history

 Привет мои дорогие любители capitalism. Вы, наверное, не раз задумывались над вопросом: почему могучий Рим не смог в капитализм, а слабая религиозно-мракобесная средневековая Европка смогла? Ответ на этот вопрос на самом деле очень непрост, так как довольно много факторов повлияли на становление капитализма. Тем не менее я выделю один из них, который как мне кажется является ключевым. Заодно я разберу очередной миф о кризисе рабовладения, «чёрт возьми да сколько же их?!», который часто всплывает при обсуждении кризиса третьего века. Миф, что швабодное предпринимательство с швабодной рабочей силой могли спасти Рим! Могло, вот только где бы его Рим взял?!

 Когда современные экономисты начинают смотреть на римскую экономику, то у них неизбежно возникает когнитивный диссонанс. С одной стороны, по макропоказателям, экономика Рима была максимально похожа на здоровую капиталистическую экономику, тут тебе и колоссальный её объём и объём торговли – европейская экономика достигнет такового только к 16-17 векам, и сложность экономических отношений на уровне европейской экономики тех же 16-17 веков, и большое количество частных предприятий, вплоть до III века н.э. доминировавших в экономике. Прибавьте сюда развитое экономическое законодательство и финансовое администрирование, тоже по уровню близкое к 16-17 векам. И всё это сочеталось с чрезвычайно архаичными методами управления этой экономикой. Естественно, экономисты начинают тут же искать некие структурные барьеры, которые мешали Империи сделать тот небольшой шажок, который отделял её от светлой эры капитализма. Но на деле Империю и капитализм разделяла громадная пропасть, так как главный структурный барьер находился не в области экономических институтов, а в головах самих римлян. И имя ему – личная свобода! Та самая по которой угорают сегодня анкапы, доводя её до абсурда похлеще, чем греческие философы.

 Именно античная (иногда её именуют рабовладельческой, но мне не нравится это понятие, так как оно подменяет причину и следствие) этика торпедировала всяческие возможности построения капитализма из-за того, что в своей основе она имела чёткое убеждение, что ни один СВОБОДНЫЙ человек не может подчиняться другому свободному человеку. И греческая ἐλευθερία (элефтерия) и римская libertas подразумевали под собой полную свободу от принуждения, отсутствие хозяина и свободу воли, находясь в антитезе понятию раб. И для римлянина, и для грека понятие свободный человек было неотделимо от понятия гражданин, так как только реализуя свою свободу в рамках социума, она приобретает ценность. Раб не имеет свободы, так как он полностью подчинён своему господину, свободный человек, попадая в подчинение, сам становится рабом, а раб не может быть гражданином. Полутонов в формах зависимости тут не было - ты либо свободен, либо раб. Любое подчинение чьей-либо власти было для свободного гражданина неприемлемо, так как ставило его на один уровень с рабами. А потому античный свободный человек, ненавидевший всей душой состояние рабства, был не готов расстаться с частью своей свободы и пойти в подчинение начальнику за деньги, уподобляясь тем самым рабу.

 Причём на этих принципах выстраивались все общественные отношения, в том числе и власть. Соблюдение libertas – непринуждения граждан. Даже имея мандат римского populi, магистраты не могли без получения особого решения от него, ограничить чью-то свободу. Единственное исключение – это война, так как армия без единоначалия существовать не может. Поэтому, уходя на войну, гражданин на время терял свои civitas и libertas, становясь лишь орудием в руках офицера. Но вернувшись с войны, он получал все свои права и свободы обратно, вместе с почётом, уважением и вознаграждениями, самым ценным и желанным из которых была земля. Земля в обществе земледельцев всегда была самым ценным. В Греции она долгое время была источником гражданства, в Риме же из-за особенностей складывания общества она была привилегией гражданства – так как только гражданин мог получить надел земли из общественного фонда. И римляне вожделели получить свой кусочек земли, видимое воплощение их libertas. Безземельные и малоземельные плебеи, которых всегда было много, столетия боролись за перераспределение земли в их пользу, но неумолимая экономическая логика была против них. Малые крестьянские хозяйства проигрывали конкуренцию крупным, способным пережить неурожайные годы, не пойдя по миру. И пока аристократы-латифундисты всё увеличивали свои земельные наделы, в Риме росла прослойка городского пролетариата – безземельного, отчаявшегося и злого.

