Зря пост удалил. http://joyreactor.cc/post/4482342
А я ведь вспомнил...
У меня есть такой бзик - перед сном вглядываюсь в дверной глазок на лестничную площадку. В глазок видно лифт и частично освещенную лестницу. Иногда мне кажется, что там кто-то есть, и чем дольше я всматриваюсь, тем больше я в этом уверен.
Как-то раз я стоял около двери больше 10 минут. Когда ноги окончательно замёрзли - решил закругляться и закрыть глазок... но тень начала приближаться к моей двери... То, что должно было быть головой, практически касалось потолка. Но головы, а тем более лица, я разглядеть не мог - это была уже не тень, а двухметровая фигура в куртке полярника. Я сразу узнал эту фигуру. Именно эту фигуру я видел зимой на даче во время прогулки в лесу... А ведь это больше 20 лет назад. Хоть я тогда и был с родителями и фигура была далеко-далеко, но запомнил я её на всю жизнь лишь по той причине, что родители её не заметили... Фигура медленно подошла к моей двери и остановилась. В это же время открылась дверь лифта и вышел сосед. Направляясь к своей квартире он вынужден пройти около моей двери. Сосед не остановился, он не заметил никого... он не заметил НИЧЕГО. Но лишь на мгновение он бросил взгляд на мою дверь и мне стало не по себе - сорокалетний слесарь напоминал мне перепуганного ребёнка, коим я себя чувствовал сейчас. Лишь из-за этого я схватился за ручку как раз в тот момент, когда фигура схватилась за ручку с другой стороны. На входную дверь я денег не жалел, и чтобы поднять её на пятый этаж понадобилось шесть грузчиков... но видимо и этого было мало - дверь не прогнулась, она "застонала" по периметру... Что дальше? Дальше как во сне, но я уверен, что и тебе такое снилось. Тебе ведь снилось, что ты заходишь к себе домой и как только собираешься провернуть замок - кто-то хватается за ручку и ты не успеваешь закрыться? Иногда ты просыпаешься сразу после этого, а иногда ты просыпаешься через мгновение после того, как из последних сил тянешь дверь на себя и закрываешь этот ебучий замок. Проблема лишь в том, что я не сплю, замок закрыт... Нет, не замок, замков несколько и даже та приваренная выдвижная поебень, которая на полметра уходит во все стороны. Но за ручку я держусь, словно лишь она отделяет меня от... От кого или чего? Я боюсь дать определение, слово это будет точкой невозврата , словно после этого я полностью поверю в реальность происходящего... Что-то пушистое уткнулось мне в ногу, я подскочил как школьница во время последнего матча Kuroko no Basuke, НО РУЧКУ Я НЕ ОТПУСТИЛ! Об мои ноги тёрся кошак. Он захотел пожрать, мне приспичило посрать, а в дверной глазок видно лишь лестничную площадку и лифт. Там никого нет... на данный момент.
Это было в прошлом году. Соседи по площадке со мной перестали разговаривать. Их можно понять, ведь не каждый готов нормально воспринимать соседа, который каждый месяц замазывает трещины вокруг входной двери. Это мелочи, ведь перед сном я решил не смотреть в глазок. Я же знаю, что меня там ждёт. Даже сидя на балконе я его чувствую, а если посмотрю в окно - увижу знакомую фигуру около под фонарём около парка. На часах 1:59, на улице подростки наслаждаются уходящим летом, но этот гость - он пришёл ко мне. Если я перестану его замечать - он уйдёт, такое было не раз. Но на долго ли? Я не знаю. Могу сказать лишь одно - если решил всматриваться в глазок, держись за ручку покрепче и никогда НЕ ОТПУСКАЙ.
А чего ты боишься, мой маленький реакторчанин?
Результаты поиска по запросу "когда не спал всю ночь и наутро твой"
Итак, обо всём по порядку. О себе могу сказать только то, что я студент первого курса одного провинциального ВУЗа, однако, довольно престижного в наших подмосковных местах. Сам, хоть и есть несколько проверенных друзей, больше времени провожу либо один, либо с домашними. Набросаю небольшой план нашего подмосковного городка: администрация («белый дом»), милиция, больница, школы, и прочее — всё, как всегда. Есть ещё старый сумасшедший дом, закрытый ещё при царе Горохе, обветшалый и забытый, стоявший в некогда живописном местечке, которое теперь поросло бурьяном, кустами и мелкими деревцами. Собственно, о нём и пойдёт речь.
Начинаю рассказ. Хоть я и довольно замкнутый человек, общество из 2-3 человек мне не помешает, особенно друзей, и особенно если «замутить» с ними что-нибудь интересное. В городе этом я жил не так давно, поэтому пока обзавёлся лишь тремя хорошими друзьями, других сторонился. Из этих трёх двое были приезжими — Вася и Сергей, и один коренной — Антон.
Как-то раз, когда прекратилась метель, мы скооперировались забраться в какой-нибудь заброшенный дом и провести там небольшие посиделки (такие вот, зимние). В качестве заброшенного дома мы избрали эту самую заброшенную психушку, хотя был ещё как вариант сгоревший дом, но там не было крыши.
Днём мы добрались пешком по сугробам до этого здания — мысль прийти ночью высказывалась, но всерьёз воспринята не была. С трудом отодвинув дверью навалившийся снег, мы протиснулись внутрь. В коридоре было жутко темно, один из нас врубил фонарь — такой был у нас у каждого. Мы осмотрелись. Всё, как в обычных заброшенных зданиях — обломки досок на полу, покривившийся стенд на стене, разбитые навесные лампы на грязном, закоптевшем местами потолке — мои друзья были там не первый раз, но я попал сюда впервые.
Мы двинулись к двери в коридор, где виднелась полоска света. Вчетвером мы вышли в довольно светлый от снега за окнами холл, довольно обширный. Перед регистратурой с выбитым окном стояли две облупленные балки. Чтобы вы могли получше представить это место, советую вспомнить местную больницу и состарить её лет на двадцать, прибавить тонны людей, пивших на протяжении этого времени на первом этаже, и взглянуть на полученную картину. Это место можно было назвать памятником заброшенности. Мы вырубили фонарь и вышли в центр помещения. По бокам регистратуры были проходы в коридоры, на них некогда были двери. Регистратура была пуста и раздолбана, даже стол был разломан.
— Пошли! — сказал один из нас, и мы, разделившись на две группы (два по два), двинулись в коридоры: я и Вася — в левый, Серый и Антон — в правый. Медленно проходя по коридору, мы время от времени толкали ногой двери, включая фонарь и освещая очередное помещение. Может, кто и знает, какое это адреналиновое чувство — ощущать, что ты один в большом трехэтажном здании, которое никому не нужно, и ты можешь делать всё, что захочешь.
— А что тут случилось-то? — задал я вопрос своему отстававшему спутнику.
— Да тут психушка была, только тут мутили что-то странное, вроде опыты над людьми… — я уже приготовился слушать историю, как этот придурок резко хлопнул меня по плечу и заорал. Я сматерился и чуть не вдарил ему по голове фонарём. Он отбежал и, посмеявшись, сказал:
— Да чёрт его знает, психов держали, потом домик закрыли. В архивах поройся, они на третьем, только вряд ли заберёшься, там лестницы нет.
Я сказал, что пойду дальше, он кивнул, и мы разошлись. Я мельком заглядывал в некоторые помещения — где-то стояли столы, где-то они были раздолбаны, где-то в кабинетах был снег из-за разбитых окон. Линолеум на полу был порван и весь в дырках.
Я поднялся на второй этаж — судя по всему, это были палаты для простых больных, для врачей и обслуживающего персонала — тут было много больших просторных помещений на несколько человек, в некоторых даже стояли железные остовы коек. Я зашёл в одно такое помещение. Оно было сравнительно чистым, рядом со стеной стоял металлический стул. Я подошёл к окну — все они были целыми, и за стеклом на снегу я увидел следы, вёдшие от стены больницы в лес. «Куда это парни пошли», — мелькнуло у меня в мыслях, я даже удивился, но из размышлений меня вывел испуг — на стене мелькнула и остановилась тень: кто-то стоял в проёме и стал красться. По характерному покачиванию головы я узнал Васю, отражение в окне убедило меня, что это он.
— К чёрту пошёл!!! — рявкнул я, резко обернувшись. Парень от испуга выронил фонарь и, споткнувшись о доску, рухнул на пол.
— А… дурак! — крикнул он сдавленно, и тут уже начал смеяться я.
Я помог ему подняться, и мы стали обсуждать вариант проведения вечеринки здесь. Ветер не дул, было даже тепло. Побольше выпивки, что-нибудь для согревания (вроде керосинки), а там и посмотрим.
— Да ну, фигня какая-то… — проговорил друг. — Весной или летом замутить бы…
— Да нет, летом на природу надо, — возразил я.
— Посмотрим, — сказал Вася, и мы пошли дальше.
— Вот, давай я тебе покажу, — сказал он, когда мы проходили мимо двух целых дверей. Он толкнул одну из них, и она со скрипом пустила свет на лестничную клетку. Справа была простая каменная лестница, вёдшая вниз, слева — ничего, просто пустота.
— И такое на всех лестницах, — сказал Вася. — Чтоб народ головы не разбивал, двери тут эти оставили. А то пьяные прут и так.
— И что, никто не залезал?
— Да залезали. Один залез, потом говорил, что видел тени в коридоре, потом видел людей из архива, они просили его о помощи, он «двинулся» и убил всю семью… — начал придумывать Вася. Я хлопнул его по плечу:
— Всё-таки ты знатный выдумщик.
Он засмеялся и сказал, что подсадит меня, если мне туда так приспичило. Я согласился — там был архив, а некоторые больничные листы психушки могут пугать не меньше, чем фильмы ужасов. Набрав и наложив вместе кирпичей, лежавших вокруг, досок и прочего хлама, я попытался допрыгнуть до лестничной клетки, и, когда мне это удалось (при моём росте), я с помощью друга забрался наверх.
Дверей не было, в коридоре передо мной было очень светло. Я шагнул вперёд и огляделся. Светлые коридоры, по бокам — множество железных дверей с волчками. Все были заперты, волчки закрыты — тут, видимо, в своё время держали буйнопомешанных пациентов. Я прошёлся дальше, и зашёл в ещё один коридор, покороче (здание было П-образным). Там были более-менее сохранившиеся кабинеты, некоторые даже закрытые, попадались с нормальными дверями, на полу было почище — сразу было видно, что школьники и алкоголики сюда почти не залезали.
Я прошёл дальше. Взору моему представился длинный коридор с небольшим количеством дверей. Я ускорил шаг и двинулся вперёд. Подойдя к двери, я толкнул её и попал в библиотеку. Половины шкафов валялась на полу, книг было мало — видимо, за столько времени сюда всё-таки лазили. Окна были целы, было светло. Я заметил выключатель, щёлкнул — понятно, что свет не включился. Я прошёлся дальше, заметил тяжёлую деревянную дверь, толкнул её ногой. Она не поддалась, и я чуть не упал от этой неожиданности. Я снова и снова ударял по трухлявой двери, пока, наконец, не выбил её и не попал в помещение с массой стеллажей, шкафов и столов. На каждой полке были картонные ящики, некоторые были запакованы, некоторые открыты — в них виднелись бумаги, часть которых была разбросана по полу.
Я прошёл между стеллажами и пододвинул к себе первую запакованную коробку. Она была достаточно тяжела, и я решил отнести её на стол, чтобы не возиться в тесном пространстве. Я уже подносил её к столу, как что-то как будто дёрнуло коробку, и раздался страшный грохот. Дно коробки протрухлявилось и провалилось, а кассеты, бывшие в коробке, рухнули на пол, дико грохоча. Я напугался, но быстро взял себя в руки. Отбросив уже пустую коробку, я склонился над содержимым. Простые кассеты, уже устаревшие давно, большие, чёрные, с выцветшими пометками — где карандашом, где ручкой — на боку. Там были цифры, потом дробный знак и ещё цифры — очевидно, это были видеозаписи к каким-то историям болезни. Я взял три штуки и рассовал по карманам куртки — я надеялся, что эти кассеты доставят немало интересных минут. Также я прихватил пару довольно объёмистых папок, с трудом засунув их во внутренние карманы куртки.
Я снова опустился перед кучей кассет и стал думать, что с ними делать. Сгрудив их, я отодвинул кучу под стол, и в этот момент заметил мелькнувшую тень, которая пробежала через дверной проём — я видел её на противоположной проёму стороне. Резко повернув туда голову, я сильно трухнул. В голове мелькнула мысль, что это опять Вася прикалывается, что это мог быть сторож (хотя его тут отродясь не было), или собака какая-нибудь. Я вскочил от испуга на ноги, когда зазвонил мобильник. Звонил Антон.
— Что ты там ползаешь, спускайся давай! — раздался его голос.
— Скоро приду, — ответил я и добавил. — Придурку этому вломлю немного.
— Какому?
— Да Ваську, надоел он подкрадываться.
На том конце замолчали, и после некоторой паузы Антон сказал:
— Мы здесь втроём.
Голоса Васи и Серёги подтвердили это, я удивился и испугался не на шутку. За дверью снаружи вдоль стены мог притаиться кто угодно и ждать меня. Я огляделся. Помимо входной двери был ещё один проём, закрытый ЗАНАВЕСКОЙ! Я рванул к выходу, и, когда бежал по коридору, выронил одну из папок. Забежав на лестничную клетку, я повторно напугался, когда понял, что могу рухнуть с нехилой высоты — лестницы-то небыло. Я стремительно спустился на руках, спрыгнул на второй этаж и увидел перед собой каких-то людей, заорал, но потом узнал Антона, Серого и Васю.
