крипота зубы волосы

Рентген человека с гипердонтией (аномалия числа зубов)

детский череп перед потерей молочных зубов

Мутировавший близнец-паразит пожирал изнутри своего брата

Индийский подросток, жаловавшийся на хронические боли в животе, был потрясен, когда медики извлекли из его живота мутировавший эмбрион близнеца.
18-летний Нарендра Кумар, который был срочно госпитализирован после перенесенного приступа рвоты, резкого снижения веса и усиливающейся боли в животе, поразил врачей во время обследования.
Специалисты обнаружили в теле пациента близнеца-паразита: 2,5-килограммовую массу костной ткани, волос и зубов, которая сформировала пуповинную структуру внутри живота молодого человека.
Паразит питался своим носителем, при этом генетический анализ показал, что данное биологическое образование — мутировавший близнец Нарендры.
«Мы удалили искаженный плод ребенка, который имел волосы, зубы, плохо развитую голову, часть структуры груди и позвоночника. Он находился в большом мешке с желтовато-амниотической жидкостью», — приводит слова хирурга Daily Mail.
По словам экспертов, это редкое явление, которое развивается во время беременности двойней, когда нарушения в развитии плода приводят к паразитизму одного из них. Отмечается, что подобных случаев во всем мире насчитывается около 200.

Огнеземельцы

Алакалуф, она, ягана - название племенных групп, населявших к приходу европейцев о. Огненная земля. По уровню развития культуры они находились где-то в мезолите (от неолита у некоторых из них имелся только лук). Жили они в хижинах, а из одежды имелись только шкуры зверей. Охотились на морских млекопитающих и птиц, собирали дары моря и иногда ловили рыбу. Трудно поверить, что их не самые далёкие родичи на континенте построили Мачу-Пикчу и Тиауанако. Как это часто бывает, наиболее примитивные и слабые получили от колонизаторов сильнее всех. Большая часть огнеземельцев вымерла от завезённых болезней и огнестрельного оружия колонистов. Оставшиеся к настоящему времени ассимилированы. И всё же их культуру успели относительно полно зафиксировать этнографы и даже отфотографировать. Наибольший интерес в их культуре вызывают криповые костюмы духов, которые использовались взрослыми во время обрядов инициации подростков.

Пробежка

Обычно мой маршрут для бега проходит через лес Академгородка и на его пути стоит небольшое одноэтажное здание с тёмными окнами. Это морг местной больницы. Я бегу мимо этих тёмных окон, заворачиваю за угол здания и снова углубляюсь в лес. Каждый раз, пробегая мимо, я стараюсь не заглядывать в окна морга, потому что боюсь не переживу, если кто-то внезапно помахает мне оттуда в ответ. Но судьба не подготовила меня к тому, с чем мне пришлось столкнуться на самом деле.

Около месяца назад на пробежке я нарушил данное себе обещание и увиденное в тёмной глубине окна потрясло меня настолько, что я потерял дар речи, а ноги сами прибавили скорости. Уже выбегая на лесную тропу, я услышал, как сзади скрипнула железная дверь. В ужасе, не в силах обернуться, я помчался изо всех сил так, как не бегал ещё никогда в жизни. Но, как бы быстро я не бежал, мне казалось, что прямо за моей спиной, буквально в паре метров, трещат сучья под ногами того, кто гнался за мной. Я выжимал все силы, какие только мог, несясь огромными скачками на бешеной скорости. Грудь горела огнём, мышцы немели, а дыхание с хрипом вырывалось из моей груди. Мне казалось, что ещё чуть-чуть, и я просто не выдержу этой гонки, но спасительный просвет между деревьями, выводящий на оживлённое шоссе с машинами и людьми, был уже совсем рядом. И тут мне показалось, что чьи-то костлявые пальцы коснулись моей спины, попытавшись схватить за толстовку. Я взвыл от страха и с нечеловеческим усилием ускорил темп, буквально вылетев на трассу, пересёк её и упал на газон у тротуара, по которому ходили редкие утренние пешеходы. Кашляя и задыхаясь, я бросил взгляд в тёмную глубину леса, из которой я выбежал, но не обнаружил там ничего, что вызвало у меня такой панический ужас.

Спустя час, за кружкой чёрного утреннего кофе, всё происшедшее казалось мне таким же бредом, как и вам, тем, кто читает эти записи. Я уже не мог разобрать, видел ли я что-либо, или это была игра воображения и теней, а уже тем более треск сучьев за собой я давно списал на разыгравшуюся фантазию. На работе с коллегами я представил эту историю в комическом свете и их дружный хохот помог мне развеять остатки сомнения.

Но той же ночью произошло нечто странное. Ровно в 12 часов у меня вдруг зазвонил домофон. Я уже начал пребывать в полудрёме, когда раздалась тревожная трель звонка. "Кто бы это мог быть?" - подумал я спросонья. Взяв трубку я хрипло спросил: "Кто там?", но в ответ была лишь тишина. Всё вернулось. Воспоминания об утренних событиях были слишком свежи и чувство тревоги переросло в ужас. Я быстро повесил трубку и вернулся в кровать, под одеяло. Напряжённо я вслушивался в каждый звук до пяти утра, но звонка больше не было и, измученный ожиданием, я уснул.

На работе я неохотно отвечал на вопросы коллег и меня всё время клонило в сон, от чего моя эффективность была крайне низкой. Наконец, сославшись на болезнь, я отпросился у своего шефа домой, чтобы попробовать выспаться, но, как назло, дома сон не шёл и лишь ближе к 10 вечера мне удалось уснуть.

