прости но ты родился не в бурятии

Жены военных из Бурятии требуют вернуть мужей с Украины

Сурс

Жены военнослужащих из военной части 46108, расположенной рядом с Улан-Удэ, потребовали у главы Бурятии Алексея Цыденова вернуть их мужей и сыновей на родину. Видеозапись с обращением выложила у себя в Instagram Вера Партилхаева, одна из обратившихся.

В обращении говорится, что военные из 5-й Тацинской танковой бригады «в январе убыли на учения в Беларусь», а с 24 февраля «участвуют в спецоперации». «Они истощены морально, физически», — утверждают женщины. Среди военных много раненых, им не предоставляется медицинская помощь, говорится в обращении: «У всех контузии легкой и средней степени тяжести».

«Просим рассмотреть вопрос по замене, ротации военнослужащих военной части 46108 и направить их в место постоянной дислокации», — говорят авторы обращения.

Военные из этой бригады действительно принимают активное участие в боевых действиях в Украине. Двух из них, Баясхалана Шультумова и Павла Аганаева, украинская прокуратура обвиняет в нарушении закона о «правилах и обычаях войны»: по данным ведомства, в марте они ограбили дом в селе Бузово Бучанского района. По состоянию на начало апреля, по подсчетам «Агентства», в Украине погибли как минимум 14 военнослужащих из этой части.

Отец погибшего бурята поехал воевать добровольцем, что бы понять почему погиб сын

Житель села Оймур Ринат Садыков отправился на войну, чтобы понять, почему и за что в Украине погиб его сын. Недавно Ринат вернулся обратно.

Об этом пишет

Сибирь.Реалии

Бонус местные говорят о войне:

В сети появилось видео кастрации украинского военного канцелярским ножом. Сейчас в Twitter активно тегают ООН по правам человека, чтобы организация не просто «выразила обеспокоенность и сожаление», но как-то отреагировала.
На фото, тот кто это делал.

Сегодня с утра в интернете активно расходится видео, на котором запечатлено, как мужчин-полицейских из отдела Октябрьского района Улан-Удэ поздравляют с праздником 23 февраля. В подарок коллеги-сотрудницы предподнесли им... стриптиз-танец.

«Приказа применять оружие не было»

Спецкор «Новой газеты» Павел Каныгин взял интервью у задержанных россиян Александа Александрова и Евгения Ерофеева

Мы публикуем видео этого разговора без изъятий. При этом нужно помнить: люди, которые рассказали нашему корреспонденту свою версию событий, находятся в плену, и мотивация их поступков и подоплека заявлений может быть связана именно с этим. В любом случае, кем бы ни были эти люди: кадровыми военнослужащими, добровольцами, сотрудниками «милиции "ЛНР"», — они являются российскими гражданами, которым нужна помощь — и юридическая, и человеческая.

С задержанными Александровым и Ерофеевым мне дали встретиться тет-а-тет. Россияне лежат в соседних одноместных палатах, по соседству с ранеными служащими ВСУ. Корпус, где лежат россияне, охраняет с полтора десятка людей в штатском. Обоих уже посетили представители ОБСЕ, Красного Креста, психологи и адвокат. Не пришли до сих пор лишь официальные представители России — по международному праву консульские работники имеют такую возможность (и — необходимость).

Александрову день назад завершили сложную операцию на ноге. Пока он не может даже привстать. Но после реабилитации снова будет ходить, как говорят местные врачи, спасшие ему ногу. А Ерофееву оперировали руку — на ней сейчас штатовский аппарат. В обоих случаях угрозы ампутации больше нет.

Часть нашего разговора по просьбе самих раненых идет off the record. Оба расспрашивают меня о новостях и реакции в России. Хотя они уже в курсе из бесед с СБУшниками о том, что уволены со службы еще в декабре. В курсе, что их не признает Минобороны РФ, зато называют «народными милиционерами» в «ЛНР». Но до конца не верят в это. Капитан Ерофеев говорит мне, что «все это развод этих в СБУ». И, кажется, не верит даже мне, когда я подтверждаю плохие новости: не признают.