— Чтоб тебя! — крикнули все трое. — Охренел?
— Там был кто-то, — сказал я.
Все трое пожали плечами, Вася сказал, что он тоже кого-то видел — с косой на плечах и в чёрном балахоне, и мы вместе посмеялись. Про кассеты я им не сказал, и, когда мы шли по дороге, то обсуждали вечеринку. Антон и Серёга ходили по другому крылу и сказали, что там вообще всё плохо, я рассказал им про третий, Вася — про второй.
— Да ну его, — решили мы. — Плохая затея. Может, потеплее будет — на втором и можно будет, но не сейчас.
А и в правду поднимался ветер, снег начинал мести с новой силой.
— А куда вы ещё ходили? — спросил я Антона.
— В смысле?
— Ну, следы были свежие от стены в лес.
Все трое посмотрели на меня, а я на них.
— Мы никуда не ходили — только в психушке побродили.
Я рассказал им про следы, и мы решили, что это другой кто-то бродил.
Приходя домой, я обнаружил, что все домашние уехали к родственникам в другой город и их не будет несколько дней. Мне это было в данном случае на руку — мне бы не помешали посмотреть, что там на кассетах.
Я поужинал, достал с антресолей старый добрый кассетный проигрыватель, подключил его к телевизору. Вывалил папки и поставил кассеты на стол. Подождал, пока видеомагнитофон запустится, и вставил в него кассету. Аппарат проглотил её, и на экране замерцали полосы. Когда рябь прошла, на экране появилась женщина в белой одежде, сидящая на металлическом стуле вроде того, что я видел в больнице. Она держала руки на столе, на руках виднелись порезы. Видео было чёрно-белым, местами сильно рябило, звук был просто отвратительным. Видимо, плёнка размагнитилась, лёжа в коробке.
Я подключил видеомагнитофон к ТВ-тюнеру компьютера и перегнал запись в память. Было уже темно, когда я закончил шаманить с фильтрами, цветностью, различными программами для восстановления старых видеоматериалов, но вот на выходе получилось довольно скверное, но всё-таки смотрибельное видео диалога с пациенткой. Она была молодой, судя по лицу, и вела диалог с врачом, который всё это и записывал. Сквозь помехи в звуке можно было расслышать разговор:
— Как ваше имя?
— Ангелина (дальше шли помехи) Андреевна.
— Что вас так беспокоит?
— Меня преследует (дальше снова шли помехи).
Во время разговора девушка сидела ровно, смотря в одну точку, при этом почёсывая руки.
— Кто вас преследует?
— Моя мёртвая сестра, — помехи стали прерывать начавшиеся всхлипы, по изображению пробежала рябь, однако можно было разглядеть, что Ангелина начинает заламывать руки.
— Как она вас преследует?
— Она приходит ко мне в палату, — звук стал лучше, хотя на экране всё ещё проскальзывала рябь.
— Почему она это дел... (делает, догадался я, так как снова начались помехи)
— Она мсти-и-ит, — протянула дрожащим голосом девушка и впервые подняла глаза. Я немного испугался — глаза были измученные, с тёмной сосудной сеткой.
— За что? — отчётливо раздался голос врача.
— Я не спасла её, — девушка поникла, и её плечи задёргались.
Такой диалог из простых фраз продолжался несколько минут. Качество видео стало гораздо лучше, и уже можно было разглядеть дату записи — 89-й год. Из разговоров стало понятно, что сестра девушки разбилась в аварии, и теперь ей кажется, что её преследует её дух. Однако дальше мне уже становилось страшно.
— Скажи, откуда у тебя порезы на руках, спине и ногах? — тепло спросил врач.
— Это она, — плачущим шёпотом проговорила девушка.
— Она пришла к тебе ночью?
— Да. И начала резать меня. Пожалуйста, не отводите меня на третий этаж, оставьте на втором, с людьми, я не хочу в одиночку.
— Ладно, ты будешь на втором, но ты должна пообещать, что порезы прекратятся.
— Я попробую, только не оставляйте меня там одну, — взмолилась Ангелина.
— Ладно, иди. Выводи, — сказал он кому-то, и девушку вывела другая женщина, видимо, медсестра.
— Тяжёлая форма депресии, раздвоение личности, вспышки аутоагрессии, паранойя, — начал перечислять врач, видимо, для записи. Он назвал ещё несколько мудрёных психических заболеваний, назвал дату и фамилию пациентки — Чурина, и это напомнило мне кого-то… Да, я определённо слышал эту фамилию раньше.
Я вставил следующую кассету в видеомагнитофон, запустил скрипт, сбросил запись на флешку, не прекращая воспроизведения. Пока видео копировалось, я открыл одно из дел. Некто Василий со странной фамилией, на момент, когда ему исполнилось 18 лет, стал считать, что его родители и сестра — демоны. Диагноз — хроническая параноидная шизофрения. Голоса ангелов призвали его однажды ночью взять дедовское ружьё, зарядить его и расстрелять всех своих домашних. Был арестован и отправлен в психушку. Проживал в каких-то Любичах в Тверской области. Как он оказался в Подмосковье, непонятно — видимо, отправили на лечение. К делу прилагалась и фотография, чёрно-белая, разумеется. Парень как парень, только глаза навыкате.
От чтения меня отвлекло движение на мониторе (видео всё ещё воспроизводилось) — на нём какой-то силуэт беззвучно кричал, давал знаки в камеру, которая была установлена, по — видимому, через дверь. Я испугался от неожиданности, но меня обуял настоящий ужас, когда девушка (она была с длинными волосами) начала резать свои руки неким острым предметом, царапать и извиваться в самых невероятных позах, пытаясь уколоть себя как можно сильнее, при этом от чего-то защищаясь. Тут камеру тряхнуло, и она стала снимать, как внутрь забегают врачи, санитары и связывают девушку, делают ей укол и она засыпает. Изображение пропадает.
Сказать, что я испугался — это ничего не сказать. Я поспешил свернуть видео. Да, это был лютый ужас. Я вознамерился показать видео друзьям, докидал остатки и увидел, что второе видео уже готово. Я включил и его, заранее приготовившись попугаться.
На видео появилась уже знакомая стена с календарём и плакатом с изображением мозга — качество этого видео было гораздо лучше. За столом сидела уже другая девушка, по-видимому, со светлыми волосами, и отвечала на вопросы того же голоса, при этом непрерывно качаясь из стороны в сторону и закусывая губу:
— Анна. Иногда у меня загораются руки. Это меня и беспокоит.
— Когда это происходит?
— Только когда я засыпаю.
— И поэтому ты не спишь? Как именно они горят?
— Обе ладони сразу, это очень больно, Иван Степанович.
— Но ведь на руках у тебя нет ожогов. И мы можем гарантировать, что твои руки не загорятся просто так, ты должна спать. Пойми, две недели без сна — это уже серьёзно!
Внезапно девушка запаниковала:
— Нет! Я не могу! Вы никогда не испытывали этого, поэтому так говорите!
Такой разговор продолжался несколько минут, на каждый вопрос у неё находился бредовый ответ. Наконец, доктор сказал:
— Хорошо, я сейчас выпишу тебе таблетки, и можно будет перевести тебя к обычным больным.
— Не снотворное? — быстро и с испугом проговорила Анна.
— Нет, просто успокаивающее…
Девушка кивнула головой и задумалась. Я пригляделся. Да, глаза у неё были закрыты. Шуршание карандаша прекратилось. Повисла напряжённая тишина.
— Анна! — громко позвал доктор.
Та, как по команде, подняла голову и, тут же опустив глаза на ладони, громко завопила. Я дёрнулся от этого ужасного вопля и вырубил динамики. Когда я снова посмотрел на монитор, то увидел, как Анна в полубессознательном состоянии кидается из угла в угол кабинета, размахивая руками, и, по-видимому, крича. Врач вскочил, через мгновение прибежали санитары, вырывавшуюся девушку увели. Человек в белом халате прошёл к столу и сел за него. Я включил динамик. Раздался голос:
— На этот раз на руках пациентки появились ожоги первой степени. Возможно, внушение.
Он снова стал перечислять болезни, а я прокрутил запись подальше. Попав на какой-то момент, я перепугался и чуть не заорал — камера снимала висящее в петле тело. Не было никаких сомнений, что это Анна. Далее на записи было видно, как тело кладут на кушетку, камера мимоходом сняла железную дверь с волчком, и после этого настала рябь.
Я выключил проигрыватель и, включив музыку, стал листать вторую папку с личным делом больного. Там описывался случай расщепления личности, причём для каждой личности было заведено ещё одно небольшое дело. Я стал читать. Там было написано про женщину, которая при определённых обстоятельствах была скромнейшей девушкой, при других — спокойно работала проституткой, заведя себе отдельную квартиру. Третьим её альтер-эго была собака, в которую она превращалась, когда попадала в подвал своего дома. В её случае всё закончилось относительно хорошо — она выздоровела. Оказалось (всё это было подробно описано в личном деле), что, когда ей было 5 лет, её мать часто запирала её в подвале дома на несколько суток, а старший брат требовал от неё удовлетворения его сексуальных потребностей взамен на еду. Через год об этом узнали соседи, и девочку забрали. Когда она стала взрослой, эти случаи полностью выветрились из её памяти. На последнем обороте был приклеен листок с двумя номерами, разделёнными дробным знаком. Такие же листки, но с разными номерами, были и в других делах. Я понял, что это номера кассет, и решил сходить за ними завтра.
Решив, что на сегодня достаточно, я лег спать.
Наутро первым делом я сбросил записи на флешку и позвонил Васе с предложением пойти опять в психушку за новыми историями, о которых я ему сразу же рассказал. Он сонным голосом отверг эту затею и сказал, что просто посмотрит записи, а идти не будет.
— И Антон с Серым вряд ли пойдут, — сказал он, предупреждая мой звонок им.
— Почему?
— Да думаю так.
Я позвонил и им — они действительно отказались идти, хоть и был день. Я решил пойти один, оделся, взял фонарь, на всякий случай нож, и когда брал его, вспомнил о тени, которая пробежала тогда. Стало страшно, и к ножу я прибавил биту, спрятав её под куртку — она была небольшой, но тяжёлой, со свинцовой сердцевиной. Я запер квартиру и направился к больнице.
Был уже обед, когда я добрался до неё и вошёл внутрь. Всё тот же холл, та же регистратура. Я прошёл в левый коридор, прошёлся к лестнице и поднялся на второй этаж. Только собравшись шагнуть на лестницу на третий, я испугался и вспомнил, что лестницы-то нет, и придётся или топать домой за навесной или думать, что делать. Я стал думать. Идти домой около километра — не пойдёт, надо что-то искать. Я притащил с первого этажа штук 10 кирпичей и стенд из дерева, поставил кирпичи друг на друга в длину, положил на них стенд. Был отличный шанс упасть, но меня пронесло, и я ухватился за край лестничной клетки. Дальше я подтянулся на руках и забрался на неё.
Я достал биту и вышел в уже знакомый светлый коридор. Всё было, как тогда. За окном мелькали хлопья снега, само окно было заляпанным и грязным. Я прошёл к архиву, держа биту наготове, и толкнул дверь. Она со скрипом отворилась, и я взглянул на уже знакомое помещение. Возле стола всё так же лежали кассеты, все коробки были на месте. Похоже, в этом месте никто не был после меня. Я зашёл в помещение. Никого. Взглянул на непрозрачную зелёную занавеску, закрывавшей проход — тоже никакого движения, однако занавеска меня снова дико испугала — почему она висит здесь, ведь за столько времени её бы или сорвали, или она сама бы разорвалась? Значит, её кто-то сюда повесил. Я крикнул:
— Эй, если тут кто-то есть, выйдите, я не сделаю вам ничего плохого!
В ответ — тишина. Я понял, каким идиотом сейчас, наверное, выгляжу, и наклонился к кассетам, выбирая нужные. А нужные были те, чьи номера были написаны в делах больных. Я нашёл их по полуистёртым надписям ручкой и положил в рюкзак, предварительно накидав туда ещё три кассеты и штук пять дел. Я уже собрался уходить, как кинул взгляд на проём, закрытый занавеской.
Я подошёл к ней ближе, испытывая ужас. Отдёрнув её, я увидел квадратную комнату, совершенно пустую, без каких-либо признаков наличия человека. Даже посветив туда фонарём, я не увидел там никакой двери или люка, да и откуда ему бы там быть? Я успокоился и пошёл на выход. Опять мне показалось, что за дверями меня кто-то поджидает, но там снова никого не было. Проходя по коридору, я внезапно остановился, почувствовав какую-то тревогу, которая всё нарастала. Я обернулся. В ярком оконном свете небыло никаких силуэтов, никто не пробегал. Линолеум был чист. Именно эта чистота напомнила мне, что, когда я убегал отсюда вчера, я выронил одну папку, а теперь её не было! Мне стало жутко, однако у меня в руках была бита, и я решил узнать, что здесь всё-таки происходит. Я проходил от двери к двери левого крыла, толкая двери — склад, архив, библиотека… В библиотеке на столе моё внимание привлёк чистый предмет. Всё вокруг было покрыто слоем пыли, а он выделялся своей чистотой. Я зашёл в библиотеку и взял предмет. Это была флешка. Самая обычная флешка, на 16 гигабайт, по-видимому, целая.
Мне стало весело. Очевидно, кто-то из тех, кто сюда лазил до меня, забыли её, и теперь я могу стать обладателем нескольких часов порнографии, кучи фильмов или музыки, да и просто хорошей флешки. Я взял её и пошёл на выход. Спрыгнув с лестничной клетки на второй этаж, я спустился вниз и вышел на улицу. Вдохнув свежего воздуха, я пошёл домой.
