поэзия

Пилотный комикс. Не переборщил с пэйнт-стайлом?

Всем привет. В свете последних событий с стране и в мире все позабывали хорошие традиции, которые бытовали среди посетителей реактора. Я имею ввиду дорисовать, дописать или поделится идеей. В попытке напомнить и типо возродить это движение я выкладываю сей высер. Всё по старому: пишем 4-стишье с ником предыдущего оратора и ждём аналогичное действо, затем сцепившись с самым рьяным писакой продолжаем. Буду рад если получится.

Историю одну, бывало,
Рассказывал мне мудрый дед,
Мол, существо существовало -
И утконос, и муравьед.

Я представлял сию картину
Попутно кушая омлет.
"Достать бы мне ту животину,
Что утконос и муравьед..."

Но потеряв мечту из вида
Как ночью яркий солнца свет-
Я вдруг увидел индивида,
Что утконос и муравьед.

И понял я, не ложь все это,
И прав был я, и прав был дед,
Нашлось восьмое чудо света-
И утконос, и муравьед!

И я не ждал тогда подвоха,
И жизнь казалась хороша,
Но в сердце завелась тревога,
Что хуже ржавого ножа.

В поту холодном просыпаясь,
Со страхом я смыгаю глаз,
Ведь знаю: ночью, непременно,
Он в разум мой пророет лаз.

В багряной дымке, затаившись,
Законам логики претит
Безумца буйного творенье
Свой уталяет аппетит.

Плоска его тупая морда,
И хвост как будто помело,
Я снова мокрый на кровати,
И сердце спазмами свело.

НА НЕЗАВИСИМОСТЬ УКРАИНЫ

Дорогой Карл XII, сражение под Полтавой,
слава Богу, проиграно. Как говорил картавый,
"время покажет Кузькину мать", руины,
кости посмертной радости с привкусом Украины.
То не зелено-квитный, траченный изотопом,--
жовто-блакытный реет над Конотопом,
скроенный из холста, знать, припасла Канада.
Даром что без креста, но хохлам не надо.
Гой ты, рушник, карбованец, семечки в полной жмене!
Не нам, кацапам, их обвинять в измене.
Сами под образами семьдесят лет в Рязани
с залитыми глазами жили, как при Тарзане.
Скажем им, звонкой матерью паузы медля строго:
скатертью вам, хохлы, и рушником дорога!
Ступайте от нас в жупане, не говоря — в мундире,
по адресу на три буквы, на все четыре
стороны. Пусть теперь в мазанке хором гансы
с ляхами ставят вас на четыре кости, поганцы.
Как в петлю лезть — так сообща, путь выбирая в чаще,
а курицу из борща грызть в одиночку слаще.
Прощевайте, хохлы, пожили вместе — хватит!
Плюнуть, что ли, в Днипро, может, он вспять покатит,
брезгуя гордо нами, как скорый, битком набитый
кожаными углами и вековой обидой.
Не поминайте лихом. Вашего хлеба, неба,
нам, подавись мы жмыхом и колобом, не треба.
Нечего портить кровь, рвать на груди одежду.
Кончилась, знать, любовь, коль и была промежду.
Что ковыряться зря в рваных корнях глаголом?
Вас родила земля, грунт, чернозем с подзолом.
Полно качать права, шить нам одно, другое.
Это земля не дает вам, кавунам, покоя.
Ой да Левада-степь, краля, баштан, вареник!
Больше, поди, теряли — больше людей, чем денег.
Как-нибудь перебьемся. А что до слезы из глаза —
нет на нее указа, ждать до другого раза.
С Богом, орлы, казаки, гетманы, вертухаи!
Только когда придет и вам помирать, бугаи,
будете вы хрипеть, царапая край матраса,
строчки из Александра, а не брехню Тараса.

Иосиф Бродский, 1994

Оскар Клэо. Мудрецам

Мы можем бесконечно с Вами рассуждать о смысле жизни,
Доказывать упрямо, что лишь только наша истина верна.
По крайней мере, это точно добавляет оптимизма,
Что человеческая сущность в нас пока еще не умерла.
***
Вы объясните близорукой молодостью дум моих мятежность,
Им предрекая погруженье неизбежное во тьму.
Так знайте же – я в принципе не верю в неизбежность,
Но вместе с тем и не посмею отрицать судьбу.
***
И пусть не суждено развеять мне всю Вашу лицемерность,
Я не из тех людей, кто не искал бревно в своем глазу.
И пусть я молод, я успел, поняв, признать закономерность,
В связи с которой, все мы - скоро встретимся в аду.
***
И пусть слова мои разбудят только смех презренья,
Что я отнюдь не первый, кто об этом начал говорить,
Однако помните, что Ваша правда – это только Ваша скверна,
А моей светлой истины, мудрейшие, Вам [просто не убить].