Пару раз я выключаю камеру, оставляя лишь диктофон, потому что не в состоянии такое снимать. Например, когда сержант Александров не может сдержать слез, узнав от меня про сюжет на «России-24». Там его жена Екатерина рассказывает, что Александр был уволен с военной службы еще в декабре 2014 года и она не знала о его поездке на Донбасс.

— Скажи мне, почему так? Я же только приказ, я не террорист… Был приказ! Я же присягу давал Родине! Я же поехал… Скажи, тебе сколько вот лет? — спрашивает меня Александров.

— Двадцать восемь.

— Ну, ровесники, значит. Не знаю, служил ты, не служил. Но ты с России тоже, земляки же мы как бы. Скажи, как такое могло вообще?.. Почему они отказываются от нас?

— Я не знаю, Саша.

— Задание же было! А сюжет этот, ты говорил, на телевидении, там что вообще? Жена там есть или только фотография ее?

— По-моему, она там про вас рассказывает.

— Ну, может это просто только фотография ее?! — Александров закрывает лицо полотенцем. — Почему она такое рассказывает?!

— Саша, может быть, это не совсем она.

— А кто?!

— Я уверен, что она вас по-прежнему любит, но наверное, говорила это не по своей воле.

— Ну почему?! Я же присягал!… Мы с ней вместе, в одной части…
Я не знаю, как реагировать на такое. Не знаю, что вообще тут сказать. В конце интервью Александров просит еще раз передать, что любит Екатерину. Я выхожу из палаты, а сержант со слезами зарывается в вафельное полотенце.

Интервью это я записываю с их согласия. Часть времени при разговоре присутствует человек в штатском, но затем беседа идет с глазу на глаз. Раненые солдаты хотят, чтобы родственники и друзья увидели их живыми, и не хотят оказаться забытыми. Хотят вернуться домой.



Александр Александров


— Могли бы вы представиться, рассказать немного о себе. Вас зовут Александров Александр?

— Да, Александр Анатольевич. Родился 7 января 1987 года в Южно-Сахалинске. В настоящее время прописан в Кировской области. Там проживают мои родители. Я гражданин Российской Федерации. Действительный военнослужащий (вооруженных сил РФ — П.К.). Во всяком случае был.

— Были?

— Ну, насколько мне известно, сам я не увольнялся, рапортов никаких не писал.

— То есть вы [считаете себя] как действительный служащий российской армии?

— Да.

— Как вы сами полагаете, каков на данный момент ваш статус здесь? Вы военнопленный или в каком-то другом статусе?

— Хотелось бы, чтобы являлся военнопленным. Этот статус мне, скажем так, нравится больше чем статус наемника или бандита.

— Вы, наверное, уже знаете, что украинская сторона обвиняет вас в терроризме, вас уже оповестили об этом?

— Да…

— Что скажете на тот счет?

— Не знаю, что сказать на этот вопрос.

— Вы можете не отвечать.

— Можно лучше не буду?

— Вы говорили, что был приказ [направить вас сюда]. Чей это был приказ?

— Был приказ, и как военный я его исполнял. Командировка такая.

— Расскажите, пожалуйста, как вы попали в населенный пункт Счастье?

— 16 мая с командиром группы пошли на разведку местности. Пошли по позициям вооруженных сил Украины. Посмотрели. Позиции были пустые, никого не было. Ни людей, ни голосов не было. Подошли поближе, опять тишина. А когда подошли еще ближе, товарищи остались сзади меня, я услышал выстрелы… Метров 15 я бежал. ранили меня, как мог, отползал. Был задержан солдатами ВСУ.

— Вы уже встречались с представителями российского посольства?

— Нет.

— Хотите что-то передать им?

— Может быть, ну чтобы навестили меня.

