- Молли! - выкрикнул он и взмахнул косой.
- Сюзи! - выкрикнул он. - Дрю! - И взмахнул еще раз.
Раздался чей-то вопль. Он даже не обернулся взглянуть на пожарище.
А потом, захлебываясь от рыданий, он снова и снова взмахивал косой и резал налево и направо, налево и направо, налево и направо. И еще, и еще, и еще. Выкашивая огромные клинья в зеленой пшенице и в спелой пшенице, не выбирая и не заботясь, ругаясь, еще и еще, проклиная, содрогаясь от хохота, и лезвие взлетало, сияя на солнце, и шло вниз с поющим свистом!
Вниз!
Взрывы бомб потрясли Москву, Лондон, Токио.
Коса взлетала и опускалась как безумная.
И задымили печи Бельзена и Бухенвальда.
Коса пела, вся в малиновой росе.
И вырастали грибы, извергая слепящие солнца на пески Невады, Хиросиму, Бикини, вырастали грибы все выше и выше.
Пшеница плакала, осыпаясь на землю зеленым дождем.
Корея, Индокитай, Египет. Заволновалась Индия, дрогнула Азия, глубокой ночью проснулась Африка...
А лезвие продолжало взлетать, крушить, резать с бешенством человека, у которого отняли - и отняли столько, что ему уже нет дела до того, как он обходится с человечеством.
- Сюзи! - выкрикнул он. - Дрю! - И взмахнул еще раз.
Раздался чей-то вопль. Он даже не обернулся взглянуть на пожарище.
А потом, захлебываясь от рыданий, он снова и снова взмахивал косой и резал налево и направо, налево и направо, налево и направо. И еще, и еще, и еще. Выкашивая огромные клинья в зеленой пшенице и в спелой пшенице, не выбирая и не заботясь, ругаясь, еще и еще, проклиная, содрогаясь от хохота, и лезвие взлетало, сияя на солнце, и шло вниз с поющим свистом!
Вниз!
Взрывы бомб потрясли Москву, Лондон, Токио.
Коса взлетала и опускалась как безумная.
И задымили печи Бельзена и Бухенвальда.
Коса пела, вся в малиновой росе.
И вырастали грибы, извергая слепящие солнца на пески Невады, Хиросиму, Бикини, вырастали грибы все выше и выше.
Пшеница плакала, осыпаясь на землю зеленым дождем.
Корея, Индокитай, Египет. Заволновалась Индия, дрогнула Азия, глубокой ночью проснулась Африка...
А лезвие продолжало взлетать, крушить, резать с бешенством человека, у которого отняли - и отняли столько, что ему уже нет дела до того, как он обходится с человечеством.
Рэй крутой?
| Да | |
|
|
121 (65.1%) |
| Нет | |
|
|
26 (14.0%) |
| О чем ты вообще? Мне в школу завтра, а тут ты со своим Рэем. | |
|
|
39 (21.0%) |
Еще на тему
В следующий миг я получил ответ.
Ревун заревел.
И чудовище ответило.
В этом крике были миллионы лет воды и тумана. В нем было столько боли и одиночества, что я содрогнулся. Чудовище кричало башне. Ревун ревел. Чудовище закричало опять. Ревун ревел. Чудовище распахнуло огромную зубастую пасть, и из нее вырвался звук, в точности повторяющий голос Ревуна. Одинокий, могучий, далекий-далекий. Голос безысходности, непроглядной тьмы, холодной ночи, отверженности. Вот какой это был звук.
- Ну,- зашептал Макдан,- теперь понял, почему оно приходит сюда?
А вообще мне нужен был рыбный текст для проверки макета, я, не долго думая, открыл Бредбери, ощутил знакомые до боли мурашки по всему телу, прочитал по-быстрому пару любимых рассказов... А потом ночь и отвратительное самочувствие сделали своё, и я поддался своей дебильной черте характера - стремлению поделиться своими эмоциями с другими людьми. Жена спит, кроме реактора и хабра я сейчас нигде не сижу, а из этих двоих реактор подходил для моих целей лучше.
Очень удобный сайт для учета, анализа и поиска.
- Шляпе?
- Вот Джим, - старик медленно двинулся вдоль полок, слегка касаясь пальцами книжных корешков, - Джим носит черные десятигаллоновые шляпы и книжки предпочитает им под стать. Поначалу Мориарти, верно, Джим? Теперь он готов хоть сейчас двинуться от Фу Мангу к Макиавелли - средних размеров темная фетровая шляпа, а оттуда - к доктору Фаусту, это уже большущий черный стетсон. А на твою долю остаются приятели в белых шляпах... Вот Ганди, там дальше - святой Томас, следующий... ну, к примеру, Будда.
- Меня вполне устроит "Таинственный остров", - улыбнулся Вилли.
- Я не понял, при чем здесь шляпы? - нахмурился Джим.
- Однажды, очень давно, - неторопливо проговорил отец, протягивая Вилли Жюля Верна, - я, как и каждый человек, решил для себя, какой цвет буду носить.
Надвигается беда. Рэй Бредбери.