а шишков русский писатель

В прошлом посте сказали,что мало попаданцев,а вот и они.

Перестрелка в Макеевке

В сети негодуют над якобы растрелянными военнопленными в Макеевке. Пропагандисты кричат что нельзя сдаваться в плен. Однако появилось видео:

Украинские солдаты начали брать в плен солдат ВС РФ, те стали выходить и ложиться. Тут образовался русский герой, который выбежал и начал стрелять в солдат ВСУ, тогда как его сослуживцы уже лежат. Русский начал стрелять, ранил/убил кого то из украинцев, после этого украинские солдаты положили всех.

Понимаете, что происходит?

Эти пропагандоны мало того, что всячески подталкивают людей идти на войну, убивать и умирать за никому не понятные цели, так ещё и пытаются отобрать у воюющего последнюю надежду на выживание в случае угрозы захвата. Умри, но не сдавайся.

Вот само видео:

https://twitter.com/666_mancer/status/1593502500962779136

Бурлаки на Волге — как это было устроено

О чем рассказывает картина Ильи Репина «Бурлаки на Волге» и почему важна каждая деталь. 

1. Бечевник.

2. Шишка — бригадир бурлаков.

3. Подшишельные — ближайшие помощники шишки.

4. «Кабальные».

5. Кашевар Ларька.

6. «Халтурщики».

7. «Надзиратель».

8. Косный или косной.

9-10. Расшива и флаг.

11 и 13. Лоцман и водолив.

12 и 14. Бечева и парус.

15. Резьба на расшиве.

В мае 1933 года, 87 лет назад, в Нарымский край привезли несколько тысяч человек – нарушителей паспортного режима. Их, схваченных без суда и следствия на улицах городов, бросили на необитаемом острове в Среднем Приобье, не оставив еды. Вскоре здесь начался каннибализм и массовая гибель людей.

Будущий советский писатель, а в то время – незаметный инструктор Нарымского окружкома партии, двадцатипятилетний Василий Величко отправил письмо Сталину. Не по почте – с надежным человеком, чтобы наверняка дошло до адресата. В письме молодой коммунист рассказал о… преступлениях ГПУ-НКВД, сотрудники которого устроили на острове Назино посреди Оби настоящий лагерь смерти для невиновных.

"Я трезво отдаю себе отчет в том, что написать такое письмо значит взять на себя большую ответственность. Я допускаю, что ряд моментов изложены не точно, могут не подтвердиться, или подтвердиться, но не полностью, допускаю, что многого я просто не знаю – потому, что пользовался неофициальными источниками, но я рассуждаю так: Еще хуже молчать".

Из письма Величко Сталину

Назинская трагедия

(Из воспоминаний Феофилы Былиной, жительницы с. Назино)

Весной тридцать третьего милицейские и чекистские патрули хватали на улицах Москвы, Ленинграда и других городов людей без документов, а затем отправляли их товарными вагонами в Сибирь. В начале 1930-х в Советском Союзе была восстановлена паспортная система, отмененная после революции. Почти сразу в городах начались массовые аресты "нарушителей паспортного режима". Так исполнялся план, который придумал глава ГПУ Генрих Ягода, – за одну пятилетку увеличить население Сибири на 3–5 миллионов человек. Поскольку добровольцев-исполнителей этой затеи не предвиделось, Ягода распорядился начать кампанию массовых уличных арестов.

Из рассказов крестьянки Марии Пановой:

– Говорят, на острове было людоедство?

– Было, было. Привязывали женщин к лесинам, груди отрезали, икрянки эти вот отрезали.

– На ногах?

– Ну вот это вот мягкое место.

– И ели это мясо?

– Они жарили на костре и ели. Ну, голод был, голод.

Письмо Василия Величко. 1933 г.

В письме Сталину Величко излагал хронику событий и факты случившегося на острове Людоед, или острове Смерти (так местные жители стали называть безымянный прежде клочок суши).

"Люди начали умирать. Они заживо сгорали у костров во время сна, умирали от истощения и холода, от ожогов и сырости, которая окружала людей. Так трудно переносился холод, что один из трудпоселенцев залез в горящее дупло и погиб там на глазах людей, которые не могли помочь ему, не было ни лестниц, ни топоров. В первые сутки после солнечного дня бригада могильщиков смогла закопать только 295 трупов, неубранных оставив на второй день. Новый день дал новую смертность и т.д.

И только на четвертый или пятый день прибыла на остров ржаная мука, которую и начали раздавать трудпоселенцам по несколько сот грамм.

Получив муку, люди бежали к воде и в шапках, портянках, пиджаках и штанах разводили болтушку и ели ее. При этом огромная часть их просто съедала муку (так как она была в порошке), падали и задыхались, умирая от удушья.