Дома я вывалил содержимое рюкзака на пол, отделил дела и положил их на стол, кассеты положил перед видеомагнитофоном. Параллельно с этим я начал искать в Интернете информацию о местной психушке. Информации было мало, но я зашёл на какой-то сайт, где она была подробно расписана. Там же было написано, что информации мало, ибо больница уже не используется давно, и данные о ней хранятся в основном в книгах и журналах. Однако всё-таки было написано, что больница была спешно закрыта после какого-то неприятного случая, произошедшего там. Больница была не простая, там исследовали что-то необычное (тут я вспомнил про то, как у девушки самопроизвольно появлялись ожоги на ладонях), но потом исследования свернули.
— М-да, жесть, — пробормотал я и вставил флешку в компьютер. Она опозналась, выскочило меню, и я скопировал всё содержимое на компьютер — флешка была забита почти до отказа.
Пока данные копировались, я пошёл к кассетам. Первая кассета была записью с тем парнем, что убил всю свою семью. Я мигом вставил её в магнитофон и включил. Снова отвратительное качество, едва можно разглядеть закутанного в смирительную рубашку человека, через помехи можно только услышать его голос. Придётся и эту запись копировать на компьютер и обрабатывать. Я подошёл к компьютеру — данные уже скопировались, и я решил пока отложить это дело. С любопытством заглянул в папку. Около сотни видеофайлов, длиной примерно по пять минут каждая.
— Ничего себе! — вырвалось у меня, и я запустил первый ролик.
На экране появился стул и девушка, державшая руки на столе перед собой. Она смотрела в одну точку и что-то теребила пальцами. На руках явственно были видны порезы, выше локтя виднелись бинты.
— Как вас зовут? — от этого голоса я почувствовал давление в области живота. Да, это были определённо те записи, которые я видел, только тут они были в отличном качестве, хоть и чёрно-белые.
— Ангелина Павлова Андреевна, — я удивился, обычно представляются, ставя фамилию на первое место.
— Что вас так беспокоит?
Я нажал на «пробел». Воспроизведение остановилось. Я жутко перепугался. Допустим, кто-то до меня собрал все записи (только после этого я заметил, что записи имели номера такого же вида, как и на кассетах, кроме последних), отредактировал их и улучшил, и в одном из походов забыл флешку на третьем этаже. Но почему не пришёл? Может, это его тень мелькнула тогда? Я стал думать и решил, что эта мысль верна, ведь вариантов больше не было.
Я промотал запись до конца. Под конец я снова нашёл ту сцену, где девушка бьется о стены, слышен глухой звук ударов, она начинает резать и колоть себя, одновременно защищаясь от нападения «духа»…
Я свернул проигрыватель и запустил следующую запись. Там уже за столом сидела очень молодая девушка, почти подросток, и в вычурой манере, с активной жестикуляцией и большими глазами, нараспев рассказывала, что вокруг неё постоянно ходят люди, которые ей помогают, рассказывают много нового.
— Скажи, кто тебя выпустил из камеры? — спросил доктор.
— Ну вот, один мой друг и выпустил, я его попросила, он и выпустил, и помог мне выбраться, и говорил, где ходят врачи, и отвлекал их стуками и тенью, и я ушла, — она засмеялась.
Доктор всё быстро записывал, потом спросил:
— Их много? Как часто ты их видишь?
— Их много, очень часто вижу. Сейчас один мне говорит, что вы забыли дома свои папиросы, ахахахаха!
Доктор хмыкнул и приказал своей ассистентке увести девушку. Когда они вышли, он отодвинул ящик стола и проговорил для записи:
— Папирос нет, видимо, я их или обронил, или забыл дома.
Я остановил воспроизведение. Судя по количеству записей, их хватило бы на вторую Великую китайскую стену. Я включил следующую запись. Там снова появилась девушка лет 25, коротко остриженная, с тёмными волосами. Я глянул на дату — 90-й год. Прошлые были 89-е. Ага, значит, чем дальше, тем позже записи. Я выключил проигрыватель и запустил запись где-то на три четверти к концу. Запись оказалась уже цветной, на стуле сидела уже знакомая мне девушка. Да, это та самая, что видела людей. Сейчас она просто улыбалась, стала взрослой.
— Скажи, что тебе теперь говорят люди? — прозвучал уже знакомый, немного погустевший голос.
— Что скоро всё закончится!
— Что именно?
— Меня выпустят.
— Но ты же понимаешь, что пока ты их слышишь, мы не можем тебя выпустить.
— Я знаю.
Такой разговор продолжался несколько минут. Я остановил воспроизведение и перешёл к последней записи. Там было уже отличное качество, насыщенный цвет, хороший звук. За столом сидела женщина лет 40, однако хорошо выглядевшая, которая со слезами на глазах говорила:
— Сегодня они опять были! Я слышала их шаги!
— Они ломились к тебе?
— Нет, просто ходили! Мне очень страшно! У вас крепкие двери? Что, если они войдут? — женщина зарыдала.
— Нет, двери хорошие, не волнуйся. Но справиться с ними ты можешь и сама. Помнишь того демона, что однажды ночью проник к тебе? Его же ты победила?
— Да…
— Значит, у тебя получится и в этот раз. Просто будь готова.
— Хорошо…
Дальше было видно, как девушка выходит из помещения, никто её не сопровождает. Доктор некоторое время сидит молча, затем встаёт, камеру покачивает и она приближается к двери. Очевидно, он забыл её выключить. Я стал приглядываться. Чистый серый линолеум — камера была наклонена вниз и снимала его. Вдруг доктор видимо заметил, что камера работает, и, подняв, выключил.
Воспроизведение завершилось, однако я успел заметить в последних кадрах какое-то светлое пятно на полу больничного коридора. Я кинул видео в программу и последнюю секунду просмотрел покадрово. Вот камера быстро поднимается, вдали смазанно виден какой-то лежащий на полу предмет, следующий кадр чёткий — и я едва не вскрикнул: на полу лежала папка, которую я обронил, когда убегал оттуда в первый раз!
Я вскочил. Да, это была определённо та папка, даже некоторые бумаги из неё высыпались. Сегодня папки там не было, значит, запись сделана вчера!
Отойдя от шока, я снова сел за компьютер и запустил видео с названием «1/10». Снова то же качество. Снова тот же кабинет. Снова девушка за столом, но уже другая. Она рассказывает всё тому же доктору о том, что под кожей её лица кто-то есть.
— Кто?
— Я не знаю. Может, черви? Я же чувствую, как они ползают!
— Когда ты это чувствуешь?
— Когда долго нахожусь одна.
Всю запись шёл этот разговор. Я переключил на следующую. Потом на третью. На четвёртой я испугался, увидев лицо этой девушки. Оно было всё разодрано, по-видимому, ногтями, а сама девушка плакала и жаловалась, что черви её достали. Я в страхе переключил дальше. Там царапины были уже меньше, девушка была спокойна. Я перескочил на восьмую запись и икнул, так как лицо девушки представляло собой кровавую рану. Судя по всему, раны были нанесены гвоздём или куском железа, но, как бы то ни было, её лицо было ужасно. Я почувствовал, что дышу прерывисто, и у меня на глазах выступают слёзы. Следующая запись — снег, тропа, вытоптанная в снегу, ведущая к дому, звук хрустящего снега двух пар ног. Запись длилась пять секунд.
Я в ужасе встал. Чертовщина, происходившая в этом городе, переходила все границы. В дверь внезапно позвонили, что заставило меня снова испытать холод по спине. Заглянув в глазок, я увидел Васю и открыл ему дверь, впустив в квартиру. Он спросил, почему я такой бледный, и я показал ему последовательно эти десять записей. Он просмотрел их молча, пока я наливал чай на кухне. Когда я зашёл, он сидел с выпученными глазами, тяжело дыша.
— Что такое? — спросил я.
— Я её знаю, это же моя соседка, она уехала месяц назад в Москву!
Я ошалел от его слов.
— Звони в милицию! — крикнул он, но в городе не было своего наряда — обычно он вызывался из соседнего, но из-за погоды к нам бы вряд ли кто доехал — снега навалило на год вперёд.
— Что же делать-то? — спросил он. Судя по его лицу, он не врал, и это действительно была его соседка.
Вечерело и темнело. Мы позвонили Антону и Серёге, чтобы они примчались к нам. Мы показали им эти записи, они в ужасе закрывали глаза, когда девушка пыталась сказать что-то своим разодранным ртом и только моргала разорванными ресницами. Последнее видео (с испуганной женщиной) повергло всех троих в шок, когда я сказал им, что папку обронил я, когда убегал оттуда, а сегодня её там не было.
Мы стали советоваться. У отца Антона был пистолет со времён Великой Отечественной, и Антон пообещал захватить его. Я взял биту, Вася нёс камеру, Серый просто шёл за компанию. Мы могли бы подождать до утра или призвать более старших людей, но боялись, что просто привлечём внимание того человека, который продолжал орудовать в больнице. Поэтому мы втихаря пробрались в больницу, когда через 15 минут дождались Антона с пистолетом. Мы оказались в уже знакомом холле. Все четверо включили фонари и осмотрелись. Всё так же, всё то же. Вася включил камеру, видно было плохо, но записывался хотя бы звук. Мы пошли по коридору, поднялись по лестнице на второй этаж и остановились на лестничной клетке. Минут за пять трое из нас забрались на третий этаж, подсаживая друг друга. Антон с пистолетом остался внизу.
Мы вышли в коридор. Тут было странно тепло, несмотря на зиму. Мы тихонько ступали по полу, освещая пол и стены. Вася заметил на полу несколько капель. Мы присели на корточки и начали их рассматривать. Простые тёмные капли, густые, не замерзшие, серого цвета. Мы пошли дальше. Всё те же двери. Я со страхом постучал в одну из них и приложил ухо к двери. Все затаили дыхание. Тишина. Мы осмотрели дверь. На ней не было ни замка, ни задвижки, как и на волчке, как будто дверь была завалена или заперта изнутри.
— Странно, — решили мы.
Внезапно сбоку зажёгся сильный свет фонаря, мы напугались, так как ни у одного из нас не было такого. Фонарь опустился, и мы увидели человека в потёртой форме охранника, средних лет, небольшого роста, усталого.
— Какого чёрта вы здесь делаете? — задал он вопрос сонным голосом. Очевидно, он недавно спал, и его лицо показалось мне странно знакомым. Также мне подозрительным показалось, что он спал, когда на удице было минус 10 градусов, а здание не отапливалось. — Воровать тут уже нечего, кроме разве что дверей этих… — он пнул железную дверь.
— Да мы просто тут балуемся, — сказал Вася, — Поисследовать хотим.
— А-а-а… Так пошлите, я вам расскажу, что тут да как, что на холоде торчать. Разбудили, понимаешь…
— Извините, — сказал Вася, и мы двинулись за сторожем. Все, кроме меня — я сказал, что поищу Антона, и пошёл в другую сторону. Уходя, я слышал разговор друзей и сторожа:
— А как мы спустимся, там же лестницы нет?
— Я свою ставлю обычно… Вас только четверо?
— Да.
Я спустился на руках на второй этаж и крикнул: «Антон!».
— Что? — донеслось откуда-то снизу.
— Поднимайся, нас раскрыли…
— Кто?
— Сторож местный.
Я услышал шаги Антона, потом увидел фонарь — он поднимался наверх. Подойдя ко мне, он сказал:
— Какой ещё сторож? Тут со дня закрытия его не было!
Я удивился и вдруг меня как дёрнуло — я узнал охранника! Лицо на записи, которую я смотрел на кассете, было довольно плохо видно, но я сравнил его с фотографией — да, это был он. То же простое деревенское лицо, те же выпученные глаза маньяка, сошедшего с ума и застрелившего всю свою семью из охотничьего ружья деда…
Я ломанулся ко второй лестнице, Антон, готовя пистолет, за мной. Мы спустились на первый этаж. Было тихо. Откуда-то снизу слышались шаги. Мы повернулись к лестнице и стали светить туда фонарём. В свете появился охранник, и, закрывая лицо от света фонарей, спросил:
— Антон и его друг?
Мы опустили фонари, сторож убрал руку с лица. Да, это был он.
— Где они? — спросил я.
Сторож ехидно улыбнулся и сказал:
— Всё равно я вас очищу, гады!
Он не успел достать пистолет из куртки — Антон выстрелил ему в ногу, и он упал, завертевшись, как юла. В ушах пищало от грохота выстрела, мы побежали вниз по лестнице за друзьями. Мы вошли в тёмный подвал. Фонарём нашли какой-то предмет в углу, накрытый брезентом. Это оказался генератор. Я начал дёргать за верёвку, пока Антон стоял на карауле, и наконец, генератор завёлся. Свет разлился по помещению. Это оказался морг. Просторный, с каменными арками, с массой выемок в стенах и огромной широкой железной дверью в конце. Я подошёл к первой выемке и дёрнул за ручку. Выкатилось что-то вроде полки. Антон подошёл тоже. На полке лежало что-то, накрытое простынёй. Это было тело, в этом не было никаких сомнений — очертания головы, туловища, рук — дальше мы не рассматривали. У меня закружилась голова… Что здесь делает тело, если больницу закрыли 15 лет назад?
Антон медленно взял покрывало и резко его отдёрнул. Когда он это делал, я немного отвлёкся, так как мне показалось, что кто-то стучит в другом конце морга. Но когда я повернул голову, я закричал от ужаса. На полке лежала та самая девушка со страшно разодранным лицом, открытыми глазами и ртом, но самое страшное было то, что у неё были отрезаны ноги. Полностью. Антон стоял в ступоре, я быстро задвинул полку обратно и привёл его в чувство.
