лучшие песни о любви

Глава восемнадцатая: Души

Порывы сильного ветра качали деревья. Дикое пламя костра высоко взметалось, как зверь ада, пожирая темное небо в свете одинокой луны. Свет и тьма, огонь и холод встречались в смертельной схватке, оживляя какою-нибудь древнюю легенду. Под оглушительный бой барабанов, переливы флейт, песнопение шаманов, топот сапог новобранцев. Совсем юные, с огнями в глазах., со страхом в сердце. Они нехотя подходили к огромному чану, булькающему эссенцией духа, что разливал каждому в дубовую чашу старший жрец. Запах сладкий, с толикой горчинки, как у здешнего фрукта тору, и вкус что молочный апельсин, но обещанное не обязательно будет приятным. Встреча с Фойт, что означает, - любовь, течение жизни, или Бог. А Ему не каждый угоден.
- Фойт! – пророкотал шаман, наполняя такой же серый, как его прямые глаза, мускулистое тело и длинные волосы, горячий густой отвар.
Рагнар решительной кивнул и отошел к своей группе. Девять мальчишек, с которыми он рос и играл. Айк шутил, издавая неприличные звуки, и активно жестикулировал, пародируя, кажется, вождя Тан Гора – как всегда ветер в голове гуляет. Текис, прижавшись к Мереке и крепко сжимая его обнаженную ягодицу, смеялась вместе с ним. Номир, Рагнар Шустрый, младший брат Тан и Чорас переговаривались о предстоящем. Чарод, сидя на мшистом валуне, смотрел в ноги, брат Айка, Мелес, искоса поглядывал на него с приязнью.
- Жизнь Вечна, - говорил Чорас, - но ее полнота зависит от нас. Золото, драгоценные камни, и свободное время, что ты тратишь на девок – Отцу безразличны. Даже больше для таких он использует розги.
- Пекло Ада, - блеснул зубами Текис и впился глубоким поцелуем в Мереку.
- Верно, для пустой души – одно, вечный ужас, - подтвердил Чорас. – Время сильно упущено, однако…
- Так или иначе половина умрет, - подытожил Номир. – Белая Орда живет по диким законам, пусть и не таким, как Дикая. Наша раса давно разделилась и ведет меж собой войну.
- О-о-о! – завыл Айк, обнажив зубы. – Я дикий, ужасный пес, пожиратель Богов – бойтесь, Бессмертные, ибо я – бесконечный ужас. У-у-у, - снова завыл он и кинул маленький камешек в голову Номира.
- Я не хочу этого, - нахмурился он. – Так я хоть неплохую судьбу проживу – в достатке, похоти, прожигая свой мозг сотнями различных веществ – в удовольствии. Понимаю, ваше мнение – Бога без любви не оставят. Гад же давят. Шаман сплюнул на землю, наливая священный напиток мне. Верно, удавил бы меня, не будь от Фойта наказания.
- Мне подмигнул, - улыбался Айк. – И посоветовал книгу “Не - от Мира - Сего”.
- А меня попросил зайти к нему после обряда, - непринужденно рассмеялся Мерек. – Впрочем старик хоть куда. Шестьсот лет – на вид же всего триста! И говорят достоинство… - Текис взял его руку и положил на свой пах. Мерек до того сжал член друга, что тот взвизгнул. – … его ума способно творить чудеса. Тебе Полюк что-то передал? – обратился он к Рагнару.
- Мысль, - произнес он. – “Жизнь – ума мера души. Бог – и каждый, и Одно”.
- Я же говорю… - опять начал гнуть свое Чорас.
- Хватит, - встав, взревел Чарод. – Убедить всех уже не успеет, однако – да, ты прав! Только план не на одно поколения – десятки! Ты готов расстаться с жизнью в двадцать лет?! Что ты успел сделать?! Шлюху трахнуть разок, закончить первый курс школы, да посмеяться и пожрать. Вся твоя жизнь в Вечности! Еще думаешь…
Пощечина прекратила его истерику, оставив темный след.
- Прекрати, - тихо сказал Мелес. – Каждый знает свой выбор, и все в ответе. Не о чем разговаривать, когда решено.
Чарод резко повернулся к бывшему любовнику. Лицо почернело то ли от ярости, то ли от боли. Рот было открылся, но тут же закрылся, и Чарод молча удалился.
- Не надо было, - вмешался Тан. – Он же по-прежнему тебя любит.
- Убийца, - выругался Мелес со слезами на глазах.
Мерек в чувствах прильнул к нему. Щеки Мелес забелел, и он расслабился.
- Если нужны утешения, - держась за член, говорил Текис, - то…
- Я могу их дать тебе, - положил руку ему на плечо Шустрый.
Текис с кривой улыбкой глянул на здорового пса с мощной грудью, как у быка, и огромными ручищами.
- Ну ты же любишь сзади, - добавил Мерек, и друзья рассмеялись.
- Но не когда дерут меня! – не принял шутку он.
- Зато новый опыт. Бог любит таких, - промолвил Айк.
- Я отказался от Его любви, - сказал Терек и обнял Мерека. – Но я люблю тебя! – Тот улыбнулся. Красивый, тонкий, с миндалевидными глазами и широкими бедрами – он был похож на девушку и привлекал многих псов. – И задница у тебя что надо, - шлепнул он по ней.
- Вечно ты все портишь! – оттолкнул Мерек оным местом его. – Если нас вместе поставят? Возьмешься за нож? – серьезно спросил он.
- Ты же знаешь, жребий в любом случае выберет тебя, - ответил он, и пора сошлась поцелуем.
Они еще долго разговаривали о предстоящем, покуда внезапная тишь не огласила начало обряда, пронзив души скорым явлением Бога. К ним подошел шаман со специальным музыкальным инструментом, арой, и без слов загасил костер и начал играть.
Все знали, что делать, и, расположившись соответственно своим местам, выпили отвар духа. Музыка разливалась, словно река в половодье, по священному кругу, отдаваясь в умах ярким солнцем, падающей листвой, созревшим урожаем. Осень – пора жатвы. Нотка скорби в жизни, не более: всего лишь подвод итогов перед новой весной, когда природа наполняется любовью и расцветает в теплое долгое лето. Однако итоги в жизни не всегда положительные: бывает что-то застилается туманом, вянет, гибнет или умирает все. Тогда Фойта подвит черту в жизни, отделяя награду от заслуги.
Душа – как раз-таки та черта, света или тьмы. Стороны дух – любви Бога, крови реки жизни, чей долгий путь исполнен трудностей и подведен единым концом. Встречей с Богом, когда обнажаешь свою суть перед ним. Айоте – священный напиток и ритуал, который обязан дать совет страждущей душе. Вопросов быть может великое множество. Однако первый у всякого Белого пса один: “Какова жизнь?”
Свет луны перешел в солнце, освещая столь ярко, будто настал день. Огромный круг, выстроенный в восемь, приливал, точно море, и лился, как река, что пульсировала в такт музыке. Все псы слились в орду, чувствуя переживая друг друга. Волнение, спокойствие, радость, страх, счастье. Эти же чувства под переходящий аккорд разделили ее на две стороны. Когда же небо осветил ярчайший, словно в близи звезды, белый свет, души разошлись на два потока.
Огромные золотые глаза великана взирали на них неумолимо. Огненные, болотные, отчужденные, но полные жизни – так выглядели псы и вызывали внутри как слезы, так и сильнейшее негодование. В ответ они склабились, обнажая острые клыки, рычали, кидалась, норовились убить, а руки демонов рвали их тела, превращая в настоящих чудовищ, покуда от них не осталось ничего.
Рука исполина простерлась к псам и взяла оных в свои объятья. Жалость сменилась спокойствием. Пять великанов пес, пони, дракон, як и грифон обсуждали свои проблемы друг с другом и с интересом смотрели на большого титана. Он молчал, бездействовал, однако всем казалось, что он хочет дать нечто важное – то, что решит их проблемы. Его взгляд нашел Рагнара. Золотое сердце надувал ветер, словно парус фрегата, за которым выстраивалась флотилия. Десятки, тысячи, миллионы псов шли за ним, напевая эльфийскую песню о Единении. К ним навстречу протягивали руки драконы, пони, яки, и грифоны. Вместе они подняли знамя, заполоскавшееся на теплом ветру, коей перенес его в Королевство.
Король темным, поглощающим взглядом взирал на молодого принца. Кричал, требовал, бил ногой о каменный пол. Сын смотрел прямо, памятуя о бесполезных речах и будущих трагедиях. “Война”, - прокричал король, отвесив ему оплеуху. “Глупец, не имеющий собственного мнения и разума отвергнуть закоснелые убеждения своих родителей. Детей у него больше не будет – я единственный сын. Его власть не признаю, наша – соберет Королевство”, - твердо ответил он псу.
Молодая эльфийка великолепно играла на арфе, описывая природу жизни. Когда к ней подошел человек, она промолвила: “Совершенство есть Начало жизни, и когда Бог творит Его, в Сердце царствует Гармония”. Рагнар почувствовал ее смех, и капля небес плеснулась миром, сотворив единый дых. Он слабо улыбнулся с легкой печалью, и перед ним выросла длинная дорога, по которой впереди шли пришельцы, освещая им путь. Шествие сопровождалось песней под великолепную мелодию, что гармонировала с их шагом в сердцах. Они взлетали. С небес он узрел другую дорогу, похожую на стрелку часов, и она медленно передвигалась в такт им.
Его мысли струились тысячами потоков, каждый из которых нес ответ, что задавала душа. А когда стрелки пересекли в который раз, они достигла Серых Врат. Впереди обнаружился день, расстилающийся золотыми лучами по белому миру.
Музыка по-прежнему переливалась. Рагнар очнулся немногим первее остальных. Голову чуточку кружилась, мир все еще перетекал, словно вода. Айк проснулся даже бодрым, Номир выглядел бледноват и, жестом отдав привет, согнулся к ногам от боли. Все потихоньку вставали, соблюдая тишину, пока не прекратилась музыка, и тут же зашлись в горячих обсуждениях путешествия.
