показала сиськи интервью

Тилль Линдеманн: «Я удивлен, почему мне до сих пор не вручили Нобелевскую премию!»

Фронтмен группы Rammstein о своем детстве в ГДР, любимых писателях и экранизациях их произведений


Вокалист группы Rammstein Тилль Линдеманн — один из самых известных и популярных рок-музыкантов наших дней. Недавно он приехал в Санкт-Петербург на автограф-сессию. Главному редактору eksmo.ru Павлу Соколову удалось встретиться с Тиллем и взять у него интервью.

(Журналист) Вы родились и выросли в ГДР. Не могли бы рассказать о вашей жизни в этой стране? Ведь людям, рожденным в нынешнем столетии, трудно представить, каково было вашему поколению.

(Тилль) Во-первых, это гнетущая атмосфера и невозможность выехать из страны, когда ты ощущаешь, что за тобой постоянно следят. Штази в ГДР была не хуже КГБ. Во-вторых, жесткая регламентированность жизни. Та же пионерская организация, в которой нужно было состоять. В общем, все то, что было и в Советском Союзе. Но на другой чаше весов — чувство братства и взаимопомощи.

(Журналист)Если говорить о жизни в СССР: из-за железного занавеса доставать пластинки и кассеты западных исполнителей было довольно сложно. Я использую именно глагол «доставать». А было ли сложно доставать записи западных музыкантов в ГДР?

(Тилль) Было всего две возможности достать заветные пластинки. Это уговорить какую-нибудь старушку, стоя на коленях, привезти тебе их из ФРГ (стариков все-таки выпускали в Западную Германию). Но перевезти их через границу было довольно сложно. Были чемоданы с двойным дном, и если человека ловили с запрещенкой, то у него потом были серьезные проблемы. И, разумеется, черный рынок. Но там за одну пластинку нужно было отдать половину среднемесячной зарплаты.

(Журналист) А альбом какого западного музыканта был у вас самым первым?

(Тилль)«Welcome to My Nightmare» Элиса Купера.

(Журналист) В СССР было мощное подпольное рок-движение в 80-ых годах. Когда вы узнали о его существовании и какие советские рок-группы вы услышали самыми первыми?

(Тилль) Если говорить про советскую музыку: моя мама очень любила песни Владимира Высоцкого. У нас дома были его пластинки. Это было мое первое знакомство с качественной советской музыкой. И я в первый раз побывал в СССР в 10 лет по программе обмена спортсменами-юниорами Олимпийского резерва: Новосибирск, Киев... Именно о рок-музыкантах мы узнали только после Перестройки и после падения Железного занавеса. О таких группах, как «Ария» и «Мумий Тролль». Но когда рухнула Берлинская стена, подул ветер свободы и перемен. Разумеется, мы поначалу ориентировались на западную рок-музыку. Как и большинство тогдашних немецких музыкантов мы старались копировать Курта Кобейна, Pink Floyd. Мы пели по-английски и копировали их позы. Но потом мы поняли, что все это слишком вульгарно и пошло, и решили петь на немецком, найти свой голос в нашем родном языке.

По сути, произошло то же самое, что и с некоторыми советскими и постсоветскими рок-группами.

Важно сохранить свои корни. Копирование чужих образцов, даже самых хороших, — не выход. В итоге, можно просто потерять себя, свою уникальность, связь со своим народом и языком.

(Журналист) От музыкальной темы мы переходим к книжной. Какие книги были самыми любимыми в вашем детстве?

(Тилль) Мой отец был писателем. У него была большая библиотека с литературой из самых разных стран: от Ирана до Казахстана. Меня заставляли читать классику — тот же «Тихий Дон» Шолохова и «Войну и мир» Толстого. Но мне это все не нравилось. Все-таки я был ребенком. В 13 лет я прочел «Над пропастью во ржи» Сэлинджера и был поражен. Также мне очень понравились книги Чингиза Айтматова, его работы сильно отличались от той официозной советской литературы, которую тогда переводили и издавали у нас. Он был вне идеологии. Повесть «Ранние журавли» — мое самое любимое его произведение. Писатель описывал жизнь простых людей, те же колхозы, но как мастерски он это делал! Без демагогии и штампов. Так что Чингиз Айтматов — мой самый любимый советский писатель.

Он умер в 2008 году в Нюрнберге.

(Журналист)
А сколько ему было?

(Тилль)
Около 80-ти лет. Он был среди возможных претендентов на Нобелевскую премию по литературе.

Он ее точно заслужил. Но памятник ему поставить нужно. Это точно.

(Журналист)
У него на родине в Киргизии он стоит. И, продолжая литературную тему, не могли бы назвать пять ваших самых любимых писателей?

(Тилль)
Мне нравятся романы Мишеля Уэльбека, лирика Бертольта Брехта, работы швейцарской писательницы венгерского происхождения Аготы Кристоф, роман «Natura Morta. Кладбище горьких апельсинов» австрийского автора Йозефа Винклера. И, конечно же, «Лолита» Владимира Набокова. Также я люблю роман «Homo faber» Макса Фриша. Из современной американской литературы мне больше всего нравится «Американский психопат» Брета Истона Эллиса. Когда я его читал, у меня мурашки бегали по коже...

