все сочинения за 9 класс

В школе №10 города Таштагол Кемеровской области школьников заставляют писать сочинение о поправках в Конституцию Российской федерации. Об этом редакции Сибирь.Реалии сообщил Вячеслав Чернов, отец одной из учениц школы .

"Школьный день у дочери начался с предложения написать сочинение на тему "поправки в Конституцию - наше будущее". Это точно у всей параллели девятых классов. Задали ли сочинение школьникам младше, не знаю - дочь сегодня спросит. Но насколько я понял, такое задание дали не только в десятой школе, а всем городским. Одновременно в школе запустили конкурс плакатов на ту же тему. Лучшие работы будут вывешены в фойе", - сообщил Чернов. Родители считают, что 14-летним школьникам малопонятна заданная тема, и они не успеют за оставшиеся до 13 марта дни прочитать все статьи "главного документа страны", однако написать сочинение девятиклассникам пришлось – за отказ порассуждать в письменном виде на тему поправок в Конституцию учительница угрожала поставить двойку.
"Пришлось помочь дочери. В пятницу сдаст, и будем ждать оценку. Мы с женой прекрасно понимаем, для чего чиновники принуждают детей выполнять такие задания - ожидают розовых соплей на тему радужного будущего, гарантированного своей поддержкой голосования за поправки. Мое мнение - так они манипулируют детьми и их родителями, которые, конечно же, будут помогать своим детям получить пятерки, выливая на страницы весь елей, который им удалось извлечь из телевизора. Мы, конечно, написали иначе. И в таких условиях не вижу ничего зазорного в том, чтобы принять активное участие в выполнении такого домашнего задания, тем более что сделал я это впервые в жизни", - сообщил Чернов.
Администрация школы пояснила, что приём сочинений осуществляется в рамках всероссийского конкурса «Моя законотворческая инициатива». Такое предложение поступило всем ученикам девятого класса в Таштаголе.

Разорение ко Дню Победы: дочь героя войны стала жертвой учительницы-патриотки

Преподавательница опубликовала сочинение школьника о Великой Отечественной под другой фамилией и отсудила у возмущенной бабушки 143 000 рублей.

В эти дни, в преддверии 9 мая, школьники по всей России пишут сочинения о героических родственниках. И даже не догадываются, на какие душевные муки они рискуют обречь близких. Дикая история: мальчик из Ржева написал сочинение о своем прадеде, герое Великой Отечественной. Учительница отправила текст на конкурс за подписью другого ученика. Бабушка мальчика подала в суд, но в итоге преподавательница … сама отсудила у женщины 143 тысячи рублей. В итоге пенсионерка ежемесячно отдает ей треть пенсии.

Эта «эпопея» началась с сочинения о прадеде-военном летчике, написанного пятиклассником из Ржева Ромой Белоноговым Рома сдал сочинение учительнице, а спустя год педагог отправила его работу на региональный конкурс, но за подписью … другого ученика.

Бабушка Ромы обнаружила работу внука под чужой фамилией в Интернете и подала на учительницу в суд — за нарушение авторских прав. Областной суд встал на сторону преподавателя с более чем странной формулировкой: поступок ответчицы не нарушает закон, так как она действовала в целях патриотического воспитания. Ведь из этой работы молодежь узнала о подвигах летчика, а чьим прадедом он был на самом деле - не так уж и важно.

Но главная дикость - в том, что педагог, окрыленная победой, отсудила у бабушки ученика возмещение юридических расходов!

В 2011 году Рома Белоногов учился в пятом классе школы № 12 города Ржева. Звезд с неба мальчик не хватал: учился на «тройки». Весной школьник пришел домой с новостью: в школе задали написать сочинение, посвященное Дню Победы. Задание факультативное, но пятиклассник надеялся, что его выполнение поможет получить хорошую оценку в четверти.

Старшее поколение подошло к работе со всей ответственностью. Тем более, семье есть кем гордиться: прадедушка Ромы Валентин Веновский – военный летчик, прошел Великую Отечественную, совершил немало подвигов. Дочь героя Татьяна Валентиновна решила помочь внуку в написании работы. Совместными усилиями небольшое, но емкое сочинение было подготовлено. К нему же были приложены копии раритетных фотографий из семейного архива. Рома отнес работу в школу и отдал своей учительнице – Шубелевой Марине Евгеньевне. Отдал – и забыл. Летом того же года Рому перевели в другую школу. Новые учителя, новые друзья — о старых педагогах никто не вспоминал.

А через четыре года младшая сестра Ромы Таисия обратилась к бабушке с такой же просьбой - помочь ей написать сочинение о прадедушке. Татьяне Валентиновне 64 года, но по современным меркам она - продвинутый интернет-пользователь. Чтобы в сочинении девочки не повторялись мысли, в свое время изложенные Ромой, она зашла в Интернет в надежде отыскать еще какие-нибудь данные об отце.

Одна из первых ссылок внезапно вывела ее на сайт конкурса «Год российской истории» в рамках Всероссийского фестиваля науки, где была опубликована та самая работа Ромы.

Пенсионерка с первых слов узнала этот текст. Вначале – пролог в виде четверостишия, следом – два абзаца рассуждений о войне и необходимости помнить страшное время. А затем – непосредственно сам рассказ о военном летчике: «Мой дедушка, Веновский Валентин Дмитриевич - участник Великой Отечественной войны - военный летчик…»

Татьяна Валентиновна подняла глаза выше и оторопела: на титульном листе автором работы значился Иван Куликов (имя и фамилия изменены). Бабушку бросило сначала в жар, потом в озноб. Она позвонила Роме, который рассказал, что Иван – его одноклассник. Гордость учителей, юное дарование. Но внуком Веновского он не является, как бы ни старался.

Пенсионерка внимательно перечитала весь текст. Может быть, это ошибка, и только вводная часть одинаковая? Но нет. «Мой прадед совершил 341 вылет ночью на бомбардирование...», «мой прадед участвовал в Курской битве», «Дядя моего прадеда был первым депутатом и машинистом паровоза. Это он возил в 1943 году Сталина в деревню Хорошево». И контрольный удар — концовка: «Я горжусь своим прадедушкой. К его памятнику я приношу цветы...». На каждой странице стояла печать «Все права принадлежат автору».

- После того, как я это прочитала, мне стало плохо, - вспоминает Татьяна Валентиновна. - Как же преподаватель могла так поступить? Конкурс проводился в 2012 году, к тому времени Рома уже год как учился в другом заведении. Если бы работу послали от его имени, не поставив нас в известность, я бы тоже удивилась. Но приписать в родственники отцу незнакомого мне школьника?! И кто это сделал? Учитель! Это выше моего понимания.

Родные мальчика пошли в школу. Выслушав аргументы, директор пригласила учительницу Шубелеву и ученика Куликова. Ваня сразу сказал, что работу он не писал. Педагог пообещала во всем разобраться и ответить в течение двух недель. Но ответа, по словам Белоноговой, она так и не получила.

