Результаты поиска по запросу "в ресторан требуется"
Брэд Де Лонг цитирует очень интересный и не известный мне ранее блог Ex Urbe. В данной записи его автор, профессиональный историк, рассуждает об исторической правде в исторических фильмах.
Ex Urbe говорит, что для специалиста любой такой фильм полон ошибок:
"Представьте себе сцену, в которой два мужчины эпохи Возрождения сидят в болонском кабаке с проституткой. Когда эту сцену смотрю я, с моим профессиональным знанием периода и места, я замечаю, что горит неправдоподобно много свечей, гораздо больше, чем мог себе позволить такой кабак, плюс за обед заплачено примерно столько, сколько лендлорд зарабатывает за месяц, а на проститутке нет голубой вуали, обязательной для проституток по законам Болоньи того времени. Но если я покажу её двадцати другим историкам, они заметят много других вещей: что такие подсвечники нельзя было сделать при тогдашнем уровне технологии, что рисунок на ткани фламандский, что на окнах не должно быть занавесок, что еда, которую они едят, из правильного времени, но генуэзская, а не болонская, однако повар из Генуи не мог работать в Болонье из-за вражды между городами и т.д. и т.п. Это мы знаем. Но человек из того периода заметит ещё тысячу вещей: что свечи делались другого диаметра, что животных забивали иначе, что форма у стейков была другой, что ни одним кабак того времени не мог обойтись без какой-то непременной детали: чистильщицы шляп, котят, хлеба особенной формы. Все исторические сцены неверны, как неверна была бы сцена из нашего времени, где пара из высшего общества идет в ужинать формальный ресторан, где им предлагают бумажные меню и работает all-you-can-eat буфет. Тут каждая деталь возможна, но смесь неправильна."
Более того, пишет автор, слишком точное соблюдения деталей сделает фильм плохим:
"Аудитория будет постоянно отвлекаться деталями вроде чересчур темных для фильма комнат, уродливых дырок вместо зубов, детей, которым в качестве одноразовых игрушек дают певчих птичек со сломанными крыльями или Марии-Антуанетты, облегчающейся на пол Версаля (несмотря на сотни туалетов, одной из примет роскоши Версаля были слуги, регулярно убиравшие человеческие испражнения из коридоров, иногда дважды в день, но никак не реже раза в неделю). Мы не можем сделать исторически точного кино - оно никому не понравится."
Это же верно и для костюмов. Автор рассказывает, что консультировала какой-то фильм, где пришлось отказаться от исторически правильных штанов викингов с широкими оранжевыми и белыми лампасами, долженствующими демонстрировать богатство хозяев: аудитория не поняла бы, почему викинги ходят в клоунских панталонах. Или представьте себе наряды средневековых принцесс в современном кино. Они там обычно нежно-голубых или розовых цветов, символизирующих хрупкую зарождающуюся женственность. Но для людей того времени неяркие краски были признаком бедности.
Отказываясь от точности, автор, однако, менее склонен прощать отсутствие того, что он называет историчностью: правды поведения персонажей. Заметка посвящена сравнению двух сериалов о семье Борджиа: французско-немецко-чешского и американского, снятых в одном и том же году. Автор приводит первые эпизоды обоих.
В европейском сериале один из Орсини застает свою жену в постели с Джиованни Борджиа - последний спасается в окно. Аудитория ждет, что начнутся крики, слезы, может быть, если сценаристы захотят изобразить плохого человека, муж побьет жену, и она будет ходить до конца эпизода в синяках. Ну, или если они захотят изобразить совсем уж негодяя, он в драке случайно сломает ей шею, и будет смотреть на труп то ли с сожалением, то ли нет. Ничего этого не происходит. Орсини хватает кочергу, проламывает жене череп и спокойно уходит из комнаты, предоставляя слугам убрать труп. В дальнейшем персонажи обсуждают возможные последствия вражды Орсини и Борджиа, но никто не сомневается в том, что муж поступил совершенно правильно. Это исторично: на дворе Возрождение, и люди этой эпохи вели себя именно так - что приводит в шок современную аудиторию.
В первом эпизоде американского сериала идут выборы папы. Кардинал (судя по сценарию, Джулиано делла Ровере) встречает в коридоре Родриго Борджиа и сообщает, что узнал, что Родриго берет взятки. Современная аудитория шокирована (взятки!). Но шокирован и делла Ровере: он сообщает, что будет бороться с Родриго изо всех сил. Это дело принципа: взяточник не должен сидеть на троне святого Петра! После выборов тот же кардинал шокирован, узнав, что у новоиспеченного папы любовница и незаконные дети. Это все, конечно, может шокировать аудиторию в 21 веке, но не в 1492 году - когда любовницы и дети имелись у всех пап на протяжении как минимум столетия. Ex Urbi особенно веселит, что нежным цветком оказался именно делла Ровере: исторического кардинала делла Ровере (а затем "Папу-воина" Юлия II), такие штуки уж никак не могли шокировать: у него хватало своих детей, на взятки он одалживал у иностранных правителей сотни тысяч дукатов, и т.д. "Это не историчность, - пишет автор. - Это присваивание выдуманным персонажам исторических имен и вкладывание в них лекций о том, что их шокирует".
Автор пишет, что создатели американского сериала, похоже, решили, что публика просто не поверит, если ей показать "настоящее" Возрождение. "Как, почти все кардиналы брали взятки? Как, многие, вероятно и большинство, влиятельных клириков открыто жили с любовницами? Как, каждый из этих людей совершил убийство или приказал своим головорезам его совершить? Подождите, у них у всех были свои головорезы? Даже у монахов?" Это выглядит преувеличением, и создатели сериала решили сгладить впечатление.
Европейский сериал, пишет Ex Urbi, не сглаживал. Драка в кабаке не переходит от оскорблений к крикам, оттуда к киданию стульями, а оттуда к вооруженной схватке. Вместо этого немедленно после оскорблений участники начинают резать друг друга: это Возрождение! В американском сериале четырнадцатилетняя Лукреция Борджиа возмущается тем, что отец организовывает ей брак по расчету, как возмутилась бы современная девушка. В европейском она непрерывно требует, чтобы ей этот брак организовали и убеждена, что иначе она останется старой девой. И т.д.
В заключение автор пишет, что оба сериала достаточно хороши в качестве развлечения. Но европейский интереснее: его персонажи, по мнению автора, глубже.
Ex Urbe говорит, что для специалиста любой такой фильм полон ошибок:
"Представьте себе сцену, в которой два мужчины эпохи Возрождения сидят в болонском кабаке с проституткой. Когда эту сцену смотрю я, с моим профессиональным знанием периода и места, я замечаю, что горит неправдоподобно много свечей, гораздо больше, чем мог себе позволить такой кабак, плюс за обед заплачено примерно столько, сколько лендлорд зарабатывает за месяц, а на проститутке нет голубой вуали, обязательной для проституток по законам Болоньи того времени. Но если я покажу её двадцати другим историкам, они заметят много других вещей: что такие подсвечники нельзя было сделать при тогдашнем уровне технологии, что рисунок на ткани фламандский, что на окнах не должно быть занавесок, что еда, которую они едят, из правильного времени, но генуэзская, а не болонская, однако повар из Генуи не мог работать в Болонье из-за вражды между городами и т.д. и т.п. Это мы знаем. Но человек из того периода заметит ещё тысячу вещей: что свечи делались другого диаметра, что животных забивали иначе, что форма у стейков была другой, что ни одним кабак того времени не мог обойтись без какой-то непременной детали: чистильщицы шляп, котят, хлеба особенной формы. Все исторические сцены неверны, как неверна была бы сцена из нашего времени, где пара из высшего общества идет в ужинать формальный ресторан, где им предлагают бумажные меню и работает all-you-can-eat буфет. Тут каждая деталь возможна, но смесь неправильна."
Более того, пишет автор, слишком точное соблюдения деталей сделает фильм плохим:
"Аудитория будет постоянно отвлекаться деталями вроде чересчур темных для фильма комнат, уродливых дырок вместо зубов, детей, которым в качестве одноразовых игрушек дают певчих птичек со сломанными крыльями или Марии-Антуанетты, облегчающейся на пол Версаля (несмотря на сотни туалетов, одной из примет роскоши Версаля были слуги, регулярно убиравшие человеческие испражнения из коридоров, иногда дважды в день, но никак не реже раза в неделю). Мы не можем сделать исторически точного кино - оно никому не понравится."