Вскоре началось изредка, затем в угрожающих размерах людоедство. Сначала в отдаленных углах острова, а затем где подвертывался случай."

Из письма Величко Сталину.

Сталин прочел письмо, и ему очень не понравилось, как бесхозяйственно распоряжаются чекисты советским человеческим материалом. Сталин велел приведенные факты расследовать, а уличные аресты прекратить. Кроме того, Сталин запомнил фамилию Величко и десять лет спустя, во время войны, спрашивал у своего секретаря: "Что-то давно не пишет этот журналист. Жив?" Василий Величко, пройдя фронтовым корреспондентом всю войну, закончил её в Порт-Артуре, откуда вел радиорепортаж о том, как в город входит Красная Армия.

Но его фамилию запомнил не только Сталин. В конце 1940-х годов, когда Величко работал в "Правде" и готовил однажды журналистское расследование о ситуации на воркутинских угольных шахтах, ему домой позвонил Лаврентий Берия, который очень вежливо сказал: "Василий Арсеньевич, мы тут с товарищами посовещались и решили, что вам не надо сейчас ехать в Воркуту". Попрощался и повесил трубку. Величко не испугался. В Воркуту он, конечно, не поехал (это было бы открытым вызовом министру госбезопасности), но завел нервирующую всех привычку, приходя домой или на работу, спрашивать с порога: "Берия сегодня не звонил?" Чудом уцелевшие старые троцкисты, доживавшие свои дни в редакции "Правды", вздрагивали и отворачивались. У Василия Арсеньевича был непростой характер, за который его многие не любили.

Эту историю рассказал сын писателя, живущий в Москве, Константин Величко.

Константин Величко

– О паспортизации отец рассказывал, что это называлось “чистка” городов, в первую очередь Москвы и Ленинграда, от остатков эксплуататорских классов. И под этим лозунгом народ гребли на улицах пачками. Людей просто-напросто хватали: “Пройдемте!” – и все. Если у них был какой-то с собой документ, это иногда спасало. Но очень часто не помогало даже наличие документа. Отец говорил, что в результате этих действий в Сибири оказались люди, которые были совершенно никакие не “эксплуататоры”. Например, комиссар с линкора “Марат”... это, так сказать, гордость революции – и все равно комиссар оказался там, на острове. Какой-то крупный чин Корейской Коммунистической партии таким же образом попал. Попадались даже пионеры. Людей запихивали в вагоны и везли в Сибирь, где они оказывались в той одежде, в которой их взяли: кто в тапочках, кто в босоножках, кто в чем.

Относительно Назинской трагедии он говорил, что это был остров, с которого практически невозможно убежать. Отец вспоминал, что в Сибири многие партийные деятели находились в некотором ступоре относительно размаха репрессий, совершенной их нелогичности и непонятности. Один крупный начальник из Новосибирска показывал отцу гору партбилетов и других удостоверений, лежащих на полу у него в кабинете, – куча доходила до края столешницы. Это были документы тех людей, которых схватили и отправили туда, на остров... Потому что, на самом деле, брали не только беспаспортных, а всех подряд. Тем, кто это делал, надо было во что бы то ни стало выполнить план по арестам. Тогда, в 33 году, чуть не замели старшего брата отца, Михаила Арсеньевича Величко. Он тоже был журналистом и к тому времени перебрался в Москву. И вот напротив еще не взорванного большевиками храма Христа Спасителя его взяли под локотки чекисты. А он имел очень хорошую привычку со времен Гражданской войны носить в кармане заряженный браунинг. Братец вытащил пистолет и начал, как тогда говорили, “сморкаться” в чекистов на всю обойму. Они врассыпную бросились, потому что не ожидали такого сопротивления.

– Ваш отец видел репрессии своими глазами, встречался с выжившими на острове Смерти. Это не поколебало его коммунистических убеждений? Веру в мудрого вождя Иосифа Сталина?

– Ни на секунду. Он всю жизнь был упертый сталинист, и первый тост у него всегда был “За Сталина!”. Он обожал великого вождя до самой своей смерти в 1987 году. У этого человека, моего отца, до глубокой старости перед глазами скакали красные кони революции. Он считал, что мировая революция всего-навсего лишь задержалась, но она обязательно случится. Просто после кончины Сталина к власти пришли ревизионисты и двурушники, которые ведут нашу страну к гибели. Сдвинуть его с этой позиции было невозможно. Он проявлял дикое упрямство.

– То есть вы не разделяли взглядов отца?