Тогда Татьяна Валентиновна отправила письмо в администрацию Ржева, где подробно описала случившееся. Через некоторое время директор принесла извинения «за техническую ошибку, допущенную учителем русского языка и литературы Шубелевой Мариной Евгеньевной при размещении творческих работ обучающихся на сайте конкурса «Фестиваль науки».

- Я ждала, что со мной встретится сама Марина Евгеньевна и объяснит, как именно произошла ошибка, - говорит Татьяна Валентиновна. - Но этого не случилось

Решив восстановить справедливость, Белоногова отправила письма в газеты «Красная звезда» и «Быль нового Ржева». Журналисты прониклись ее историей и передали все материалы в Генеральную прокуратуру. Оттуда документы «спустили» в район. Ржевская прокуратура изучила дело пенсионерки и сообщила, что у нее есть право подать в суд. Что бабушка Ромы и сделала: в сентябре 2015 года в Ржевский суд поступило исковое заявление с требованием компенсации морального вреда, причиненного публикацией сведений из семейной жизни, семейных фотографий, а также обозначением Ивана Куликова как правнука Веновского. Юрист посоветовал обозначить размер компенсации в 300 000 рублей.

Важный нюанс — пенсионерка не смогла обвинить Шубелеву в нарушении авторских прав на текст. Для этого требовалось либо присутствие самого автора, либо подписанное им разрешение представлять его в суде. И то, и другое было на тот момент проблематично, Рома уже жил в Петербурге, учился в другой школе. Кроме того, Татьяна Валентиновна и так была уверена в своей правоте. Поэтому было решено побороться только за защиту прав на изображения - ведь в сочинении находились шесть отсканированных фотографий с изображением летчика из семейного архива. Они также были опубликованы на сайте.

В декабре 2015 года суд вынес решение — требования Белоноговой удовлетворить частично, взыскать с Шубелевой 3000 рублей. Тут бы всем мирно разойтись и забыть случившееся как страшный сон. Тем более, что после нагоняя от руководства школы учительница попросила дирекцию конкурса удалить сочинение с сайта. Но вывод суда не устроил ни одну, ни другую сторону. И бабушка, и учительница стали бороться дальше, обе обжаловали решение.

В марте прошлого года вновь рассматривали дело по иску Белоноговой. На сей раз в Тверском областном суде. Татьяна Валентиновна настаивала лишь на том, что сумма за моральный вред ничтожно мала.

В ходе судебных разбирательств всплыли неожиданные подробности. Оказывается, в 2011 году, уже после перевода Ромы в другую школу, Шубелева послала это сочинение на другой конкурс «Моя семья в истории страны», посвященный 70-летию освобождения Калинина. Правда, в тот раз авторство было указано верно. Романа признали победителем, но ему об этом никто не сказал. Семья узнала о факте участия и победы в конкурсе только спустя четыре года благодаря тяжбе.

- Изначально это было именно домашнее задание, ни о каком конкурсе ни я, ни Рома не слышали и не знали, - утверждает Татьяна Валентиновна.

А сама преподавательница ко второму суду подготовилась очень основательно. На заседании она утверждала, что обвинения Белоноговой беспочвенны. По мнению педагога, сам факт обнародования фотографий произошел именно в тот момент, когда Рома принес сочинение в школу. «Своими фактическими действиями она (Белоногова) обнародовала и дала согласие на публикацию своих фотографий».

Следуя этой логике, если какой-то школьник пишет сочинение, в котором использует фотографии своих родных, значит ли это, что он добровольно соглашается публиковать работу за чужой подписью? К примеру, одноклассника-отличника, который не имеет столь выдающихся родственников, которые есть у автора?

Далее Шубелева пояснила, что всего на конкурс направляла 10 работ, сочинения Белоногова среди них не было. А путаница стала результатом технической ошибки. Какой именно — установить невозможно за давностью лет. Но, скорее всего, были перепутаны титульные листы.

Более того, юристы Шубелевой попытались переложить вину на школу и на дирекцию Всероссийского фестиваля науки. Адвокат Шмальков так и сказал в суде: «Ответственность за действия Шубелевой, которая осуществляла свои профессиональные обязанности, несет школа». Сотрудники учебного заведения поспешили пояснить, что в должностной инструкции Шубелевой нет указания на обязанность размещения работ учеников на сайтах и участия в конкурсах. Зато всем известно, что внеклассная работа повышает профессиональный статус преподавателя.

Отметим, что статус Марины Евгеньевны и без того высок. И наград у педагога предостаточно: она дважды становилась победителем конкурса национального проекта «Образование», лауреат Всероссийского конкурса педагогического мастерства 2011 года, четыре раза побеждала в региональном этапе Всероссийского конкурса «Лучший урок письма». Это не полный список, из портфолио видно, что педагог активно участвовала во внеклассной работе, среди ее учеников — победители конкурсов и грантов. Как написано на страничке Шубелевой в социальной сети работников образования, ее любимые книги «Маленький принц», «Белый Бим, черное ухо» и «Унесенные ветром».

Информации о судебных разбирательствах в портфолио, конечно, нет. Есть завуалированная фраза: « ...2015 год стал переломным. Поменяла не только школу, но и город». В ржевской школе № 12 Шубелева проработала около 30 лет, и там же сама училась. Но после того, как всплыла история с сочинением, она оставила родной Ржев и переехала в Петербург, где продолжает работать учителем.

Тем не менее, школу № 12 признали соответчиком в деле Белоноговой.

Еще на первом этапе в процесс активно включилась третья сторона — дирекция Фестиваля науки, в рамках которого в 2012 году проводился конкурс «Год Российской истории». Их педагог тоже попыталась привлечь в качестве ответчика. Юристы Шубелевой напирали на то, что публикацией занималась именно дирекция, а подзащитная не осуществляла никаких действий, направленных на обнародование фотографий Валентина Веновского.

Вот только в правилах, которые все участники конкурса принимают автоматически, прописано, что лучшие работы будут опубликованы. Да и Шубелева в своих показаниях подтверждает: работы она отправляла сама лично со своего адреса электронной почты, так же лично заполняла титульные листы и анкеты. Но как можно было их перепутать, если самого титульного листа, в привычном понимании этого слова, в работе нет? Есть просто первая страница, где сначала идет название сочинения, затем подпись, затем текст. Кто-то же вписал туда фамилию другого автора? Более того, и в анкете, и в самом сочинении фигурирует одно и то же название: «Живой голос войны». То есть предположение, что человек просто скопировал не тот файл с компьютера, отпадает. Ведь тогда бы в анкете значился бы совсем другой заголовок.

Еще один довод учительницы - при использовании изображения в общественных или иных публичных интересах получения согласия на обнародование не требуется (согласно ст. 152.1. Гражданского кодекса - Авт.). А конкурс в рамках Фестиваля науки носил именно общественно-просветительский характер.

Возражение дирекции – но ведь фотографии были использованы именно в личных, а не общественных интересах – с целью победы на конкурсе. Конкурс действительно носил некоммерческий характер, однако предусматривал определение лучшего из числа претендентов, то есть затрагивал персональные интересы участников конкурса.

Дирекция настоятельно просила оставить жалобу педагога без удовлетворения.

