Финский период Ильи Репина
Второй женой Репина стала писательница Наталья Борисовна Нордман, писавшая под псевдонимом Северова. Их знакомство произошло в мастерской художника, куда Нордман пришла вместе с княгинейМарией Тенишевой. Пока Илья Ефимович работал над портретом Тенишевой, другая гостья вслух читала стихи. Весной 1900 года Репин приехал на парижскую художественную выставку вместе с Натальей Борисовной, а в конце того же года перебрался к ней в имение Пенаты, расположенное в Куоккале.
Корней Чуковский, который, по собственному признанию, «близко наблюдал» за жизнью Нордман в течение нескольких лет, считал, что второй жене художника усилиями некоторых исследователей была создана репутация «чудачки дурного тона». Однако в основе этих «чудачеств» лежала искренняя забота о муже. Наталья Борисовна с момента сближения с Репиным начала собирать и систематизировать всю выходящую в прессе информацию об Илье Ефимовиче. Зная, что визиты многочисленных гостей порой не дают ему сосредоточиться на работе, она инициировала организацию так называемых «сред», дав тем самым возможность художнику не отвлекаться на посетителей в другие дни недели.
И. Е. Репин с гостями на зимней веранде в Пенатах. 1905
И. Е. Репин. Портрет писательницы Натальи Нордман-Северовой. 1900
В то же время, как отмечал Чуковский, в своих новаторских идеях Наталья Борисовна порой заходила слишком далеко. Так, бурно протестуя против мехов, она наотрез отказывалась носить шубы и в любой мороз надевала «какое-то худое пальтишко». Прослышав, что отвары из свежего сена полезны для здоровья, Нордман ввела эти напитки в повседневный рацион. На открытые «среды» в Пенаты съезжались студенты, музыканты, друзья-художники, которые не уставали удивляться тому, что подача блюд за столом регулировалась с помощью механических устройств, а в обеденное меню входили только вегетарианские блюда и немного виноградного вина, называвшегося «солнечной энергией». В доме повсюду были развешаны написанные хозяйкой объявления: «Не ждите прислуги, её нет», «Всё делайте сами», «Дверь заперта», «Прислуга — позор человечества».
"Наталье Борисовне и в голову не приходило, что она наносит ущерб имени Репина. Она была уверена, что пользуется этим именем отнюдь не для собственных выгод, а исключительно ради пропаганды благотворных идей, которые должны принести человечеству счастье."
Второй брак Репина закончился драматически: заболев туберкулёзом, Нордман покинула Пенаты. Она уехала в одну из зарубежных больниц, не взяв с собой ни денег, ни вещей. От финансовой помощи, которую ей пытались оказать муж и его друзья, Наталья Борисовна отказалась. Она скончалась в июне 1914 года в Локарно. После смерти Нордман Репин передал хозяйственные дела в Пенатах дочери Вере.
Илья Репин в своей мастерской в Пенатах (Куоккала), 1914
В Куоккале Репин начал писать мемуары, составившие основу его сборника очерков «Далёкое близкое», который был подготовлен к печати в 1915 году, но вышел в свет только через 7 лет после смерти автора — в 1937 году. По словам редактора и составителя этой книги Корнея Чуковского, главными особенностями мемуарных записок Ильи Ефимовича являются беллетристичность и «драматизация событий»:
"Описывая любой эпизод, он всегда придаёт ему горячую эмоциональность, сценичность. Даже приход станового, требующего у Васильева паспорт, даже толкотня публики перед картинами Архипа Куинджи, даже появление Льва Толстого в петербургском трамвае, — всё это драматизировано им словно для сцены".
Крамской на страницах репинской книги — «не застывшая восковая фигура», а герой увлекательной, почти детективной повести; друг-художник Фёдор Васильев, с которым Илья Ефимович ездил на Волгу, — «крикливый, бесцеремонный и бесконечно обаятельный юноша»; очерк о сборе материалов для «Бурлаков» сродни «поэме о молодости». Отдельно Чуковский выделил диалоги, которыми насыщены воспоминания Репина. Каждый из его персонажей — от чугуевских мещан до профессоров Академии — имеет свои речевые особенности; обладая отличной памятью, художник спустя много лет легко воспроизводил речь волжских рыбаков и запорожских казаков. Прежде чем приступить к тому или иному очерку, Илья Ефимович несколько раз рассказывал его гостям, появлявшимся в Пенатах. Убедившись, что слушателям очередная история действительно интересна, Репин записывал её, сохраняя разговорную интонацию; отсюда — сказовая стилистика его книги.