Это же верно и для костюмов. Автор рассказывает, что консультировала какой-то фильм, где пришлось отказаться от исторически правильных штанов викингов с широкими оранжевыми и белыми лампасами, долженствующими демонстрировать богатство хозяев: аудитория не поняла бы, почему викинги ходят в клоунских панталонах. Или представьте себе наряды средневековых принцесс в современном кино. Они там обычно нежно-голубых или розовых цветов, символизирующих хрупкую зарождающуюся женственность. Но для людей того времени неяркие краски были признаком бедности.
Отказываясь от точности, автор, однако, менее склонен прощать отсутствие того, что он называет историчностью: правды поведения персонажей. Заметка посвящена сравнению двух сериалов о семье Борджиа: французско-немецко-чешского и американского, снятых в одном и том же году. Автор приводит первые эпизоды обоих.
В европейском сериале один из Орсини застает свою жену в постели с Джиованни Борджиа - последний спасается в окно. Аудитория ждет, что начнутся крики, слезы, может быть, если сценаристы захотят изобразить плохого человека, муж побьет жену, и она будет ходить до конца эпизода в синяках. Ну, или если они захотят изобразить совсем уж негодяя, он в драке случайно сломает ей шею, и будет смотреть на труп то ли с сожалением, то ли нет. Ничего этого не происходит. Орсини хватает кочергу, проламывает жене череп и спокойно уходит из комнаты, предоставляя слугам убрать труп. В дальнейшем персонажи обсуждают возможные последствия вражды Орсини и Борджиа, но никто не сомневается в том, что муж поступил совершенно правильно. Это исторично: на дворе Возрождение, и люди этой эпохи вели себя именно так - что приводит в шок современную аудиторию.
В первом эпизоде американского сериала идут выборы папы. Кардинал (судя по сценарию, Джулиано делла Ровере) встречает в коридоре Родриго Борджиа и сообщает, что узнал, что Родриго берет взятки. Современная аудитория шокирована (взятки!). Но шокирован и делла Ровере: он сообщает, что будет бороться с Родриго изо всех сил. Это дело принципа: взяточник не должен сидеть на троне святого Петра! После выборов тот же кардинал шокирован, узнав, что у новоиспеченного папы любовница и незаконные дети. Это все, конечно, может шокировать аудиторию в 21 веке, но не в 1492 году - когда любовницы и дети имелись у всех пап на протяжении как минимум столетия. Ex Urbi особенно веселит, что нежным цветком оказался именно делла Ровере: исторического кардинала делла Ровере (а затем "Папу-воина" Юлия II), такие штуки уж никак не могли шокировать: у него хватало своих детей, на взятки он одалживал у иностранных правителей сотни тысяч дукатов, и т.д. "Это не историчность, - пишет автор. - Это присваивание выдуманным персонажам исторических имен и вкладывание в них лекций о том, что их шокирует".
Автор пишет, что создатели американского сериала, похоже, решили, что публика просто не поверит, если ей показать "настоящее" Возрождение. "Как, почти все кардиналы брали взятки? Как, многие, вероятно и большинство, влиятельных клириков открыто жили с любовницами? Как, каждый из этих людей совершил убийство или приказал своим головорезам его совершить? Подождите, у них у всех были свои головорезы? Даже у монахов?" Это выглядит преувеличением, и создатели сериала решили сгладить впечатление.
Европейский сериал, пишет Ex Urbi, не сглаживал. Драка в кабаке не переходит от оскорблений к крикам, оттуда к киданию стульями, а оттуда к вооруженной схватке. Вместо этого немедленно после оскорблений участники начинают резать друг друга: это Возрождение! В американском сериале четырнадцатилетняя Лукреция Борджиа возмущается тем, что отец организовывает ей брак по расчету, как возмутилась бы современная девушка. В европейском она непрерывно требует, чтобы ей этот брак организовали и убеждена, что иначе она останется старой девой. И т.д.
В заключение автор пишет, что оба сериала достаточно хороши в качестве развлечения. Но европейский интереснее: его персонажи, по мнению автора, глубже.
...
"…город прекрасный, город счастливый. Мать городов русских"
"Эх, жемчужина – Киев!Беспокойное ты место!.."
М. Булгаков «Киев-город»
Черный туман окутал город в начале зимы года две тысячи четырнадцатого. Повис над склонами Днепра гарью покрышек, скрыл и Печерск, и Лавру, и склоны реки,стелился над сонной рекой и уходил на юг. Сквозь рваные клубы дыма то тут, то там вспыхивали огни пожарищ. А потом тьма рассеялась, и уставший от копоти и огня город начал жить новой жизнью. Странные люди вышли из дыма на киевские улицы. Словно выдуло закопчённых, провонявших немытыми ногами селян с майдана и разбросало по всему городу. Киев, веками говоривший по-русски,переживший и советскую украинизацию, и незалэжную дерусификацию, вдруг заговорил даже не на украинском, напевном говоре полтавских степей, а на непонятной львовской гваре, смеси междометий и польских слов. Да и не только от чужаков слышна не свойственная Киеву речь… Ох, Киев-город, что же вложили в мозги твоим коренным жителям, что между собой вы говорите по-русски, а на публику требуете одного украинского языка? Зачем вы хотите, чтобы ваши дети учились только на украинском? Неужели вы не видите пропасть, в которую летите сами?
Или может просто страх заставляет киевлян предавать свою идентичность? Мало их осталось,вот и боятся. Пришли сюда новые, голодные и жадные. Из дальних сёл, темных карпатских лесов, словно стая саранчи, налетевшая на плодородное поле. Страшен большой город селянам, кажется им чуждыми и блистательный Крещатик, и тенистые барские Липки, и далекие массивы левого берега. Но страх порождает злобу и полна злобой киевская земля. Вернулись на свою работу тетки, подносившие камни толпе, чтобы кидать их в безоружных солдат из внутренних войск, уехали на восток самые буйные парубки с оселедцами. Уехали, поняли, что там в ответ могут выстрелить, да и вернулись в Киев. Надо же как-то майдан обустраивать. Правда, и тут как-то не заладилось. Снесли майдан те, кого он привел к вершинам власти.Объявили его скопищем бомжей и алкоголиков.
И Киев, словно война шла на его улицах, наполнился людьми в камуфляже, в бронежилетах и с оружием. Только нашивки разные: "Айдар", "Билый молот" "Днепр" и еще много красивых названий. Нет у них пристанища, нет теплых палаток на Козьем болоте, как назывался встарь Крещатик,и приходится им бродить по улицам, как ходят зомби в поисках пропитания. Злыми,безумными толпами, распространяя по городу болотный дух и торфяную плесень. Уже давно погасили подожженные дома на Крещатике, уже шустрые автокраны убрали бетонные глыбы, перегораживавшие путь свободе, а по улицам все ещё маршируют толпы молодежи.Все кричат одно и тоже: «Слава нации, москалей на ножи!»
-А чего хотят?
-Как чего? Ректора чтобы сняли! Он не свидомый.
-А те, другие, чего хотят?
-А непонятно!
Все хотели непонятного. Сначала хотели в Европу, потом хотели «банду гэть», потом выплыло неукраинское слово «люстрация»… Но орали всегда одно, дорогое сердцу:«Москалей на ножи». Кто такие москали, в показаниях расходились. Единственное свидетельство принадлежности к «москалям» - это когда человек не хочет скакатьпо приказу. Ну и,конечно, вечные киевские разговоры:
- Это кто? «Правый сектор»?
-Что вы такое говорите, какой мифический правый сектор?
-Так у них на рукавах написано.
-Ой, вам Путин мозги промыл!
- Валя не хоче в Боярке, она хоче трехкомнатну наОболони.
- А им хватит?
- Так он казав, если это до зимы протянется, от и мильонбудет.
- Абгам Семенович, я вам так скажу, мы, укгаинцы,никогда этим гусским наш Кгым не пгостим!
