Еще один мой опус в стиле хоррор/мистики/крипи. Как всегда, прошу критику в каменты. Так же, в каментах - ссылки на прочие опусы (если кому понравилось). Приятного чтения.
Nevermore
"Ghastly grim and ancient Raven wandering from the Nightly shore -
Tell me what thy lordly name is on the Night's Plutonian shore!"
Quoth the Raven "Nevermore."
- Edgar Allan Poe
Бутылка уже была на половину пуста, а голова - достаточно тяжелой, что бы я мог точно сказать: это была моя предельная норма. Если выпить еще хоть полграмма - утром мне будет очень, очень плохо. Проворчав что-то вроде “за печень”, я налил себе еще рюмку, и опрокинул ее в себя. Виски обжег глотку, и пригоршней битого стекла спустился по пищеводу, разливаясь в животе приятным теплом. Да, завтра мне будет плохо. В прочем, не хуже, чем сейчас. Сегодня - годовщина.
Я положил его перед собой - пухлый дневник в красном переплете с незатейливым оттиском в виде цветка. Дневник был обвязан крест на крест алой лентой. Ее подарок мне. Я погладил дневник рукой. Шесть лет. Шесть лет, я сижу, и смотрю на этот чертов дневник, и не нахожу сил открыть его. Что там? Каковы ее последние мысли? Чувства? Я боюсь того, что внутри, нутром чую: стоит его открыть, и что-то произойдет. Захлопнется невидимая мне дверь, и я окажусь один на один с… чем-то. С чем-то, из-за чего она пропала.
Пальцы скользят по ленте, и на мгновение замирают над узлом. Развязать его. Открыть книгу. Впиться глазами в строки, написанные ее рукой. Ощутить тень ее присутствия. Самую малую толику. Намек. Отголосок. Прикоснуться к осколку прошлого…
А ведь как все безобидно начиналось. Да, тогда в этот самый день, семь лет назад. Как же она сказала? Блекволл. Да, точно, Блекволл. Так его звали. Какой-то шарлатан, заехавший в город с лекциями о потустороннем. Ей такое нравилось. Не то, что бы она верила во всю эту чепуху, но выросшая на творчестве По и Лавкрафта, она не могла устоять перед мистикой и загадками, и обожала читать всякую чепуху про привидений и духов (хотя за год до своего исчезновения, увлечение явно стало практически одержимостью - из-за этого мы расстались). Знай я тогда чем все это кончится - не упстил бы ее на ту чертову лекцию. Запер бы дома, приковал к батарее. Костьми бы лег, но не пустил. А теперь… Теперь мне остается только ритуальный уход в беспамятство в эту проклятую дату.
Встав с кресла, я подошел к окну. По стеклу барабанил мерзкий осенний дождь, на ветру качались ветви деревьев, сбрасывая последние остатки прекрасной, багряной осени... как ее волосы. Я зажмурился, и закусил губу в бессильной ярости. Если бы я только мог повернуть время вспять…
Бросив прощальный взгляд наружу, я вернулся в кресло. Немного подумав, я поставил стакан в сторону. Помирать, так с музыкой. Я открыл бутылку, и хлебнул прямо из горла. Знаменитый трюк Гуддини - побег от реальности! Надеюсь, утром мои страдания от похмелья помогут забыть о другой боли.
… Шлепок вырвал меня из мягких объятий сна. Плывущим взглядом я обвел взглядом спальню. Да, так и есть - будильник в мобильном я не услышал, и несчастное устройство, до конца преданное своему делу, свалилось с тумбочки на пол. К счастью, не высоко, и, к счастью, не разбился. Выключив будильник, я откинулся на подушку. Похмелье свинцовым прессом начинало давить на основание черепа. Еще пара минут, и самоубийство будет казаться не худшей идеей, и я дам себе очередной зарок никогда-никогда не пить. По крайней мере, так много. Нужен упреждающий удар. Сунув ноги в тапочки, я отправился а кухню, и разыскал пару таблеток от похмелья. От моей вчерашней решимости терпеть любые муки не осталось и следа. Черт, хорошо я набрался.
