Как разрушить жизнь ребёнку

Реальность разрушена

В Чернигове российские войска разрушили мост через Десну.

Джиллиан Андерсон "косплеит" Черную Вдову, 1990-е

Отрывок из детства 13-го примарха

Крик души

Край одичалых

Даже самые отъявленные материалисты, прожжённые циники и объективные наблюдатели не могут не замечать иногда некоторых параллелей между миром символов и миром реальным. В советской детской песенке это описывалось «как вы яхту назовёте, так она и поплывёт». Вряд ли удивительно, что государство, избравшее себе названием самоописание «стоять на краю», заканчивает тем, что оно обрушивается.

И вдвойне любопытно, что начинало это государство в том числе со слова с говорящим для русскоязычного уха корнем «рух». Да-да, тот самый «Рух за перестройку». Никто не задумался, каковы могут быть результаты руха, если в русском языке от этого корня остались «рухлядь», «обрушиться», «разрушение» и литературное слово «порушить» (по отношению к хлебу). И зря. Символическая реальность пыталась нас спасти предупреждением.

И неудивительно, что по итогам тридцати лет бывшая УССР, самая уютная и продвинутая, развитая и цивилизованная республика Советского Союза, превратилась в сплошную рухлядь. И разрушается, обрушивается буквально на глазах. Слишком долго в ней нарушались законы человеческого и человечного.

Лезть наверх всегда сложнее: о логике расчеловечивания

Один из этих законов — это постоянное движение вверх.

Человек рождён для мечты, как птица для полёта, если немного перефразировать одну слишком мещанскую фразу. Слишком мещанскую, потому что счастье в исходном виде можно понимать как угодно. А вот мечта, это вечное движение вверх, к чему-то недостижимому, — это совершенно немещанское. Антимещанское, если хотите.

Стоит заметить, как слово «мечта» вышло из обихода за последние годы существования общества потребления. Планы. Вишлисты. Резюме. Проекты. Всё это вытеснило мечту. Нет, даже не так: всё это вытеснило Мечту.

И Украина, этот идеальный, податливый, послушный, слепой полигон бездумной и безумной евроатлантической глобализации, шла впереди планеты всей. Или, во всяком случае, уж точно в авангардном отряде.

Поэтому и Мечту, и мечты она сжигала крайне торопливо, как вчерашний еретик, чтобы не вызвать у инквизитора малейших подозрений, сжигает книги своих вчерашних учителей. «Что вы сделали с вашей мечтой?» — пророчески спросила Маргарита Пушкина треть века тому.

Потому так бесчеловечно, безбожно, так вопиюще против самой человеческой природы, так сладострастно и ненавистнически, под камеры и фотовспышки, она резала головы потрясающим шедеврам человеческого гения — «Белым лебедям». Эти кадры, на которых взрослые лётчики плакали, увидевшие их не забывают. Если, конечно, в увидевшем осталась жива Мечта и мысль.

Потому так радостно и счастливо она, причём руками не только чиновников и местных наци, но и руками «ни в чём не виноватых» обывателей, убивала крылатые советские памятники. Шедевральный монумент Первой конной армии в Бусском районе Львовской области — это отныне вечное напоминание о том, чем на самом деле был этот тридцать лет существовавший проект убийства мечты.

Поэтому она символично забирает с собой на тот свет «Мрию». Советскую «Мечту», беспрецедентную и единственную на весь земной шар.

И это касается не только символик. Украина резала крылья учёным и писателям, художникам и композиторам, философам и журналистам, превращая их в ползающую и пресмыкающуюся обслугу сиюминутного заказа и конъюнктурных рейтингов. Она резала крылья собственным детям, ограничивая их взгляд местечково-хуторянской историей — историей, в которой не было места ахтырскому гусару Денису Давыдову и имперскому вельможе Александру Безбородко, победительному Ивану Черняховскому и поэтичной Анне Ахматовой. Она резала крылья собственному спорту и эстраде, школе и университету, живописи и архитектуре.

