Чуть более непристойная версия этого арта
Onion Oni M_10th huge breasts Animal Ears девушка с ушками nun Cleric priest extra thicc Cow Girl artist Арт Барышня art Monster Girl
Результаты поиска по запросу «
меж ляжек
»
rukanishu artist Каляки-эро Каляки-Маляки фэндомы скетчи Каляк -Маляк Anime Artist длиннопост
некоторые из рисунков, которые кидал в комменты и не загружал еще.
Black Metal #Metal фэндомы Atmospheric Black Metal Pagan Metal Folk Metal Khors За межами тваринного Beyond the Bestial
Khors - За межами тваринного | Beyond the Bestial (Full EP, 2018); Ukraine
Тут подоспела эксклюзивная премьера от Khors, релиз самого же EP планируется 8 декабря. Того же дня они будут выступать на Oskorei. Midvinter festival VIII в Киевском Bingo, вместе с Cradle of Filth, YGG и ещё несколькими участниками.
политика Украина все плохо а меж тем пиздец приобретал феерический размах песочница
http://www.unian.net/politics/1279414-pravitelstvo-zapretilo-gosslujaschim-kritikovat-vlasti-dokument.html
реактор местячковые срачи длиннопост
«Все животные равны.Но некоторые животные равнее других» - Джордж Оруэлл, Скотный двор
Модераторский беспредел. Бессмысленный, беспощадный, но вечный. Так как власть – шутка развращающая, от модераторского беспредела не застрахован ни один фэндом. Так что давайте поговорим о новой жертве этой чумы– фэндоме Визуальных Новелл, позиционирующем себя как уютное место с ламповой атмосферой и всеобщим равенством.
Вообще, жертва не такая уж и новая, гниение началось уже давно. Но лично до меня дошло далеко не сразу, да и график плотно забит семинарами и курсачом, на составление основательного обзора со сбором всей нужной информации в бездне постов времени было не так много, поэтому сводочку по новому местячковому срачу, которые все собравшиеся так любят, я публикую,во-первых, только сейчас, во-вторых, частично на основе информации большой давности, и в-третьих – не целиком. На полный разбор полётов ушло бы несколько длиннопостов, поэтому давайте разогреемся тем, что можно изложить быстро, не вникая в детали, а там уж разберёмся, стоит ли продолжать.
Как отличить неадекватного админа от адекватного или хотя бы хорошо им притворяющимся? Неадекватный будет махать банхаммером в сторону любых неугодных. Такое у нас есть, по крайней мере, было около года назад назад – мне прилетел бан без объяснения причин (!). Это мы обсудили с главмодером ВН-фэндома, и та подтвердила наличие бана.
(Почему это не автобан по рейтингу? Ну, ниже -3 мои комментарии в тот день не опускались, а меж тем у меня в фэндоме был один комментарий где-то под -8, и он автобана мне не выдал. А ещё медалька мецената, ЕМНИП, даёт иммунитет от автобана)
Но неизвестному вахтёру этого было мало, поэтому он, увидев неисполнение своей воли, решил выписать второй, что опять же подтверждается беседой с главмодером.
Что примечательно, главмодер не только не раскрывает имени вахтёра, которое она как видно из сообщения, хорошо знает, но и относится к ситуации пренебрежительно-весело. «Назначенный мною модератор решил самоутвердиться и выдать бан просто так? Да и хуй с ним!»
Конечно, о формальной причине догадаться не трудно – тогда в теге «Вечерний Костёр», который является своеобразным административным центром фэндома и точкой общения, вовсю полыхал срач, имеющий невероятно глубокие корни и вовлёкший на протяжении своего существования нескольких модераторов. Понятное дело, одному из них претило наличие несогласного (это мы разберём подробнее в дальнейшем), и, потеряв всякую надежду заткнуть меня горой минусов, он решил применить свой банхаммер не по назначению.
Срач – это не всегда хорошо, но сами по себе они нигде не запрещены, участие, как говорится, добровольное, да и на костре яростно пропагандируется свобода слова. Но на модераторов это, видимо, не распространяется, банить можно кого угодно просто так, если он тебе не понравился, ни перед кем не отчитываясь. В общем, такие акробатические номера сильно попортили целостность моего пукана, поэтому я решил спокойно посидеть за пределами костра, доверившись Леночке, которая единственная из всего активного на тот момент модераторского состава казалась адекватной. В общем, полгода сидел, постил, даже слива кармы не ведал, который регулярно случался, пока я был активен в теге Костра (какое интересное совпадение…). Но спустя полгода, когда я зашёл прогуляться по главным страницам фэндома, я не обнаружил абсолютно никаких изменений в модераторском составе.
