Результаты поиска по запросу «
б кинг клуб
»
#Клуб аметистов дух видео
Отличный комментарий!
мне так жаль её дочку, это же какое терпение нужно иметь, чтобы ещё и подыгрывать
Cherry_pine03.07.202016:07ссылка
Каляки-Маляки фэндомы Арт-клуб реактор литературный нужна помощь книги хищные огни
Приветствую, реакторчане, мне нужна ваша помощь
Прежде всего скажу, что ниже не будет никаких работ, только текст. Однако, клянусь вам, пост имеет право находится в данных тегах.
Дабы не ходить вокруг да около начну с самого начала. Я пишу книгу. Работа в процессе и как бы мне не хотелось сказать, что получается неплохо, как автор я не могу объективно оценить свое произведение. В среднем мнение от знакомых и родственников сводится к: интересно, непонятно, имеет ряд определенных проблем. В данный момент я нахожусь в состоянии творческого кризиса. В основном работа идет над исправлением фундаментальных проблем произведения. За помощью я решил обратится к дружному сообществу лжецов и троллей.Стоит сразу сказать, что обращение направлено не к литературным умам реакторчан, но к рукастым художникам.
К сути. Во время написания книги я не раз и не два ощущал пекущее желание в области таза нарисовать пару тройку иллюстраций. Однако я не умею рисовать. Воображение рисует определенные картины, но на бумагу их перенести я не могу. Собственно, поэтому мы с вами здесь. Хочу заранее выказать огромную благодарность тем, кто поддержит данную инициативу.
Дабы не путаться, предлагаю установить, как именно будут подаваться работы.
1. В первую очередь, после правил будет краткое описание сюжета и духа произведения
2. После описания сюжета будет идти краткое описание ключевых персонажей (подчеркну, что это НЕ описание из книги, а лишь сухое перечисление характеристик, дабы было легче представить персонажа), также подле каждого персонажа я укажу его прообраз – то чем я вдохновлялся.
3. Рисунки предлагаю кидать как в комментарии, для тех кто хочет представить свое творчество общественности, так и на почту (nickithekittivex@gmail.com), для тех кто хочет остаться инкогнито.
4. По прошествии определенного количества времени я так же предлагаю устроить опрос, а точнее конкурс работ. Если эта идея вам не нравится, напишите об этом в комментариях. Так будет ясно, стоит ли делать из этого конкурс.
И так, как и было сказано – далее краткое (суховатое) описание сюжета и основных событий. Так же упомяну, что в целом я вдохновлялся Сталкером Стругацких, и польским сурвайволом DarkWood и DarkSoulsом.
Действие разворачивается в деревне отрезанной от цивилизации и остального мира не проходимой стеной. Лес,буйно разросшийся за последние десять лет, взял поселение в кольцо. Днем он пассивен,однако каждую ночь, до того как люди спохватились, лес разрастался все больше и больше, отнимая у людей оставшиеся крохи земли. Что бы выжить, каждую ночь по всей площади поселения зажигаются костры, не дающие лесу разрастаться. Благо,деревья растут на столько быстро, что сырья хватает постоянно. Однако, в то же время, только людям удается прорубить себе определенный участок территории, как лес насылает на них свои отродья. По ночам ходить в лес запрещено, в 90% процентов случаев люди не возвращаются оттуда. В то же время днем, а вернее каждый день, снаряжаются древолазные экспедиции, в надежде найти другое поселение, припасы, или оружие. Чаще все экспедиции так же не венчаются успехом. В лесу, как днем, так и ночью обитают чудища.Переродившиеся в мерзких отродий животные представляют такую же опасность как и«самобытные» порождения лесу. На фоне всего бестиария ярко выделяются две группы существ: русалки и лисы. И те и те, в отличии от остальных разумны, и те и те, всячески подрывают обороноспособность поселения. Прообразом русалок являются азари из MassEffecta со всеми вытекающими. Лисы в свою очередь базируются на японской мифологии, опять же, со всеми вы
вытекающими. История начинается с двух нерадивых юношей ушедших в лес на поиски пропавшего деда, исход очевиден.Во второй главе показана экспедиция в лес, беседа между старым, прожжённым разведчиком и молодым салагой прилагается. Третья же глава фокусируется на паре(брат и сестра) которые так же уходят в лес на поиски своего младшего брата,исход СПОЙЛЕР. Дабы не расписывать каждую главу, просто скажу, что в большинстве случаев повествование будет идти с точки зрения определенного героя. Один из парней в первой, старый разведчик во второй, запертый в бункере посреди леса профессор в седьмой и так далее.
Ниже идет перечень ключевых персонажей. Для меня, остро стоял вопрос с именами, чаще всего это классические русские или украинские; Богдан,Эдуард, Николай. Однако присутствуют и английские и выдуманные имена. Откуда это все в глухой деревне? Очень просто. В одной из глав вскользь упоминается о некой моде на странные имена появившейся в деревне двадцать лет назад.
Итак,персонажи:
1. Сергей Черный. Самый старый из разведчиков, в молодости спас Олега Якулова от речной твари, за что поплатился глазом.Спокойный, высокий, карие глаза, черные со значительной проседью волосы. Все время пытается (чаще всего безуспешно) уберечь молодых разведчиков от опасности. Не редко разведчики идущие с ним в экспедицию погибают, из-за чего Сергей пользуется дурной славой. Прообраз – Стервятник;Сталкер Стругацких.