Однако, в 12 часов ночи всё повторилось. Тревожный звонок домофона разбудил меня ото сна. Крадучись, словно меня мог услышать кто-то в собственной квартире, я подошёл к домофону, снял трубку и спросил хриплым от страха голосом: "Кто там?". В ответ в трубке стояло зловещее молчание. Не успел я повесить трубку, как снова раздался звонок. "Кто там?" - панически заорал я, но в ответ стояла тишина. Я вновь повесил трубку, но она снова зазвонила. Тогда я сходил на кухню за ножом и обрезал провод домофона. Остаток ночи я провёл без сна со включенным светом и лишь ближе к утру мне удалось забыться в тревожном сне, не приносящем покоя.

Проснувшись, я решил не идти на работу, продолжая сказываться больным, что было правдой, поскольку я чувствовал себя совсем разбитым. Хриплость в горле переросла в кашель и температура поднялась до 37,5 градусов. С ужасом и каким-то отчаянием я ждал наступления следующей ночи, наблюдая, как солнце клонится к закату, небо постепенно темнеет и на нём проступают звёзды. Я старался успокоить себя мыслью, что в домофон никто не позвонит, ведь провод обрезан, но эта мысль не приносила облегчения. В глубине души я знал, что эта история не может закончиться так просто.

Ровно в двенадцать часов ночи в дверь постучали. Быстрые три удара. Я вздрогнул, вернувшись из полузабытья, в котором пребывал. Чувства мгновенно обострились. Я старательно прислушивался к каждому шороху как за дверью, так и внутри своей квартиры. Мне казалось, что, если раздастся ещё один стук, то я не выдержу и сойду с ума от ужаса. Но в эту ночь существо больше меня не тревожило, дав небольшой отдых моему измученному телу и разуму.

Но в следующую ночь стук повторился. Может быть, мне нужно было подойти к двери и заглянуть в дверной глазок. Но много ли из вас готовы столкнуться с тем, что за вашей дверью внезапно окажется столь реальным существо из ночных кошмаров, стучащих в вашу дверь? Я не из таких смельчаков. Укутавшись в одеяло, я сидел и слушал, как стук всё повторяется и повторяется. На этот раз он не прекращался до самого утра. Иногда он сменялся скребущим звуком, как будто какое-то животное рвало когтями мою дверь в диком стремлении добраться до меня. Электрический свет мерцал, словно из-за недостатка напряжения, словно стробоскоп, превращающий всю мою комнату в зловещий танцпол.

- Чего тебе надо? - заорал я в страхе и бешенстве, не вытерпев ожидания, находясь на грани помутнения рассудка. - Почему я?

Но ответом был только стук и звуки когтей, скребущих мою дверь, который прекратился, как только наступило утро.

С наступлением дня я проверил электрику и сменил лампы, хоть и слабо верил, что это мне поможет сохранить электрический свет. Поэтому в дополнение к этому я купил много свечей и расставил их по всей квартире. С наступлением 12 часов стук в дверь возобновился, а свет ламп, как я и предполагал, погас почти сразу. Я прошёл по квартире, зажигая свечи, и лёг в кровать под звуки стука и скребущих когтей, при неверном мерцающем свете свечей, отбрасывающих чёрные пляшущие тени на стены моей квартиры.

В течение недели стук продолжался. Он не усиливался и не уменьшался, а равномерно и настойчиво долбился в мою дверь с уверенностью того, у кого впереди вся бесконечность. Он словно сообщал мне: я не тороплюсь, рано или поздно, я доберусь до тебя, дай мне только время. Но я уже настолько свыкся с этими звуками, что даже страх понемногу отступил. Я начал чувствовать, что мой дом - это моя крепость и существо не сможет добраться до меня, пока каждую ночь я нахожусь внутри своего дома.

Через неделю, в полночь среды, я проснулся от внезапной тишины. Привыкший к тому, что каждую полночь неизменный стук в дверь будит меня, я был теперь уже встревожен его отсутствием. Щёлкнув выключателем, я попытался включить свет, но, как и на протяжении недели, ночью это было бесполезно. Света не было. В горле пересохло и я решил выйти на кухню, чтобы налить себе стакан воды.

Войдя в кухонный проём, я оцепенел от ужаса, а мой крик застрял в горле. Сквозь проём в форточку протиснулась голова существа с чёрными провалами глазниц, оскаленными зубами, длинным синим языком, свисающим изо рта, наполняя мою кухню невыносимым зловонием. Вслед за головой оно пыталось протиснуть плечи своего бледного тела с сине-зелёными полосами разлагающейся плоти. Заорав от невыносимого страха, в безумии я схватил сковородку и стал бить по голове существа, принуждая его отклониться назад, после чего захлопнул форточку на защёлку. Тут же, спрыгнув на пол, я ветром пронёсся по всей квартире, закрывая все окна и форточки, хотя и понимал, что стекло - слабая защита от того, что я увидел. Тем не менее, в эту ночь оно меня больше не тревожило.

На утро ко мне пришли мои коллеги с работы, чтобы проведать меня и принесли несколько гостинцев, включая бутылку шотландского виски. Почти сразу с порога в их взглядах появился страх и сочувствие, а диалог никак не получался. Мы обменялись ничего не значащими фразами, вспомнили общих знакомых, пытались обсудить рабочие дела, но разговор не клеился, а я практически не отрывался от принесённой ими бутылки виски. Наконец они ушли, а я стал убирать со стола и ненароком взглянул на себя в зеркало. В нём я увидел своё отражение, постаревшее на пару десятков лет, впавшие глаза и белые от седины волосы. Всего за одну ночь я поседел так, как будто мне было уже 80 лет.

