длинные-картинки-зона-сталкер-чернобыль

Сталкеры и «Нелегальный Чернобыль»

Вот сталкерам (люди, которые исследуют заброшенные места) недостаточно проникнуть на запретную территорию легально, поэтому они делают это в обход закона. Давайте посмотрим на наводящие ужас фото блогера-сталкера, который регулярно посещает Чернобыль нелегально. 

Под катом — фоторепортаж Романа из похода, все комментарии к фотоснимкам тоже его. Заглядывайте под кат, там очень интересно. 

Итак, начало экспедиции. За нашими спинами начинается 10-километровый периметр зоны отчуждения. И если в 30-километровой зоне “фон” зачастую даже меньше, чем в Минске, то за этими уже проржавевшими воротами всё начинает быстро меняться. Стоит пройти буквально 500 метров по дороге и свернуть за ближайшие елки - дозиметр покажет превышение нормы в 10 раз. 

Природа Зоны отчуждения, деревья и кустарники вдоль дороги.

Фон по бета- и гамма-излучению в районе деревни-могильника Чистогаловка. Впереди мы будем сталкиваться с результатами вплоть до 100.000 мкР/ч и даже больше. 

На подходе к Припяти, этой дорогой пользуются не многие сталкеры. Здесь, кстати, есть своя эстетика - множество заброшенных путей, гниющие локомотивы и многое другое. До станции "Янов" всего пара километров. 

До Припяти остаются считанные километры. Перед этим пришлось продираться через очень густые заросли и перебегать крайне оживленную по местным меркам трассу, где шанс “запала” крайне высок. 

Фото на память возле наспех возведенного военными КПП. Буквально за ним находится сразу несколько трансформаторных станций и даже своеобразное кладбище техники - тут можно увидеть остатки самых разных машин - от обычных легковушек до военной спецтехники. 

Как только заходишь в Припять - сразу же стараешься буквально взлететь на ближайшую крышу, чтобы обязательно увидеть своими глазами всю удручающую прелесть этого места и впитать в себя местную атмосферу. До 4-го энергоблока ЧАЭС около 2,5 километров (на фото справа). 

Вид на речной вокзал с близлежащей крыши этого некогда частично судоходного города. На другом берегу находится весьма ощутимо фонящий даже для сталкеров могильник. Сейчас, как и везде, тут полное запустение, а на спуске к воде дозиметр начинает щелкать. Само загрязение здесь, как и везде, пятнами - в одном месте может быть лишь чуть выше нормы, но стоит сделать шаг в сторону, и прибор покажет превышение нормы как минимум в 25 раз. Сейчас сама пристань используется сталкерами для того, чтобы выкупаться, помыть посуду или ополоснуть грязные шмотки - вода здесь относительная чистая, в отличие от ила, который может таить в себе множество неприятных сюрпризов. 

Коридоры одной из школ. Здания всё быстрее приходят в негодность и постепенно разрушаются - кое-где обрушиваются перекрытия и сразу несколько этажей. В такие моменты начинаешь ходить по верхним этажам зданий с конкретной опаской за свою жизнь. 

Артефакты счастливого детства в одном из самых молодых, перспективных и богатых, а ныне абсолютно мертвом городе бывшего Союза тут встречаются в больших количествах и везде. Практически в каждом доме и каждом подъезде можно обнаружить забытые мягкие игрушки, предметы одежды, а иногда даже и забытые письма. Признаться, иногда даже дрожь пробирает, когда в темноте спотыкаешься о подобные частицы прошлого. 

Один из школьных кабинетов, в котором до сих пор остались нетронутыми поделки детишек из младших классов. Школы, кстати, пожалуй единственные места во всем городе, где практически ничего не разграбили. 

В подтверждение моих слов - кабинет химии. Бродя по школьным коридорам складывается такое ощущение, что детей начали эвакуировать прямо во время уроков - многие колбы, открытые тетради и баночки с различными веществами до сих пор стоят на партах. Лишь доска напоминает о том, что частыми гостями здесь являются сталкеры. 

Плакат возле класса гражданской обороны. Поражает то, насколько хорошо сохранилась бумага - за 30 лет она практически не выцвела! 