— Какое-то сообщение?

— А смысл? Думаю, они знают, что здесь граждане Российской Федерации находятся.

— Слышали ли вы сообщения Минобороны России о том, что с декабря 2014 года не являетесь больше военнослужащими РФ?

— Первый раз слышу от вас.
— Вчера некоторые СМИ российские опубликовали разговор с вашей женой, она заявляет, что вы уволились из рядов армии РФ в декабре и уехали в Самару, и она не знала, где вы находитесь.

— Я такого не знал. Честно говоря, вы меня шокировали немножко сейчас…

— Вы разговаривали с ней вообще?

— Связаться не получилось. Звонки не проходят…

[…]


Александр Александров

— Как с вами обращаются?

— Нормально обращаются.

— Вас обвиняют в терроризме.

— Террористических актов никаких я не выполнял, я выполнял свою задачу по службе чисто разведывательной. Никаких диверсий не исполнял.

— Как бы вы прокомментировали заявления властей нашей страны и ее руководителей, что на территории Донбасса нет российской армии?

— Как видите, она есть. Просто невыгодно признаваться в этом.
— Саша, СБУшники говорят, что, не желая быть задержанным, вы пытались подорвать себя гранатой.

— Нет, у меня даже мыслей таких не было (подорвать себя пытался капитан Ерофеев — П.К.).

— Вы не опасаетесь, находясь здесь, за свою жизнь?

— Как ни странно, нет. Все говорят: страшно, не страшно, а если будут пытать? Но я спокоен.

— Скажите, оказывалось на вас давление сотрудниками СБУ в ходе бесед?

— Нет. Нормально обращаются, адекватно. Как с военнопленным.

— Хотели бы вы что-то сообщить общественности?

— Хотелось бы домой вернуться. И чтобы больше никого не посылали сюда [на войну].

— Скажите, служба на подконтрольных «ДНР» и «ЛНР» территориях оплачивается каким-то особым образом?

— Не знаю. Как бы то же самое, что и на территории России. Только обещали. Но дальше обещаний — ничего.

— А что обещали?

— Двойную зарплату. Но как бы ее нет, не было.

— СБУ распространила сегодня информацию, что у вас был кредит на автомобиль.

— Этот вопрос не касается моей службы.

— Они говорят, что будто бы поэтому вы поехали воевать. Вы можете не отвечать, я хотел лишь уточнить, является ли эта информация правдивой или нет.

— Это не является [правдой].

— Что вы знаете о Минских соглашениях?

— Ну, в основном оно было про отвод тяжелого вооружения, установление перемирия. Что еще…

— Что вы думаете про перемирие? Соблюдалось ли оно там, где вы находились?

— В большей части, конечно, соблюдалось.

— Могли бы вы сказать, как Россия помогает Донбассу?

— Ну, гуманитарная помощь, гумконвои отправляются, сами, наверное, в новостях видели не раз.

— Как бы вы назвали свои командировки на территорию двух этих областей?

— Даже не знаю. Служебные командировки. Я человек маленький, нам сказали, я приехал. Выполнял приказ.

— Хотели бы что-то передать родственникам?

— Жене. Что я очень сильно люблю ее. И надеюсь, что все-таки вернусь. Извините […]



Евгений Ерофеев


— Расскажите, пожалуйста, немного о себе. Вы Евгений Ерофеев?

— Да, и вы уже не первый, кто интересуется моей судьбой. Уже я тут немного известен в медиапространстве. Так уж получилось. Уже и говорил, и передавал, что домой лишь хочется. Мне здесь предъявляет статью «терроризм». Но пока лечат в госпитале.

— Я уже спрашивал Александра о его статусе здесь. Как бы вы определили свой статус в данный момент?

— Ну, вот новости доходят из интернета, что от нас якобы отказываются, что мы уволены аж с нового года.

— Уволены кем?

— Уволились сами из армии. И сюда приехали сами.