С подступающей ночью мне стало дурно. У меня тряслись колени, было тяжело дышать, и от страха я даже обмочился в постель. Однако, эта ночь прошла спокойно. Но я знал по опыту, что существо не оставит попытки завладеть мной, и всё ещё находился в напряжении. Однако, и следующая ночь, и ещё несколько ночей после неё всё было спокойно. Но вот в один из вечеров я снова взглянул в зеркало и Оно было там, в зеркалах моей квартиры. Смотрело провалами своих чёрных глазниц, шевеля длинным синим языком, свисающим изо рта. Ждало наступления полночи, когда вновь отключится электрический свет и наступит Его время. Под неверный свет жёлтых свечей Оно протянет свои костлявые пальцы ко мне и будет рвать своими гнилыми зубами мою плоть.

Я лёг в кровать и закутался с головой в одеяло, как часто делал в детстве, чтобы монстр из под кровати не смог до меня добраться. Свет потух. Сможет ли Оно преодолеть последнюю преграду между нами - тонкую полоску шерстяной материи, наполненной ватой? Я не знаю. Мне остаётся лишь ждать и верить...

Как на счет немного ужасов?
http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A2%D0%B5%D1%80%D0%B0%D1%82%D0%BE%D0%BC%D0%B0
Тератома (от др.-греч. τέρας, род. п. τέρατος — чудовище) — опухоль, образующаяся из гоноцитов, наиболее часто в яичниках у женщин, в яичках у мужчин, в крестцово-копчиковой области у детей, а также в мозге. Представляет собой ткань или даже орган, нетипичный для локализации опухоли: в тератоме могут присутствовать волосы, мышечная ткань, костная ткань, реже более сложные органы — глаз, туловище, конечности.
Возможно прямо сейчас внутри тебя растет такая штука с зубами, волосами и глазами >:E

Фиалочка

В этой истории не будет ни каннибалов в подвале, ни чудовищ в лесу, ни жертв, ни убийств. Будут лишь возвратившиеся из детства страхи и какая-то кошмарная неопределенность, которая убивает меня. Все, о чем я сейчас расскажу вам, я считаю чистой правдой. Поэтому, если вы дочитаете мой рассказ до конца, то, надеюсь, поймете, каково мне сейчас, и посочувствуете.

Мне было бы далеко не так страшно узнать, что у нас в подвале действительно живут людоеды, пожирающие жильцов дома. Настоящий ужас, поверьте, берет тогда, когда ты лежишь ночью на кровати в собственной квартире и не может сомкнуть глаз, осознавая, что там, в темноте, может находиться что-то, что приходит не через входную дверь. Но давайте обо всем по порядку.

Началось это очень давно. Мои воспоминания о ней являются одними из самых первых. Я не могу назвать свое детство очень радужным. Нет, родители у меня хорошие, и со сверстниками отношения тоже были прекрасные, но что существенно отравляло мне жизнь, так это паническая боязнь моей комнаты. Я жил с отцом и матерью на третьем этаже типичной двухкомнатной «сталинки». Маленькая комната была моей, большая – родителей. Каждая была снабжена балконом.

Меня ужасала лишь одна мысль находиться в своей комнате вечером или ночью одному. Из-за моих постоянных истерик родители позволяли мне спать с открытой дверью. Я благодарил судьбу всякий раз, когда отец или мать выходили вечером в туалет или взять что-нибудь из холодильника. Слыша их перемещение и видя их тени на полу, я мог на время перестать бояться и попытаться быстро уснуть. Иногда мне становилось настолько страшно, что я, не оглядываясь, бежал в их комнату и всеми силами умолял поспать с ними. Но боялся я, разумеется, не самой комнаты и не темноты в ней, а того, кто, по моему мнению, мог там находиться. Я боялся ее.

Она – это Фиалочка, собирательный образ моих детских кошмаров. Скрывающаяся тварь, которая никогда не давала родителям знать о своем существовании, при этом неизменно изводила меня, когда я находился один. Я знаю, что у многих детей есть свои выдуманные монстры, живущие в шкафах, под кроватями, за занавесками. Мой был особенно реалистичным и пугающим. Я боялся ее так сильно, что мог в детстве до полуночи гулять на улице, лишь бы не идти домой. Потом, конечно, все равно приходилось возвращаться. Я изрядно получал ремня, быстро ужинал и отправлялся спать. Оставалось лишь радоваться тому, что я сильно уставал за день, и засыпал практически сразу же, не давая страху полностью поглотить себя.

Фиалочка… Вам это имя, должно быть, кажется смешным и крайне глупым, но у меня каждый раз мурашки пробегали по спине, когда я мысленно произносил его. И как только дети придумывают имена своим персональным чудищам? Я точно знал, что ее зовут именно так, что у нее именно это имя: несерьезное, детское, уменьшительно-ласкательное. И это заставляло меня дрожать от страха гораздо больше, чем если бы я величал ее, скажем, Детоубийцей или Потрошительницей.

У меня была огромная двуспальная кровать. Раньше ей пользовались родители, однако с одной стороны сильно деформировались пружины, и спать двоим там уже было нельзя. Я же, мелкий, мог разлечься на этой кровати как угодно, места было предостаточно.

К несчастью, спастись во сне я мог отнюдь не всегда. Время от времени я просыпался от кошмарного чувства, как будто меня только что кто-то щекотал. Также было стойкое ощущение, что когда я так просыпаюсь, матрас на моей кровати быстро распрямляется, словно еще мгновение назад кто-то находился рядом со мной. Оставалось, не шевелясь, лежать и в ужасе обливаться потом, пока снова не провалишься в сон или не наберешься храбрости побежать к родителям. Моя кровать располагалась боком возле стены, и я боялся поворачиваться к стене лицом. Если у меня затекали другой бок и спина, и я все же отворачивался от комнаты, мне сразу начинало казаться, что Фиалочка уже ползет ко мне по кровати. Мне снова мерещилось, что матрас прогибается под ее тяжестью.

Как видите, спалось мне в детстве невесело. У детей очень бурное воображение, и я очень хотел бы списать все свои детские страхи именно на разыгравшуюся фантазию, но не могу, поскольку потом все стало значительно хуже.

