СССР почерк

Причиной невнятной речи Леонида Брежнева оказался почерк его спичрайтера

Федеральная служба безопасности сняла гриф секретности с 1312 документов, относящихся к эпохе правления Леонида Брежнева. Опубликованные материалы проливают свет на тайну невнятной речи генсека: в ней оказался виноват неразборчивый почерк его помощника Николая Макарова.

Настоящей сенсацией для исторического сообщества стали 25 докладных записок, написанных лично Брежневым на имя главы секретариата КПСС. В них Леонид Ильич жалуется на приставленного к нему помощника Николая Макарова, который пишет тексты его выступлений «как курица лапой» и не желает исправляться. В результате Брежнев был вынужден читать медленно и растягивать слова, из-за чего в народе сложился образ генсека как престарелого и «заторможенного» лидера. Однако несмотря на многочисленные жалобы, партия так и не предоставила Леониду Ильичу другого секретаря. Это объяснялось тем, что Герой социалистического труда Николай Макаров не мог быть уволен с должности без своего согласия.

«Вот так серьёзно в СССР относились к Героям труда, – говорит профессор истфака МГУ Лев Цапельман. – Даже всесильный генсек не мог ничего сделать с простым трудягой, у которого на груди висела звезда героя. Конечно, теперь предстоит пересмотреть многое. Леонид Ильич вовсе не страдал никакими старческими заболеваниями и до конца жизни сохранял живой и цепкий ум, был остроумен и словоохотлив».

В КПРФ уже заявили, что намерены посмертно лишить Макарова звания Героя и признать одним из виновных в развале СССР.

Sauce.

Август 1991 года. Люди надеются приобрести на кровно заработанные деньги личный автомобиль. Они еще не подозревают, что государство всего через несколько месяцев прекратит свое существование.

Дневник подростка 1940 г. Москва

Автора записей зовут Алексей Смирнов, в конце 1939-го ему было 17 лет. Из деревни под Ярославлем он приехал покорять Москву. Через несколько лет этот человек будет прямой наводкой стрелять из своей зенитной пушки по немецкой пехоте, палящей по нему в ответ. Тогда он выживет и получит орден.

«По просьбе бригадира остался дежурить в котельной. Часов в девять вечера, когда все привел в надлежащий порядок, лег спать, оставив подручного следить за котлами и моторами. Проспал наступление Нового года, проснулся уже в 1940-м. И хорошо — иначе мог бы его напугать, потому что спал в котле и так измазался, что сам себя не узнал»

3 января: «Поручили выполнять интересную работу, выводить на крышу воздушку от расширителя. Изрядно пришлось полазить. Хоть и холодно, но я все же выбрал время полюбоваться на Москву с крыши шестиэтажного здания. Вообще, я сегодня работал всех выше!»

Бытовые моменты, которые когда-то могли показаться необязательным пустяком, сегодня выглядят довольно выпукло. Особенно когда накладываешь их на нашу реальность.

5 января: «В связи с тем, что часто оставался дежурить по котельной, не смог вовремя снести белье в прачечную. Накануне пришлось надеть хорошую рубашку, в которой работать не намереваюсь. Чтобы ее заменить, пришлось срочно самому произвести стирку на стройке в подвале. Получилось лучше, чем в банно-прачечном комбинате. Воды теплой набрал из системы отопления, быстро высушил около печки и на плечах разгладил».

Советская родина тем временем живет своей сложной жизнью. Победоносно (так сказано в кинохронике) воюет где-то на рубежах. То и дело кого-то громит: то самураев, то финнов, то поляков. Обратным ходом с севера летят похоронки, но про них в хронике ничего не сказано. Эта реальность бурлит где-то за стенами котельной Алексея. Брызги долетают до него с запозданием.

6 января: «Узнал, что брата Михаила взяли на финский фронт еще 23 декабря. Вижу, я проспал в котельной все на свете».

Михаил на этой войне погибнет. Убили или замерз — теперь никто не вспомнит. Но в начале 1940-го в это трудно поверить, ведь броня крепка.

Дни Алексея полны временных трудностей (он просто не знает, что это — трудности) и незамысловатых радостей (которые по нынешним меркам не слишком отличаются от трудностей).