После Айоте накрыли пир, выстроив его кругом. На столах лежали сладкие фрукты, ягоды, соки – ничего тяжелого, однако для тех, чей желудок мог выдержать, дополнили трапезу дымным мясом, ребрышками, вином. Пир подсластили также и приятной, расслабляющей музыкой. Однако не всех она могла успокоить после встречи с Богом, некоторые даже отчалили домой.
- Что с ним такого произошло? – осведомился Рагнар. – Бледный был, как ядовитый гриб. В голове царил ужас. Он с кем-нибудь поделился?
- Мы устроили ад, только и сказал он, - ответил Тан.
- А Бог показал ему наглядно, - с тяжестью добавил Терек. – Сам видел. В Его глазах: Орда – змеи.
- Я видел Дракона, - произнес Чарод. – Он ревел, сотрясая мир – от боли, ужаса, кошмара. Его поглощал огонь – жаркий, как солнце.
- Ты важная птица, - сказал Айк. – Дракон! Уверен, что против Бога пойдешь?
- Дам шанс… Ну его, такой ужас! – вздрогнул он.
- Главное рефлексы, - одобрил Шустрый. – Говорил тебе сразу.
- В чем смысл Орде собирать воинство? – сказал Рагнар.
- Ресурсы, рабы для энергии, - напомнил Чорас.
- Мир принадлежит не им. Когда-нибудь Бог подведет окончательный итог. В чем смысл вообще вести войну из-за ресурсов? В мире и движение будет таковым.
- Все повелось от Фронсиса Большие Штаны, когда он, прикинувшись другом, обернулся дьяволом для многих. Устроил войну, суд над миром, разодрал его на три части. Вот зачем он создал псов, - пояснил Мерек.
- Говорят, я жопа была столь большая, что она не помещалась на троне – вылезала за оба борта – вот и устроил войну за седалище, - рассмеялся Айк.
- Продолжать-то его злорадства зачем? – вопросил Чорас.
- Так повелось, - повторил Мерек.
Солнце сегодня пекло, как никогда – жарко, равнодушно. Пот струился ручьем с обнаженных тел псов, высеченные мускулы блестели, точно сталь. Интендант оценивающе осматривал их, сверяясь с документами, принесенными легионером. Его взгляд упал на Рагнара. Крепкий и серый, словно кремень, излучающий мощную золотую ауру – он был ценен для Орды, однако интендант взирал бесстрастно.
- Номер тридцать три, арена двенадцать, - только и сказал он.
Рагнара сопровождал легионер. Веселый, беззаботный, он тараторил, даже не обращая внимания на его безразличие. Впереди показалась арена – гранитное сооружение в форме черепа пса, похожего на змею. Стражник подвел его к открытой пасти, с красными глазами и клыками, с которых капала кровь. Перед ней стоял эльф с четырьмя крупными псами. Невероятно гибкий, стройный, как песня, и лицом, словно маска Бога. Он был пленником, пока один шаман не заступился и не выкупил за посулы у вождя. Мол, грех, такому Богу пропадать. Фронсис и на деле стал Богом, только об этом напоминал его ум. Взгляд эльф оценивающе, как у того интенданта, оглядел тело Цота.
- А ты хорош, - хищно улыбнулся он и, подплыв, провел пальчик по его груди до низа живота.
- А ты лишен манер, - сказал Рагнар. – И мне интересны больше женщины.
- Ой, правда?! – удивился он, прильнув ближе. Сладкое дыхание щекотало ухо. Он было хотел взять его за руку, однако Рагнар успел среагировать, но эльф ловко отпрянул. – Ха! В постели я лучший.
- Это вся орда знает, - сказал Рагнар, и Фронсис кисло осклабился.
- Лучше тебе все же скрасить ночь со мной – ты мне по вкусу, словно цитадель из кристалла. Она будет не забываема, рот не сможешь заткнуть. В Аду он у всей небыли разрывается от крика, а ваш ум там смешнее всего на свете, - злорадно сказал Фронсис. – Так хоть немного побудешь с Богом!
- Успокой свой благородный ум, - ехидно произнес легионер. – Не всем повезло.
- Ха-ха-ха! – иронично рассмеялся Фронсис. – Как смешно! Это все, на что ты способен?!
- Не будь ты членом орды!..
- Не будь у Бога такой любви ко всем – я бы тебя одно мыслью уничтожил.
- Не мешаю? - встрял второй легионер, подведя следующего новобранца.
Выше Рагнара, крупнее и мускулы, точно валуны. Такому и нож не нужен. Легионеры привязали сзади к их волосом орешки с номерами и вручили острые ножи. Они вместе вошли в рот змеи и тут же разделились по сторонам внутренней стены. Дойдя до середины арены, Рагнар увидел соперника. Тот спокойно шел навстречу ему. Рагнар еще давно решил, как поступить, и все время уделял учениям шамана. Его знали многие, но соперника видел впервые. Дав тому первому взять свой билет, он стоял спокойно с ножом. Соперник не долго думая потянулся за ним, однако на середине пути тот с такой силой и резкостью ударил, что, когда Рагнар увернулся, враг с хрустом пронзил себе сердце. Он с удивлением глянул сначала на него, следом на рукоять и темное пятно под грудью. Вытащив нож, кровь хлынула на траву, делая ее цвета ржавчины. С жалостью глянув на мертвого глупца, Рагнар ушел через нижние врата, второй рот змея, отворившийся милостью небес.
Отбор закончился на закате, и выжившие выстроились в два отряда, наглядно демонстрирую разделение Орды на мертвых и живых. Сотни псов в черных латах с длинными мечами, эфесы которых были сделаны из кристаллов, гордо высились на постаменте, показывая толику силы Белой Орды – десятую часть легиона. Два знамени с золотой звездой трепетались на прохладном ветру позади вождя.
- Жизнь всяка лишена легкости, - громогласно говорил Тан Гора. – Любой путь требует от вас выдержки и совершенства духа, большого ума и такого же сердца. Воин идет стезей смерти, ясно понимая тщетность Пустоты, куда навечно ушла его душа, тем не менее его любовь в Орде столь же необходима, как и шамана, который рискнул жизнью ради бесконечной любви и планов Бога. Обе категории – есть Единый Дух Орды, что работает до идеала ради Нас. Каждый – есть зерцало другого, сердце его ума. Мы – Орда! – прогремел Тан под приветственные крики псов. – Мы – Орда! - разносились тысячи голосов.
Кровавая жатва тоже закончилась пиром, однако его Рагнар вместе с друзьями решили пропустить. Невелика важность: Орда не празднует жатву, только поздравляет выживших. Дом Вождей представлял из себя здание в виде головы рогатого демона, с восемью лицами, что высунули длинные извивающиеся языки. Рубиновые глаза горели битвой и излучи огненную энергию. Пронзительный взгляд у этого демона, словно он ищет слабость в твоей душе, дабы сожрать ее без остатка и утащить в Ад на веки вечные. Они прошли в открытую дверь по агатовой дорожке. Тан Гор восседал на троне черепов разной масти – малых, больших, черных, бордовых, голубых, с пустыми горящими глазницами, кои смотрели на восемь сторон света. Огромный пес с золотой шерсткой, приятным гладким лицом, великанской грудью и плоским гранитным животом. Его взгляд ввергал в ужас, а душа испускала убийственную и повелительную ауру. Командир стоящий перед вождем совсем скукожился со страха, еле выдерживая взор Тана.
- Это тобой третья проигранная битва. По мне ты обычный вояка. Но дам тебе еще шанс, выслужить вновь до сего звания, и сможешь снова повести свой отряд. И все же буде ты проиграешь в четвертый раз – останешься простым воякой до конца времен. Свободен!
Офицер поблагодарил и пошел прочь, не поднимая взгляд от пола. Эльф у стены отделился от яркого света лампы и подбежал к этому слабаку, взяв его под локоть. “Да, ничтожество, зато знаешь, какой у него? Ты тоже можешь заглянуть на огонек. Впятером веселее!” – послал ему мысль Фронсис, и Рагнар сморщился от отвращения.
- Рагнар! – радостно обнял отец и посмотрел на компанию. Текис тесно обнимал Мерек и жался к нему сзади, Айк шутил с Таном, а вот Мелес совсем поникала из-за Чарода. – Не все вернулись. Один стал убийцей, - подчеркнуто сказал Тан. – Богу жаль мертвых. У меня сердце разрывается: нравились мне твои друзья. Не грусти, Мелес, Чарод может прожить неплохую жизнь. Понимаю твое отношение ко мне и прочим убийцам. Гады, пожирающие Бога изнутри – прости уж нас, судьба такова.
- Неправда! – чуть ли не крича ответил он. – Могли все сдаться!
- Нам нужны солдаты, Мелес.
- Идиоты, из-за вас Мир погибнет!
- Да, - подтвердил женский голос.
Вперед вышли офицер в латах и полуобнаженный шаман. Пес с откусанной щекой молча приказал Чароду идти с ним, а женщина расплылась в улыбке. С сердцевидным личиком, высокой грудью и золотыми письменами, доходящими до места деторождения. На шее пульсировал серый кулон.
- Я - Мирта. Буду вашим путеводителем по измерениям Мироздания, - прощебетала она. – Я знаю ваши имена. Прошу вас последовать за мной в Чертоги Знаний, - и Мирта молча пошла, виляя бедрами.
- Ты останься, Рагнар. Потом подойдешь. Вы же не против, Мирта?
- Разумеется.
- Я рад, что ты не будешь гореть в Аду из-за Законов Орды, - снова обнял его отец. – Не стану отнимать у тебя много времени. Хотел сообщить, что Белая Орда, я и другие вожди, единогласно решили дать ответ Миру. Пятьдесят легионов, вооруженный посохами, жезлами, энергетическими мечами, топорами и адскими пушками. Миллион солдат, что дадут весьма пространный ответ Миру за всю ту боль, что причинили нам. – Тан как-то обмяк. – Может, я погибну в этой войне. Хотелось бы запомнить тебя таким, какой есть – сильным в меня и мудрым в мать, а душой – в Бога. Уверен, Создатель даровал тебе великую судьбу. Станешь новым верховным жрецом. Можешь идти, вечером хочу поговорить с тобой о жизни, какой была у меня. Завтра я поведу Орду.
“Погибнешь не только ты и сотни тысяч псов”, - бесстрастно подумал Рагнар. – “Еще и миллионы других видов. А эта река крови станет той чертой, что укажет на среднюю стрелку часов, и колокол пробьет уже по всем душам”.