Лет в шесть я впервые услышал ночью этот звук. Его трудно описать словами, но я попробую. Представьте себе высокое блеяние, похожее на козье, но очень искаженное, булькающее, как будто у кого-то сильно повреждено горло. Что-то в этом звуке было даже от детского смеха. Звук был очень тихим и, как мне показалось, несколько враждебным. Я тогда решил, что он слышится с улицы. Дом находится на самой окраине города, поэтому было не исключено, что где-то действительно блеяла коза. Я слушал это с минуту и уже стал снова закрывать глаза, как вдруг у меня в прямом смысле встали дыбом волосы от внезапной догадки. Я резко понял, что звук слышится не с улицы, а с моего балкона. Нижняя четверть балконных дверей была деревянной, все остальное было стеклянным.

Звук слышался именно оттуда, снаружи и снизу. Блеяние было не далеким, а близким, просто очень тихим. Я метнулся из комнаты и разбудил родителей. Они резонно выругали меня и сказали, что в таком возрасте уже стыдно бояться. Я плакал, умолял их все проверить, и мать, в конце концов, согласилась переночевать в тот раз у меня, а я улегся с отцом. На следующий день мать сказала, что ничего в ту ночь не слышала и никто ее не щекотал. В общем, родители мне, разумеется, не верили.

Главный эксцесс случился, когда к отцу и матери вечером пришли гости – их женатые бывшие однокурсники. Так близко ко взрослым эта блеющая тварь еще не подходила. Но я знал, почему она так сделала.

Родители и их друзья сидели в кухне: ужинали, выпивали, разговаривали. Я сперва поел вместе с ними, потом все бегал таскать шоколадные конфеты из принесенной гостями коробки. Мать в какой-то момент сказала, что мне пора спать, ибо завтра надо идти в садик, и я не стал возражать.

Я забыл упомянуть, что маленькая комната в нашей квартире располагается как раз напротив кухни через коридор. Мать попросила меня закрыть свою дверь, однако кухонную пообещала не трогать. В этот вечер мне почти не было страшно идти спать. Взрослые совсем недалеко шумели, веселились, и я особо не боялся. Я зашел в свою комнату, прикрыл дверь, оставив маленькую щель, выключил свет и прыгнул в кровать.

Блеяние я услышал сразу, как завернулся в одеяло. В этот раз оно было куда более громким и страшным. У меня не осталось никаких сомнений, что слышалось оно именно с той стороны балконных дверей. Я пулей влетел в кухню, плакал, что-то кричал, а взрослые начали меня успокаивать. Отец даже разозлился, но мать вкратце рассказала гостям, почему я, по ее мнению, так себя веду, и их друг Владимир (тогда я называл его дядей Вовой) решил пойти вместе со мной проверить, все ли в моей комнате в порядке.

Когда мы пришли в комнату, я показал ему на балкон и попросил посмотреть туда. Дядя Вова отказался, сообщив мне, что я должен сделать это сам, иначе не перестану бояться. Я, понятное дело, стал упираться, но он настойчиво подтолкнул меня к балконной двери и сказал, что будет находиться в двух шагах от меня. Я шел к стеклу и понимал, что у меня просто кишка тонка взглянуть туда, стой за моей спиной хоть вооруженная группа спецназа. Я струсил и закрыл глаза, Владимир этого не мог видеть.

Когда я таким образом вплотную подошел к балкону, я буквально почувствовал ее. Она, согнувшись в три погибели, сидела там и злобно смотрела на меня снизу вверх. Поверьте, я знал это. Сквозь щели балконных дверей дул сквозняк, и я почувствовал трупный смрад, из-за которого меня чуть не стошнило.

«Ну что, пацан? – спросил Владимир. – Я же говорил, тут нечего бояться. К тому же тут все вон закрыто». Я моментально отпрянул от балкона, открыл глаза и попросил на этот раз его взглянуть туда. Я схватил Владимира за рукав и попытался подтащить к балконным дверям, но он освободил свою руку, улыбнулся, пожелал мне спокойной ночи и ушел. Он думал, я сам все посмотрел и, конечно же, ничего не увидел. Из кухни послышался строгий голос матери, требовавший, чтобы я выключал свет и ложился спать. Ситуация, как видите, безвыходная.

Я не придумал ничего лучше, как достать из тумбочки фонарик и включить его. Когда родители в очередной раз крикнули, чтобы я выключал свет, я сделал это. Я буквально прилип к двери. Мои руки дрожали, и свет фонарика неистово метался по темной комнате. Оставаться там было сущим адом, но и бежать к родителям я не мог. Мне казалось, что если я буду так истерить, меня просто-напросто закроют в комнате.

Я услышал, как взрослые выходят из кухни, чтобы пойти покурить в подъезд. Когда они закрыли за собой входную дверь, я быстро открыл дверь своей комнаты и встал на пороге. Свет фонарика в моей руке по-прежнему бегал по стенам, мебели, потолку. И тут я впервые увидел ее… Искренне надеюсь, что подобного ужаса вы никогда в своей жизни не испытаете.

Когда фонарик осветил верхнюю часть высокой стенки, доходящей практически до потолка, я заметил ее лежащей там, сверху. Уверен, спрятаться она не хотела. Она выжидала, пока я увижу ее, точнее ее высунувшиеся руку (если эту конечность можно так назвать) и голову.