В марте 2016 года Тверской областной суд постановил отменить решение Ржевского суда. И самое интересно здесь — формулировка.

Когда «эксперты» второй инстанции зачитали итог разбирательств, Татьяна Валентиновна почувствовала, что мир перевернулся. Вывод суда — «учитывая характер и общественно-значимую направленность конкурса, размещение фото Веновского предполагало возможность его использования без согласия близких родственников» (согласно подпункту 1 пункта 1 статьи 152.1 Гражданского Кодекса РФ). Поскольку обнародование фотографии совершалось с общественно-значимой целью, а так же в контексте необходимости патриотического воспитания граждан страны.

Попросту говоря: раз стране представилась возможность узнать о подвигах советского летчика, то не важно, каким образом это было сделано, и судиться тут не за что. То, что, благодаря стараниям учительницы автор записал себе в родственники чужого прадедушку, героического летчика, суд не смутило. Хотя, если разобраться, в чем здесь патриотическое воспитание? Допустим, если бы махинации с сочинением не всплыли бы на свет божий, тогда, действительно, кто-то мог прочитать работу и восхититься подвигами героя во имя Отечества. Но после того как судье на блюдечке преподнесли всю подноготную дела, как именно этот случай воспитает в участниках процесса любовь к Родине?

Кроме того, за основу своего решения суд взял тот момент, что Белоногова якобы уже давала согласие на обнародование фотографий в далеком 2011-м при отправке работы на региональный конкурс. Тот самый, о котором Роме даже не сообщили.

Разумеется, доказательств о согласии автора в материалах дела нет. Но какое это имеет значение перед «высокой» целью — любой ценой привить патриотизм.

Для Татьяны Валентиновны это был, увы, не конец истории, а только начало конца – точнее, финансового краха. В прошлом июле ей пришло уведомление о том, что она должна возместить Марине Евгеньевне Шубелевой… 143 с лишним тысячи рублей за услуги адвокатов. Сразу после апелляционного решения в свою пользу, учительница запросила возмещение расходов на такую гигантскую по меркам Твери сумму — и судья полностью удовлетворила ее запрос.

Пенсионерка от волнения долго не могла сосчитать количество знаков в этой сумме. Не странно ли, что на обычное, в общем то дело, ответчица потратила столько много денег? Местные юристы утверждают, что сумма завышена неоднократно, в среднем по Тверской области подобные дела обходятся в 30-40 тысяч рублей.

Я работаю 23 года и могу сказать, что такой исход дела — это нонсенс, - говорит адвокат Белоноговой Владимир Грехов. - Что-то произошло на суде второй инстанции.

Ко всему прочему, Татьяна Валентиновна не смогла обжаловать решение о взыскании. Оно было вынесено 1 июля, но Белоноговой его вручили только 14 июля, в последний день, когда она могла выразить несогласие. При том, что на протяжении этого времени пенсионерка звонила и приходила в суд, чтобы получить на руки необходимые бумаги, но получала только ответ, что они еще не готовы.

25 июля Белоногова все-таки подготовила жалобу. Но ее вернули с формулировкой, что сроки подачи вышли. Жалоба в Верховный суд - и снова отказ. От отчаяния пенсионерка обратилась в Европейский суд по правам человека. Сейчас она ждет ответа из Страсбурга и готовится подать в суд на нарушение авторских прав — в этот раз уже именно на сам текст. Роман отучился в Петербурге, вернулся в Ржев, и готов бабушке в этом помочь.

Но из Страсбурга вести идут долго. А пока – уже год и два месяца - Татьяна Валентиновна ежемесячно платит Шубелевой 30% своей пенсии — 5000 рублей. И отдавать деньги ей придется еще несколько лет.

- Получается, что учительница моего внука присвоила наше сочинение и военные фотографии моего отца, а суд расценил это как патриотическое воспитание молодежи. И теперь я должна еще выплатить за ее поступок 143 тысячи рублей. Это огромная сумма для меня. У меня в голове одни вопросы.

Я всю жизнь работала на пенсию — для чего? Где в нашей судебной системе справедливость? И есть ли честь у этого учителя? Я шла в Бессмертном полку с фотографией своего отца и не могла сдержать слез. А самое главное, знаете что? Что она даже не попросила у меня прощения. Ни разу, с того момента, как я обнаружила наше сочинение под чужой фамилией, я не услышала простых человеческих извинений.

На странице в соцсети Марины Шубелевой написаны совсем другие слова: «Наверное, я - счастливый человек. У меня есть всё: есть семья, любимая работа. А остальное приложится».

Сейчас Марина Евгеньевна преподает русский язык и литературу в одной из петербургских гимназий. Знакомит детей с произведениями классиков, организует городские акции и мероприятия... И наверняка учит юных подопечных любить Родину. И такие, как пенсионерка Татьяна Белоногова, вынуждены ее в этом спонсировать. Видимо, по логике служителей Фемиды, для патриотического воспитания все средства хороши. А мировоззрение и совесть позволяют уважаемой учительнице не только не признать свою вину, но и обречь дочь героя войны на нищенское существование. За некрасивый поступок, который сама же и допустила.

Источник: http://www.mk.ru/social/2017/05/03/razorenie-ko-dnyu-pobedy-doch-geroya-voyny-stala-zhertvoy-uchitelnicypatriotki.html

Цена Победы им. Николая Никулина

За всем этим государственным фарсом представляю краткое содержание книги Николая Никулина " Воспоминания о войне". Всего 27 цитат из этой книги, дающих наглядное представление о том как, какими силами и средствами, какой ценой далась эта Победа.
Надо ли это повторять и стоит ли "стоять за ценой" каждый, конечно же, решит сам.

1.Глава Погостье
" Чтобы не идти в бой, ловкачи стремились устроиться на тепленькие местечки: при кухне, тыловым писарем, кладовщиком, ординарцем начальника и т. д. и т. п. Многим это удавалось. Но когда в ротах оставались единицы, тылы прочесывали железным гребнем, отдирая присосавшихся и направляя их в бой. Оставались на местах самые пронырливые. И здесь шел тоже естественный отбор. Честного заведующего продовольственным складом, например, всегда отправляли на передовую, оставляя ворюгу. Честный ведь все сполна отдаст солдатам, не утаив ничего ни для себя, ни для начальства. Но начальство любит пожрать пожирней. Ворюга же, не забывая себя, всегда ублажит вышестоящего. Как же можно лишиться столь ценного кадра? Кого же посылать на передовую? Конечно, честного! Складывалась своеобразная круговая порука — свой поддерживал своего, а если какой–нибудь идиот пытался добиться справедливости, его топили все вместе. Иными словами, явно и неприкрыто происходило то, что в мирное время завуалировано и менее заметно. На этом стояла, стоит и стоять будет земля русская."