Глава пятнадцатая: Наемник

“Осталось лиг десять, и я наконец-то смогу покинуть Костлидрэя”, - мог бы сказать Аггриг. Но вид остова сгоревшей гостиницы жестоко портил его планы. Трупов не было, зато кровь была повсюду.
- Что здесь могло случиться? – обратившись к Костлидрэю, спросил Аггриг.
- Эти земли под защитой лорда Клайда – старого, богобоязненного грифона, - нахмурившись, ответил он. – Не думаю, что это он сжег гостиницу. И о войне не слышно. Разбойники… или волки.
- А трупы где? - осматривая гостиницу, недоумевал Девон. – Тут только горелые деревяшки. Еще кровь.
- Ее слишком много, и нет даже обглоданной косточки – если говорить о волках. Очень голодных и очень свирепых волках. Да и где это видано, чтоб волки огнем дышали, - добавил Дольф.
- Что за разбойники такие? Они могут убить и ограбить, даже искалечить, но чтобы такое зверство… - ужаснулся Алин.
- А что за гостиница-то была? – подала голос Миа, испуганная до дрожи.
- “Кривая Эвет”. Раньше называлась “Прекрасная Эвет”, в честь возлюбленной лорда Эрика, - пояснил Костлидрэй. – Этот Эрик считался лордом здешних земель. Но во времена Века Скорби принял не ту сторону и потерял все земли, доходы и голову. А вот его бастард, один из всей сотни, принял нужную. С тех пор назло своему отцу бастард переименовал все земли и владения, напоминавшие о нем. Давайте лучше выдвигаться: помочь мы никому не сможем, а те, что сожгли гостиницу и убили хозяев, найти нас могут.
Отправились они из “Белой и Черной Утехи” две недели назад - спустя два дня, как Аггриг повстречал Костлидрэя. Эти самые два дня, лучшие после гибели его сестры, ушли на подготовку. Костлидрэй постоянно торчал на третьем этаже: договаривался с хозяйкой, как позже выяснялось, они обсуждали продажу Мии. “Рабство запрещено на всем Западе”, - упрекнул его Аггриг, уже готовый вынуть меч. “Я не в рабство ее продаю. Здесь обучают лучших жриц любви, и я ее везу сыну лорда Эстора Рейна– он купил ее в пользование, через год вернется. “Мой сын подрастает. Ему нужен достойный опыт в одном любовном деле”, - так писал его лорд-отец”. Купец занимался этим да поиском наемников для сопровождения.
Аггригу же выпала (для него) нелегкая доля. В первую ночь в той гостинице к нему заглянула незваная Малютка Лия. Как он ее ни упрашивал, она не собиралась уходить – только улыбалась, смотря прямо в глаза Аггригу. “Вы обо мне не спрашивали”, - в ту ночь возмущенно упрекнула его она, юркнув к нему под меха. И даже в тот момент, когда она возбудила его своим ловким язычком, он все говорил: “Нет. Мне не положено. Прошу тебя, уйди”. “Вы первый, кто просит меня уйти из его постели”, - в ответ рассмеялась Лия и оседлала его. В ней было так жарко и мокро, что Аггриг не продержался и трех секунд. Но Лия не слезла с него, - а осталась в нем, и как только его член вновь поднялся, продолжила страстно двигаться на нем. Он извергся в нее раз шесть, и только тогда она успокоилась. Лежа с ним в постели, она крепко прижалась к нему, зарывшись в его гриву серебра и стали. “Вы какой-нибудь опальный лорд? У вас такая красивая грива”. “Не лорд”, - с трудом проговорил Аггриг, еле сдерживая гнев и грусть. Как он мог нарушить свой обет?! Он, капитан королевской гвардии. Теперь ему действительно положена казнь на Алом озере, месте предателей.
Утром Лия была еще с ним. Лишь в тот момент он разглядел, как она красива: шерстка у нее очень мягкая и белая, как облако, с четырьмя черными полосами на шее, язык длинный даже для грифонов, глаза широкие, но смотрят они с улыбкой, талия тонкая и сама она маленькая и гибкая. Когда Лия спит, она словно обнимает какого-то. “Вы проснулись раньше меня”, - сонно промурлыкала она, увидев Аггрига, пристально разглядывающего ее. Он вообще не спал – какой добрый сон предателю, лишь кошмары, - однако кивнул.
Весь тот день он провел в размышлениях, часто кляня себя. “Ты нарушил обет. Ты предал свою принцессу. Теперь ты больше не можешь ее любить. Ты обесчестил девушку, нарушив с ней свои слова. Ты… Твое место на Алом озере, предатель”. Он так часто клял себя, что Стиодэф уж наверняка оставил на нем свою метку. Ну и что? Предатели недостойны жизни. А он – один из них.
Когда наступила ночь и гости разошлись по комнатам, Лия пришла к нему снова, в черном тонком шелке. Его мужское естество сразу напряглось, и она не преминула на это указать. Во вторую ночь Лия ему роздыху не давала, страстно целуя его губы и ублажая член. В ту ночь она была такой бойкой, что ее следовало прозвать Тигрицей, а не Малюткой. Солнце их застало соединенными вместе. “Вы вернетесь за мной? Нам нельзя покидать этот дом… Но... Брианна поймет, какой вы хороший. Я ей все расскажу. Она не станет нас разделять, когда все поймет”, - шептала она ему настолько тихо, словно боясь быть услышанной. Аггриг не ответил, и Лия повторила: “Обещайте вернуться за мной. Обещайте…” Он остался глухим к ее мольбам, к ее поцелуям, к ее желанию любить. Лия не смогла выдержать этого и заплакала. Видя ее слезы, Аггригу хотелось обнять Лию, поцеловать, сказать, как он ее любит… Но все это ложь. Аггриг любит одну женщину: Селестию.
Тем же утром приготовления были закончены. Повозку нагрузили травами, купленными в том же борделе, съестными припасами и одной жрицей любви, Мией. Глядя на нее у всякого мужчины невольно сжималось бы сердце: голубая, как чистый лед, в тон глазам, с высокой грудью, большими ястребиными крыльями и хищной мордочкой. Она считалась незаконной дочерью Линмирна, короля восточных грифонов, и цена за нее была королевской. Что бы сказал король Линмирн, узнав, что его дочь, пусть и незаконная, ложится под западных грифонов? Что бы сделал? Король западных грифонов уж точно хохочет, сидя на троне с золотыми орлами. И голос его отдается от Заоблачного Пика, уходя на восток.
Аггриг не стал смеяться, услышав эту новость от Костлидрэя, видя, что в сопровождение пойдут всего трое. Дольф – тощий, облезлый грифон в ярком, можно сказать, шутовском камзоле, до того потертом, что невозможно было точно определить, сколько сотен владельцев его носило, с острым мечом на правом боку и кинжалом на левом; молодой земнопони, Девон, с россыпью красных, в контраст его зеленой шерстки, прыщей на мордочке тоже не вызывал одобрительной улыбки. И сам Аггриг: не то предательский капитан гвардии, не то безземельный рыцарь, не то наемник. Все они, как один, не внушают ни доверия, ни защиты. Прям шутовской эскорт для толстого с янтарем в носу торговца. Самое смешное, что заметил это сам торговец. “Наемник, шут, прислужник, молодая дева и толстяк. Напоминает начало чьей-то шутки”, - сказал он и рассмеялся.
Провожать их вышли несколько девиц в черных одеяниях и сама Брианна. Немолодая женщина с пергаментной кожей и таким же оперением, но в ней еще сохранились и грация, и красота. Пока девушки в черных шелках перешучивались с Мией, облаченной в белое, и Брианна обсуждала дела с Костлидрэем, Аггриг на прощание взглянул на знаменитый бордель, каменное сооружение с трехэтажной пристройкой к белой пятиэтажной башне. Его взгляд упал на его комнату с окном. Случайно ли, волей сердца ли, волей богов ли это случилось – знать никому не дано, - однако он до сих пор сожалеет, что посмел посмотреть в ту сторону. Лия, вся в слезах, смотрела прямо ему в глаза, точно так же, когда они занимались любовью. Услышав свое имя, Аггриг отвернулся и ступил вперед, больше не смея обернуться назад.
В двух дневных переходах им встретилось пепелище покрупнее. Четырехугольная башня с обвалившейся деревянной надстройкой какого-то мелкого лорда стояла в сердце пепла, обгорелых камней, грязи и трупов. Целой кучи трупов.“Скиталец, как же их много”, - гневно подумал Аггриг, оглядывая сгоревшую деревушку. Сгоревших было мало, в основном зарубленные, заколотые, с отрубленными конечностями и без, попадались такие, словно их загрыз какой-то дикий, безумный зверь. В башне лорда нашлись солдаты в доспехах, несколько слуг, двое ребятишек, дочка и сам лорд. Ему отрубили каждую конечность, а голову так изгрызли, что она походила на сплошное кровавое месиво.
