Результаты поиска по запросу "эпическая смерть"

Дорн просто лучший!!!! Так Кхорна ещё никто не троллил.

В один год оно пробует новый голос. Оно говорит: "Под этой красной скалой есть тень" (войди в тень этой красной скалы), и я покажу тебе нечто отличное от того, что есть: твоя тень утром шагает за тобой, или твоя тень вечером поднимается тебе навстречу; Я покажу тебе страх в горсти песка".
Он слышит это совершенно отчётливо. Он не знает, что это значит, хотя стена похожа на красную скалу, и под ней есть прохладная тень там, где он предпочитает сидеть, и повсюду здесь песок. Ему кажется, что голос ему знаком. ОН похож на голос воина, которого он когда-то знал, на чьих доспехах не было никаких опознавательных знаков. На его собственных доспехах тоже нет никаких опознавательных знаков, потому что ветер и песок стёрли их. Может быть, воин тоже заблудился в пустыне? Он не может вспомнить имя воина. Это было слишком давно, и, кроме того, он почти уверен, что "красный" имитирует разные голосами.
И всё же маленькое, обесцвеченное воспоминание воина напоминает ему о маленьком выцветшем кусочке прошлого, который, как он думал, затерялся в пыли. Он начинает нацарапывать на стене новый план.
-Я Рогал Дорн, непреклонный, - говорит он.
"Просто сдайся. Просто скажи это. Просто скажи это. Для кого эта кровь?"
Шёпот отвлекает. Спустя ещё несколько лет он решает поговорить во время работы, чтобы отвлечься от голосов. Красному это тоже не нравится.
– За два тысячелетия до начала первой современной эры на Терре в эпической поэме Сумари, которую некоторые называют "Летописью Гигамеха", было написано, что два воина спорили, казнить или нет захваченного врага...
За стеной Красный раздражённо шипит. Снова это.
- В конце концов они решают убить его. Это навлекает на них позор со стороны тех, кого в тот период считали богами. Не было никаких богов. Но в данном случае "боги" - это метафора общественного возмущения. Поэма, которой около тридцати тысяч лет, является самой ранней записью человечества об этике ведения войны. Идея справедливого и несправедливого убийства. Это первое применение морали к ведению войны.
Красный недовольно рычит.
Дорн улыбается и добавляет:
-Человечество уже тогда осознало, что кровь никогда не была только ради крови.
Снова рычание.
Он продолжает работать, царапать, планировать. На самом деле он не разговаривает с Красным, потому что нельзя по-настоящему поддерживать с ним беседу, он готов поддерживать далеко не любую беседу. Но здесь больше никого нет, кроме него и Красного. Он говорит, чтобы заглушить его шёпот и сосредоточиться. Это просто бонус, что то, что он говорит, раздражает Красного.
- Некоторые... и мы можем только приблизительно оценить... но примерно полторы тысячи лет спустя культуры архаичной Эленики разработали первые правила ведения войны. Они не были обязательными к исполнению и не имели законности, но были согласованы и соблюдались на социальном уровне.
Это то, что он помнит. Он выучил их давным-давно. Кто-то научил его, когда он был маленьким. Может быть, его отец? Он думает, что у него был отец. Он повторяет историю военной этики как мантру, фокус для своего ржавеющего разума, стену, чтобы отгородиться от шёпота. Просчитанный раздражитель.
Он продолжает разговаривать сам с собой. Поначалу это кажется странным, потому что почти столетие никто по-настоящему не разговаривал, кроме шёпота. Звук собственного голоса удивляет его. Он почти разучился говорить.
"Сдайся. Сдайся. Скажи это. Скажи, для кого эта кровь..."
- Около трёхсот лет назад, М1, в период, известный как Военные государства, на просторах Восточной Евразии была разработана концепция йи банга, чтобы регулировать применение войны. Это формализовало оправдание убийства, сделав его высшим методом судебного наказания. Им могла пользоваться только правящая элита. Просто короли, лорды, императоры. Кровь предназначалась не для кого-то другого.
За стеной Красный зарычал.
-Это конвенция, позже известная как jus ad bellum.
Проходят годы. Планы перечёркиваются, пересматриваются и добавляются новые версии. Разочарованный его сухими нотациями и скрежетом клинка, Красный перестаёт шептать. Вместо этого раздаются звуки. Шум по ту сторону стены. Отдаленный шум битвы и разрушений.
Он останавливается и прислушивается. Он прижимается ухом к стене, чтобы лучше слышать. Звуки совсем близко, только с другой стороны. Они такие соблазнительные. Но он не может взобраться на стены, потому что стены слишком высоки, и он знает, что если он поднимется на вершину самой высокой дюны, то всё равно не сможет ничего разглядеть сверху. Он этого хочет. Он хочет видеть. Он жаждет освободиться. Сдаться. Окунуться в кровь и перестать думать.
Но единственный способ выбраться, единственный способ добраться до другой стороны - это сдаться и сказать то, что хочет Красный.
-Я Рогал Дорн, - говорит он вместо этого.