И не простили. Воду отключили, свет пригасили. Да что приезжие, они всегда не любили большой город. И переделали его под себя, в большую деревню, даже не деревню, а в большой хлев, где правит кабан. Но и с местными жителям и какое-то чудодейство произошло. Словно сбылась вековая мечта, словно ради этого строился, жил и процветал город. И теперь обрел смысл существования –ненавидеть Россию. Самые нелепые анекдоты стали былью, самые дикие слухи –правдой, самые нелепые страхи – реальностью. Правда, только в воспаленных умах жителей города. Чтобы уберечься от напасти пришлось прибегнуть к старым проверенным способам.Использовать обереги. Жители города нарядились в вышиванки, чем подняли китайский легпром до небес, номера на машинах стали заклеивать неприличными надписями в адрес президента России, видимо таким образом изгоняя его дух из своих голов. На каждую милицейскую машину повесили флажок – но это скорее,чтобы революционно возбужденные массы не побили. Ну и самое главное развлечение киевлян – красить. Красят все, что мало-мальски похоже на забор, красят клумбы,мусорные баки,урны, скамейки, скворечники на деревьях - красят в желто-голубыецвета. Процесс этот доведен до ритуального совершенства. Один красит, а пятеро рядом просят милостыню «на фарбу». Теперь будет проще встретить холодную зиму с двухцветными заборами.
И не простили. Воду отключили, свет пригасили. Да что приезжие, они всегда не любили большой город. И переделали его под себя, в большую деревню, даже не деревню, а в большой хлев, где правит кабан. Но и с местными жителям и какое-то чудодейство произошло. Словно сбылась вековая мечта, словно ради этого строился, жил и процветал город. И теперь обрел смысл существования –ненавидеть Россию. Самые нелепые анекдоты стали былью, самые дикие слухи –правдой, самые нелепые страхи – реальностью. Правда, только в воспаленных умах жителей города. Чтобы уберечься от напасти пришлось прибегнуть к старым проверенным способам.Использовать обереги. Жители города нарядились в вышиванки, чем подняли китайский легпром до небес, номера на машинах стали заклеивать неприличными надписями в адрес президента России, видимо таким образом изгоняя его дух из своих голов. На каждую милицейскую машину повесили флажок – но это скорее,чтобы революционно возбужденные массы не побили. Ну и самое главное развлечение киевлян – красить. Красят все, что мало-мальски похоже на забор, красят клумбы,мусорные баки,урны, скамейки, скворечники на деревьях - красят в желто-голубыецвета. Процесс этот доведен до ритуального совершенства. Один красит, а пятеро рядом просят милостыню «на фарбу». Теперь будет проще встретить холодную зиму с двухцветными заборами.
Изменили риторику нищие. Теперь они не просят деньги на "лечение ребенка", апросят на бронежилет сыну или мужу, который воюет с колорадами и ватниками на востоке.
Сотни лет город был провинциальной столицей, потрясавшей приезжих красотой своих пейзажей, зеленью садов и архитектурой славных зодчих. Славился Киев своими учеными, инженерами, врачами. Была в Киеве и своя богема из тех, кто не смог пробиться в Москву, где и зрителей больше, и гонорары слаще. Были в Киеве и свои литераторы, никчемность свою прикрывавшие тем, что писали на местном говоре, выдавая творения за истинно народные. Да и власти местные, из народа,из глухих сел дослужившиеся до больших чинов, тихо мечтали о столичных пряниках и таили злобу на тех самых, сладко кушающих московских.
А потом, 23 года назад все стало с ног на голову. Воля! Невероятный кульбит социальных слоев выбросил наверх богему и хуторских чиновников. И пока одни оккупировали творческий олимп, другие с основательностью сельского жлоба принялись воровать. Но и те и другие были едины в одном – всяких умников надо приструнить! Зачем нам эти интылегенты, когда мы сами умнее всех! Сначала добейся! Так и выжгли каленым языком укромовы и закручиванием финансово-бюрократических гаек из страны тех, кто её создал, и кто мог бы на руинах империи создать новое государство. У дорвавшихся до корыта хватило ума только на то, чтобы пилить (на металлолом) и продавать за границу. Но напасть, как всегда, не приходит одна. Давно, ещё в сытые времена Брежнева,поползла в Киев чума с запада. Медленно, но с неотвратимостью наступающей ночи,в город съезжались фашисты. Сначала тихонько. Выскочит какой-нибудь обмылок на улицу, прокричит «Слава Бандере!» и в кусты. Покричат студенты «москалей на ножи» и сразу десяток идеологов объяснит, что москали – это совсем не русские,а просто солдаты. Вроде как молодежь имела в виду «за мир». Назовут улицу именем «Мазепы» и тот час же отменят. А потом опять назовут. Доску памятную повесят на Оперном театре, в честь какого-то Орлика. И мало кто поймет, что это тот самый полицай Орлик, что вел колонны киевлян в Бабий Яр.
Так тышком-нышком в Киеве открывалось окно Овертона. Пока этой весной не распахнулось так, что вонью заполнило весь мир. Уже славные депутаты Рады, не скрываясь, требуют сравнять Москву с землей. Уже не единицы, а тысячи скандируют нацистские слоганы,открыто носят свастики и СС-овские руны на одежде и просто исходят восторгом от того, что у них есть враг. Очень, очень не хватало им врага для осознания собственной значимости и величия. Видимо, гордятся тем, что этот враг - Россия.Казалось, вот-вот исполнится вековая мечта украинствующих: "Сгынуть наши вороженьки и тогда мы запануем". И что приятно, за врагом далеко ходить не надо – он повсюду: на соседней улице, через стенку в квартире, в магазине на прилавке. «Не покупай российское» исписаны стены домов в Киеве. Видимо, речь о газе идет. Особым образом изменились объявления, которые жители и ЖЕКи вешают у подъездов:
"Почините домофон, идет война, российские снайперы могут пробраться на крышу"
«Запишите себе адреса бомбоубежищ на случай войны!»
Интернет форумы вообще пестрят даже не сообщениями, а просто диагнозами, все готовятся к войне в Киеве:
«Как только Россия отведет войска от Киева, пора вывозить детей из Киева. потому как реальная война закончится и начнётся диверсионная. Киев танками брать не будут и нет смысла. Эффективнее работа многочисленных, но небольших диверсионных групп. Собстно люди уже давно в Киеве и ждут часа Х. Потому стоит внимательно смотреть кто рядом с вами, соседи, новые лица, подозрительные вещи на улице и т.п.»
А пока новое поколение киевлян работает на фронте визуальной пропаганды, город умирает. Чахнет за забором Мариинский дворец, творение великого Растрелли,превращаясь в руины, рушатся рядом обзорные площадки. Пугает чернотой оконных провалов, просвечивающих сквозь полотнище "Украина едына", которым он был стыдливо занавешен, сожжённый Дом Профсоюзов. Под видом реконструкции разрушен ЦУМ, Институтская улица превратилась в кладбищенский мемориал. Но зато растут целые бидонвили ларьков и самоходных кебабных. А рядом сверкают убранством рестораны, где подают отбивную ценой в среднюю киевскую зарплату. И ларьки, и рестораны полны посетителей. Каждый своего добился. И почуяв, что власти нет, водители перестали пропускать пешеходов на переходах и стали парковаться так, как не смели ещё год назад. Свобода! Прямо как в лесу. Но какая-то она странная свобода. Странным стал город, очень странным. Не живет, а конвульсирует. И не разговаривают в нем люди, а яростно спорят. Впрочем, нет, уже не спорят. Мнение, отличное от официального, приравнено к предательству и карается тюрьмой. Даже методичку по отлову сепаратистов выпустили: кто ленточку надел георгиевскую – сепаратист, кто говорит, что раньше было лучше – сепаратист, кто говорит, что русские – братья,самый страшный сепаратист.
А где-то далеко на востоке идет война. Киев видит её только по телевизору и слышит только по радио. Ох, Киев, попомни, предательство не проходит зря. Предал ты и себя, своих жителей, свою память и свои победы. И зажигая спички и бросая их в окно, будь готов, что пламя полыхнет и у тебя под ногами.
Ефим Ветров
Кто осилил - тот мужик
Я против, господа! Против того, во что превратили сейчас мужиков. Против того положения вещей, что сложилось вокруг.