— Надо найти Васю и Сер… — мои слова, обращённые к нему, были прерваны стоном и стуком в другом конце. Антон тоже их услышал, и мы ломанулись туда, дополнительно освещая путь фонарями. Мы дошли до топки. Да, это был крематорий — огромная широкая дверь в заклёпках. В такой печи можно было сжечь быка. Мы подняли засов и открыли его. Из распахнутой двери вывалилось два гигантских чер
Начинаю рассказ. Хоть я и довольно замкнутый человек, общество из 2-3 человек мне не помешает, особенно друзей, и особенно если «замутить» с ними что-нибудь интересное. В городе этом я жил не так давно, поэтому пока обзавёлся лишь тремя хорошими друзьями, других сторонился. Из этих трёх двое были приезжими — Вася и Сергей, и один коренной — Антон.
Как-то раз, когда прекратилась метель, мы скооперировались забраться в какой-нибудь заброшенный дом и провести там небольшие посиделки (такие вот, зимние). В качестве заброшенного дома мы избрали эту самую заброшенную психушку, хотя был ещё как вариант сгоревший дом, но там не было крыши.
Днём мы добрались пешком по сугробам до этого здания — мысль прийти ночью высказывалась, но всерьёз воспринята не была. С трудом отодвинув дверью навалившийся снег, мы протиснулись внутрь. В коридоре было жутко темно, один из нас врубил фонарь — такой был у нас у каждого. Мы осмотрелись. Всё, как в обычных заброшенных зданиях — обломки досок на полу, покривившийся стенд на стене, разбитые навесные лампы на грязном, закоптевшем местами потолке — мои друзья были там не первый раз, но я попал сюда впервые.
Мы двинулись к двери в коридор, где виднелась полоска света. Вчетвером мы вышли в довольно светлый от снега за окнами холл, довольно обширный. Перед регистратурой с выбитым окном стояли две облупленные балки. Чтобы вы могли получше представить это место, советую вспомнить местную больницу и состарить её лет на двадцать, прибавить тонны людей, пивших на протяжении этого времени на первом этаже, и взглянуть на полученную картину. Это место можно было назвать памятником заброшенности. Мы вырубили фонарь и вышли в центр помещения. По бокам регистратуры были проходы в коридоры, на них некогда были двери. Регистратура была пуста и раздолбана, даже стол был разломан.
— Пошли! — сказал один из нас, и мы, разделившись на две группы (два по два), двинулись в коридоры: я и Вася — в левый, Серый и Антон — в правый. Медленно проходя по коридору, мы время от времени толкали ногой двери, включая фонарь и освещая очередное помещение. Может, кто и знает, какое это адреналиновое чувство — ощущать, что ты один в большом трехэтажном здании, которое никому не нужно, и ты можешь делать всё, что захочешь.
— А что тут случилось-то? — задал я вопрос своему отстававшему спутнику.
— Да тут психушка была, только тут мутили что-то странное, вроде опыты над людьми… — я уже приготовился слушать историю, как этот придурок резко хлопнул меня по плечу и заорал. Я сматерился и чуть не вдарил ему по голове фонарём. Он отбежал и, посмеявшись, сказал:
— Да чёрт его знает, психов держали, потом домик закрыли. В архивах поройся, они на третьем, только вряд ли заберёшься, там лестницы нет.
Я сказал, что пойду дальше, он кивнул, и мы разошлись. Я мельком заглядывал в некоторые помещения — где-то стояли столы, где-то они были раздолбаны, где-то в кабинетах был снег из-за разбитых окон. Линолеум на полу был порван и весь в дырках.
Я поднялся на второй этаж — судя по всему, это были палаты для простых больных, для врачей и обслуживающего персонала — тут было много больших просторных помещений на несколько человек, в некоторых даже стояли железные остовы коек. Я зашёл в одно такое помещение. Оно было сравнительно чистым, рядом со стеной стоял металлический стул. Я подошёл к окну — все они были целыми, и за стеклом на снегу я увидел следы, вёдшие от стены больницы в лес. «Куда это парни пошли», — мелькнуло у меня в мыслях, я даже удивился, но из размышлений меня вывел испуг — на стене мелькнула и остановилась тень: кто-то стоял в проёме и стал красться. По характерному покачиванию головы я узнал Васю, отражение в окне убедило меня, что это он.
— К чёрту пошёл!!! — рявкнул я, резко обернувшись. Парень от испуга выронил фонарь и, споткнувшись о доску, рухнул на пол.
— А… дурак! — крикнул он сдавленно, и тут уже начал смеяться я.
Я помог ему подняться, и мы стали обсуждать вариант проведения вечеринки здесь. Ветер не дул, было даже тепло. Побольше выпивки, что-нибудь для согревания (вроде керосинки), а там и посмотрим.
— Да ну, фигня какая-то… — проговорил друг. — Весной или летом замутить бы…
— Да нет, летом на природу надо, — возразил я.
— Посмотрим, — сказал Вася, и мы пошли дальше.
— Вот, давай я тебе покажу, — сказал он, когда мы проходили мимо двух целых дверей. Он толкнул одну из них, и она со скрипом пустила свет на лестничную клетку. Справа была простая каменная лестница, вёдшая вниз, слева — ничего, просто пустота.
— И такое на всех лестницах, — сказал Вася. — Чтоб народ головы не разбивал, двери тут эти оставили. А то пьяные прут и так.
— И что, никто не залезал?
— Да залезали. Один залез, потом говорил, что видел тени в коридоре, потом видел людей из архива, они просили его о помощи, он «двинулся» и убил всю семью… — начал придумывать Вася. Я хлопнул его по плечу:
— Всё-таки ты знатный выдумщик.
Он засмеялся и сказал, что подсадит меня, если мне туда так приспичило. Я согласился — там был архив, а некоторые больничные листы психушки могут пугать не меньше, чем фильмы ужасов. Набрав и наложив вместе кирпичей, лежавших вокруг, досок и прочего хлама, я попытался допрыгнуть до лестничной клетки, и, когда мне это удалось (при моём росте), я с помощью друга забрался наверх.
Дверей не было, в коридоре передо мной было очень светло. Я шагнул вперёд и огляделся. Светлые коридоры, по бокам — множество железных дверей с волчками. Все были заперты, волчки закрыты — тут, видимо, в своё время держали буйнопомешанных пациентов. Я прошёлся дальше, и зашёл в ещё один коридор, покороче (здание было П-образным). Там были более-менее сохранившиеся кабинеты, некоторые даже закрытые, попадались с нормальными дверями, на полу было почище — сразу было видно, что школьники и алкоголики сюда почти не залезали.
Я прошёл дальше. Взору моему представился длинный коридор с небольшим количеством дверей. Я ускорил шаг и двинулся вперёд. Подойдя к двери, я толкнул её и попал в библиотеку. Половины шкафов валялась на полу, книг было мало — видимо, за столько времени сюда всё-таки лазили. Окна были целы, было светло. Я заметил выключатель, щёлкнул — понятно, что свет не включился. Я прошёлся дальше, заметил тяжёлую деревянную дверь, толкнул её ногой. Она не поддалась, и я чуть не упал от этой неожиданности. Я снова и снова ударял по трухлявой двери, пока, наконец, не выбил её и не попал в помещение с массой стеллажей, шкафов и столов. На каждой полке были картонные ящики, некоторые были запакованы, некоторые открыты — в них виднелись бумаги, часть которых была разбросана по полу.
Я прошёл между стеллажами и пододвинул к себе первую запакованную коробку. Она была достаточно тяжела, и я решил отнести её на стол, чтобы не возиться в тесном пространстве. Я уже подносил её к столу, как что-то как будто дёрнуло коробку, и раздался страшный грохот. Дно коробки протрухлявилось и провалилось, а кассеты, бывшие в коробке, рухнули на пол, дико грохоча. Я напугался, но быстро взял себя в руки. Отбросив уже пустую коробку, я склонился над содержимым. Простые кассеты, уже устаревшие давно, большие, чёрные, с выцветшими пометками — где карандашом, где ручкой — на боку. Там были цифры, потом дробный знак и ещё цифры — очевидно, это были видеозаписи к каким-то историям болезни. Я взял три штуки и рассовал по карманам куртки — я надеялся, что эти кассеты доставят немало интересных минут. Также я прихватил пару довольно объёмистых папок, с трудом засунув их во внутренние карманы куртки.
Я снова опустился перед кучей кассет и стал думать, что с ними делать. Сгрудив их, я отодвинул кучу под стол, и в этот момент заметил мелькнувшую тень, которая пробежала через дверной проём — я видел её на противоположной проёму стороне. Резко повернув туда голову, я сильно трухнул. В голове мелькнула мысль, что это опять Вася прикалывается, что это мог быть сторож (хотя его тут отродясь не было), или собака какая-нибудь. Я вскочил от испуга на ноги, когда зазвонил мобильник. Звонил Антон.
— Что ты там ползаешь, спускайся давай! — раздался его голос.
— Скоро приду, — ответил я и добавил. — Придурку этому вломлю немного.
— Какому?
— Да Ваську, надоел он подкрадываться.
На том конце замолчали, и после некоторой паузы Антон сказал:
— Мы здесь втроём.
Голоса Васи и Серёги подтвердили это, я удивился и испугался не на шутку. За дверью снаружи вдоль стены мог притаиться кто угодно и ждать меня. Я огляделся. Помимо входной двери был ещё один проём, закрытый ЗАНАВЕСКОЙ! Я рванул к выходу, и, когда бежал по коридору, выронил одну из папок. Забежав на лестничную клетку, я повторно напугался, когда понял, что могу рухнуть с нехилой высоты — лестницы-то небыло. Я стремительно спустился на руках, спрыгнул на второй этаж и увидел перед собой каких-то людей, заорал, но потом узнал Антона, Серого и Васю.
— Чтоб тебя! — крикнули все трое. — Охренел?
— Там был кто-то, — сказал я.
Все трое пожали плечами, Вася сказал, что он тоже кого-то видел — с косой на плечах и в чёрном балахоне, и мы вместе посмеялись. Про кассеты я им не сказал, и, когда мы шли по дороге, то обсуждали вечеринку. Антон и Серёга ходили по другому крылу и сказали, что там вообще всё плохо, я рассказал им про третий, Вася — про второй.
— Да ну его, — решили мы. — Плохая затея. Может, потеплее будет — на втором и можно будет, но не сейчас.
А и в правду поднимался ветер, снег начинал мести с новой силой.
— А куда вы ещё ходили? — спросил я Антона.
— В смысле?
— Ну, следы были свежие от стены в лес.
Все трое посмотрели на меня, а я на них.
— Мы никуда не ходили — только в психушке побродили.
Я рассказал им про следы, и мы решили, что это другой кто-то бродил.
Приходя домой, я обнаружил, что все домашние уехали к родственникам в другой город и их не будет несколько дней. Мне это было в данном случае на руку — мне бы не помешали посмотреть, что там на кассетах.
Я поужинал, достал с антресолей старый добрый кассетный проигрыватель, подключил его к телевизору. Вывалил папки и поставил кассеты на стол. Подождал, пока видеомагнитофон запустится, и вставил в него кассету. Аппарат проглотил её, и на экране замерцали полосы. Когда рябь прошла, на экране появилась женщина в белой одежде, сидящая на металлическом стуле вроде того, что я видел в больнице. Она держала руки на столе, на руках виднелись порезы. Видео было чёрно-белым, местами сильно рябило, звук был просто отвратительным. Видимо, плёнка размагнитилась, лёжа в коробке.
Я подключил видеомагнитофон к ТВ-тюнеру компьютера и перегнал запись в память. Было уже темно, когда я закончил шаманить с фильтрами, цветностью, различными программами для восстановления старых видеоматериалов, но вот на выходе получилось довольно скверное, но всё-таки смотрибельное видео диалога с пациенткой. Она была молодой, судя по лицу, и вела диалог с врачом, который всё это и записывал. Сквозь помехи в звуке можно было расслышать разговор:
— Как ваше имя?
— Ангелина (дальше шли помехи) Андреевна.
— Что вас так беспокоит?
— Меня преследует (дальше снова шли помехи).
Во время разговора девушка сидела ровно, смотря в одну точку, при этом почёсывая руки.
— Кто вас преследует?
— Моя мёртвая сестра, — помехи стали прерывать начавшиеся всхлипы, по изображению пробежала рябь, однако можно было разглядеть, что Ангелина начинает заламывать руки.
— Как она вас преследует?
— Она приходит ко мне в палату, — звук стал лучше, хотя на экране всё ещё проскальзывала рябь.
— Почему она это дел... (делает, догадался я, так как снова начались помехи)
— Она мсти-и-ит, — протянула дрожащим голосом девушка и впервые подняла глаза. Я немного испугался — глаза были измученные, с тёмной сосудной сеткой.
— За что? — отчётливо раздался голос врача.
— Я не спасла её, — девушка поникла, и её плечи задёргались.
Такой диалог из простых фраз продолжался несколько минут. Качество видео стало гораздо лучше, и уже можно было разглядеть дату записи — 89-й год. Из разговоров стало понятно, что сестра девушки разбилась в аварии, и теперь ей кажется, что её преследует её дух. Однако дальше мне уже становилось страшно.
— Скажи, откуда у тебя порезы на руках, спине и ногах? — тепло спросил врач.
— Это она, — плачущим шёпотом проговорила девушка.
— Она пришла к тебе ночью?
— Да. И начала резать меня. Пожалуйста, не отводите меня на третий этаж, оставьте на втором, с людьми, я не хочу в одиночку.