— Но вы не увольнялись?

— Я еще не увольнялся. Просто такая ситуация, информационный вакуум, к нам никто не приходит из нашего как бы посольства, никто с нами не встречается, не разговаривает. Ни разу не видел никакого представителя нашей страны, хотя являюсь гражданином России. Не знаю, что сейчас вообще происходит и во что все выльется. Но надеюсь, что все будет хорошо. Вернусь к родителям, к жене.
— Могли бы вы рассказать, как вы оказались у населенного пункта Счастье?

— Ну, я там выполнял боевую задачу по наблюдению за сторонами, которые вели конфликт. Так получилось, что, возможно, сбился с маршрута немножко. В ходе перестрелки [с солдатами ВСУ] получил ранение на поле боя. Войска ВСУ оказали нам помощь.

— Вы говорите, что вы наблюдали?

— Ну да, не было приказа вообще, не выполнял я специальную миссию какую-то по уничтожению, по захвату, там. Никого не убивал, не было даже приказа стрелять. Был только приказ стрелять в ответ — в целях самозащиты.

— СБУ говорит, что была перестрелка между вами и солдатами ВСУ.

— Да, была, причем внезапно.

— Скажите, украинские военные были оповещены, что вы являетесь наблюдателями и наблюдаете за сторонами конфликта?

— Нет, мы делали это скрытно. Ну как объяснить? Не в рамках миссии наблюдательной.

— Могли бы вы рассказать подробно про эту вашу миссию?

— Ну, вели разведку там, вели наблюдение. Ну как, отмечали, кто открывает огонь, какая сторона — все.

— Самим приходилось стрелять?

— Только в тот момент, когда было боестолкновение, когда убегал уже.

— Вас в «ЛНР» называют сотрудником «народной милиции».

— Возможно.

— То есть вы являетесь одновременно наблюдателем российской армии и сотрудником «народной милиции»?

— Да нет. Пребывал я в статусе военнослужащего [России], выполнял приказ, никого не убивал. Так уж получилось, что стали так события развиваться.


Евгений Ерофеев

— Вы, наверное, знаете про Минские договоренности?

— Да.

— Как ваша деятельность коррелируется с этими соглашениями?

— Не знаю, как сказать точно. Я не вел никаких боевых действий (…). Докладывал [только] о нарушениях Минских договоренностей с обеих сторон. Ну, это было не в рамках корпуса наблюдателей какого-либо… Просто печалит такая ситуация, что нас забыли, бросили, хотят нас слить, списать.

— Как бы вы прокомментировали такую ситуацию?

— Ситуация некорректная.

— Что насчет заявления Минобороны России, что вы не числитесь в рядах армии с нового года?

— Честно говоря, мне только на словах передали, что было такое заявление… На самом деле пленных с обеих сторон много. И возможность обменять пленных на пленных есть всегда. У «ЛНР» есть пленные, у Украины есть пленные. Я бы очень хотел быть обменянным.

— Вы определяете себя как пленного в этой ситуации?

— Ну…

— Военнопленного «ЛНР» или России?

— Ну, состояния войны нет, конечно. Но как бы если я и являлся и, скорее всего, являюсь военнослужащим [Российской Федерации], не знаю как это назвать уже — и попал в плен, то, наверное, есть какая-то возможность моего обмена.

— Украинская сторона заявила о возможности обмена на летчицу Савченко. Знаете об этом?

— Не слышал такого. Вообще обмен хотели сразу сделать, еще после задержания. Но как я понял, видимо, они не успевали оказать мне помощь. И повезли в больницу.

— Скажите, пожалуйста, правда ли вы являетесь контрактником ГРУ РФ?

— Ну, это на самом деле ярлык, шаблон — офицер-разведчик ГРУ.

— Как можно корректно назвать тогда вашу службу?

— Ну, офицер разведывательной части, не более. Таких частей как бы в стране много. В том числе и на Украине.