А сложилось нынче тотальное уничижение такого биологического вида как мужчина. Ибо то, что сейчас есть никак кроме как геноцид назвать нельзя. Нормальный гетеросексуальный мужик есть самое бесправное существо в нашем обществе. Бабы озверели настолько, что их в пору всех согнать на какую-нибудь баржу и затопить где-нибудь в Марианской впадине. Мир бабства. Причем, мелкотравчатого. Культивированный ими же, для них и под них. У каждой мокрощелки с только прорезавшимися половыми губами уже крепко сидит в мозгу главный жизненный принцип — «мужчина должен». Должен, блядь! И должен абсолютно все. Работать — должен. Зарабатывать хуеву тучу (и никак не меньше!) денег- должен. Баловать эту самую лучшую (по ее, естественно, мнению) пиздюшку -должен. Кормить, поить, выгуливать. При том что сами бабы всего лишь (!) имеют право. Право на то, право на се, право на отдых, на труд (если вдруг захочется), право на еблю мозгов, право на корчание куриной жопы. Никаких, блядь, обязанностей. Обед приготовить? Так это ж, блядь, кухонное рабство! В квартире убрать? Ни хуя — заведи себе домохозяйку! В общем, бабам только можно возлежать на пуфиках, благосклонно принимать подношения и грозить пальчиком «что-то жемчуг больно мелкий ты принес! Ай-яй-яй! Не получишь сегодня моего расчудесного тела! А теперь я разрешаю тебе отвести меня в ресторан или на крайняк пойти и приготовить мне еду. (Я ж не кухарка какая-нибудь!)».
Каждая думает об одном — как бы себя подороже продать. Продать свою внешность, свою жопу, или услуги минетного двора во рту. Все идет на чаши весов. И тут же закатывается охуенно неадекватный список что же ей требуется взамен. Пизда меряется рублем. Как наличным так и безналичным. И мужик должен, должен, должен. Должен всегда. Никаких прав. Но позвольте, если вы требуете с нас денег и прочих благ за свои, блядь, половые услуги, то тогда будьте добры исключить из своего лексикона такие выражения как «я сегодня не в настроении», «у меня сегодня голова болит», «месячные» и прочую поебень, которой вы прикрываетесь. Раз уж захотели товарно-денежных отношений, то тогда уж и товар должен соответствовать заявленной цене. Зарплату он принес, тебя обеспечил, ну так и отрабатывай.
А если баба захотела завести детей, то мужику полный пиздец. Абсолютный. Начиная от того, что он должен обеспечить хуеву тучу денег на врачей, обследование, питание, роды, послеродовые все дела и заканчивая банальной и беспросветной ежедневной еблей мозгов. Насквозь. Навылет. Нет, я не против того, что мужик заботится о своем потомстве. Это нормально. Я очень даже за это. Но позвольте, а что происходит когда муж и жена расходятся? Правильно. Единственный человек получается — это жена. Муж — это донор спермы, машина для зарабатывания денег и мальчик для битья в одном лице. На счет всяческих материальных компенсаций — все получает баба. Совместно нажитое имущество, блядь. А вот мужику получить детей (не обязанность, а хотябы право) — так хуй по всей морде. Перегрызут горло, обольют говном с ног до головы и нихуя ты не получишь. Потому что, блядь, рылом не вышел. Не повезло тебе родиться с хуем, так что не выебывайся и молчи в тряпочку. То есть независимо от того как он себя вел и какие усилия прикладывал к появлению и воспитанию детей. Он может костьми лечь, обеспечивая семью, сдохнуть в борозде, выполняя все прихоти беременной мамашки, детей своих может любить больше себя — и все равно нихуя не получит. Самый гуманный суд в мире один хуй изначально на стороне баб. Блядь, да дайте же нам права! Настоящие права, мать вашу, а не призрачные! Пятьдесят на пятьдесят. С объективным подходом.
И пусть мне не говорят, что матери воспитывают детей гораздо лучше — хуйня это все. Хуйня! Я видел сотни (если не тысячи) детей вокруг, избалованных до невозможности, капризных, вздорных, жадных, просто откровенно невоспитанных — это все плоды женского воспитания. Дите такое закатывает истерики в общественных местах с абсолютно чистой и спокойной совестью, а мамашка даже не пытается его как-то вразумить, только потакает. Все воспитание сводится к банальному пусканию дела на самотек и выполнению капризов дитяти лишь бы он замолчал и не капризничал. Позвольте, это что — воспитание? Это пиздец какой-то. Мэри Поппинс нервно дрочит Макаренко в гробу. Всего-то нужно подойти к визжащему, дать разок по заднице и истерика мигом прекратится. Или по крайней мере реветь будет за дело. Так вот, подобных картин с «мамашками» я видел очень много. И практически ни одной — с отцом. Нет, есть, конечно, штучные случаи, но они, скорее, как исключение. По крайней мере судя по количеству таковых. Ну и скажите мне, разлюбезные, какое же преимущество матерей перед отцами? Кроме возможности кормления грудью — больше ни одного не вижу. Воспитывает лучше мужик, обеспечивает финансово — тоже мужик, принимает адекватные решения в экстремальных ситуациях — опять же мужик, навешать, в конце концов, люлей обидчику — снова мужик.
Про секс я вообще молчу. Мужик виноват всегда. Обратил внимание на трясущую перед ним сиськами бабу — вот ведь сволочь! Не обратил внимание — все равно подлец. Наличие хуя — признак вины. Не выебал — виноват. Выебал — все равно виноват. Двое в охотку потрахались и она после этого идет заявлять в милицию об изнасиловании. Кто получит пизды по всей строгости закона? Парень. Сколько было фактов уголовных дел об изнасиловании, возбужденных против баб? А? Ну хотя бы одно кто-нибудь вспомнит? А ведь они точно такие же ебливые создания. Где тут справедливость? Где заявленное равенство прав? Да в жопе оно. В такой жопе, что и штопором не достанешь. То есть у мужика тут всего лишь одно право, щедро отданное ему бабами — право получать пиздюлей.
Только-только вроде бы предложили закон о необходимости письменного разрешения отца будущего ребенка на проведение аборта — так уже взвились бабы визжа, мол, как же так? Почему это мужиков решили спрашивать? Они-то тут при чем? Мы же, мол, единственные имеем право на принятия решения, а мужиков всех нахуй! Обалдеть. Если мужиков нахуй, то и ебитесь тогда с вибраторами все, че ж к нам лезете? Живых хуев захотелось? Тогда получите к хую еще и все остальное. А если орете, что, мол, забеременела от скотины последнего, не хочу его ни о чем спрашивать — так я отвечу просто. Не ебитесь с кем попало. Или уж потратьтесь на презервативы. А то сначала с каким-нить долбоебом, впервые увиденным, не предохраняясь потрахаются, а потом только думать начинают, когда вдруг месячные пропали (и с чего бы это они?). Уж коли легли вы с мужиком в постель, так примите как должное тот факт, что он полноправный участник как самого процесса, так и его результатов.
Да и вообще образ настоящего мужчины нынче не в моде. Единственный вид, который восхваляют вокруг — это образ пидараса. Откровенного пидараса. Губки бантиком, блядь, бровки нахуй домиком. С каждой рекламы смотрит гламурный пидор, показывая как надо жить и в каком стиле. В метро — половина тех особей, у кого хуй между ног болтается — ну, блядь, стадо штопанных гандонов (хотя, нахуя им гондоны, они ж не плодятся половым путем даже при всем желании? Разве что мутацией какой). По-ло-ви-на! Вторая половина — это уже пожилое поколение. И вот это опидарасивание идет семимильными шагами. Спросите что есть «стильный» парень — и вам нарисуют образ пидора с крашеной шерстью. Вот он, стиль. И прикрывают его разными личинами да новыми словами. Те же, блядь, «метросексуалы».. Какие нахуй метросексуалы?! Трамвайные гомосеки.. Конечно, это же звучит не так открыто, как «латентный пидарас» или им сочувствующий… Люди, одевающиеся как бомжи и ведущие образ бомжей от самих бомжей не отличаются. Так и тут. Раз уж ты оделся как пидор, ведешь себя как пидор, то извини, брателло, что бы ты сам про себя там не думал, как бы не пыжился, но ты точно такой же пидор.