В России больше известна его экранизация с Кристианом Бэйлом в главной роли.

Эта лента — полная фигня. Невозможно экранизировать этот роман. В этом фильме пытались скопировать Фрэнка Синатру, но вышло довольно пошло. Есть вещи, которые лучше не экранизировать. Скажем так, легенда должна оставаться легендой.

(Журналист)
А как вы тогда оцениваете «Лолиту» Стэнли Кубрика?

(Тилль)
Невозможно передать в фильме всю глубину переживаний главного героя. Кубрик сделал акцент на педофильских моментах, и это делает ленту грубой и пошлой.

(Журналист)
И завершающий вопрос. В прошлом году Нобелевскую премию присудили Бобу Дилану. Если бы эту награду вручили вам, какой была бы ваша реакция?

(Тилль)
Если честно, я удивлен, почему мне до сих пор не вручили Нобелевскую премию!

Здаре

Привет вам, пидоры и пидорессы.
Я тож пидор. Уже десять лет с момента создания аккаунта и ещё хз сколько до него. Почти всегда ридонли, держу своё мнение при себе. Зато джой уже как утренняя газета. Просыпаешься, идёшь в душ, потом джой до прочитанных постов с парой страниц сверху, открытие картиночек в фоне, чтобы посмотреть их ещё раз позже и схоронить, потом ведро кофе и работа. И это тот ресурс, где я вижу много годноты. Мне не важно откуда она приходит, важно что она оседает на джое. Значит больше никуда не надо ходить. И вот, я насмотрелся чужого творчества и захотел поделиться своим. Я фотографирую. Довольно давно. Раньше в инсту выкладывал только приличный контент, но блять, это пластмассовая помойка лицемерия, в которой сиську показывать нельзя, зато утро можно себе испортить тупо зайдя в сториз. Хуже чем в политоту занырнуть. А уж продвигаться там....
Короче, я буду выкладывать вам свои работы. Думаю, тут найдутся люди, которым зайдёт. Пусть пидоры просто порадуются. Не, на других ресурсах я тоже буду выкладываться, но позже. Телега там, вк, девиант, сайт_который_нельзя_называть. Просто комьюнити джоя для меня чуть более родное. Почему я и решил запилить такой пост-знакомство. Если захотите просто смотреть на сисочки и пох на то кто я - пожалуйста. Если будет что-то заинтересует - расскажу. Я конечно не Кефирчик, будет не так интересно, но вдруг.
Мне плевать на рейтинг, просто заебало работать в стол. Какие-то фото я уже использовал, когда искал моделей, но большая часть - ориджинал контент. Сорян, если текст скомкан, мало очков вкидывал в коммуникацию.

Интервью Эйдана Гиллена Entertainment Weekly (перевод любительский)

Петир "Мизинец" Бейлиш. Мастер хаоса, который преодолел так много ступеней лестницы власти. В попытке настроить Сансу и Арью Старк друг против друга (так же как однажды он настроил их тётю Лизу против их матери Кейтилин), он, наконец, обнажил свою суть - в особенности благодаря Брану Старку, имеющему доступ к любой точке пространства и времени, что позволило ему исследовать прошлое Мизинца. Когда-то он стремился получить Железный трон и увидеть Сансу рядом с собой. Теперь, как и жизнь многих других, кто добивался власти, его жизнь была прервана - женщиной, которую, возможно, он даже любил по-настоящему.

Мы поговорили с ирландским актёром Эйданом Гилленом о том, каково это - покинуть такой успешный сериал после семи сезонов, в течение которых был создан потрясающий образ, смягчающий персонажа, нарисованного с очень небольшим набором положительных черт. Тихий актёр с мягким голосом (Я помню, как однажды обнаружил его тихо сидящим на съёмочной площадке Игры Престолов за чтением Дэвида Фостера Уоллеса) не часто даёт интервью - Гиллен предпочитает, чтобы его игра говорила сама за себя. И даже во время нашего разговора он неохотно рассказывал о своей захватывающей финальной сцене в Большом зале Винтерфелла, так, чтобы его мысли не повлияли на её зрительское восприятие. Это возможно единственная черта, которую Гиллен разделяет со своим бесчестным персонажем - он не раскрывает все карты.

EW: Когда вы получили скверный звонок?

Эйдан Гиллен: Скверный звонок. Это так очевидно, когда это происходит. Шоуранеры никогда не звонят вам - может быть раз в шесть лет. Я узнал об этом звонке от Майкла МакЭлхаттона (Русе Болтон), когда он рассказал мне о своём и о том, что он почувствовал в тот момент. И я подумал, что если я получу этот звонок, или скорее "когда", потому что это рано или поздно произойдёт с персонажем вроде Мизинца, я подумал, как я буду себя чувствовать. Потому что шоу это такая часть вашей жизни в течение многих лет, что вы начинаете думать "На что будет похожа ваша жизнь вне его?" Это сильная потеря.

