не иначе, до сих пор сердится за разбитый чайный сервиз. Так ведь нечаянно же получилось, с кем не бывает!
После неизвестно какого по счету тоста Леха заспорил с Владиком, Миха полез их мирить. Как раз это ему удалось, даже очень…
За спиной с грохотом открылась дверь парадной. Пролетев пару метров, Миха рухнул спиной прямо в снег - мягкий и даже не очень холодный.
Отдышавшись, он открыл глаза. Перед ним расстилалось черное, будто бархатное небо, усыпанное на удивление яркими звездами. Не бывает такого в городе: фонари, реклама, транспорт. Как следует проморгавшись, Миха снова открыл глаза. Картина оставалась той же самой. К тому же теперь появилась еще одна звезда – крупнее остальных, расположившаяся на самом виду, будто так и надо. При этом она сверкала, будто подмигивая или пытаясь что-то сказать.
В голове у Михи внезапно прояснилось, словно с прошлого года он пил только минералку. И тут до него дошло, почему, несмотря на все старания никакого веселья не получалось. Это же особенные дни, когда нужно… А они вместо этого!
- Со мной все нормуль! – ответил Миха из сугроба совершенно трезвым голосом. – Идите лучше сюда, здесь такое!
Леха с Владиком, пошатываясь, вышли из парадной, кое-как спустились по обледеневшим ступенькам и, одновременно поскользнувшись на замерзшей луже – ее же еще утром тут не было! – рухнули и, проехав полметра, затормозили рядом с Михой. И так же как он, замерли, уставившись в звездное небо.
Поднявшись на ноги и наскоро отряхнувшись, трое друзей одновременно ощутили, что им хочется чего-то такого, такого…
- Как хотелось бы хоть раз, - неожиданно для себя пропел Владик слова из детского мультика.
- Хоть сегодня, хоть сейчас, - сам себе удивляясь, подхватил Леха.
- Сделать что-нибудь прекрасное! – закончили уже втроем.
Прекрасное это хорошо, но что именно? Все трое озадаченно посмотрели друг на друга, но тут таинственная звезда вспыхнула, став ослепительно белой; по снегу побежала, все удлиняясь, тонкая светящаяся линия, будто от лазерной указки.
Последовав за ней, Миха, Леха и Владик оказались у кафе «Встреча» - неформального центра микрорайона. Судя по окружающему пейзажу, перед самым закрытием здесь произошла масштабная драка. Новогодняя елка, еще вчера такая нарядная, лежала на боку, газон был усеян разноцветными стеклянными осколками.
Не сговариваясь, трое друзей принялись за уборку. Леха без труда, будто штангу в спортзале, поднял елку и воткнул ее в самый большой сугроб. Миха с Владиком старательно подобрали и развесили уцелевшие игрушки, подобрав осколки и сложив их в ближайшую урну.
- Чего-то все равно не хватает, - глубокомысленно произнес Леха и принялся катать снежный ком. Вскоре у елки стоял развеселый снеговик. Вслед за ним появились еще два, поменьше, и даже заяц в шляпе из подарочного пакета.
- Теперь другое дело!
Светящаяся линия, обогнув сквер, потянулась дальше – за угол кафе, к мусорным бачкам.
- Глядите-ка, псина! Иди сюда, там и замерзнуть недолго!
Так как собака не спешила вылезать, Миха ловко забрался в самый угол «мусорного павильона» и вскоре появился, неся на руках не то миниатюрную колли, не то кокер спаниеля.
- Наверно, петард испугалась, удрала, а теперь не знает, как домой вернуться, - подвел итог Владик, считавшийся «мозговым центром» компании. – Хорошо, что в ошейнике, там медалька должна быть с телефоном хозяев. Точно, что я говорил! Алло, ваша Мальвина нашлась!
…Столько слов благодарности им не довелось слышать с самого рождения.
- Это что, мы, правда, такие? – оправившись от изумления, произнес Леха. – В смысле, хорошие?
- Добрые, благородные, самоотверженные, - уточнил Миха. – Подумаешь, куртку порвал, зато псина жива-здорова.
- А давайте еще что-нибудь прекрасное сделаем! - продолжил Владик и, уставившись вверх, добавил. - Просим подсказку.
Будто услышав, светящаяся линия на снегу снова удлинилась, приведя их… назад к дому Лехи. Все трое нехотя поднялись в квартиру. Ну и что здесь делать, не пьянствовать же?
Просочившись сквозь занавеску, бледно-зеленый луч уперся в сервант, а точнее, в пустой угол, где еще недавно стоял сервиз Лехиной мамы.
- Так вот оно что! – догадался Миха. – Типа, исправьте что натворили! Это мы мигом!
- Так сейчас все магазины закрыты, - возразил Леха. – И потом, таких сервизов давно уже не продают.
- На дворе компьютерная эпоха! – торжественно заявил Владик. – Вот вам, пожалуйста: барахолка сити, точно такой же сервиз продают. Кстати, всего в остановке отсюда. Уже списался, хозяйка готова встретиться прямо сейчас.
- Это просто чудо! – радостно повторяла пожилая женщина, заворачивая в газету чашки и блюдца. – Меня эти деньги так выручили, вы просто себе представить не можете.
Таинственная звезда исчезла так же неожиданно, как и появилась. На следующую ночь Миха, Леха и Владик уже не смогли ее найти, сколько ни всматривались в темное небо. Впрочем, не такое уж темное – фонари, реклама, фейерверки… Зато осталось желание делать что-то доброе, прекрасное, хоть на каплю меняющее мир к лучшему.
Автор: Злата Линник
Мы ли это?
1987 год. Время тотального дефицита и глубочайшего кризиса системы советского сервиса.
Фильм — наблюдение без закадрового текста. Точный документ эпохи конца развитого социализма. Впрочем и его начала тоже.
Фильм — наблюдение без закадрового текста. Точный документ эпохи конца развитого социализма. Впрочем и его начала тоже.
Есть ли существа на планете, которые живут исключительно для спаривания и размножения? (Нет, это не человек)
Есть.
Это павлиноглазка цекропия - самый яркий и крупный мотылек в Северной Америке, размах крыльев достигает 160 мм. Он живет только для спаривания. В прямом смысле. У мотыльков нет пищеварительной системы или каких-либо признаков рта или челюсти. Процесс спаривания у павлиноглазок цекропий длится целый день, от рассвета до заката. Спустя некоторое время самка откладывает около сотни светло-коричневых яиц на листьях кленов, берез или яблонь. За две недели самец и самка находят друг друга, спариваются и умирают.
Продолжаем описывать самые эпичные провалы Моссада.
1997-ой год, Хамас мутит один теракт за другим: смертник подорвался в кафе Тель-Авива, 2 смертника на рынке в Иерусалиме и еще 3 смертника на главной пешеходной улице Иерусалима. Политическое руководство в ярости. Тогдашний премьер-министр Биньямин Нетаньяху дает отмашку на ликвидацию главы иорданского отделения Хамаса - Халеда Машаля, проживавшего в Аммане - столице Иордании. Умные дяди в погонах и без твердят Биби, что это слишком сложная и опасная операция, так что лучше попрактиковаться на кошках, т.е. на менее заметных членах Хамаса, которых куда легче ликвидировать, а профита ненамного меньше.
Самой большой проблемой было то, что с Иорданией у евреев был заключен мирный договор, да и вообще были налаженные, в том числе и неформальные отношения. Иорданский король терпел у себя Хамасовцев не потому, что так люто ненавидел Израиль, а потому что к 97-ому году палестинцы были самой большой этнической группой в стране и повторно раздавить их танками, как в 70-ом, уже бы не получилось. Так что вариант силовой ликвидации силами спецназа или ракетным ударом даже не рассматривался. Нужно было убить Машаля как можно более незаметно, чтобы ничего не указывало на Израиль (как при этом Биби собирался поднять свой рейтинг - я хз, тут взаимоисключающие параграфы какие-то).
Было принято решение впрыснуть в тело Халеда сильнодействующий яд, который вызвал бы у него инфаркт через несколько часов. Осталось придумать, как впрыснуть яд, чтобы никто ничего не понял. Решили поступить следующим образом: берем безыгольный инъектор, наполняем ядом, подходим к жертве на улице, впрыскиваем в шею и уходим незамеченными.
Но есть нюанс, Машаль всюду ходит с охраной, подойти к нему незамеченным будет непросто, надо как-то замаскировать инъектор. Но этого мало, надо, чтобы сам факт инъекции прошел незамеченным (при использовании ультразвуковых инъекторов вы ощущаете как будто бы кто-то на вас брызнул водой). Для этого евреи решили разыграть настоящий спектакль. По плану к жертве должны были сзади подойти два агента, одетые, как типичные американские туристы (™) с банкой колы в руках, которую один из них должен открыть одновременно с тем, как второй махнет рукой в сторону Халеда. Махнет рукой он не просто так, к запястью будет прикреплен инъектор (как у спайдермена, да). Так что, даже если Машаль и обратит внимание на каплю, попавшую на его лицо, он подумает, что это тупые туристы облили его колой случайно.
Времени на исполнение операции было в обрез, поэтому, пока исполнители тренировались "случайно" обливать людей колой на улицах Тель-Авива, группа обеспечения уже прилетела в столицу Иордании и начала собирать разведывательную информацию о маршрутах передвижения цели.
Вскоре было принято решение приступить к операции по ликвидации. Команда из 6 человек въехала в Иорданию по канадским паспортам. В команду входил медик, имевший при себе антидот, на случай, если один из агентов попадет ядом на себя.
Почти неделю они по тем или иным причинам не могли ликвидировать Машаля, но наконец, в последний день выделенной на операцию недели, 25.09.1997, евреи наконец-то дождались возможности убить лидера иорданского Хамаса. Убийцы поджидали свою жертву рядом с Амманским офисом Хамаса, который находился в одном из оживленных бизнес-центров. В 10.35 машина Машаля подъехала к главному входу, и руководитель группы дал отмашку на проведение операции. У моссадовцев не было при себе никаких устройств связи, чтобы не вызвать подозрений при возможном задержании. Это и послужило причиной провала, потому что лишало евреев возможности отменить операцию, если что-то пойдет не так.
По устоявшемуся графику, водитель и охранник Машаля, после того, как подвезли его до работы, должны были отвезти его детей в школу, но в этот день младшая дочка Халеда закапризничала и выбежала из машины за отцом. Водитель побежал за ней и заметил двух подозрительных людей, которые шли за его боссом. Ему показалось, что у одного из них в руке нож (это был инъектор) и он громко окликнул Халеда. Тот обернулся как раз в тот момент, когда агент Моссада брызнул в него яд, который попал Машалю в ухо. Яд все еще был эффективен, но маскировка полностью была сорвана.
Халед с воплями побежал в сторону своего офиса, водитель сграбастал его дочь и побежал к машине, а два облажавшихся агента понеслись к ожидавшему их автомобилю. Казалось, что хуже уже быть не может, но, видимо, еврейский Бог был занят какими-то более насущными делами в этот момент. Мимо проходил один из боевиков Хамаса, Абу Сеиф, который не видел всю сцену целиком, но все равно сообразил, что два убегающих американца сделали что-то не то.