И. Е. Репин и Ф. И. Шаляпин. 1914 год.
Когда Финляндия обрела в 1917 году независимость, в Финляндии остался жить Илья Репин. У него была сказочная усадьба по эту сторону границы, в поселке Куоккала (сейчас — Репино), который входил в Великое Княжество Финляндское и находился в пригороде Санкт-Петербурга.
Сейчас финны практически ничего не знают о том, какое политическое напряжение вызывал Репин по обе стороны границы до самой своей смерти, то есть до 1930 года.
Для Советской России то, что Репин остался в Финляндии, означало огромный удар по репутации. Для чиновников Финляндии Репин, несмотря на свою известность, был русским беженцем, за действиями которого на всякий случай следили. Ситуацию можно сравнить с тем, как в Финляндии последние месяцы обсуждают угрозы безопасности, которые представляют жители страны с двойным гражданством России и Финляндии.
На момент закрытия границы Репину было уже 73 года, так что его самые значительные творения остались в бурях революции по другую сторону границы. Большевики хорошо понимали ценность Репина, так что его работы срочно были национализированы. Они все еще являются центром притяжения в московской Третьяковской галерее и Русском музее в Санкт-Петербурге.
Советская Россия втянула Репина в свою пропаганду и сделала из него ключевую фигуру реализма, который стал основой для социалистического реализма. А в Финляндии боялись распространения коммунизма. Считалось, что разные шпионы, агитаторы и саботажники пытались попасть из советской России через восточную границу для участия в гражданской войне в Финляндии.
Как следствие, Илья Репин стал постоянным объектом для внимания Центральной сыскной полиции Финляндии. Газета Ilta-Sanomat изучила в Национальном архиве Финляндии папку полиции по делу Репина, в которой содержались секретные документы.
Похоже, что самого Репина ни в чем не подозревали, а беспокойство было вызвано тем, что представители СССР заманивали Репина и его семью вернуться обратно.
С возрастом у Репина возникли проблемы с правой рукой: она перестала подчиняться художнику. Друзья, беспокоясь о здоровье Ильи Ефимовича, начали прятать от него кисти и карандаши; Репин, не желая отрываться от любимого дела, стал писать левой рукой. Когда ослабевшие, почти негнущиеся пальцы перестали держать палитру, художник скрепил доску для красок специальными ремнями, перебросил их через шею и продолжал работать. Своё состояние Репин передал на автопортрете, датированном 1920 годом: "Старик в ветхой спортивной шапочке сидит в кресле, положив на соседний стол локоть вяло упавшей руки. Лицо измученного одинокого человека, живущего в холодной комнате… Без снисхождения к своему несчастью написан этот автопортрет, освещающий последнее десятилетие жизни художника".
И. Е. Репин. «Автопортрет». Линолеум, масло. 1920. Музей-усадьба «Пенаты»
В 1920-х годах он сблизился с финскими коллегами, сделал немалые пожертвования для местных театров и других учреждений культуры — в частности, подарил большую коллекцию картин Гельсингфорскому музею.
Общение с прежними друзьями было только заочным. Письма говорили о том, что немолодого усталого художника часто одолевала хандра. В 1925 году Репин надеялся, что сумеет выбраться на выставку собственных картин, организованную в Русском музее, с воодушевлением сообщал, что вместе с детьми Верой и Юрием собирается побывать ещё и в Москве, посетить Румянцевский музей и Третьяковскую галерею. Однако намеченные планы разрушились по вине дочери, «обещавшей Илье Ефимовичу сопровождать его в Ленинград и Москву и отказавшейся выполнить своё обещание».