Конечно, после драки кулаками не машут, но прояснить, почему явно больной человек с синдромом вахтёра вообще ничем не отделался после открытой демонстрации своей профнепригодности, всё же надо. Ответ, как говорится, убил:
Смертельный номер, господа и мифические существа – на ваших глазах главмодер целого фэндома косвенно заявляет: «Мои модераторы могут творить абсолютно любой беспредел вплоть до бана без причин, наказывать за этоне будут, так что идите нахуй». Довольно интересные порядки – и хотя одного этого уже достаточно, чтобы заинтересовать учёных, изучающих культуру и обычаи племён дикарей, для полного понимания масштаба пиздеца этого, разумеется, не хватает. Поэтому подкинем немного говна на вентилятор (благо, на вечернем костре в нём недостатка нет) и разберёмся – а что ж за срач-то был?
Как я уже сказал – он имеет давние корни, но конкретно тот его эпизод, за которым последовал бан, был спровоцирован ещё одним актом беспредела за несколько дней до этого. Итак, преамбула. На вечернем костре в определённый длительный период времени существовала традиция приветствия других посетителей картинками с изображением их вайфу, хотя некоторые являлись«специалистами широкого профиля» или же уделяли внимание определённым, кхм,ракурсам. Одно из рассматриваемых лиц, модератор фэндома, MontyFlakes, как раз относился к последним, так что ему часто высылались ляжки и задницы. Пока в один определённый момент я не увидел вот такие заявления за авторством модератора ForeignVN:
Довольно сильные заявления, особенно учитывая то, что MontyFlakes ни разу не сообщал о том, чтоему это надоело и не жаловался. Ну, как ни разу… Ровно после этой тирады он переключил свой режим вещания и резко стал поддакивать. Ох уж этот Кузнец, прям силой картинки впаривал долгие месяцы, никому не позволял отвертеться!
Если кому-то надо убедиться в этом – можете проверить все«Костры» за какой угодно период времени, дата инцидента у Вас есть. Для тех,кому лень искать – ниже я дам ссылки на костры за две недели до того, как burarum решил самоутвердиться. Отчётливо видим, что не только MontyFlakes, но и вообще никто не выражает недовольства ине просит в вежливой форме перестать сыпать картинками:
(внимание, данный тег помечен как NSFW, и посты под ним часто содержат лёгкую и не очень эротику)
http://vn.reactor.cc/post/4285898
http://vn.reactor.cc/post/4284661
http://vn.reactor.cc/post/4283482
http://vn.reactor.cc/post/4282279
http://vn.reactor.cc/post/4281080
http://vn.reactor.cc/post/4279905
http://vn.reactor.cc/post/4278739
http://vn.reactor.cc/post/4277326
http://vn.reactor.cc/post/4276199
http://vn.reactor.cc/post/4275012
http://vn.reactor.cc/post/4273829
http://vn.reactor.cc/post/4272734
http://vn.reactor.cc/post/4271656
http://vn.reactor.cc/post/4270479
Почему же сразу самоутвердиться, вы спросите? Ну, для начала давайте посмотрим на его реакцию, когда я спросил «А какого хуя тебе не нравится?», только в вежливой форме:
Так вот оно что, бурарумыч! Тогда ты не будешь возражать,если я всем подряд буду сообщать о том, что ты – педофил/наркодилер/серийный убийца/всё вышеперечисленное, подкрепляя это словами «Да я нутром чую, это моё мнение!». И вообще,что за «это моё мнение, ты не имеешь права с ним спорить?». Нет уж, я имею право спорить с любыми обвинениями в свой адрес, особенно такими нелепыми и противоречащими объективной реальности. И я буду им пользоваться, как ты ни бомби. Особенно когда очевидно то, что на эротику обвиняющему абсолютно наплевать…
(осторожно, NSFWв не поддающихся учёту количествах)
http://vn.reactor.cc/post/3056709
http://vn.reactor.cc/post/3058115
http://vn.reactor.cc/post/3059435
http://vn.reactor.cc/post/3060741
http://vn.reactor.cc/post/3064384
Что-то у нашего гостя не пригорает от обилия сисек и задниц на нескольких кострах подряд. Как же так? Как ни зайдёт – всё время какие-то сиськи да задницы! На каждый чих гифка с жопами! Которые он сам же и кидает в ответ! Что-то явно не так… Может, он – просто пацан из того мемного видео,которого старик поучает словами «подрастёшь – начнёшь ценить задницы!»?Конечно, уровень умственного развития бурарума не сильно выше агрессивного школьника, в чём мы ещё будем иметь возможность убедиться, но ответ до банального прост. burarum – самый обычный лицемер, хлеборезка которого только чудом не разошлась по швам от прущего из неё двуличия. Что уж говорить, достойнейшее качество для модератора.