Зато с каким чёрным злорадством она культивировала жлобство и примитивизм, ройтбурдов и гапчинских, вторичность и тупость, жаданов и забужек, плагиат и политизированность, бебиков и дацюков, бездарность и продажность, грынджол и лыжичек! С какой жестокой ненавистью она тащила вниз всё, что пыталось оторваться от земли и взлететь вверх!

И, надо признать, достигла в этом успехов. Потому что тащить вниз всегда проще, чем тянуть вверх. И потому, что в пути вниз не так уж много конкурентов. Ведь это против самого человеческого — стремиться вниз. Хотя именно вниз проще и легче.

На краю не может быть порядка

Ещё одна обречённость, с которой столкнулась Украина, — это неспособность создать собственный порядок. Даже такой примитивный, чёрно-белый, механичный, как Neue Weltordnung. И удивительно, что в этом тоже есть некоторая закономерность.

Ведь порядок не может быть лишь с краю. Край — это всегда нечто по отношению к центру. Невозможно быть просто на краю. Провозглашение же целого мира, целой страны, целой культуры краем, окраиной, хутором — это диагноз. В том числе и диагноз способности этой страны создать что-то собственное.

Вот почему один из главных преступников последних тридцати лет Л. Кучма назвал свою (ну, точнее, не свою, но это неважно) книжонку «Украина — не Россия». Потому что он всё равно бессознательно видел центр. Вот почему вся тёмная инфернальная украинская мифология строится на противопоставлении двух центров — светлого Запада и тёмного Востока, мира Шакти и мира Тамаса, говоря восточными метафорами. Мордора и Валинора, говоря языком современной масс-культуры. Потому что сама Украина не создаёт порядка. Она его может только разрушать.

И этот унаследованный ею от УССР порядок распадался, разрушался, рушился, обрушивался годами. Десятилетиями. Даже биологический организм разлагается после своей смерти не один час и не один день. Так что же удивительного, что такой большой организм, как организм погибшей УССР, распадался десятилетиями?

Распадались связи между людьми. Ржавела способность людей договариваться. Исчезали способы общения и темы для разговоров. И эти процессы далеко не были безобидными. Потому что это умирало само общество. Лишь финишным, последним актом этой трагедии является война: пушки говорят тогда, когда люди утрачивают способность говорить и слышать.

Терялась та самая политическая культура, о которой так любили разглагольствовать западопоклонники на украинском телевидении. Воспитанная советским шестидесятничеством терпимость к чужой точке зрения гибла на глазах. И эта гибель закреплялась в законах, правилах, общественных нормах.

Сами упоминания русского, российского, России превращались в замаранные, греховные, скомпрометированные. Любая возможность критики Запада и Европы упреждалась и забивалась. Любой позитив о незападном моментально забрасывался грязью. «Московия», «Эрэфия», «Рашка», «Таёжный союз», «совки», «Мордор», «орки», «свинособаки», «колорады», «русня» — это лишь малая часть тех пейоративов, на которые так щедра была украинская земля за последние два десятка лет.

А ведь язык — это тоже часть порядка. И загаживание этого порядка чревато ничуть не меньше, чем снаряды на улицах города. А.Н. Толстой ещё век тому подметил, что «обращаться с языком кое-как — значит и мыслить кое-как». А Украина обращалась кое-как не только со своим языком, но и с русским. В надежде на то, что придёт большой дядя с Запада и создаст для неё новый порядок, новый язык, новый мир.

Вниз по лестнице, вымощенной благими намерениями

Но страшнее другое. Всё это — лишь разные стороны одного и того же. А именно расчеловечивания. Процесса, обставленного красивыми словами, грамотной и озападненой риторикой с кучей англицизмов, оформленного в броские презентации и мемы, однако же заключающегося в одном и том же. А именно — в потере человеческого облика населением целой страны.