- Старый трус! – выругался Девон, пнув голову лорда, и она разлетелась на кровавые ошметки. – Заперся в своей каменной башне вместе со всем гарнизоном, а деревню без защиты оставил.
- Теперь не поймешь, был ли он старым, - сказал Дольф. – Звери сделали свое дело. Убили и его народ, который он должен был защищать, и его домочадцев, и его самого, и даже его малых детей. Ты посмотри, что они сделали с его дочуркой, - шут указал на отрубленную верхнюю половину трупа. – Забрали только нужное.
- Но как они сюда пробрались? – недоумевал Аггриг. – Железную решетку топорами не пробьешь, и крыша заперта железным люком.
- Наверное, один из латников решил, что если он сдаст своего лорда, то его пощадят, - рассудил Девон. – Или просто желал ему смерти, судя по его трусости.
- Не трусость тому была причина, - горько сказал Костлидрэй. – Дочь – все, ради чего он жил. Я знал старого Престона: он бы не бросил жителей деревни, будь его дочь в другом хорошо защищенном месте.
- Все равно, - храбрился Девон, - он мог бы попытаться организовать оборону.
- Это когда же? – уставился на него Аггриг. – Разбойники не возвещают о своем приближении. Только лорды со своими огромными армиями трубят в трубы и бьют в барабаны. Да и то, когда о них уже известно. Я с тобой согласен: как лорд, он был обязан защитить свой народ, однако он был еще и отцом – и когда вступал в брак, давал такой же обет “защищать”. 
Как бы поступил сам Аггриг? Вышел бы и защитил граждан города, или остался бы со своей принцессой? Глупый вопрос. Принцесса Селестия не оставила бы свой народ никогда, и Аггригу выбирать не придется.
- Он мог бы выйти и сразиться с ними, - упорствовал юноша. – Я насчитал двадцать латников. Этого бы хватило.
- Каких там латников, - засмеялся Дольф. – Мужичье вшивое и лишь на троих кольчуги. Можно одеть соломенные чучела и дать им дубинки – и то больше страху. Я помню, как служил лорду Росту. На нас напала одна шайка. Большущая. Тогда Гнилой Лон предложил наделать сотню чучел, - начал рассказывать он, как юноша со злостью глянул на него.
- Лучше умереть храбрым, чем жить трусом, - выпалил Девон и вышел вон.
- Чего это он? – растерялся Дольф. – Я же верно говорю. Чучела порой ценнее каких-то там вшивых мужиков. Гнилой Лон подтвердил бы, и лорд Рой, и Мелкий Зуб, и Шепелявый, и Тучный Пузан, и Дон, и Ларис, и Брук, и Гэлл, и Вэнс… да много еще кто, будь они живы.
- Он просто еще юн, - со слабой улыбкой сказал Костлидрэй. – Все в его возрасте думают, что лорды побеждают разбойников всегда. И что рыцарь – верх благочестия.
“Рыцарь должен быть зерцалом благочестия и справедливости. Таких немного, но есть”, - хотел возразить Аггриг, защитив понятие “рыцарь”, но никак не мог вспомнить хотя бы одного подобного. Даже он, желавший быть истинным рыцарем, нарушил свой обет после долгих и тяжких лет такого пути, не выстояв против соблазна. Верно говаривал его наставник: “Рыцарь – такой же наемник, только с ленточками”.
Ночлег они устроили лишь на следующую ночь – удалившись на почтительное расстояние от сгоревшего поместья. Дольф возражал: “Зачем? Железная решетка цела. Люк цел. Они-то нас сумеют сберечь, в отличие от темного леса, в котором так любят прятаться разбойники. Подумаешь, мертвецы! По мне так, отличная компанию. Лучше, чем самому стать мертвецом”. Алин и Миа на это дружно воскликнули: “Нет!” Костлидрэй решил дело: “Спать с мертвецами дано лишь мертвецам, и дурная это примета. Я не готов всю ночь глазеть на остатки своего друга и труп его дочери, помня, как часто он мне говорил: “Вот подрастет моя Нэя, и можешь брать ее замуж”. Нет, не стану. К тому же, эти звери могут вернуться сюда – может, добычу какую забыли - и неизвестно, как они сюда пробрались. Я настаивать не стану: можешь спать здесь, и твоя служба мне будет окончена, или можешь делать то, что велю я, и твоя служба будет окончена по месту прибытия с той наградой, которую я обещал. Ну так как?”
Стояла холодная и темная ночь. Однако разжечь костер значило бы дать понять на целую милю, что неподалеку есть жизнь. Путники спали, тесно прижавшись друг к дружке – особенно тесно прижимался Алин к Мие, любивший петь ей песни о девичей красоте и прекрасных принцессах. А к Алину так же тесно прижимался Костлидрэй – и его кинжал неподалеку. Первую стражу нес Девон, угрюмый и молчавший всю дорогу с самого поместья Престона. Аггриг спал бы себе спокойно, если б не та выходка парня и не жестокие слова Костлидрэя о рыцарях. И он так похож на него самого…
- Чьи это были слова? - тихо спросил Аггриг, подойдя к парню, сидящему на повозке. Девон сердито жевал салат, замоченный в отваре, и смотрел вдаль, словно высматривая кого-то.
- Какие? – растеряно произнес он.
- “Лучше умереть храбрым, чем жить трусом”, - процитировал Аггриг.
- А, эти. Моего наставника. Он много чего говорил, но эти мне понравились больше всех.
“Мой тоже много чего говорил”.
- Кто был твоим наставником? Какой-нибудь наемник, как ты?
- Вообще-то я оруженосец, - смущенно возразил парень.
- Оруженосец?! - удивился Аггриг. Кого-кого, но оруженосца в подобной компании он не ожидал встретить. – Как звали твоего сира?
- Сир Бриэм, - сказал он и, немного подумав, обеспокоенно добавил: - Тебе зачем? Он все равно мертв.
- Люблю слушать истории о рыцарях, - прилгал Аггриг.
- Вы же наемник…
- Да… наемник, - скрепя сердце подтвердил Аггриг. – Когда-то хотел стать рыцарь.
- Я тоже, - угрюмо сказал Девон.
- Так что сталось с твоим сиром? Почему он тебя не посвятил в рыцари?
- Не успел. Видите ли, - замялся парень, - я из простых. Отец мой рыбак, мать ягоды продавала. А наша деревушка затерялась в самой что ни на есть глуши. Рыба, ягоды, орехи; медведи, волки и лисы – кратко о моей деревни. Сам понимаешь, что все занимались одним и тем же многие века. Отец хотел, чтобы я стал рыбаком, как он, или, как дед, ходил за пчелами. Да, к счастью, в нашу глушь занесло раненного пони в боевом облачении. Моя мать его выхаживала, а вся деревня кормила, пока он достаточно не окреп, чтобы стать на ноги. Позже выяснилось, что он рыцарь, и зовут его Бриэм. На его земли напал соперник – сжег дома, мельницу, его деревянную башню, убил мужиков и забрал баб. Он ехал к своему лорду, Гриру, и тут засада – лучники попали ему в спину и плечо. Хорошо хоть в ногу не попали, иначе бы он не добрался до нас. Через две недели сир стал крепок, как старый дуб, и собрался в путь к лорду Гриру. Сир имел благодарность к нам за спасение его жизни, и не знал, чем нам отплатить, поскольку все потерял. Тогда он предложил взять к себе одного мальчишку в воспитанники. Устроили состязание: учебный бой на палках. Винс превзошел всех. Здоровый он был, как сейчас помню, больше быка вымахал – куда остальным до него. Каким счастливым он был в тот день: все уши нам заливал, как они с сиром одолеют того злодея, что ранил его и отобрал земли; как они будут разъезжать по всей Эквестрии и вылавливать разбойников; как убьют негодяя Даоариаса и перебьют его шайку; как сама принцесса Селестия пожалует им огромный замок. Назавтра они оставили деревню.
При словах о Даоариасе Аггриг до боли сжал челюсти, скрипнув зубами. Из-за этого подонка его обвинили в предательстве. В предательстве! В том, что он якобы его убил отравленным клином. Такого подонка! Сколько грехов на его шкуре, скольких он убил просто лишь для того, чтобы убить, - а Аггрига обвинили в предательстве, не смотря на то, что он его не убивал. Сейчас он должен быть уже мертв, насколько помнил Аггриг слова сира Дельвина, хотя будь Даоариас еще жив, он бы исправил это дело с удовольствием.
- Разве не тебя сир Бриэм должен был выбрать? – не понял Аггриг.
Девон мотнул головой.