В том же 1925 году в гости к Репину приехал Корней Чуковский. Этот визит стал поводом для слухов о том, что Корней Иванович должен был предложить художнику перебраться в СССР, однако вместо этого «тайком уговаривал Репина не возвращаться». Спустя десятилетия были обнаружены письма Чуковского, из которых следовало, что писатель, понимавший, что его друг «не должен на старости лет покидать» Пенаты, в то же время очень скучал по нему и звал в Россию в гости.
Агенты Центральной сыскной полиции (предшественника Полиции безопасности) вскрывали приходящую на адрес Репина почту, о посещавших Репина русских гостях писались подробные и красочные доклады. Рапорт Центральной сыскной полиции номер 19, составленный в 1926 году на основании писем, сообщал, что СССР планировал присвоить Репину звание народного художника, в соответствии с которым ему должна была перечисляться крупная пенсия (220-300 рублей). Информация была получена из письма художнику от его бывшего ученика Исаака Бродского.
Полицейские Финляндии выяснили из письма, что советское руководство решило «отправить к Репину еще одну делегацию». Ему пообещали вернуть как минимум часть его собственности: оставшиеся в российском банке вклады и квартиру.
Бродский написал Репину следующее:
«Могу Вас заверить, что о Вашей старости будет заботиться советское правительство, которое может по достоинству оценить Ваши заслуги и которое любит Вас».
В 1926 году в Куоккалу прибыла делегация советских художников, возглавляемая учеником Репина — Исааком Бродским. Они жили в Пенатах в течение двух недель. Судя по отчётам финских надзорных служб, коллеги должны были уговорить Репина переехать на родину. Вопрос о его возвращении рассматривался, согласно протоколу заседания Политбюро от 22 мая 1924 года, на самом высоком уровне: по итогам одного из заседаний Политбюро ЦК ВКП(б) Генеральным секретарём ЦК ВКП(б) И.В. сталиным была вынесена резолюция: «Разрешить Репину вернуться в СССР, поручив тт. Луначарскому и Ионову принять соответствующие меры». В ноябре 1926 года Илья Ефимович получил письмо от члена ЦК ВКП(б) К. Е. Ворошилова, в котором говорилось: «Решаясь переехать на родину, Вы не только не делаете личной ошибки, но совершаете поистине большое, исторически-полезное дело». К переговорам был подключён и сын Репина Юрий, однако они завершились безрезультатно: художник остался в Куоккале.
О Горьком. Из дневника художника. «Приезжал Горький уговаривать вернуться в СССР. Очень не советовал.»
В секретной папке был найден также детальный рассказ о том, как супружеская еврейская пара была в гостях у Репина в 1925 году.
Незнакомый ранее художнику Аарон Штернберг (Aaron Sternberg) «заглянул» к Репину и передал адрес советского руководства, в котором художника просили переехать в Ленинград и обещали хорошую пенсию, квартиру и машину.
Говорят, что Репин ответил следующим образом:
«Вы предлагаете мне деньги, вы, просящие милостыню, совершенно опустошившие великую Россию, где сейчас миллионы голодают и влачат жалкое существование… Я не богат, но и не настолько беден, чтобы принимать ваши деньги».
Репин также прямо сказал супружеской паре о том, что он думает о переименовании Санкт-Петербурга в Ленинград.
«Скажите мне, по какому такому праву группа авантюристов решила, что может изменить название города, данное в честь Петра Великого, на имя какого-то подпольного фанатика, больного идиота Ленина?»
Рассказывают, что после этого Штернберги в спешке уехали обратно в Раяйоки «очень сконфуженные», потому что «к сожалению, встретили художника в дурном расположении духа».
Из бумаг также выяснилось, что Штернберги привезли Репину в качестве сувенира русские яблоки, съев которые, Репин, его супруга и сын почувствовали себя очень плохо.
«В отношении фруктов художник говорил, что он, наверное, слишком ими увлекся, и из-за этого почувствовал себя плохо. Он, однако, посчитал возможным, что они были отравлены, так что лучше отправить их на анализ», — гласит отчет.
На основе изученных документов создается впечатление, что на исследование яблоки были отправлены, но о результатах ничего не сообщается.