Возможное полуофициальное продолжение кампании Neverwinter Nights

Preview

Легионы и Инфекты Нургла

Их предводитель – Великий Нечистый Тромболокс Дарующий. Считается, что его учил сам Ку’гат. Когда Тромболокс внял зову переусердствовавших в своих молитвах культистов, город Тимара был полностью уничтожен всего за семь мучительных ночей. По заверениям тех, кто встречал Тромболокса, этот демон несказанно вежливый и веселый. Кто-то сочтет это сродни демоническому безумию, однако исследователи инфернальных книг выдвинули иную теорию: якобы Тромболокс воплощает тот аспект нургловской сущности, который в действительности верит в щедрость своих даров и не сознает вред, что они несут. Это объясняет еще и твердую решимость и идиотские ухмылки, с которыми воюют чумоносцы Щедрых Скитальцев. Порчеклятые писари этого чумного легиона крайне дотошно следят за подготовкой демонов к битвам, а Эпидемиус, Счетовод Нургла, благоволит им и порой потчует редкими заболеваниями. Их излюбленные пути вторжения – это оскверненные врата владений, грызеточины кланов Пестиленс или проклятые артефакты. Щедрые Скитальцы редко стремятся к захвату территорий, ведь остановиться на одном месте значит недодать кому-то свежих инфекций.

 Хотя руководит ими Великий Нечистый Бул’гла’трокс, большинство полагает себя прислужниками Хортикулуса Слимукса. Слава Великого Земледельца заставляет все больше демонов примыкать к нему. Верные звери Нургла составляют авангард его армии. Болезнь, которую плодит Сквернящее Воинство, – это пагуба владыки щепок. Органы у зараженных деревенеют, а потом эта древесина размякает внутри тел, в то время как души больных становятся прекрасным сосудом для гадких кривотроб – чумных деревьев Нургла. Сейчас банды Сквернящего Воинства можно часто увидеть в землях, которые накрыли Проклятые Небеса Бе’лакора – они ищут лучшую почву для своих посевов.

 Хозяину легиона, Септуклусу, Нургл лично даровал эмблему чумной мухи: бесчисленное множество жужжащих трутней и по сей день заставляет сердце Дедушки испытывать довольный трепет. В свое время Трутневая Стража потребовала, чтобы ей отвели почетное место в авангарде армий Нургла в ходе осады всей реальности. А вот соперники их не жалуют и плодят слухи о том, что свою подлую славу они снискали, подхалимствуя перед Дедушкой. Но нурглитов этого легиона такие россказни не смущают: они верят, что ревность – всего лишь очередная инфекция, чьи корни проросли в душах их сородичей. Болезнь, которую плодит Трутневая Стража, – лихорадка запертой души. Вызывая страшную боль, хрящи сворачиваются вокруг костей и превращают зараженных в живые статуи. Кстати, благодаря этой же болезни пластины у мух и трутней легиона почти такие же прочные, как громрил.

 Короли порчи являют собой знать этих империй, а остальное население трудится на болезнетворных фермах и работает с чумными машинами. Близкие отношения они поддерживают с Владыками Погибели из Араментии, с кланами Пестиленс и даже с некоторыми утробными племенами огоров (чьи предпочтения на редкость отвратительны). Определенного покровителя у Блаженных Сыновей нет. Некоторые Гнилоносцы поговаривают о крепости в глубинах Гирана, чьи отравленные корни проросли в самое сердце владения. Есть поверье, что там и заседает триумвират хозяев Сыновей, и власть каждого то возрастает, то наоборот слабеет в зависимости от болезней, которые в данный момент мучают владения. Но пока Блаженные Сыновья самовольно исполняют волю Нургла.

В последнее время воздушные флотилии их чумных коммодоров были в большом количестве замечены в Хамоне. Там они взяли под контроль харадронские торговые пути, одним выстрелом убив сразу трех зайцев: выручка дуардинов упала, их соперники тзинчиты оказались опозорены, а зигмаритские оплоты лишились постоянного источника снабжения. Во главе инфекта стоит Гнилобрюх Пенный. 

Они почитают любые болезни, однако простые недуги считают уделом ограниченных душ, по возможности прибегая к более таинственным хворям, в числе которых: гейстовы оспы, эфирные язвы, стихийные фаги и болезни вроде душедёри и звездобойной порчи. Во главе инфекта стоит Падший Септагон (маги Нургла). Шестеро из них по легенде были единоутробными братьями и младшими членами королевской семьи, которых не устраивало жалкое право первородства. Седьмое место отведено для Фестуса, который так часто сражался во главе этого инфекта, что тот стал его личной гвардией. Теперь Несущие Грязь охраняют Логово Пиявки в Гуре и вместе со своим покровителем проводят жуткие эксперименты над местной мегафауной в подземельях крепости.

В США впервые клонировали хорька вымирающего вида.

Элизабет Энн — генетическая копия животного, умершего более 30 лет назад.