- Жеребенком я хворый был. В состязании не участвовал, отец не пустил, и мать с ним, против обыкновения, была согласна. “Посмотри на себя: желтый весь, глаза бледные, губы дрожат - того гляди с ног свалишься. Какое тебе состязание?” – сказал отец мне, - объяснил он и выплюнул жвачку на землю. – Через три года сир вернулся, застав деревню в запустении. Отец, мать, Вилман, Мил Зеленый, Дил, Бэн, Годри… почти все померли. Некоторые уехали, некоторые остались. Сир хотел сообщить матери Винса, что ее сын погиб от руки Лина – того, который напал на его земли, - однако в их доме он застал несколько мальчишек и девочку – меня, Грэма и Мирту. “Где ваши родители?” - спросил сир, а мы ответили: “Умерли”. Узнав, что нас никто не захотел взять к себе, сир предложил отправиться с ним. Мы, конечно, согласились. Потом умерла Мирт, когда мы достигли Ржаной мельницы – ее лихорадило еще с деревни, вот она и умерла. Сир хотел отдать нас в сиротский приют, но когда умер и Грэм от лихорадки, передумал и решил взять меня в оруженосцы. Пробыл я в них недолго… и все равно вспоминаю, как сир учил меня чистить кольчугу, ухаживать за сталью, держать меч и владеть им правильно. Наставлял он меня, как священник, строго и благочестиво. Сир Бриэм тоже умер от лихорадки, через год после Грэма. Началось с того, что он начал плохо спать, потом побледнел и сделался желтым. Прошло месяцев восемь и его затрясло; лихорадка не давала ему покоя ни днем, ни ночью, и он все бормотал про какие-то долги себе под нос. Незадолго до того, когда мы проезжали по землям лорда Грира, его разум помутился, и, волей Скитальца, нас вывело к лорду Гриру, едущему с охоты. Сир узнал его и напомнил ему, какой он жлоб, трус и негодяй, что прибрал его земли себе вместо того, чтобы вернуть законному владельцу. Лорд тут же приказал его вздернуть, и меня бы тоже… - Девон поник, опустив голову, словно желая спрятаться. – Мне не следовало покидать своего сира. Лучше бы я умер храбрым, чем жить трусом, вспоминая тот проклятый день, - шепотом закончил он.
Что на это сказать? Аггриг не знал. Сам бы он ни за что не покинул своего наставника. Умер бы, но не оставил в трудный час. Зная, что Каль Рега сам не вступил бы в бой, в котором он мог бы проиграть наверняка, Аггриг все же отдал бы за него жизнь.
- Ты был мальчиком, - попытался утешить его Аггриг, видя перед собой этого самого мальчика.
- Верно, - согласился Девон. – Я уже на целый год старше и.. и… и я убью этого лорда Грира. Обязательно! Отомщу за сира Бриэма!
Девон, воспрянув духом, резко вскочил, будто собрался прямо сейчас идти и мстить за сира Бриэма. “До чего мы похожи”, - подумал Аггриг, наблюдая, как парень спрыгнул с обоза и вынул меч.
- Клянусь на своем мече, клянусь Скитальцем и его дочерями: покуда я жив, мой долг не станет уплачен до того момента, пока голова лорда Грира не слетит с его шеи, - прокричал парень слишком громко. – Клянусь! Клянусь! Клянусь!
Кучка путников заворочалась, и из нее поднялся Костлидрэй. Его мордочка не сулила ничего доброго, не скрывая гнев под ложной улыбкой.
- Парень, - мягко начал он, - мне больше пятидесяти. Я успел повидать и западных грифонов с их высоченными горами, и восточных с их красочными городами, побывал на Крайнем Востоке и лицезрел тамошние сказочные рынки, где продается абсолютно все, даже бывал разок в подводных чертогах Водяного короля. Однако я не дожил бы до седой гривы, коль бы так горланил, когда по лесу рыщут звери. Скажи мне, ты меня ненавидишь и желаешь моей смерти, старому Костлидрэю?
- Н-нет. – Девон оторопел и его меч упал. – Простите меня. Я, честно, не хотел. Просто… воспоминания…
- Я слышал, о чем вы с Аггригом говорили. Сира Бриэма я не знал, зато лорда Грира знавал. Старый, вечно подозревающий своих вассалов в измене, порой добрый, порой злой. Нельзя предугадать, что он выкинет. Однако сильно сомневаюсь, что другой лорд поступил бы иначе, когда его называют негодяем при свите. Сир Бриэм сам виноват.
- Он был благороднейшим рыцарем. Теперь таких больше нет. Лорд Грир сам нарушил закон.
- Лорд Грир как дал сиру Бриэму земли, так и забрал их. Его не в чем упрекать.
- Есть в чем, - вступился за парня Аггриг. – Лорд Грир убил рыцаря. В Эквестрии запрещено убивать без согласия обеих принцесс, самое строгое наказание – изгнание, которое положено лорду Гриру. Если об убийстве рассказать принцессе Селестии, она точно накажет лорда за смертоубийство.
- Накажет? – усмехнулся Костлидрэй. – Наша принцесса Селестия добрая и славная, не спорю, но не полная дура, чтобы изгонять лордов, особенно таких могущественных как Грир. Пожурит его, не боле. Тому и примеры есть: лорд Джеральд, один из знаменосцев лорда Аэтия Блада, повесил тридцать мужиков за то, что они его подворовывали. Принцесса Селестия об этом узнала, и знаешь, что она сделала? – при этих словах он задержал взгляд на Аггриге. Его сердце упало. “Я был в тот день с принцессой. Неужто он меня знает?!” – Принцесса велела снять их и сжечь, с лорда – по серебряному биту за каждого убитого. Мечи стоят куда дороже, если не говорить о совсем уж дешевой стали.
- Да… Но… - Девон, видно, не знал, что еще сказать.
- Я не говорил, что твой сир Бриэм злодей, - я говорю, что только дурак станет оскорблять своего господина. Иди лучше спать, пускай Алин несет стражу. Быть может, недосып станет для него уроком, и он, - Костлидрэй показал на певца, который почти забрался на девушку, - перестанет лезть к Мие. Можешь взять из крайней правой бочки одно сонное яблоко, раз тебя беспокоит прошлое. Не больше, они очень ценные, - предложил он и направился к Алину.
Певец ворочался и, как очень осторожный червь, словно взбирался на девушку. Мия сладко спала, отвернувшись от него, и ее будто не тревожили ворочания Алина. Костлидрэй навис над ним, как палач над насильником.
- Не спится? - грозно произнес он. Алин приоткрыл глаза. – Миа – очень ценна. А ты, мне сдается, собираешься ее попортить. Когда мы тебя встретили на Нижнем Перепутье, ты пообещал, что добавишь нашей компании музыку, если мы тебе разрешим присоединиться к нам. Что теперь? Зачем ты к ней липнешь?
- Что вы, что вы. Я просто спал, - сонно пролепетал певец.
- Ты на нее почти забрался, - не поверил Костлидрэй, подозрительно сощурив глаза.
- Плохо сплю. Те ужасы, что мы видели в поместье Престона, тревожат мое воображение.
- Плохо спишь? – раздраженно повторил Костлидрэй. - Ну так ступай, вторая стража твоя.
- Как моя? Ведь должен Аггриг…
- Неважно. Тебя все равно беспокоят кошмары, так зачем понапрасну тревожить Аггрига? Иди, давай.
Алин что-то проворчал, но перечить больше не стал.
- У меня нет меча, - заметил он.
- Он тебе не нужен: просто разбуди нас, если кого-то заметишь.
- Слышал Костлидрэя, возьми сонное яблоко и ложись спать, - обратился Аггриг к Девону. – Неизвестно, сколько нам еще идти и, возможно, звери нам-таки встретятся и завяжется бой. Лучше всего хорошенько выспаться перед смертью.
- Перед смертью?! – Голос Девона дрогнул.
“Если они перебили всю деревню вместе с лордом и его латниками, то такой мелкий отряд им на зубок”, - подумал Аггриг, но страшить парня после тяжелых воспоминаний не желал, зная толк подобным воспоминаниям, и потому сказал:
- Не бойся. Они наверняка понесли потери после всех нападений на округу – мы их обязательно одолеем. – Аггриг помедлил, обдумывая дальнейшие слова. – Если хочешь, я могу научить тебя мастерству меча.
- Ты же наемник, - усомнился Девон.
- Наемник, - в очередной раз подтвердил Аггриг. Если ему еще раз придется подтвердить, что он наемник, вероятно, он больше не сможет солгать. Рыцари вообще не должны лгать. – Разве наемник не может быть таким же искусным мечником, как рыцарь?
- Нет, - без запинки ответил парень.
Нет? Что бы он сказал, увидев, насколько искусен Каль Рега в мече? Однажды он одолел двух минотавров, огромных и злобных, разом, и Аггриг живо это помнил.
- Там увидим, насколько может быть хорош наемник. Ты согласен, или нет?