– Благодаря его рассказам у меня очень рано открылись глаза на преступления коммунистов, и я с ним всегда спорил. Я как-то задал ему вопрос: “Папа, вы строите социализм, коммунизм... Вы помогаете половине мира. Ведь на все это нужны не только деньги, нужно продовольствие, потому что все вы хотите есть – и те, кто выступает на высоких трибунах, и те, кто выполняет свой интернациональный долг, и так далее. Нужно продовольствия все больше и больше. Почему вы так жутко относитесь к крестьянам?” Он сказал: “Сынок, потому что крестьянство – класс феодальный, он подлежит уничтожению. Потому что крестьянину, как ни странно, милее помещик, нежели собрат крестьянина – рабочий класс. И крестьянство постоянно вырабатывает из себя мелких хозяйчиков. Именно поэтому оно и должно быть уничтожено”. Но он ведь не просто так говорил – он так и поступал в двадцатые годы, в молодости, когда занимался “раскулачиванием”.

Мне было дико слушать его истории о том, например, как в Сибири, в каком-то крупном селе, жил человек, у которого была очень большая семья, которая насчитывала четыре поколения, если не больше, всего около 40 человек. Их дом, рассказывал отец, представлял собой настоящую крепость – перед домом блокпост, ограда из заостренных бревен. Внутри своя кузница, столярная мастерская, даже своя домашняя церковь была. В общем, маленький городок. Судя по всему, глава семьи происходил из староверов. Они имели штук восемь лошадей, больше десятка коров, овец и коз тоже порядочно. А всякую мелкую дичь они просто-напросто не считали. И выходило, по новым советским правилам, что это хозяйство кулацкое. Но когда начали считать по едокам, то оказалось, что у них даже недобор, если разделить все, что у них было, на сорок человек. “И все-таки, – говорил отец, – мы их раскулачили”. Вот такая у него была великая заслуга перед этой страной!

А потом он участвовал в подавлении местного “кулацкого мятежа”, который случился во время очередных хлебозаготовок. Отцу выдали пистолет системы "кольт" 1911 года. А чем были вооружены “кулаки”? Отец рассказывал, как на него скакал “кулак” на лошади. За неимением шашки он держал в руке лом. И замахнулся ломом на отца, собираясь проломить ему голову. А отец стрелял ему прямо в лицо. Оба промахнулись. Лом просвистел мимо головы, отец не попал в этого всадника, хотя стрелял на близком расстоянии. Но вы не представляете, сколько ненависти в нем сохранилось к этому “феодальному классу”. Он ненавидел все “реакционное”, “эксплуататоров”, церковников и так далее.

– При этом ваш отец сорок лет прожил в браке с вашей матерью, дочерью врага народа.

– Еще к тому же не пролетарского, а дворянского происхождения. Моя мама была дочерью царского офицера, которого звали Иван Михайлович Дьяконов. Этот мой дед был героем Первой мировой войны, награжден орденом за штурм Пулеметной горки под Ригой. Там же был ранен в обе руки. После революции дед перешел к красным, продал душу дьяволу, ну а в 37-м его арестовали, и через год он погиб в штрафном изоляторе, в лагере под Тындой. Бабушку, Юлию Павловну, тоже арестовали, но продержали в тюрьме недолго и выпустили. Она жила с нами. Помню в детстве эту картину: бабушка раскладывает пасьянс, отец ходит по комнате и над ней насмехается, мол, “недобитый элемент”. А бабушка ему в ответ так спокойно отвечает: “Писатель Лев Толстой был мужикствующий граф, а вы, Василий, – графствующий мужик, как все советские писатели”.

Капитан Величко. 9 мая 1945 года

​– Вам лично нравятся книги писателя Василия Величко?

– Фронтовые – да. Некоторые фронтовые вещи аж слезу выжимают, потому что отец писать умел и знал, о чем пишет, на своей шкуре. Он ведь был и в окружении после разгрома Советской армии летом сорок первого, был в Сталинграде, лично знаком с маршалом Чуйковым, с которым они неоднократно выпивали вместе, а потом разошлись. Потому что Чуйков в какой-то момент, когда все военные силы его 62-й армии были полностью исчерпаны, когда немцы их прижали к Волге – вот тогда Чуйков велел отбить по ВЧ, что он слагает с себя командование. Два члена Военного совета решили взять командование на себя. Они составляли телеграмму Сталину, когда Чуйков внезапно вернулся и сказал: “Я передумал. Я попробую сражаться”. Отец мой говорил ему: “Напиши об этом в своих воспоминаниях, что ты хотел отказаться, но все-таки пересилил себя и вернулся к командованию”. Чуйков говорил: “Да, напишу обязательно!” Но так и не написал. Из-за этого они и разошлись. Отец всегда хотел быть святее папы римского. А остальные его романы, они очень тяжелые, они полны символизма. Либо они свое время уже пропустили, либо их время еще не настало. Я читал его роман “Верую” в двух книгах – очень тяжелая вещь. “Искаженный бог” немного лучше, он там пытался вывести барона Унгерна под именем Онгерн. По-моему, Величко был одним из первых писателей, кто исследовал эту фигуру. В общем, неважно, очерки он писал или романы, но отец всегда работал “на всю катушку”, страстно и не щадил ни себя, ни окружающих.