— Ладно, ты будешь на втором, но ты должна пообещать, что порезы прекратятся.
— Я попробую, только не оставляйте меня там одну, — взмолилась Ангелина.
— Ладно, иди. Выводи, — сказал он кому-то, и девушку вывела другая женщина, видимо, медсестра.
— Тяжёлая форма депресии, раздвоение личности, вспышки аутоагрессии, паранойя, — начал перечислять врач, видимо, для записи. Он назвал ещё несколько мудрёных психических заболеваний, назвал дату и фамилию пациентки — Чурина, и это напомнило мне кого-то… Да, я определённо слышал эту фамилию раньше.
Я вставил следующую кассету в видеомагнитофон, запустил скрипт, сбросил запись на флешку, не прекращая воспроизведения. Пока видео копировалось, я открыл одно из дел. Некто Василий со странной фамилией, на момент, когда ему исполнилось 18 лет, стал считать, что его родители и сестра — демоны. Диагноз — хроническая параноидная шизофрения. Голоса ангелов призвали его однажды ночью взять дедовское ружьё, зарядить его и расстрелять всех своих домашних. Был арестован и отправлен в психушку. Проживал в каких-то Любичах в Тверской области. Как он оказался в Подмосковье, непонятно — видимо, отправили на лечение. К делу прилагалась и фотография, чёрно-белая, разумеется. Парень как парень, только глаза навыкате.
От чтения меня отвлекло движение на мониторе (видео всё ещё воспроизводилось) — на нём какой-то силуэт беззвучно кричал, давал знаки в камеру, которая была установлена, по — видимому, через дверь. Я испугался от неожиданности, но меня обуял настоящий ужас, когда девушка (она была с длинными волосами) начала резать свои руки неким острым предметом, царапать и извиваться в самых невероятных позах, пытаясь уколоть себя как можно сильнее, при этом от чего-то защищаясь. Тут камеру тряхнуло, и она стала снимать, как внутрь забегают врачи, санитары и связывают девушку, делают ей укол и она засыпает. Изображение пропадает.
Сказать, что я испугался — это ничего не сказать. Я поспешил свернуть видео. Да, это был лютый ужас. Я вознамерился показать видео друзьям, докидал остатки и увидел, что второе видео уже готово. Я включил и его, заранее приготовившись попугаться.
На видео появилась уже знакомая стена с календарём и плакатом с изображением мозга — качество этого видео было гораздо лучше. За столом сидела уже другая девушка, по-видимому, со светлыми волосами, и отвечала на вопросы того же голоса, при этом непрерывно качаясь из стороны в сторону и закусывая губу:
— Анна. Иногда у меня загораются руки. Это меня и беспокоит.
— Когда это происходит?
— Только когда я засыпаю.
— И поэтому ты не спишь? Как именно они горят?
— Обе ладони сразу, это очень больно, Иван Степанович.
— Но ведь на руках у тебя нет ожогов. И мы можем гарантировать, что твои руки не загорятся просто так, ты должна спать. Пойми, две недели без сна — это уже серьёзно!
Внезапно девушка запаниковала:
— Нет! Я не могу! Вы никогда не испытывали этого, поэтому так говорите!
Такой разговор продолжался несколько минут, на каждый вопрос у неё находился бредовый ответ. Наконец, доктор сказал:
— Хорошо, я сейчас выпишу тебе таблетки, и можно будет перевести тебя к обычным больным.
— Не снотворное? — быстро и с испугом проговорила Анна.
— Нет, просто успокаивающее…
Девушка кивнула головой и задумалась. Я пригляделся. Да, глаза у неё были закрыты. Шуршание карандаша прекратилось. Повисла напряжённая тишина.
— Анна! — громко позвал доктор.
Та, как по команде, подняла голову и, тут же опустив глаза на ладони, громко завопила. Я дёрнулся от этого ужасного вопля и вырубил динамики. Когда я снова посмотрел на монитор, то увидел, как Анна в полубессознательном состоянии кидается из угла в угол кабинета, размахивая руками, и, по-видимому, крича. Врач вскочил, через мгновение прибежали санитары, вырывавшуюся девушку увели. Человек в белом халате прошёл к столу и сел за него. Я включил динамик. Раздался голос:
— На этот раз на руках пациентки появились ожоги первой степени. Возможно, внушение.
Он снова стал перечислять болезни, а я прокрутил запись подальше. Попав на какой-то момент, я перепугался и чуть не заорал — камера снимала висящее в петле тело. Не было никаких сомнений, что это Анна. Далее на записи было видно, как тело кладут на кушетку, камера мимоходом сняла железную дверь с волчком, и после этого настала рябь.
Я выключил проигрыватель и, включив музыку, стал листать вторую папку с личным делом больного. Там описывался случай расщепления личности, причём для каждой личности было заведено ещё одно небольшое дело. Я стал читать. Там было написано про женщину, которая при определённых обстоятельствах была скромнейшей девушкой, при других — спокойно работала проституткой, заведя себе отдельную квартиру. Третьим её альтер-эго была собака, в которую она превращалась, когда попадала в подвал своего дома. В её случае всё закончилось относительно хорошо — она выздоровела. Оказалось (всё это было подробно описано в личном деле), что, когда ей было 5 лет, её мать часто запирала её в подвале дома на несколько суток, а старший брат требовал от неё удовлетворения его сексуальных потребностей взамен на еду. Через год об этом узнали соседи, и девочку забрали. Когда она стала взрослой, эти случаи полностью выветрились из её памяти. На последнем обороте был приклеен листок с двумя номерами, разделёнными дробным знаком. Такие же листки, но с разными номерами, были и в других делах. Я понял, что это номера кассет, и решил сходить за ними завтра.
Решив, что на сегодня достаточно, я лег спать.
Наутро первым делом я сбросил записи на флешку и позвонил Васе с предложением пойти опять в психушку за новыми историями, о которых я ему сразу же рассказал. Он сонным голосом отверг эту затею и сказал, что просто посмотрит записи, а идти не будет.
— И Антон с Серым вряд ли пойдут, — сказал он, предупреждая мой звонок им.
— Почему?
— Да думаю так.
Я позвонил и им — они действительно отказались идти, хоть и был день. Я решил пойти один, оделся, взял фонарь, на всякий случай нож, и когда брал его, вспомнил о тени, которая пробежала тогда. Стало страшно, и к ножу я прибавил биту, спрятав её под куртку — она была небольшой, но тяжёлой, со свинцовой сердцевиной. Я запер квартиру и направился к больнице.
Был уже обед, когда я добрался до неё и вошёл внутрь. Всё тот же холл, та же регистратура. Я прошёл в левый коридор, прошёлся к лестнице и поднялся на второй этаж. Только собравшись шагнуть на лестницу на третий, я испугался и вспомнил, что лестницы-то нет, и придётся или топать домой за навесной или думать, что делать. Я стал думать. Идти домой около километра — не пойдёт, надо что-то искать. Я притащил с первого этажа штук 10 кирпичей и стенд из дерева, поставил кирпичи друг на друга в длину, положил на них стенд. Был отличный шанс упасть, но меня пронесло, и я ухватился за край лестничной клетки. Дальше я подтянулся на руках и забрался на неё.
Я достал биту и вышел в уже знакомый светлый коридор. Всё было, как тогда. За окном мелькали хлопья снега, само окно было заляпанным и грязным. Я прошёл к архиву, держа биту наготове, и толкнул дверь. Она со скрипом отворилась, и я взглянул на уже знакомое помещение. Возле стола всё так же лежали кассеты, все коробки были на месте. Похоже, в этом месте никто не был после меня. Я зашёл в помещение. Никого. Взглянул на непрозрачную зелёную занавеску, закрывавшей проход — тоже никакого движения, однако занавеска меня снова дико испугала — почему она висит здесь, ведь за столько времени её бы или сорвали, или она сама бы разорвалась? Значит, её кто-то сюда повесил. Я крикнул:
— Эй, если тут кто-то есть, выйдите, я не сделаю вам ничего плохого!
В ответ — тишина. Я понял, каким идиотом сейчас, наверное, выгляжу, и наклонился к кассетам, выбирая нужные. А нужные были те, чьи номера были написаны в делах больных. Я нашёл их по полуистёртым надписям ручкой и положил в рюкзак, предварительно накидав туда ещё три кассеты и штук пять дел. Я уже собрался уходить, как кинул взгляд на проём, закрытый занавеской.
Я подошёл к ней ближе, испытывая ужас. Отдёрнув её, я увидел квадратную комнату, совершенно пустую, без каких-либо признаков наличия человека. Даже посветив туда фонарём, я не увидел там никакой двери или люка, да и откуда ему бы там быть? Я успокоился и пошёл на выход. Опять мне показалось, что за дверями меня кто-то поджидает, но там снова никого не было. Проходя по коридору, я внезапно остановился, почувствовав какую-то тревогу, которая всё нарастала. Я обернулся. В ярком оконном свете небыло никаких силуэтов, никто не пробегал. Линолеум был чист. Именно эта чистота напомнила мне, что, когда я убегал отсюда вчера, я выронил одну папку, а теперь её не было! Мне стало жутко, однако у меня в руках была бита, и я решил узнать, что здесь всё-таки происходит. Я проходил от двери к двери левого крыла, толкая двери — склад, архив, библиотека… В библиотеке на столе моё внимание привлёк чистый предмет. Всё вокруг было покрыто слоем пыли, а он выделялся своей чистотой. Я зашёл в библиотеку и взял предмет. Это была флешка. Самая обычная флешка, на 16 гигабайт, по-видимому, целая.
Мне стало весело. Очевидно, кто-то из тех, кто сюда лазил до меня, забыли её, и теперь я могу стать обладателем нескольких часов порнографии, кучи фильмов или музыки, да и просто хорошей флешки. Я взял её и пошёл на выход. Спрыгнув с лестничной клетки на второй этаж, я спустился вниз и вышел на улицу. Вдохнув свежего воздуха, я пошёл домой.
Дома я вывалил содержимое рюкзака на пол, отделил дела и положил их на стол, кассеты положил перед видеомагнитофоном. Параллельно с этим я начал искать в Интернете информацию о местной психушке. Информации было мало, но я зашёл на какой-то сайт, где она была подробно расписана. Там же было написано, что информации мало, ибо больница уже не используется давно, и данные о ней хранятся в основном в книгах и журналах. Однако всё-таки было написано, что больница была спешно закрыта после какого-то неприятного случая, произошедшего там. Больница была не простая, там исследовали что-то необычное (тут я вспомнил про то, как у девушки самопроизвольно появлялись ожоги на ладонях), но потом исследования свернули.
— М-да, жесть, — пробормотал я и вставил флешку в компьютер. Она опозналась, выскочило меню, и я скопировал всё содержимое на компьютер — флешка была забита почти до отказа.
Пока данные копировались, я пошёл к кассетам. Первая кассета была записью с тем парнем, что убил всю свою семью. Я мигом вставил её в магнитофон и включил. Снова отвратительное качество, едва можно разглядеть закутанного в смирительную рубашку человека, через помехи можно только услышать его голос. Придётся и эту запись копировать на компьютер и обрабатывать. Я подошёл к компьютеру — данные уже скопировались, и я решил пока отложить это дело. С любопытством заглянул в папку. Около сотни видеофайлов, длиной примерно по пять минут каждая.
— Ничего себе! — вырвалось у меня, и я запустил первый ролик.
На экране появился стул и девушка, державшая руки на столе перед собой. Она смотрела в одну точку и что-то теребила пальцами. На руках явственно были видны порезы, выше локтя виднелись бинты.
— Как вас зовут? — от этого голоса я почувствовал давление в области живота. Да, это были определённо те записи, которые я видел, только тут они были в отличном качестве, хоть и чёрно-белые.
— Ангелина Павлова Андреевна, — я удивился, обычно представляются, ставя фамилию на первое место.
— Что вас так беспокоит?
Я нажал на «пробел». Воспроизведение остановилось. Я жутко перепугался. Допустим, кто-то до меня собрал все записи (только после этого я заметил, что записи имели номера такого же вида, как и на кассетах, кроме последних), отредактировал их и улучшил, и в одном из походов забыл флешку на третьем этаже. Но почему не пришёл? Может, это его тень мелькнула тогда? Я стал думать и решил, что эта мысль верна, ведь вариантов больше не было.
Я промотал запись до конца. Под конец я снова нашёл ту сцену, где девушка бьется о стены, слышен глухой звук ударов, она начинает резать и колоть себя, одновременно защищаясь от нападения «духа»…
Я свернул проигрыватель и запустил следующую запись. Там уже за столом сидела очень молодая девушка, почти подросток, и в вычурой манере, с активной жестикуляцией и большими глазами, нараспев рассказывала, что вокруг неё постоянно ходят люди, которые ей помогают, рассказывают много нового.
— Скажи, кто тебя выпустил из камеры? — спросил доктор.
— Ну вот, один мой друг и выпустил, я его попросила, он и выпустил, и помог мне выбраться, и говорил, где ходят врачи, и отвлекал их стуками и тенью, и я ушла, — она засмеялась.
Доктор всё быстро записывал, потом спросил:
— Их много? Как часто ты их видишь?
— Их много, очень часто вижу. Сейчас один мне говорит, что вы забыли дома свои папиросы, ахахахаха!
Доктор хмыкнул и приказал своей ассистентке увести девушку. Когда они вышли, он отодвинул ящик стола и проговорил для записи:
— Папирос нет, видимо, я их или обронил, или забыл дома.