Делимся хорошей музкой. у кого что сейчас играет.
не слишком heavy, ато удой падает ^_^

Интервью с Юрием Соколовым, переводчиком «Игры престолов»

Первый роман серии «Песнь Льда и Пламени» на русском языке вышел в 1999 году в серии «Век Дракона». Переводчиком «Игры престолов» стал Юрий Соколов, который к тому времени успел перевести романы Роджера Желязны, Фрэнка Герберта, Айзека Азимова и других знаменитых фантастов. Давайте познакомимся с человеком, стоявшим за первой книгой и переводом большинства мартиновских реалий, вроде «лютоволка» или «чардрева».

7kingdoms.ru: Здравствуйте, Юрий Ростиславович! Спасибо, что согласились ответить на наши вопросы. Расскажите, как вы стали переводчиком?

Ю. Соколов: Хотите узнать, как я дошел до такой жизни? По всей видимости, сказалась дурная наследственность: в нашем роду литературные и лингвистические способности встречались достаточно часто. Переводом занимаюсь полвека. Начал лет в 16-18 с перевода стихотворений Киплинга. Потом лет 20 занимался техническим переводом, а где-то под 30, в очередной раз прочитав «Последнего Единорога» Питера Бигля, понял, что не могу не перевести эту книгу. Попробовал. Перевел. Кстати, начинал переводить в тот год, когда родилась старшая дочь. Так что теперь переводу практически 40 лет. Полировал я его лет десять. А тут как раз и перестройка. В издательстве Мир заметили, и пошла писать губерния…

7k: Но по образованию вы, если не ошибаюсь, инженер, поначалу работали в НИИ Тепловых Процессов, верно? Как это все совмещалось?

Ю. Соколов: Инженер. Двигателист. Закончил МАИ аж в 1972 году. Бигль делался за счет собственного досуга. А вот техническим переводом занимался как раз в НИИ ТП. Языку я учился у подруги моей матери, частным порядком. Освоив грамматику, постоянно читал английские книги. Начал с адаптированных книг и с газет, постепенно переходил к более сложным. Писать на русском учился у Булгакова и Стругацких.

7k: У вас десятки переводов художественной литературы разных жанров. Что из переведенного вам нравится как читателю?

Ю. Соколов: В плане жанровом я специалист очень широкого профиля: переводил словари, энциклопедии, научпоп по биологии, истории, туризму, изобразительному искусству… всего не упомнишь. Не подсчитывал отдельно художку и нонфикшн, но в общей сложности количество переведенных мной книг давно перевалило за сто. Одних только изданных книг уже более сотни. Лучшее? «Последний Единорог» Бигля. «Повесть о доме Вольфингов» Морриса (не напечатана). «Источник» Айн Рэнд (к сожалению, также не напечатан). «Контакт» Сагана. Рассказы Лавкрафта. «Тезей» Мэри Рено. «Дюна» Герберта. «Ночная Земля» Ходжсона. И много чего из рассказов, остросюжетных, фантастических и детективных. А также десяток рассказов О. Генри.

7k: В последнее время вы почти полностью переключились на детективы. Это ваш личный выбор? Насколько вообще переводчик может выбирать себе авторов или жанры?

Ю. Соколов: Так распорядились звезды. В течение пары-тройки лет существовал издательский заказ на перевод романов Агаты Кристи. Сейчас, как правило, переводчик переводит то, что заказывает издательство. А издательство заказывает то, чего просит публика. А публика (читатель, сиречь) любит остросюжетку и детективы. Словом, де факто, переводчик исполняет заказ читателя. А в смысле самостоятельного выбора, конечно, никто протестовать не будет: бери кого угодно и переводи. Только вот потом надо еще суметь издать уже готовый текст. Морриса я перевел лет 20 назад, и три крупных повести до сих пор не изданы за отсутствием интереса издателей к произведениям подобного рода.

7k: «Игра престолов» тоже содержит элементы детектива — есть убийство, есть сыщик, только финал книги совсем не такой, как в классических детективах.

Ю. Соколов: Ну, положим, детективный сюжет в своих различных вариантах является одним из основных в истории литературы. Взять тех же братьев Карамазовых…

7k: Какое впечатление на вас произвела «Игра престолов» по прочтении?

Ю. Соколов: Первоначальное впечатление — очень благоприятное. Мартин — блестящий рассказчик. И если бы он ограничился, скажем, тремя томами…

7k: А как менялось ваше отношение к циклу по мере выхода новых книг?

Ю. Соколов: Увы, с выходом каждого последующего тома отношение становилось все хуже и хуже. С точки зрения менеджмента работа провалена полностью. И я совершенно не понимаю его издателей. Да, Мартин остался прекрасным повествователем. Но такие объемы, по сорок, наверно, и более листов, и тем более выходящие с интервалом в семь лет, не могут непринужденно восприниматься читателем, особенно находящимся в зрелых годах. По сути дела, перед прочтением четвертой и пятой книг надо было сначала прочитывать заново предыдущие. Последние тома явно перегружены избыточными персонажами и сюжетными линиями. Думаю, что здесь есть вина и самого Мартина, явно купившегося на издательские посулы, и его издателей, поставивших перед ним завышенную цель, без учета его возраста. Словом, ни он, ни издатели не просчитали перспективу. Затеяли постройку Вавилонской башни, а кирпича хватило только на водокачку. Могу допустить, что первоначальный план Мартина предусматривал классическое трехкнижие, и на семитомник у него не хватило идеи. Согласитесь, что писать внушительную семитомную эпопею на основе одного лишь простого тезиса, утверждающего, что мир лежит во зле и все кругом либо простофили, либо гады, либо очень ядовитые гады, очень трудно. Как ни верти, фактор, определявший привлекательность первых книг, обратился против себя самого. То есть у эпопеи, на мой взгляд, оказался непрочный фундамент.