Достаточно известная даже среди обывателей теплица возле одной из городских школ. Когда-то ее действительно построили на совесть - ее стоит лишь немного подрихтовать и будет как новая. Здесь во время похода мне даже довелось прятаться сразу от трех экскурсий, которые практически окружили нашу маленькую сталкерскую группу. Фонит вполне терпимо, кстати. 

Распотрошенные коробки с детскими противогазами в здании школы. Пробирает до чертиков, когда понимаешь, что это всё было создано для маленьких детей. (прим. Максим Мирович: ящики с противогазами в Припяти были вскрыты уже в наши дни и разбросаны по полу журналистами для создания "драматической картинки". В апреле 1986 года их никто не доставал - против радиации они бесполезны). 

Одной из самых странных находок стал вот этот “цинк” (короб от патронов калибра 5,45мм) на подоконнике последнего этажа школы. Вполне возможно, что это не более чем постановка. Часто сталкеры буквально стягивают различные вещи в одну точку ради красивого кадра, так что не зачастую не стоит строить иллюзии заговора вокруг “неожиданных” находок:) (прим. Максим Мирович: коробка от патронов скорее всего попала сюда из школьного кабинета по военной подготовке, в СССР на уроках военной подготовки старшеклассники стреляли боевыми патронами из АКМ, стреляли не в самой школе, но коробка тоже могла как-то использоваться в учебных целях). 

Осень в Припяти через окна знаменитого бассейна, который работал до начала 90-х даже после аварии. Внутри до сих пор можно найти много интересных вещей, вроде покрытых пластиком лестниц и тележки из супермаркета на дне бассейна. 

Спортивный зал в бассейне. Доски во многих местах прогнили или проломились, так что передвигаться тихо и не матерясь - та еще задача :) 

Мой хороший друг и товарищ решил сделать селфи на центральном городском стадионе. О том, что это был некогда большой спортивный объект напоминают лишь трибуны. На месте поля вырос настоящий лес с густыми зарослями. 

Мой товарищ Антон позирует на фоне ковша, который использовался для того, чтобы засыпать горящий реактор. Эта штука является самым фонящим предметом, который мы встречали - внутри ковша дозиметр уходит в зашкал после 100.000 мкР/Ч (превышение минской нормы в 5000 раз!). А вот уже на расстоянии трех метров от него фон едва превышает опасную отметку. 

Верхний уровень знаменитой гостиницы “Полесье”. Отсюда открывается вид на центральную площадь города, “шеснарики” и ДК “Энергетик”. Где-то вдалеке слева можно даже разглядеть АЭС. Этот своеобразный балкон, кстати, весьма хороший и не особо продувается ветром. Можно даже присесть на кресло прямо там же, если вдруг захотелось отдохнуть и выкурить сигаретку-другую, глядя на потрясающие закаты/рассветы. 

Вид на город с крыши одного из самых высоких зданий Припяти - знаменитого “шеснарика” с гербом. Эта крыша раньше пользовалась просто безумной популярностью у сталкеров - однако из-за участившихся запалов, теперь сюда нужно залазить с куда большей осторожностью. Раньше это здание было гостиницей. Именно в этом здании нарисовано одно из самых знаменитых граффити - девочка, тянущаяся к кнопке вызова лифта. А вот лифтовые шахты на многих этажах открыты настежь - близко к ним лучше не подходить. 

“Здоровье народа - богатство нации” - именно такая надпись до сих пор стоит на крыше МедСанЧасти-126, сразу за которой виднеется тот самый 4-ый энергоблок. Именно сюда привозили первых пострадавших после аварии. Прямо здесь, в больнице умерло много пожарных, которые первые отправились на тушение смертельного пожара. В подвале (который является одним из самых, если не самым фонящим местом зоны) до сих пор хранятся вещи первых ликвидаторов, а в пыльном воздух этого подземелья содержится практически вся таблица Менделеева. 

Мох на крыше - одна из самых коварных вещей. Он впитал вместе с осадками чудовищное количество радиации. Даже если сама крыша относительно “чистая”, то мох может будет фонить вообще всегда. Так что усаживаться своей пятой точкой на него крайне не рекомендуется. Таковы местные особенности руфинга :) 

Уходить с дозиметром от заката иногда можно очень даже красиво. Фон на этой крыше небольшой. В среднем наш прибор показывал до 300 мкР/Ч, если не говорить про мох и стыки плит. 