Так как вы себя почувствовали? 

Вы чувствуете, что вам чего-то не хватает - для вашего персонажа и для вашего опыта. Это также заставляет вас оглянуться назад и переосмыслить свой опыт на протяжении последних семи лет, который был огромен. 

Шоуранеры шутили на эту тему или они были откровенны?

Никаких шуток. Они только пообещали мне "реку крови". Ну, на самом деле не было реки крови, но они пообещали мне больше, чем получил бедный Майкл. Лучше уйти в конце сезона с хорошей аркой, чем в начале второго эпизода. Даже если вы появляетесь только в нескольких эпизодах, как в прошлом сезоне, когда у меня, возможно было меньше экранного времени чем когда-либо, поскольку ваш персонаж является частью этого мира, люди чувствуют, как будто вы всё время там. Поэтому мне не важно, сколько у меня сцен, до тех пор, пока сцены хороши, и они хорошо подогнаны друг к другу, и тогда ваш вклад в шоу действительно важен. Тогда люди чувствуют, что вы всё время там. Я рад, что у меня была хорошая история. Стратегия Мизинца поссорить Арью с Сансой выглядела действительно рискованной с самого начала.
Даже с очень тщательными планами всегда есть доля риска. Он поставил себя в ситуацию, которая могла иметь неприятные последствия для него. Думаю, ему это нравится. Его планы никогда не бывают безопасными. Но он всегда готов рисковать собой, как хороший игрок.

Какова была ваша реакция на финальный сценарий?

Очевидно, я ожидал этого.

Но вы очевидно не знали, как именно Мизинец уйдёт, я полагаю.

Ну, я давал интервью в 2015, и тогда меня спросили, как я думаю, я уйду. Я сказал, что считаю, что Арья нанесёт удар. Так что случилось так, как было обещано. И даже в пределах этой сцены, как только он заходит в комнату, и Арья достаёт кинжал, он знает, что игра закончена. По крайней мере он подозревал, что игра подходит к концу, когда в четвёртом эпизоде Бран произнёс "Хаос это лестница". Это не могло быть случайным совпадением, и земля пошатнулась у меня под ногами. С этого момента я знал, что вещи, сделанные втайне, больше не являются тайной.

Я не видел вашу финальную сцену, но слышал, что вы фантастически сыграли её, и что Мизинец проявил некоторые эмоции, которых мы не видели от него раньше. 

Я не хочу много говорить об этом. Я не хочу выкладывать мои карты на стол. Я хочу сохранить это. Его чувства к Сансе оказались сильнее, чем он демонстрировал раньше. Это становится очевидным. Это эмоциональное прощание. И это унизительное состояние. Он вернулся в то самое унизительное состояние, с которого началась его история: отказ Кейтилин Старк, поражение от Брандона Старка - обратно, в тот момент, когда тот разрезал его от пупка до ключицы, но не убил. И он снова вернулся в тот момент.

Каким был ваш последний день?

В мой последний день на площадке снималась не эта сцена. Казнь была второй сценой, в которой я играл. Мне очень нравилось, что это происходит в таком порядке - смерть Мизинца, а потом съёмка того, что этому предшествовало. Когда вы знаете, что произойдёт, вы немного расслабляетесь в том, как вы взаимодействуете с другими. Есть что-то ещё, что проскальзывает в вашу игру - какое-то спокойствие. Но да, это было очень эмоционально (играть последнюю сцену). И я не имею в виду, что мне было грустно, но это такой сильный эмоциональный момент для персонажа, так что я чувствовал то же, что и он. В мой настоящий последний день на работе Дэна и Дэвида не было там, но Брайан Когман позвал людей и сказал несколько слов, и мой сын был там со мной. Это было что-то особенное. И я получил свою брошь пересмешника. Я уже дал им понять, что я хочу её, и я умно сработал, поэтому я получил две: одну с моего плаща и одну с моей туники. Так что у меня есть две: побольше и поменьше - одна для меня и одна для моего сына.

Ваша любимая сцена - та, в которой Мизинец произносит речь, угрожая Рос? Вы упоминали об этом несколько раз.

Это одна из моих любимых сцен. Это был очень хороший момент во втором сезоне, раскрывающий характер Мизинца, и мы узнали больше о нём благодаря этой сцене. Но есть и другие, от которых я получил большое удовольствие - возможно, это сцена с Сансой во дворе, когда я поцеловал её, когда говорил о её матери - тогда стало очевидно, насколько в его сознании всё запутано. И я хотел внести немного тепла в образ персонажа, который находится в тени и ведёт себя жестоко и даже подло. Я думал, что моя задача заключалась в том, чтобы попытаться заставить людей полюбить его.

В конечном счёте можно сказать, что лучше кульминационная смерть в финале 7-го сезона, чем смерть, как одно из нескольких крупных событий в рамках финального сезона, так?

Знаете, я отлично справился. Персонаж отлично справился. Это неважно, правда. Конец тогда, когда он происходит. Я не думаю сверх этого.