7k: С чем тогда связан огромный успех «Песни Льда и Пламени»? Или, на ваш взгляд, успех достигнут как раз за счет первых удачных книг?

Ю. Соколов: Ну, любая многотомная эпопея начинается с одной-двух удачных книг. Та же «Дюна», к примеру. Закон природы. Иначе не было бы эпопей. Исключением стал разве что Профессор, по большому счету уложившийся с «Властелином Колец» именно в три тома. Потом, разве можно отрицать талант Мартина? Популярность его вполне заслужена. И, думаю, он также уложился бы в три тома, если бы не стал растекаться мыслью по древу (простите за стилистическую небрежность и вынужденный славянизм). Жаль, что невозможно познакомиться с основными моментами его исходного замысла.

7k: Вы же смотрели сериал «Игра престолов»?

Ю. Соколов: А как же! Экшн вытеснил всякую мысль. Как и в экранизациях Толкина. Скорее всего, сериал и заменит собой финал эпопеи.

7k: Расскажите, как первый том «Песни Льда и Пламени» попал к вам на перевод и была ли какая-то специфика в работе над ним?

Ю. Соколов: Совершенно обыкновенным образом. Позвонили из издательства и предложили. Специфика была самая банальная — настала пора переходить от машинописного текста к электронному. Кажется, это был последний текст, который я печатал на пишущей машинке. Так что у меня не сохранилось ни оригинала перевода, ни электронного файла ПЛиО. Ну и еще помню, что перед началом работы очень тяжело болел.

7k: Долго переводили?

Ю. Соколов: Месяцев шесть. Тогда я еще был молод и полон сил. Личный рекорд в этой области — «Лазарус Лонг» Хайнлайна месяца за два или полтора. Но там, конечно, скорости способствовала сама природа текста.

7k: А вообще как вы обычно переводите — забегая вперед или с листа?

Ю. Соколов: К настоящему времени у меня выработалась следующая методика: работаю исключительно с электронными текстами  (если книга предлагается в бумажной форме — сканирую) и с экрана. Это много проще в смысле устранения возможных пропусков текста, кроме того, не так много приходится вертеть головой. Текст предварительно бегло просматриваю, но не читаю. А вот готовый перевод обязательно читаю один или два раза, согласовываю номенклатуру, подчищаю неясные места.

7k: Как вы оцениваете труд переводчика: он лишь «перекладывает» или все-таки создает самостоятельное произведение? Может ли он гордиться тем, каким успехом пользуется переведенный роман в его стране, или заслуга в успехе всегда принадлежит автору оригинала, а переводчик здесь лишь… за стремя подержался?

Ю. Соколов: Переводчик пишет этюд на заданную тему, или исполняет произведение с партитуры. Вопросы славы и успеха, по-моему, здесь вообще ни при чем. Популярен автор. Или произведение. Переводчик обязан не испортить его труд. О сем есть и строка в типовом авторском договоре на перевод. Вопросы гордости в таком разрезе вполне компенсирует гонорар. Но переводчики ни великими, ни даже известными, ни тем более богатыми не бывают. Наш труд анонимен.

Перевести книгу — значит написать ее так, как это сделал бы автор, владей он русским, в нашем случае, языком. И тут начинаются бесконечные возможности для толкования. Перевод, по сути дела, представляет собой толкование авторского текста. И хороший, идеальный перевод авторскую мысль передает со всеми ее изгибами и загогулинами, но при этом логичен и читаем. Или неудобочитаем, если так писал автор. Не следует поклоняться авторскому тексту как индус священной корове и воспринимать буквальный, грамматически правильный перевод как единственно точный. Точнее говоря, этих единственно точных — целая уйма. При всем своем разнообразии десять переводов Толкина точны, вне зависимости от того, как там улыбался Боромир. Любое количество переводчиков переведет конкретный текст разными словами. И даже один переводчик, — если попробует перевести его утром и вечером.

7k: Как происходило редактирование перевода после сдачи «Игры престолов»? Вы сами были редактором в издательстве «Вече» — насколько важным вы считаете этап редактирования перевода?

Ю. Соколов: Обычным путем. Редактирование творилось в недрах издательства, и я к итоговому продукту не имел никакого отношения. Вообще говоря, принятая теперь издательствами технология не предусматривает контактов между переводчиком и редактором. И дело отнюдь не в том, что издатели по внутренне присущей им злобе похерили столь важный этап. Просто сам процесс книгоиздания на наших глазах претерпел колоссальные изменения. От небольшого количества наименований огромными тиражами издатели перешли к огромному количеству наименований малыми тиражами. Мои первые тиражи были по 100 тысяч экземпляров. Сейчас не больше 5 тысяч. А силы и возможности редакторов не беспредельны. То же самое можно сказать о сверке переведенного текста с исходником. Чрезвычайно трудоемкое и, по большому счету, абсолютно ненужное занятие.

Редактор, конечно же, необходим совершенно и безусловно. Переводчик или автор, каким бы замечательным он ни был, не может не совершить какое-то количество ошибок в своем тексте. И редактор/корректор их чистят. Но при этом иногда совершают и собственные ошибки. Предупреждая ваш вопрос, могу сказать, что к любительским редакциям готовых официальных переводов отношусь скептически.

7k: Почему?

C правовой точки зрения, любительские редакции вообще представляют собой непонятно что. Автор или его агент предоставляет право на издание перевода конкретному издательству, зная его уровень и репутацию. Издательство нанимает для этой работы переводчика, опять-таки зная его уровень и репутацию. После чего редактирует полученный от последнего текст. Где здесь место для любительской редакции? Конечно, я не стану отрицать того, что и профессиональные переводчики и профессиональные редакторы допускают ошибки, но согласитесь, ошибки будет содержать и любительская редакция — что ж, вводим еще один контрольный этап? Кроме того: насколько существенны сами предлагаемые любителями правки? Они способны чем-то изменить наше представление о намерениях автора и примененных им средствах? Литературный перевод не тождественен переводу, так сказать, техническому, или лингвистическому, если угодно, и то, что может показаться ошибкой редактору-любителю, руководствующемуся лингвистическим шаблоном, может быть обусловлено требованиями русского текста. Вот существуют десять переводов «Властелина Колец», и среди читателей нет единства в том, какой из них лучше — общая реакция на них получается скорее как бы в стиле сталинского: оба хуже. В моем представлении, здесь следует обратиться к бритве Оккама и не умножать без нужды сущности.

Я считаю, что интересующий вас в данном контексте перевод «Игры Престолов» со всеми достоинствами и недостатками перевода и переводчика, следует воспринимать как литературный факт, который уже нельзя отменить или изменить. Как и добавить к нему что-либо. Более того, он был сделан лет двадцать с лишним назад, и если бы мне сейчас предложили заново отредактировать этот текст, я, вне всяких сомнений, основательно перелопатил бы его. Со временем меняются не только читатели, но и переводчики. Так что моя позиция такая: любая читательская инициатива в этой области нарушает авторские права переводчика, не стоит исправлять чужие тексты, переводите сами, улучшайте, шлифуйте, доводите до немыслимого совершенства, забыв про существование предшествующих переводов. Делайте свой шедевр! А потом издавайте его. Со всеми исправлениями, правильными оборотами и прочая. Никто не против. Но в чужой текст лезть не надо. Издателям подобные правки — также излишняя докука.

7k: Значит, вычитка силами фанатов с последующей экспертизой редактора в издательстве или автора перевода — дело пустое?

Ю. Соколов: Участие читателя в переводе — явление новое для литературы. Даже не знаю, куда бы послал доброжелательный читательский коллектив условный Толстой или Чехов. До сих пор литература являлась творчеством одиночек. Решать литературные проблемы читательским голосованием? Не стану рекомендовать. Это какой-то вариант первобытного коммунизма и обобществления женщин. Впрочем, я, как истинный старый пень и ретроград, могу только защищать привычные тенденции. Новации — не мой профиль. Это пусть решают для себя издатели.

На мой взгляд, любительская правка готовых переводов может иметь место и приветствоваться в качестве клубной деятельности, но никак не в качестве одного из механизмов книгоиздания. Подобное вмешательство, пусть оно и совершается в самых лучших намерениях, нарушает технологический процесс издательств и как бы заставляет их идти на дополнительные расходы. Зачем это издателям?

7k: Виктор Вебер, переводчик Стивена Кинга, говорит, что фанаты помогли ему с реалиями и отсылками, что такая предварительная читка помогает в шлифовке имен и даже в отлове закравшихся ошибок до того, как книга будет напечатана…

Ю. Соколов: У каждого переводчика своя технология. Кому нравится попадья, кому попова дочка. Мне доводилось работать под контролем любителей над «Ордалией» Беккера. И хотя помощь пробеккеровского общества была неоценима в том плане, что принятой номенклатуры я не знал совсем, ряд замечаний по переводу, сделанных этой общественной организацией, был для меня полностью неприемлем. Начиная с того, что автор этот существует у нас в виде Бэккера, а не банального и совершенно нормального Беккера.