 Тем удивительнее, что начиная со II века до н.э., когда Рим начнёт экспансивно расширяться – в нём постоянно будет нехватка рабочих рук. И причина этого банальна – чем больше в твоих руках земли, тем больше нужно рук для её обработки, но свободный гражданин делать этого по найму не будет, ибо найм это почти рабство. Поэтому в Риме в это время окончательно устанавливается рабовладельческая система – если свободные граждане не хотят обрабатывать землю из-за швабодки, то это будут делать рабы! Свободный гражданин работает либо на себя, либо не работает. Всё просто. Уже в начале I века до н.э. в Риме было не менее 300 тысяч городского пролетариата, которые готовы были голодать, но не опускаться до уровня раба. Хлебные раздачи тогда были нерегулярны и небесплатны, а потому эти люди были горючей смесью, готовой пойти за любым, кто пообещает им клочок земли. За Гракхами, Сатурнином, Марием… Список можно продолжать. Даже военная реформа Мария, которая была направлена на превращение пролетариата в основу военной мощи Рима, обещаниями надела земли после службы, полностью эту проблему не решала.

 И более того, проблему эту не удастся до конца решить никому. Август, который поставит одним из смыслов своего правления наделение как можно большего числа римлян землёй – так как мелкий земельный собственник это опора Империи, всё равно вынужден будет организовать бесплатную раздачу хлеба для 200 тысяч граждан. Ибо ряды пролетариев постоянно пополнялись, не смотря на все меры государственной поддержки малых собственников земли, разорявшихся и продававших свою землю латифундистам. И эти 200 тысяч (а в реальности их было гораздо больше, просто не все получали раздачи зерна бесплатно), живя на государственном вэлфэйре были теми рабочими руками, которых так не хватало римской экономике. Но этот рынок свободной рабочей силы был иллюзорным, так как работать кроме как на себя никто из свободных граждан не хотел. А все мы знаем, что наличие рынка свободной рабочей силы есть одно из ключевых условий развития капитализма – широкая возможность найма позволяет увеличивать концентрацию труда и расширять обрабатываемые земельные наделы, что ведёт к образованию новых форм взаимоотношений. При этом важно отметить, что в обществе столь ценящем свободу чужая несвобода воспринималась не как счастье и благо, а как естественное положение вещей – рабы никогда не были гражданами Рима, а значит и свободой обладать не могли. Ну что поделать - чтобы сохранять личную свободу, приходилось мириться с существованием чьей-то несвободы.

 Но как же тогда существовала экономика, если рабов всегда не хватало, а наёмного труда не было? Изворачивалась, пытаясь найти новые формы экономического взаимодействия, внешне отличные от «наёмного рабства». Так, хотя римляне не знали контрактов найма в современном нам понимании, существовал ряд договоров частично его заменяющих. Одним из них, близкий по смыслу, но редко используемый, был locatio-conductio operarum – договор найма услуг. В этом договоре наниматель обязуется оплатить нанимаемому его услуги. Обычно этот договор имел однократное свойство, при этом даже в таком случае это было чрезвычайно низко для свободнорождённого. Поэтому часто такой договор заменялся на mandatum – договор поручения, когда одна из сторон обещала другой выполнить безвозмездно услугу. При этом допустимо было выплатить благодарность (honor) за качество исполнения услуги, но не за неё саму. Таким образом нанимаемый сохранял лицо, а наниматель получал выполненную работу. По такому договору в основном работали представители свободных профессий, особенно чей труд имел нематериальное свойство.

 Ещё одним вариантом был договор locatio-conductio operis – договор подряда. В отличии от договора найма услуг он подразумевал оплату получения некоего законченного результата, т.е. формально оплачивалась не работа, а некий физический результат, что было приемлемо с точки зрения сохранения видимости свободы. Например, такие договора оформлялись с сезонными рабочими, нанятыми чтобы выполнить конкретную задачу, например собрать виноград и итогом их труда был «переданный» хозяину виноград в конкретном количестве или с конкретного участка. Несложно заметить, что этот договор тоже был однократным – после выполнения задачи, он считался исчерпанным. Но наёмный труд подразумевает под собой разнообразные, часто повторяющиеся изо дня в день задачи, без формальной конечной цели. Например, горшочник не имеет цели сделать сотню горшков, а должен делать столько горшков, сколько требуется чтобы удовлетворить спрос. Отсюда вытекает проблема –даже на пике Империи в I-II веках н.э. рабов не хватало, чтобы занять все трудовые ниши, а указанные договоры не могут обеспечить их регулярное занятие свободными гражданами. Это привело к тому, что в сфере промышленного производства преобладали мелкие семейные предприятия, что ограничивало мощность их работы и заставляло нередко создавать причудливые логистические цепочки. Отсутствие свободной рабочей силы препятствовало укрупнению бизнеса, а большая часть известных крупных предприятий были смешанными, где наряду с рабами и вольноотпущенниками, работало незначительное число свободных контрактных рабочих. При этом несложно догадаться, что общественное отношение к ним было ничуть не лучше, чем к вольноотпущенникам и рабам, так как они сами согласились опуститься на их уровень.