2. Олег Якулов. Бывший разведчик потерявший правую ногу. Огромный мужчина сорока лет, отец трех детей и муж. Коротко подстриженные русые волосы, внушительная борода, проницательный взгляд, глаза темно зеленые,имеет привычку разговаривать сам с собой и по долгу смотреть в костер. Каждую ночь жжет костры, на ряду с остальными здоровыми мужчинами, не состоящими в разведке. Прообраз – отсутствует.
3. Рой. Молодой парень, светлые, чуть ли не седые волосы, белесые глаза. Возводит огромные костры, молчалив, не любит говорить с людьми, боится говорить с девушками, часто поглощен раздумьями. Является философическим центром повествования. Прообраз – Джон Сноу; Игра престолов.
4. Лиза. Девочка восьми лет. Яркие желтые волосы,бледно-голубые глаза. Никогда не унывает и не теряет оптимизма, в отличии от большинства понурых детей. Как говорит один из персонажей: последний настоящий ребенок. Сирота, родители ушли в лес вместе с ней, девочку удалось отыскать и спасти. Близкий друг Семена Якулова. Дед – Ольгим. По неизвестной причине,зараженные деревья воспламеняются и в считанные секунды сгорают от её прикосновения. Сама девочка не чувствует ожогов от любых источников, однако, процесс сожжения приводит её в состояние изнеможение, может упасть в обморок. Прообраз– Эмили; Воспоминания о будущем.
5. Чудовище. Безымянный персонаж, созданный из тела мертвого человека и лесного духа. Оживлен русалкой. Мечется между человеческой и лесной природой своего происхождения. Огромен, под два метра ростом, при жизни не обладал такими выдающимися физическими качествами. Ввиду отсутствия языка не способен говорить. В начале своего пути подчиняется русалке воскресившей его, однако вскоре начинает действовать самостоятельно. Грязно-рыжие с черными пробелами волосы,глаза и лицо скрыты прядями длинных волос. Правая рука значительно чернее остального тела, ранее отрезана во время убийства, но вновь срощена с телом. Прообраз – Лютер Строуд; Необыкновенный талант Лютера Строуда
6. Андрей Алещенко. Обладатель последнего на деревне заряженного ружья. До событий книги был охотником. Лысый, с пышными черными усами. Каждую ночь жжет костры. Несколько лет назад повстречал крохотное создание вышедшее из леса. Накормил и взрастил его. Сейчас Андрей и Кусака неразлучные товарищи. Четвероногое безглазое порождение вечно следует забывшим охотником, отлучаясь лишь за тем что бы поохотится. В деревне, все привыкли к такому раскладу вещей. Даже дети иногда играют с кусакой. Прообраз Андрея – Майор Пиксис;Атака Титанов. Прообраз Кусаки – Варены; MassEffect
7. Корнев. Советский профессор, запертый в бункере посреди леса. Выживает на запасах оставленных во время эвакуации, постоянно держит включённым бензиновый генератор, ибо в темноте обитает нечто. Ведет свой дневник. Первое знакомство с персонажем происходит во время поломки генератора.Лысеющей профессор вынужден противостоять худосочному безликому созданиюзапертому в бункере. Очень эксцентричен. Потихоньку сходит с ума от одиночества. Безумие прогрессирует из главы в главу. Ранее занимался исследованием лесной фауны вместе со своими коллегами. Прообраз – Доктор ВанХелсинг; Дракула Брема Стокера (Книга! Боже вас упаси! Я говорю именно о книжном Ван Хелсинге!)
8. Катерина. Тощая высокая женщина. Длинные черные волосы спадают до бедер. Понурый взгляд, темно фиолетовые глаза. Знает химию (не хочу употреблять слово - шарит),ранее была доктором в деревне. Живет в хибаре посреди леса. Имеет загадочное соглашение с русалками, из за которого те не просто её не трогают, но и боятся.Наедине с собой молчит. Чаще всего общается с одной из русалок. Обе друг другу хамят,однако при этом являются подругами. В деревне у Катерины есть дочь. Прообраз – отсутствует.
Итак, это все. Думаю, вы устали это читать ровно так же как я устал писать, поэтому персонажей всего восемь. Если вся эта тема зайдет, сделаю пост вдогонку, с десятком других персонажей. Боясь спойлеров и излишнего углубления многое не упомянул. Однако, я надеюсь, что смог сформировать общую картину. Жанр произведения – ужасы, темное фентези.
Я очень надеюсь на вашу поддержку. Если дело наберет обороты, я начну потихоньку публиковать главы.Если же пост канет в небытие, я все пойму, и продолжу работу над книгой в одиночку. Благодарю за внимание.
П.С. Надеюсь меня не закидают мольбертами из-за того, что я запостил стену текста в Каляки-Маляки и Арт-Клуб.
#Клуб аметистов Новость эксперимент
Верующих обвинили в непонимании мира.
Ученые из Хельсинкского университета пришли к выводу, что для религиозных людей характерно плохое понимание реального устройства мира, а также убежденность в наличии у объектов неживой природы человеческих свойств. Об этом в среду, 26 октября, сообщает издание The Independent.
Проведенные специалистами исследования показали, что чем выше степень религиозности людей, тем ниже были их знания, по сравнению с остальными, о физических и биологических явлениях. Причину такого восприятия действительности ученые видят в том, что верующие для описания внешнего мира используют субъективные характеристики.
В исследовании, проведенном среди 258 финнов, ученые спросили респондентов о вере в бога и такие паранормальные явления, как, например, телепатия и видение будущего. Ответы на эти вопросы ученые соотнесли с другими факторами, в частности, результатами экзаменов.