2.Погостье
" Атаки в Погостье продолжались своим чередом. Окрестный лес напоминал старую гребенку: неровно торчали острые зубья разбитых снарядами стволов. Свежий снег успевал за день почернеть от взрывов. А мы все атаковали, и с тем же успехом. Тыловики оделись в новенькие беленькие полушубки, снятые с сибиряков из пополнения, полегших, еще не достигнув передовой, от обстрела. Трофейные команды из старичков без устали ползали ночью по местам боев, подбирая оружие, которое кое–как чистили, чинили и отдавали вновь прибывшим. Все шло как по конвейеру.
Убитых стали собирать позже, когда стаял снег, стаскивали их в ямы и воронки, присыпая землей. Это не были похороны, это была «очистка местности от трупов». Мертвых немцев приказано было собирать в штабеля и сжигать.
Видел я здесь и другое: замерзшие тела убитых красноармейцев немцы втыкали в сугробы ногами вверх на перекрестках дорог в качестве указателей.
Весь январь и февраль дивизии топтались у железной дороги в районе Погостье — Шала. По меньшей мере три дивизии претендовали на то, что именно они взяли Погостье и перешли железнодорожное полотно. Так это и было, но все они были выбиты обратно, а потом вновь бросались в атаку. Правда, они сохранили лишь номера и командиров, а солдаты были другие, новые, из пополнений, и они шли в атаку по телам своих предшественников."

3. Погостье
" Штабеля трупов у железной дороги выглядели пока как заснеженные холмы, и были видны лишь тела, лежащие сверху. Позже, весной, когда снег стаял, открылось все, что было внизу. У самой земли лежали убитые в летнем обмундировании — в гимнастерках и ботинках. Это были жертвы осенних боев 1941 года. На них рядами громоздились морские пехотинцы в бушлатах и широких черных брюках («клешах»). Выше — сибиряки в полушубках и валенках, шедшие в атаку в январе–феврале сорок второго. Еще выше — политбойцы в ватниках и тряпичных шапках (такие шапки давали в блокадном Ленинграде). На них — тела в шинелях, маскхалатах, с касками на головах и без них. Здесь смешались трупы солдат многих дивизий, атаковавших железнодорожное полотно в первые месяцы 1942 года. Страшная диаграмма наших «успехов»! Но все это обнажилось лишь весной, а сейчас разглядывать поле боя было некогда. Мы спешили дальше. И все же мимолетные, страшные картины запечатлелись в сознании навсегда, а в подсознании — еще крепче: я приобрел здесь повторяющийся постоянно сон — горы трупов у железнодорожной насыпи."

4. Погостье
" Едва брезжил рассвет, толпой атаковали красноармейцы. Они повторяли атаки до восьми раз в день. Первая волна была вооружена, вторая часто безоружна, но мало кто достигал насыпи.
Главные атаки были 27 и 29 января. 27–го красноармейцы четырнадцать раз атаковали нашу позицию, но не достигли ее. К концу дня многие из нас были убиты, многие ранены, а боеприпасы исчерпаны. Мы слышали во тьме отчаянные призывы раненых красноармейцев, которые звали санитаров. Крики продолжались до утра, пока они не умирали. "

5. 311 с.д
" Однажды, в дни тяжелых зимних боев 1942 года под Погостьем, нашего майора отправили в 311–ю, чтобы согласовать планы артиллерийской поддержки пехоты, выслушать соображения и пожелания комдива по поводу организации боя. Я с винтовкой за плечами сопровождал майора. На лесной просеке мы нашли охраняемую землянку, укрытую многоярусным накатом. Снаряд такую не прошибет! Когда майор сунулся внутрь, из землянки вырвались клубы пара (был сильный мороз) и послышалась басовитая начальственная матерщина. Я заглянул в щель сквозь приоткрытую обмерзшую плащ–палатку, заменявшую дверь, и увидел при свете коптилки пьяного генерала, распаренного, в расстегнутой гимнастерке. На столе стояла бутыль с водкой, лежала всякая снедь: сало, колбасы, консервы, хлеб. Рядом высились кучки пряников, баранок, банки с медом — подарки из Татарии «доблестным и героическим советским воинам, сражающимся на фронте», полученные накануне. У стола сидела полуголая и тоже пьяная баба.
— Убирайся к… матери и закрой дверь!!! — орал генерал нашему майору.
А 311 —я тем временем гибла и гибла у железнодорожного полотна станции Погостье. Кто был этот генерал, я не знаю. За провал боев генералов тогда часто снимали, но вскоре назначали в другую дивизию, иногда с повышением. А дивизии гибли и гибли…"

6.311 с.д
" 22 июля под Синявино начали другие. Наша дивизия пока оставалась под Погостьем, и лишь один батальон из ее состава предпринял вылазку. С утра его солдаты перешли ручей Дубок и неожиданно атаковали немецкий земляной забор на болоте.5Они взорвали участок забора, просочились в глубину немецкой обороны, перебили нескольких солдат противника, зарубили саперной лопаткой офицера, успевшего уложить из пистолета несколько наших. Пройдя метров полтораста, наступавшие были остановлены огнем и залегли. Часа через три батальон был отрезан атаками с флангов. К вечеру все кончилось. Только стоны раненых доносились из–за ручья. Тем временем вся дивизия на виду у немцев подтягивалась к передовой, показывая противнику намерение возобновить атаку завтра. Помню сумерки, зловещий закат, а мы бежим через болото по гулко стучащему настилу из круглых бревен. Вокруг рвутся мины, визжат осколки и пули, клубится дым… Так мы стремились на своем участке дезориентировать противника относительно места наступления: демонстрировали, или как с солдатской хлесткостью перефразировал один начальник штаба, — «менструировали». Он имел в виду большие потери, понесенные нами."

7. 311 с.д
" По открытому месту мы подтягивались к передовой. Едва брезжила заря, Фронт просыпался. Стали бить пушки, далекий горизонт загорелся разрывами, заклубился дым. Огненные зигзаги чертили реактивные снаряды катюш. Громко икала немецкая «корова». Шум, грохот, скрежет, вой, бабаханье, уханье — адский концерт. А по дороге, в серой мгле рассвета, бредет на передовую пехота. Ряд за рядом, полк за полком. Безликие, увешанные оружием, укрытые горбатыми плащ–палатками фигуры. Медленно, но неотвратимо шагали они вперед, к собственной гибели. Поколение, уходящее в вечность. В этой картине было столько обобщающего смысла, столько апокалиптического ужаса, что мы остро ощутили непрочность бытия, безжалостную поступь истории. Мы почувствовали себя жалкими мотыльками, которым суждено сгореть без следа в адском огне войны."

8. 311 с.д
" Отделались синяками: взрывом швырнуло к нам ящик с боеприпасами, который кое–кому проехался по спинам… Снаряд выворотил из земли покойника, еще свежего. Сегодня он греется на солнышке и попахивает. Здесь в земле целые наслоения. На глубине полутора–двух метров можно найти патроны, оружие, одежду, старые валенки. Все взмешано… Впереди, на нейтральной полосе, штук сорок танков. Одни рыжие, сгоревшие. Другие еще целые, но неподвижные — их расстреливают немцы из тяжелых мортир. Перелет, недолет, опять перелет. Трах! Многотонный танк разлетается в куски. Каково танкисту! Ведь он не имеет права покинуть подбитую машину. На эту тему в танковых частях сложилась песенка, названная «гимном танкиста»:
Как–то вызывает меня особотдел:
Что же ты, мерзавец, с танком не сгорел?
А я им говорю,
В следующий раз уж обязательно сгорю."