Короче! Провозглашаю сей манифест в поддержку нормальных мужиков! Тех, кто не приемлет бабский произвол, кто не опидарасился, кто и внешне, и внутренне остался мужчиной. Кто зарабатывает деньги, но не делает их смыслом жизни. Кто может сам себя прокормить и накормить и не делает из этого проблемы. Кто не разбрасывается своими детьми, жизнь готов положить за них и просто так без боя бабе их не отдаст. Кто может при необходимости защитить ту, которая рядом. Кто может решать проблемы, а не стонет как сложно жить. За нас, мужики!
Я против, господа! Против того, во что превратили сейчас мужиков. Против того положения вещей, что сложилось вокруг.
А сложилось нынче тотальное уничижение такого биологического вида как мужчина. Ибо то, что сейчас есть никак кроме как геноцид назвать нельзя. Нормальный гетеросексуальный мужик есть самое бесправное существо в нашем обществе. Бабы озверели настолько, что их в пору всех согнать на какую-нибудь баржу и затопить где-нибудь в Марианской впадине. Мир бабства. Причем, мелкотравчатого. Культивированный ими же, для них и под них. У каждой мокрощелки с только прорезавшимися половыми губами уже крепко сидит в мозгу главный жизненный принцип — «мужчина должен». Должен, блядь! И должен абсолютно все. Работать — должен. Зарабатывать хуеву тучу (и никак не меньше!) денег- должен. Баловать эту самую лучшую (по ее, естественно, мнению) пиздюшку -должен. Кормить, поить, выгуливать. При том что сами бабы всего лишь (!) имеют право. Право на то, право на се, право на отдых, на труд (если вдруг захочется), право на еблю мозгов, право на корчание куриной жопы. Никаких, блядь, обязанностей. Обед приготовить? Так это ж, блядь, кухонное рабство! В квартире убрать? Ни хуя — заведи себе домохозяйку! В общем, бабам только можно возлежать на пуфиках, благосклонно принимать подношения и грозить пальчиком «что-то жемчуг больно мелкий ты принес! Ай-яй-яй! Не получишь сегодня моего расчудесного тела! А теперь я разрешаю тебе отвести меня в ресторан или на крайняк пойти и приготовить мне еду. (Я ж не кухарка какая-нибудь!)».
Каждая думает об одном — как бы себя подороже продать. Продать свою внешность, свою жопу, или услуги минетного двора во рту. Все идет на чаши весов. И тут же закатывается охуенно неадекватный список что же ей требуется взамен. Пизда меряется рублем. Как наличным так и безналичным. И мужик должен, должен, должен. Должен всегда. Никаких прав. Но позвольте, если вы требуете с нас денег и прочих благ за свои, блядь, половые услуги, то тогда будьте добры исключить из своего лексикона такие выражения как «я сегодня не в настроении», «у меня сегодня голова болит», «месячные» и прочую поебень, которой вы прикрываетесь. Раз уж захотели товарно-денежных отношений, то тогда уж и товар должен соответствовать заявленной цене. Зарплату он принес, тебя обеспечил, ну так и отрабатывай.
А если баба захотела завести детей, то мужику полный пиздец. Абсолютный. Начиная от того, что он должен обеспечить хуеву тучу денег на врачей, обследование, питание, роды, послеродовые все дела и заканчивая банальной и беспросветной ежедневной еблей мозгов. Насквозь. Навылет. Нет, я не против того, что мужик заботится о своем потомстве. Это нормально. Я очень даже за это. Но позвольте, а что происходит когда муж и жена расходятся? Правильно. Единственный человек получается — это жена. Муж — это донор спермы, машина для зарабатывания денег и мальчик для битья в одном лице. На счет всяческих материальных компенсаций — все получает баба. Совместно нажитое имущество, блядь. А вот мужику получить детей (не обязанность, а хотябы право) — так хуй по всей морде. Перегрызут горло, обольют говном с ног до головы и нихуя ты не получишь. Потому что, блядь, рылом не вышел. Не повезло тебе родиться с хуем, так что не выебывайся и молчи в тряпочку. То есть независимо от того как он себя вел и какие усилия прикладывал к появлению и воспитанию детей. Он может костьми лечь, обеспечивая семью, сдохнуть в борозде, выполняя все прихоти беременной мамашки, детей своих может любить больше себя — и все равно нихуя не получит. Самый гуманный суд в мире один хуй изначально на стороне баб. Блядь, да дайте же нам права! Настоящие права, мать вашу, а не призрачные! Пятьдесят на пятьдесят. С объективным подходом.
И пусть мне не говорят, что матери воспитывают детей гораздо лучше — хуйня это все. Хуйня! Я видел сотни (если не тысячи) детей вокруг, избалованных до невозможности, капризных, вздорных, жадных, просто откровенно невоспитанных — это все плоды женского воспитания. Дите такое закатывает истерики в общественных местах с абсолютно чистой и спокойной совестью, а мамашка даже не пытается его как-то вразумить, только потакает. Все воспитание сводится к банальному пусканию дела на самотек и выполнению капризов дитяти лишь бы он замолчал и не капризничал. Позвольте, это что — воспитание? Это пиздец какой-то. Мэри Поппинс нервно дрочит Макаренко в гробу. Всего-то нужно подойти к визжащему, дать разок по заднице и истерика мигом прекратится. Или по крайней мере реветь будет за дело. Так вот, подобных картин с «мамашками» я видел очень много. И практически ни одной — с отцом. Нет, есть, конечно, штучные случаи, но они, скорее, как исключение. По крайней мере судя по количеству таковых. Ну и скажите мне, разлюбезные, какое же преимущество матерей перед отцами? Кроме возможности кормления грудью — больше ни одного не вижу. Воспитывает лучше мужик, обеспечивает финансово — тоже мужик, принимает адекватные решения в экстремальных ситуациях — опять же мужик, навешать, в конце концов, люлей обидчику — снова мужик.
Про секс я вообще молчу. Мужик виноват всегда. Обратил внимание на трясущую перед ним сиськами бабу — вот ведь сволочь! Не обратил внимание — все равно подлец. Наличие хуя — признак вины. Не выебал — виноват. Выебал — все равно виноват. Двое в охотку потрахались и она после этого идет заявлять в милицию об изнасиловании. Кто получит пизды по всей строгости закона? Парень. Сколько было фактов уголовных дел об изнасиловании, возбужденных против баб? А? Ну хотя бы одно кто-нибудь вспомнит? А ведь они точно такие же ебливые создания. Где тут справедливость? Где заявленное равенство прав? Да в жопе оно. В такой жопе, что и штопором не достанешь. То есть у мужика тут всего лишь одно право, щедро отданное ему бабами — право получать пиздюлей.
Только-только вроде бы предложили закон о необходимости письменного разрешения отца будущего ребенка на проведение аборта — так уже взвились бабы визжа, мол, как же так? Почему это мужиков решили спрашивать? Они-то тут при чем? Мы же, мол, единственные имеем право на принятия решения, а мужиков всех нахуй! Обалдеть. Если мужиков нахуй, то и ебитесь тогда с вибраторами все, че ж к нам лезете? Живых хуев захотелось? Тогда получите к хую еще и все остальное. А если орете, что, мол, забеременела от скотины последнего, не хочу его ни о чем спрашивать — так я отвечу просто. Не ебитесь с кем попало. Или уж потратьтесь на презервативы. А то сначала с каким-нить долбоебом, впервые увиденным, не предохраняясь потрахаются, а потом только думать начинают, когда вдруг месячные пропали (и с чего бы это они?). Уж коли легли вы с мужиком в постель, так примите как должное тот факт, что он полноправный участник как самого процесса, так и его результатов.