Ранее проведенные исследования показали, что религиозные люди имеют, по сравнению с агностиками и атеистами, более низкий IQ, а также видят смысл в выражениях типа, например, «Земля хочет воды» или «Сила знает свое направление». Между тем, религиозные люди оказались более счастливыми и удовлетворенными жизнью, а также воспринимаются окружающими как более щедрые и заслуживающие доверия.
день рождения реакторчан Клуб знакомств реактора лица реактора реактор
День рождения
Добрый день, дорогие господа и господамы, многоуважаемые пидоры и пидорессы. С постом я немного припозднился, так как дно рождения мое уже пару недель как прошло, да и вообще, я давно уже растерял причины ему радоваться. Но ждать еще тридцать лет как то не тянет.
ПоэтомуВ первую очередь, хочу поблагодарить всех (за редким исключением) обитателей данного заповедника, за то что Вы есть, за то, что в эти темные времена Вы, для меня, остаетесь голосом разума среди всего мракобесия, за то, что не теряете иронии и генерируете/тащите сюда кучу качественного контента. Реактор для меня уже давно перестал быть просто сайтом с рисованными женщинами и смешными картинками, теперь это место где можно пошутить и посмеяться, послушать мнение дорогих пидоров и, порой, просто убедиться что ты не один такой ебнутый.
Поэтому, еще раз - спасибо Вам за Вас.
Теперь немного о себе любимом, раз уж это пост имени меня.
Годовасик тугосеря, 30 лет, работный, волею судьбы клепаю говнокод для 1Ски, хоть изначально и питал влажные мечты о python'е. Но, по правде сказать, работа мне нравится. Одинокие вечера коротаю с Вами, дорогие мои, за компьютерными/настольными игрушками или в компании Сэра Терри Пратчетта, на пару с самым наглым в мире котом. Маг, причем заслуженный, потому что на мою девственность покушались вот буквально за неделю до дня рождения, но так как: А.) Секс без чувств, по моему скромному мнению, это полная хуйня и Б.) Нужно было закрыть гештальт волшебника, я твердо сказал:
Причем тут Клуб знакомств реактора? Не бейте, пожалуйста, сейчас постараюсь объяснить.
Идея о поиске особи противоположного пола пришла в голову Вашему покорному слуге немногим ранее, чем господину Летописцу. И хотя ее сильно омрачали события минувшего года, я, все же, решил, что если не сейчас то, возможно, уже никогда. Поэтому, собравшись с духом и потратив несколько человекочасов на фотосессию, я отправился на поиски той самой. "Куда?" - спросит любопытный пидор. "Тиндер и вконтакли." - отвечу я. Возможно не лучший выбор, но других каналов социального взаимодействия с девушками у меня нет, так как я довольно таки домашний и скромненький мальчик. Об успехах и неудачах я, возможно, напишу отдельно, если вдруг это кому то вообще будет интересно. Но одно могу сказать довольно точно, контингент там преобладает весьма попсовый - боевой грим, накаченные губы, что-нибудь из топов музыкальных помоек вроде Анны Асти, Трех дней дождя, Моргенштерна и прочего стилизованного аудиошума в любимой музыке. И, как правило, полное отсутствие вкуса в кинематографе. При этом многие указывают у себя в любимых книгах русских классиков, таких как Достоевский, Булгаков, Толстой и пр., и я, если честно, слабо представляю как эти вещи уживаются в голове одного человека. А человечка я отважился искать самого, что ни наесть, настоящего, что называется, родственную душу. В процессе фильтрации кучи, мягко говоря, непохожих людей, я начал задумываться "А там ли я ищу?". Следующий вопрос звучал несколько конкретнее "А где еще?". И я вспомнил про недавний эвент реактора, который скипнул в пользу специализированных сервисов. Влетать в пост двухмесячной давности я счел дохлым номером, поэтому рискнул прогневать Вождя, его апостолов и остальных реакторчан отдельным, земля мне пухом. Но вдруг повезет и пост не сразу улетит в бан или минуса.
Далее везде, коротко о главном:
Знакомьтесь, Stormo, г. Москва. Метр семьдесят четыре, примерно обычного телосложения, бреюсь почти под 0, потому что генетика решила, что волосы на голове мне не особо то и нужны, к тридцати выпиздив половину на мороз. Люблю зарубежную фантастику и фэнтези, в особенности творчество Сэра Терри Пратчетта, Айзека Азимова, Стивена Кинга и Лавкрафта. Беспородных кошек (не без гордости повторюсь, что имею честь дружить с одним таким кошком), хорошее кино, мультипликацию, витчхаус, инди и пост рок. Любимые фильмы - Достучаться до небес, Бойцовский клуб и Пролетая над гнездом кукушки. Не переношу религию, патриотизм (по понятным причинам) и русскую попсу. Питаю большую симпатию к Бёртону, Тарантино и Гаю Ричи. Любимые игоры это Dark Souls, Diablo 2, Pathologic 2 и Noita, правда сейчас желание играть в компик уже немного (нихуево так) отпало. Ярко выраженных хобби не имею, так как мое переросло в профессию, но не так давно я поднял руку на Блендер. Он, конечно, ее быстро сломал в нескольких местах, но я не отчаиваюсь. Возможно риг закажу на фрилансе, но если среди читателей данного шитпоста найдется человек готовый за скромное вознаграждение ебануть Inverse Cinematic Rig на модельку (две, в сущности) из DSIII под Блендер - будет круто. А пока полюбуйтес на Фридочку (моя вайфу, кста) без капюшона. На анимацию меня не хватило, за свет простите, блендер заебал вылетать.