– В доме была нервная обстановка?

– У нас недели не проходило, чтобы не случилось крупного скандала. Через три дня обязательно ругались. Отец вел себя совершенно ужасно. Это было совершенно невозможно терпеть. К примеру, мама сшила мне курточку с вельветовыми штанишками. Отец куртку взял, сказал, что она буржуазная, и порубил топором. Тяжело быть сыном писателя. Эту кухню я наблюдал изнутри, и должен вам сказать, что это страшно, когда человек ходит-мается целыми днями, ко всем пристает, потому что у него не идет какая-то мысль, он не может ее изложить. Это выводит его из себя, и он готов всех вокруг разорвать... И вдруг – озарение. Он бросается к пишущей машинке и начинает долбить на ней. Ни на кого не обращает внимания день-два, а иногда и ночью. При этом надо помнить, что его мучили страшные боли: он ведь был ранен несколько раз – и в голову, и в позвоночник, перенес, наверное, десяток операций. Мама не могла нигде работать, потому что, по сути, была у отца постоянной медсестрой, – рассказывает Константин Величко.

В 2000 году Елену Величко, вдову писателя, разыскал томский историк Яков Яковлев. В ходе их переписки Елена Ивановна рассказала историю знакомства с Василием Величко:

Письмо Елены Величко. 2000 год

"Я дочь врага народа. Мой отец был арестован в конце 1937 года, как бывший царский офицер (ст. 58 пункт 10), выслан в Тынду, там и погиб. Мать моя в 1938 году тоже арестовывалась, но, по счастью, её продержали в тюрьме только 2 месяца и выпустили. Жили мы в маленькой комнате, мама, бабушка и я в коммунальной квартире. Сосед наш – врач, как только началась война, эвакуировал свою семью, и его две комнаты остались на нашем попечении. И вот 19/II/1942 в эту квартиру пришли люди из армейской газеты. Я лежала больная, у меня был очередной приступ тахикардии (пульс 260 ударов в минуту). Бабушка поставила самовар и поила чаем замерзших пришельцев. Ко мне в комнату зашел мужчина с красивой вьющейся посеребренной шевелюрой и принес стакан чая с ломтем черного хлеба, густо намазанного свиной тушенкой. Это был В.А.

А увидел он худую девушку с длинной толстой косой, у которой на груди плясало одеяло.

В соседних комнатах разместили фотолабораторию, поселились фотокорреспондент и В.А. Они жили до середины мая. За это время В.А. успел полежать в госпитале с абсцессом легких, съездить в Москву и получить орден Красного Знамени.

Мы, естественно, встречались вечером… Меня, поклонницу Джека Лондона, поразили рассказы В.А о тайге и тунгусах. Я как бы встретилась с любимым писателем, а его сердечное расположение к дочери "врага народа" довершили мою влюбленность.

В конце мая редакцию перевели в Сталиногорск, а потом в Сталинград.

Мы стали переписываться, и чем дольше длилась наша переписка, тем сильнее и крепче становилась наша дружба. Не прикоснувшись друг к другу, мы уже думали одинаково, уже не представляли жизни друг без друга. Это было удивительно. Мы писали друг другу "Вы" и называли друг друга "мужем" и "женой".

Василий и Елена Величко. 1945 год

– Константин, в военных письмах ваш отец обещает своей будущей жене, что они поедут в Сибирь, которую он так любил. Почему он не сдержал обещания?

– После войны его пригласили работать в “Правду”, потом он перенес тяжелейшую операцию на позвоночнике. Потом была работа в “Литературной газете”, писательство. Потом опять проблемы со здоровьем. Но Сибирь он любил всегда и мечтал об этой поездке. Для него, как писателя, Сибирь была неисчерпаемым источником историй. Что-то он мне рассказывал. Например, о том, как посреди Васюганского болота его занесло на какую-то реку. А там кругом вечная мерзлота. Река подмыла берег – и открылись кости и часть тела мамонта. Отец сказал: “Надо все это дело собрать и властям сообщить, потому что это большая находка”. А ему ответили: “Да у нас мамонты все время вытаивают... Этот уже гнилой. А встречаются более свежие. Собаки это мясо едят. В голодное время мы тоже его ели. Лучше всего у мамонта хобот – он более мягкий”. И еще рассказали, что дедушка одного местного старика своими глазами видел живого мамонта.