Согласно отчету, к Репину одна за другой приезжали делегации, чтобы пробовать новые способы воздействия на «старика», как его называли в отчетах. Репин всегда прогонял незваных гостей, ссылаясь, в том числе, на почтенный возраст.
Поскольку на свою сторону художника переманить не удалось, большевики начали оказывать влияние на его сына Юрия, который был известен как довольно слабая и неоднозначная личность. В августе 1926 года Центральная сыскная полиция подготовила отчет, согласно которому «большевикам, наконец, удалось переманить на свою сторону сына Репина, который отправился в Россию».
Но Юрий Репин так и не выехал в Советский Союз. А вот в третьем поколении обещания хорошей жизни, даваемые большевиками, упали на благодатную почву. Внук Ильи Репина Дий тайно перебежал в Советский Союз весной 1935 года. В донесении почтового ведомства приводится выдержка из письма Юрия Репина, которое он отправил самому Иосифу Сталину в октябре 1935 года с просьбой выяснить судьбу своего сына.
«Обращаюсь к Вам с просьбой предоставить информацию о Дие Юрьевиче Репине (сыне), который добровольно отправился искать счастья в СССР в конце февраля этого года… Если о нем забыли или если он находится в тяжелой жизненной ситуации, прошу ему помочь», — было, по сообщению почтового ведомства, написано в письме.
Судьба Дия Репина так и оставалась неизвестной. Она прояснилась только после распада СССР. Его расстреляли уже в августе 1935 года «за намерение осуществить теракты против высших руководителей СССР». Он прожил всего 28 лет. В 1991 году он был реабилитирован в связи с отсутствием состава преступления.
Дий Репин
Но что бы произошло с самим Ильей Репиным, если бы он поддался на уговоры советского руководства и вернулся в Россию? Директор музея-усадьбы имени И.Е.Репина «Пенаты» Татьяна Бородина думает так:
«Его бы не тронули, но он никогда бы больше не чувствовал себя свободным, потому что он не принял ни большевиков, ни разрушения церквей, ни террора».
Дальнейшая переписка с друзьями свидетельствовала об угасании Репина. В 1927 году в письме Минченкову художник сообщал: «Мне в июне стукнет 83 года, время берёт своё, и я делаюсь форменным лентяем». Для помощи по уходу за слабеющим отцом из Здравнёва была вызвана его младшая дочь Татьяна, которая впоследствии рассказывала, что все его дети по очереди дежурили возле Ильи Ефимовича до самого конца. Репин скончался 29 сентября 1930 года и был похоронен в парке усадьбы Пенаты.
Могила И. Е. Репина в Пенатах
На территории России, Украины и Белоруссии сегодня существуют четыре музея-усадьбы Репина, самой известной из которых является усадьба Пенаты, в которой Репин прожил около трёх десятилетий. Усадьба получила своё название в честь древнеримских богов, отвечавших за охрану дома и семьи. Приусадебная территория изначально была заболоченной, поэтому хозяева провели благоустроительные работы, построили пруды и каналы. Из земли, извлечённой во время этих работ, была возведена искусственная Чугуевская гора. Почти все объекты сада, окружавшего дом, имели имена, взятые из сказок или мифов: «храм Изиды», «башня Шахерезады», «скала Прометея". Небольшое строение, в котором Репин с женой поселились в начале XX века, с годами преобразилось: владельцы усадьбы поставили второй этаж, оборудовали две мастерских — для зимних и летних работ.
После смерти Натальи Борисовны Нордман было обнародовано её завещание, по которому пожизненным владельцем усадьбы стал Илья Ефимович. В дальнейшем Пенаты должны были перейти в собственность Академии художеств. Согласно воле жены художника, в помещениях усадьбы надлежало создать дом-музей, «сохраняющий вкусы и привычки Репина». В 1914 году, ознакомившись с текстом завещания, Репин перечислил на счёт Академии 40 000 рублей, предназначенные для организации будущего музея.