7 января: «Утром, добираясь на работу, очень сильно озяб. Я продолжаю ходить в парусиновых полуботинках, и поэтому ноги частенько зябнут».

9 января: «За месяц получил 580 рублей, которые я заработал честным трудом и своими мозолистыми руками. Хотя мне еще нет 18. Первая трудность — выйти из детства и подсобрать средства для существования — уже смягчается».

Страна победившего социализма, которая была описана в наших школьных учебниках, отличается от той, в которой живет Алексей Смирнов. 11 января: «Ввиду недостатка транспорта в Москве получился перебой с хлебом. Образовались большие очереди. Тогда мы все слесари бригадой пошли искать еды. Забрели в заводскую столовую, но там не давали обеда. Все же в последнюю очередь мы пообедали очень плотно. Вечером пошел искать хлеба, но не достал. Взял мороженого, выпил кружку пива, ведь оно хлебное».

Зато 12 января оказалось удачным днем: и хлеб подвезли, и ботинки за 34 рубля купил.

13 января: «Оставшись дежурить, хватил много горюшка лишь потому, что система имеет много течей и нет угля, а есть одна пыль. Все сделано кое-как».

19 января: «Имея пригласительный билет в клуб строителей, после работы поехал туда с ребятами. Был вечер допризывника, после — физкультурные номера».

23 января: «Второй день не работаю, свободного времени много, но не знаю, куда его использовать. Заметил, что чем меньше работаю, тем сильнее наваливается скука. Жаль, что самые прекрасные годы жизни проходят каким-то скомканным образом, причиной чему служит не весьма хорошее материальное положение».

Из дневника подростка можно получить некоторое представление о математике жизни в предвоенной Москве. 24 января Алексей огорчен новостью: в стране повысились цены. Колбаса, которая стоила 4 рубля, стала стоить 6, сахар с 4 рублей 10 копеек подорожал до 5 рублей 75 копеек.

29 января: «Зашел к ларьку, где продавали хлеб. Хлеб оказался только „Украинский“ и черный. Имея довольно хороший аппетит после славной работы, я взял 300 г „Украинского“, покушал. Ничего, аппетитно».

6 февраля: «Пришлось самому подвозить уголь. Я старался накладывать в тачку как можно больше, потому что я очень люблю выполнять тяжелую работу. Конечно, не такую, что из глаз искры посыплются. Пришлось грузить машину угля, что мне доставило также удовольствие».

10 февраля: «По пути с работы купил колбасы и хлеба. Придя в общежитие, получил от сестренки письмо. Когда прочитал его, колбаса не полезла в горло. Сестра пишет, что вынуждена окончить учебу в связи с тем, что нет хлеба и негде купить».

12 февраля: «Ботинки, купленные месяц назад, изорвались в пух и прах. Купил такие же за 37 руб. 90 коп.».

21 февраля: «Сегодня стукнуло 18 лет, но обернуться посмотреть, что сделано за эти годы, совершенно не на что. Вспомнив прошедшее и представив смутное будущее, хочется вырваться, но куда — не знаю».

12 марта: «Решил сходить в зубную поликлинику вставить зуб, который я потерял в 1931-м. В хирургическом кабинете произвели удаление остатков зуба. Для примерки велели приходить через месяц. За удаление взяли 5 рублей».

13 марта: «Получил словесную благодарность от мастера за хорошее качество сборки стояков. Я сделал два стояка, которые пустили в работу, и они не потекли. Жаль, что мне не нравится работа слесарем-отопленцем, но я даю неплохое качество».

5 апреля: «Когда баловались с подручным, он мне чуть не оторвал оба рукава у телогрейки. А потом их мне ухитрилась совсем оборвать ведьма-изолировщица. Пришлось ходить руки кверху».

В один прекрасный день 18-летний слесарь узнает от товарищей, что можно через райком комсомола поступить учиться в аэроклуб. С этого момента голова забита одним: «Летать жуть охота!» Но для этого надо пройти комиссию.

А вокруг бушует весна, отвлекает от аэропланов. 12 апреля: «В кинотеатре рядом со мной села девушка по имени Лида. Разговоры с нею я вел, но пришлось уйти, потому что одет был не ахти. Приходится лишь скрипеть зубами».