Писать я уже устал, все равно это выстрел в пустоту. Тем кто дочитал до этого момента хочу сказать, "Ты че, ебнулса? А ну побежал мемы скролить, остыли все давно."
оно книга Стивен Кинг беверли pbcon
Отличный комментарий!
Глава 22
…пришёл первым, потому что был больше всех испуган.
Он пришёл к ней не как друг, проведший с ней целое лето, не как её нечаянный любовник, но как он приходил к своей матери три или четыре года тому назад – за утешением; он не отшатнулся от её гладкой обнажённости, сначала она даже подумала, что он её не чувствует. Он дрожит, и хотя она держит его в своих объятиях, но кромешная тьма не позволяет ей увидеть его.
– Что ты хочешь? – спрашивает он её.
– Ты должен засунуть свою штучку в меня, – говорит она. Он старается оттолкнуть её, но она держит его, и он опускается на неё. Она услышала, что кто-то – она думает, что этоБен, – задохнулся.
– Бевви, я не могу сделать этого, я не знаю, как…
– Я думаю, это просто, только ты должен раздеться, – она думает о сложностях с гипсовой повязкой, рубашкой, это сначала разъединяет их, потом опять соединяет и пугает.
– Хотя бы брюки.
– Нет, я не могу.
Но она думает, что часть его самого может и хочет, потом его дрожь прекращается, и она чувствует, как что-то маленькое и твёрдое прижимается к правой стороне её живота.
– Ты можешь, – говорит она и притягивает его к себе.
Поверхность, на которой она лежит, твёрдая, глинистая и сухая. Отдалённый шум воды навевает дремоту и успокаивает. Она дотягивается до него. На какой-то момент появляется лицо её отца, строгое и обвиняющее (Я хочу посмотреть, девственна ли ты?) а потом она обнимает Эдди за шею, её гладкая щека прижимается, к его гладкой щеке, и когда он нежно дотрагивается до её маленькой груди, она вздыхает и думает: Это Эдди – и вспоминает день в июле – неужели только месяц прошёл? – когда никто, кроме него, не вернулся в Барренс, и у него была целая стопка юмористических книжек «Литл Лулу», и они вместе читали целый день, как Маленькая Лулу собирала землянику и вляпалась во все эти невероятные истории, и про ведьму Хэзл. Было очень весело.
Она думает о птицах; особенно о грачах, скворцах и воронах, которые возвращаются весной, а руки её тянутся к ремню и расстёгивают его, а он опять говорит, что не может сделать этого; она говорит, что он может, она знает, что он может, и то, что она чувствует, не стыд или страх, а что-то вроде триумфа.
– Куда? – говорит он, и эта твёрдая штучка настойчиво толкается между её ног.
– Сюда, – говорит она.
– Бевви, но я на тебя упаду, – говорит он, и она слышит его свистящее дыхания – Я думаю, так и надо, – говорит она и держит его нежно, и направляет его.
Он толкает слишком быстро и делается больно.
– С-с-с-с-с! – она сдерживает дыхание и кусает нижнюю губу и снова думает о птицах, о весенних птицах, сидящих на коньках домов, и сразу же взлетающих под низкие мартовские облака.
– Беверли, – спрашивает он неуверенно, – с тобой всё в порядке?
– Помедленнее, – говорит она, – тебе легче будет дышать.
Он движется медленнее, и через мгновение его дыхание учащается, и она понимает, что это не потому, что с ним что-то не в порядке.
Боль ослабевает. Неожиданно он начинает двигаться быстрее, затем останавливается, застывает и издаёт звук, какой-то звук. Она чувствует, что это для него нечто необычное, чрезвычайное, что-то вроде… полёта. Она чувствует себя сильной; она ощущает внутри себя ликование. Неужели этого так боялся её отец? Да, он должен был. В этом есть какая-то сила, сила разорванных оков, это глубоко в крови. Она не чувствует физического наслаждения, а только какой-то умственный экстаз. Она чувствует близость. Она держит его, а он прижимает лицо к её шее. Он плачет. Она поддерживает его и чувствует, что та часть его, которая их связывала, начинает ослабевать, не уходит из неё, а просто начинает ослабевать, становится меньше.
Когда он отодвигается, она садится и трогает его лицо в темноте.
– Получилось?
– Что получилось?
– Что должно было, я не знаю точно. Он качает головой – она чувствует руками, дотрагиваясь до его щеки, – Я точно не знаю, было ли это как… ты знаешь, как большие мальчишки говорят. Но это… было действительно что-то. Он говорит тихо, чтобы не услышали остальные:
– Я тебя люблю, Беверли.
Она задумывается. Она совершенно уверена, что они все об этом говорят, кто шёпотом, кто вслух, и она не может вспомнить, что говорят. Это не имеет значения. Нужно ли говорить каждому всё сначала?
Да, наверное, но это не имеет значения. Они должны говорить об этом, это подлинная, человеческая связь между бытием и небытием, единственное место, где кровоток соприкасается с вечностью. Это не имеет значения. Значение имеет только любовь и желание. В этой темноте так же хорошо, как и в любом другом месте. Даже лучше, может быть.
Потом приходит Майк, потом Ричи. И всё повторяется. Сейчас она чувствует некоторое удовольствие. Смутное тепло в её детском незрелом существе, и она закрывает глаза, когда к ней подходит Стэн, и думает о птицах, весенних птицах, она видит их снова и снова, всё сразу же освещается, заполняя обнажённые зимой деревья, вестники самого неистового времени года; она видит, как они взмывают в небо снова и снова, плеск их крыльев, как хлопанье простыней на верёвках, и она думает: Через месяц у каждого ребёнка в Парке-Дерри будет воздушный змей, они будут бегать, держась за верёвки, чтобы они не перепутались друг с другом. Она думает: Вот, что означает полёт.