Шаркая, и массируя виски, я последовал в кабинет - надо же убрать последствия вчерашней пьянки. Пустая бутыль, окурок от сигары (хм… видмо, эту часть я не помню)... лента от дневника, бокал… Стоп. Я ошарашенно уставился на полоску алой ткани у себя в руке. Я что, сделал это? Забыв о головной боли и отвратительном привкусе во рту, обвожу комнату взглядом. Где он? Неуже ли я его вчера читал? Где же он? Я обыскиваю весь стол, затем книжные полки, затем спальню. Его нет нигде. Потерял по пьяни? Выкинул? Господи, зачем же я так вчера надрался?! Потратив еще час, или два на бесполезные обыски, я сдался. Ни в кабинете, ни в спальне, ни на кухне ничего не было. Без особого энтузиазма, я отправился в гостиную. Ну, может, мне захотелось почитать его у камина? Может, он там? (камин я не любил в основном потому, что она обожала у него греться, слушая, как трещат поленья, и теперь сама мысль о том, что в нем будет гореть огонь меня безумно раздражала).
Войдя в помещение, я остолбенел. Даже не знаю с чего начать - надписей и рисунков золой на стенах, или тем, что камин явно разводили (ну ладно, я разводил). Стены были измазаны сажей. На белоснежных обоях были какие-то каракули, и три рисунка - семиконечные звезды, и поверх каждой - еще изображение. Что-то вроде спирали, птицы и лица (илич его-то похожего и жуткого). Озираясь по сторонам (это что, *я* натворил это?!), я подошел к камину. Тут у меня чуть не подкосились ноги. Полуобугленная красная обложка со знакомым оттиском в виде цветка. Шесть лет я ее хранил, по каплям набираясь отваги открыть ее, и вчера я ее.. сжег? Просто уничтожил последнюю ниточку к ней?
На глаза навернулись слезы. От внезапного чувства полной и окончательной утраты. От злости на свою пьяную выходку. От беспомощности. Всхлипнув, я нагнулся, и вынул дневник из камина. Большая часть страниц обгорела, и была непригодна для чтения. Однако сердцевина осталась частично нетронутой огнем. Бережно взяв то, что осталось от дневника, я положил его на стол рядом, и впервые в здравом уме и резвой памяти осмелился отогнуть то, что осталось от обложки. Конечно же, там была зола. Отряхнув книгу (и только потом подумав, что ее можно было попробовать хоть чуть-чуть восстановить), я провел рукой по белоснежным остаткам страницы. Целых слов почти не осталось - одни обрывки, написанные таким знакомым почерком. Если хотите знать, в тот момент я был готов пойти, и вышибить свои тупые мозги, которые в алкогольном опьянении уничтожили самую ценую для меня вещь. Нет, сейчас-то я думаю, что жаль, что мне не хватило ума полностью ее уничтожить, но откуда мне было знать?
Ближе к середине, где пламя не дотянулось до страниц, уже можно было разобрать отдельные слова, а местами - предложения.
...олл был велико...
...кция просто потрясающа. Такой интерес…
...или с ним почти три часа. Поразительный человек! Спасибо Дж…
...ел меня сюда…
Полистав еще немного, я понял: похоже, это как раз записи годичной давности. Я ненадолго отвлекся. Странно, но я не чувствовал ничего. Ни горя, ни печали, ни радости… я даже не волновался. Изучение сгоревшей рукописи (кто там говорил, что они не горят? Наглая ложь!) было… захватывающим, но абсолютно отстраненным. Я словно просматривал снятое мною же видео, и обдумывал, а не сглупил ли я где-то.
Решив, что надо сначала привести себя в порядок, а затем уже браться за дневник, я затолкал в себя завтрак, принял душ, ну и вообще освежился. Лекарство начало действовать, и головная боль из нестерпимой стала просто незначительной. Что куда важнее - мыли прояснились, и, как мне кажется, я что-то даже вспомнил из вчерашнего вечера, хотя образы были очень расплывчаты, и никак не давали целостную картину.
Расправившись с яичницей и тостами, я, запасшись водой, я перенес дневник в кабинет, и там принялся за его изучение.
Обрывочные записи постепенно разрастались до целых предложений, а затем - даже абзацев. Хотя, к сожалению, их суть от меня ускользала.
... ие (подчеркнуто) места. Там, где уже их территория. Где их правила, их условия. Люди отгородились от них. Истребили воспоминания. Уничтожили знания. Развенчали мифы. Всю нашу исто…
... волл показал мне нечто… захватывающее. Нечто новое. Я не могу сказать Джошу. Не сейчас, по крайней мере. Он - скептик, и просто посмеется. Но господи, как это было реально!..
...их контактов. Блекволл категорически запретил даже двигаться, и, желательно, не дышать (хотя сам сопел, как паровоз).
...ая 201… (хм… чуть больше, чем за полгода до пропажи, в мае мы как раз впервые крупно поругались)
...ы впервые ступили по ту сторону. Блекволл высоко оценил мой вклад. Мы с ним продвинулись дальше, чем могли надеяться. Нам было явлено имя - Въяна’т.