Но девушки уходят на второй план, когда небо зовет. Летать Алексею охота до слез, документы сданы, пройти бы медкомиссию. «Решается серьезный момент. Или буду кричать „ура“, или горько плакать».

Будущим летчикам предстоит, помимо прочего, сдать экзамены по алгебре и русскому. На этот счет сельский парень не очень беспокоится, а вот к здоровью могут быть претензии: «Явился на консультацию. Я думал, что все позабыл, но, когда стали повторять, заметил, что основное помню. Должен заметить, что учителя по сравнению с деревенскими намного лучше. А здешний учитель физики, хотя и городской, во многом отстает от учителя, у которого я учился в деревне. Действительно, таких, как наш Петр Герасимович Разуваев, поискать».

(Примечательно, что после войны сам Алексей будет работать в том числе и учителем физики.)

Судьба авиатора должна решиться 24 апреля. Алексей взволнованно описывает этот день: «Проснулся рано. Пошел в аэроклуб и вернулся, потому что забыл документы. Веря бабушкиным сказкам, подумал, что провалюсь. И действительно, меня в первом же кабинете отбраковали. В 18 лет быть отбракованным… Это препятствует тому, чтобы стать достойным и полезным гражданином страны, дело очень плачевное».

Эта беда еще долго не отпускает парня. Работая со своими трубами на крыше, он вынужден видеть самолеты, которые готовятся к первомайскому параду, не может не смотреть на них. И плачет. Не знает еще, каким неожиданным боком повернется к нему небо.

Запланированный месяц назад визит к зубному отвлекает от проблем. Автор описывает процесс с видимым удовольствием и любовью к технологическим тонкостям: «Перед примеркой зуб, на который будут надевать коронку, врач стал подтачивать специальным точильцем. Подтачивая, он давал столь сильное трение, что частенько шел дымок и запах, похожий на тот, что можно ощутить у кузницы, когда подковывают лошадь. Неприятное явление. За все попросили уплатить 38 рублей и 10 мая прийти для вставления. Скоро буду зубастый».

Алексей потихоньку возвращается к жизни после того, как у него отобрали мечту о полетах. Главное — не смотреть вверх. Находит радости попроще. Оказавшись на Красной площади в шесть утра 1 мая, не может насмотреться на могучие войска Страны Советов, выстроенные к параду: «Пришлось полюбоваться на наши мощные танки и орудия. От шума, который они подняли при движении, становится жутко. А что получится, если откроется орудийная стрельба?»

Вокруг праздник солидарных трудящихся, а парень снова не находит себе места: «Пошли на демонстрацию с трестом. После было устроено на площади гулянье. Много радостных лиц. А личное настроение плачевное, причин тому много, описывать — тетради не хватит. Большинство людей поправляют настроение вином, с чем я совершенно не соглашусь. Это является самообманом. Зачем обманывать себя на день-два и затем вновь погружаться в дни неудач и скуки непролазной? А если бы я напился пьяным, то дал бы волю слезам, которые давно подступают к горлу».

Стоит обратить внимание на технологии знакомства с довоенными девушками. Ведь специально для этого созданы весенняя Москва, молодость, кинотеатры с советскими картинами, которые люди с удовольствием смотрят по много раз. Но Алексею по-прежнему мешает одно «но»: «Забрели второй раз смотреть картину „Поднятая целина“. Завели разговор с девушками, которые сидели рядом. Но по окончании фильма они сбежали. Потом пошли шляться по Чистым прудам и там завели разговор с девушками… Дело движется, но большая запятая в недостатке обмундирования, а ходить краснеть — не удовольствие».

Дневник пестрит «московскими картинками».

10 июня: «В автобусе попал в очень плохой переплет. У одного гражданина свистнули из кармана бумажник. Человек догадался об этом еще в автобусе и стал обыскивать двух пацанов, которые сидели сзади. Поскольку, обыскав их, ничего не обнаружил, то и меня осмотрел. Тоже ничего, но бумажник оказался у меня под ногами, кем-то подкинут. Все подозрение пало на меня. И если бы я не имел вид грузчика, то непременно был бы поколочен. Но я доказал свою правоту, дело кончилось благополучно».

