красивые рисунки и картины танки

Осторожно пискнув горлом, слово берёт какой-то свежеиспечённый генералишко. Он – из интеллигентов. Может, родители учёные, а, может, и сам, в прошлой жизни науку успел подвигать. Генерал робко и путано докладывает, что в Ленинградском университете был такой профессор Шванвич. Так вот он, в своё время, возглавлял кафедру энтомологии, пока её не разогнали в начале тридцатых, и занимался покровительственной окраской крыльев бабочек. Может, он на что сгодится? Сталин неопределённо хмыкает и требует срочно, сегодня же, привезти в Москву этого Шванвича и доставить прямо к нему. 

Генералы облегчённо подрываются со стульев и бегут исполнять приказание. Козёл отпущения найден. Даже два. Потому что инициатива, сами понимаете… 

Звонок в Саратов, куда эвакуирован университет. Никакого Шванвича там нет и не было. Кто-то говорит, что он остался в Ленинграде. А там сейчас, ясное дело, блокада. 

Спецрейс готов через двадцать минут. Самолёт летит в блокадный город. Шванвича находят дома, в постели. Он уже не встаёт. Куриный бульон в энтомолога заливают прямо в самолёте. 

Ночью он уже у Сталина. Главнокомандующий недоверчиво вглядывается в заросшее лицо доходяги-профессора и излагает суть задачи. Немного оклемавшийся Шванвич внимательно слушает и, похоже, даже что-то понимает. 

— Ну, что, профэссор, сможэщь помочь армии и фронту? 

— Смогу, – сипит в ответ Шванвич. 

— Что тэбе для этого нужно, профэссор? 

— Три дня и два художника… 

Через три дня Борис Шванвич докладывает перед всей Ставкой. Он избегает таких мудрёных слов, как «мимикрия» и «принцип стереоморфизма». 

Всё просто, элегантно и доступно. Основа концепции, если в двух словах – выступающее и высветленное красить в тёмное, затенённое и вогнутое – высветлять. Остальное – детали. Художники, под руководством Шванвича, уже всё проиллюстрировали. По сезонам и временам года. Для наглядности на столе стоят объёмные гипсовые модели, раскрашенные так, что их форма совершенно разваливается и уплощается. 

Шванвич говорит про «расчленяющий эффект» и про общие закономерности маскировки. 

Генералы и маршалы сидят с распахнутыми ртами. 

Год спустя, Шванвич снова на приёме у Сталина: 

— Проси, что хочэщь, профэссор… Хорошо поработал. 

Шванвич задумывается буквально на секунду: 

— Хочу кафедру энтомологии. Она была. Но теперь её нет. 

С 1944-го по 1955-й, почти до самой смерти, Борис Шванвич заведовал своей любимой кафедрой. 

Похоронен на Большеохтинском. На могиле — памятник с изображением плана строения рисунка крыльев дневных бабочек. И – ни одного танка. А он – танк, там есть. Просто – не виден.