А вот это - самый знаменитый музыкальный инструмент всей зоны отчуждения. Сколько сталкеров на нем играли -вопрос на засыпку. Насколько мне известно, в эту квартиру водят даже официальные экскурсии в порядке исключения. Само фортепиано уже находится в довольно плачевном состоянии, будучи потрепанным временем, влагой и ветрами. Некоторые клавиши запали, а дерево чуть вздулось. 

Передышка по пути на верхушку ЗГРЛС “Дуга” в некогда секретном военном городе “Чернобыль-2”. Высота одного из самых монструозных военных объектов в Восточной Европе - 150 метров, при длине около 460 метров. Фон практически в полной норме, а самая большая проблема - сильнейший ветер, который буквально сдувает с и без того шаткой во многих местах конструкций. Но вид, который открывается сверху, безусловно того стоит. 

На верхушке “Дуги” можно пробыть не более нескольких десятков минут - после этого из-за сильнейшего ветра буквально коченеют руки, а кожа обветривается моментально. 

Ночёвка в Припяти. Отмечали один небольшой праздник в нашей скромной квартире на троих. Некоторые виды выпивки и еды умудрился протащить наш знакомый, приехавший с официальной экскурсией. Иногда даже у меня дома нет такого богатого стола :) 

Послезакатный 4-ый энергоблок ЧАЭС. Фото с одной из самых близлежащих к станции крыш. По прямой расстояние составляет около 2,5 километров. Арка еще не задвинута - нашей маленькой сталкерской группе удалось запечатлеть последние дни старого Саркофага. 

Источник

Чернобыль ч.7.2 Война с радиацией

Предыдущая часть

Дезактивация

 Работы по дезактивации самой зоны велись, как уже говорилось выше, по очень многим направлениям. Начнём с ЧАЭС, как источника всех бед.

 Чистил АЭС 731 отдельный батальон специальной защиты. Им помогали бригады химической защиты. 731 ОБСЗ – это вообще отдельная история. Боевой путь этого подразделения начался рано – в зоне они трудились уже с 29 апреля, сначала загружая материалы для тампонирования реактора на вертолёты, потом откачивая воду из нижних помещений реактора. После этого личный состав был полностью заменён. Дальше началась работа по дезактивации станции – перекопка грунта, уборка высокорадиоактивных обломков, очистка внутренних помещений станции от радиоактивного мусора и дезактивация помещений. Всё это делалось вручную. Без какой бы то ни было реальной защиты. Работали эти бойцы и на кровле 3-го блока и машзала. Сменялись часто – максимальная доза, которую тогда можно было получить за всё время работы в Чернобыле – 25 Рентген. В день писали обычно меньше 2 Рентген, так как за это следовали штрафы за переоблучение личного состава. В это число не входила доза, полученная в ходе двухчасовых поездок от лагеря до станции, переходов по помещениям АЭС, ожидания машин и двухчасового пути обратно. Только чистая работа. Реальные цифры при этом были гораздо больше. Многие ликвидаторы так и не узнали, сколько же они получили на самом деле.

 Раз уж я упомянул крыши и кровлю, то скажу, что это были, пожалуй, самые страшные работы во всей Зоне после 26 апреля. Почему? А потому что далеко крупные, а значит тяжёлые куски активной зоны не улетели. Они упали на крыши 3-го блока и машзала. И куски эти «светили» так, что мало не покажется. Самая загрязнённая зона – зона М, так называемая Маша, что возле знаменитой трубы – фонила несколькими тысячами рентген в час. И что самое неприятное – свалка обломков с этой зоны загрязняла и само перекрытие, а оттуда пыль поднималась в воздух, уходя в сторону Киева.

Представьте: всюду лежит радиоактивная пыль. Блок высокий. В этом районе господствуют северо-западные ветры. Ветер, ударяясь о блок, создает своего рода "эффект насоса". Над блоком постоянно висит столб пыли. Летит вертолет - и придавливает этот столб. Активность на земле повышается. Нам очень физики помогли - они поставили планшеты и разобрались в этом явлении.
Юрий Самойленко, тогда зам главинженера ЧАЭС по ликвидации последствий аварии. Цитируется по документальной повести Юрия Щербака «Чернобыль».