13 июня: «Сегодня для меня удивительный день. Пошли с Ванькой Турсиным в драмкружок предъявить свои услуги актеров. Нас приняли, возможно, дело пойдет».

У Алексея уже другая работа — теперь он грузчик на заводе. Тут тоже, по его любимому выражению, «дело идет». 16 июня: «Первый раз попал на укладку чугуна. Работа ничего, но если целую смену иметь дело с чугунными чушками, то уходишься как следует»…

Дневник обрывается на середине предложения.

Взято тут

От первого советского ксерокса осталось только зеркало в туалете

Разрабатывая технологии для контроля за гражданами, КГБ, с другой стороны, препятствовала развитию технологий распространения информации. В середине 1950-х годов сотрудник НИИ полиграфической инженерии Владимир Фридкин изучил статьи американского ученого Честре Карлсона (Chestre Carlson) в области электрофотографии или фотокопии. Получив в своем институте кристаллы серы, фотоувеличитель и генератор, он собрал устройство, названное Электроскопическим копировальным устройством №1. То есть Фридкин создал первую в СССР копировальную машину. Интерес к устройству был большой: его приезжали смотреть советские министры, а на ТВ показывали репортажи о первой копировальной машине. Было решено организовать массовый выпуск устройств на фабрике в Кишиневе, а в Вильнюсе должно было быть создано НИИ Электрофотографии. В 1955 г. Фридкин перешел на работу в Институт кристаллографии, куда и забрал собственное изобретение. В течение двух лет сотрудники института использовали устройство для копирования зарубежных статей. Однако в 1957 г. к Фридкину пришла знакомая сотрудница КГБ и сообщила об ужасном решении: копировальную машину следует уничтожить, поскольку она может быть использована для распространения запрещенных в СССР материалов (об этом сам ученый поведал авторам книги Red Web).

Соответственно, было свернуто и производство новых аппаратов. Первый копировальный аппарат был разобран по частям, а наиболее ценная часть – кусок зеркала – была сохранена и повешена в женском туалете Института кристаллографии. Спустя годы СССР стал закупать копировальные аппараты фирмы Xerox, которые использовались в институтах под четким надзором КГБ.