Чувак отработал ситуацию на 100%. Он догнал агентов, проследил в какую машину они сели, записал её номер, сам сел в машину и смог проследить за моссадовцами до того момента, как они избавились от машины в одном из соседних кварталов. Абу догнал евреев, когда те уже собирались разбежаться в разные стороны. Он проходил подготовку в лагерях Талибана в Афганистане и обладал навыками рукопашного боя. Он вступил с агентами в драку, крича, что они пытались убить лидера Хамас и призывая местных жителей на помощь. Несмотря на это евреи смогли его отметелить, но тут они допустили последнюю оплошность и замешкались, добивая его. Это был явно день Хамаса, потому что мимо в такси проезжал еще один оперативник террористов, параллельно работавший в иорданской контрразведке - Саад Аль-Хатиб. При помощи собравшейся толпы он арестовал обоих агентов. Евреи сначала были уверены, что их легенда сработает, показали свои канадские паспорта и выдвинули версию, что они просто туристы, а Абу их пытался ограбить, но не прокатило. Вызванный в тюрьму канадский посол не смог подтвердить их личность. А Хамас уже объявил о попытке покушения на Машаля и о вовлеченности в дело иорданского правительства.
Тут Машалю поплохело (яд начал действовать) и его срочно увезли в госпиталь. Евреи в то же время эвакуировали оставшихся членов группы в израильское посольство (по плану они должны были улететь на следующий день, но провал операции спутал все карты), а директор Моссада срочно вылетел в Амман, где его принял сам король Иордании Хуссейн.
Его Величество был в ярости, даже не потому, что еврейские спецслужбы набедокурили у него в столице, но потому что Хамас заявил о его личной причастности к происходящему. По всей стране начались беспорядки, это была подстава из подстав. Вторгаться в израильское посольство или дать его разгромить толпе - самоубийство, потому что следом прилетят израильские бомбы и ракеты. Спустить дело на тормозах - получить революцию и гражданскую войну.
Хуссейн в очередной раз доказал, что он прирожденный политик и разрулил ситуацию, как боженька. Он вынудил евреев передать иорданским врачам антидот, освободить основателя Хамаса - шейха Ахмеда Ясина и еще 19 заключенных, взамен он выпускал из страны всех шестерых израильских оперативников. Со скрипом, но евреям пришлось согласиться, ибо другого выхода у них не было.
В итоге евреи освободили одного из самых принципиальных своих противников, испортили отношения с иорданцами и канадцами, испортили имидж как страны в целом, так и Моссада в частности. Следующие выборы партия Нетаньяху разгромно проиграет и наберет всего 14% голосов.
На фото Халед Машаль в иорданском госпитале после покушения.
Было принято решение впрыснуть в тело Халеда сильнодействующий яд, который вызвал бы у него инфаркт через несколько часов. Осталось придумать, как впрыснуть яд, чтобы никто ничего не понял. Решили поступить следующим образом: берем безыгольный инъектор, наполняем ядом, подходим к жертве на улице, впрыскиваем в шею и уходим незамеченными.
Но есть нюанс, Машаль всюду ходит с охраной, подойти к нему незамеченным будет непросто, надо как-то замаскировать инъектор. Но этого мало, надо, чтобы сам факт инъекции прошел незамеченным (при использовании ультразвуковых инъекторов вы ощущаете как будто бы кто-то на вас брызнул водой). Для этого евреи решили разыграть настоящий спектакль. По плану к жертве должны были сзади подойти два агента, одетые, как типичные американские туристы (™) с банкой колы в руках, которую один из них должен открыть одновременно с тем, как второй махнет рукой в сторону Халеда. Махнет рукой он не просто так, к запястью будет прикреплен инъектор (как у спайдермена, да). Так что, даже если Машаль и обратит внимание на каплю, попавшую на его лицо, он подумает, что это тупые туристы облили его колой случайно.
Времени на исполнение операции было в обрез, поэтому, пока исполнители тренировались "случайно" обливать людей колой на улицах Тель-Авива, группа обеспечения уже прилетела в столицу Иордании и начала собирать разведывательную информацию о маршрутах передвижения цели.
Вскоре было принято решение приступить к операции по ликвидации. Команда из 6 человек въехала в Иорданию по канадским паспортам. В команду входил медик, имевший при себе антидот, на случай, если один из агентов попадет ядом на себя.
Почти неделю они по тем или иным причинам не могли ликвидировать Машаля, но наконец, в последний день выделенной на операцию недели, 25.09.1997, евреи наконец-то дождались возможности убить лидера иорданского Хамаса. Убийцы поджидали свою жертву рядом с Амманским офисом Хамаса, который находился в одном из оживленных бизнес-центров. В 10.35 машина Машаля подъехала к главному входу, и руководитель группы дал отмашку на проведение операции. У моссадовцев не было при себе никаких устройств связи, чтобы не вызвать подозрений при возможном задержании. Это и послужило причиной провала, потому что лишало евреев возможности отменить операцию, если что-то пойдет не так.
По устоявшемуся графику, водитель и охранник Машаля, после того, как подвезли его до работы, должны были отвезти его детей в школу, но в этот день младшая дочка Халеда закапризничала и выбежала из машины за отцом. Водитель побежал за ней и заметил двух подозрительных людей, которые шли за его боссом. Ему показалось, что у одного из них в руке нож (это был инъектор) и он громко окликнул Халеда. Тот обернулся как раз в тот момент, когда агент Моссада брызнул в него яд, который попал Машалю в ухо. Яд все еще был эффективен, но маскировка полностью была сорвана.
Халед с воплями побежал в сторону своего офиса, водитель сграбастал его дочь и побежал к машине, а два облажавшихся агента понеслись к ожидавшему их автомобилю. Казалось, что хуже уже быть не может, но, видимо, еврейский Бог был занят какими-то более насущными делами в этот момент. Мимо проходил один из боевиков Хамаса, Абу Сеиф, который не видел всю сцену целиком, но все равно сообразил, что два убегающих американца сделали что-то не то.
Чувак отработал ситуацию на 100%. Он догнал агентов, проследил в какую машину они сели, записал её номер, сам сел в машину и смог проследить за моссадовцами до того момента, как они избавились от машины в одном из соседних кварталов. Абу догнал евреев, когда те уже собирались разбежаться в разные стороны. Он проходил подготовку в лагерях Талибана в Афганистане и обладал навыками рукопашного боя. Он вступил с агентами в драку, крича, что они пытались убить лидера Хамас и призывая местных жителей на помощь. Несмотря на это евреи смогли его отметелить, но тут они допустили последнюю оплошность и замешкались, добивая его. Это был явно день Хамаса, потому что мимо в такси проезжал еще один оперативник террористов, параллельно работавший в иорданской контрразведке - Саад Аль-Хатиб. При помощи собравшейся толпы он арестовал обоих агентов. Евреи сначала были уверены, что их легенда сработает, показали свои канадские паспорта и выдвинули версию, что они просто туристы, а Абу их пытался ограбить, но не прокатило. Вызванный в тюрьму канадский посол не смог подтвердить их личность. А Хамас уже объявил о попытке покушения на Машаля и о вовлеченности в дело иорданского правительства.
Тут Машалю поплохело (яд начал действовать) и его срочно увезли в госпиталь. Евреи в то же время эвакуировали оставшихся членов группы в израильское посольство (по плану они должны были улететь на следующий день, но провал операции спутал все карты), а директор Моссада срочно вылетел в Амман, где его принял сам король Иордании Хуссейн.
Его Величество был в ярости, даже не потому, что еврейские спецслужбы набедокурили у него в столице, но потому что Хамас заявил о его личной причастности к происходящему. По всей стране начались беспорядки, это была подстава из подстав. Вторгаться в израильское посольство или дать его разгромить толпе - самоубийство, потому что следом прилетят израильские бомбы и ракеты. Спустить дело на тормозах - получить революцию и гражданскую войну.
Хуссейн в очередной раз доказал, что он прирожденный политик и разрулил ситуацию, как боженька. Он вынудил евреев передать иорданским врачам антидот, освободить основателя Хамаса - шейха Ахмеда Ясина и еще 19 заключенных, взамен он выпускал из страны всех шестерых израильских оперативников. Со скрипом, но евреям пришлось согласиться, ибо другого выхода у них не было.
В итоге евреи освободили одного из самых принципиальных своих противников, испортили отношения с иорданцами и канадцами, испортили имидж как страны в целом, так и Моссада в частности. Следующие выборы партия Нетаньяху разгромно проиграет и наберет всего 14% голосов.
На фото Халед Машаль в иорданском госпитале после покушения.
________________________________________
Автор: Александр Соцкий
Новелла моего друга , написанная к 9 мая 2022 г.
Хлоя и чудовищаАвтор просит не искать в тексте исторических аналогий. Чтобы избавить читателя от такого соблазна, автор намеренно запутал обстоятельства, в которых развивается действие.
По общему мнению жителей Кройцбурга, День победы праздновался оглушительно здорово. Торжественное шествие возглавлял оркестр, на маршевый манер исполнявший песенки из популярного репертуара: «Судья назначил срок», «Вернусь не скоро», «Ты изменила мне с мальчишкой» и модную в этом сезоне «Возьми, красотка, в руку, не парься ни о чём».
За оркестром вышагивал местный гарнизон в полном составе. Семьдесят четыре солдата в новеньких сапогах, позаимствованных на пару выходных в соседнем городе, каблуками отбивали асфальт, требовавший к себе пристального внимания уже третий год подряд.
Далее – старшие школьники в военной форме из перешитых карнавальных костюмов, мамочки с колясками и в макияже цветов национального флага, а также рабочие артельных мастерских, интеллигенция (ветеринары, счетоводы, нарядчики), местная буржуазия (в виде лавочников, трактирщиков и ростовщиков) и все остальные прочие.
В самом хвосте плёлся чуть живой от старости танк, украшенный ёлочными гирляндами, которые в Кройцбурге использовали всегда, чтобы прикрыть то, что не могли отремонтировать.
Процессия двигалась от мэрии к Лобной площади, где в стародавние времена сколачивали помост для публичных казней, а теперь установили подмостки и развлекали горожан лучшими номерами художественной самодеятельности: цирковые акробаты, дрессированный медведь в балетной пачке, куплетист с аккордеоном, карточный фокусник и даже заезжая эстрадная знаменитость в люрексовом костюме и с кордебалетом из четырёх потасканных див.
Здесь же шустрили карманники и гадалки; коммивояжёры предлагали со скидкой кофемолки и вафельницы, а приходской священник раздавал девочкам и проституткам «Жития Агафьи Скромницы». И здесь же развернули шатры с дешёвой праздничной снедью: баранина на вертелах, свиная колбаса на шампурах, варёная кукуруза, пироги с рыбой, сахарная вата и дюжина сортов пива. К полудню площадь уже была полна, говорлива и пьяна:
– Мы гнали их, как шелудивых псов!
– Да, брат, как псов!
– Мы топили их в болотах, сбрасывали с гор, отправляли на съедение диким зверям. Мы были безжалостны!
– Да, брат, безжалостны!