9. 311 с.д
" Выбираюсь на площадку. Едва приподнялся — с трех сторон хлестнули пулеметы и трассирующие пули провыли разноцветными молниями над головой. Не то, что пушку притащить, человеку нельзя появляться здесь. Возвращаюсь, докладываю…
Утром приказ: пушка во что бы то ни стало должна быть на месте. Вот оно! Настало наше время! Приказ надо выполнять! Ха! Там, где даже ночью опасно идти согнувшись, столпились мы кучей и во весь рост. Нас двадцать один — так много, потому что пушку надо почти нести на руках, настолько избита и вздыблена земля… До немцев меньше ста метров, я думаю, что они различают звездочки на наших пилотках. Но почему они молчат? Десять минут назад на этом самом месте снайпер снял высунувшегося из ямки пехотинца, который еще лежит здесь, зияя окровавленной глазницей. Снайпер безусловно видит нас. Чего он ждет? Ни одного выстрела, словно немцы удивлены нашей до дикости глупой безрассудности, и с интересом смотрят, что будет дальше. Медленно тащимся вперед. Вот она, смерть! Играет как кошка с мышью! Скорей бы уж!.. Утро прохладное, солнышко светит ярко, приветливо. На голубом небе ни облачка… Проходим бывшую нейтральную полосу — в прорыв. Земля здесь вся всковыряна — ни одного живого места… Осталось совсем немного. Тихо. Неожиданно сзади — хлопок. Толчок в спину поднимает меня в воздух! Лечу и в сотую долю секунды думаю: «Конец!»… Очнулся в глубокой воронке. Кругом ни пушки, ни людей, только в воздухе клубы дыма и бумажки…"

10. Новелла 3. праздник сорокалетия
" В городе заседала чрезвычайная мобилизационная тройка: главный военком, секретарь райкома и главный из местного НКВД. Дошла очередь и до Института проходить комиссию. Вызванные представали перед тройкой голыми, чтобы сразу все становилось ясно и чтобы не тратить время. Первым вошел тщедушный преподаватель каллиграфии и перспективы Петерсон, похожий на маленькую сутулую лягушку. Он молча предъявил высокой комиссии свой стеклянный глаз, положив его на ладонь, покрытую несвежим носовым платком. Комиссия помолчала, посопела и резюмировала:
— Ну, с вами все ясно. Идите домой.
Вторым вошел некто, известный своими хворями:
— Вот, туберкулез… — сказал он, содрогаясь и кашляя.
— Ничего, послужите родине! На фронт!!! — сказала комиссия.
— Следующий!!!
Следующим был атлетического сложения цветущий молодой мужчина с профилем древнего римлянина периода упадка Империи. В руке его была толстая пачка бумаг с многочисленными печатями и подписями, которую он не замедлил передать комиссии.
— Да–а–а–а! — читала комиссия справки. — Почки разрушены, легких почти нет, сердце отказывает… Даа–а–а–а!
Даже главный из НКВД, видавший в своей жизни такое, что ни в сказке сказать, ни пером описать, с сочувствием смотрел на владельца справок.
— Ну, что ж, идите, доживайте, — задумчиво протянул он…
— Вот так мы и победили в войну… — шипел мне в ухо сосед."

11.Новелла 6.
"Этот медсанбат развернули около станции Поляны, в нескольких километрах от передовой, однако ничего для приема раненых здесь не было подготовлено. Не были развернуты даже палатки, которые обычно применялись на войне. Вот как рассказала одна медицинская сестра о том, что она здесь увидела: «Изнемогая от усталости после долгого ползания по передовой, я вынесла очередного раненого с поля боя, с трудом дотащила его до медсанбата. Здесь, на открытой поляне, на носилках, или просто на земле, лежали рядами раненые. Санитары укрыли их белыми простынями. Врачей не было видно и не похоже, что кто–то занимался операциями или перевязками. Внезапно из облаков вывалился немецкий истребитель, низко, на бреющем полете пролетел над поляной, а пилот, высунувшись из кабины, методично расстреливал автоматным огнем распростертых на земле, беспомощных людей. Видно было, что автомат в его руках — советский, с диском! Потрясенная, я побежала к маленькому домику на краю поляны, где обнаружила начальника медсанбата и комиссара мертвецки пьяных. Перед ними стояло ведро с портвейном, предназначенным для раненых. В порыве возмущения я опрокинула ведро, обратилась к командиру медсанбата с гневной речью. Однако это пьяное животное ничего не в состоянии было воспринять. К вечеру пошел сильный дождь, на поляне образовались глубокие лужи, в которых захлебывались раненые… Через месяц, командир медсанбата был награжден орденом "за отличную работу и заботу о раненых" по представлению комиссара».

12. Новелла 7 взгляд с высоты
" О глобальной статистике я не могу судить. 20 или 40 миллионов, может, больше? Знаю лишь то, что видел. Моя «родная» 311–я стрелковая дивизия пропустила через себя за годы войны около 200 тысяч человек. (По словам последнего начальника по стройчасти Неретина.) Это значит 60 тысяч убитых! А дивизий таких было у нас более 400. Арифметика простая… Раненые большей частью вылечивались и опять попадали на фронт. Все начиналось для них сначала. В конце концов, два–три раза пройдя через мясорубку, погибали. Так было начисто вычеркнуто из жизни несколько поколений самых здоровых, самых активных мужчин, в первую очередь русских. А побежденные? Немцы потеряли 7 миллионов вообще, из них только часть, правда, самую большую, на Восточном фронте. Итак, соотношение убитых: 1 к 10, или даже больше — в пользу побежденных. Замечательная победа! Это соотношение всю жизнь преследует меня как кошмар. Горы трупов под Погостьем, под Синявино и везде, где приходилось воевать, встают передо мною. По официальным данным на один квадратный метр некоторых участков Невской Дубровки приходится 17 убитых. Трупы, трупы…"

13. Новелла 7 взгляд с высоты
" Полковник внимательно смотрел в стереотрубу, потирал чистой ладонью свой крепкий, загорелый затылок и громко, непрестанно, упоенно ругался матом. «Что делают, гады! Ах! Что делают, сволочи!» Что они делали, было видно и без стереотрубы. Километрах в двух перед нами, за ручейком, виднелся большой холм, на котором когда–то была деревня. Немцы превратили ее в узел сопротивления. Закопали дома в землю, поставили бетонные колпаки, выкопали целый лабиринт траншей и опутали их километрами колючей проволоки. Уже третий день пехота штурмовала деревню. Сперва пошла одна дивизия — 6 тысяч человек. Через два часа осталось из них 2 тысячи. На другой день оставшиеся в живых и новая дивизия повторили атаку с тем же успехом. Сегодня ввели в бой третью дивизию, и пехота опять залегла. Густая россыпь трупов была хорошо видна нам на склоне холма. «Что делают, б..!» — твердил полковник, а на холме бушевал огонь. Огромные языки пламени, клубы дыма, лес разрывов покрывали немецкие позиции. Били наша артиллерия, катюши, минометы, но немецкие пулеметы оставались целы и косили наступавшие полки. «Что делают, гады! Надо же обойти с флангов! Надо же не лезть на пулеметы, зачем гробить людей!» — все стонал полковник. Но «гады» имели твердый приказ и выполняли его. Знакомая картина! "