 В сельском же хозяйстве, где укрупнение происходило по уже вышеописанным причинам, уже в I веке н.э. начался процесс поиска обходных путей привлечения людей на землю. Одним из них стал колонат – договор аренды земли. Колон сохранял свою свободу и был обязан лишь выплачивать определённый процент от урожая. Применять такой метод в промышленности было нереально, так как аренда рабочего места была затеей сомнительной эффективности. Да и в сельском хозяйстве колонат был мерой вынужденной и не сказать чтобы сильно эффективной. Крупные рабовладельческие латифундии всё ещё были эффективнее конгломерата мелких хозяйств, но лишнюю землю обрабатывать кем-то надо было, а потому арендаторов активно нанимали. Тем не менее проблема исхода людей с земли сохранялась - пара неурожайных лет и арендатор сам сбежит с земли в город, где на государственные подачки можно протянуть с чуточку большим комфортом. Поэтому латифундисты стали экономическими методами удерживать арендаторов, вгоняя их в долговую кабалу. Бежавший с земли арендатор-должник был человеком с мишенью на груди, так как законы Империи были суровы к таким наглым нарушениям договоров, да и отношение к такому человеку у люмпен-пролетариата будет так себе. А с началом кризиса III века всё стало ещё хуже. Когда государственная машина начала сыпаться, посыпалась и экономика. Постоянные войны и сепаратизм разрушил единое экономическое пространство. Работорговля схлопнулась, оставив экономику без новых рабочих, мелкие землевладельцы начали ещё сильнее убегать от разорения деревни и неурожев в города, где шансы выжить, как ни странно, были выше.

 К концу кризиса старая экономическая система была в таком ушатанном состоянии, что оживлять её пришлось через государственное насилие. Империи срочно нужно было множество товаров массового спроса, что в условиях Рима значило военное снаряжение, чтобы пересобрать армию от всё сильнее напиравших варваров. Нужно было восстановить и сельское хозяйство, где жизнь теплилась только на латифундиях, но рабочих рук резко не хватало. Где же они были? Да всё на том же мифическом рынке свободного труда, который по мнению его свидетелей, есть верный путь в капитализм. И вот парадокс – рынок труда был, спрос тоже, но работать никто не хотел. Даже ужасы кризиса III века не выбили из римлян паскудную тягу к libertas. Швабодка же! Поэтому Диоклетиану и его наследникам пришлось ломать через колено, законодательно, сверху ограничивать эту самую libertas. Колонам запретили самовольно покидать арендованную землю. По всей империи были созданы огромные фабрики, на которых концентрировалось военное производство. Работников туда нанимало государство, выступая подрядчиком, что по римским представлениям было скорее общественным подрядом, а потом им законом запрещали менять работу, и их детям тоже. Думаете феодализм от большой любви к помыканию ближним свои складывался? О нет, он складывался из невозможности просто нанять работника. Поэтому пришлось законами заставлять работать.

 Вот вам и один шаг до капитализма. Рынок свободной рабочей силы, которая эффективнее рабов, свободное … Ога, найдите только её сначала в Риме. И ведь никаких других вариантов объективно у Рима и не было. Установление рабовладения было не из-за желания иметь рабов, а из-за невозможности найти рабочую силу для экономики среди свободных граждан. А когда рабов перестало хватать пришлось идти на превращение в рабов населения страны. Христианство распространявшееся по Империи и всё усиливавшийся пресс законов, направленных на удержание рабочих на их местах, постепенно ломал античную этику, уничтожал эту клятую libertas. Но окончательный крах libertas и античной этики произойдёт только после краха самой Империи, когда варвары принесут новые, куда более отвечающие наступающим суровым временам идеи. Libertas умрёт, а новое значение свободы европейцы будут вырабатывать с огромным трудом, пролив реки крови. Хотя когда было иначе…

______________________________________________

Автор: Владимир Герасименко

О многогрудой Артемиде Эфесской.

Говоря об Артемиде Эфесской, хотелось бы затронуть тему ее так называемых «грудей».На этот счет существует множество версий. Дитер Книббе, археолог и исследователь древнего Эфеса, предполагает, что богиню начали почитать сначала, как священное дерево на юго-западных склонах горы Айясолук. Книббе пишет, что Артемида возникла как «богиня деревьев и вечный символ плодородия». Считается, что самые ранние статуи богини Айясолука были вырезаны из дерева без деталей и украшены съёмными предметами. В силу этого возможно, что предметы в районе ее груди - это грозди финиковой пальмы? 

Также на монетах богиня часто опирается на посох из переплетённых змей или уробороса. Кроме двух ланей, фигуру Артемиды могли обрамлять ульи.Возможно предметы в области груди - это пчелиные яички.На голове иногда — корона в форме башни, иногда с воротами. На монетах, чеканившихся в Эфесе, богиня носит corona muralis (с зубцами стен), что являлось атрибутом Кибелы.Юбка разделена на несколько ярусов, также украшенных изображениями голов или полуфигур животных. Это могут быть как мифические, так и реальные звери, некоторых даже бывает трудно идентифицировать: обычно можно опознать львов, грифонов, лошадей, быков и пчел.