Я остановил воспроизведение. Судя по количеству записей, их хватило бы на вторую Великую китайскую стену. Я включил следующую запись. Там снова появилась девушка лет 25, коротко остриженная, с тёмными волосами. Я глянул на дату — 90-й год. Прошлые были 89-е. Ага, значит, чем дальше, тем позже записи. Я выключил проигрыватель и запустил запись где-то на три четверти к концу. Запись оказалась уже цветной, на стуле сидела уже знакомая мне девушка. Да, это та самая, что видела людей. Сейчас она просто улыбалась, стала взрослой.
— Скажи, что тебе теперь говорят люди? — прозвучал уже знакомый, немного погустевший голос.
— Что скоро всё закончится!
— Что именно?
— Меня выпустят.
— Но ты же понимаешь, что пока ты их слышишь, мы не можем тебя выпустить.
— Я знаю.
Такой разговор продолжался несколько минут. Я остановил воспроизведение и перешёл к последней записи. Там было уже отличное качество, насыщенный цвет, хороший звук. За столом сидела женщина лет 40, однако хорошо выглядевшая, которая со слезами на глазах говорила:
— Сегодня они опять были! Я слышала их шаги!
— Они ломились к тебе?
— Нет, просто ходили! Мне очень страшно! У вас крепкие двери? Что, если они войдут? — женщина зарыдала.
— Нет, двери хорошие, не волнуйся. Но справиться с ними ты можешь и сама. Помнишь того демона, что однажды ночью проник к тебе? Его же ты победила?
— Да…
— Значит, у тебя получится и в этот раз. Просто будь готова.
— Хорошо…
Дальше было видно, как девушка выходит из помещения, никто её не сопровождает. Доктор некоторое время сидит молча, затем встаёт, камеру покачивает и она приближается к двери. Очевидно, он забыл её выключить. Я стал приглядываться. Чистый серый линолеум — камера была наклонена вниз и снимала его. Вдруг доктор видимо заметил, что камера работает, и, подняв, выключил.
Воспроизведение завершилось, однако я успел заметить в последних кадрах какое-то светлое пятно на полу больничного коридора. Я кинул видео в программу и последнюю секунду просмотрел покадрово. Вот камера быстро поднимается, вдали смазанно виден какой-то лежащий на полу предмет, следующий кадр чёткий — и я едва не вскрикнул: на полу лежала папка, которую я обронил, когда убегал оттуда в первый раз!
Я вскочил. Да, это была определённо та папка, даже некоторые бумаги из неё высыпались. Сегодня папки там не было, значит, запись сделана вчера!
Отойдя от шока, я снова сел за компьютер и запустил видео с названием «1/10». Снова то же качество. Снова тот же кабинет. Снова девушка за столом, но уже другая. Она рассказывает всё тому же доктору о том, что под кожей её лица кто-то есть.
— Кто?
— Я не знаю. Может, черви? Я же чувствую, как они ползают!
— Когда ты это чувствуешь?
— Когда долго нахожусь одна.
Всю запись шёл этот разговор. Я переключил на следующую. Потом на третью. На четвёртой я испугался, увидев лицо этой девушки. Оно было всё разодрано, по-видимому, ногтями, а сама девушка плакала и жаловалась, что черви её достали. Я в страхе переключил дальше. Там царапины были уже меньше, девушка была спокойна. Я перескочил на восьмую запись и икнул, так как лицо девушки представляло собой кровавую рану. Судя по всему, раны были нанесены гвоздём или куском железа, но, как бы то ни было, её лицо было ужасно. Я почувствовал, что дышу прерывисто, и у меня на глазах выступают слёзы. Следующая запись — снег, тропа, вытоптанная в снегу, ведущая к дому, звук хрустящего снега двух пар ног. Запись длилась пять секунд.
Я в ужасе встал. Чертовщина, происходившая в этом городе, переходила все границы. В дверь внезапно позвонили, что заставило меня снова испытать холод по спине. Заглянув в глазок, я увидел Васю и открыл ему дверь, впустив в квартиру. Он спросил, почему я такой бледный, и я показал ему последовательно эти десять записей. Он просмотрел их молча, пока я наливал чай на кухне. Когда я зашёл, он сидел с выпученными глазами, тяжело дыша.
— Что такое? — спросил я.
— Я её знаю, это же моя соседка, она уехала месяц назад в Москву!
Я ошалел от его слов.
— Звони в милицию! — крикнул он, но в городе не было своего наряда — обычно он вызывался из соседнего, но из-за погоды к нам бы вряд ли кто доехал — снега навалило на год вперёд.
— Что же делать-то? — спросил он. Судя по его лицу, он не врал, и это действительно была его соседка.
Вечерело и темнело. Мы позвонили Антону и Серёге, чтобы они примчались к нам. Мы показали им эти записи, они в ужасе закрывали глаза, когда девушка пыталась сказать что-то своим разодранным ртом и только моргала разорванными ресницами. Последнее видео (с испуганной женщиной) повергло всех троих в шок, когда я сказал им, что папку обронил я, когда убегал оттуда, а сегодня её там не было.
Мы стали советоваться. У отца Антона был пистолет со времён Великой Отечественной, и Антон пообещал захватить его. Я взял биту, Вася нёс камеру, Серый просто шёл за компанию. Мы могли бы подождать до утра или призвать более старших людей, но боялись, что просто привлечём внимание того человека, который продолжал орудовать в больнице. Поэтому мы втихаря пробрались в больницу, когда через 15 минут дождались Антона с пистолетом. Мы оказались в уже знакомом холле. Все четверо включили фонари и осмотрелись. Всё так же, всё то же. Вася включил камеру, видно было плохо, но записывался хотя бы звук. Мы пошли по коридору, поднялись по лестнице на второй этаж и остановились на лестничной клетке. Минут за пять трое из нас забрались на третий этаж, подсаживая друг друга. Антон с пистолетом остался внизу.
Мы вышли в коридор. Тут было странно тепло, несмотря на зиму. Мы тихонько ступали по полу, освещая пол и стены. Вася заметил на полу несколько капель. Мы присели на корточки и начали их рассматривать. Простые тёмные капли, густые, не замерзшие, серого цвета. Мы пошли дальше. Всё те же двери. Я со страхом постучал в одну из них и приложил ухо к двери. Все затаили дыхание. Тишина. Мы осмотрели дверь. На ней не было ни замка, ни задвижки, как и на волчке, как будто дверь была завалена или заперта изнутри.
— Странно, — решили мы.
Внезапно сбоку зажёгся сильный свет фонаря, мы напугались, так как ни у одного из нас не было такого. Фонарь опустился, и мы увидели человека в потёртой форме охранника, средних лет, небольшого роста, усталого.
— Какого чёрта вы здесь делаете? — задал он вопрос сонным голосом. Очевидно, он недавно спал, и его лицо показалось мне странно знакомым. Также мне подозрительным показалось, что он спал, когда на удице было минус 10 градусов, а здание не отапливалось. — Воровать тут уже нечего, кроме разве что дверей этих… — он пнул железную дверь.
— Да мы просто тут балуемся, — сказал Вася, — Поисследовать хотим.
— А-а-а… Так пошлите, я вам расскажу, что тут да как, что на холоде торчать. Разбудили, понимаешь…
— Извините, — сказал Вася, и мы двинулись за сторожем. Все, кроме меня — я сказал, что поищу Антона, и пошёл в другую сторону. Уходя, я слышал разговор друзей и сторожа:
— А как мы спустимся, там же лестницы нет?
— Я свою ставлю обычно… Вас только четверо?
— Да.
Я спустился на руках на второй этаж и крикнул: «Антон!».
— Что? — донеслось откуда-то снизу.
— Поднимайся, нас раскрыли…
— Кто?
— Сторож местный.
Я услышал шаги Антона, потом увидел фонарь — он поднимался наверх. Подойдя ко мне, он сказал:
— Какой ещё сторож? Тут со дня закрытия его не было!
Я удивился и вдруг меня как дёрнуло — я узнал охранника! Лицо на записи, которую я смотрел на кассете, было довольно плохо видно, но я сравнил его с фотографией — да, это был он. То же простое деревенское лицо, те же выпученные глаза маньяка, сошедшего с ума и застрелившего всю свою семью из охотничьего ружья деда…
Я ломанулся ко второй лестнице, Антон, готовя пистолет, за мной. Мы спустились на первый этаж. Было тихо. Откуда-то снизу слышались шаги. Мы повернулись к лестнице и стали светить туда фонарём. В свете появился охранник, и, закрывая лицо от света фонарей, спросил:
— Антон и его друг?
Мы опустили фонари, сторож убрал руку с лица. Да, это был он.
— Где они? — спросил я.
Сторож ехидно улыбнулся и сказал:
— Всё равно я вас очищу, гады!
Он не успел достать пистолет из куртки — Антон выстрелил ему в ногу, и он упал, завертевшись, как юла. В ушах пищало от грохота выстрела, мы побежали вниз по лестнице за друзьями. Мы вошли в тёмный подвал. Фонарём нашли какой-то предмет в углу, накрытый брезентом. Это оказался генератор. Я начал дёргать за верёвку, пока Антон стоял на карауле, и наконец, генератор завёлся. Свет разлился по помещению. Это оказался морг. Просторный, с каменными арками, с массой выемок в стенах и огромной широкой железной дверью в конце. Я подошёл к первой выемке и дёрнул за ручку. Выкатилось что-то вроде полки. Антон подошёл тоже. На полке лежало что-то, накрытое простынёй. Это было тело, в этом не было никаких сомнений — очертания головы, туловища, рук — дальше мы не рассматривали. У меня закружилась голова… Что здесь делает тело, если больницу закрыли 15 лет назад?
Антон медленно взял покрывало и резко его отдёрнул. Когда он это делал, я немного отвлёкся, так как мне показалось, что кто-то стучит в другом конце морга. Но когда я повернул голову, я закричал от ужаса. На полке лежала та самая девушка со страшно разодранным лицом, открытыми глазами и ртом, но самое страшное было то, что у неё были отрезаны ноги. Полностью. Антон стоял в ступоре, я быстро задвинул полку обратно и привёл его в чувство.
— Надо найти Васю и Сер… — мои слова, обращённые к нему, были прерваны стоном и стуком в другом конце. Антон тоже их услышал, и мы ломанулись туда, дополнительно освещая путь фонарями. Мы дошли до топки. Да, это был крематорий — огромная широкая дверь в заклёпках. В такой печи можно было сжечь быка. Мы подняли засов и открыли его. Из распахнутой двери вывалилось два гигантских чер
Меня это не смущало когда со родителями жил, ну нашли бы мою порнуху или хентай, и что дальше?
Вопрос даже не в том, что что-то найдут, а что если что-то пропадёт.
Отличный комментарий!
Я в начале 2000-х так в краевую больницу попал, из городка своего небольшого. Утром в палате просыпаюсь - а вокруг штук десять негров в белых халатах. А я их вживую только в кино видел, да и то в основном в порно. Вот примерно также я и закашлялся. Оказалось - студенты по обмену
Ну что, морды ватниковские, проплаченные путинские рабы кремля, разоблачили вас!!
Российских троллей уже все хорошо знают. Однако, возможно, к ним готовятся присоединиться многие другие. Одна иранская образовательная группа, Tavaana, недавно обнаружила, что ее страница в фейсбуке заблокирована из-за деятельности иранских троллей. Всем также известно, что китайское правительство мониторит интернет внутри Китая при помощи сотен тысяч оплачиваемых блогеров. Пройдет совсем немного времени, и то же самое научатся делать на английском, корейском и других языках.
Это очень серьезная угроза для демократий. Онлайн-комментарии неуловимо влияют на формирование взглядов избирателей, даже если эти комментарии вызывают раздражение, или создают у читателя впечатление, что некоторые мнения «противоречивы», или заставляют их поверить, что «общепринятая» версия событий обманчива. Российские тролли по большей части не занимаются классической пропагандой, возвеличивающей успехи советского сельского хозяйства. Вместо этого, как журналисты Петр Померанцев (Peter Pomerantsev) и Майкл Вайсс (Michael Weiss) написали в своей работе, в которой они анализировали новую тактику дезинформации, их цель заключается в том, чтобы «посеять замешательство посредством теорий заговора и распространить ложь». В мире, где традиционная журналистика ослабла, а информации стало слишком много, это очень легко сделать.
Это очень серьезная угроза для демократий. Онлайн-комментарии неуловимо влияют на формирование взглядов избирателей, даже если эти комментарии вызывают раздражение, или создают у читателя впечатление, что некоторые мнения «противоречивы», или заставляют их поверить, что «общепринятая» версия событий обманчива. Российские тролли по большей части не занимаются классической пропагандой, возвеличивающей успехи советского сельского хозяйства. Вместо этого, как журналисты Петр Померанцев (Peter Pomerantsev) и Майкл Вайсс (Michael Weiss) написали в своей работе, в которой они анализировали новую тактику дезинформации, их цель заключается в том, чтобы «посеять замешательство посредством теорий заговора и распространить ложь». В мире, где традиционная журналистика ослабла, а информации стало слишком много, это очень легко сделать.
Начало моего рассказа. Название не придумал.
Посмотрел обзор PoleznyiBes Tormented Souls - Хоррор Старой Школы, вдохновился завязкой сюжета, и решил что могу лучше. Но не смог. Выношу на суд начало рассказа в стиле "пост советы, обычный мужик, странные события, все плохо".Обычный мужик 40-45 лет, ничего не достигший. Жена ушла, дети не навещают, единственная связь с ними — это алименты на которую уходит восемьдесят процентов зарплаты. Для удобства списывают автоматически. Живет в однокомнатной съемной квартире, постоянно работает на заводе, из-за увольнения сменщика работает за двоих и не уделяет время работе по дому. Экономический кризис заставил его устроиться работать по сменам, за небольшую зарплату.