– Мы очищали нашу многострадальную родину от их скверны огнём и мечом!
– Да, брат, огнём и мечом!
– Карл, Ульрих, что вы несёте? Вас обоих тогда даже в проекте не было.
– Замолчи, Ангелика! Мы говорим от лица наших павших героев!
– Да, брат, от их лица!
– Наше великое прошлое звучит в наших устах, Ангелика!
– Карл, в твоих устах сейчас звучит то тёмное брозненское, пять кружек которого ты успел выдуть.
– Да, и после этих пяти кружек я всё ещё полон сил, Ангелика. Я хоть сейчас способен повторить подвиг моих славных предков, если предоставится такая возможность. Вот этими руками готов задушить вражью гадину, которая покусится на нашу свободу… И на твою свободу в том числе, глупая Ангелика!
– Карл, в таком состоянии ты не способен даже расстегнуть собственную ширинку, чтобы опорожнить мочевой пузырь, поэтому твоей доброй матушке постоянно приходится краснеть, когда ты, шатаясь и горланя песни, идёшь по улице в обмоченных штанах. Даже твой лучший друг Ульрих это подтвердит. Я ведь не вру, Ульрих?
– Не смей клеветать на Карла, Ангелика! Карл мне почти как брат, и я лучше знаю, на что он способен. Мы хоть и молоды, и не видели свершений наших дедов и прадедов, но в наших душах с пелёнок пылает святая ненависть к врагу. Она питает нас любовью к родине, и когда пробьёт час испытаний, мы не убоимся сложить головы в ратном бою! Да, Карл? Поддержи меня, брат! Мы ведь не убоимся сложить головы в ратном бою? Что скажешь, брат? Но что ты делаешь, брат?! Ты обмочил нас обоих, Карл!!!
Глядя на оконфузившихся неудачников, Ангелика так смеялась, что уронила со стола свою тарелку, а когда подняла её, увидела старуху, торопливо пробиравшуюся сквозь толпу.
– Уважаемая госпожа Хлоя! – позвала Ангелика. – Присоединяйтесь к нам!
Старуха сделала вид, что не услышала.
– Госпожа Хлоя! Разделите с нами праздник! – повторила Ангелика.
Старуха остановилась, намереваясь что-то ответить, но передумала, злобно зыркнула и отправилась дальше.
– Нежное мясо, госпожа Хлоя! Пышные пироги! Для вас всё бесплатно! Во славу победы!
– Чокнулись совсем! – не выдержала старуха. – Совесть потеряли! Пропадите вы пропадом с вашей победой! – презрительно сплюнула, оттолкнула продавца леденцов, который путался под ногами, и исчезла в тёмном переулке.
– Ведьма – она и есть ведьма, – сказал Штефан, кузен Ангелики.
– Она совсем сумасшедшая, – подтвердил сосед Ганс.
* * *
В доме было так же темно, как в переулке. Именно в этот день старуха специально не раскрывала ставен, чтобы не слышать звуков накрывшей город вакханалии. Накормив кота вчерашней котлетой и положив канарейкам мелко наструганной моркови, старуха вымела из кухни крошки, перестелила в спальне бельё, вымыла голову, высушив, уложила волосы в тугую кичку и надела чёрное платье, которое служило ей одновременно похоронным и праздничным. Сварив кофе, разлила его по двум чашкам и вышла во внутренний дворик, где рос семидесятилетний тополь – единственный преданный друг, буквально по дням знавший всю её жизнь, кроме первых десяти лет, которые пришлись на самое её детство.
Война началась, когда Хлое исполнилось пять. Отец погиб на фронте в первые же дни, через три года без вести пропали оба старших брата, а ещё через год не проснулась матушка – она умерла во сне, от голода, и Хлоя в последующей жизни так и не смогла простить себе собственного эгоизма, ведь в самое тяжёлое время, когда город переживал осаду, она день-деньской ходила по дому и хныкала: «Кушать хочу… кушать хочу… кушать…» Ей было уже девять, но она вела себя, как маленькая девочка, старательно делая вид, будто не понимает, что происходит. За этим притворным неведением скрывалось расчётливое желание заполучить лишний кусок, хотя ничего лишнего тогда не было, царил голод, и мать отрывала от себя.
Похоронить её удалось не сразу. Своих сил на это у Хлои не было, а труповозка собирала по городу умерших лишь раз в неделю. Могильщики проходились по домам, попутно мародёрствуя там, где удавалось. Если хозяева были ещё живы, но ослабли настолько, что не могли двигаться, их добивали, чтоб не приезжать сюда дважды, потом обшаривали комнаты, забирая всё ценное, а после закидывали тела в кузов и ехали дальше. Когда увозили мать, Хлою бегло осмотрели и посоветовали ей спать в кухне поближе к входной двери. Хлоя спросила: «Зачем?» Могильщики ответили: «Чтоб в следующий раз не пришлось спускать тебя по этой узкой лестнице».
Под конец войны бои шли самые ожесточённые. Озверение достигло пика, и свои не щадили даже своих. Кройцбург так часто переходил из рук в руки, что для его жителей больше не было разницы, чьи войска находятся в городе. Поэтому, когда туда снова вошли освободители, почти никто не обрадовался. Люди всю ночь прятались в погребах и подвалах, а пьяные солдаты рыскали в поисках предателей, и под подозрение мог попасть каждый, включая беспомощных стариков и малых детей.
Ранним утром, когда вояки угомонились, Хлоя выбралась из своего укрытия, чтобы напиться воды, и услышала приглушённый стон. Она выглянула во внутренний дворик и увидела врага. Молодой капрал противоборствующей армии. Хлоя невольно сравнила его со своими сгинувшими братьями и поняла, что он примерно одного с ними возраста. Капрал сидел, привалившись к стене, и обеими руками зажимал рану.
– У меня сестра такая же, как ты, – сказал он Хлое и закрыл глаза, будто всё страшное осталось позади.
– Как ты сюда попал?
– Дверь была не заперта.
– И ты решил войти, не спросясь?
– Я решил, что здесь никто не живёт.
– Ты не боишься, что я позову солдат?
– Они могут не успеть.
– Тогда я должна торопиться.
И Хлоя быстрым шагом ушла.
Её не было минут десять. За это время капрал успел перебрать в уме все любимые имена и названия и даже попробовал насвистеть мелодию, которую субботними вечерами играл под окнами его квартиры уличный оркестр. Когда Хлоя вернулась, капрал улыбнулся, потому что она держала в руках кувшин и две чистые простыни.
– Рану нужно срочно промыть и перевязать, иначе начнётся заражение, – сказала она. – Но я не могу привести врача. Ты понимаешь, почему.
– Не нужно врача, – ответил капрал. – В соседнем доме, который разрушен, найдёшь моего товарища. Возьми его ранец и принеси сюда.
– Твой товарищ позволит это сделать?
– Позволит. Его вчера убили.
Хлоя дошла до соседнего дома. Там за печкой, на крышке погреба, лежало тело ещё одного врага. Хлоя с трудом отстегнула тяжёлую походную сумку и бегом, стараясь чтоб никто не заметил, вернулась к раненому.
– Что дальше? – спросила она.
– Внутри сбоку лежат шприц и ампулы. Прокипяти его и вколи мне одну, – попросил капрал.
– Тебе это поможет?
– По крайней мере, будет не так больно.
Хлоя всё сделала.
– Ты, наверное, голодна, – сказал капрал. – В ранце есть консервы и хлеб.
– А ты?
– Я не буду. Но ты можешь сварить нам кофе. Там осталось немного, посмотри в кармашке.
Хлоя сварила и почти торжественно, на подносе, вынесла во дворик.
– Почему ты не пьёшь? – спросила она, наблюдая за капралом – тот крутил в руках чашку, будто не решаясь пригубить.
– Мне нельзя. Я просто хочу запомнить запах.
Хлоя заплакала.
– У меня сестрёнка такая же, как ты, – снова сказал капрал. – Может, чуть старше…
– Я помню. Ты уже говорил, – утирая слёзы ответила Хлоя.
– Её назвали Инессой, в честь нашей бабушки. В детстве, когда Инесса плакала, её нос становился похожим на картофелину, как твой.
– Мой не картофелина.
– Картофелина. Ещё она во сне сосала большой палец. Вот здесь на сгибе, – капрал показал на сустав, – всегда была мозоль. Ты сосёшь во сне палец?
– Нет.
– Чтобы отучить Инессу от этой привычки, его намазывали жгучим перцем. Представляешь, как это ужасно – красным жгучим перцем, – капрал поморщился.
– Не пытайся разговаривать со мной, как с маленькой. Ты не сможешь меня рассмешить.
– Почему?
– Потому что вы начали эту войну.
– Да, правда. Но я не хотел этого. Я просто учился в университете. А потом меня поставили под ружьё, и отказаться я не мог, иначе меня бы сочли предателем и расстреляли. Инесса не перенесла бы.
– У меня умерла мама, погиб отец и без вести пропали оба брата.
– Они настоящие герои.
– Ты их знал?
– Нет.
– Ты чувствуешь свою вину?
– Чувствую. Наверное, я должен был что-то сделать, но никому и в голову не могло прийти… Мы ведь с вами почти одно и то же. Даже говорим на одном языке. У всех по обе стороны родственники и друзья. Я часто приезжал сюда, был, как дома…
– Теперь всё будет иначе.
– Теперь будет мир. Это важнее.
– С чего ты взял, что будет мир?
– Уже скоро, поверь мне. Возможно, с сегодняшнего дня. Мы почти разгромлены. Из нашего полка выжил только я. Раненых добили ваши солдаты. Я слышал крики. Мы с товарищем попытались скрыться и угодили в перестрелку.
– Было страшно?
– Было обыденно. На войне лучше сразу смириться с тем, что ты уже покойник.
– Ты смирился? И ни разу потом не испугался?
– Испугался. Я и сейчас боюсь, но стараюсь принять смерть, как данность. Выжил – повезло; не выжил – так даже лучше.
– Почему лучше?
– Потому что внутри у меня всё мертво. Всё, кем я когда-то был, убито в этой войне. Отчасти я сам приложил к этому руку, добивая остатки себя. Я – больше не я. Я теперь кто-то другой, и этот кто-то другой мне не нравится.
– Ты весь дрожишь. Замёрз? На улице май в самом разгаре…
– Ночь была холодной. Всё никак не могу согреться.
– Я принесу одеяло.
Хлоя поднялась в спальню. Снизу послышался грохот. В дверь колотили ногами и прикладами:
– Открывайте! Иначе вынесем к чёртовой матери!
Времени на раздумья не было. Хлоя накинула на голову простыню, ножницами проделала дырки для глаз, спустилась в кухню, сняла засов.
Освободители. Прапорщик и сержант. Конечно, пьяные.
– Что это за привидение в саване?! – с хохотом закричал прапорщик. – Тащи его сюда!
– Если кто-то из вас двоих до меня дотронется, ему тоже придётся надеть саван, – ответила Хлоя.
– Это ещё почему? – спросил сержант.
– Я больна проказой. На меня даже смотреть опасно, не то что прикасаться.
– Тоже мне, нашлась Медуза Горгона! Снимай с неё эту тряпку, – приказал прапорщик.