Пчелы были важным символом города, который встречается на его монетах.Предметы, похожие и на виноградную гроздь, покрывающие грудь богини, традиционно принято интерпретировать как многочисленные сосцы, символизирующие плодовитость богини. Эта интерпретация идёт с поздней античности и привела к тому, что её стали называть Diana Efesia Multimammia и другими подобными эпитетами, типа Многогрудая, Полимастос (πολύμαστος). Однако соотнесение этих частей с грудями не встречается у античных языческих авторов, оно появляется только у христиан: впервые это отмечается в христианской литературе III—IV вв. н. э.С 1970-х годов эта точка зрения поставлена под сомнение, возможно, это — вообще не анатомические детали. У них отсутствуют собственно соски. Возможно, это были украшения, как то плоды финиковой пальмы или другие дары природы, которые были ритуально помещены на первоначальной статуе. Выдвигаются и версии, что это, возможно, и тестикулы быков.

Фото первого дня благодарения октябрь 1621

Исландские викинги не только первыми открыли Америку, но и привезли с собой обратно индеанку.

Заселение Америки в доколумбовую эпоху является предметом десятков теорий, как научно правдоподобных, так и откровенно фантастических. Официально считается, что первые люди пришли в Америку в 25-м тысячелетии до н. э. Именно тогда предки современных индейцев заселили континент, пройдя из дальневосточных регионов Азии по Берингову мосту, соединявшему в те времена два континента.Надежно подтвержденными считаются путешествия в Новый Свет норвежских викингов во главе с Лейфом Эрикссоном в X веке, около 1000 года. Северяне, возможно, продолжали путешествия вплоть до XIV века.

Кроме того, сведения о посещении Америки сохранились в преданиях полинезийцев.Существуют и гипотезы о посещении Америк многими другими цивилизациями Старого Света: египтянами, финикийцами, греками, римлянами, арабами, чернокожими жителями Африки, китайцами (плавания флотоводца Чжэн Хэ), японцами, европейцами Средних веков, европейскими мореплавателями XV века — непосредственными предшественниками Колумба.

Однако с развитием науки и инструментальных методов исследования арсенал истории заметно пополнился: кроме анализа летописей, преданий и археологических памятников об истории передвижения народов (как и о распространении эпидемий, вызванных микроорганизмами) может рассказать генетика.Недавно с помощью анализа ДНК была составлена карта передвижения чумы по миру, а теперь в ДНК найдены следы посещения европейцами Америки.Точнее говоря, в ДНК нескольких жителей Исландии обнаружены следы посещения Европы жительницей Америки.

Исследование включало несколько этапов. Сначала ученые изучили генеалогию большой группы современных исландцев и выяснили, что около 80 человек из четырех современных семей происходят от людей, живших в Исландии еще в 1710 году. Среди этих людей оказались носители ранее неизвестного варианта митохондриальной ДНК - C1e. Ее особенность в том, что самыми близкими ее родственниками являются митохондриальные ДНК типа C1, характерные для американских индейцев.11 современных исландцев оказались носителями митохондриальной ДНК, свойственной коренному населению Америки. Также обнаружено генетическое родство с жителями Британских островов и Скандинавии, что, впрочем, сюрпризом не стало.В митохондриях – «энергетических станциях» клетки — содержится лишь небольшая часть ДНК. Большая часть генетического материала хранится в ядре, куда попадают гены и матери, и отца ребенка. Отличие митохондриальной ДНК в том, что она без изменений попадает в новый организм из яйцеклетки, то есть наследуется по материнской линии, изменяясь только в результате случайных мутаций.Таким образом, первым жителем Америки, прибывшим в Старый Свет, была женщина, а произошло это за несколько столетий до 1710 года.

«Так как остров с начала второго тысячелетия практически жил в изоляции, логично предположить, что эти гены принадлежали представительнице коренного населения Америки, которая прибыла в Исландию с викингами около 1000 года», — отмечают авторы работы. Это подтверждает информацию об экспедиции викингов под предводительством Лейфа Эрикссона в Америку.Исследование проводил Институт биологической эволюции (Барселона) совместно с исландской компанией Decode Genetics (Рейкьявик), которая владеет базой данных генетики населения Исландии. Чтобы раскрыть тайны прошлого, ученые сейчас дополняют исследования, анализируя геном большой группы людей из региона «потомков индейцев» близ ледника Ватнайёкюдль на юге Исландии. Работа опубликована в American Journal of Physical Anthropology.