Со Стэном, как и с другими, она чувствует это ощущение разочарованности от ослабления, ухода от того, в чём они действительно нуждаются, чего они ждут от этого действия, какой-то предел – близкий, но не найденный.
– Получилось? – снова спрашивает она, и хотя сама не знает, точно, что «получилось», но понимает, что не получилось. Она долго ждёт, и наконец приходит Бен. Он дрожит с ног до головы, но это не от страха, как у Стэна.
– Беверли, – говорит он, – я не могу.
– Ты можешь, я чувствую.
Она уверена, что он может. Он был сильнее и больше всех. Она могла почувствовать это по мягкому толчку его живота. Размер его вызвал некоторое удивление, и она слегка потрогала рукой эту выпуклость. Он застонал ей в шею, и от его дыхания тело её покрылось мурашками. Она почувствовала первую волну настоящего жара в себе – неожиданно чувство это в ней стало нарастать; она поняла, что это было у него очень большое(если он такой большой, как же это всё может поместиться в ней?)слишком взрослый для неё, что-то как у Генри, восьмого размера, что-то, что не предназначено для детей, что может взорвать и разорвать. Но не было ни времени, ни места думать об этом; здесь была любовь и было желание, и темнота. Если бы они не попробовали, они бы, наверное, оставили это.
– Беверли, не надо…
– Надо.
– Я…
– Покажи мне, как надо летать, – сказала она со спокойствием, которого не чувствовала, зная, по мокрой теплоте на шее и щеках, что он плачет. – Покажи мне, Бен.
– Нет…
– Если ты написал стихотворение, покажи мне. Потрогай мои волосы, если хочешь, Бен. Всё в порядке.
– Беверли, я… я…
Сейчас он не дрожал, его трясло с ног до головы. Но она понимала, что это не страх, – та часть его тела, которая говорила, что сможет сделать всё… Она думала о(птицах)его лицо, его дорогое, честное лицо, и она знала, что это не страх; это желание, глубокая страсть, и она почувствовала ощущение силы в себе опять, что-то вроде полёта, как полёт, будто смотришь сверху и видишь птиц на крышах, на телевизионной антенне над Вэлли, видишь улицы, как на карте; желание, да, это было что-то, это была любовь и желание, которое научило летать.
– Бен! Да! – вскрикнула она, и всё, что сдерживало его, прорвалось.
Она снова почувствовала боль, и на миг ей показалось и она испугалась, что у неё всё порвётся и он её раздавит. Но он приподнялся на руках, и это ощущение прошло.
Да, он большой, боль вернулась, и она была гораздо глубже, чем тогда, когда Эдди первый раз вошёл в неё. Ей снова пришлось закусить губу, чтобы не закричать и думать о птицах, пока не прошло это горение. Но оно продолжалось, и ей пришлось дотронуться до его губ пальцем, и он застонал.
Жар снова вернулся, и она снова почувствовала, что её сила передаётся ему, она отдавала её с радостью и устремлялась ему навстречу. Появилось первое впечатление раскачивания, восхитительной сладости, которая заставила её беспомощно поворачивать голову из стороны в сторону, и стон вырвался из её сомкнутых губ. Это был полёт, это, о любовь, о желание, невозможно выразить словами – принимать и давать, замкнутый круг: принимать, давать… летать.
– О, Бен! Мой дорогой, да, – шептала она, чувствуя, что след этой сладостной связи остаётся у неё на лице, что-то вроде вечности, восьмой размер раздавил её.
– Я так люблю тебя, дорогой.
Иона поняла, что происходит то, о чём шептались девчонки и хихикали о сексе в женском туалете, но это совсем не то, насколько она теперь понимала; они только восхищались, как замечателен может быть секс, а она сейчас понимала, что для многих из них секс так и останется непонятным и неприятным чудищем. Они говорили о нём – Это. Будете заниматься Этим. А твоя сестра и её мальчик занимаются Этим? А твои родители ещё занимаются Этим? И как они никогда не собираются заниматься Этим. О, да, и можно было подумать, что все девчонки из пятого класса останутся старыми девами, и для Беверли было ясно, что никто из них даже не мог подозревать об этом… пришла она к такому заключению и удержалась от крика только потому, что знала, что остальные будут слышать и подумают, что ей больно. Она закрыла рот рукой и стала кусать ладонь. Теперь она лучше понимала смешки Греты Бови и Салли Мюллер, и всех других: не провели ли они, все семеро, всё это длинное лето, самое длинное в своей жизни, смеясь, как помешанные? Вы смеётесь, потому что всё страшное и неизвестное – смешно, вы смеётесь, как иногда маленькие детишки смеются и плачут в одно и то же время, когда подходит цирковой клоун, зная, что здесь нужно смеяться… но это тоже неизвестность, полная неизвестной вечной мощи.
То, что она кусала руку, не смогло остановить её крик, и она, чтобы не испугать их всех и Бена, кричала в темноту: Да! Да! Да!
Восхитительные образы полёта смешались у неё в голове с карканьем ворон и криками грачей и скворцов: эти звуки стали для неё самой прекрасной музыкой в мире.
Она летела и летела вверх, и сила была не у неё и не у него, а где-то между ними, и он тоже закричал, и она чувствовала, как дрожат его руки, она обвилась вокруг него, чувствуя спазм, его тело, его полное слияние с ней в темноте. И они ворвались вместе в этот живоносный свет.