У Фиалочки была грязно-голубая кожа, как будто гниющая, отмирающая. Ее лапа была похожа на паука. Конечность была предельно худой, с не менее чем десятью-двенадцатью тонкими и длинными пальцами. Голова – вытянутая, похожая на лошадиную. Два непропорционально огромных желтых глаза с узкими вертикальными зрачками располагались спереди и сверлили меня с невероятной свирепостью. Ее беззубый рот, находящийся в нижней части головы и похожий на черную дыру, улыбался. И эта гнилая вонь, теперь я ощущал ее полной грудью…

Содержимое моих кишечника и мочевого пузыря сразу оказались в пижаме. Я выронил фонарик, захлопнул дверь комнаты и помчался в пустую кухню. Там я залез под большой стол. Сидя в собственных нечистотах и обливаясь слезами, я с ужасом думал о том, что взрослые не вернутся, а если и вернутся, то увидят меня и опять прогонят спать.

Но они увидели меня нескоро. Родители и гости были уже достаточно пьяными. Придя из подъезда, они снова сели за стол и стали разговаривать. Вытяни кто-нибудь из них ноги, и я сразу оказался бы замеченным. Теперь надо отметить, что половина этого большого стола располагалась напротив стены, а другая половина – напротив кухонной двери. Мне стоило огромных усилий немного вытянуть голову и посмотреть на дверь своей комнаты.

И да, вы отгадали: моя дверь была приоткрыта. Фиалочка находилась прямо за ней и смотрела на меня, сидящего под столом. Лишь мельком увидев ее огромные глаза и пасть, я быстро зажмурился. Она сидела там, в моей комнате, и как будто говорила мне: «Смотри, я здесь, рядом. Твоей тупой мамаше стоит лишь повернуть голову, чтобы увидеть меня, но ей нет никакого дела. Я могу подобраться к тебе так близко, как захочу».

Дальше я уже плохо помню, что случилось. Я явно потерял сознание и некоторое время пролежал под столом, прислонившись спиной к стене. Когда я услышал крик матери, гостей у нас дома уже не было. Родители достали меня из-под стола, помыли, одели в чистое, дали какое-то лекарство и уложили у себя в комнате.

Конечно, это случилось уже давно. Кое-что я мог добавить или «приукрасить», однако в целом я в данный момент помню эти события хорошо. Что спасло меня от всего этого ужаса, так это такая нелицеприятная вещь, как развод родителей. Мне тогда было семь. Уверен, свою лепту в разрыв отношений между отцом и матерью истеричный полусумасшедший ребенок в моем лице тоже внес, однако что я мог поделать?

Они расстались полюбовно. Квартира досталась отцу, а мы с матерью уехали жить в дом ее сестры, который находится на другом конце страны. Пару раз к нам приезжал отец, однако чаще ездил к нему я, когда подрос. Он два года назад рассказал, что нашел себе молодую женщину в деревне неподалеку от города, и настроены они были очень серьезно. Когда я приезжал в нему, то мы в основном сидели в баре, а ночевал я всегда гостинице, так как не хотел им мешать (его женщина жила тогда с ним).

Все снова началось в этом году. Я закончил ВУЗ в своем городе, и в начале лета позвонил отец. Он сказал приехать, ибо квартиру он перепишет на меня, а сам уедет с невестой жить в деревню. Я был несказанно рад, поскольку, во-первых, жилье просто отличное, а во-вторых, в этом городе мне будет гораздо легче найти хорошую работу. Там, где я жил с матерью, у меня не было ни нормальной девушки, ни полноценных друзей. Одним словом, переезд ничем не отягощался.

После длительного и вымотавшего все силы оформления документов я оказался в собственной квартире. Многое здесь изменилось. Отец сделал ремонт, обклеил стены натуральными обоями, поменял большую часть мебели. Все это он оставил мне. Спать я решил во все той же маленькой комнате. «Мне двадцать два года, – думал я. – Какие тут могут быть страхи?»

Став студентом, я заимел привычку ложиться спать очень поздно. Все благодаря такому изобретению, как компьютер с Интернетом. Странные вещи, как бы это банально не звучало, начались сразу же. Сперва я всеми силами отказывался связывать их с событиями из детства.

Теперь под прицелом оказалась не только маленькая комната, но и вся квартира. К примеру, в кухне постоянно перегорают лампочки. Постоянно. Я позвонил отцу, но он уверил меня, что с проводкой в квартире все в полном порядке. Похоже, что стоит вкрутить в кухонную люстру новые лампочки и уйти, как кто-то непременно выкручивает их, трясет и ставит обратно.

На полу в ванной и туалете стала появляться какая-то грязная вонючая каша, как будто там кого-то периодически рвет. Хотя бы раз в день приходится ее убирать. Едешь в город – приезжаешь вечером домой – лампочки в кухне не горят, а санузел в этой дряни. Я стал постепенно вспоминать то, чего так боялся в детстве. Бывает, засыпаю ночью и уже кошусь на балконные двери и стенку, которую отец оставил в квартире.

Неделю назад я проснулся ночью от когда-то так хорошо знакомого чувства, как будто меня щекотали во сне. Кровать у меня сейчас небольшая односпальная, и знаете, я готов поклясться, что на момент пробуждения мне показалось, что с меня кто-то только что слез. А на следующий вечер я ужинал в кухне и отчетливо слышал тихое блеяние из маленькой комнаты.