Сержант сделал три шага вперёд. Хлоя вскинула руку. Сержант отпрянул.
– Она пыталась схватить меня за нос! – сказал он возмущённо.
– Чушь, – сплюнул прапорщик. – Она просто блефует. Сейчас я тебе докажу, что никакой опасности нет.
Хлоя начала медленно, шаркая по полу, надвигаться на вояк:
– Разве вы не видели, что дверь этого дома выкрашена в синий цвет? Это единственная синяя дверь во всём городе. Так здесь указывают на обиталище проклятых. В этом доме жили три поколения прокажённых. Сначала проказа настигла мою бабку, потом – моих родителей, а следом – моих братьев и меня. Они умирали в страшных муках. Их тела запретили хоронить на кладбище, поэтому я зарыла всех здесь, в погребе, прямо под вашими ногами. Скоро и я отправлюсь следом за моей семьёй, но успею передать проклятие вам и тогда смогу упокоиться с миром.
– Проказа не такая безобидная штука, как кажется, – сказал сержант. – Когда я был подростком…
– Хватит меня пугать, – перебил прапорщик. – Шлёпнем маленькую ведьму и спокойно обшарим эту халупу. Тут наверняка есть столовое серебро.
– Столовое серебро? – рассмеялась Хлоя и схватила с полки серебряный подстаканник. – Здесь полно столового серебра! Вот, возьми его прямо из рук прокажённой! Возьми, чего же ты боишься?
– Он может быть заразен, – предупредил сержант, понимая, что прапорщик борется с искушением.
– Два идиота! – засмеялась Хлоя ещё громче. – Здесь всё поражено проказой. Здесь всё проклято. Даже если убьёте меня, вещи этого дома отомстят. Будете умирать долго и мучительно, глядя, как ваши тела превращаются в грязь, приобретают цвет испражнений и воняют гнилью.
– Пойдёмте отсюда. Тут есть и другие дома, – предложил сержант.
– Ты считаешь, я могу струсить? – возмутился прапорщик.
– Нет, ни в коем случае! Вы просто проявите благоразумие, – успокоил сержант.
– Хорошо. Я просто. Проявляю. Благоразумие, – назидательно сказал прапорщик. – Но мы сюда ещё вернёмся.
– Они сюда ещё вернутся, – повторила Хлоя, когда вояки выкатились из дома. Во дворике она укутала капрала одеялом и положила ему под голову подушку:
– Так лучше?
– Лучше, – ответил капрал. – Почему ты это делаешь для меня?
– Разве такие простые вещи нужно объяснять? – спросила Хлоя. И добавила:
– В соседнем доме я видела тележку. Когда стемнеет, погружу тебя в неё и довезу до границы. Там будут ваши. Ты окажешься дома.
– Нет, милая, – запротестовал капрал. – Ты и так рискуешь собой.
– Я позволила умереть своей матери, – сказала Хлоя. – Теперь я просто обязана кого-то спасти, понимаешь?
– Понимаю. Но у границы минные поля и много снайперов. Мы не сможем перейти на ту сторону.
– Но мы можем что-то придумать.
– Можем. Например, сварить ещё кофе.
– И ты опять будешь нюхать чашку?
– И я опять буду нюхать чашку, – улыбнулся капрал.
– Я не могу так больше! – закричала Хлоя. – Ты ранен, в любой момент могут вернуться эти ублюдки, а я ничего не делаю!
– Иногда одеяло и кофе значат больше, чем спасательная операция, – снова улыбнулся капрал. – Скажи мне, как появилась та воронка в углу двора? С какой стороны прилетел снаряд?
– Это не воронка, – ответила Хлоя. – Отец перед войной хотел установить фонтан с глубокой чашей и золотыми рыбками, но успел только вырыть яму. Засыпать её у нас руки не дошли.
– Хорошая яма в хозяйстве никогда не лишняя, – рассмеялся капрал. – Особенно по нынешним временам.
– Даже не смей об этом думать! – разозлилась Хлоя. – Сиди и жди меня!
– Куда ты? – спросил капрал.
– Я больше не намерена с тобой цацкаться! – отрезала Хлоя и ушла.
Она направилась за город – туда, где ещё сутки назад гремела канонада и бой длился так долго, что солдаты потеряли счёт времени. Полками они срывались в атаку за атакой, и всё человеческое, что когда-то отделяло этих людей от одичавших псов, пало в первые же минуты. Выжили только ярость и физическая боль – душевной уже не было, поэтому смерти никто не страшился; смерть была для всех, как дешёвое пойло, бочки с которым от барских щедрот выкатывают на базарную площадь в торжественный день и отливают каждому, направо и налево – черпаками, с пеной, брызгами и криками: «Налетай!»
Но сейчас всё было спокойно. Синее небо – ровное, без единого облачка. Послеполуденное солнце – майское, почти летнее. Тёплый ветер ласковой ладонью забирается под косынку… Распевается жаворонок…
…И орда жирных зелёных мух, слетевшихся на бесплатное. Место, где раньше высаживали пшеницу, выглядело бескрайней покойницкой – ещё более страшной в этой жизнеутверждающей весенней палитре: сочное импасто листвы, яркие пятна шафрана, всполохи на озёрной глади… И язвами на этой картине смотрелись трупы солдат.
«Этот слишком толстый… Этот слишком худой… Узкоплечий… Коротконогий… Порванный на куски… Залитый кровью…» – осторожно, будто боясь наступить на мину или разбудить спящих, Хлоя шла через поле, внимательно осматривая тела. За последние пять лет она должна была привыкнуть к разным обличьям смерти, однако сейчас её подташнивало. Она видела однажды, как работает мясник, но не могла себе представить, что подобное можно творить с людьми: в предсмертье своём измученные, изуродованные – они были свалены наобум, как попало, иногда даже слоями. Будто кто-то собрался варить гуляш, но после раздумал.
Спустя час Хлоя решила, что искомое, кажется, найдено. Чтобы удостовериться, она перевернула труп очередного солдата, окинула взглядом и отшатнулась, вдруг узнав в погибшем племянника настоятельницы монастыря, Ганса. Лицо этого добродушного, набожного парня было до неузнаваемости искажено злобой и выглядело так, будто с него лепили всех горгулий мира. Ганса призвали всего неделю назад, ему только исполнилось восемнадцать, и понадобилось считанных семь дней, чтобы превратить его в чудовище. «Хорошее воспитание, годами совершаемые добрые дела, воскресные службы, умные книги – как этого, оказывается, мало, чтобы сохранить в себе человека!» – изумилась Хлоя и тут же запретила себе думать, что в такой мясорубке могло бы статься с её отцом и братьями.
Полевая форма Ганса была целой. Парень погиб от выстрела в голову, пуля прошла навылет, поэтому пятен крови на ткани не было. Хлоя раздела труп, узлом увязала снятую с него одежду, коротко помолилась о поминовении усопших и отправилась в обратный путь. Когда она подошла к городу, на Лобной площади уже заканчивались приготовления к казни. Скорый трибунал обрёк на повешение всех коллаборационистов, которых, благодаря бдительности горожан, удалось выявить за ночь. А именно:
библиотекаря. Он запрещал зимой отапливать дома книгами;ветеринара. В голодное время прятал предназначенных к съедению собак и кошек;аптекаря. Транжирил лекарства на безнадёжных больных;священника. Отпускал грехи умирающим врагам;и архивариуса, который отказался изменить городскую летопись, распространяя тем самым сведения непатриотического характера.В перечень приговорённых также вошли три ведьмы, пара мужеложцев, один душевнобольной, объявивший себя мессией, и беспризорник, посмевший стащить кусок хлеба из офицерской столовой.
Публика скандировала «Смерть предателям!» и назначенное наказание считала слишком гуманным. Испытывая духоподъёмную силу победы, люди призывали вернуться к традиционным истокам, которые предполагали умерщвление отверженных более зрелищными способами.
«Все обезумели… – Хлоя протискивалась через толпу и везде, почти в каждом лице распознавала горгульи черты. – Страдания ничему не научили этих людей, – думала она. – Войне всё-таки удалось превратить их в таких же монстров, как несчастный Ганс. Но это так странно: за пять лет люди увидели столько жестокости, что должно было возникнуть её неприятие. Но возникло обратное. Даже теперь, добившись победы ценой страшного горя, они продолжают множить его, будто считают благом».
Свернув в свой переулок, Хлоя заметила на развалинах школы соседских мальчишек: железные котелки на головах и палки вместо ружей. Их предводитель – толстый Андреас – высунулся в оконный проём и замахал рукой:
– Эй, соседка! Мы играем в войну. Нам нужна санитарка. Пойдёшь с нами?
– Я не собираюсь принимать участие в ваших глупых играх.
– Это не глупые игры! – возмутился Андреас. – Так мы выражаем свои патриотические чувства и воспеваем подвиги наших солдат.
– С котелками на головах? Вы бы ещё ночные вазы напялили, – рассмеялась Хлоя. – Если бы мой отец был жив, он бы сказал, что этот цирк пора закрывать, потому что всех тошнит.
– Что ты имеешь ввиду? – не понял Андреас.
– Я имею ввиду, что, если ты хочешь играть в войну, сначала сходи за город и посмотри, как она выглядит.
– Мне незачем это делать, – отрезал Андреас. – Мой отец прошёл её от начала до конца. Он мне всё рассказал.
– Твой отец ничего не видел. Он прятался в госпитале, работал там медбратом, крал у раненных еду, а с погибших снимал цепочки и крестики, которые потом выменивал у скупщиков на сахар и масло.
– Ты нагло врёшь! – покраснел Андреас. – Мы испытывали те же лишения, что и все остальные!
– Да, именно поэтому ты такой румяный и толстый, в то время как другие дети выглядят полуживыми тенями.
– Я пожалуюсь родителям, и они на тебя донесут, – пригрозил Андреас.
– Жалуйся. Заодно спроси у своей матери, зачем к ней наведывается комендант, когда твой отец уходит на ночные дежурства.
– Ах ты ведьма! – разозлился Андреас. – Ты ответишь за свои слова!
Хлоя побежала. Она могла бы запросто навалять этому неповоротливому жирдяю, но решила не связываться, чтобы дракой не привлекать к себе лишнего внимания.
Андреас пыхтел сзади и сыпал проклятиями. Неожиданно из-за угла вывернул военный патруль. Это были прапорщик с сержантом, которых Хлоя по утру так удачно спровадила из своего дома.
– Держите воровку! – закричал им Андреас.
«Чёртов ублюдок», – выругалась Хлоя; если те двое поймают её с формой убитого Ганса, они немедленно учинят допрос, а потом проведут обыск и обнаружат капрала, которого Хлоя уже не могла предать – незаметно для себя она стала думать о нём, как о близком человеке. «Но что я смогу объяснить этим недоумкам? Прочитать им проповедь о сострадании и милосердии? Кого это теперь интересует – особенно в Кройцбурге, особенно среди его освободителей? Они обвинят меня в укрывательстве и коллаборационизме и сегодня же вздёрнут там, на площади», – решила Хлоя и припустила сильнее.