Потом всё было кончено, и они лежали в объятиях друг друга, и когда он хотел что-то сказать – наверное, какие-то глупые извинения, что нарушило бы всё впечатление, какие-то жалкиеизвинения, как наручники, – она остановила слова поцелуем и отпустила его.
К ней подошёл Билл.
Он старался что-то сказать, но заикание было очень сильным.
– Успокойся, – сказала она, уверенная от своего нового опыта, но она также знала, что устала. Устала и вся мокрая. Всё внутри и снаружи было мокрым и липким, и она подумала, что это может быть от того, что Бен действительно кончил, а может быть, потому, что у неё началось кровотечение. – Всё будет нормально.
– Ааа ттты уууверена?
– Да, – сказала она и сцепила руки вокруг его шеи, чувствуя приятный запах его спутанных волос. – Только ты будь уверен.
– Ааа эээто…
– Шшшшш…
Это было не так, как с Беном, была страсть, но другого рода. То, что Билл был последним, стало лучшим завершением всего. Он добрый, нежный, спокойный. Она чувствовала его готовность, но она сдерживалась его внимательностью и беспокойством за неё, потому что только Билл и она сама понимали, что это за грандиозный акт и что об этом нельзя никогда никому говорить, даже друг другу.
В конце она удивилась тому неожиданному подъёму, она даже подумала: Да! Это должно случиться ещё раз, не знаю, как я выдержу это…
Но её мысли были вытеснены абсолютным удовольствием, и она услышала, как он шепчет: «Я люблю тебя, Бев, я люблю тебя и всегда буду любить тебя» – он повторял это снова и снова и совсем не заикался.
Она прижала его к себе, и они некоторое время так и лежали – щека к щеке.
Он молча отошёл от неё, и она осталась одна. Натянула на себя одежду, медленно застёгивая каждую вещь. Она чувствовала боль, которую они, будучи мужчинами, никогда не почувствуют. Она ощущала также усталое удовольствие и облегчение, что всё кончено. Внутри у неё была пустота, и хотя она радовалась, что всё стало опять на свои места, эта пустота внутри вызывала какую-то странную меланхолию, которую она никогда не могла выразить… за исключением того, что она думала об обнажённых деревьях под белым зимним небом, пустых деревьях, ждущих, что прилетят эти чёрные птицы и рассядутся, как министры, это будет в конце марта, и птицы будут предвестниками смерти снега. Она нашла их, нащупывая руками.
Какое-то время все молчали, а когда кто-то заговорил, её не удивило, что это был Эдди.
– Я думаю, если мы пройдём два поворота и повернём налево… Господи, я же знал это, но я тогда так устал и испугался…
– Пугайся хоть всю жизнь, Эд, – сказал Ричи. Его голос был довольным. Паника исчезла полностью.
– Мы пошли неправильно и в некоторых других местах, – сказал Эдди, не обра
…пришёл первым, потому что был больше всех испуган.
Он пришёл к ней не как друг, проведший с ней целое лето, не как её нечаянный любовник, но как он приходил к своей матери три или четыре года тому назад – за утешением; он не отшатнулся от её гладкой обнажённости, сначала она даже подумала, что он её не чувствует. Он дрожит, и хотя она держит его в своих объятиях, но кромешная тьма не позволяет ей увидеть его.
– Что ты хочешь? – спрашивает он её.
– Ты должен засунуть свою штучку в меня, – говорит она. Он старается оттолкнуть её, но она держит его, и он опускается на неё. Она услышала, что кто-то – она думает, что этоБен, – задохнулся.
– Бевви, я не могу сделать этого, я не знаю, как…
– Я думаю, это просто, только ты должен раздеться, – она думает о сложностях с гипсовой повязкой, рубашкой, это сначала разъединяет их, потом опять соединяет и пугает.
– Хотя бы брюки.
– Нет, я не могу.
Но она думает, что часть его самого может и хочет, потом его дрожь прекращается, и она чувствует, как что-то маленькое и твёрдое прижимается к правой стороне её живота.
– Ты можешь, – говорит она и притягивает его к себе.
Поверхность, на которой она лежит, твёрдая, глинистая и сухая. Отдалённый шум воды навевает дремоту и успокаивает. Она дотягивается до него. На какой-то момент появляется лицо её отца, строгое и обвиняющее (Я хочу посмотреть, девственна ли ты?) а потом она обнимает Эдди за шею, её гладкая щека прижимается, к его гладкой щеке, и когда он нежно дотрагивается до её маленькой груди, она вздыхает и думает: Это Эдди – и вспоминает день в июле – неужели только месяц прошёл? – когда никто, кроме него, не вернулся в Барренс, и у него была целая стопка юмористических книжек «Литл Лулу», и они вместе читали целый день, как Маленькая Лулу собирала землянику и вляпалась во все эти невероятные истории, и про ведьму Хэзл. Было очень весело.
Она думает о птицах; особенно о грачах, скворцах и воронах, которые возвращаются весной, а руки её тянутся к ремню и расстёгивают его, а он опять говорит, что не может сделать этого; она говорит, что он может, она знает, что он может, и то, что она чувствует, не стыд или страх, а что-то вроде триумфа.
– Куда? – говорит он, и эта твёрдая штучка настойчиво толкается между её ног.
– Сюда, – говорит она.
– Бевви, но я на тебя упаду, – говорит он, и она слышит его свистящее дыхания – Я думаю, так и надо, – говорит она и держит его нежно, и направляет его.
Он толкает слишком быстро и делается больно.