Да и вообще образ настоящего мужчины нынче не в моде. Единственный вид, который восхваляют вокруг — это образ пидараса. Откровенного пидараса. Губки бантиком, блядь, бровки нахуй домиком. С каждой рекламы смотрит гламурный пидор, показывая как надо жить и в каком стиле. В метро — половина тех особей, у кого хуй между ног болтается — ну, блядь, стадо штопанных гандонов (хотя, нахуя им гондоны, они ж не плодятся половым путем даже при всем желании? Разве что мутацией какой). По-ло-ви-на! Вторая половина — это уже пожилое поколение. И вот это опидарасивание идет семимильными шагами. Спросите что есть «стильный» парень — и вам нарисуют образ пидора с крашеной шерстью. Вот он, стиль. И прикрывают его разными личинами да новыми словами. Те же, блядь, «метросексуалы».. Какие нахуй метросексуалы?! Трамвайные гомосеки.. Конечно, это же звучит не так открыто, как «латентный пидарас» или им сочувствующий… Люди, одевающиеся как бомжи и ведущие образ бомжей от самих бомжей не отличаются. Так и тут. Раз уж ты оделся как пидор, ведешь себя как пидор, то извини, брателло, что бы ты сам про себя там не думал, как бы не пыжился, но ты точно такой же пидор.
Короче! Провозглашаю сей манифест в поддержку нормальных мужиков! Тех, кто не приемлет бабский произвол, кто не опидарасился, кто и внешне, и внутренне остался мужчиной. Кто зарабатывает деньги, но не делает их смыслом жизни. Кто может сам себя прокормить и накормить и не делает из этого проблемы. Кто не разбрасывается своими детьми, жизнь готов положить за них и просто так без боя бабе их не отдаст. Кто может при необходимости защитить ту, которая рядом. Кто может решать проблемы, а не стонет как сложно жить. За нас, мужики!
Тверская улица. Фото 1991 года.
Тверская улица. Фото 2020 года.
Пушкинская площадь. Фото 1998 года.
Пушкинская площадь. Фото 2020 года.
Перекрёсток улиц Кузнецкий мост и Петровка. Фото 1985 года.
Перекрёсток улиц Кузнецкий мост и Петровка. Фото 2020 года
Манежная площадь, ещё открыта для проезда. Фото 1991 года.
С 1997 года площадь стала пешеходной. Фото 2020 года
Лубянская площадь, ранее Дзержинского. На заднем плане «Детский Мир». Фото 1990 года
Лубянская площадь, ранее Дзержинского. На заднем плане «Детский Мир». Фото 2020 года
«Детский Мир» Фото 1990-х годов
«Детский Мир» Фото 2020 года
Перекрёсток Мясницкой улицы и Тургеневской площади. Строят станцию метро «Сретенский бульвар». Фото 1990-х годов
Сейчас так. Фото 2020 года
Станция метро "Третьяковская", на перекрёстке Климентовского переулка и Большой Ордынки. Фото 1998 года
Станция метро "Третьяковская", на перекрёстке Климентовского переулка и Большой Ордынки. Фото 2020 года
Новый Арбат Фото 1992 года
Новый Арбат Фото 2020 года
![ms-
“UK-T
ri'Snni '
'-.’„•'.Г !
I*ir V
bi i î?
UUÜUWü'/; I i\ü«V«
iWUVUUüJ
* » - к 1 i] ■
V [ i,фото,Москва,Россия,страны,тогда и сейчас,под катом еще,длиннопост](https://img2.joyreactor.cc/pics/post/full/фото-Москва-Россия-6267055.jpeg "фото,Москва,Россия,страны,тогда и сейчас,под катом еще,длиннопост")
Станция метро "Сухаревская" Фото 1991 года
Станция метро "Сухаревская" Фото 2020 года
![. _ _jf Т /Д Ei' uT
ЪЩ - —Jl8' IPWrlfiii V »%
L i f ■ ii .■ / ^¡д* & :
;w • 1 „.j яш [ ^ ]! i?; LL^JT.1 11 1 L * 1 П1 -—-J Tl « •'-
Il . L.; * 8 # - ^ 1 г -ж ■ 1 Cî n
lf|gg?h(VI)jrtfc^i-?; life civ /dÀ I С- V J r ^«ИЯИ 1 M
нжаохзт.4 ПДОЯШНОНШ
ш mi и ni m,фото,Москва,Россия,страны,тогда](https://img2.joyreactor.cc/pics/post/full/фото-Москва-Россия-6267057.jpeg "фото,Москва,Россия,страны,тогда и сейчас,под катом еще,длиннопост")
Мясницкая улица Фото 25 января 1998 года
![
ш
**v
Ü5
i ■ ■г^‘* ЯЙ ] - - --- • £ »к
1 ■ /г J|4 ч*|\
1 ■г - f УГ • /- ^й; - ¡4
■ ■ 7* 1 i / " Мд*|
ЯН >. ч_. ,«g j ш [щ Г 1 ^ I «/*■,фото,Москва,Россия,страны,тогда и сейчас,под катом еще,длиннопост](https://img2.joyreactor.cc/pics/post/full/фото-Москва-Россия-6267058.jpeg "фото,Москва,Россия,страны,тогда и сейчас,под катом еще,длиннопост")
Мясницкая улица Фото 25 января 2020 года
Clueless manapunk, глава 1(2)
Первая часть: http://joyreactor.cc/post/4052961
Милли в гостинице не оказалось, что, впрочем, было неудивительно. Оставив газету на её кровати, Зиверт спустился к стойке администратора и получил записку и с адресом мастерской, в которой она собиралась закончить работу над своим ружьём. Можно было, конечно, просто дождаться её в номере, но с тем же успехом можно было найти её через месяц в компании наёмников, собиравшихся присоединиться к вечной кампании на Островах. Тяжело вздохнув, Зиверт отправился по указанному адресу.
Оружейная мастерская находилась на длинной извилистой улочке, среди множества себе подобных. Частные производственные цеха обычно открывались рядом друг с другом — так клиентам было проще их найти — образуя целые ремесленные районы. Особняком держались только химики и фармацевты. Выбранная Милли мастерская ничем среди прочих не выделялась. Ушлый оружейник наверняка приплачивал за право находиться в списке достопримечательностей города. И, как и соседи, его лавка была уже закрыта. Зиверт походил вокруг, постучал в дверь, заглянул в пустые окна, посмотрел по сторонам. Никого. Улица была совершенно пуста, только потрёпанного вида подросток подпирал спиной фонарный столб.
— Эй, парень, — обратился к нему Зиверт. — Не видел тут девушки с ружьём? Ростом пониже меня, жилистая такая, в военной форме?
— Видал. — Лениво отозвался тот.
— Куда она ушла не видел?
— А как же. Гони монету, дядя, скажу.
Не настроенный спорить, Зиверт выудил из кармана монетку и кинул её пареньку. Тот ловко цапнул её рукой, и, видимо обрадованный сговорчивостью, затараторил:
— Она тут до закрытия сидела, а потом вместе с хозяином ушла в бар. Туда все местные ходят. Отсюда недалеко: дальше по улице, там налево до колонки, от неё направо…
— Погоди, — перебил его Зиверт. — Назывется-то он как?
— Мне откуда знать, — пожал плечами подросток. — Неграмотный я. Слушать будешь, нет?
— Буду, буду. От колонки направо, так?
Указанный бар нашёлся не сразу, пришлось какое-то время плутать по абсолютно одинаковым улицам. Благо, более крупные были освещены фонарями. На одной из таких и обнаружился бар, называвшийся “Дырявый сапог”. Не самое респектабельное место, но и на бандитское логово на удивление не похожий — а обычно именно на него походил каждый выбранный Милли бар. Толкнув засаленую деревянную дверь, Зиверт вошёл внутрь, отчасти ожидая, что все немедленно обернутся на него. Однако, никто из немногочисленных посетителей и ухом не повёл. Милли среди них не было. Зиверт осмотрелся и направился к барной стойке, за которой рассеянно протирал стаканы бармен в кожаном фартуке и с шикарными усами, выглядевший словно иллюстрация к туристической брошюрке. С каждым шагом мага он словно выныривал из транса, в который его погрузили однообразные движения, а пустота в его глазах сменялась вежливым интересом. На секунду Зиверт ощутил искушение резко остановиться и начать пятиться, чтобы проверить, вернётся ли он обратно к прострации.
— Добрый вечер. — Первым нарушил молчание бармен. — Чем могу помочь?
— Добрый. Я ищу одну женщину, ростом ниже меня, в военной…
— А! — Неожиданно воскликнул бармен. — Герр Зиверт, верно? Фрау Дюран предупреждала, что вы придёте.
— Фрау..? А, да, точно. — Милли крайне редко пользовалась настоящим именем, предпочитая армейскую кличку. — Да, это я.