Господи, что за наркоту он ее вколол? Похоже, она всерьез верила в эти глюки. Черт возьми, если он виноват - я его голыми руками удавлю.
...бря 201...
…ался на болезнь, и сказал, что надо подождать. Но мне кажется, он просто завидует. Меньше чем за год, я продвинулась больше, чем он за…
За два месяца до исчезновения. Господи, неужели она во что-то такое ввязалась. (далее было несколько обгорелых страниц, на которых каким-то чудом сохранились символы, нарисованные мною на стенах комнаты).
...лась с Джошем. Не хочу, что бы он пострадал. Я - дура. Блекволл не отвечает. Возможно, уехал… Или… нет. не знаю. Надо покончить с этим…
...ш, милый! Я облажалась! Я была такой д…
...ут за мной. Умоляю, не делай моих о…
...ги эту тетрадь, и не смей пы....
Дальше страницы были слишком повреждены огнем, и я не смог прочесть ничего внятного. С гудящей головой, я пытался осмыслить происходящее. Что же произошло? Он подсадил ее на какой-то наркотик? Зачем жечь тетрадь? Кто - “они”? Каких ошибок я должен избежать?
Я встал из-за стола, преисполненный решительности: надо разузнать что произошло, и у меня есть ниточка, за которую можно потя… Хлоп! Я чуть не подпрыгнул. Что-то упало наверху, в спальне. Поднявшись, я увидел, что на полу лежит мобильник. Может, кто-то звонил, и он из-за вибрации свалился на пол? Взяв трубку, я проверил входящие: пусто. Видимо, спросонья положил на самый край, и теперь какой-нибудь удар, или стук нарушили хрупкое равновесие.
Порывшись в Интернете, я нашел контакты Блекволла. Набрав номер, я несколько минут слушал гудки, пока, наконец, кто-то не взял трубку.
- Алло, господин Блекволл? - на том конце молчали, сопя в трубку. - Меня зовут Джош, я…
-Я не знаю, что вам надо, но мистер Блекволл тут давно не живет. - раздался голос на том конце провода, и тут же - короткие гудки.
Я выругался, и набрал повторно. На этот раз меня проигнорировали, и трубку просто не взяли. Черт возьми, ну что за хамство?!
Остаток дня я провел за компьютером, пытаясь выяснить местонахождение этого Блекволла. К сожалению, ничего, кроме того адреса, по которому я звонил я не нашел. Что же, значит, завтра я к нему наведаюсь лично!
Прокропев над дневником остаток вечера (и не узнав ничего нового, за исключением того, что звезда с “птицей” как-то относилась к упомянутому Въяна’ту), я улегся спать. После чрезвычайно насыщенного дня, сон пришел на удивление легко.
...Хлоп! Я вскочил в постели, напряженно вглядываясь в темноту. Я поять ну услышал вызова? Я глянул на тумбочку у кровати - мобильный лежал на месте. Включив ночник, я встал с кровати. Воры? Осторожно ступая, я вышел из комнаты. Луна этой ночью была полная, и светила так ярко, что можно было обходится без света. Кухня - чисто. Выглянул вниз - вроде, никого. Кабинет?
В кабинете тоже никого не было. Когда я собирался уже уходить, мой взгляд зацеепился за красную книгу на полу. Ощущая всю нереальность происходящего, я поднял ее дневник с пола. Целй и невредимый. Я почувствовал, как по коже пробежали мурашки: я же его сжег! Или это - сон? Слегка дрожащими руками я открыл тетрадь. Пусто. Девственно чистые страницы. Ни записей, ни рисунков. Держа тетрадь в руках, я попятился из кабинета. Это что, какая-то нелепая шутка? Выходя, я прихватил с собой ручку. Зачем? Я чувствовал, что она мне понадобится. Остаток ночи я просидел при включенном свете, напряженно вслушиваясь в тишину. Когда снаружи забрезжил первые лучи солнца, я позволил себе уснуть.
Проснувшись, я певы делом огляделся в поисках тетради. Ее нигде не было (все-таки сон, подумал я с облегчением). Состряпав себе легкий завтрак, я твердо решил добраться до Блекволла. Погода, должен сказать, этому не сопутствовала: снаружи стоял густой туман, какие бывают осенью. Видимость была буквально пятьдесят-сто метров. Однако моя решимость была абсолютной: что бы не случилось, я был обязан добраться до Блекволла.
Дорога оказалась удивительно пустынной: за все время я увидел едва ли три машины (а ехать пришлось почти двадцать миль!).