Фанатизм, существуй он в области футбола, кино, литературы, на мой взгляд, представляет собой крайне отрицательное явление в современном мире. Сказать по правде, промартиновский фанатизм меня даже пугает. Переводчик делает перевод и отвечает за него перед автором, читателями, перед Богом, наконец, и присутствие советчиков здесь не обязательно. Или перевод сделан переводчиком Имярек, или переводчиком Имярек и фанатами. В соответствии с юридической базой. С соответствующим копирайтом. Согласитесь: разница есть.

7k: Вам не кажется, что такие народные исправления — это последствия тех самых изменений в издательском процессе, о которых вы говорите?

Ю. Соколов: Нет, они являются результатом более широкого распространения языковой грамотности среди читателей. Что, в принципе, не просто хорошо, а отлично. Но! Здесь работает тот же фактор, что и при экранизации популярного произведения: невозможно поставить фильм/перевести роман так, чтобы все оказались довольны. У каждого из знатоков окажется собственное мнение о том, как надо было лучше. И где какие ляпы сделал этот охламон-переводчик, и так далее… Но в целом рост и глубину знакомства с языками надо приветствовать. Пусть все читают романы в подлиннике. Тогда и мы, переводчики, сможем почить от всех дел своих или заняться более благодарным трудом.

7k: Недавно редактор того подразделения АСТ, которое занимается переводами Мартина, упомянул, что все-таки хочет провести сквозную проверку романов серии. Как бы вы посоветовали ему поступить с «Игрой престолов»?

Ю. Соколов: Я бы посоветовал не придумывать себе лишнюю работу. Но хозяин — барин. У него есть свое начальство, так что пусть делает все, что оно хочет. Сизифов труд, тяжелый и бессмысленный.

7k: После выхода «Игры престолов» следующую книгу цикла переводила уже Наталья Виленская. Вы знаете, почему так случилось?

Ю. Соколов: Знаю. Вмешались внешние силы. И Виленской не завидую: переводить такие объемистые тома физически тяжело.

7k: Вы знали о том, что находятся люди, которые пробуют перевести «Игру престолов» заново? Как вы считаете, Мартин — подходящий автор для первого опыта в переводах?

Ю. Соколов: Что в этом удивительного? Пускай переводят. Со времени первого перевода прошло двадцать лет. Другое время, другой уровень знаний. Может, и лучше переведут, чем я. Насчет первого опыта: не советовал бы. Рекомендовал бы взять для начала книгу объемом примерно в 10 авторских листов. Такой стандартный формат. А там будет ясно, твое это дело или нет. Но если кто особо умный и титан мысли, так почему бы и нет?

7k: Как вы вообще относитесь к перепереводам?

Ю. Соколов: Повторные переводы часто являются следствием излишне строгого авторского права. Издатель не может опубликовать старый перевод без разрешения автора. Иначе ему грозят серьезные штрафы. А автора или наследников по прошествии 30 лет поди найди, поэтому приходится заказывать новый. Но и у старых переводов бывают свои погрешности. Старый перевод одного из рассказов О. Генри, который мне пришлось переводить заново, был сокращен процентов на 20–25.

7k: Перед вами, как перед открывателем «Песни Льда и Пламени» в России, стояла задача создать глоссарий, и это одна из самых сильных сторон вашей работы над циклом. Расскажите о своем подходе.

Ю. Соколов: Глоссарий создавался попутно, по мере продвижения работы. И фиксировался во время второго прочтения готового текста.

7k: Для имен Таргариенов вы предложили очень необычную передачу дифтонга «ae» как «-ейе-» или «Эйе-». Как вы при этом рассуждали?

Ю. Соколов: Таки уже не помню, давно это было. Но в передаче имен и названий считаю важным не точность зарубежного произношения, а русское благозвучие. Никаких Данкенов и Мэрай, когда в отечественной традиции существуют Дункан и Мария. Словом, здесь, скорее всего, чистая вкусовщина, ничего более.

7k: А что скажете о любви Мартина модифицировать реально существующие имена — Петир или Питер, Серсея или Цирцея?

Ю. Соколов: Есть еще Дейенерис или Деянира. На мой взгляд, этим художественным приемом Мартин воспользовался неудачно. Тот же самый Jon, к примеру. Как прикажете переводить? Или ser, фигурирующий вместо sir. Возможно, этим самым Мартин хотел показать, что созданный им мир все же не тождественен Великобритании.

7k: На основе в том числе вашей работы над «Песнью Льда и Пламени» защищаются диссертации. Одна из целей этих работ — выработать общий подход к переводу однородных онимов. В этом случае, например, образованные похожим образом Winterfell и Summerhall переводились бы на русский язык либо оба транслитерацией (Винтерфелл и Саммерхолл), либо оба калькированием (например, Зимний Холм и Летний замок). Вы считаете, что такие рациональные подходы к переводу имен собственных оправданы?

Ю. Соколов: Э, наука наукой, а перевод — это все-таки, в какой-то мере, искусство. Строгие правила в нем не всегда уместны. При переводе художественного произведения можно пользоваться любым из двух вариантов в зависимости от требований текста. А иногда и обоими сразу.

7k: В первых изданиях «Песни Льда и Пламени» на картах появляются названия «Винтерфелл, или Злозимье», «Риверран, или Быстроречье», «Дредфорт, или острог Ужасный». Расскажите об этих вариантах. Почему в итоге в большинстве случаев остановились на транслитерации, кроме «Кастерли Рок, или Бобровый Утес»?

Ю. Соколов: Есть такой прием употребления говорящих имен, позволяющий избежать примечаний. Поначалу было непонятно, что Мартин хочет сказать говорящими именами. Потом стало ясно, что ничего. И все закончилось транслитерацией.

Кстати о Бобровом утесе. Здесь я, конечно, не прав. Casterly Rock — конечно же, Замковая (лат. Castrum) Гора/Скала. На бобра (лат. Castor) меня переклинил связанный с ним и Ланнистерами аспект богатства. Но в принципе, бобровая запруда бывает и у скалы. В Шотландии, например.

7k: Но ведь так теряется связь с именем рода, у которого Ланнистеры отобрали замок, разве нет? Как лучше?

Ю. Соколов: В момент написания перевода ни о чем таком, сколько мне помнится, еще не было известно. Признаюсь честно: в отношении ПЛиО я уже свое откукарекал, и добавить больше ничего не могу. Хотелось бы знать, чем закончится вся история, — она мне не чужая, — но боюсь, что придется расспрашивать об этом Мартина уже на том свете.

7k: Как вы считаете, при каких обстоятельствах уместно (и уместно ли вообще) использовать в переводе реалий Вестероса славянизмы или слова, у которых в русском языке исторически сложилась какая-то своя коннотация?

Ю. Соколов: А насколько уместны в реалиях Вестероса англицизмы? Он лишь несколько напоминает Англию, не более того. И размерами, кстати, много больше. Систематически, наверное, славянизмы неуместны, но в каких-то разовых ситуациях — почему бы и нет? Опять же, перевод делается для русского читателя, которому точная средневековая западная терминология может показаться непонятной. Ну и кроме того, в переводах на русский язык от славянизмов избавиться невозможно: русский — он, того, как бы славянский.

7k: В «Игре престолов» очень много средневековой терминологии, например названий элементов доспехов или слов из геральдического языка. Чем вы пользовались при переводе таких моментов? Были ли какие-то сложности?

Ю. Соколов: Еще раз: все это было очень давно. Существовавшие тогда словари количеством слов не баловали. Какую-то помощь предоставлял Большой Оксфордский словарь на 2 500 000 слов. Однако все вопросы с его помощью закрыть было невозможно. Интернета не было. Во всяком случае, у меня. Справочная литература нужного уровня имелась только в Иностранке и Ленинке, куда я и ездил за справками как минимум раз в месяц, а там еще поди найди именно то, что тебе нужно. Но как-то выкрутился… простите, коли что не так.

7k: Как вы думаете, почему Мартин так долго пишет и все больше уходит в мироустройство, издавая книги о древней истории Вестероса?

Ю. Соколов: Потому что не удается ему сшить воедино все то, что он уже понаписал. Думается, что Мартин в первую очередь автор малой и средней формы, а вот эпопея ему не удается. Да и возраст, конечно же, сказывается. Мы с ним ровесники, и даже несколько похожи внешне — я тоже седой, старый, толстый и бородатый — помимо картуза, конечно: у меня такого нет. Вот если бы был, тогда бы я жил с читателями в любви и согласии! Словом, главное — картуз!