Юрий Самойленко

 Ещё в начале лета, когда поставили задачу по подготовке к пуску блоков №1 и №2, началась разведка. Уже тогда начинали потихоньку применяться роботы. Но они давали совершенно фантастические данные, а потому необходимо было отправлять наверх людей. Их прозвали сталкерами на манер героев экранизированного Тарковским романа братьев Стругацких «Пикник на обочине». Сталкеры столкнулись с целым рядом сложностей. Остатки топлива и графит ещё во время пожара вплавились в битум покрытия, какие-то обломки давали мощное направленное излучение, которое могло привести к тяжёлым последствиям в случае пересечения такого луча с организмом, на крыше третьего блока жуткие сверхрадиоактивные завалы и неизвестность. При этом основной защитой служила подвижность, а не ограничивающий её свинец.

Твэл (тепловыделяющий элемент) - это трубочка толщиною с карандаш, длиною три с половиной метра. А обломки твэла разной длины, они же ведь покорежены. Трубка сама из циркония, это серый такой металл. А на крышах - серый гравий. Поэтому обломки твэла лежали как мины: ТЫ ИХ НЕ ВИДЕЛ. Невозможно было их отличить. Только по движению стрелки - ага, вот она пошла! - соображал. И отпрыгивал. Потому что если бы стал на этот самый твэл, то мог бы и без ноги остаться…
Юлий Андреев, участник ЛПА, подполковник СА. Цитируется по документальной повести Юрия Щербака «Чернобыль».

Одним словом, здесь требовалось незаурядное мужество, а также смекалка.

 Одновременно думали и о том, как же всё это дезактивировать. Идей было великое множество с самых разных сторон. Предлагали и рядовые бойцы, и высокопоставленные учёные. Доходило до смешного, хотя смех этот сквозь слёзы:

Все работы производили войска, мы эти работы курировали. Мне пришлось быть таким своеобразным "фильтром" - фильтровать разные идеи, среди которых и очень толковые, и нелепые. В той обстановке проявили себя не только порядочные люди, но и разные "толстолобики", для которых основной целью была не дезактивация станции, а собственное преуспеяние. Те, кто чувствовали обстановку мутной воды, пытались на этом гребне всплыть. Люди резко делились: для одних главное был результат, а для других основное - выскочить со своей идеей, нажить на ней капитал. Вот приходит ко мне один ученый, завлабораторией, и говорит: "Я слышал, что вы хотите дезактивировать крыши. Мы разработали способ, в один момент дезактивируем". Дает мне свой отчет. Читаю: нужно, оказывается, взять шланг с горячей водой и под давлением струей воды смыть все к черту.
У меня даже в глазах помутилось от злости. Думаю… Господи… Ведь перед этим мы по двенадцать часов в день ломали головы, напряженнейше думали - что же делать с этими чертовыми крышами? Ведь с них "светило" так, что в помещениях, расположенных под крышами, находиться было невозможно. Особенно возросла острота этой проблемы, когда началось строительство саркофага.
Юлий Андреев

 Это явно была не единственная идея со смывом грязи внутрь. Так, в статье «Воздушная битва за Чернобыль» упоминается в чём-то похожая мысль. 16 августа над четвёртым энергоблоком пролетел огромный пожарный Ми-6. Предполагалось, что лётчики, используя пожарное оборудование, смоют со знаменитой трубы обломки реактора в провал. Тем не менее, после ознакомительного полёта от затеи отказались, так как существовал риск смытия обломков обратно на крышу уже очищенного блока №3.

 Юрий Самойленко и его команда добровольцев прибыли в зону ещё в мае. Получив высокую должность, Самойленко развёл кипучую деятельность по исследованию способов очистки кровель. Понимая, что работа там сопряжена с огромными радиационными полями, а значит, переоблучением личного состава, опытный ремонтник, до того много лет проработавший на АЭС и устранявший неполадки в том числе в условиях загрязнения, он всячески настаивал на применении роботов. По его заказам строили управляемых по кабелю и защищённому радиоканалу роботов в СССР, применяя различные идеи, в том числе использованные для луноходов. Но эти машины не могли работать на самых радиоактивных и заваленных частях. Для этого пришлось покупать полицейского робота в Германии. Он назывался «Джокер». Это была гусеничная машина в отличие от советских колёсных собратьев. Всех их наверх доставляли кранами «Демаг».