В 1930 году хранительницей усадьбы и архива стала дочь Репина Вера Ильинична. С началом зимней войны Вера и её брат Юрий переехали в Хельсинки. Из Куоккалы, включённой по окончании боевых действий в состав СССР, поступило известие о том, что дом Репина остался без надзора. Для оценки состояния усадьбы и систематизации экспонатов в Пенаты прибыли представители Академии художеств СССР — искусствовед Иосиф Анатольевич Бродский и живописец Шая Ноевич Меламуд. В советские времена вину за беспорядок, в котором находился репинский архив, возлагали на Веру Ильиничну; сообщалось, что, покидая Пенаты, она забрала с собой «самое ценное из художественного наследства отца». Спустя десятилетия мнение изменилось: по словам заведующей музеем-усадьбой Татьяны Бородиной, дочь художника содержала мастерскую в том виде, какой она была при жизни Репина; вещи и документы Ильи Ефимовича остались в доме.
Первый музей Репина, появившийся в 1940 году, просуществовал недолго: в 1944 году здание было разрушено. Архив, заблаговременно вывезенный из Куоккалы в Академию художеств, не пострадал. Сохранившиеся картины, письма, вещи стали основой при восстановлении усадьбы. Элементы оформления сада были воссозданы по рисункам Репина и воспоминаниям тех, кто бывал в Пенатах. Дом-музей был открыт летом 1962 года.
Дом-музей Пенаты
В путевых заметках Арво Туоминена есть по-фински глупая история, которая произошла в поселке Куоккала на даче Ильи Репина на берегу Финского залива, теперешнем Репино. Летом 1944 года в конце Зимней войны там размещались финские солдаты.
Хотя наступающая Красная армия была угрожающе близко, молодые финны увлеклись дракой подушками. В пылу сражения керосиновая лампа упала на пол и подожгла валявшуюся на полу солому. Огонь вырвался наружу, и дача сгорела. Причину пожара солдаты поклялись унести с собой в могилу.
«Солдаты договорились, что если кто-нибудь проговорится о случившемся, он поплатится за это жизнью. Я услышал эту историю от одной пожилой лотты в Музее лотт, ее, в свою очередь, рассказал лотте присутствовавший при том пожаре солдат. Знание этой истории очень угнетало женщину, поэтому она рассказала ее мне», − говорит Туоминен («Лотта Свэрд» − женская военизированная организация в Финляндии, существовавшая с 1919 по 1944 год, − прим. ред.).
Музеи Репина также находятся в Чугуеве (Художественно-мемориальный музей), на Самарской Луке (Дом-музей в Ширяево) и под Витебском (Музей-усадьба "Здравнёво").
Источники:
![iä'.i "- ^*ль£ Д ^^*50 / ^ .V Д^ д Æ М Л и с
Я IL* ■ ^¿"я* § -. —»■ .■ - ■ млЪг ] Л^И. Л^Т Hi ‘Æ V,Warhammer 40000,wh40k, warhammer 40k, ваха, сорокотысячник,фэндомы,Orks,Orcs, Орки,Wh Crossover,Wh Other,storykillinger,artist,Ork boyz (Wh 40000),Илья Репин](https://img2.joyreactor.cc/pics/post/full/Warhammer-40000-фэндомы-Orks-6959888.jpeg "Warhammer 40000,wh40k, warhammer 40k, ваха, сорокотысячник,фэндомы,Orks,Orcs, Орки,Wh Crossover,Wh Other,storykillinger,artist,Ork boyz (Wh 40000),Илья Репин")
Армагеддонский ты чудила, Марсианский механ, Чарадонский пывовар, Горкаморкавский сквиголуп, Башого и Малава Ваала сквигапас, Вигиланский шмыга, Тырранский мудак, Некрамундский зубач, всиво варпа и неварпа дурак, самаво сквиггота внук и нашева тапара крюк. Сквигасвиная ты морда, гретчинава срака, золачоная сабака, мудрильский бог, ну тибя в зог.
Вот так те орки ответили, плюгаваму. Не бушь ты даже сквигав у парняг пасти. Этим канчаем, пушта числа не знаим и калед... калны... бумашки с цыфрами не имеим, злобналуна в небе, год в драке, а день такой у нас, какой и у вас, за это пацелуй в зог нас!
Падписали: Армагеддонский Зверь Газгкулл Маг Урук Тракка са фсем Вааагх! Касмическим