– С-с-с-с-с! – она сдерживает дыхание и кусает нижнюю губу и снова думает о птицах, о весенних птицах, сидящих на коньках домов, и сразу же взлетающих под низкие мартовские облака.
– Беверли, – спрашивает он неуверенно, – с тобой всё в порядке?
– Помедленнее, – говорит она, – тебе легче будет дышать.
Он движется медленнее, и через мгновение его дыхание учащается, и она понимает, что это не потому, что с ним что-то не в порядке.
Боль ослабевает. Неожиданно он начинает двигаться быстрее, затем останавливается, застывает и издаёт звук, какой-то звук. Она чувствует, что это для него нечто необычное, чрезвычайное, что-то вроде… полёта. Она чувствует себя сильной; она ощущает внутри себя ликование. Неужели этого так боялся её отец? Да, он должен был. В этом есть какая-то сила, сила разорванных оков, это глубоко в крови. Она не чувствует физического наслаждения, а только какой-то умственный экстаз. Она чувствует близость. Она держит его, а он прижимает лицо к её шее. Он плачет. Она поддерживает его и чувствует, что та часть его, которая их связывала, начинает ослабевать, не уходит из неё, а просто начинает ослабевать, становится меньше.
Когда он отодвигается, она садится и трогает его лицо в темноте.
– Получилось?
– Что получилось?
– Что должно было, я не знаю точно. Он качает головой – она чувствует руками, дотрагиваясь до его щеки, – Я точно не знаю, было ли это как… ты знаешь, как большие мальчишки говорят. Но это… было действительно что-то. Он говорит тихо, чтобы не услышали остальные:
– Я тебя люблю, Беверли.
Она задумывается. Она совершенно уверена, что они все об этом говорят, кто шёпотом, кто вслух, и она не может вспомнить, что говорят. Это не имеет значения. Нужно ли говорить каждому всё сначала?
Да, наверное, но это не имеет значения. Они должны говорить об этом, это подлинная, человеческая связь между бытием и небытием, единственное место, где кровоток соприкасается с вечностью. Это не имеет значения. Значение имеет только любовь и желание. В этой темноте так же хорошо, как и в любом другом месте. Даже лучше, может быть.
Потом приходит Майк, потом Ричи. И всё повторяется. Сейчас она чувствует некоторое удовольствие. Смутное тепло в её детском незрелом существе, и она закрывает глаза, когда к ней подходит Стэн, и думает о птицах, весенних птицах, она видит их снова и снова, всё сразу же освещается, заполняя обнажённые зимой деревья, вестники самого неистового времени года; она видит, как они взмывают в небо снова и снова, плеск их крыльев, как хлопанье простыней на верёвках, и она думает: Через месяц у каждого ребёнка в Парке-Дерри будет воздушный змей, они будут бегать, держась за верёвки, чтобы они не перепутались друг с другом. Она думает: Вот, что означает полёт.
Со Стэном, как и с другими, она чувствует это ощущение разочарованности от ослабления, ухода от того, в чём они действительно нуждаются, чего они ждут от этого действия, какой-то предел – близкий, но не найденный.
– Получилось? – снова спрашивает она, и хотя сама не знает, точно, что «получилось», но понимает, что не получилось. Она долго ждёт, и наконец приходит Бен. Он дрожит с ног до головы, но это не от страха, как у Стэна.
– Беверли, – говорит он, – я не могу.
– Ты можешь, я чувствую.
Она уверена, что он может. Он был сильнее и больше всех. Она могла почувствовать это по мягкому толчку его живота. Размер его вызвал некоторое удивление, и она слегка потрогала рукой эту выпуклость. Он застонал ей в шею, и от его дыхания тело её покрылось мурашками. Она почувствовала первую волну настоящего жара в себе – неожиданно чувство это в ней стало нарастать; она поняла, что это было у него очень большое(если он такой большой, как же это всё может поместиться в ней?)слишком взрослый для неё, что-то как у Генри, восьмого размера, что-то, что не предназначено для детей, что может взорвать и разорвать. Но не было ни времени, ни места думать об этом; здесь была любовь и было желание, и темнота. Если бы они не попробовали, они бы, наверное, оставили это.
– Беверли, не надо…
– Надо.
– Я…
– Покажи мне, как надо летать, – сказала она со спокойствием, которого не чувствовала, зная, по мокрой теплоте на шее и щеках, что он плачет. – Покажи мне, Бен.
– Нет…
– Если ты написал стихотворение, покажи мне. Потрогай мои волосы, если хочешь, Бен. Всё в порядке.
– Беверли, я… я…
Сейчас он не дрожал, его трясло с ног до головы. Но она понимала, что это не страх, – та часть его тела, которая говорила, что сможет сделать всё… Она думала о(птицах)его лицо, его дорогое, честное лицо, и она знала, что это не страх; это желание, глубокая страсть, и она почувствовала ощущение силы в себе опять, что-то вроде полёта, как полёт, будто смотришь сверху и видишь птиц на крышах, на телевизионной антенне над Вэлли, видишь улицы, как на карте; желание, да, это было что-то, это была любовь и желание, которое научило летать.
– Бен! Да! – вскрикнула она, и всё, что сдерживало его, прорвалось.
Она снова почувствовала боль, и на миг ей показалось и она испугалась, что у неё всё порвётся и он её раздавит. Но он приподнялся на руках, и это ощущение прошло.
Да, он большой, боль вернулась, и она была гораздо глубже, чем тогда, когда Эдди первый раз вошёл в неё. Ей снова пришлось закусить губу, чтобы не закричать и думать о птицах, пока не прошло это горение. Но оно продолжалось, и ей пришлось дотронуться до его губ пальцем, и он застонал.