 В день знаний, 1 сентября 1986 года, Джокера установили в зону М, где он… тут же застрял на графитовом блоке, не успев ничего сбросить вниз. Пока люди из группы Самойленко с помощью лебёдки и такой-то матери пытались его оттуда стянуть, радиация сделала своё чёрное дело – микросхемы деградировали. Теперь робот к работе был непригоден. Группа Самойленко проиграла свою многомесячную борьбу, ведь эта неудача окончательно убедила начальство в том, что на крышу пойдут люди. Времени ждать новых роботов больше нет – через месяц должны пустить в работу первый энергоблок. Пока на крыше третьего лежат обломки, распространяющие радиацию, это сделать невозможно.

Некоторые роботы из применявшихся на ЧАЭС. Мобот (Мобильный роБОТ), СТР-1 (сконструированный на базе знаменитых Луноходов) и Белоярец (оказался не слишком удачным). На второй картинке робот «Джокер»

 Девятнадцатого сентября под руководством Валерия Стародумова, члена группы Самойленко, первые военные вышли на крышу. По словам Стародумова в фильме «Чернобыль 3828» до первого октября – даты окончания работ – там побывают 3828 человек. Люди бывали там и раньше, но лишь малыми группами, не так часто, да и не брали они лопатами куски графита, бетона и прочего. Четвёрка военных выбегала на крышу, сгребала лопатами мусор и относила его к тому, что когда-то было крышей 4-го блока, опорожняла лопаты и возвращалась к району действия. Обычно совершалось два-три таких подхода, после чего военные уходили в помещения. Для них служба в Чернобыле на этом заканчивалась, так как в зоне М (а речь идёт именно про неё, с менее грязными зонами роботы худо-бедно разобрались) фонило тысячами Рентген в час, а предельно допустимая чернобыльская доза для ликвидатора составляла 25 Рентген, набиралась она там моментально. Защита у этих людей была, во многом, символическая – респираторы, очки, костюмы, резиновые фартуки. А на всём этом – листы свинца, прикрывавшие самые важные части тела. В данном случае видится разумный компромисс. На разведку в основном ходили вообще без защиты, там нужна была максимальная подвижность. У чистильщиков же защита была. Она хоть и сковывала движения, но не лишала подвижности. Однако всё равно противорадиационная броня была символической, так как невозможно было тогда (да и сейчас) обеспечить пристойную защиту от гамма-излучения и не лишить человека подвижности. Поэтому основной защитой было время работы, а отнюдь не свинец. Продолжались работы до первого октября и завершились установкой знамени на самой высокой точке станции – отметке 75 метров, то есть верхушке вентиляционной трубы третьего и четвёртого блоков. Это сделали сами члены группы Самойленко во главе со Стародумовым. Эти люди вообще не гнушались сами вылезать на кровли и работать, они получили огромные дозы, многие из них до сегодняшнего дня не дожили.

Биороботы из группы Самойленко

 Но дезактивировали не только здания АЭС. Сама территория АЭС была загрязнена, а выбросы из реактора разнесли радиацию на обширные пространства. На самой АЭС работали самые, пожалуй, приспособленные к такой работе машине – ИМР, инженерные машины разграждения. Они убирали выброшенные обломки, которые потом замуровали в саркофаге. Несмотря на кажущуюся приспособленность, ИМР всё равно потребовалось модифицировать для условий Чернобыля. Дело в том, что ИМР должны были проделывать проходы для остальной бронетехники в зонах поражения ядерных взрывов. Однако в реальности это означало, что ИМР будут работать в зонах, где уровни радиации будут стремительно уменьшаться, а под ЧАЭС они столь же стремительно росли, будучи изначально очень высокими. Подкинула проблем система защиты от оружия массового поражения, которая не была приспособлена к постоянному пребыванию в зоне высокого заражения. Не избежала ИМР и типичной (полу)кустарной модификации, проводившейся со всеми машинами в зоне. Несмотря на то, что броня ИМР изначально снижала для находящегося внутри экипажа получаемый уровень радиации в 80 раз, всё равно требовалась дополнительная защита, ведь при царивших там уровнях радиации свыше тысячи Рентген в час, экипажи всё равно получали слишком большую дозу. Поэтому наряду, а зачастую и вместо людей там работали и роботизированные машины – бульдозеры на радиоуправлении.

Вот она — ИМР. На последнем фото — её останки.