14. Новелла 14
" У нас все пошло стихийно, по–славянски. Бей, ребята, жги, глуши! Порти ихних баб! Да еще перед наступлением обильно снабдили войска водкой. И пошло, и пошло! Пострадали, как всегда, невинные. Бонзы, как всегда, удрали… Без разбору жгли дома, убивали каких–то случайных старух, бесцельно расстреливали стада коров. Очень популярна была выдуманная кем–то шутка: «Сидит Иван около горящего дома. "Что ты делаешь?" — спрашивают его. "Да вот, портяночки надо было просушить, костерок развел"»… Трупы, трупы, трупы. Немцы, конечно, подонки, но зачем же уподобляться им? Армия унизила себя. Нация унизила себя. Это было самое страшное на войне. Трупы, трупы… На вокзал города Алленштайн, который доблестная конница генерала Осликовского захватила неожиданно для противника, прибыло несколько эшелонов с немецкими беженцами. Они думали, что едут в свой тыл, а попали… Я видел результаты приема, который им оказали. Перроны вокзала были покрыты кучами распотрошенных чемоданов, узлов, баулов. Повсюду одежонка, детские вещи, распоротые подушки. Все это в лужах крови…"

15. Новелла 16
"Окруженная 2–я ударная армия погибала. Люди падали под осколками и пулями, как мухи, мерли от голода. Мертвецами гатили болото, делали из них укрытия, отдыхали, сидя на мертвых телах.
Когда удавалось пробить проход из окружения к своим, вывозили раненых по узкоколейке, а так как шпал не хватало, нередко клали под рельсы мерзлых покойников. Лежит иван, в затылок ему вбит костыль, сверху рельса, а по рельсе, подпрыгивая, бежит вагонетка, толкаемая полудохлыми окруженцами… "
" Он поведал нам свою хрустальную мечту тех времен: обладать графиней или княгиней. Раньше эта мечта не осуществилась, но, как мне рассказывали, Забиякин нашел свое в Восточной Пруссии. Однажды мимо нашей части по дороге проходила старуха–беженка. Солдаты сообщили подвыпившему Забиякину: «Смотри скорей! Вон пошла немецкая графиня!» Забиякин принял это всерьез, догнал старуху, имел ее на обочине дороги, осуществив, тем самым, цель своей жизни и утвердившись в этом мире."

16. Новелла 16
" На одной станции наши захватили дом, в бетонированном подвале которого стояла цистерна со спиртом. Добираться до люка сверху было лень, дали очередь из автомата, и спирт струйками потек на пол. Я пришел в подвал, когда на бетонном полу была лужа по колено, воздух, заполненный парами спирта, пьянил. Кое–где в жидкости виднелись ватные штаны и ушанки захлебнувшихся любителей выпить. Посередине с котелком в руках ходил обалделый Зимин, натыкался на стены и не находил выхода. Еще немного, и он захлебнулся бы, упав в лужу. Я успел вытащить его на воздух, сам балдея и задыхаясь. Дело было серьезное. Достаточно одной искры, чтобы все взлетело к черту, а жаждущих с котелками приходило все больше и больше. Словно какой–то беспроволочный телеграф или телепатический импульс оповестил всех о наличии спиртного. Славяне, как мухи на мясо, слетались со всех сторон. Пришлось с автоматами в руках оборонять опасное место, пока начальство не поставило оцепление вокруг рокового дома"

17. Новелла 18
" Наши разведчики, находившиеся на наблюдательном пункте, воспользовались затишьем и предались веселым развлечениям. Они заперли хозяина и хозяйку в чулан, а затем начали всем взводом, по очереди, портить малолетних хозяйских дочек. Петька, зная, что я не выношу даже рассказов о таких делах, транслировал мне по телефону вопли и стоны бедных девчушек, а также подробно рассказывал о происходящем. Сочные его комментарии напоминали футбольный репортаж. Он знал, что я не имею права бросить трубку, что я не пойду к начальству, так как начальство спит, да и не удивишь его подобными происшествиями — дело ведь обычное! Так он измывался надо мною довольно долго, теша свою подлую душонку. Позже он ожидал от меня ругани или драки, но я смолчал, и молчание мое обозлило Петьку до крайности."

18. Новелла 20
" Вдруг в непрерывности ритма дорожного движения обнаружились перебои, шоссе расчистилось, машины застыли на обочинах, и мы увидели нечто новое — кавалькаду грузовиков с охраной, вооруженных мотоциклистов и джип, в котором восседал маршал Жуков. Это он силой своей несокрушимой воли посылал вперед, на Берлин, все то, что двигалось по шоссе, все то, что аккумулировала страна, вступившая в смертельную схватку с Германией. Для него расчистили шоссе, и никто не должен был мешать его движению к немецкой столице.
Но что это? По шоссе стремительно движется грузовик со снарядами, обгоняет начальственную кавалькаду. У руля сидит иван, ему приказали скорей, скорей доставить боеприпасы на передовую. Батарея без снарядов, ребята гибнут, и он выполняет свой долг, не обращая внимания на регулировщиков. Джип маршала останавливается, маршал выскакивает на асфальт и бросает:
— …твою мать! Догнать! Остановить! Привести сюда!
Через минуту дрожащий иван предстает перед грозным маршалом.
— Ваши водительские права!
Маршал берет документ, рвет его в клочья и рявкает охране:
— Избить, обоссать и бросить в канаву!
Свита отводит ивана в сторону, тихонько шепчет ему:
— Давай, иди быстрей отсюда, да не попадайся больше!
Мы, онемевшие, стоим на обочине. Маршал уже давно отъехал в Берлин, а грохочущий поток возобновил свое движение."

19. Берлин. Конец войны.
" Мы начали наступление на Берлин со знаменитого Кюстринского плацдарма на Одере. Артподготовка была невиданная, грандиозной разрушительной силы, затопившая морем огня и осколков немецкие позиции. Такой мощи наша армия еще никогда не сосредотачивала в одном сражении и не обрушивала на головы немцев. И все–таки они сопротивлялись. После прорыва я видел на одной высотке несколько сотен сгоревших наших танков. Оказывается, немецкое командование посадило в ямки на склонах высоты полк фольксштурма — стариков и мальчишек с фауст–патронами. Это воинство погибло, но уничтожило уйму танков, задержав наше наступление. Кровушка наша по–прежнему лилась рекою. Инерция, взятая в 1941 году на станции Погостье и подобных ей, не уменьшалась, а увеличивалась, хоть и воевать научились, и оружия стало вдоволь. Просто привыкли не считаться с потерями. Только трупы теперь не скапливались в одном месте, а равномерно распределялись по Германии по мере нашего быстрого продвижения вперед. К тому же их тотчас хоронили. За четыре года войны наладили многое, в том числе и похоронную службу… Конечно, война — это состязание, в котором участники соревнуются, кто кого скорей перебьет. В конце концов, мы перебили немцев, но своих, при этом, увы, умудрились перебить в несколько раз больше. Такова наша великая победа!"