Что же на самом деле стояло за массовыми репрессиями 1937 года

В прошлом году исполнилось 80 лет событиям, споры о которых не утихают по сей день. Речь идёт о 1937 годе, когда в стране начались массовые политические репрессии. В мае того рокового года были арестованы маршал Михаил Тухачевский и ещё ряд высокопоставленных военных, обвинённых в «военно-фашистском заговоре». А уже в июне им всем вынесли смертный приговор…
Вопросы, вопросы…
Ещё со времён перестройки эти события нам преподносили главным образом как якобы «ничем необоснованные политические гонения», вызванные исключительно культом личности Сталина. Якобы Сталин, возжелавший окончательно превратиться в Господа Бога на советской земле, решил расправиться со всеми, кто мало-мальски сомневался в его гениальности. И прежде всего с теми, кто вместе с Лениным творил Октябрьскую революцию. Мол, именно поэтому под топор безвинно пошла почти вся «ленинская гвардия», а заодно и верхушка Красной армии, которых обвинили в никогда не существовавшем заговоре против Сталина…
Однако при более внимательном изучении этих событий возникает немало вопросов, ставящих под сомнение официальную версию.
В принципе, эти сомнения у думающих историков возникли уже давно. И сомнения были посеяны не какими-то сталинскими историками, а теми очевидцами, которые сами недолюбливали «отца всех советских народов».
К примеру, на Западе в своё время были опубликованы мемуары бывшего советского разведчика Александра Орлова, бежавшего из нашей страны в конце 30-х годов. Орлов, который хорошо знал «внутреннюю кухню» родного ему НКВД, прямо написал о том, что в Советском Союзе готовился государственный переворот. Среди заговорщиков, по его словам, были как представители руководства НКВД, так и Красной армии в лице маршала Михаила Тухачевского и командующего Киевским военным округом Ионы Якира. О заговоре стало известно Сталину, который предпринял очень жёсткие ответные действия…
А в 80-е годы в США были рассекречены архивы самого главного противника Иосифа Виссарионовича – Льва Троцкого. Из этих документов стало ясно, что Троцкий имел в Советском Союзе разветвлённую подпольную сеть. Проживая за границей, Лев Давидович требовал от своих людей решительных действий по дестабилизации ситуации в Советском Союзе, вплоть до организации массовых террористических акций.
А в 90-е годы уже наши архивы открыли доступ к протоколам допросов репрессированных лидеров антисталинской оппозиции. По характеру этих материалов, по обилию изложенных в них фактов и свидетельств сегодняшние независимые эксперты сделали два важных вывода.
Во-первых, общая картина широкого заговора против Сталина выглядит очень и очень убедительно. Такие показания невозможно было как-то срежиссировать или подделать в угоду «отцу народов». Особенно в той части, где речь шла о военных планах заговорщиков. Вот что по этому поводу сказал наш автор, известный историк-публицист Сергей Кремлёв:
«Возьмите и прочитайте показания Тухачевского, данные им после ареста. Сами признания в заговоре сопровождаются глубоким анализом военно-политической обстановки в СССР середины 30-х годов, с детальными выкладками по общей ситуации в стране, с нашими мобилизационными, экономическими и иными возможностями.
Спрашивается, мог ли такие показания выдумать рядовой следователь НКВД, который вёл дело маршала и который якобы задался целью сфальсифицировать показания Тухачевского?! Нет, эти показания, причём добровольно, мог дать лишь знающий человек никак не меньше уровня заместителя наркома обороны, каковым и был Тухачевский».
Во-вторых, сама манера собственноручных признаний заговорщиков, их почерк говорили о том, что писали их люди сами, фактически добровольно, без физического воздействия со стороны следователей. Это рушило миф о том, что показания грубо выбивались силой «сталинских палачей»…
Так что же в реальности случилось в те далёкие 30-е годы?
Угрозы и справа, и слева
В общем-то началось всё ещё задолго до 37- го года — а если быть точнее, в начале 20-ых годов, когда в руководстве большевистской партии возникла дискуссия о судьбе построения социализма. Процитирую слова известного российского учёного, большого специалиста по сталинской эпохе, доктора исторических наук Юрия Николаевича Жукова (интервью «Литературной газете», статья «Неизвестный 37-ой год») :
«Даже после победы Октябрьской революции Ленин, Троцкий, Зиновьев и многие другие всерьёз не помышляли, что социализм победит в отсталой России. Они с надеждой глядели на промышленно развитые Соединённые Штаты, Германию, Великобританию, Францию. Ведь царская Россия по уровню промышленного развития находилась после крохотной Бельгии. Про это забывают. Мол, ах-ах, какая была Россия! Но в Первую мировую оружие мы покупали у англичан, французов, японцев, американцев.