 Был даже специально для Чернобыля создан роботизированный комплекс Клин-1. Он создавался на базе ИМР-2 и состоял из двух машин – радиоуправляемой машины, оснащённой необходимым оборудованием (по сути, та же самая ИМР-2, только без экипажа и с допоборудованием для дезактивации) и машины управления.

При этом частенько возникали проблемы с координацией действий:

Ведь тогда на площадке находилось огромное количество техники, действия которой были подчас недостаточно скоординированы… Скажу, что железнодорожные пути у нас разрушались примерно раз в два дня - это как закон. Обязательно где-то переезжали колею бронетранспортером, где-то тягачом, обязательно где-то монтажникам надо было полезть, что-то сделать. А железнодорожные пути - это старая, "довоенная" ветка - нам были очень нужны для того, чтобы завозить оборудование.
Станислав Гуренко, тогда зам председателя Совмина УССР, занимался обеспечением бесперебойной работы на всех объектах зоны, цитируется по документальной повести Юрия Щербака «Чернобыль».

Мойка дорог где-то в Зоне. На фото 2 и 3 бульдозер Комацу на ЧАЭС. На отвале виден фон машины — 20 миллирентген в час. Судя по всему, это радиоуправляемый Komatsu D-355W, расчищавший промплощадку ЧАЭС. На фото 3 он же. На фото 4 — его останки на заводе Юпитер. На фото 5 — трактор, тоже Комацу. На фото 6 машина инженеров — путепрокладчик БАТ-М на ЧАЭС. Эта машина также могла быть беспилотной, но за рычагами данной конкретной — человек.

 Отдельно шла работа по пылеподавлению и общему снижению уровней радиации на промплощадке ЧАЭС. Для этого применялось несколько мер. Самая главная из них – пылеподавление. Пыль содержала «горячие» частицы, которые могли с этой пылью улетучиться вообще за пределы зоны или как минимум попадать в организмы людей. Чтобы не давать пыли подняться, площадку постоянно заливали водой. Из-за этого промплощадка тонула в грязи. Пришлось поднимать дороги для техники. Чтобы новые дороги не так сильно фонили, их заливали бетоном, который законопачивал ливнёвки. В результате площадь перед первым административным корпусом №1 напоминала стереотипное изображение линии фронта времён первой мировой – неимоверное количество грязи, вода, стоящая даже под палящим солнцем в ясном небе (облака ведь разгоняли). Разве что воронок не было.

Обе машины комплекса Клин-1 — Объект 032 (беспилотник) и Объект 033 (машина управления). На фото 3 ещё одна работавшая в Зоне машина на базе танка, на сей раз уже Т-80 — ВТС (высокозащищённое транспортное средство) Ладога.Эта машина имела огромный уровень защиты от радиации, так что её использовали даже главные люди ЛПА — председатель правительственной комисии И.Силаев, глава Минсредмаша Е.Славский, начальник химслужбы МО В.Пикалов, академик Е.Велихов и другие. Ладога залезала в машзал, ездила через зоны с уровнями свыше 1000 Р/ч (гарантированная смерть) и делала другие важные дела.

 Но одним пылеподавлением не отделаешься. Нужно было захоранивать даже почву. На ЧАЭС адекватно провести этот процесс вручную было невозможно, поэтому пошли на хитрость. Был разработан специальный состав на основе полиэтилена, ликвидаторы называли его бурдой. Его распыляли с вертолётов (обычно гигантов Ми-26), он ложился на землю и спустя какое-то время застывал. То, что получилось, сворачивали в рулоны (тут только вручную, увы) и грузили на машины, увозившие это на могильник. Пока не закрыли саркофаг кровлей, этот труд был отчасти сизифовым, так как реактор выбрасывал всё новую и новую радиацию. Однако постоянная замена почвы всё же позволяла снизить фон на земле до сколь-нибудь приличных уровней. Аналогичным раствором покрыли и развал реактора, что позволило уменьшить производимое им загрязнение местности.