– Да, в Сибири умеют рассказывать хорошие байки! Но я все-таки хочу спросить о более важной истории – Назинском острове. Ваш отец отправил Сталину очень яркое описание того, как люди, умирая от голода, ели друг друга. Ничего более страшного нельзя представить. Сама жизнь давала Василию Величко сюжет для книги. Почему он так и не написал о Назинской трагедии? Боялся?

– Не думаю. Он, при своей упёртости, мало кого боялся. К тому же он был лично знаком со многими партийными шишками, например с Молотовым. Уже в семидесятые годы, когда Молотов находился в опале, отец ездил к нему в гости на какую-то партийную дачу, и они распивали коньяк, подаренный Вячеславу Михайловичу тем самым Даллесом в 1945 году. Они шутили, что “план Даллеса” хранится на молотовской даче. А Михаил Суслов (член политбюро ЦК КПСС в 1955–1982 гг. – С.Р) с юности был знакомым отца. Я думаю, что если он боялся, то не за себя – в то время еще были живы люди, которые обеспечили доставку его письма в Москву Сталину. Это были люди, нарушившие все и всяческие инструкции своего ведомства. В Сибири тогда работало постоянное представительство ОГПУ, постпредство ОГПУ – такое странное название. Отец передал письмо своему знакомому из постпредства. Тот человек ему сказал: ”А теперь уходи в тайгу и полгода нос не показывай”.

– То есть они условились о том, что Василий Арсеньевич какое-то время проведет в лесу, а потом выйдет?

– Дальше он ничего не рассказывал. Когда он вышел из тайги, как узнал, что все прошло складно и ладно, – этого не говорил. Известно, что по поводу его письма было некое разбирательство, кого-то из чекистов взяли за жабры. И что самое главное, было постановление ЦК ВКП(б). Причем в этом постановлении якобы отдельной строчкой было сказано: “Ознакомить товарища Величко с решением”. И с решением ЦК (а все решения ЦК секретные) он был ознакомлен. Что в этом решении было сказано – я не знаю. Во всяком случае, никаким репрессиям в то время он не подвергся. Но, судя по всему, это дело ему припомнили позже, в 37-м году, когда он все-таки был арестован. Тот случай он вспоминал скорее как анекдот: переполненные тюрьмы не справлялись с наплывом заключенных. Тюрьма же не резиновая. Но в Новосибирске, где отца арестовали, чекисты нашли выход – выселили из домов, расположенных рядом с тюрьмой, людей, которые там жили, и поселили арестантов. Заключение отца продолжалось три месяца. Потом его в один прекрасный день вызвали к следователю, вручили его же партийный билет, паспорт и сказали: “Все в порядке. Вы свободны”.

– Все-таки ему пришлось испытать на себе “сталинское правосудие”.

– Да, но для него это было так, незначительной мелочью на фоне его богатой биографии. И кстати, я не поручусь, что он не пытался писать о Назино. Архив отца, по-прежнему не до конца разобранный, лежит на старой даче в Подмосковье, которую он купил, вернувшись с войны. Так совпало, что вскоре после смерти отца закончилась его любимая советская эпоха, и интерес к наследию писателя Величко почти угас.

Странные блюда, популярные когда-то на Руси

То, от чего бы мы сегодня воротили нос, у наших предков считалось вполне себе деликатесом. Рыба на столе крестьян была постоянным гостем (ограничений на её вылов, в отличие от охоты, никогда не ставили). Впрочем, порой этот «гость» дурно пах.«Например, рыба с душком печорского посола. Щуку клали в бочку, добавляли немного соли и можжевеловые шишки и ставили на несколько дней в тёплое место. Она получалась полусолёной, полуподтухшей. Ещё тот запах! Но когда привыкнешь, вкусно, – рассказывает директор подмосковного музея древнерусской кухни «Еда Руси» Сергей Дмитриев. – А на Крайнем Севере в Мезенском районе речную рыбу квасили в ямах. Её выкапывали всей деревней, дно и стены обкладывали специальными листьями, закидывали туда рыбу, закрывали листьями и засыпали землёй. Через пару месяцев блюдо было готово. Черпали жижу вёдрами. Считали её вкуснятиной. Кстати, такая ферментированная рыба ­полезна».

Запить Лампопо

Пили, понятное дело, квас. В XV в. на Руси насчитывалось свыше 500 его разновидно­стей. «Только в Екатеринбурге до революции работало около 60 квасных артелей. Базой служил специальный хлеб с солодом и мёдом. В него добавляли даже свёклу. Свекольный квас получался чуть сладковатый, но не терпкий», – рассказывает ресторанный критик, соавтор книги «Кухня России» Яков Можаев.