Большевистское руководство надеялось (о чём особенно ярко писал Зиновьев в «Правде») только на революцию в Германии. Мол, когда Россия с ней соединится, то и сможет строить социализм.
Между тем Сталин ещё летом 1923 года писал Зиновьеву: если даже компартии Германии власть свалится с неба, она её не удержит. Сталин был единственным человеком в руководстве, который не верил в мировую революцию. Считал: главная наша забота – Советская Россия.
Что дальше? Не состоялась революция в Германии. У нас принимают НЭП. Через несколько месяцев страна взвыла. Предприятия закрываются, миллионы безработных, а те рабочие, что сохранили места, получают 10–20 процентов от того, что получали до революции. Крестьянам заменили продразвёрстку продналогом, но он был таким, что крестьяне не могли его выплачивать. Усиливается бандитизм: политический, уголовный. Возникает невиданный ранее – экономический: бедняки, чтобы заплатить налоги и прокормить семьи, нападают на поезда. Банды возникают даже среди студентов: чтобы учиться и не умереть с голоду, нужны деньги. Их добывают, грабя нэпманов. Вот во что вылился НЭП. Он развращал партийные, советские кадры. Всюду взяточничество. За любую услугу председатель сельсовета, милиционер берут мзду. Директора заводов за счёт предприятий ремонтируют собственные квартиры, покупают роскошь. И так с 1921 по 1928 год.
Троцкий и его правая рука в области экономики Преображенский задумали перенести пламя революции в Азию, а кадры готовить в наших восточных республиках, срочно построив там заводы для „разведения“ местного пролетариата.
Сталин предложил иной вариант: построение социализма в одной, отдельно взятой стране. При этом он ни разу не сказал, когда социализм будет построен. Сказал – построение, а спустя несколько лет уточнил: нужно за 10 лет создать промышленность. Тяжёлую индустрию. Иначе нас уничтожат. Это было произнесено в феврале 1931 года. Сталин ошибся ненамного. Через 10 лет и 4 месяца Германия напала на СССР.
Принципиальными были расхождения группы Сталина и твёрдокаменных большевиков. Не важно, левые они, как Троцкий и Зиновьев, правые, как Рыков и Бухарин. Все полагались на революцию в Европе… Так что суть не в возмездии, а в острой борьбе за определение курса развития страны».
НЭП был свёрнут, начались сплошная коллективизация и форсированная индустриализация. Это породило новые трудности и сложности. По стране прокатились массовые крестьянские бунты, в некоторых городах бастовали рабочие, недовольные скудной карточной системой распределения продуктов. Словом, внутренняя социально-политическая обстановка резко обострилась. И как результат, по меткому замечанию историка Игоря Пыхалова: «сразу же активизировались партийные оппозиционеры всех мастей и окрасок, любители «половить рыбку в мутной воде», вчерашние вожди и начальники, жаждавшие реванша в борьбе за власть».
Прежде всего, активизировалось троцкистское подполье, имевшее огромный опыт подпольно-подрывной деятельности со времён Гражданской войны. В конце 20-х годов троцкисты объединились со старыми соратниками умершего Ленина – Григорием Зиновьевым и Львом Каменевым, недовольными тем, что Сталин отстранил их от рычагов власти по причине их управленческой бездарности.
Ещё действовала так называемая «правая оппозиция», которую курировали такие видные большевики, как Николай Бухарин, Авель Енукидзе, Алексей Рыков. Эти резко критиковали сталинское руководство за «неправильно организованную коллективизацию деревни». Существовали и более мелкие оппозиционные группы. Всех их объединяло одно – ненависть к Сталину, с которым они были готовы воевать любыми методами, привычными им ещё с революционно-подпольных времён царского времени и эпохи жестокой Гражданской войны.
В 1932 году практически все оппозиционеры объединились в единый, как его потом назовут, право-троцкистский блок. Сразу же на повестку дня встал вопрос свержения Сталина. Рассматривались два варианта. На случай ожидаемой с Западом войны предполагалось всячески способствовать поражению Красной армии, чтобы потом на волне возникшего хаоса захватить власть. Если же войны не случится, то рассматривался вариант дворцового переворота.
Вот мнение Юрия Жукова:
«Непосредственно во главе заговора стояли Авель Енукидзе и Рудольф Петерсон – участник Гражданской войны, принимал участие в карательных операциях против восставших крестьян в Тамбовской губернии, командовал бронепоездом Троцкого, с 1920 года – комендант Московского Кремля. Они хотели арестовать сразу всю „сталинскую“ пятёрку – самого Сталина, а также Молотова, Кагановича, Орджоникидзе, Ворошилова».