В конце июня — начале июля была попытка использовать для распыления «бурды» самолеты Ан-12. Как вспоминает генерал- лейтенант авиации Н.П. Крюков, ему довелось присутствовать на пробных полетах. Зрелище было впечатляющее: летевший на высоте 20–30 м на малой скорости Ан-12 оставлял шлейф черной жидкости, и казалось, что самолет горит и сильно дымит. Однако от использования Ан-12 пришлось отказаться, т. к. скорость его полета оказалась все же слишком большой, и вместо образования пленки распыляемый латекс сворачивался в шарики.
Сергей Дроздов, статья «Воздушная битва за Чернобыль»

 Многие вертолёты (да и другая техника) при работе набирали огромные дозы радиации. Машины надо было вычищать, однако и здесь ликвидаторов поджидали сюрпризы.

…Когда мы полезли на двигатели, то обнаружили, что мы к атомной войне были готовы не полностью, по крайней мере, по вертолетам. Если вертолет заходит в зону атомного взрыва и выходит из нее, то по инструкции его надо обмыть сверху, салон и пилотскую кабину. В военное время допускается 5 миллирентген, там было 150–180. После промывки по этой инструкции получалось 130–120. Все давал двигатель…
Инженер-теплофизик А.Алексеев, участник ЛПА. Цитируется по статье Сергея Дроздова «Воздушная битва за Чернобыль»

 Увы, столь продвинутые технологии применялись лишь на ЧАЭС и рядом с ней. На менее опасных участках землю перекапывали с помощью экскаваторов, а то и вовсе вручную. Крупные населённые пункты, особенно Припять, непрестанно поливали дезактивирующей жидкостью. Увы, это было не слишком эффективно.

Вот идешь, и сверху Припять видна. А Припять была тогда грязно-черного цвета. Город-то белый, но его дезактивировали, обливали дома темным составом…
Юлий Андреев

Дезактивация домов в ПрипятиКровля и Припять, вид сверху

 Авиация также выполняла работы по дезактивации берегов рек. Для этого к 5 июня на аэродроме Жуляны сформировали отряд из 10 сельскохозяйственных самолётов-«кукурузников» Ан-2, которые даже никак не модифицировались. Машины рассеивали технический цеолит — специальное вещество-сорбент, которое было в два раза тяжелее песка. Предполагалось, что его будут рассеивать в соотношении, позволяющем полностью покрыть берега рек на 1 мм в толщину. При этом, дезактивировались побережья на 3-4 км вверх и на такую же длину вниз по течениям от ЧАЭС на высоте 5-7 метров и скорости 160 км/ч.

Полет из Полесского в район работы занимал 20–30 мин, и около получаса экипажи проводили рассеивание. За каждый вылет летчики получали дозу облучения около 40 миллирентген. Нормативные документы предписывали налетывать в день 8 ч, но личный состав проводил в воздухе, как правило, 10 ч. Полеты выполняли без радиолокационного контроля. За первые 8 дней работы авиаторы налетали около 700 ч. Сколько потребуется всего полетов, тогда никто не знал: прошла команда «работать до сигнала «стоп».
Через 10 дней, когда, по расчетам, доза облучения летного состава достигла 25 рентген, на замену экипажам Киевского ОАО на своих Ан-2 прибыли коллеги из Полтавы, затем — Симферополя и Харькова.
Сергей Дроздов, статья «Воздушная битва за Чернобыль»

 Ещё одну любопытную операцию проводили лётчики отряда «Циклон». Их задачей был разгон облаков. Работали на Ан-12БКЦ «Циклон» и Ту-16 «Циклон-Н». Аны работали на малой высоте и занимались разгоном облаков непосредственно в районе Зоны на малой высоте, а Тушки — на дальних подступах к ней из стратосферы. Тушки были «вооружены» специальным комплексом кассетных держателей спецсредств, а также контейнерами для распыления цемента марки »600».

Представлял этот комплекс собой 940 стволов калибра 50-мм. Снаряжался специальными патронами, начиненными йодистым серебром. Чтобы вам было легче представить эффективность этой системы, скажу, что одного патрона хватало для того, чтобы сделать "дырку" в облаках радиусом в полтора километра. <…> Но цементом его можно было назвать условно. Вещество фактически тоже являлось химическим реагентом. "Цемент", как и патроны с йодистым серебром, предназначался для рассеивания облаков.
Алексей Грушин, командир одной из Тушек. Цитируется по его интервью Российской газете от 21.04.2006

 Ближе к осени 86-го стало понятно, что накапливающаяся в Зоне радиоактивная пыль рискует распространиться и за пределы закрытой территории. Чтобы это предотвратить, в район позвали Тушки, которые подавляли пыль до самого выпадения снега в декабре, а потом и весной 87-го года.