Я перетащил в большую комнату кровать и компьютер, а маленькую закрыл на ключ и больше не открываю. Когда я прохожу мимо нее ночью, я зачастую слышу тихое царапанье с той стороны двери. Самое страшное то, что я, когда сплю, закрываю на ключ и дверь большой комнаты. В последние дни я стал отчетливо слышать это тихое, но настойчивое царапанье уже за ней. Я знаю, что когда-нибудь дверь откроется, и я в этот момент не буду спать…

Когда я учился в универе, я жил у своей бабушки в Чкаловском поселке (омск). Обычная пятиэтажка, такими усеяна вся улица и почти весь город. Как то вечером я засиделся допоздна за компом. Дай думаю покурю в оконце.
Подошел к окну и остолбенел. На уровне пятого этажа, у дома напротив висел человек, прямо в воздухе. На улице горели фонари и я мог его разглядеть. Он был в каком то костюме, седые с залысинами волосы. Он висел спиной ко мне, заглядывал в окна, словно искал кого-то. Перелетал от окна окну.
Что-то изменилось вокруг. Не было слышно ни музыки из наушников, ни гула работающего компа. Словно вакуум окутал меня, я не слышал ничего кроме биения своего сердца. К оцепенению добавился страх, потому что теперь ни только я слышал стук сердца. Незнакомец перестал что-то искать, он остановился и обернулся. Я рухнул на пол прижался к батарее под окном. Меня трясло от страха. Я чувствовал что он уже у моего окна.
Странный звук донесся до моих ушей. Это он коснулся рукой окна. Он держал пальцы на стекле, словно пытался уловить малейшее мое движение. Словно только это ему и нужно что бы получить свое. А что свое, кто он, что ему надо? Все эти вопросы исчезли в тот момент когда я взглянул на сервант, который стоял справа от меня. В его стеклянной двери я увидел отражение окна, а вмести с ним и незнакомца. Его лицо было мертвенно серым и все в морщинах. тусклые, карие Глаза без остановки метались разглядывая окно, из приоткрытого рта виднелись почерневшие зубы. Мой локоть дернулся и я ударился им о батарею. Мой ужасный гость принял это как сигнал к действию. В отражении я видел как он медленно прислонился лбом к окну и начал давить рукой на стекло. Я ни мог пошевелиться мое тело сковал ужас. Стекло затрещало и лопнуло. Я смотрел как осколки падают на меня и рядом со мной. Ужасный гость медленно поднес руку к моей голове и со всей силой схватил меня за волосы.
Я проснулся за столом. Был пятый час. Подойдя к окну я естественно ничего не увидел, но шторы все таки задернул. Сказать поправде с того дня я больше не спал с открытыми шторами.

В клоаке

1

Петровича ждала смерть. Неминуемая, неотвратимая смерть, и каждый в очереди понимал это. А главное, что понимал сам Петрович. Он зажал себе рот рукой, но было поздно.

— Был мужик и нет мужика, — прокомментировал кто-то. Бабушки крестились, подростки смотрели сочувственно.

Петрович сказал «последний» вместо «крайний», и это стало его приговором.

С того злополучного дня в его жизни и появилась Девочка, тьмой и гнилью вторгнувшаяся в жизнь старого панельного дома.

***

— Вот срань!

Не суждено было сегодня мужчине добраться до дома засветло. Облезлая Семерка Петровича встала, корчась в предсмертных конвульсиях. Что-то умерло в его бессмертном синеньком «танке» — что-то совершенно неинтересное и чересчур сложное, чтоб в этом разбираться, потому что далее Петровичу пришлось звонить эвакуатору и топать до дома на своих двоих — благо, напрямую до дома недалеко. Однако, не очень приятно — путь лежал через старое кладбище, утопающее в болоте. А что делать? Автобусы, проседающие под тяжестью людей, вываливающихся из дверей на каждой остановке — точно не вариант. Придется немножко вымазаться. Проводив пострадавшую «кобылку» грустным взглядом, Петрович пошел.

Шагая мимо утопающих в болоте крестов по чавкающей жиже, Петрович охладил свой пыл, связанный с развалюхой машиной. Мимо заросших могил, мимо камышовых зарослей, вдыхая мертвенный, пропитанный жутью воздух… Что ж, идти по годами нехоженому кладбищу даже бывалому крепкому мужику страшновато. Конечно, не станешь ждать какого-нибудь упыря под кустом. Даже по меркам упыря, пожалуй, не самое комфортное место. Скорее бы уже домой… «У-ху, у-ху», — кукушка…

— Кукушка, сколько мне жить осталось? — спросил Петрович. В ответ тишина. — Ну и иди нахер.

И мужик дошел. По колено в грязи, но дошел — и слава Богу. Сейчас бы жена убила за вонючие грязные следы в прихожке. Если бы она у Петровича была. Так что мужик, не заморачиваясь, оставил ботинки, полные болота, прям так. Хоть какая-то радость — некому больше пилить.

А вообще, жена у Петровича была. И дочь была. Нормальная такая семья с Петровичем во главе — хорошо всё было. А потом бац — и нету семьи. Дочка залетела в семнадцать и убилась. Жена недолго с мужем скорбела — через месяц ушла к богатенькому начальнику. Вот и нет счастливой семьи, как никогда и не было. Он старался как можно реже вспоминать об этом. Тяжелые воспоминания сильно ранили, казалось, давно одеревеневшее сердце.

Петрович вздохнул. Плюхнулся на потёртый диван, покорно прогнувшийся под его телом. Включил телевизор, открыл банку пива. Обыденность.

Ноги были покрыты лёгким налётом тины. Надо будет помыть.

По телеку новости, как всегда. Тупо глядя в свою внушительного размера «плазму» испещренную полосами сгоревших пикселей, Петрович пригублял пиваса. «В думе рассматривают новый законопроект о запрете абортов. С инициативой о запрете абортов ранее неоднократно обращались представители РПЦ», — говорила тетенька в телевизоре. Петрович обмозговал информацию, насколько мог, и подумал, что его Родина движется к лучшему. В свете экрана ковёр на стене казался то одного, то другого цвета.

Разное в жизни бывает, и необычные звуки в квартире — далеко не самое странное и даже не очень-то пугающее явление. Петрович сделал телевизор погромче: Сирия и Украина интересовали его больше, чем то-ли плеск, то ли всхлип, то ли вздох за собственной спиной. Дом старый, страшный и насквозь пронзённый запахом плесени — может стену повело, может ещё что. Вероятность того, что кто-то из соседей рано или поздно забудет выключить газ, пугала гораздо больше, чем очередной скрип, очередное бульканье, опять скрип и опять бульканье.

