Как-то сидел я в метро с бодуна. У меня была бутылка пива, мутило пиздец. Весь бледный. Заходит хер со своей девкой. Я задремал. Пару остановок проехали, тут чувствую - кто-то меня толкает в плечо. Открываю мутные зеркала своей бессмертной души и вижу как этот говнюк прогоняет мне какую-то телегу про то что еба, дамам надо уступать, гыгык. И поглядывает на свою телочку, а та лыбится. Я доброжелательно отвечаю, мол, да, заебись, иди найди ей место, хуле доебался, говна мешок. Он начинает меня хватать за руки, бычить, а я мирно сижу как горшок соплей и в голове бродят вялые мысли о том что драться лень, да и нахуй это надо, зачем вобще все эти войны в мире, вон Гитлер тоже... Но я же настоящий рыцарь, почти джедай, у меня ведь есть кодекс чести, благородные люди не роняют своего светлого образа...
В общем, в битву совсем не тянуло, но с другой стороны было очевидно - хуже мне не станет, да еще в голове бродили мрачно-могучие образы Дарта Вейдера, Бетмана и тевтонских рыцарей, огнем и мечом убивающих мусульман, среди которых почему-то затесался джигит из шаурмячной около Университета. Тогда я спросил себя - а как бы на моем месте поступил Пьер Террай Сеньор Дэ Байард. Ответ был очевиден. Я оттолкнул мудака, который пытался меня стащить с сиденья и сурово пробормотал в духе привокзального бомжа что-то про то чтобы он уебывал нахуй со своей блядью гнить в аду или получит в рыло, ебаный мешок с дерьмом, жеребячьей залупы самодержец иди сдохни в канаве с гнилым салом, петух ебаный. Эта вежливая просьба почему-то не убедила его в моей правоте и он, схватив меня где-то в процессе я вяло и безрезультатно толкнул его кулаком в ухо за грудки, резко поднял и ударил в живот. И это была страшная ошибка.
Потому что мне резко стало хуже и волна возмездия - возмездия за всех обиженных, кого гнобят бабки и доебывают всякие мудаки, волна растущей ярости и победы - эта волна поднялась из желудка, пенным потоком прокатилась по пищеводу и в лучших традициях тупичка тугая струя блевотины ударила прямо в раскрытый от ярости рот этого засранца, изрыгающего проклятья на мою больную голову.
Весь вагон морально участвовал в этом побоище. Те кто был поближе, были возмущены. Те кто был подальше радовались, и приветствовали меня, как Колизей приветствовал Цезаря. Вторая волна, послабее, пошла на подругу моего коварного противника, напавшего на меня в минуты слабости. Наверняка он горько пожалел о своем поступке - но кто мог знать что у меня такой мощный козырь в рукаве. Пока он утирался и в слепую махал руками подошла остановка, я вышел и сквозь закрывающиеся двери бросил в него бутылкой. Не особо-то она ему и повредила. Как ни странно, больше из вагона почти никто не вышел и поезд уехал, увозя в темную даль тоннеля обосравшегося воннабиальфу, его бабу, обволакивающую их блевотину, радостных и сердитых пассажиров, призраки героев далекого прошлого, знаками показывающих мне что в Вальгалле для меня припасено теплое местечко...