— Чтобы вы хотели передать своим родственникам?

— Терпения, конечно. Вы можете представить, как они реагируют, узнав, что их сын оказался в такой ситуации. Главное чтобы не было никакого влияния на их здоровье. И надеюсь, им окажут какую-то помощь.

— Вы имеете в виду по вашей ведомственной линии?

— Да хоть по ведомственной, какой угодно. Они в помощи нуждаются.

— По вашему мнению, есть ли российские войска на территории Донбасса?

— В том-то и дело, что нет. Поймали нас двоих, наблюдателей, и хотят выдать за армию вторжения России на Украину. А войска — это много техники, много пехоты, артиллерии, какая-то авиация, что еще. Таких частей нет на территории «ЛНР» и «ДНР». Там своих хватает. Просто с нами хотят игру политическую какую-то сделать. В лице нас показать агрессию и всю армию России.

— Но ваше присутствие, что это?

— Вы представляете, что такое армия? Это не одна тысяча человек. Это сотни единиц техники, штабы. Это все должно работать как единый механизм. А этого всего нет. Нас поймали двух человек и хотят выдать за всю армию.

— Наверное, вы слышали про бурятских танкистов. Что скажете на этот счет?

— Про бурятских танкистов? (улыбается — П.К.) Ну, я слышал, что Россия перекидывает последние свои резервы с Сахалина.

— Они тоже наблюдали, получается? Из танков?

— Не слышал, не представляю. На Украине много национальностей как бы, все возможно. Но бурятов не видел.
— Вас, командира разведгруппы, задержали — как это можно назвать?

— Это провал. Провал моей разведывательной миссии. Правильно?

— Я не знаю, я вас спрашиваю.

— Это провал.

— Когда вы вернетесь в Россию, какую реакцию ожидаете от своего руководства?

— Не знаю. Не хочу пока даже предполагать. Хотелось бы сначала долечиться. Потом уйду на пенсию по состоянию здоровья. Это один из лучших вариантов сегодня.

— Что вы бы могли сказать об этой войне?

— Ну, я имел возможность наблюдать конфликт с обеих сторон (Кто-то заходит в палату, Ерофеев просит его подождать — П.К.). Тут обе стороны сделали много нехорошего. Что добровольческие формирования, что ополченцы — все творили беспредел.

— Это война между кем и кем?

— Это гражданская война.

— Россия участвует в ней?

— Ее втягивают, в эту войну… Но я вижу, что сейчас технику жженую убирают, идут ремонты [в «ЛНР» и «ДНР»], открываются магазины, появляется работа у людей, где-то, если дырки были от обстрелов в асфальте, их латают, дома восстанавливают, вроде школы работают. Да, есть проблемы с питанием, но завоз идет.

— Россия помогает?

— Гуманитарно.

— Помогает ли техникой?

— Бабушкам и дедушкам не нужна военная техника там.

— А армиям «ЛНР»и «ДНР»?

— Надеюсь, что скоро все закончится. Очень много людей, кто устал от этого всего. Думаю, пора заканчивать воевать. Лучше плохой мир, чем хорошая война. Все.

— Кто-то вас уже посещал здесь, в госпитале?

— Такая ситуация, что все приходили. ООН приходила, Красный крест пришел, ОБСЕ. Все спрашивали, как я, жив ли, здоров? Получаю ли лечение. Все приходили, кроме посольства [России]. Понимаю, что от меня отказались как от военнослужащего, хер с ним. Но я пока гражданин страны своей. И хотел бы увидеть здесь какого-то представителя.

— Посольства России?

— Посольства России, да кого угодно. Консульства, посольства! Все были, кроме них. Хрен с ним, что отказались как от военного, но я же пока еще гражданин. Пока еще… (После долгой паузы — П.К.) Павел! Вы можете к ним зайти и попросить навестить меня?

видео по ссылке www. novayagazeta.ru/politics/68506.html