— Прошу за мной. — Бармен отложил полотенце и вышел из-за стойки. — Её пригласили в другой зал. Я вас провожу.
Другой зал? Что-то совершенно не вязалось с весьма средним заведением для вольных ремесленников. Зиверт вдруг с удивлением отметил, что бармен нервничает. Не слишком сильно, но что-то из происходящего явно выбивалось из привычной ему рутины.
— Кто её пригласил? — Спросил он в маячившую перед ним спину.
— Вы сейчас сами всё увидите, — уклончиво ответил мужчина. — Он и вас тоже ожидает.
Они вышли в закрытый задний дворик. По углам были свалены коробки и доски.
— Вам прямо и вниз по лестнице. — Махнул рукой бармен, и, не дожидаясь ответа, нырнул обратно за дверь. Послышался скрежет замка. Зиверт был заперт. Наудачу попинав закрывшуюся дверь, Зиверт почувствовал, что и сам наконец-то забеспокоился. Альтштадт был не тем местом, где запросто могли похитить и убить представителя Империи, да и брать с него было нечего, разве что кто-то принципиально ненавидел имперское правительство. Но ситуация явно не вела ни к чему хорошему. Вытащив из сумки портняжный мелок, Зиверт выбрал место, свободное от мусора, и начертил небольшую сигнальную руну. Если он не вернётся через два часа, она начнёт “светиться”. Обычные люди этого не заметят, но любой обученный маг будет знать, что его коллега зашёл сюда и не вышел обратно. Кроме того, в сумке у него лежал небольшой револьвер. Стрелял Зиверт паршиво, зато в качестве угрозы огнестрельное оружие действовало куда нагляднее, чем клятвенные заверения магически вытащить душу из тела, даже если последнее было вполне осуществимо. Почувствовав себя увереннее, он поднялся с колен и, отряхнув штаны, двинулся к лестнице в подвал.
Лестница уходила на удивление глубоко. Зиверт несколько раз оглядывался на удалявшийся прямоугольник оранжевого закатного неба, чтобы убедиться, что не перебирает ногами на месте. В какой-то момент света перестало хватать, и, пробормотав про себя магическую формулу, он сотворил небольшой шар света — простейшее заклинание, даже скорее трюк, первое по-настоящему магическое действие, которое неизменно впечатляло юных учеников Академии. Неровный, пляшущий свет освещал лестницу на несколько ступеней вперёд. Нервно вздохнув, Зиверт продолжил спускаться.
Наконец, из темноты вынырнула массивная металлическая дверь. Пахнуло сыростью и плесенью. Судя по всему, это была канализация. С трудом разогнув проржавевшие петли, Зиверт с разочарованием убедился в правильности догадки — древние кирпичные своды и журчание сточных вод развеивали любые сомнения, выдержавшие встречу с непередаваемым ароматом. В обе стороны от двери расходился широкий коридор, по центру которого текла вода. Неподалёку, подсвеченный магическим шаром, виднелся ржавый мостик, пересекавший поток. Никаких подсказок или указателей не было, и не было ни единой живой души. Чувствуя накатывающее раздражение, Зиверт вытащил курительную трубку и принялся набивать её табаком. Что за чёрт, это что, шутка? Идиотские розыгрыши вообще-то были в духе Милли, но обычно они оказывались куда менее затянутыми и более прямолинейными. Раскурив трубку, Зиверт щелчком отправил спичку — магический огонь никогда ему не давался — прямо в поток сточных вод и задумался. Клубы дыма плавно отлетали влево. За неимением альтернатив, Зиверт принял решение тоже свернуть туда. В конце концов, если там не окажется Милли, возможно, будет хотя бы выход.
Он успел пройти не больше полусотни метров, прежде чем услышал голоса. Зиверт ускорил шаг. Звуки скакали, отражаясь от кирпичных стен, но явно становились ближе. Наконец, он добрался до стальной двери, такой же, как та, через которую от попал в канализацию, только более новой. На уровне глаз в неё была врезана задвижка. Зиверт вынул трубку изо рта и приложился ухом к двери.
— Сложный вопрос. — Вещал знакомый голос. Это Милли. — С одной стороны это, конечно, незаконная модификация. С другой — получилась точная копия специального егерского карабина образца семнадцатого года. По новому стилю.
— А что полиция? — С интересом спросил кто-то, чей голос не был Зиверту знаком.
— А что с ними? — Отозвалась Милли. — В столице меня знают, а тут, внизу, такими мелочами никого не удивишь. Говорят, где-то в полицейском музее на юге лежит самодельный пулемёт, на коленке собранный, так что…
Она осеклась, когда Зиверт забарабанил кулаком по двери, подняв страшный грохот. За дверью послышались шаги, заслонка отодвинулась, и на Зиверта уставились чьи-то глаза.
— Кто? — Мрачно донеслось из-за двери.
— Э-э-э… — Замялся Зиверт. — Александр Зиверт, некромант. Я ищу свою подругу, Милли.
Заслонка захлопнулась. Послышался скрежет замка и дверь распахнулась, явив взору некроманта массивную фигуру. Для привратника пресловутый “уровень глаз” был примерно на уровне пояса. Чтобы заглянуть в дверную щель, ему, вероятно, приходилось складываться пополам. Впечатление усиливал костюм-тройка из серого сукна, сидевший на нём, как чехол от дирижабля. Гигант посторонился, открывая длинный коридор, выстланный довольно дорогим ковром. Стены прикрывали свежие деревянные панели, а под потолком висели электрические лампы в кованных металлических плафонах. Контраст с грязной канализацией был настолько резким, что Зиверт, захваченный нереальностью картины, вдруг ощутил головокружение.
— Проходите, герр некромант, проходите! — Долетел словно издалека тот же незнакомый голос. — Мы давно вас ждём.
Стряхнув наваждение, Зиверт тщательно вытер грязные сапоги о придверный коврик и шагнул вперёд. Великан у двери проводил его безучастным взглядом и отвернулся.
Коридор плавно перетекал в большую комнату. Левая стена была покрыта книжными полками, а справа, посередине комнаты, стоял большой письменный стол из дорогого дерева. Перед ним стояли два мягких стула. Один был занят Милли, которая лениво отсалютовала Зиверту бокалом, другой, пустовавший, видимо предназначался ему. За столом сидел странный человек, никак не тянувший на любителя прогулок по канализации. На нём была чёрная рубашка и белый, слабо блестевший в свете настольной лампы, пиджак, накинутый на плечи. Лицо, покрытое сеткой мелких морщин, было гладко выбрито, за исключением тонкой, словно нарисованной карандашом, линии усов над верхней губой. Прилизанные волосы без признаков седины зачёсаны назад. На вид ему было не больше сорока. Зиверт покосился на Милли. Она не была встревожена, но и особой радости не выказывала.
— Герр Зиверт, если не ошибаюсь? — Ровным голосом спросил человек за столом. — Присаживайтесь, пожалуйста. Простите, что не встаю — травма не позволяет.
— Ничего страшного, господин… э-э-э… — Протянул Зиверт, опускаясь на стул.
— Мартинес. Возьмите пепельницу. — Любезно предложил собеседник, не сводя с мага заинтересованного взгляда.
— Герр Мартинес. Не хотелось бы выглядеть грубым, но… хотелось бы узнать, чем я обязан, э-э-э… чести. — Неуклюже выразился Зиверт, чувствуя, что уши начинают гореть. Пытаясь скрыть смущение, он заколотил потухшей трубкой о край пепельницы. Слышал бы его сейчас учитель классической риторики — непременно всыпал бы розог. С другой стороны, ситуация явно была не из обыденных. Герр Мартинес взмахнул руками, откидываясь на спинку кресла:
— Конечно, конечно. Видите ли, я хотел поговорить с вами, как только вы прибыли в город. Не каждый день в нашем городе появляется некромант в сопровождении… как вы сказали, госпожа?
— Ревенант, — Ответила Милли, кисло улыбнувшись.
— Да, именно. И это в Альтштадте, — он ухмыльнулся, — где каждый день происходит всё, что может произойти. Я только мельком слышал этот термин и никогда не вдавался в подробности. Просветите меня, господин некромант? Кто такие ревенанты?