Расчеловечивание, которое может проявляться много в чём. В обрушении объёмов чтения (год назад были опубликованы ужасающие данные по объёмам покупок книг украинцами) и в превращении церквей в объекты политического торга. В нежелании сосуществовать рядом с носителями других убеждений и в нежелании делать даже минимальные усилия ради окружающих людей («я плачу налоги — что вы ещё от меня хотите?», как однажды пафосно заявил один айти-инфантил). В неспособности понимать высокое и священное (о чём мы писали уже в предыдущих статьях) и в утрате умения мечтать и летать.

Да много в чём. Никто ещё не дал исчерпывающего определения человеку, поэтому и описать все стороны расчеловечивания невозможно. Но то, что именно оно происходит последние три десятилетия на несчастной территории бывшей УССР, это безусловно. Его не так просто увидеть и заметить, потому что оно постоянно сопровождается красивыми словами про «демократию», «права человека», «развитие украинского языка», «восстановление исторической памяти», «поддержку активистов» и многое другое. Как учит Василий Великий (Кесарийский), «ад невозможно сделать привлекательным, поэтому дьявол делает привлекательной дорогу туда».

Вот такими привлекательными благими намерениями и вымощена дорога к расчеловечиванию. Ведь если русскоязычные — отсталые, недемократичные, несвободные, совки, то с ними можно делать что угодно, правда? Если они «тянут нас назад», то их мнение можно игнорировать, вплоть до того, чтобы «прятать паспорт бабушки, чтобы она не проголосовала» (кто ещё помнит эти, казалось бы, невинные штучки?). Если демократия превыше всего, то она превыше слёз донецких детей, крови луганских стариков, выбора на референдуме крымских отставных военных (ведь они не «коренные», как всем объяснил один из законов, принятых Украиной за последние годы!).

А потом можно уже и о демократии забыть. И о свободе слова. И много о чём. Ведь если наконец-то нашлось Абсолютное Зло, если наконец-то определены Ходячие Мертвецы, Белые Ходоки, Орки, короче говоря, если наконец-то обнаружен общий Страшный Враг, то можно забыть обо всём, кроме уничтожения этого Страшного Врага.

Всё. Лестница, вымощенная благими намерениями, закончилась. Оставь надежду всяк сюда входящий.

Быть цивилизованным — это труд

Вот так и умирает цивилизация — под гром аплодисментов. Вот так и наступает Дикое поле. Это лишь отдельные (причём, замечу, высокоразвитые) люди могут себе позволить жить на краю империи у моря. Целые территории, страны, регионы не могут жить как отдельные и при этом окраинные. Это сразу (по историческим меркам) приводит их к состоянию Дикого поля.

Ведь кто-то же должен проводить колоссальный труд, исполинскую работу по созданию государства, по упорядочиванию и управлению, по поддержке определённой высоты жизни и общения людей. А жизнь на окраине, на краю, на лимесе неизбежно приводит к тому, что каждый начинает думать «а не лучше ли мне уехать в центр?». И неважно, где этот центр будет — на востоке, на западе, на юге, на севере. Важнее то, что начнётся отток населения. Достигнутые предыдущими веками развития (в том числе и размножения) пятьдесят миллионов скукожатся, и никакие лживые псевдопереписи или опросы не смогут скрыть этого факта. Если у вас хлеба едят на 24 миллиона, мобильной связью пользуются на 27 миллионов, электричеством — на 26 миллионов, то никаких 39–42 миллионов на территории вашего государства быть не может.

И вот этот труд — быть цивилизованным — на территории бывшей УССР очень мало кто себе сейчас даёт. И бывшее государство лишь подстёгивает процессы падения цивилизованности. Раздача оружия, индульгенции на убийства, завоз на территорию бывшей УССР всего возможного антропологического мусора со всего мира — от Канады до Идлиба — это лишь отдельные такие подстёгивания. Их десятки, сотни, тысячи. Не все они очевидны, но можете поверить, что всё это укладывается в единую логику.