Прапорщик с сержантом были по-прежнему пьяны, поэтому не сразу услышали Андреаса. Ему понадобилось крикнуть «Воровка!» ещё раз, а потом ещё и только после этого до них что-то дошло. Они остановились, покрутили головами, оценивая обстановку (девочка… с каким-то мешком… с узлом одежды… цвета хаки… удирает во все лопатки…) и бросились вдогонку:
– Стой! Стрелять будем!
Домой было нельзя. Перебирая в уме варианты, Хлоя вдруг вспомнила об одной детали, которая ещё несколько часов назад была несущественной, но теперь сулила спасение. Добежав до разрушенного дома, из которого она утром выносила походный ранец, Хлоя скрылась внутри.
Там ничего не изменилось. Убитый товарищ капрала так и лежал за печкой, закрывая собой крышку погреба. Хлоя взяла труп за обе ноги и, не церемонясь, оттащила в сторону. Потом открыла погреб, осмотрелась и спряталась за массивный шкаф.
Спустя несколько секунд ворвались преследователи. Хлоя затаила дыхание и молилась, чтобы приготовленный ею капкан – возмутительный по своей наглости – сработал.
Первым заметил прапорщик:
– Что это в полу? Погреб? Лаз?
– Думаете, она там? – спросил сержант.
– Я не думаю. Я отправляю тебя проверить.
– Мне прямо туда?
– Нет, мне прямо туда! – ухмыльнулся прапорщик. – Исполнять!
– Так точно! – отчеканил сержант и нехотя полез в погреб.
Прапорщик подошёл к самому краю, пытаясь разглядеть, что происходит внизу:
– Ну и? – спросил он нетерпеливо.
– Ничего не видно! – ответил сержант.
– Она там?
– Не могу знать!
– Она может прятаться где-то в углу.
– Хорошо бы керосиновую лампу!
– Ты в своём уме? Где я её найду?
– Я, конечно, могу пошарить в темноте руками, но боюсь, что девчонка укусит меня!
– Чушь! Это просто маленькая девочка, а не ядовитая гадюка.
– Некоторые маленькие девочки бывают даже опаснее! Когда я был подростком…
– Хватит развлекать меня идиотскими баснями! Ищи!
Хлоя слушала эту перебранку и понимала, что её план терпит крах. «Этот прапорщик точно никуда не полезет, – думала она. – Он будет стоять наверху и ждать. А потом, когда второй убедится, что внизу пусто, они оба примутся обыскивать дом и тогда мне конец…»
Она подкралась к прапорщику со спины и пнула под коленки. От неожиданности его ноги подкосились и он, не удержав равновесия, начал падать. Хлоя с силой толкнула его в спину, и он полетел прямо в погреб. Ещё немного, и прапорщик полностью очутился бы там, но в последний момент успел схватиться руками за крышку.
– Ах ты мерзкая, цеплючая дрянь! – разозлилась Хлоя и каблуком придавила прапорщику пальцы. Тот взвыл. – Я же говорила, что кому-то из вас придётся надеть саван! – приговаривала она, с удовольствием оттаптываясь на кистях вояки.
– Ведьма? Ты? – высунул он из ямы голову.
– Угадал, придурок. Я, – ответила Хлоя и с размаху впечатала носком ботинка прямо по его лицу. Прапорщик булькнул размочаленным, кровоточащим ртом и исчез. Следом из погреба донёсся звук упавшего тела и отборная ругань.
Хлоя захлопнула крышку и задвинула засов. «Всё, – решила она, но потом спохватилась. – Нет! Они выберутся оттуда через пять минут». Подошла к шкафу, навалилась на него плечом, пытаясь сдвинуть, но шкаф был настолько тяжёлым и упрямым, что, казалось, врос в пол.
«Люли-люли, люленьки,
Где вы, где вы, гуленьки?
Прилетайте на кровать,
Начинайте ворковать», –
– почему-то вспомнила Хлоя старую колыбельную. Напирая на шкаф изо всех сил и переиначивая слова, она зачем-то подхватила этот простенький мотив сдавленным от напряжения голосом:
– Чёртовые гуленьки!
Где вы там заснуленьки?
Прилетайте трупы жрать,
В бога душу вашу МАТЬ!!!
И на последнем слове шкаф сдался. Он медленно пополз вперёд, а Хлоя при этом орала так, будто ей под лопатки сейчас вгоняли раскалённый штырь. Было мучительно, больно и страшно, однако она продолжала толкать, иногда впустую проскальзывая подошвами по дощатому полу. Но шкаф всё-таки двигался. Вот так – сопротивляясь и кряхтя – он проехал ещё несколько метров и встал, замуровав крышку погреба.
Хлоя выдохнула.
«Не выберутся», – решила она, слушая глухие стуки, доносящиеся из-под пола, и даже выстрелы.
– Шкаф дубовый, идиоты! – крикнула она. – Он тяжёлый и бессмертный! Не тратьте патроны понапрасну! Оставьте на себя! – и, подхватив узел с военной формой, покинула разрушенный дом.
* * *
– Я отвезу тебя в госпиталь, – сказала Хлоя капралу, когда вернулась.
– Чтобы меня повесили?
– Чтобы тебя вылечили. Я принесла форму солдата нашей армии. Если переоденешься, тебя примут за своего.
– Не примут. Мы хоть и говорим на одном языке, но используем разные слова. Меня раскроют моментально.
– Ты мог бы прикинуться немым.
– А мог бы я просто остаться здесь?
– Но почему?
– Потому что мне здесь спокойно. Стены дворика закрывают меня от мира, искорёженного войной. Больше не хочу этого видеть.
– И всё?
– Нет. Ещё ты напоминаешь мне мою сестрёнку. Я очень скучаю по Инессе.
– Вот вылечишься в госпитале, и я придумаю, как вернуть тебя к ней.
– В прошлом году Инесса умерла от тифа. Мне больше не к кому возвращаться.
– А твои родители? Бабушка?
Капрал молча покачал головой.
– Вот дьявол! – чертыхнулась Хлоя.
– Впервые слышу, как ты ругаешься, – улыбнулся капрал. – Тебе идёт.
– Чтобы принести сюда эту форму, мне пришлось обречь на смерть сразу двоих, – сказала Хлоя. – Я замуровала их в подвале.
– Возможно, они заслуживали этого.
– Никто не заслуживает этого.
– Ты себя винишь?
– Я не хочу превратиться в чудовище. Год назад я сделала всё, чтобы умерла моя мать. Теперь убила ещё двух человек. Ради чего? Я даже не смогла никого спасти.
– Помнишь, я говорил, что сваренный кофе и тёплое одеяло могут значить больше, чем операция по спасению?
– Не пытайся меня успокоить.
– Послушай, что я скажу, – посерьёзнел капрал. – Я не намного старше тебя, но уже знаю, что может происходить в этом мире. Тебе придётся научиться безразличию. Хотя бы чуть-чуть. Иначе сойдёшь с ума.
– Если в душе появляется безразличие, особенно к чужой смерти, человек становится чудовищем, – ответила Хлоя. – Сегодня я видела это своими глазами.
Повисла пауза.
– Тебе не нравится, что я сказала, поэтому ты морщишься? – спросила Хлоя.
– Я морщусь потому, что у меня опять разболелась рана, – сказал капрал.
– Переодевайся, и я отвезу тебя в госпиталь.
– Только не сейчас. Ещё остались те ампулы?
– Остались. Две.
– Вколи мне обе.
– Этого не много?
– Этого в самый раз.
– Такая доза лекарства сделает тебе хуже.
– Куда уж хуже? Мне и так невыносимо. Я больше не могу терпеть.
– На что ты намекаешь?
– Ни на что. Не пугайся, пожалуйста. Я просто усну.
– Ты меня обманываешь.
– Не обманываю. Я очень устал. Посплю немного, наберусь сил, переоденусь, и ты отвезёшь меня.
– Хорошо, но если ты лжёшь…
– Если солгу, сможешь зарыть меня в той яме, которая вместо фонтана, – через силу улыбнулся капрал.
– Как ты смеешь! Я же просила! – рассердилась Хлоя.
– О боже, милая, не тяни, мне очень больно.
– Пусть будет по-твоему, – согласилась она. – Что ещё я могу для тебя сделать?
– Просто посиди со мной.
Хлоя сходила за шприцом, ввела капралу лекарство и присела рядом.
– Можно взять тебя за руку? – спросил капрал.
– Можно.
– Удивительно, она маленькая, как у ребёнка, но сильная, как у взрослого человека. И очень тёплая. Я давно не видел таких тёплых рук.
– Я сейчас подумала, – заговорила Хлоя, сдерживая слёзы, – что после лечения ты действительно мог бы остаться здесь. У меня семьи нет. У тебя тоже. Мы бы жили вместе, как брат с сестрой. Ты бы закончил фонтан, который не успел доделать мой отец. А я бы… Я бы тоже нашла себе занятие – нужно готовить еду, стирать тебе одежду. Но только свои носки и трусы, пожалуйста, сам. Мои братья с детства были к этому приучены. Признаться, я не верю, что они когда-нибудь вернутся, но, если такое произойдёт, ты не будешь чужим. А, кстати, как тебя зовут? Мы весь день разговариваем, но я так и не спросила твоего имени…
Но он не ответил. Крепко спал.
А через полчаса всё было кончено. Капрал всё-таки обманул Хлою.
Отдавать тело могильщикам она не захотела. Она уже видела, как те обращаются с мёртвыми, когда хоронили её мать, поэтому упокоила его в той самой яме в углу двора.
Спустя несколько недель, когда мирная жизнь в городе стала налаживаться и наконец прекратились обыски и репрессии, Хлоя решила установить на могиле памятник, но увидела там пробившийся из-под земли росток. И это было лучше, чем холодный мрамор, и даже лучше, чем деревянный крест.
Хлоя ухаживала за ростком, как за ребёнком, и со временем тот вырос, превратившись в тополь. Теперь это был стройный, статный красавец, который, несмотря на свой семидесятилетний возраст, выглядел по-прежнему молодым.
* * *
– Вот так-то, дружочек, – сказала старуха. Похлопав по стволу дерева, она собрала кофейные чашки на поднос.
День уже скатился к вечеру, стемнело.
– Сейчас эти идиоты начнут палить салютом, – продолжила она. – Представляешь, они до сих пор верят, что по улицам во время войны бегали стаи бездомных собак и пожирали трупы. Чушь! Собак съели в первую очередь. Кроме тех, которых успел спасти ветеринар. А мертвецов закапывали в котлованах на Плесковых пустырях – там, где потом разбили сад с каруселями. Когда я прохожу мимо этого позорища, каждый раз слышу, как хрустят под ногами человеческие кости.
– Вы все чудовища! – прокричала старуха, как только в небе над её головой начали расцветать огни фейерверка. Судя по всему, она обращалась к жителям Кройцбурга, но те, поглощённые праздником, её не слышали. Похоже, чудовища вообще не способны слышать людей.
Посвящается жертвам этой войны.
Май 2022, Санкт-Петербург.
Разговоры о ватном
Моё впечатление от Разговоров о влажном — полная хуита. А теперь подробнее.