К заговору удалось привлечь заместителя наркома обороны маршала Михаила Тухачевского, обиженного на Сталина за то, что тот якобы не мог по достоинству оценить «великие способности» маршала. К заговору примкнул и народный комиссар внутренних дел Генрих Ягода — то был обычный безыдейный карьерист, которому в какой-то момент показалось, что кресло под Сталиным серьёзно закачалось, и потому он поспешил сблизиться с оппозицией.
Во всяком случае Ягода добросовестно выполнял перед оппозиционерами свои обязательства, тормозя любую информацию о заговорщиках, которая периодически поступала в НКВД. А такие сигналы, как потом выяснилось, регулярно ложились на стол главного чекиста страны, но он их аккуратно прятал «под сукно»…
Скорее всего, заговор потерпел поражение из-за нетерпеливых троцкистов. Выполняя поручение своего вождя о терроре, они поспособствовали убийству одного из сталинских соратников, первого секретаря Ленинградского обкома партии Сергея Кирова, который был застрелен в здании Смольного 1 декабря 1934 года.
Сталин, до которого уже не раз доходила тревожная информация о заговоре, сразу же воспользовался этим убийством и предпринял ответные решительные меры. Первый удар пришёлся по троцкистам. В стране прошли массовые аресты тех, кто хоть когда-то соприкасался с Троцким и его соратниками. Успеху операции во многом способствовало и то обстоятельство, что ЦК партии взял под жёсткий контроль деятельность НКВД. В 1936 году вся верхушка троцкистско-зиновьевского подполья была осуждена и уничтожена. А в конце того же года с поста наркома НКВД был снят Ягода и расстрелян в 1937 году…
Следом пришла очередь и Тухачевского. Как пишет немецкий историк Пауль Карелл, ссылаясь на источники в германской разведке, свой переворот маршал намечал на Первое мая 1937 года, когда в Москву на первомайский парад стягивалось множество военной техники и войск. Под прикрытием парада можно было привести в столицу и верные Тухачевскому воинские части…
Однако Сталин уже знал об этих планах. Тухачевского изолировали, а в конце мая он был арестован. Вместе с ним под суд пошла целая когорта высокопоставленных военачальников. Таким образом, право-троцкистский заговор был ликвидирован к середине 1937 года…
Неудавшаяся сталинская демократизация
По некоторым данным, Сталин собирался на этом прекратить репрессии. Однако летом того же 1937 года он столкнулся с ещё одной враждебной силой – «региональными баронами» из числа первых секретарей обкомов партии. Этих деятелей сильно встревожили сталинские планы по демократизации политической жизни страны — потому что планируемые Сталиным свободные выборы грозили многим из них неминуемой потерей власти.
Да, да – именно свободные выборы! И это не шутка. Сначала в 1936 году, по инициативе Сталина, была принята новая Конституция, по которой равные гражданские права получили все граждане Советского Союза без исключения, в том числе и так называемые «бывшие», ранее лишённые избирательных прав. А далее, как пишет знаток этого вопроса Юрий Жуков:
«Предполагалось, что одновременно с Конституцией будет принят и новый избирательный Закон, в котором и прописана процедура выборов сразу из нескольких альтернативных кандидатов, и сразу же начнётся выдвижение кандидатов в Верховный Совет, выборы в который намечено было провести в тот же год. Уже были утверждены образцы избирательных бюллетеней, выделены деньги на агитацию и выборы».
Жуков полагает, что через эти выборы Сталин не просто хотел провести политическую демократизацию, но и отстранить от реальной власти партийную номенклатуру, которая, по его мнению, слишком зажралась и оторвалась от жизни народа. Сталин вообще желал оставить за партией только идеологическую работу, а все реальные исполнительные функции передать Советам разных уровней (избранных на альтернативной основе) и правительству Советского Союза — так, ещё в 1935 году вождь высказал важную мысль: «Мы должны освободить партию от хозяйственной деятельности».
Однако, говорит Жуков, Сталин слишком рано раскрыл свои планы. И на июньском 1937 года Пленуме ЦК номенклатура, главным образом из числа первых секретарей, фактически поставила Сталину ультиматум – или он всё оставит как прежде, или его самого сместят. При этом номенклатурщики ссылались на недавно раскрытые заговоры троцкистов и военных. Они потребовали не просто свернуть любые планы по демократизации, но и усилить чрезвычайные меры, и даже ввести специальные квоты на массовые репрессии по регионам – мол, чтобы добить тех троцкистов, кто ушёл от наказания. Юрий Жуков:
«Секретари обкомов, крайкомов, ЦК нацкомпартий запрашивали так называемые лимиты. Количество тех, кого им можно арестовать и расстрелять или отправить в места не столь отдалённые. Больше всех усердствовала такая будущая „жертва сталинского режима“ как Эйхе, в те дни – первый секретарь Западно-Сибирского крайкома партии. Просил права на расстрел 10800 человек. На втором месте – Хрущёв, возглавлявший Московский областной комитет: „всего лишь“ 8500 человек. На третьем месте – первый секретарь Азово-Черноморского крайкома (сегодня это Дон и Северный Кавказ) Евдокимов: 6644 – расстрелять и почти 7 тысяч – отправить в лагеря. Присылали кровожадные заявки и другие секретари. Но с цифрами поменьше. Полторы, две тысячи…
Полгода спустя, когда Хрущёв стал первым секретарём ЦК Компартии Украины, в одной из первых его депеш в Москву была просьба позволить ему расстрелять 20 000 человек. А ведь там уже по первому разу прошлись…».
Сталину, по словам Жукова, ничего не оставалось делать, как принять правила этой страшной игры – потому что партия на тот момент представляла собой слишком большую силу, которой он не мог бросить прямой вызов. И по стране пошёл Большой Террор, когда уничтожались как настоящие участники неудавшегося заговора, так и просто подозрительные люди. Понятно, что под эту «зачистку» попало и много тех, кто вообще не имел никакого отношения к заговорам.
Впрочем, и здесь не будем перегибать палку, как это сегодня делают наши либералы, указывающие на «десятки миллионов невинных жертв». По данным Юрия Жукова:
«У нас в институте (Институт истории РАН — И.Н.) работает доктор исторических наук Виктор Николаевич Земсков. В составе небольшой группы он несколько лет проверял и перепроверял в архивах, каковы реальные цифры репрессий. В частности, по 58-й статье. Пришли к конкретным результатам. На Западе тут же завопили. Им сказали: пожалуйста, вот вам архивы! Приехали, проверили, вынуждены были согласиться. Вот с чем.
1935 год – всего по 58-й статье арестовано и осуждено 267 тысяч, из них к высшей мере наказания приговорено 1229 человек, в 36-м соответственно 274 тысячи и 1118 человек. А дальше всплеск. В 37-м арестовали и осудили по 58-й статье более 790 тысяч, расстреляли свыше 353 тысяч, в 38-м – более 554 тысяч и расстреляно более 328 тысяч. Затем – снижение. В 39-м – осуждено около 64 тысяч и к расстрелу приговорено 2552 человека, в 40-м – около 72 тысяч и к высшей мере – 1649 человек.
Всего за период с 1921 по 1953 год осуждено 4 060 306 человек, из которых в лагеря и тюрьмы попали 2 634 397 человек».
Конечно, и это страшные цифры (потому что любая насильственная смерть — это тоже большая трагедия). Но всё же, согласитесь, речь идёт вовсе не о многих миллионах…
Однако вернёмся в 30-ые годы. В ходе этой кровавой кампании Сталину удалось, в конце концов, направить террор и против его инициаторов – региональных первых секретарей, которые были ликвидированы один за другим. Только к 1939 году он смог взять партию под свой полный контроль, и массовый террор сразу стих. Также резко улучшилось и соцально-бытовое положение в стране — люди действительно стали жить гораздо сытнее и благополучнее чем прежде…
… К своим планам по отстранению партии от власти Сталин смог вернуться только после Великой Отечественной войны, в самом конце 40-х годов. Однако к тому времени выросло уже новое поколение всё той же партноменклатуры, стоявшей на прежних позициях своей абсолютной власти. Именно её представители и организовали новый антисталинский заговор, который увенчался успехом в 1953 году, когда вождь умер при не выясненных до сих пор обстоятельствах.
Любопытно, но некоторые сталинские соратники всё же попытались воплотить его планы уже после смерти вождя. Юрий Жуков:
«После смерти Сталина глава правительства СССР Маленков, один из самых близких его соратников, отменил все льготы для партийной номенклатуры. Например, ежемесячную выдачу денег («конверты»), сумма которых в два-три, а то и в пять раз превышала зарплату и не учитывалась даже при уплате партвзносов, Лечсанупр, санатории, персональные машины, «вертушки». И поднял зарплату сотрудникам госорганов в 2–3 раза. Партработники по общепринятой шкале ценностей (и в собственных глазах) стали намного ниже работников государственных. Наступление на скрытые от посторонних глаз права партийной номенклатуры продлилось лишь три месяца. Партийные кадры объединились, стали жаловаться на ущемление «прав» секретарю ЦК Хрущёву».
Дальше — известно. Хрущёв «навесил» на Сталина всю вину за репрессии 37-го года. А партийным боссам не только вернули все привилегии, но и вообще фактически выели из-под действия Уголовного Кодекса, что само по себе начало стремительно разлагать партию. Именно разложившаяся вконец партийная верхушка и угробила в конце концов Советский Союз.

Игорь Невский

http://novorusmir.ru/archives/36906