Наёмники и наместники, временщики и «похоронная команда» Украины в этом смысле очень хороши для Запада. Разрушить всё возможное на этой территории, чтобы в течение десятилетий не было ни малейшего шанса на восстановление, создать систему перекачки послушного и относительно образованного (особенно на фоне африканцев-арабов-косоваров) населения в Европу и Северную Америку, обречь континент Евразия на раскол между Европой и Азией — они всё это выполняют, создавая и углубляя на территории Украины колоссальную пропасть, ущелье в цивилизационном ландшафте мира. Пропасть, через которую будет опасно даже просто путешествовать, не то что жить в ней и развивать в ней что-то.

И это падение в ущелье проявляется во всём. На Украине, по свидетельствам несчастных, оставшихся там, распадаются все возможные общественные правила и установления. Недолив бензина в гигантских масштабах (когда вместо двадцати литров наливают без преувеличения стакан), грабительские цены в магазинах, стяжательские риэлторы на Западной Украине, рэкетирские требования на блокпостах и на границе Украины — всё это разные проявления одного и того же. Мародёрства, которое антонимически противоположно цивилизованности.

Мародёрства, которое может быть не только в виде врывающихся в опустевшие дома подонков. Мародёрства, которое, сочетая антицивилизационные принципы насилия и паразитизма, уничтожает любые проявления человечности и цивилизованности. Насилие и паразитизм и поодиночке-то токсичны для любой цивилизации (поэтому цивилизация с ними борется). Но соединившись в мародёрстве, они вытравливают в людях всё цивилизованное, а в цивилизации — всё человеческое.

И удивительно ли, что хуторянская, селюческая культура Украины так ненавидит цивилизацию? Ведь civis — это «житель города», «гражданин». То есть житель… того самого Центра, который так ненавистен любой идее окраинности и украинности. Гражданин приучен жить в тесном городе. Договариваться. Торговаться. Общаться. Заключать (и соблюдать, что важно!) контракты. Быть нормальным. Быть вежливым с любым (а не только родным или знакомым). Приучен к сложной жизни в сложном обществе и сложном городском пространстве. Хутор живёт в физически более сложной (добыть воды, поддержать огонь, приготовить еду — всё это в сельских условиях превращается в ту ещё задачу!), однако общественно куда более простой среде. А быть горожанином (равно как и гражданином) — это огромный труд. Труд прежде всего над самим собой.

Выгорание чёрного солнца ненависти

Но именно поэтому же чёрное солнце ненависти, о котором тринадцать лет назад опубликовал статью столь ненавидимый украинскими нацистами Дмитрий Табачник (хотя не сказать, что сам он был яростным и уверенным антифашистом, но всё же), обречено на падение. Падение как из-за внутренней прогнившести, так и из-за внешних факторов.

Ведь культивация ненависти рано или поздно приводит к тому, что хоть кто-то извне, но всё-таки заинтересуется, а что это такое творится в ваших биолабораториях и чего это вы так настойчиво треплетесь про ядерное оружие.

Ведь культ силы рано или поздно приводит к тому, что те, кто не хочет жить по правилам силы (а таких в любом обществе большинство), бегут. Бегут куда угодно.

Ведь асоциальность (во всех смыслах этого слова) приводит к тому, что люди, понимая это даже бессознательно, просто перестают жить в этом обществе. Давать этому обществу своих детей. Радоваться жизни. Обогащать это общество своими мыслями, картинами, книгами, достижениями.

Чёрное солнце ненависти рано или поздно выгорает. Его протуберанцы беспощадны и бесчеловечны. Оно сжигает много людей — и многие души.

Однако оно выгорает. Нельзя вечно балансировать на краю. Рано или поздно рух заканчивается обрушением. И к этому моменту уже для многих это становится тем самым «темницы рухнут — и свобода нас встретит радостно у входа».

А дальше придётся снова строить. Мы потеряли тридцать лет. Но теперь — вместе с братьями — нужно поднимать меч и плуг, перо и кисть и строить снова.

Андреас-Алекс Кальтенберг,