В первую очередь я хочу отметить, что в самих Разговорах ничего особенного нет. Все темы основываются на самом обычном, старом плане воспитательной работы, который прогоняется из года в год каждой школой. Все эти «достижения России», «Дни матери», чествования государственных символов — это стандартные темы классных часов. Да-да, те самые классные часы, которые ставятся седьмым уроком и нахрен не нужны ни учителю, ни детям. То есть по факту авторы Разговоров ничего нового не придумали, они решили актуализировать уже готовое.
Если же мы посмотрим на материалы каждого урока, которые доступны на едином сайте, то по началу покажется всё весьма качественным. Неплохой дизайн сайта (в плане не всратое говно времен web 1.0), единый стиль оформления всех материалов, имеется план-конспект урока, методические рекомендации, видео, плакат, презентация, интерактивные компоненты.
Но если мы внимательно посмотрим в суть, то поймем, что делалось всё людьми далекими от преподавания в реальной школе перед реальными детьми. Да, в форме урока соблюдены все требования современного урока, но становится явно видно, что это делал человек, который знаком с технологией создания урока только в теории. Зачем был добавлен тот или иной элемент? Почему здесь именно этот вид деятельности? Вот мы рассказываем детям, вот мы показываем детям, а теперь внезапно дети разделитесь на пары и подумайте, а теперь давайте напишем на листочках ответы и прикрепим к нашему дереву, которое символизирует Россию. В текстах приводятся, как кажется авторам лирические, но на деле ебанутые и неуместные сравнения с Бабой-Ягой и Кощеем Бессмертным. Я не методист, я практик, но все равно у меня вопрос: нахуя?
Думаю, ответ один. Сверху поступает приказ разработать патриотические уроки. Для этого выделяют 20 миллионов рублей (вроде столько потратили). Кому их выделяют — школам и учителям, которые по 40 лет херачат уроки? Неееет. Мы сформируем организацию бюрократов, состояющую из паразитов от мира образования, они-то лучше знают. Но на наше счастье паразиты работать не хотят. Они скачают что-нибудь из интернета, красиво оформят, так как наняли дизайнеров, и отправят наверх на одобрение. Наверху сидят такие же проебщихи, которые смотрят и думают: «Куча умных слов есть? Есть. Картинки есть? Есть. Есенин, Булат Окуджава... Заебись — одобряем». В итоге мы получаем имитацию образовательного и воспитательного процесса. Так сказать, образовательный продукт, идентичный натуральному.
И это видно во всём. Если это картинка в презентации, то фотка улыбающихся людей с бесплатных фотостоков. Если это видео, про Россию, то просто монтаж пейзажных съемок, которые можно воткнуть в любой материал, хоть в документалку про птиц. И, конечно же, текст. Текст, полный очень патетических и красивых слов, который представляет собой какую-то жвачку. Я провел этот разговор о важном, и уже к шестому уроку не могу вспомнить, о чем там говорилось.
А что случилось?
А случилось то, что сложно придумать хорошую, качественную систему идеологического воспитания, когда как таковой идеологии-то нет. Есть только какие-то мертвые симулякры, за которомы скрывается обычный госзаказ «Шо бы стадо думало от так».
Разберем, как это получилось. С падением совка рухнула и без того уже заебавшая социлистическая идеология. Наступают лихие девяностые с капиталистической моделью мышления. Материальное моментально берет верх над общественным, потому что основывается на понятных механизмах: нужно найти жрат и ебаться, чтобы выжить. Затем в нулевых власть берется за образование. Да, в вопросах воспитания остается рудимент патриотизма в виде Дня защитника отечества и 9 Мая, но за дело взялись не учителя, а банкиры, почуяв, что в образовании можно делать деньги. В итоге в нулевые в воспитательный процесс плотно входит профориентация, и детям прививаются идеи личного успеха, карьерного роста, высоклассного специалиста — всё то, что является компонтентами капиталистического индивидуализма.
И тут восемь лет назад государство внезапно просыпается и понимает, что поддержки-то нет! Срочно нужны патриоты. А в стране заводы стоят: одни гитаристы, блогеры и бизнесмены. Постаревшая власть пинает старого политрука, который пытается завести старую идеологическую машину: пытаются возродить пионерию (РДШ и Юнармия), срочно ищутся достижения Родины (кроме Победы и Гагарина ничего больше значимого и не было), создаются патриотические акции, которые делаются сугубо для галочки. Но почему-то это все не работает. Почему?
Патриотическая подготовка началась примерно в 2016-2017 годах как раз с создания РДШ и Юнармии, Волнотеров Победы и прочее. Это время, когда нынешние одиннадцитиклассники были пятиклассниками. То есть можно предположить, что СВО была запланирована уже тогда. И уже тогда был отдан приказ начать формировать нужную идеологию населения, только сделано это было как всегда: русско-армейским способом.
Дело в том, что, как я уже писал, нынешние идеологи, будучи пережитками своего времени, все еще опираются на старые технологии, которые были расчитаны на поколение бумеров. И никому даже в голову не приходит изучить менталитет современной молодежи, принять во внимание, что нынешние одиннадцитиклассники и пятиклассники — это совершенно разные дети! Конечно, ни те ни другие никак не реагируют на проникновенные стихи Есенина и кадры речушки возле березки, потому они мыслят другими категориями.
Вот и получаются у нас Разговоры ни о чём.
Идеология власти
Вместо послесловия скажу, что я заметил в этих уроках. Какая бы не была тема занятия — например, юбилей Циолковского и космические достижения – в урок будут вставляться два конструкта: Родина и жертва. Как это выглядит:
«Дети, давайте обсудим:
Как вы думаете, что движет человеком, совершающим такие поступки, которые совершали те герои, о которых мы только что говорили?
Как мечта может побудить человека совершить героический поступок во имя науки и Родины?
Героизм - это всегда преодоление себя?
Нужно ли преодолевать себя на пути к мечте?
Нужно ли ради мечты идти на риск, на жертвы?
То есть авторы начинают с конкретного предмета, затем переходят на нечто абстрактное, например, тема мечты, а затем прикручивают конструкты Родины и жертвы. То есть авторы Разговоров пытаются теперь сформировать у детей мысли, что обязательно нужно быть готовым принести себя в жертву — и это хорошо. Знаете, в какой великой культуре существовала идеология добровольной жертвенности? У ацтеков.
Только это не сработает. Идея слепой жертвенности могла прижиться только в обществе, где жизнь простого человека была говном и ни капли не ценилась. И то даже в такой идеологии был конкретный материальный аспект: семья жертвы ацтеков считалась самой чёткой семьей. Или же это были средневековые воины, которые думали, что у них выбор не велик, либо сдохнуть в поле от голода, либо сдохнуть на войне за короля с шансом преуспеть. Поэтому мы, кстати, и видим в новостных сюжетах о добровольцах, что все они выходцы из маргинальных слоев общества: многодетная семья, живет в разваливающимся хруще, зарабатывают хер без соли — выбор у папашки не велик: сдохнуть от алкоголизма или в СВО, попытавшись получить профит. Конечно, такие люди охотнее схавают идею, что они умирают за правое дело и какие-то идеалы — не так обидно.
К сожалению, заказчики проекта Разговоров не думают о будущем. Им нужна эта идеология здесь и сейчас – решить сиюминутную проблему. Им абсолютно плевать, что страну ждут серьезные последствия: демографические, социальные, экономические. Потому что после каждой СВО остаются семьи без отцов, семьи с инвалидами и просто представители потерянного поколения. Но эти проблемы уже будет разгребать кто-нибудь другой.
А пока поговорим о Важном...
Так же, как они отполировали http://kids.kremlin.ru/ ?
Они же просто выпинывают хуйню по разнарядке и забывают о ней на веки вечные или до следующего попила бабла.
Они же просто выпинывают хуйню по разнарядке и забывают о ней на веки вечные или до следующего попила бабла.
Опенинг перезапуска Утиных Историй
12 августа на Disney XD выйдет премьерный часовой выпуск, а сам мультсериал дебютирует 23 сентября
Ночи прогресса. Глава 6
Миления медленно приходила в себя. В ушах звенело, а затылок, которым она ударилась о пол, болел.Удивительно, но пространство под этим небольшим столиком оказалось довольно просторным.
— Не ушиблась? — спросила её Мара. — Прости, что пришлось дёрнуть тебя.
— Ух, что это было? — Сигрун тоже потирала очередную шишку на голове.
— А Макото ещё говорила мне: «И зачем тебе котацу с защитой уровня «Дракон», ты что, параноик, Лора?» — пробормотала красная ведьма.
Она осторожно приподняла одеяло. Бушующее пламя тут же попыталось хлынуть под столик, но наткнулось на невидимую преграду. Пахнуло гарью.
— Живое пламя, — покачала головой Лора. — Кто-то решил действовать наверняка. Кто дал тебе этот телефон, Сигрун?
— Я… не скажу точно, — покачала головой Карис. — Какие-то люди организовывали в нашем анклаве телекоммуникации. Они принесли много таких, в дар. Паломницы часто берут их, чтобы оставаться на связи.
— В моём кабинете отключаются все электронные устройства, кроме тех, которым я дала разрешение. Твой телефон работал, значит мог обходить защитные чары. Очень важно, чтобы ты вспомнила хотя бы фирму-производителя.
— Я не помню! Хотя, у них вроде такой запоминающийся логотип в виде дерева с буквой «Т».
— Malus Tech Wonders, — сказала Миления. — Очень популярная марка среди Неодарённых. Хоть их и сильно критикуют, но раскупают как пряный сидр на Йоль.
— Хм, тогда всё серьёзно. Похоже, их использовали для слежки за вашей молодёжью.
— Но почему его сейчас взорвали? — спросила Мара.
— Давай подумаем, — Лора поправила очки. — Устройство начало готовиться ко взрыву сразу после твоего рассказа, о том, как оптимизировать процесс призыва божества.
— Нас подслушивали?!
— Верно. И узнав, что мы напали на след, попытались устранить.
— Проклятье! — Мара ударила кулаком. — Теперь они узнали способ!
— Не кори себя, ты не могла предвидеть. Однако мне тоже не стоило слепо доверять защитным чарам. В любом случае, теперь враг в общих чертах понял, как выполнить возрождение богини. Нам нужно действовать.
Лора снова приподняла одеяло. Огонь никуда не исчез, даже наоборот, казалось, что он только стал сильнее.
— У нас нет времени дожидаться помощи. Эль!
— Мяу! — ответила дракошка.
— Именем нашего союза взываю к твоей истинной сути! Ступай, Атерниэль, и поглоти пламя, что терзает мои чертоги!
— Слушаю и повинуюсь, госпожа! Но потом, с вас вкусняшки! — ответила дракошка.
Или это уже была не она? Животное преображалось с каждым шагом, всё меньше походя на кошку, пускай и не лишаясь её грации. Без опаски она шагнула через барьер в бушующее пламя.
Лора опустила одеяло. Из-за него донеслось приглушённое рычание, вой ветра и… чавканье? Спустя несколько минут всё затихло.
— Можно выходить.