20. Берлин. Конец войны.
" В эти дни здесь, в Берлине, я совершил поступок, которым горжусь до сих пор, но удивляюсь собственному авантюризму… Дождливым вечером меня куда–то послали. Я укрылся от дождя прорезиненной и блестящей трофейной офицерской накидкой. Она закрывала голову капюшоном, а все тело — до пят; солдат выглядел в ней как генерал. Прихватив автомат, я отправился в путь. Около соседнего дома меня остановили отчаянные женские вопли: какой–то старший лейтенант, судя по цвету погон — интендант, тащил молодую смазливую немку в подъезд. Он стянул с нее кофточку, разорвал белье. Я немедленно подбежал поближе, лязгнул затвором автомата и громко рявкнул командирским голосом (откуда что взялось): «Смир–р–р–на!!! — и представился. — Командир подразделения СМЕРШ, номер 12–13, майор Потапов!!! Приказываю, немедленно явитесь в штаб и доложите начальству о вашем безобразном поведении!.. Я проверю!.. Кр–р–р–угом!.. Марш!.. Бегом!..
О, это роковое слово СМЕРШ. Оно действовало безотказно. Мы все замирали от страха, услышав его.
Интендант сбежал, обдав меня отвратительной вонью винного перегара…
Немка стояла и смотрела на меня глазами маленькой мышки, которую готовилась сожрать кобра, и дрожала… Я понял: она покорно ждет, что я завершу начатое старшим лейтенантом. Я помог ей надеть кофту и сказал:
— Идите домой и постарайтесь поменьше выходить на улицу. И после паузы простонал:
— Извинение (Entschuldigung)… Немка ушла."

21. Берлин. Конец войны
" Многие расписывались на Рейхстаге или считали своим долгом обоссать его стены. Вокруг Рейхстага было море разливанное. И соответствующая вонь. Автографы были разные: «Мы отомстили!», «Мы пришли из Сталинграда!», «Здесь был Иванов!» и так далее. Лучший автограф, который я видел, находился, если мне не изменяет память, на цоколе статуи Великого курфюрста. Здесь имелась бронзовая доска с родословной и перечнем великих людей Германии: Гёте, Шиллер, Мольтке, Шлиффен и другие. Она была жирно перечеркнута мелом, а ниже стояло следующее: «Е…л я вас всех! Сидоров». Все, от генерала до солдата, умилялись, но мел был позже стерт, и бесценный автограф не сохранился для истории.
У Бранденбургских ворот возникла огромная барахолка, на которой шла любая валюта и можно было купить все: костюм, пистолет, жратву, женщину, автомашину. Я видел, как американский полковник прямо из джипа торговал часами, развесив их на растопыренных пальцах… Контакты с союзниками были слабые. Мешал языковой барьер, чопорная сдержанность англичан, свысока смотревших на нас. Американцы были проще, особенно негры, симпатизировавшие нам. Однажды, сидя на придорожном холме и греясь на солнышке, я издали наблюдал забавную сцену. Пьяный иван остановил немца–велосипедиста, дал ему по уху, отобрал велосипед и, вихляя, покатил по шоссе. Немец пожаловался проезжавшим англичанам, и те, вежливо поговорив с Иваном, вернули немцу его имущество. Иван не сопротивлялся, так как англичан было человек пять."

22. Ветераны
" Наблюдая ветеранов своей части, а также и всех других, с кем приходилось сталкиваться, я обнаружил, что большинство из них чрезвычайно консервативны. Тому несколько причин. Во–первых, живы остались, в основном, тыловики и офицеры, не те, кого посылали в атаку, а те, кто посылал. И политработники. Последние — сталинисты по сути и по воспитанию. Они воспринять войну объективно просто не в состоянии. Тупость, усиленная склерозом, стала непробиваемой. Те же, кто о чем–то думают и переживают происшедшее (и таких немало), навсегда травмированы страхом, не болтают лишнего и помалкивают. Я и в себе обнаруживаю тот же неистребимый страх. В голове моей работает автоматический ограничитель, не позволяющий выходить за определенные рамки. И строки эти пишутся с привычным тайным страхом: будет мне за них худо!"

23. Ветераны
" Когда же в 1946 году пришлось ехать в Мурманск, я увидел из окна вагона знакомый мостик через реку Назию, откуда начиналась наша траншея. Прямо из поезда видны были сотни подбитых танков, воронки и траншеи: тортоловские холмы примыкают к железнодорожной насыпи. Лет пять после войны тут совсем не росла трава. Чахлые кусты погибали, едва поднявшись над отравленной взрывами землею. Тогда все еще лежало на месте: мины, снаряды, подбитые орудия, трупы, пулеметы, автоматы. Метрах в ста от железнодорожного полотна застыли столкнувшиеся в лоб два танка: наш и немецкий. Около них — трупы, наши и немецкие, ручки от взорвавшихся гранат и целые гранаты. Винтовки, кучи гильз. Одним словом, следы ожесточенного боя. Далее я видел несколько десятков ржавых танков — в окружении тысяч трупов, очевидно, танковая бригада. Оглядевшись на местности, я понял, что немцы запустили в мешок наступающих, а потом расстреляли их с окрестных холмов. Не надо было быть профессиональным военным, чтобы понять идиотскую бессмысленность нашей атаки. Позже я разговаривал со случайным попутчиком в поезде, подполковником из саперной части, которая в течение десяти или двенадцати лет занималась разминированием этих мест. Он с болью рассказывал о многочисленных следах подобных сражений. Воевали глупо, расточительно, бездарно, непрофессионально. Позволяли немцам убивать и убивать себя без конца."

24. Ветераны
" Штольни в берегах реки, где сперва немцы, а потом мы прятались от пуль и осколков, обвалились. От дома отдыха, который штурмовали более месяца, уложив тут несколько дивизий, нет и следа. Каменный мост через речку взорван. Только ямы, траншеи, гигантские воронки да кости, кости, кости, кости повсюду. Вот поляна, покрытая вереском. В яме — скелет. Между ребер его растет красавец, красноголовый гриб. Большой, ядреный — место ведь удобренное!
И опять, когда посмотришь на бывшие линии немецкой обороны, на их опорные пункты на холмах, возникает мысль о глупой, бездарной организации наших атак. В лоб на пулеметы! Артподготовка в значительной мере по пустому месту, тупой шаблон в наступлении. Результат — продвижение на сто, двести, триста метров ценой гибели дивизий и сотен танков. А далее все сначала: еще более укрепленная немецкая позиция, занятая свежими войсками, и опять горы трупов. При этом, как кажется, немцы лучше, чем наше начальство, представляли ход и результат операции. Вот так и воевали здесь с 1941 по 1944 годы. Никаких особо мощных укреплений на немецких позициях я не обнаружил. Все было сделано из земли и дерева, почти не было бетона. Но немцы так хорошо все продумали и рассчитали, что наши грандиозные усилия обращались в прах, в трупы. Правда, лучшие немецкие кадровые дивизии в конце концов погибли здесь, но какой ценой!"