Будто кто-то шёл.

Петрович нехотя обернулся, не выпуская пиво из рук.

— …сохраним духовные скрепы, — прошипело искажённое, серо-бордовое изображение попа сквозь усилившиеся помехи. Дальнейшие слова слились в один большой гул, как это иногда бывает с древней, сто раз ломаной и сто один раз починенной техникой.

В зале — в самой тёмной, самой далёкой от телевизора и самой близкой к прихожей стороне стояли ботинки, сочившиеся тёмно-зелёной жижей. Петрович нахмурился, мужественно преодолевая собственное опьянение.

Он оставил обувь не здесь. Точно не здесь.

Ботинки шагнули вперёд, разбрызгивая во все стороны кладбищенскую грязь, и Петрович запустил в них банкой. Промазал. Пиво разлилось на полу, по желтоватой луже с бульканьем пробежались чьи-то невидимые маленькие ноги, измазанные тиной. Петрович испуганно вскочил и, кинув в сторону Этого пульт от телевизора, помчался в единственную комнату, которая закрывалась изнутри, пока эта тварь его не догнала.

Подрагивающие руки вставили засов в паз. Мигнула лампа, включился свет. Висящее над унитазом мутное зеркало отразило покрасневшие глаза Петровича.

— …алкогольный делирий… — насмешливо пророкотал телевизор из зала, как вдруг, судя по характерному потрескиванию, выключился совсем.

На некоторое время стало тихо, и Петрович слышал только собственное тяжёлое дыхание. «Слава Богу, пронесло», — прошептал мужик и на всякий случай перекрестился. Выйти он не осмеливался. Опершись спиной на облезлую дверь и вытянув ноги, насколько позволяла противоположная стена, он глубоко вдохнул, и прикрыл глаза.

Зря.

В спину мужчины толкалось нечто с силой какого-то бешеного зверя. Глаза Петровича готовы были вывалиться из глазниц. Как ужаленный он метнулся подальше от двери. Она содрогалась под ударами. Засов трещал, а сердце туалетного узника билось до исступления.

Нечто за дверью прекратило дубасить. Оно начало скрежетать. Отвратительный, мерзкий скрип когтей о покрытую краской поверхность сводил с ума.

«Скррррррр… Скррррр…»

Петровичу оставалось молиться. Лицо и спина покрылись холодным потом. Взяв дрожащими мокрыми руками серебряный крест, он поднес его к губам и начал молиться, как мог, скорчившись в углу, как беспомощный котенок.

— Господи, помилуй, господи… — нечто долбануло по двери сильнее прежнего, — пожалуйста, Господи, — раздалось отвратительное старческое кряхтение и болотное чавканье. Оно чмокало, как слякоть под ногами, и так смачно, так мерзко, как будто наслаждалось — Боже, за что?! — еще мощный удар. Чудовище тяжело дышало.

— Сдохни-сдохни-сдо-о-охни, умри, подыха-а-ай, мужи-и-ик!

Петрович чувствовал, что земля уходит из-под него. Вероятность потери сознания показалась ему спасением.

…Странно, как одна банка пива могла довести до таких глюков. Петрович вообще не напивался больше меры. Больше «Балтику» не брать. До чего абсурдное положение занимал мужик сейчас: лежа на полу в совмещенном туалете, в мокрых грязных носках и штанах, по колено измазанных в смердящем болоте. Он долго колебался, прежде чем осторожно выйти из уборной, для которой больше бы подошло название «сортир». Едва его нога ступила на кафельный пол, как мужчина потерял равновесие, поскользнувшись на чем-то очень скользком, и его ноги улетели выше головы. Мужик ударился головой. Шишкарь будет знатный. А за окном уже был разгар утра (благо, сегодня выходной), мужик поднялся. Ну и срач… Отборно выругавшись, Петрович начал отмывать грязные следы, слишком маленькие, однако, для его медвежьей ноги. Он тряхнул головой, отгоняя подозрения, и продолжил размазывать грязь по полу, называя это «уборкой». Тряпка отправилась тухнуть куда-то в ванную бесформенным вонючим комком. С чувством самодовольства от того, как справляется без заботливых женских рук, Петрович направился к холодильнику. Противные магнитики повалились с дверцы, когда мужик ее открыл. Какой дурак вообще придумал лепить их? Но не снимать же — жалко такое-то богатство. А в холодильнике кот наплакал. Придется идти в магазин.

Выходные Петровича проходили, прямо скажем, не очень. Одиночество давало о себе знать. У него не осталось ни родителей, за которыми можно было бы ухаживать, ни семьи, ни друзей. Он жил эту жизнь как мог, как знал, не пытаясь чего-либо изменить. Возможно, придет время, и всё станет лучше… Ведь главное — верить.

И не бояться проходить мимо туалета, что очень тупо для взрослого мужика. Но всё-таки были там какие-то звуки, отдалённо напоминающие вой брошенных на дачах собак, голодных и одичавших. Ночью или ближе к вечеру это происходило.

Но ничего странного или страшного Петрович больше не видел. А гудеть могли и трубы. Они здесь ни к чёрту, но поменять-подлатать руки не доходили, и Петрович оставался сапожником без сапог — он работал сантехником. А ещё разные странные звуки могла издавать какая-нибудь соседская техника. Эти мысли успокаивали, пока он ранним и пасмурным утром наступившего понедельника восседал на «троне», прежде чем идти вкалывать. Мало смысла закрываться в туалете, когда живёшь один, но Петрович от греха подальше задвинул засов. С другой стороны, опасность могла поджидать не только снаружи…

И она, кажись, поджидала… Вдруг Петрович почувствовал, как что-то из унитаза коснулось его «сокровенного». Что-то холодное и скользкое. Возможно, ему показалось, но в этот раз терпение мужика лопнуло. Чертовщина, творившаяся в доме, сводила его с ума, не давая спокойно спать. Он стал нервным, воспаленные глаза блуждали. Это надо остановить. Но как? Петрович никогда не верил во всякую мистику. Он вырос православным человеком, ну, по крайней мере, крест всегда был при нем. Пусть черти к другим лезут, а не к нему! За что?!