Но большинство деликатесов русской кухни концентрировались на дворцовых банкетах. Повара могли внутрь быка заложить барана, внутрь барана – молочного поросёнка, внутрь поросёнка – кролика и запечь всё это. У князей Потёмкиных в честь дня рождения сына готовили лебедя, фаршированного перепелами. А во время потешных пиров Петра I подавали пироги с живыми щеглами. Когда гость разламывал пирог, оттуда вылетала птица.

«Дорогим блюдом считались петушиные гребешки. Чтобы приготовить одну порцию, требовалось 20–30 птиц. Гребешки закладывали в горшок, добавляли травы, тушили и подавали в булке с ягодным соусом», – ­говорит Можаев.

По его словам, в Москве и Петербурге экзотикой считались арбузы. Их везли издалека по бездорожью. Арбуз стоил 5–6 руб. (как три туши телёнка). Деликатесом были сахар и специи. Чтобы подчеркнуть статус хозяина, в блюдо могли положить специй больше, чем основных ингредиентов. А за коробку шоколадных конфет можно было месяц снимать дом в центре Петербурга.

Красная икра была дороже чёрной. «В конце XIX – начале XX в. килограмм красной икры стоил 2 руб. 50 коп., чёрной – 1 руб. 80 коп. Осетрина и курятина были по 3 руб. за кило, – уточняет Дмитриев. – Почти все, кроме рабочих низшего уровня с зарплатой, например, 10 руб. в месяц, могли себе позволить икру. Мой прадедушка работал машинистом на тепловозе. Каждый день ел блины с икрой по 5 коп.».

В Архангельске выставка современного искусства кончилась массовой дракой.

источник

ПРИЛЕПАЛА

Кратко.
Джозеф Байден - 46й президент США - сумел без запинки произнести следующую фразу: "Я готов поговорить с господином Путиным, если он действительно проявит интерес к тому, чтобы положить конец войне". 

...и мгновенно отозвался из России одинокий голос: с готовностью и подхалимским порывом задницы в эфире вскудахтнул "величайший писатель всех времён и народов" (по мнению Долгаревой), популярней Пушкина, влиятельней Путина, сильнее Валуева, почётный начальник Бузовой и единственный читатель Яхиной - наш Кощей, бессмертный Кощей Зохар Прилеплен (или как-то так).
Мгновенно напрудив под ногами верноподданническую лужу, наш псевдо-патриот тут же расставил акценты в полном соответствии с привычной ему картиной мира.
США - величайшая держава с семидесятилетним стажем в политике.
Россия - лапотный сопляк, с которым Байден говорит с позиции силы.
Еле сдерживаемый восторг Прилепина, вызванный осознанием близкого холопского счастья, сбывшейся надежды, что сейчас появится импортный белый господин и наконец-то выпорет Прилепина на хуторской конюшне (Прилепин даже самостоятельно построил ради этого целый хутор) - очередная строчка в личное дело, и никого она в целом уже не удивит. Однако нужно остановиться на ней подробнее, поскольку Прилепин - он как флюгер, и его трепещущие ноздри постоянно пробуют уловить актуальную конъюнктуру, а если быть точнее - Захарка постоянно ищет, откуда пахнет денежками. И этот его разворот мы отметим особо, он - знаковый и является предвестником больших дел.
Однако сначала обратимся к прошлому.

Было время - американцы обмазывали долларами любого, пискнувшего: "Путину нет!!!" - и в орбите каждой либеральной тусовки мелькала знакомая нам лысая башка, водящая вправо-влево жалом в надежде присосаться.
И даже присасывалась - сто кусков зелени "лучшему нацбесту" либералы просто так не отдают. У них лучший всегда кто надо лучший.
Однако глория мунди, как известно, транзит. "На чужой гранток не разевай роток. Шесть твоя цифра!" - заявила светлоликая интеллигенция "величайшему писателю всех времён и народов", чуть только он поверил в себя и попытался отодвинуть от корыта кого-то из тяжеловесов, мол "молодым давай дорогу". Ему моментально дали дорогу на хуй, и Захарка понял: пора переобуваться.
После чего выскочил из шароваров и решил, что он теперь ПАТРИОТ.

...бедный Лавлинский. Чёрного кобеля не отмоешь добела: патриотическая парадигма бескорыстия ему не знакома, поскольку он - плоть от плоти "атланта, расправившего плечи". Главное, что волнует его, когда он отрывает свои толстые ляжки от дивана - монетизация. Разрывая жопу в патриотическом угаре он искренне верил, что участвует в гонке за государственной кормушкой. И что если он будет орать громче всех - его заметят и тут же дадут.
Орать он и вправду насобачился.
Но всё без толку. Пустое помойное ведро, катящееся вниз по лестнице, издаёт исключительно много шума. А вот ящик с золотом стоит тихо.
Прилепин укатился по лестнице вниз, хотя гремел за десятерых.