Водозащита

 Защита водоёмов в Зоне имела огромную важность, так как Припять впадает в Днепр относительно недалеко от ЧАЭС, а рядом с устьем находится огромное Киевское водохранилище. Водоёмов в опасной зоне множество, особенно вдоль русла Припяти, так что перед ликвидаторами встала тяжелейшая задача. Разделилась она на несколько подзадач.

Для понимания масштаба проблемы. Вот так выглядит район устья Припяти южнее ЧАЭС. Весёленькая водяная ситуация, да? На севере много болот, в самой Зоне много рек, речушек, проток, озёр, стариц и прочего.

 Во-первых, нужно было обеспечить защиту грунтовых вод в самом грязном районе Зоны - на ЧАЭС. Для этого было решено организовать систему мониторинга на промплощадке, включавшую в себя систему дамб, защищающих воду вокруг от выноса туда радиоактивной грязи, "дренажную завесу" - группу скважин, через которые предполагалось выкачивать грунтовые воды, если станет понятно, что они сильно загрязнены, а также стену в грунте (также известную как биостенка) - железобетонный экран глубиной 30 метров и длиной в 8.5 километра - предполагалось, что стена полностью закроет ЧАЭС. Для работ привлекли итальянскую компанию Casagrande, инженеры которой работали вместе с советскими специалистами.

Схема работы и устройство гидравлической фрезы. 1) Буровая головка. 2) Циркуляционный насос. 3) Корпус гидрофрезы. 4) Кран. 5) Гидросиловая установка (300 кВт). 6) Шланг отвода бурового раствора с обломками породы на установку регенерации бурового раствора с грохочением для удаления из него песка. 7) Домкрат, регулирующий нагрузку на буровую головку. 8) Секция траншеи, постоянно заполненная раствором на бентонитовой основе. 9) Гидравлические шланги.

 Чем удобна такая технология? Стена в грунте может возводиться на узких пространствах, она безопасна для рядом стоящих зданий, благодаря чему её используют в городах. А зона работ была достаточно узкой, к тому же пролегала возле активно используемых дорог. Да, это достаточно дорого, но преимущества очевидны.

Гидравлическая фреза и гидравлический грейдер

 Несмотря на амбициозные планы, за 10 месяцев была построена лишь треть биостенки - 2.8 км. Но зато эта треть расположена на самом опасном, восточном направлении, защищая водоёмы близ ЧАЭС от прохода загрязнённых грунтовых вод.

Оранжевая линия - это биостенка

 Во-вторых, работы велись не только на самой ЧАЭС, но и за её пределами. Весной 1987 года ожидался серьёзный паводок, с которым следовало бороться, так как большое количество грязного грунта могло быть снесено в Припять. Для этого на мелких реках создали 131 задерживающую и фильтрующую дамбу (последние строились с использованием хорошего сорбента цеолитового туфа) длиной от 1 км до 14 км, подготовили специалистов-подрывников, которые должны были уничтожать ледовые пробки. Дамбы показали сомнительную эффективность. Да, они выполнили своё прямое предназначение идеально - паводок прошёл, что называется, как по маслу. Однако по некоторым данным, их фильтрующие свойства не проявились "из-за особенностей миграции радионуклидов". Но вместе с тем, паводок прошёл мягче ожидаемого, а содержание радиоактивных материалов в воде оказалось ниже, чем боялись учёные.

Водолазы (слева направо) Владимир Чалый, Анатолий Старенький и Петр Литвиненко, участвовавшие в ликвидации последствий аварии на ЧАЭС

 Ещё одна работа - создание в русле Припяти (в районе устья реки Уж) огромного карьера для депонирования грязного ила и водорослей, чтобы тем самым сократить вынос радионуклидов в Днепр. Копали ловушку зимой, в январе 1987 года, к работам привлекали водолазов и три земснаряда, один из которых - голландский - прибыл аж из Казани. При создании ловушки переместили более 4 млн кубометров грунта. В районе ловушки русло Припяти углубили до 25 метров на протяжении двух с половиной километров и расширили на километр. По словам водолаза Петра Литвиненко, ловушка за пять лет полностью заполнилась, удержав в себе львиную долю радиации.

Аревичи(покинуто), Беларусь.