Мужик выскочил из сортира, и кинулся прочь из проклятой квартиры. Сейчас работа, как никогда, была спасением. Петрович, было, подумал, что, возможно, его унылый образ жизни начинает давать свои плоды, и он сходит с ума. Но за что ему такое, за что судьба подкидывает всё новые и новые беды? «А вдруг это магия?» — осенило мужика. Что ж, Интернет в помощь.

Баба Зинаида снимает порчу, делает заговоры на деньги, на любовь, на удачу, отворот, приворот, излечивает болезни почек, сердца, больные кости и суставы, и всё с божьей помощью. Работа на дому. Обереги.

Хорошее предложение. Все отзывы положительные, а цена — пффф. Одно из самых дешевых предложений среди имеющихся. Петрович позвонил по номеру, указанному на сайте колдуньи. Ответила молодая девочка-секретарша. Сеанс был назначен на тот же день к превеликому удовольствию мужчины. Конечно, за небольшую дополнительную плату. И, с облегчением покидая дом, Петрович наконец-то почувствовал приятный благоухающий ветер перемен. Перемен к лучшему.

***

— Вижу, вижу… — шептала баба Зинаида, с закрытыми глазами шагая в сторону ванной комнаты. — Всё-ё-ё вижу… Ай, черти проклятые!

Бабка врезалась в дверь, которую Петрович не успел перед её загнутым носом открыть.

— В общем, плохи дела, цена вырастает вдвое против уговора, ясно? — Зинаида, морщась, потёрла лоб, на котором медленно, но верно появлялась хорошая шишка. — Проклятье чую. Проклятье… Проклятье… Эм… — старческие, подслеповатые глаза заметили трещину на зеркале, отстающие от стен обои, дешёвые вещи, — проклятье бедности!

— Не поспоришь, — согласился Петрович. — Но это ладно, мы люди скромные, привыкшие. А вот то, что в последние дни начало твориться — это же ни в какие ворота! Шумы какие-то и… — Петрович смутился, — …и другое разное. В районе туалета и ванной, они у меня раздельные. Может быть сущность какая завелась. Уж не знаю, что и думать.

На секунду в глазах женщины промелькнуло выражение полнейшего скептицизма, но она тут же вернула себе вид человека загадочного и избранного.

— Ничего-ничего, проведём зачистку, тысяча рублей кстати, потом оберег на квартиру сделаем, тоже тысяча сверху между проч…

Зинаида замерла. Через мгновение Петрович понял, почему.

В неправильно установленной трубе, идущей от ванной до туалета сквозь стену, кто-то полз. Шлепки с равными интервалами смещались вперёд, и можно было представить, как некто переставляет одну руку, затем другую, затем по очереди подтягивает ноги.

Булькнуло в туалете, и всё затихло. Зинаида и Петрович, не сговариваясь, крадучись вышли из ванной и направились туда.

— Чуете за дверью что-нибудь? — прошептал Петрович.

— Я тебе что, собака? — шикнула на него Зинаида. — Бабушка моя покойная может и увидела бы что-то, да только нет её с нами больше.

Петрович приоткрыл дверь и заглянул внутрь. Пусто.

Они зашли в маленькую комнату. Зинаида длинными желтоватыми ногтями подняла крышку унитаза.

Внутри лежали длинные, чёрные, женские волосы.

— Водил домой кого-то? — бабка выгнула бровь. — Девки есть?

— Нет, — Петрович как сантехник совершенно не понимал, откуда взялись волосы.

— Хм… Значит так, дорогой, — Зинаида впервые посмотрела на него спокойно и серьёзно. — Что смогу, сделаю, как меня в детстве учили, но многого не обещаю. Собрал те травы, что я просила? Угу, молодец, тогда начинаем. Эх, давно я этого по-настоящему не делала — людям обычно ведь только кажется, что виноват чёрт или бес, потому что не хочется видеть причину несчастий в самом себе…

Целый час в квартире горели благовония, а Зинаида читала по памяти что-то древнее, глубоко языческое, не забывая при этом молиться господу нашему православному. Когда повсюду были напиханы маленькие свертки с травами и нарисованы в укромных уголках знаки-обереги, Зинаида сказала, что сделала всё, что могла, и быстро схватила протянутые деньги, тут же исчезнувшие в многочисленных складках пышной, почти цыганский юбки.

— Теперь хорошо всё будет, — уходя, бабка обернулась и дважды перекрестила стоящего в дверном проёме Петровича. Когда морщинистая рука поднялась для третьего раза, Зинаида вдруг вздрогнула, развернулась и начала поспешно спускаться по лестнице, чуть ли не перепрыгивая через ступени.

Петрович непонимающе уставился ей вслед, как вдруг заметил рядом с собственной тенью ещё одну, в разы меньшую. Это было похоже на девочку с длинными волосами, но когда Петрович резко обернулся, то увидел лишь напольный светильник с кисточками по краям, который как обычно освещал прихожую.

— Шарлатанка, — бесцветно буркнул Петрович. Страх сковал сердце в тиски. А вдруг нет? Вдруг бабкины пляски чем-то да помогли? Он не отпускал эту смутную надежду. Возможно, только вера в самую ничтожную вероятность лучшего помогла ему не свихнуться. Его ждала очередная ночь в страхе и молитве неизвестно кому или чему.