Жар снова вернулся, и она снова почувствовала, что её сила передаётся ему, она отдавала её с радостью и устремлялась ему навстречу. Появилось первое впечатление раскачивания, восхитительной сладости, которая заставила её беспомощно поворачивать голову из стороны в сторону, и стон вырвался из её сомкнутых губ. Это был полёт, это, о любовь, о желание, невозможно выразить словами – принимать и давать, замкнутый круг: принимать, давать… летать.
– О, Бен! Мой дорогой, да, – шептала она, чувствуя, что след этой сладостной связи остаётся у неё на лице, что-то вроде вечности, восьмой размер раздавил её.
– Я так люблю тебя, дорогой.
Иона поняла, что происходит то, о чём шептались девчонки и хихикали о сексе в женском туалете, но это совсем не то, насколько она теперь понимала; они только восхищались, как замечателен может быть секс, а она сейчас понимала, что для многих из них секс так и останется непонятным и неприятным чудищем. Они говорили о нём – Это. Будете заниматься Этим. А твоя сестра и её мальчик занимаются Этим? А твои родители ещё занимаются Этим? И как они никогда не собираются заниматься Этим. О, да, и можно было подумать, что все девчонки из пятого класса останутся старыми девами, и для Беверли было ясно, что никто из них даже не мог подозревать об этом… пришла она к такому заключению и удержалась от крика только потому, что знала, что остальные будут слышать и подумают, что ей больно. Она закрыла рот рукой и стала кусать ладонь. Теперь она лучше понимала смешки Греты Бови и Салли Мюллер, и всех других: не провели ли они, все семеро, всё это длинное лето, самое длинное в своей жизни, смеясь, как помешанные? Вы смеётесь, потому что всё страшное и неизвестное – смешно, вы смеётесь, как иногда маленькие детишки смеются и плачут в одно и то же время, когда подходит цирковой клоун, зная, что здесь нужно смеяться… но это тоже неизвестность, полная неизвестной вечной мощи.
То, что она кусала руку, не смогло остановить её крик, и она, чтобы не испугать их всех и Бена, кричала в темноту: Да! Да! Да!
Восхитительные образы полёта смешались у неё в голове с карканьем ворон и криками грачей и скворцов: эти звуки стали для неё самой прекрасной музыкой в мире.
Она летела и летела вверх, и сила была не у неё и не у него, а где-то между ними, и он тоже закричал, и она чувствовала, как дрожат его руки, она обвилась вокруг него, чувствуя спазм, его тело, его полное слияние с ней в темноте. И они ворвались вместе в этот живоносный свет.
Потом всё было кончено, и они лежали в объятиях друг друга, и когда он хотел что-то сказать – наверное, какие-то глупые извинения, что нарушило бы всё впечатление, какие-то жалкиеизвинения, как наручники, – она остановила слова поцелуем и отпустила его.
К ней подошёл Билл.
Он старался что-то сказать, но заикание было очень сильным.
– Успокойся, – сказала она, уверенная от своего нового опыта, но она также знала, что устала. Устала и вся мокрая. Всё внутри и снаружи было мокрым и липким, и она подумала, что это может быть от того, что Бен действительно кончил, а может быть, потому, что у неё началось кровотечение. – Всё будет нормально.
– Ааа ттты уууверена?
– Да, – сказала она и сцепила руки вокруг его шеи, чувствуя приятный запах его спутанных волос. – Только ты будь уверен.
– Ааа эээто…
– Шшшшш…
Это было не так, как с Беном, была страсть, но другого рода. То, что Билл был последним, стало лучшим завершением всего. Он добрый, нежный, спокойный. Она чувствовала его готовность, но она сдерживалась его внимательностью и беспокойством за неё, потому что только Билл и она сама понимали, что это за грандиозный акт и что об этом нельзя никогда никому говорить, даже друг другу.
В конце она удивилась тому неожиданному подъёму, она даже подумала: Да! Это должно случиться ещё раз, не знаю, как я выдержу это…
Но её мысли были вытеснены абсолютным удовольствием, и она услышала, как он шепчет: «Я люблю тебя, Бев, я люблю тебя и всегда буду любить тебя» – он повторял это снова и снова и совсем не заикался.
Она прижала его к себе, и они некоторое время так и лежали – щека к щеке.
Он молча отошёл от неё, и она осталась одна. Натянула на себя одежду, медленно застёгивая каждую вещь. Она чувствовала боль, которую они, будучи мужчинами, никогда не почувствуют. Она ощущала также усталое удовольствие и облегчение, что всё кончено. Внутри у неё была пустота, и хотя она радовалась, что всё стало опять на свои места, эта пустота внутри вызывала какую-то странную меланхолию, которую она никогда не могла выразить… за исключением того, что она думала об обнажённых деревьях под белым зимним небом, пустых деревьях, ждущих, что прилетят эти чёрные птицы и рассядутся, как министры, это будет в конце марта, и птицы будут предвестниками смерти снега. Она нашла их, нащупывая руками.
Какое-то время все молчали, а когда кто-то заговорил, её не удивило, что это был Эдди.
– Я думаю, если мы пройдём два поворота и повернём налево… Господи, я же знал это, но я тогда так устал и испугался…
– Пугайся хоть всю жизнь, Эд, – сказал Ричи. Его голос был довольным. Паника исчезла полностью.
– Мы пошли неправильно и в некоторых других местах, – сказал Эдди, не обра
Отличный комментарий!