"Я - воин Донбасса!!!"
...на Донбассе это подтверждают... нууу... мягко говоря, НЕ ВСЕ.

"Я - политический деятель!!!"
...партия "За Правду" устроила себе пошлейшую рекламную кампанию ("вот наши фотки с Охлобыстиным, голосуйте за нас" вперемешку с купленными ботофермами а-ля Грудинин "никогда на выборы не ходил, но теперь точно пойду!") и выиграла ОДИН муниципальный депутатский мандат во всей стосорокамиллионной России - где-то в Твери. Сам Прилепин попытался заинтересовать этим потрясающим политическим капиталом хоть кого-нибудь, однако неликвидом не побрезговал только Миронов и его "Справедливая Россия". Наскребли "эсэры", объединённые с Прилепиным, недостающие доли процентика для попадания в Госдуму, однако "сопредседатель партии "Справедливая Россия За Правду" Женечка-Захар Прилепин-Лавлинский кресло в нижней палате Парламента не получил: у Миронова своих дармоедов хватает. И Прилепина вышвырнули без выходного пособия.
Особенно уморительны два эпизода хождения "человека, который влиятельней Путина" в большую политику: первый - его скандал в Центризбиркоме, когда внезапно выяснилось, что никакого Захара Прилепина не существует и в избирательном бюллетене будут настоящие имя и фамилия, а второй - рассказы незадачливого Прилепки, что он, конечно, теперь не депутат, но он СУПЕРДЕПУТАТ, к нему вся Госдума на поклон ездит, а он указания знай да раздаёт.
Смех и грех.

"Я - деятель культуры!"
...прочухав, что с настоящими людьми ему не тягаться, Прилепчик пошёл в область, где дым пожиже и где, казалось бы, такой суровый лысый толстячок быстро покажет очкарикам, чьи в лесу шишки. Деньги там, конечно, крутятся совсем не те, однако на безрыбьи и кобыла невеста. "Пойду!" - решил Прилепин и пошёл.
Тем более, что бэкграунд в виде пары образцов туалетной беллетристики ещё пылился на периферии народной памяти. А "победоносный" кинофильм "Обитель" по одноимённой повести "последней надежды русской литературы" и вовсе должен был пригвоздить к брусчатке любого, кто встанет на пути.

...Дорогие читатели. Окатитесь гениальным синопсисом: "Действие происходит в конце 1920-х годов на Соловецких островах. Один из заключённых советского Соловецкого лагеря особого назначения, убийца своего отца Артём Горяинов, влюбляется в чекистку Галину, сожительницу начальника лагеря, и она отвечает ему взаимностью..." - вот этот "Дом-2 в GULAG - как построить любовь" - нам пытались выдать за мега-событие отечественного экрана.
Вы смотрели? И никто не смотрел.

Только директор МХАТ имени Горького, видимо, поглядел краем глаза, оценил очередной высер про "ужасы совка" и взял Захарку-побирушку на синекуру "художественного руководителя" в надежде, видимо, что дурачок удовлетворится должностью свадебного генерала и будет иметь от театра свой маленький гешефт.
Не на того напал. Прилепин схватился за многострадальный театр с неженской силою и мгновенно протащил в МХАТ актрису, которая - по его мнению - новый Юрий Гагарин. Это цитата, если что. Новый Юрий Гагарин, ни много ни мало.
"Новый Юрий Гагарин" на всю страну вылизывала тарелки со стоном: "Я - блокадница!" - поэтому её поставили на роль в очередном спектакле. Я не зря выше упоминал "Дом-2". Речь о ней самой. О Бузовой. Краса и гордость российской театральной сцены (которую она приняла, видимо, за аналог Лобного места в реалити-шоу) все соцсети истоптала сторисами и тик-токами о том, что такое театр, ща расскажу вам, быдло, какая я культурная - под снисходительное похлопывание по лысине Прилепина, неудержимо пиарящего своё оригинальное кадровое решение к делу и не к делу...

...короче говоря, директор с новым худруком оказали отечественной сцене настолько неоценимую услугу, что труппа не справилась с эмоциями и совместными усилиями вышвырнула обоих из МХАТа. Следом вышвырнули и Бузову с её спектаклем. По слухам - до сих пор проветривают помещение. Искусство в большом долгу.