Работа в две смены вымотала его, и начальник взыскивает с него большую часть зарплаты, мотивируя это тем что это премиальная часть. Кажется, уже ничего хорошего не будет. Боль в спине и постоянные простуды, антисанитария, простая пища не богатая на витамины сделали свое дело. Он потерял семь килограмм за последние полгода, десны кровоточат и рушатся зубы, поросшее бородой лицо, прическа в стиле «я сам себя стригу». Постоянный стресс и очередная паническая атака, начало паронаидального бреда. Вынул батарейку из кнопочного телефона, успокоился.
Зима, производство замерзает, из-за экономии на отоплении, зато холодильники можно выключить. Лужи в небольших коридорчиках превратили покрытие из резиновой крошки в среднее между льдом и наждачной бумагой. Поскользнулся, удар пришелся на спину, руку жгла ссадина. Прошло время, но боль не утихает. Пара уколов «Диклофенака», для курса нужно еще три. Это мешает работе. Вынужден иди в больницу. Больничный не оплатят, за каждый день больничного минус пять процентов премии, нужно быстрее выздоравливать. Доктор сказала что, если не прекратить таскать тяжести, через время он не сможет работать вообще. Месяц без работы и зарплаты. Единственная прибыль это десять процентов или 1200 рублей в месяц. Кто вообще может прожить на это?
Налоги. Говорят, человек может прожить до месяца без еды, а сколько человек проживет с постоянно увеличивающимся долгом и отключенной водой, отоплением, зимой? Все деньги потрачены на оплату ЖКХ, даже пришлось подшабашить, что бы хватило. Хоть квартира в собственности, и то радует.
Утро, после укола «Диклофенака», боль в спине еще не вернулась. Зимнее солнце светит в глаза, сквозь мутное окно, ярко розовым светом, 7:30, на часах. Он просыпается. Во рту пахнет дерьмом. Глазам больно, как будто в них стекло. Очередная послеоперационная судорога заставила согнуться. Медицинская комиссия вынесла вердикт, здоров для занимаемой должности. Хотя единственное что они проверили это мазок с ануса на глистов и общую биохимию, с пограничными показаниями. Крошки хлеба или нет, впились в спину, он смахнул их рукой. Под ногами обнаружился один тапок. Второй был с оторванной подошвой, направлен в угол где предполагалась мусора. Даже свиньи и собаки разграничивают место для сна, и отхожее. Этот тапок был цел, хоть и вонял грибком, еще можно использовать в паре с другим таким же собратом для работы по дому.
Обоняние вернулось? Как же мерзко. Лучше бы корона забрала его на совсем. Месяца два назад ходячий труп, отказался от больничного, ведь врачи поставили диагноз «температура», и проходил на работу без нюха и с сильными, ставшими уже привычными болями в спине. Сколько интересно он заразил? С другой стороны, больше нигде кроме работы и магазина он не бывал, так, скорее на работе он и заразился. Ну никто не умер кроме одного молодого парня, он кажется повесился, так сказала женщина из отдела кадров, вроде как не выдержал развода и алкоголизма. Типичная ситуация для нашей страны. Зачем вообще парню в 28 лет идти в грузчики? Конечно он там будет пить.
Палас когда-то представлял из себя турецкие орнаменты, теперь серый от пыли, мусора. Стриженные ногти впиваются как гвозди. Откуда это чувство? Как будто весь мир стал восприниматься враждебным и острым как эти стриженные куски ногтей? Черт, впервые он спал больше семи часов. Если высыпающиеся люди чувствуют себя также каждый день, я их не понимаю. Чертовы мазохисты. Подошел к рукомойнику, тонкая струйка воды с бульканьем выстрелила как из ружья в руки, обдав по касательной трусы и ноги. Так жить нельзя. Нужно привести себя в минимальный порядок. Паническая атака, само копание и внутренние голоса, все кричало, что надо почистить зубы. В стакане было три щетки, две детские выглядели практически новыми, розовая и зеленая, только дети уже довольно большие для них, и одна его. Зубная паста колгейт «мятная свежесть», кончилась, остатки «сплата», не способные заслонить запах из рта, размазаны по щетке тонким слоем. Тонкий цок, вода смывает кроваво белую пасту со дна раковины, обнажая очередной осколок зуба. По-моему, это пятерка или шестерка рушатся, точно не помню. Их чинили в бюджетной стоматологии, год назад, дешевый раствор вымылся и борта зуба медленно превращаются в руины некогда великого замка, укрытого тьмой кариеса. Остальные зубы были пролечены за счет продажи того что называют машиной, пятерка 93 года, но на ходу, жаль вырученных денег на всю челюсть не хватило.
Пора навести порядок. Пылесос выброшенный на мусорку был починен и уже долго работал, как и многие другие вещи найденные и восстановленные. А зачем покупать новое, если есть навык? Кружка прилипла к старому телевизору, который так же был восстановлен, но стоял как тумбочка и не использовался. Зачем увеличивать количество помоев в голове тупыми ТВ шоу про очередную беременную от мента малолетку или благостными новостями о внешнем враге из-за которого дорожает морковь? Прошло какое-то время пока удалось оттереть кофейно-плесневелый парад планет от этой «тумбочки». В полурватый пакет пятерочка, который служил верой и правдой добрые две недели пока не оторвалась ручка, начал утрамбовываться мусор. Квитанции ЖКХ отложены в отдельную стопку, что бы доказать в случае чего что все оплачено. Очередную поверку счетчиков со снятием и заменой из-за севшей внутри батарейки на 3,7v по цене половины зарплаты, я не переживу. Письма.. Хоть Тиньков обо мне помнит, и заботливо присылает карточки. Многие из них ушли как шина во время починки всякого барахла, которыми были завалены полки. В пакет больше не влезет.
В трусах и футболе алкоголичке, побрел по сонному двору к мусорке. Тапок оставил на входе, говорят гулять по росе голыми ногами полезно от грибка. Только спустившись с пятого этажа во двор, вспомнил что живет в городе. Единственная трава, которая тут есть, это однотипные желтые цветы, возможно сорняки, на клумбе. И все же не идти же по ним. Асфальт холодный и влажный, около мусорки пакет не выдержал и рассыпал «скарб». Что ж придется закидывать в контейнер руками. Где то я читал что разделять мусор полезно для природы или что то такое. В моем случае стоило разделить протухшую похлебку от остального мусора, что бы не испачкаться, все твердые отходы были в ней. Ничего, дома помою руки. Закидывая мусор по разным контейнерам, что бы посмотреть не выкинули ли какой электроники. Когда то ставил коробку и надпись «для радиодеталей и электротехники», что бы было проще, но видимо никто не понимал смысл, да и коробку вывезла управляющая компания. Все убрано. В этот раз направился домой без ништяков.
Тихий район на окраине спального района окраины провинциального областного центра. Сложно и глупо. Когда переезжал сюда, думал будет тихо, так и было. В соседях старик который регулярно ходит с членом наружу и табличкой на шее, с адресом, совсем уже разума лишился. Несколько алкоголиков, но тихих. Хотя в первый же день переезда в подъезд ломился здоровенный мужик, в пьяном угаре кричавший, что убьет то ли мать, то ли жену. Рядом же с ним на лавочке сидели люди, которые будто не замечали ничего. Общительный человек подошел, мол у него такой же автомобиль был, отличный, а вообще тут такие «девушки», Наташка вот, но я к ней помогать больше не пойду, у нее тараканы. В целом район не плохой, гопников и ментов не проживает, это главное. Информационный стенд был заклеен и закрашен краской, как бы обтекая агитационный плакат правящей партии, под объявлением «работа от 80 000», без телефона, виднелся плакат коммунистов. Жирный боров на плакате правящей партии был дополнен усиками известного антихриста, маркером, в знак протеста видимо.
Дом милый дом. Я думал к этим годам буду жить в глухом селе гнать картофельный самогон и ухаживать за садом. Но эта гора привычных мне вещей, составлявших результат всей жизни, не отпускал. Хотя каждая из них в отдельности выглядела затертой, клееной и требующей переработки. Но в этих вещах был весь я. Да и как получить домик с землей в селе, что делать с квартирой, не понятно. Протер окно от мелких желтых мушиных какашек. В целом чай это самый дешевый и приятный способ ощутить себя человеком, даже в однокомнатной квартире, тишине и какой никакой чистоте. Аромат черного листового довольно сильно горчил. На тумбочке появилась первая планета. В холодильнике гнил запас моркови, на случай подорожания, яйца и молоко. Осталось 29 дней до конца больничного.
Время тянулось, начало чесаться где-то между лопаткой и мозжечком. Говорят, на границе проходили «учения», может стоит порыться по лесу в поисках упаковок сухпайка? Сосед говорил, что после прошлых учений питался два месяца гречкой и рисом с мясом. Он не военный, просто шарит, когда-то был инженером. А к черту, все равно делать нечего. Старый рваный камуфляж смотрелся непривычно глупо в сером городе. Четко давая понять, что зеленый цвет не для этой местности. Весеннее солнце растворяло желтый снег на путях железной дороги, вдоль которой он шел в село, где когда-то ловил вора велосипедных катафотов со старшим братом. Вроде как в лесу по соседству с селом обычно стояли военные в период «Кризиса дружбы 2014».
И черт меня завернул срезать? Ноги промокли, штаны до колен влажные, легкий ветер пронзал одежду. Еще слишком холодно для «походов». Вспомнилось как в армии на выезде, в этих же штанах тянул бобины проводов и военные телефоны по полтора кг каждый, штук пятнадцать. По сугробам между палатками офицеров. Как глупо выглядели офицеры, сидевшие в заполненной дымом палатке. И как они матерились спустя месяц, когда, разобрав буржуйку обнаружили, что отверстие в буфере над буржуйкой, куда вставляется труба был не вырезан. Небольшой брак, который позволил вывести из боеспособности угарными газами пять офицеров. Классика армии.
Впереди должен был быть небольшой хутор, на десять домов. Может попрошусь погреться, посушить обувь. Как когда со школы, зимой, чтобы избежать ежедневной встречи с сельскими гопниками, срезал по болотам и заходил к бабе Ане, которая работала когда-то с моей бабушкой бухгалтером в колхозе. Там и чай с мелиссой, и тепло, и сухари из хлеба, а иногда пирожки с корицей. Как же больно было получать ремня за то, что приходил домой поздно, да и телефонов тогда не было, да и асфальта на дорогах.
От хутора осталось два дома, и те пустые, без окон. Видимо это ждет все села. Следов кроме звериных вокруг не наблюдалось. Делать нечего, надо просохнуть, и возможно, что ни будь смарадерить. В первом же доме была обнаружена печка, немного поломанная искателями «кладов», но в целом использовать можно. И куча писем на советском шифоньере. В старом рюкзаке фирмы «полар», который купил еще в студенческие годы лежали спички, нож, презерватив, уротропин бутылка воды, котелок, носки, греча по скидке, гусиный жир, собранный в баночку после какого-то дня рождения из духовки. Говорят, гусиный жир помогает от обморожения или что бы не обморозиться. Но не было дров. В соседнем доме, обвалилась крыша сгреб побольше досок и потащил к печи. Письма идут на растопку. Уже смеркается, ДВП от шкафа с небольшой доработкой заглушило выбитое окно, спать в заброшенном доме довольно уютно, как в своей квартире. Только звуки, на утро пойду дальше.
3:30, примерно, проснулся, огонь погас, холодно, пока раздул новый уже окончательно проснулся, бессонница или кофе на ночь? В общем решил почитать письма, прежде чем сжигать. Некоторые были запечатанные. Письмо от подруги, от Евдокии, вот же имена были, все как всегда, зовут хозяйку в гости в совхоз «Новая жизнь», рассказывают, как хорошо и какие надои. Раньше писали так романтично ... Очередное письмо со штампом вместо отправителя, не разобрать. Внутри что-то твердое, фотография и письмо. На фото девушка и два доктора в масках, видимо болеет. Симпатичная девушка, машет рукой. Сложно понять сколько ей лет. Письмо ничего особо не представляет.
Привет. Очень скучаю. Мне уже лучше. Обещают выписать под новый год. Где-то потеряла свой дневник. И ручку. Тетя, так скучаю, пишу не сама, повредила руку. Если можешь пришли денег и новую ручку с тетрадкой.
Уснул, новое утро, надо разогреть кашу. В топку пойдут остатки макулатуры. А где фото? Наверно случайно кинул в печь, края опалены, врачей совсем не видно, только девушка, с как-то странно перебинтованными руками. Блин, хотел рассмотреть днем. Ну е мае. На конверте печать «Нарко Псих Диспансер №3, «Арк Тик»». Резкая боль в голове, в глазах искорки, как будто падаю в обморок. Обнаружил себя уже ночью замерзшим, череп раскалывается, в печи остатки письма, опять раздувать. В последнее время такие приступы все чаще.
Спокойной ночи.
Отличный комментарий!
Ежедневно во сне обсираются около 600 000 человек .....
Поэтому если сегодня не умрешь - можешь рассчитывать на " утешительный приз " !
Поэтому если сегодня не умрешь - можешь рассчитывать на " утешительный приз " !
Недавно родившая кошка решила обрадовать хозяйку и обложила ее своими оворождёнными котятами, пока та спала.
На озере.
Не хотела Марина ехать. Вот сразу не хотела. Надо было послушаться себя, интуицию свою.
Но Сашка… Он умел уговаривать в целом, любого мог уговорить. Как говорит его шеф – продажник от Бога. Море, мол, целый сезон под боком, а тут – озеро, лес. И искупаться можно в пресной воде, и шашлыки на берегу, и компания отличная. Маринка и согласилась, через вот это свое не хочу.