Его до оказался особняком, обнесенным стеной. Может быть, из-за довольно старого, почерневшего от времени камня, или из-за архаичной кладки оного, он выглядел особенно мрачно, черной тенью нависая над окружающим ландшафтом (в прочем, последний был сокрыт все тем же туманом).
Выйдя из машины, я подошел к воротам. У ворот обнаружился домофон. Я нажал на вызов, и принялся ждать. Влажный и резкий ветер пробирал до костей. Еще больше донимала паранойя: мне чудилось, будто кто-то на меня смотрит. Я нервно оглядывался, внутренне содрогаясь, когда очередной завиток тумана, гонимый ветром, на мгновение преображался в смутную тень.
- Да? Кого там, мать вашу, носит?! Я не желаю говорить ни о каких богах! - голос из домофона прозвучал слаще музыки.
- Блекволл? Это вы? Это Джош…
- Мать твою, пацан! Я же сказал6 Блекволл тут не живет!
- Простите, а вы не могли бы сказать где он…
- Хрен его знает где, твою налево! Этот урод пропал с год назад, и с тех пор ни слуху, ни духу. А я, между прочим, плачу за него налоги!
Я нажал на отбой, не дослушав тираду. С год назад? Тогда же, когда и… она? Не ощущая ветра, я уселся в машину. Они оба пропали? Быть может, во что-то ввязались (да-да, ввязались - подсказывал мой внутренний голос. Так ввязались, что пропали! И не смей лезть туда же!). Или все куда проще - сбежали вместе? Да, такое может быть! Это - логично. Я продолжал цепляться за последние щепки рассудка посреди бушующего океана безумия.
Домой я вернулся уже к сумеркам. Ощущение было такое, словно округа вымерла. Я проторчал в магазине полчаса, прежде, чем кассир соизволил выйти, и пробить товары. По пути домой я не видел ни одной машины - только редких пешеходов. И - что еще хуже - туман становился все плотней, словно занавес, опускающийся на мой привычный мир.
… Скрип половиц вернулся меня из сна. Там кто-то был. Натянув одеяло до самых глаз, я с часто бьющимся сердцем вслышивался изо всех сил. Тишина… Скрип-скрип… Тихо. Хлоп! Что-то упало. Скрип-скрип… Тишина. Шелест пальцев, касающихся обоев. Скрип-скрип-скрип… Шаги удаляются. Грохот сердца в ушах. Страх. Ужас. Паника. Бах! С грохотом закрывается какая-то дверь внизу. Я едва слышно шепчу ее имя, и едва не плачу. Я хочу жить!
Утро приходит, но облегчения не приносит. Я, заглянув под кровать (за эту ночь ожили все мои детские страхи), выглядывая в коридор. Пусто. Кухня - пусто. Кабинет - пусто, одиноко на полу лежит ее обугленный дневник. Гостианная. Кажется, записей добавилось. Рисунки теперь окружены каким-то символами (больше всего походят на клинопись). Больше - никаких изменений. Из окон осмтриваю периметр. Ничего. Туман, деревья, редкие неясные тени. И ни звука. К обеду решаюсь на вылазку. О боги! Лучше бы я этого неделал. Едва отойдя на шесть шагов, чувствую, как асфальтовую дорожку сменяет какой-то суглинок, сочащийся отвратительной бурой жижей. В полной панике возвращаюсь домой, и пытаюсь набрать спасателей, но линия все время занята.
...Я даже не удивляюсь, когда обнаруживаю в кабинете раскрытую тетрадь с красной обложкой и ручку рядом с ней. Сюда я и буду все записывать.
На следующую ночь я не сплю. Я забаррикадировал дверь в спальню (и запасся едой), и смотрю наружу. Они ждут. Тени, белые, сотканные из тумана. Долговязые и грациозные. Еще я неосознанно вывожу их символы в тетради. Те самые, что были в гостиной. Это… успокаивает. И пока я их рисую, тени остаются далеко. Стоит мне оставить рисунки, как они начинают двигаться. Неуловимо. Плавно. Незаметно. Глянул - и они на месте. Отвел взгляд, и во они уже за забором…
..Закончилась еда. разобрав баррикаду, хотел сделать вылазку на кухню. За дверью - уже этот чертов суглинок, туман и тени. Похоже, я так и сдохну в своей спальне.
… Этой ночью я слышал крик. Ее крик.Она зовет на помощь, и ей вторит незнакомый мне мужской голос. Они просят пощады. Они молят о смерти. И единственное, что я могу им дать - это последняя милость. И - если успею - избегу их участи.