25. Ветераны
" «Никто не забыт, ничто не забыто!» — эта трескучая фраза выглядит издевательством. Самодеятельные поиски пионеров и отдельных энтузиастов — капля в море. А официальные памятники и мемориалы созданы совсем не для памяти погибших, а для увековечивания наших лозунгов: «Мы самые лучшие!», «Мы непобедимы!», «Да здравствует коммунизм!». Каменные, а чаще бетонные флаги, фанфары, стандартные матери–родины, застывшие в картинной скорби, в которую не веришь, — холодные, жестокие, бездушные, чуждые истинной скорби изваяния.
Скажем точнее. Существующие мемориалы не памятники погибшим, а овеществленная в бетоне концепция непобедимости нашего строя. Наша победа в войне превращена в политический капитал, долженствующий укреплять и оправдывать существующее в стране положение вещей. Жертвы противоречат официальной трактовке победы. Война должна изображаться в мажорных тонах. Урра! Победа! А потери — это несущественно! Победителей не судят.
Я понимаю французов, которые в Вердене сохранили участок фронта Первой мировой войны в том виде, как он выглядел в 1916 году. Траншеи, воронки, колючая проволока и все остальное. Мы же в Сталинграде, например, сравняли все бульдозером и поставили громадную бабу с ножом в руке на Мамаевом кургане — «символ Победы» (?!). А на местах, где гибли солдаты, возникли могилы каких–то политработников, не имеющих отношения к событиям войны."

26. Другая сторона
" Истоки презрения господина X. к русским — в событиях военных лет. Он довольно откровенно говорит обо всем.
— Что за странный народ? Мы наложили под Синявино вал из трупов высотою около двух метров, а они все лезут и лезут под пули, карабкаясь через мертвецов, а мы все бьем и бьем, а они все лезут и лезут… А какие грязные были пленные! Сопливые мальчишки плачут, а хлеб у них в мешках отвратительный, есть невозможно!
— Господин X., — говорю я, вспоминая наши ожесточенные артподготовки 1943 года, когда часа за два мы обрушивали на немцев многие сотни тысяч снарядов, — неужели у вас не было потерь от нашего огня?
— Да, да, — отвечает он, — барабанный огонь (Trommel Feuer), это ужасно, головы поднять нельзя! Наши дивизии теряли шестьдесят процентов своего состава, — уверенно говорит он, статистика твердо ему известна, — но оставшиеся сорок процентов отбивали все русские атаки, обороняясь в разрушенных траншеях и убивая огромное количество наступающих… А что делали ваши в Курляндии? — продолжает он. — Однажды массы русских войск пошли в атаку. Но их встретили дружным огнем пулеметов и противотанковых орудий. Оставшиеся в живых стали откатываться назад. Но тут из русских траншей ударили десятки пулеметов и противотанковые пушки. Мы видели, как метались, погибая, на нейтральной полосе толпы ваших обезумевших от ужаса солдат!
И на лице господина Эрвина X. я вижу отвращение, смешанное с удивлением, — чувства, не ослабевшие за много лет, прошедших со дня этих памятных событий."

27. Другая сторона
" Один, без ног, ампутированных почти до пояса, заезжает колесом своей удобной тележки–кресла в газон и зовет меня.
— Перевезти, что ли, через улицу?
— Нет, только назад, данке.
Выезжает из газона, нажимает кнопку, и его тележка мчится вдоль по тротуару, обгоняя расступающихся прохожих. Все портативно, все надежно, все электрифицировано. А я вспоминаю Ваську из 6–й бригады морской пехоты. Бригада вся полегла в сорок первом, а Васька уцелел, но потерял обе ноги. Он соорудил ящик на четырех подшипниках и занимался сбором милостыни, подставив для этого морскую фуражку. Сердобольные прохожие быстро наполняли ее рублями и трешками. Тогда Васька напивался и с грохотом, гиканьем и свистом врезался в толпу, поворачиваясь на ходу то спиной, то боком вперед. Происходило это в пятидесятые годы на углу Невского проспекта и улицы Желябова, у аптеки. Тоскливо было мне и стыдно. Зашедши в аптеку, я услышал, как провизорша, красивая и молодая, вызывает милицию, чтобы та убрала смутьяна. Неужели ей не дано понять, что Васька положил свою молодую жизнь за нее, что она не сгорела в гетто только потому, что Васька не пожалел своих ног, а те, кто был с ним, своих голов? Потом Васька исчез…
В те годы добрая Родина–мать собрала своих сыновей — героев–инвалидов, отдавших свое здоровье во имя Победы и отправила их в резервации на дальние острова, чтобы не нарушали красоты столиц. Все они тихо умерли там."

Девятилетняя россиянка успешно сдала вступительные экзамены в МГУ

В семь лет Алиса Теплякова получила аттестат за девятый класс, после чего почти сразу сдала предметы и за 11 класс. Однако, по техническим причинам госэкзамены ЕГЭ девочка смогла сдать лишь через год и получить возможность поступления в вуз. Выбор пал на МГУ. 

В разговоре с "Комсомольской правдой" отец девочки Евгений Тепляков подтвердил, что его дочь успешно сдала вступительные экзамены в МГУ. Девочка решила пойти на факультет психологии.
"Ну вот ДВИ прошли, получили 48 баллов. Алиска умница, МГУ подтвердил", - сообщил отец Алисы.
Однако в МГУ сообщили, что речи о зачислении пока быть не может: "Это пока абсолютно ничего не значит, поскольку еще нет конкурсных списков. Более того, еще должен пройти показ работ, так что конкурсная ситуация непонятная", - сказал Артем Ковалев, заместитель декана по учебной работе факультета психологии МГУ имени М.В. Ломоносова.

В прошлом году Алиса попала в Реестр рекордов России как самая юная россиянка, получившая среднее образование - ей тогда было семь. В 2021 году Алиса сдала ЕГЭ и получила аттестат.
"Нам не успели напечатать аттестат за 9 класс, поэтому мы не вошли в базу получивших среднее образование. Нас не допустили к итоговому сочинению, и, соответственно, не выдали аттестат. А так у Алисы были экзамены сданы еще год назад", - объяснил Евгений. 

В семье девочки семеро детей, младшие брат и сестра Алисы (7 и 6 лет) уже проходят программу старших классов. Все дети на семейном образовании, учат своих детей мама и папа. Однако семья живёт в однокомнатной квартире, что не очень устраивает органы опеки. 

"Для них важно, чтобы у ребёнка была отдельная кроватка, отдельный столик, неважно, как при этом учиться", - рассказывает Евгений.
Вот уже несколько лет родители пытаются встать на очередь, чтобы получить квартиру просторнее, однако департамент городского имущества не спешит улучшать жилищные условия вундеркиндов.
Тем не менее младший брат Алисы Хеймдалль уже сдал ОГЭ по программе 9 класса.