Зато новые дороги посмотрели, сто лет в тех краях за дороги никто не брался, а вот поди ж ты.
И ведь хорошо было, на самом деле. Приехали, не заблудились, хотя последние километры не по беспомощным навигаторам ехали, а просто наобум, Димка (коллега Сашин) говорил, что был давно в этих краях, но все помнит. Палатки поставили, мангалы раскочегарили, первые бутылки от крышек и пробок освобождены.
Хорошо было. Лес, озеро, с мангала мясо дымком манит.
- Марин, иди пока скупнись, а то все вертишься как пчелка в колесе, а скоро уже и стемнеет. Я салат доделаю и с Таней на стол накрою. Иди уж. – Люська ей улыбнулась и кивнула на озеро.
Аккуратно наступив босой ногой на берег, Марина тут же передумала снимать тапочки, пошла в воду прямо в них.
И правда, было здорово. Дно под ногами поначалу пугало неровностями и какой-то неизведанной жизнью, не было в нем морской пустынности, каменистой или песчаной. Но в модных американских тапочках-сланцах было терпимо. Другой была и вода - Марина сразу поняла, сравнивать ее с морской просто бессмысленно, глупо. Другая и точка. Кто пробовал – поймет, а остальным объяснить не получится. Взмахнув крепкими, помнящими как завоевывался юношеский разряд по плаванию, руками, Марина в пару гребков оказалась далеко от берега. Перевернулась на спину, посмотрела вверх и в одну секунду поняла, что всё это того стоило. Заглушенная, но ворчащая интуиция, хлопоты на сборах, пыльная дорога, переживания по поводу пары лишних карантинных килограмм. Все это надулось ярким шаром и лопнуло, чуть коснулось острого луча закатного солнца, что успел пробиться сквозь верхушки деревьев, зеленым венком обрамлявших небо.
Немного полежав на спине, половив этот замечательный нежданный кайф, Марина поплыла чуть в сторону от их лагеря.
Плыла не спеша, рассматривая берег этого чудного озера. И сразу заметила ее. Незнакомка сидела на берегу, спиной к Марине.
«Ого, озеро-то популярное, еще компания лагерем встала» - подумала Марина и решила подплыть чуть ближе, поздороваться. Но почти тут же почему-то поплыла медленнее и… тише.
Незнакомка чем-то настораживала, Марина не могла сначала понять, чем, но, подплыв ближе и приглядевшись, поняла. Та была голой. Обнаженной. Без одежды. В чем мать родила она сидела на бревне, которое одним концом уходило в воды озера и расчесывала волосы. Видимо, нудистка сама недавно только вылезла из воды, потому что при движении руки с гребешком вода стекала с ее волос, струйками бежала по голой спине.
Молча плыть к ней было уже невежливо, Марина нащупала ногами дно, остановилась и откашлялась.
- Здравствуйте.
Незнакомка рыбкой нырнула за бревно, в воду. Это было даже забавно. и Марина ухмыльнулась – видимо, решившая искупаться в костюме Евы дамочка думала, что кроме их компании на берегу озера никого нет.
- Вы простите, не хотела Вас напугать. Просто мы тут с друзьями тоже отдыхаем.
Незнакомка выглянула из-за бревна, посмотрела в ту сторону, куда махнула рукой Марина. Кивнула. А потом, словно бы в ответ на ободряющую, дружелюбную улыбку Марины, нырнула на глубину.
И исчезла. Марина оглянулась. Почему-то ей показалось, что незнакомка сейчас плывет под водой прямо к ней и ей стало очень неуютно. Быстрым шагом, преодолевая сопротивление озерной воды, Марина пошла к берегу, оглядываясь, ожидая, когда вынырнет незнакомка и всматриваясь себе за спину, под ноги ожидая увидеть ее и там. Странной голой женщины не было нигде.
В растерянности выскочив на берег, Марина какое-то время постояла, всматриваясь в поверхность озера, постепенно исчезающую в надвигающихся сумерках. Покачала головой и пошла к своим.
Ей было зябко и тревожно-странно, как бывает иногда у человека, который столкнулся с тем, что объяснить он не может. Поэтому она с радостью услышала веселый гомон ребят, без возражений приняла как факт то, что она слишком долго плавала и теперь официально считается опоздавшей. Приняла штрафную рюмку в виде пластикового стакана, почти доверху наполненного любимым Таниным вермутом. А уж потом, отдышавшись душой, рассказала о странной встрече с какой-то шизофреничкой из другой компании. Друзья восприняли это все со смехом, посоветовали не забивать голову ерундой – скорее всего, и правда чересчур скромная нудистка попалась, а то что ушла под воду с концами, так то Маринка просто не увидела где она вынырнула, в каких-нибудь кустах дальше по берегу. Люська только, зараза мелкая, сказала таинственным голосом, что это, мол, русалка была, и что теперь Марине надо подарить ей свой лифчик, ибо падки водяные девы на одежду человеческую. К этой идее с интересом отнесся неженатый Вадим, но продолжение идеи на корню зарубил её Сашка, сказав, что заинтересованным лицам он может подарить свои плавки.
Шашлыки удались, вермут и пиво были вкусными и их было много. Болтали до самой полуночи, лишь после нее разойдясь по палаткам и машинам.
Марина заснула сразу, как только улеглась, даже на не очень настойчивые притязания пьяного Саши не отреагировала. И, она была уверена в этом, проснулась она тоже почти сразу, спала недолго.
Было так тихо, как может быть тихо в лесу. Лесная летняя тишина состоит из ровного фона звучания сверчков, который ты воспринимаешь именно как фон, не выделяя его, игнорируя его ухом. Марина повернулась, Сашки рядом не было. «Наверное, пиво подошло к концу» - улыбнулась немудрящей старой глуповатой шутке Марина и тоже полезла из палатки.
Потом тут же в нее вернулась и схватила лежащую возле входа рубашку. Конец августа радует жаркими днями, но ночью напоминает о том, что впереди, уже скоро, осень.
Лагерь из их палаток и машин был тихим, спящим, безлюдным. Из тойоты Вадим доносился приглушенно его храп и Марина тихо порадовалась тому, что он решил не заморачиваться палаткой и поспать в машине – из палатки его храп было бы слышно гораздо лучше.
Чуть посидев возле уже потухшего мангала, Марина так и не дождалась возвращения Саши. Встревожилась.
Зачем-то набрала его на мобильный и тут же сбросила, как только услышала начальные аккорды «В Питере пить» из палатки. Сашка ушел без телефона. Но куда?
Марина, ступая аккуратно и бесшумно, зачем-то стала пробираться к берегу. Дернулась от резкого звука за спиной, обернулась.
Позади нее стояла выбравшаяся из своей палатки Люся, отчаянно зевая.
- Марин? А ты куда?
- Тс-с-с – прошипела Марина. – Сашка куда-то пропал, пройдусь, гляну.
- Ага – кивнула Люська и пошла к ней – Я с тобой. А потом в кустики. Посторожишь?
- Хорошо – обрадованно кивнула Марина. Она только сейчас поняла, что бродить ночью по берегу одной ей было страшно.
Вышли к берегу, постояли там. Марина пару раз окликнула мужа, сначала тихо, потом громче.
Не дождавшись ответа, Марина свернула в ту сторону, где встретила вечером ту чудачку.
Странное дело, ей казалось, что это было недалеко от их стоянки и что она довольно быстро тогда дошла до своих. А вот сейчас они с зевающей Люськой шли уже целых 10 минут, а местность все была не той. Но, когда Маринка решила было уже возвращаться и разбудить кого-нибудь из парней, она услышала голоса.
Мужской и женской.
- Иди. Не бойся. Ты никогда не боялся меня.
- Я… Не боялся. Я… Но…
- Иди же, ну!
Марина резко выскочила из-за кустов, у нее была причина для резкий движений, она узнала мужской голос.
- Саша!
Берег, ствол поваленного дерева, уходящий одним концом в воду, за ним стоит нудистка. А перед ней, на берегу, ее Саша. Но не стоит, а делает один шаг за другим по направлению к ней.
- Что здесь происходит? Ты кто такая, блядь?
Марина шипела как кошка, глаза ее сверкали, в душе не было ни малейшего следа былых страхов.
«Нудистка» повернула голову к ней, и Саша тут же остановился.
- Я помню тебя, дева. Ты купалась в моем озере, и я отпустила тебя с миром.
- В твоём озере? Ты его приватизировала?! Что тебе нужно от моего мужа?
Стоящая в воде женщина улыбнулась.
- Озеро – мое, пока никто сильнее меня не заявил и не отстоял это право. А это мой суженный, я искала его долгие годы, долгие…. Иди ко мне, любимый.
Ее взгляд встретился с Сашиным и тот тут же сделал еще один шаг, ноги его коснулись воды.
- Ах ты дрянь!
Марина кинулась было в воду, но ее схватила за руку Люська, затормозила.
- Маринка, стой, погоди!
- Что? – с неразбирающей адресатов яростью та повернулась к подруге.
- Это… Это и правда русалка. Стой!
Марина непонимающим взглядом посмотрела на Люську.
- Люсь, что за бред. Я понимаю твою повернутость на этой теме. Но это просто блядь, которая лезет к моему Сашке!
Она рванулась обратно, Люська схватила ее за рукав рубашки. Рывок был настолько сильным, что рукав оторвался, оставшись в руках Люськи.
Та тут же швырнула его в сторону странной незнакомки.
- Бери! Эта одежда твоя!
Та поймала рукав, осмотрела его. Потом повернулась к Люське.
- Благодарю, незнакомка. Но мне это не нужно, я ведь не глупая речная дева.
Оторванный рукав поплыл по воде, отпущенный ею. Марина, чуть ли не рыча, шагала по мелководью прямо к "этой потаскухе".
Незнакомка улыбнулась и стало заметно, как меняются ее зубы, становясь игольчатыми, остро-опасными даже на вид. Но это не остановило Марину. Ее не остановило бы даже если она увидела бы, как вытягиваются пальцы этого существа, как стальным отблеском играют с луной когти на них, увеличиваясь в размерах.
Марину остановил окрик. Уверенный. Злой. Полный силы. Прозвучало то же слово, что кричала Люська, но теперь наполнилось оно чем-то, чему сопротивляться не было никакой возможности.
- Стой!
На берег вышел… мужичок. Одетый в серую плащ-палатку, на голове его была почему-то теплая зимняя шапка, на ногах сапоги, за плечом висела двустволка. То ли охотник, то ли егерь. В целом, вид у него был.. забавный.
Но незнакомка тут же вполне серьезно среагировала на него - когти исчезли, пальцы стали обычными, и зубы, скорее всего, снова приняли вид обычных человеческих зубов.
- Стой, Кострома… Не он это.
Незнакомка покачнулась в воде.
- Правда?
- Точно тебе говорю. Не он.
Молча, не говоря более ни слова, та развернулась и нырнула в воду. И не вынырнула. А может и вынырнула. Просто, на этот раз Марина не высматривала ее, она сразу бросилась к растерянно оглядывающемуся Сашке, обернулась к мужичку.
- Вы кто? Что, вообще, здесь происходит? Кто эта тварь?
Мужик улыбнулся, простецкой такой, но очень душевной улыбкой.
— Это не тварь. Это мавка. Ты, дева, правильно рукавом откупалась, только это на русалок действует. Гребнем отдариваться еще хорошо. А это, повторюсь, мавка. Мужа твоей подружки за суженного своего приняла. Кажный раз такая беда. Она же их тянет на глубину и только там видит наконец-то, что это не он.
- И что потом? – подала голос любопытная и жадная до мистики Люська.
- Так, а что потом? Успеет вынырнуть и не задохнуться – живут с провалами в памяти. Только почти никто не успевает.
Саша приходил в себя, он покачивал головой, как будто бы только проснулся после очень плохого сна. Марина повернулась к мужичку.
- Получается, спасли Вы нас? А Вы кто? Как Вас звать?
Мужик снова улыбнулся, поправил двустволку.
- А как только не звали. И Александром Павловичем с придыханием величали. И Фёдором Козьмичем с уважением и любовью. Ну и Кузьмичём, вестимо. Егерь я, из лесной стражи. Сюда из-за мавки этой заглядываю. Уж больно любопытный экземпляр. Русалок-то и у меня на кордоне хватает, а тут… Мавка!
Он прошелся по берегу, вернулся к бревну, сел на него, снял, кряхтя, сапоги и поджал ноги под себя, усевшись по-турецки.
Потом повернул голову к ним. Посмотрел строго, былого веселья в его взгляде уже не было, а в голосе было снова то, сопротивляться чему было никак.
- Идите, молодежь. Я луной любоваться буду, а вы идите. Утром собирайтесь и езжайте домой. Мусор только весь с собой приберите, не любит лес мусорных людей. Сюда больше не надо приезжать. Это помните. А остальное – забывайте. Был отдых, средненький, но дорога дальняя, пыльная, плохая. Идите.
И они ушли, оставив его на бревне, один конец которого уходил в воду лесного озера.
(с) Алексей Григорьев
Твои действия? Как в США добираться будешь?
Напомню, что одному без помощи можно загнуться от болезней, или слететь с катушек. Электричество скоро пропадет, а из города можно выбраться только самолетом или по морю. И да, диспетчеров нет, а взлетные полосы и железные дороги могут быть блокированы.
А тянке 15 лет...15 КАРЛ!
Здесь мы собираем самые интересные картинки, арты, комиксы, мемасики по теме когда не спал всю ночь и наутро твой (+1000 постов - когда не спал всю ночь и наутро твой)
Наши любимые теги
Топ комментов
А бывает, комменты лучше постов. Смотрим топ тредов и вникаем!
Отличный комментарий!