Прилепин обиделся. В культурном поле окопались его враги. Наш Евгений Николаевич Захар поднажал на ботофермы (под любым упоминанием его лысой рожи непременно как грибы после дождя начинали множиться комментарии "Готовый министр культуры! Будущий президент России! Я прочла все его книги! Я засмотрела до дыр все его ролики на Ютубе!!!), а сам попробовал вырядить жирные телеса в кожаный плащ комиссара: с маузером наперевес, наш Кощей бессмертный Кощей анонсировал сталинские чистки: проект ГРАД.

Что такое ГРАД? Это "Группа по расследованию антироссийской деятельности (ГРАД) в сфере культуры" во главе с Захаром Прилепиным и Сергеем Мироновым, которые в начале августа объявили своей задачей выявлять среди деятелей культуры «агентов иностранного влияния» и перекрывать им доступ к государственным деньгам.
На самом деле, конечно, обращать внимание имеет смысл только на слово "к деньгам": оголодав окончательно, Захар Прилепин попытался легализовать понятие "враг народа" и лозунг "грабь награбленное". Это не шутка: по Госдуме (воображаю, как нормальные депутаты отнеслись к Прилепину и Миронову, косплеящим чекистов) начал ходить список из ста сорока двух фамилий "неблагонадёжных деятелей культуры" купно с предложением немедленно их поймать и арестовать, а их хозяйство передать Прилепину - уж он-то разберётся, что с ним делать.
Впрочем, мелким шрифтом в уголке списка сообщалось, что любой "враг народа" может просто откупиться, если даст Прилепину денег. Тогда о его "антироссийской деятельности" временно забудут.

...пока что вся "могучая кучка", как ни тужилась, смогла немногое: разве что устроить скандал на ярмарке "Нон-фикшн", когда чьего-то мальчика не пустили презентовать свою книжицу, так вот Прилепин позвонил "кому надо" и сообщил, что "враги народа зажимают русскую литературу". Кучка вышла вонючая, но крайне неубедительная на фоне грозных августовских заявлений "сдавайтесь, враги народа, вам конец!!!" 
Салтыков-Щедрин. От него кровопролитиев ждали, а он чижика съел.

Продолжая делать страшное лицо и натужно исполняя "неумолимое наступление новой русской культуры", Прилепин бомжует по Москве от двери к двери и требует немедленно выдать ему домик для бездомных поросят - площадку, магазин и что-нибудь ещё. Аргументирует своё попрошайничество тем, что "вот СВО закончится и никто не вспомнит про нашу вечную великую культуру" - чувствуя, что зреет зрада и что хайповать на чужой крови, изображая нового Симонова пополам с новым Толстым (Львом) есть возможность только пока монетизируется новостной повод, да и то лишь до поры ликвидации разведённого там бардака, позволяющего до сих пор мутным гражданским лицам с записывающей техникой беспрепятственно шляться по боевым позициям и транслировать вовне военные тайны. Бездомный поросёнок Прилепин пишет сопливые портянки, хнычет "ну почему же вы не даёте нам денег, мы же всероссийски известные" и скребётся у крыльца Минкульта РФ.
Тщетно.
Выяснилось, что чахлые очкарики из Союзов писателей и Домов актёра Прилепину также не по зубам. Своего ни крошки не отдадут. И ГРАДА никакого не боятся, поскольку эта шарашкина контора незаконна и пробует заниматься банальным рэкетом, а что делать с рэкетирами, когда те теряют берега - знает любой, чай не девяностые...

Так Захар Прилепин понял, что в патриотической парадигме атмосферы нет и населена роботами. А ещё он понял, что... 
...А ещё он понял, что Навальный-то в тюрьме. И даже Яшин (который мудак) вот-вот отъедет в места не столь отдалённые. Либеральная оппозиция, где наш Кощей бессмертный Кощей числился мальчиком на побегушках, сама в бегах, даёт гастроли по Польшам и Прибалтикам, изображая "правительство России в изгнании". Поляну-то почистили. А руки-то помнят... а жопа-то - тем более... а гранты-то ждут своих получателей, и деньги там немалые, Навальный вон по двенадцать раз за год в отпуск ездил... и если уж оголтелый патриотизм никак не монетизируется (есть у патриотизма такая особенность, да, бескорыстен он, собака) - может быть, чем чёрт не шутит, а?

И вот - когда Байден опять прокаркал с трибуны что-то невнятное, Захар Прилепин - "патриот, воин, будущий президент Прекрасной России Будущего" - вышел на привычную ему Болотную площадь и сделал перед дедом Бидоном первый, неумелый ещё, но очень старательный глубокий (с проглотом) реверанс.
После чего лёг в призывную позу и пополз в сторону американского посольства.

Продолжение следует! Доброй вам ночи, мальчики и девочки.