Зиверт ощутил под ногами зыбкую почву.
— Не вдаваясь в подробности, герр Мартинес, ревенанты — это люди, вернувшиеся из мёртвых в полном сознании.
— Как зомби?
— Нет. На самом деле совершенно иначе. Зомби, да и вообще любая другая нежить, это мёртвое тело, управляемое напрямую магом либо какой-то силой. Либо, говоря о высшей нежити, подобием души. Ревенант же это воплощённая душа, физическое проявление воли. Как дух природы или вроде того.
Мартинес внимательно слушал, доброжелательно улыбаясь.
— “Вроде того”? — Уточнил он.
— Природа ревенантов никому доподлинно не известна, — пожал плечами Зиверт. — Есть некоторые теории, но, боюсь, они требуют глубокого понимания магической теории, которую я не смогу передать вам в двух словах.
Загадочный хозяин некоторое время барабанил пальцами по столу, задумчиво глядя на Милли. Та пожала плечами.
— Интересно, — сказал он наконец. — Ну, чем больше знаешь. Прежде, чем я перейду к причине, по которой хотел с вами встретится, не хотите ли выпить чего-нибудь? Фрау Дюран?
— Не откажусь, — кивнула Милли. Зиверт покачал головой, отказываясь.
— Итак, — сказал Мартинес, закончив наполнять бокалы, — вы слышали о проишествии близ Ксенте?
По спине Зиверта пробежал холодок.
— Н-нет. А что? — Быстро сказал он. Мартинес удивлённо вздёрнул бровь.
— Правда? Вообще-то это по вашей части. Вы не были в магистрате?
— Нет. — Соврал Зиверт. — Хотел сходить завтра. Я подумал, случись что-то необычное, меня уже уведомили бы.
— Справедливо, — пожал плечами Мартинес и отпил из своего бокала. Зиверт незаметно перевёл дух. — Там действительно не происходило ничего необычного… до недавнего времени. Ходячие трупы, мелочь.
Зиверт подозрительно уставился на собеседника, пытаясь понять, иронизирует он или говорит серьёзно.
— Однако, — продолжил тот, — не так давно группа моих людей, занимавшаяся там раскопками, пропала. Я, знаете ли, владею кое-какими развлекательными заведениями, в том числе музеями. А музеям требуются экспонаты. Прежде, чем вы спросите, — прервал он Зиверта, собиравшегося что-то сказать, — всё совершенно законно.
— Понятно, — ответил Зиверт. — Но зачем тогда вам идти в обход стандартной процедуры? Состаьвте запрос в…
Мартинес поморщился, как от зубной боли.
— Не считайте меня идиотом, герр Зиверт. Разумеется, я составил запрос. Пока он блуждал по бюрократическим лабиринтам, я решил отправить на поиски своих людей другую группу, на этот раз вооружённых наёмников. Я даже добыл для них укреплённый грузовик.
— Они тоже пропали. — Полуутвердительно заключил Зиверт.
— Совершенно верно. Без следа.
— И вы хотите, чтобы я их нашёл?
— Я не прошу от вас невозможного, господин некромант. Вы всего лишь один человек, пусть даже с необычной спутницей. Но вы, надо полагать, профессионал, поэтому я хочу, чтобы вы как минимум оценили риски. Поверьте, у меня хватит средств на целую армию, если будет нужно, но вполне вероятно, что я ошибся, послав туда людей, привыкших решать проблемы грубой силой. Что скажете?
Зиверт задумался.
— Я должен ответить немедленно или могу подумать?
— Думайте, сколько хотите. Кстати, в качестве жеста гостеприимства, я предоставлю вам бесплатное проживание в гостинице.
— С оплаченным баром? — Оживилась Милли. Мартинес мягко рассмеялся.
— Я не настолько богат. Но вам в номер доставят кое-что от меня лично. Из уважения, — он слегка кивнул Милли, — к сержанту легендарной сто пятой егерской.
— Один вопрос, герр Мартинес, — сказал Зиверт, вставая со стула. — Как нам выйти наверх?
— Что? — Удивился тот. — О. О! — Он хлопнул себя по лбу. — Вы же пришли со стороны “Дырявого сапога”! Неудивительно, что вы держались так, словно попали в логово вампира. Выйдете из двери, повернёте направо и дойдёте до лестницы. Я арендую этот офис исключительно из-за цены, поверьте мне.
— Что ж, — ответил сбитый с толку Зиверт, — тогда позвольте попрощаться. Я пришлю вам ответ завтра к обеду.
— Просто отдайте письмо администратору, он передаст. — Кивнул Мартинес, не вставая из-за стола. — Ещё раз простите, что не встаю. Всего доброго, герр, фрау.
Лестница действительно оказалась прямо за поворотом. Она выглядела куда приличнее той, по которой спускался Зиверт, даже была освещена. Некоторое время они с Милли шли молча, переваривая случившееся.
— Зря отказался от вина, — вдруг заметила она. — Мартинес богатый дядька, когда ещё случай выпадет.
— Погоди ты с вином. — Отозвался Зиверт. — Как ты вообще туда попала?
— Через дверь. — Едко объяснила Милли. — Меня позвали, я пошла. Почему бы не выпить на халяву? В конце концов, что они мне сделали бы?
Зиверт окинул её скептическим взором.
— Ну да, вряд ли тебя стали бы заманивать с целью изнасилования. Хотя встречаются извращенцы…
Милли лениво махнула рукой.
— Болтай-болтай. В общем, мы говорили о магах, об оружии и тут пришёл ты. Не знаю, что там за дела с мертвецами и артефактами, но предлагаю прямо с утра после завтрака свалить и поискать работу в другом месте.
Она вдруг замолчала и резко остановилась, уставившись на Зиверта.
— Ты ведь уже вляпался, да? Зиверт, твою мать, когда ты успеваешь?!
— Не кричи. — Буркнул Зиверт, не глядя не неё. — Одрик перехватил меня в магистрате, просил помочь. Ты же знаешь Одрика.
Милли нахмурилась и сплюнула.
— Да уж. Старый чёрт из тебя верёвки вьёт, а ты ушами хлопаешь. Ну и что делать будем? Мне эта история с пропадающими наёмниками и ходячими мертвецами ни вот на столечко не нравится.
— Я думаю — попробуем что-нибудь выяснить. — Предложил Зиверт, возобновляя шаг. — Взгляни на это с другой стороны: никаких конкретных задач с нас не спрашивают, а денег можно заработать неплохих. Сама говоришь: дядька богатый. Пороемся по округе, постреляем трупов, вернёмся к Мартинесу и чего-нибудь наплетём.
— Да, но никаких конкретных денег нам тоже не обещают. А Одрик что?
— А что Одрик? Он отправлял меня поискать причину, по которой там трупы оживают. Что найдём, то ему и перескажем. Вся прелесть информации в том, что мы её можем несколько раз продать.
— Тоже мне, философ. — Фыркнула Милли. Они приближались к зданию гостиницы, ярко освещённому фонарями. — Ладно, будь по-твоему.
На следующее утро Зиверт поднялся рано, хотя застать Милли, умчавшуюся куда-то с рассветом, ему не удалось. Он спустился в ресторан вместе с редкими постояльцами и принялся за письмо господину Мартинесу. Как он и обещал, денег за проживание с них больше не брали, и даже предоставили бесплатный базовый завтрак из галет, кофе и яичницы. Зиверт как раз закончил письмо, в котором обещал приложить все усилия для расследования и благодарил за оказанное доверие, когда в ресторан ввалилась Милли со своим рюкзаком, пахнущим утренней сыростью.
— Я закупилась провизией, — объявила она, плюхаясь на соседний стул и хватая галету. — Ты готов?
— Готов. Карты взял, Мартинесу написал. Можно идти.
— Какой у нас план? — Спросила Милли, жуя лепёшку. — Кстати, отвратительные галеты.
— С кофе ничего. — Пожал плечами Зиверт. — Сначала мы едем до Ксенте, а там начинаем ходить кругами и искать, в какой стороне больше ходячих мертвецов. Ничего особенного. Если повезёт, за пару дней управимся.
Здесь мы собираем самые интересные картинки, арты, комиксы, мемасики по теме в ресторан требуется (+1000 постов - в ресторан требуется)