Они выползли из-под котацу. Укреплённые магией стены кабинета выдержали, вот только большая часть мебели и ковры превратились в угли. Выжил только стол начальницы, барельеф и оружейная стойка. Посреди хаоса сидела и облизывалась дракошка. Её желтые глаза горели в полумраке.
Рядом с котацу лежал теневой прислужник, постепенно растекающийся в тёмную жидкость.
— Ассистент… — вздохнула Мара. — Прости, я не смогла защитить тебя. Ничего, восстановлю позже.
Внезапно она повернулась к месту, где стоял теневой манекен, но увидела там лишь обугленный остов кринолина.
— Нет! — воскликнула некромант. — Только не моё парадное платье! Ох, кто-то мне заплатит!
— У тебя таких как минимум десять! — возразила Лора
— Да, разных оттенков фиолетового, под настроение! Как мне теперь наряжаться по поводу духовного подъёма?
Лора вздохнула, покачав головой. Она подняла обгоревшие куски бамбуковой ширмы.
— А вот это действительно потеря, таких сейчас не делают. После того, как Япония пошла ко дну, трудно найти мастера и нужный сорт бамбука.
Двери кабинета распахнулись и внутрь ворвалась команда магов, обвешанных защитными талисманами.
— Был обнаружен выброс магии! Что случилось?
— Нападение на сотрудников ВЦ с применением дистанционного проклятия через магический якорь, — отчиталась Лора. — Отражено силами отдела. Немедленно проверить периметр, изъять у сотрудников для досмотра электронные устройства Неодарённых. Искать любые скрытые чары, даже незначительные.
— Вас понял! Приступаем.
Маги немедленно бросились исполнять приказ.
— Вряд ли они что-то найдут, — покачала головой Мара.
— Всё равно, сейчас лучше поднять уровень безопасности, — покачала головой ведьма. — Ты ведь тоже чувствуешь, сестра?
— Да, — некромант кивнула. — Непорядок. Противник уже начал действовать.
— Сигрун, одевайся, — Лора щёлкнула пальцами, открыв ванную. — Домовые уже должны были почистить твоё снаряжение. Миля!
— Да, — ответила друидесса.
— У тебя есть оружие?
— Моё копьё со мной.
Миления прикоснулась к деревянному диску на поясе. Эта деревяшка была связана с её личным дуплом Великого Древа и позволяла мгновенно достать любой предмет, что там хранился. Копьё выглядело не слишком красиво, но она сделала его сама, вырастив деревце и вплетя в его ветви осколок обсидиана.
— Неплохое оружие, — похвалила Мара. — Твоя работа? Чувствуется определённый ацтекский шарм.
— Я предупрежу начальство, — сказала Лора. — Нужно двигаться.
— Но куда?
— Сейчас узнаем.
Этажи ВЦ заполнила тревожная трель сирен.
«Внимание всем сотрудникам! Это не учебная тревога! Обнаружено нарушение Вуали высшего порядка! Всем отделам приготовить средства обороны!»
Миления поёжилась. Такой знакомый могильный холод… Казалось, он окружал здание, пытался ворваться внутрь…
— Ух ты, — Мара схватилась за свою алебарду обеими руками, пытаясь удержать равновесие. — Чувствую небывалый всплеск фиолетового цвета. Не теряют же времени в той корпорации.
— Я связалась с Кассией, — кивнула Лора. — Похоже, телефоны Malus Tech Wonders содержат «якоря», позволяющие использовать их как единую чародейскую сеть. Просто невероятно, что мы прошляпили такое!
— Одарённые редко интересуются техникой, — пожала плечами Миления. — Да, мы используем компьютеры, но в них больше магических, чем технических компонентов.
На удивлённые взгляды, друидесса пояснила:
— Во время своих странствий по Южной Америке, я старалась как можно меньше использовать магические средства связи. Как оказалось, техника Неодарённых не сильно хуже, хоть и имеет ряд серьёзных недостатков.
Сигрун вернулась в своём полном боевом облачении.
— И что теперь? — спросила она.
— Нужно действовать быстро, — Лора выглянула в окно. — Судя по всему, устройства воздействуют на разум владельцев, превращая в безмозглых рабов, а затем высасывают духовную энергию, пока не превратят жертву в пустую оболочку.
— И вся эта энергия перенаправляется в башню мага, чтобы подпитывать ритуал, — кивнула Мара.
Миления и Сигрун тоже выглянули в окно. По улицы стаями носились истекающие духовной энергией жертвы, нападая на людей, пытаясь прикладывать свои телефоны к их головам.
— Какой ужас! Они пытаются поработить даже тех, у кого нет устройств корпорации! — воскликнула друидесса.
— Предполагаю, что цель находится в головном офисе компании, — сказала Лора, сверяясь с планшетом. — Это на Западном Побережье.
— Так далеко? — воскликнула Сигрун. — Даже моя «прогулка по молниям» не донесёт нас туда быстро…
— Поэтому нам нужны «Лесные Тропы», — Лора посмотрела на Милению.
— Но… Но я не умею их открывать!
— Не умеешь или не пробовала? — подняла бровь Мара.
— Мой ранг ещё довольно низок…
— Значит, не пробовала, — кивнула Лора. — Пробуй. Растений рядом с твоим рабочим местом должно хватить. Ты о них хорошо заботишься, пора попросить их об ответной услуге.
Они вышли из кабинета.
Миления обречённо взглянула на офисные растения, стоящие рядком перед стеной. Пускай это и крошечный уголок природы, но, теоретически, их должно хватить.
— Но я даже не представляю, как…
Мара положила ей руку на плечо.
— Расслабься. Сара говорила мне, что важно знать, что ты хочешь сделать, а не то как это сделать. Представь реку. Войди в её русло. Направь его. Позволь нести тебя.
Слова Мары шли вразрез со всем, чему её учили. Если и сравнивать магию с рекой, то нужно было запирать её плотиной и выпускать по мере надобности. Но направлять само русло? Не снесёт ли её тогда потоком? Но смысл в этом… был. Природа непостижима и сильна, она рано или поздно уничтожит и сотрёт все попытки её обуздать. У некоторых на поддержание «плотины» в надлежащем состоянии уходили все силы…
Миления глубоко вдохнула. Она осторожно открыла свою плотину, но не стала безучастно наблюдать, а встала на пути бушующей стихии. Дрожь пошла по её телу, земля стала выходить из-под ног, но, сжав зубы, друидесса смогла сохранить равновесие. «Ты на правильном пути, девочка, — раздался незнакомый голос, чем-то напомнивший ей голос Лоры. — Не препятствуй потоку, пропусти его через себя». Миления подчинилась.
Плотина рухнула и ей показалось, что она стала рекой. Каждая клеточка её тела слилась с потоком, но магия была под полным её контролем. Что это была за сила? Усилием воли друидесса успокоила поток, расширив и укрепив его берега, и, вдруг, её разум заполнился видением мира. Она будто бы взирала на него из космоса, видя каждый лист, каждую травинку, растущую в нём. Сосредоточившись на Западном Побережье, Миления легко нашла главный офис корпорации и подходящие растения рядом.
Миления выдохнула и закашлялась. Открыв глаза, она обнаружила себя и других чародеек посреди сказочного леса. Раздавалось пение чудесных птиц, потревоженный белоснежный единорог поспешил скрыться в чаще.
— Это… потрясающе! — воскликнула Сигрун. — Я никогда не видела ничего подобного! Вот бы поохотиться здесь!
— Нельзя, — тяжело дыша, сказала Миления. — Это священное место.
— Ну… — разочарованно протянула Карис.
Лора достала вибрирующий кристалл связи из сумки.
— Слушаю. Да, применение «Лесных троп» было санкционировано мной. И раз уж вы позвонили, зарегистрируйте прошение о присвоении моей сотруднице Милении Флёр ранга «Оливит», она выдержала экзамен.
У друидессы снова перехватило дыхание. Она-то думала, что её обсидиановый ранг, что аналогично бронзовому серпу кельтского друида, — её предел. Оливит был равен серебряному серпу, а это значительное достижение в её возрасте.
— Хорошо, — Лора положила кристалл в сумку. — Миля, показывай путь.
Секретарша кивнула. На первый взгляд, эта бесконечная чаща была непроходимым лабиринтом, но инстинкт подсказывал ей правильный путь. Она смело двинулась вперёд, ведя за собой остальных.
Чем ближе она подходила к точке выхода, тем сильнее становилась её тревога. Голоса птиц замолкали, звери больше не выбегали из кустов, напуганные появлением чародеек. Лес будто бы… умирал.
— Мощный выброс фиолетовой магии, — подтвердила её опасения Мара. — Настолько сильный, что разъедает даже карманные измерения, имеющие точки соприкосновения с реальностью.
— Нам нужно торопиться! — сказала Лора. — Миля, если магия уничтожит твой «якорь», то мы застрянем!
— Мы почти пришли!
Друидесса указала на рощу бамбука. Выглядела она плачевно, листья увядали, а стволы на глазах покрывались пятнами гнили.
«Потерпите, пожалуйста, — взмолилась Миления. — Мы спасём вас!»
Чародейки зашли в чащу.
Жуткое ощущение холода и смерти объяло секретаршу. За последние сутки она слишком привыкла к этому чувству…
На ходу Миления оторвала от бамбукового стебля одну из немногих уцелевших веточек и спрятала в сумку. Возможно если посадить в землю, она приживётся, и роща продолжит жить.
Они стояли на почерневшей лужайке под закрытым саваном тьмы полуденным солнцем. Маленькая декоративная рощица бамбука около здания компании, что была «якорем» Милении, окончательно лишилась жизни и распалась в чёрный прах.
— Четыре часовых пояса всего за полчаса, — сказала Лора, подстраивая наручный хронометр. — Это прекрасный результат как для первого раза.
Миления тяжело дышала, не столько из-за утомления, сколько потому, что её окружала смерть. Кто бы не творил эти бесчинства, он жадно выпивал энергию из всего живого. Эти щупальца тянулись и к ней, но что-то уводило их в сторону.
— Пока я могу маскировать наше присутствие, — заявила Лора, вытащив из кармана статуэтку кошки, обмотанную алыми волосами. Артефакт излучал ауру магии, но её суть ускользала, стоило только присмотреться к ней внимательней.
— Понятно! — Сигрун кивнула. — Значит, мы сможем напасть неожиданно!
— У этих чар есть предел, — ведьма покачала головой. — Боюсь, что когда мы доберёмся до сути, я не смогу отражать пагубное влияние.
— Я применила пару защитных заклинаний перед нашим прыжком, — сказала Мара, — но всё равно, будьте осторожны. У нас тут выход забытого бога намечается. А мы всего лишь кучка… смертных чародеек.
Офис компании MTW был внушительным прямоугольным зданием из стекла и бетона, отстроенным по последнему писку архитектурной моды. Каждый этаж представлял собой застеклённую террасу, с офисами-студиями и развлекательными площадками. Всё было сделано для удобства работников и продуктивности их работы, за что компания и пользовалась огромной популярностью на рынке труда.
Но сейчас офисы были пусты, а окна разбиты. Мёртвый, пахнущий тленом ветер завывал в помещениях.
— Тут нет охраны, — заметила Сигрун.
— Типичная ошибка начинающего некроманта, — кивнула Мара. — Устроить нашествие орд нежити, но забыть притупить голод у отряда защиты. Наверняка рванули следом за пирующими марионетками.
— Однако это не значит, что он не сможет призвать их назад, когда мы нападём, — предупредила Лора.
Тени сгустились рядом с Марой и издали еле слышный шёпот.
— Ритуал проводится в парке, что находится прямо посреди здания, — сообщила тёмная чародейка. — Увы, больше ничего сказать не могу, мои разведчики и так рискуют.
— Тогда нам остаётся только идти туда самим, — вздохнула Лора. — Как в старые добрые времена, сестра?
Начальница пошла к зданию.
Если честно, у Милении вызывал недоумение тот факт, что Лора не взяла никакого оружия. Тот внушительный арсенал, который секретарша видела вчера в кабинете, так и остался висеть на стойке. Конечно, она могла держать что-то в своей бездонной сумке и карманах костюма, но сейчас, на фоне остальных, начальница выглядела беззащитной.
Они шли по пустом зданию, стараясь не наступать на осколки стекла и техники, и чем ближе они подходили к центру, тем сильнее магия давила на них.
— Мурашки по хвосту идут, — прошептала Сигрун, вздрагивая. — Никогда такого давления не было.
— Я отвожу магию от нас, — ответила Мара. — Однако, ты права, концентрация здесь крайне высока. Миля, ты как?
— Держусь, — секретарша тяжело дышала.
Лора повернулась к ней.
— Успокойся, сосредоточься. Помни про реку. Позволь ей питать тебя, ограждать от вреда.
Миления глубоко вдохнула. Реку можно загрязнить, но пока жив исток, вода смоет грязь и вновь станет чистой.
Выдохнуть.
Давление ослабло. Будто бы каменная стена оградила её от штормовых ветров.
— Другое дело, — кивнула начальница. — Твоё сопротивление растёт. А ты ещё сомневалась, что достойна ранга «Оливит».
— Эти ваши ведьминские штучки, — пробормотала Сигрун. — Я вот ничего такого не чувствую…
Она резко пошатнулась и охнула, едва не упав на колени.
— А вот это уже не хорошо. Похоже, у него начинает получаться…
— Крепись, мы уже пришли, — сказала Мара.
Чародейки вышли в парк, окружённый стенами здания. Это была своего рода зона отдыха под открытым небом, вот только вместо деревьев и газонов здесь было множество кинетических скульптур и дорожек из гладкого камня. В центре стояло огромное металлическое дерево, оно и было центром ритуала, нещадно впитывая энергию душ отовсюду. Оно светилось и переливалось холодным светом, во всполохах которого угадывались очертания тел замученных людей. Подобно плодам с него свисали странные коконы из проволоки, внутри которых кто-то шевелился.
— Это ужасно, — прошептала Миления. — Противоестественно. Отвратительно.
Фигура в тёмном плаще с капюшоном, почти невидимая на фоне дерева, повернулась к чародейкам.
— Ничего вы не понимаете в функциональном искусстве, — заявил незнакомец. — Стальное Древо не только эффективно поглощает духовную энергию, но и раздаёт на всё здание Wi-Fi, имея пропускную способность 15 Гигабит в секунду! А чем могут похвастаться ваши «магические технологии»?
— Признаться, коллега, — заявила Мара, — у вас тут всё неплохо обставлено. Я и не думала, что ещё когда-нибудь увижу Стальное Древо ордена Неодруидов, да ещё и в таком превосходном состоянии. Жалко только, что нам придётся его срубить. Его сила… слишком опасна для смертных.
— Ничего страшного, — под капюшоном зловеще сверкнули очки, — она в самый раз для богини!
Всплеск энергии поднял вихрь, из-за чего кинетические скульптуры начали двигаться особенно быстро, создавая ужасную какофонию скрипа, свиста и грохота. Ветер сорвал с головы некроманта капюшон показав немного полноватое лицо обычного американца лет за 40, лицо человека из толпы, обычное, невзрачное… Но именно такое лицо было у учредителя и менеджера по развитию компании Malus Tech Wonders, Джона Коттса.
— Зачем вам это? — крикнула Миления, пытаясь удержаться на ногах. — Вы — лицо одной из величайших компаний современности! У вас же есть и слава, и богатство!
— Увы, всё совсем не так радужно, — ответил Коттс сквозь завывающий ветер. — Компания уже давно не принадлежит мне, а мой талант и изобретения не получают должного почёта! Я сплёл магию и технологии воедино, а взамен получил лишь почётную грамоту и звание «тот мужик, рекламирующий смартфоны». Корпоративные глупцы ведь даже уже увольняли меня, но стали нести огромные убытки, поэтому приползли, чтобы я снова вытаскивал их из ямы! Но я знаю, что они будут рады избавиться от меня раз и навсегда…
— А причём здесь Ссельда? — крикнула Сигрун. — Зачем тебе наша пустоголовая создательница?!
— Молчи! — рявкнул Коттс и порывы ветра усилились. — Я связался с богиней случайно, с помощью одного из своих экспериментальных устройств. Пускай ум… не является сильной её стороной, но она дала мне много идей, рассказывая о своей прошлой жизни, ещё до вознесения. Многочисленные сервисы, приложения, элементы интерфейса вдохновлены её рассказами, отчего мы и стали лидерами отрасли! Вот почему сегодня она будет призвана в этот мир! Мир, который я создал для неё!
— Я услышала достаточно.
Коттс вскрикнул, с удивлением глядя на лезвие клинка, вылезшее из его груди.
— Кх… как?
Лезвие исчезло так же быстро, как и появилось. Мужчина с глухим стуком упал лицом на каменную плитку. За его спиной стояла Лора. По-прежнему, у неё не было никакого видимого оружия.
— Хорошая работа, Миля, — сказала начальница. — Ты смогла его разговорить, что позволило мне подобраться ближе.
Миления была готова поклясться, что начальница ещё мгновение назад… со скучающим видом сидела на скамейке рядом? Друидесса обернулась и действительно увидела её там, читающую журнал. Но тут этот образ дёрнулся и наваждение пропало.
Со смертью некроманта ветер пошёл на убыль. Кинетические скульптуры замедляли свой ход, прекращая ужасный скрип.
— Учение Красоты, я полагаю? — прокомментировала Мара. — Показывать противнику только то, что он должен увидеть. Ты обманула даже мой духовный взгляд, сестра. Впечатляет.
Лора перевернула тело Коттса. На его лице застыло выражение удивления и боли. Мара подошла ближе.
— Я не чувствую каких-либо филактерий поблизости. Его смерть окончательна.
— Однако у нас ещё есть вот это, — Лора показала взглядом на Стальное Древо, по-прежнему горящее призрачным огнём.
— Да, его действительно нужно уничтожить, — кивнула тёмная чародейка. — Но сначала стоит снять с него этих несчастных.
Теневые слуги Мары быстро разрезали коконы и спустили заключённых в них Карис на землю.
— Сёстры! — Сигрун бросилась к ним. — Они живы, но это дерево высосало очень много их духовной энергии.
— Но этого явно было недостаточно для призыва, — кивнула Мара. — К счастью.
Некромант протянула руку к дереву.
— Какая фантастическая мощь. Даже сейчас, лишившись подпитки, оно готово продолжить ритуал. Хотя, всё равно, не хватает некоего ключевого компонента…
В небе возникла странная тень и Мара с Лорой резко подняли головы.
— Это что, гарпия? — спросила тёмная чародейка. — Но ведь они же вымерли?
— Гарпия, но не та, — покачала головой Лора. — Это одна из мутаций народа Карис.
С небес к ним спускалась женщина с крыльями вместо рук, а за её птичьи ноги держалась Карис в лёгком боевом облачении.
— Бабушка? — воскликнула Сигрун.
— Да, это я, дитя, — спрыгнув на землю, воительница сняла шлем.
Несмотря на двухсотлетний возраст, Первая Сигрун выглядела ненамного взрослее своей внучки, на её лице не было даже ни единой морщинки. Лишь мудрый усталый взор её серых глаз подсказывал внимательному наблюдателю, что это не юная девушка. Гарпия села рядом, обернувшись оперёнными крыльями как плащом и, по-птичьи, дёрнула головой, осматриваясь по сторонам.
— Узнав о твоих проблемах с законом, я прилетела так быстро, как только смогла, — продолжила Первая. — Но мне сказали, что тебя забрала ведьма для выполнения задания. Я понимаю, тут случилось нечто ужасное?
— Бабушка, этот человек, — Сигрун указала на тело Коттса, — хотел призвать в этот мир Ссельду, да будет проклято её имя! Я… была вынуждена попросить этих людей о помощи… Прости, я не знала, что делать…
— Не стоит извинений, дитя, — Первая улыбнулась. — Волею случая, ты обратилась к нужным людям. Лора, моя внучка не доставила вам проблем?
— Ничего такого, с чем бы не справилась хорошая воспитательная беседа, — улыбнулась ведьма в ответ. — Рада тебя видеть, Си.
Они обнялись как старые подруги.
— Вы… знакомы? — удивилась младшая Сигрун.
— Разве мать не рассказывала тебе об алой ведьме, что вытащила её и других моих девочек из секретной лаборатории под Франкфуртом восемьдесят лет назад во время Великой Войны?
— Но я думала… Люди ведь живут недолго и… — младшая покачала головой в недоумении. — Неужели это были вы? Мама рассказывала, что вы не оставили и камня от того бункера, где они были заточены, движением руки вы создавали огромные огненные шары, расчищая путь, и испепеляли злых магов одним взглядом!
— Ей тогда было сколько? Лет шесть? — ухмыльнулась Лора. — У детей живая фантазия. Это была совместная операция с британской разведкой и ковеном Портсмута, я была всего лишь одной из ведьм, приглашённым специалистом по тайным операциям.
— Не скромничай, Лора, — покачала головой Первая. — Именно благодаря разработанному тобой плану никто из моих дочерей не пострадал. Мы недаром считаем тебя почётной сестрой и всегда рады видеть в любом из анклавов.
Первая осмотрела истощённых Карис, всё ещё лежащих без сознания.
— Как же это получилось? — она закусила губу. — А у меня ведь ещё появлялось странное предчувствие, когда этот Коттс расспрашивал об обычаях нашего народа, предлагая наладить коммуникации в анклавах.
Первая подошла к дереву.
— Эта… штука, она действительно способна призвать нашу никчёмную создательницу?
— Сила Стального Древа велика, — Мара кивнула. — И это очень плохая сила. Увы, о ней мало что известно. Шестьсот лет назад одно такое дерево, напитавшись душами умерших от эпидемии, едва не устроило катаклизм мировых масштабов. Этот экземпляр, конечно, не столь силён, но этого хватит на призыв. Однако, здесь всё равно чего-то не хватает для завершения ритуала…
Мара замолчала, глядя на старшую Сигрун. Остекленевшим взглядом она следила за странными переливами магии в кроне.
— Твою же ж… Стой!
Здесь мы собираем самые интересные картинки, арты, комиксы, мемасики по теме как мама трахала дочку история (+1000 постов - как мама трахала дочку история)
Отличный комментарий!