А фэндомную ёлку вы видели? Вот вам пост с её наряжанием(Осторожно, превышение ПДК эротики http://vn.reactor.cc/post/4612038). Удивительное дело! Ни один тыблядок, впадавший в раж от регулярного появления одной попки/пары ляжек на костре, не видит никакой проблемы в буквальном обвешивании елки тян минимальной степени одетости в вызывающих позах и не пытается этому препятствовать!Видимо, откинулись от передоза. А, нет, это просто маски упали, вон, настоящие лица в хороводе великого ВН-лицемерия кружатся
Ну и в качестве вишенки на торте – ещё до ухода всего фэндома в NSFW раздел,тег костра был помечен как NSFW именно потому, что постинг эротики в комментариях был свободным, и этим занималось несколько ректорчан, включая burarum-a
Вообще, чуть ли не каждая строчка этих высеров заслуживает отдельного внимания:
Во-первых, почему то, что я избегаю эротики, мешает мне постить её для тех, кто её желает? Я не веган и уж тем более не те, о ком в этом посте пойдёт речь, чтобы силой навязывать остальным свои взгляды. Тем более я эротику избегаю, но не ненавижу, любой желающий может проскролить костры или мои закладки и найти, например, сохранённую у меня картинку с тегом EroVN.
Во-вторых – что ещё за «понеслась»? То есть ты на меня катишь бочку, предъявляешь только что высранные обвинения, ни на чём необоснованные, и моё совершенно закономерное возражение является чем-то из ряда вон выходящим?
В-третьих, вот что он мне ответил на вопрос, кто мешал ему нормально, без разбрасывания обвинениями, сказать, что ему не нравится постинг фривольных картинок:
«Я веду себя, какмудак, просто потому что могу» (с) burarum
В-четвёртых, мало того, что я с какой-то стати должен прочитать побуквенно каждую запись в заблокированных тегах каждого пользователя костра, так я ещё и единственный, кто это должен. Даже если не принимать в расчёт тот факт, что у меня самого EroVn находится в заблокированных, и на это наш гость никак не реагирует, когда эротику кидают мне – ему явно поебать на проверку чужих профилей. Почему? Просто потому, что на момент наезда он уже целый год как был у меня в чс, так как именно настолько давно я убедился в том, что он –полнейшее хуйло. Комментарии я посмотрел, когда увидел подозрительно большое количество (+1) в закладке «обсуждаемое». Видимо, это холопы должны читать профили и предпочтения, а бояре делают, что хотят.
И в-пятых: взгляните на рейтинг поста раздора (осторожно, NSFW http://vn.reactor.cc/post/4287122#comment20221207) (заодно можете прочитать мои ответы, если сомневаетесь). Доказать мне нечем, но рейтинг ушёл в такие глубокие минуса,когда я уже распрощался с этим «товарищем» и внёс его обратно в ЧС. На момент спора минус не превышал единицы. По сути, рейтинг на этом комментарии слили зато, что я уклонился от конфликта. Да, звучит странно, но если местные мудаки такие ровные и искренние по поводу нелюбви к эротике – почему они в праведном гневе не заминусили меня сразу? Собственно, никаких сомнений о настоящей причине этого выпада остаться не должно. Но если кто-то ещё сомневается в справедливости моих обвинений –давайте пройдёмся ещё чуток вперёд, когда грянул срач, связанный именно с тем,что burarum много себепозволил + через пару дней слил мне немного кармы ( пруф http://vn.reactor.cc/post/4292915#comment20254944) (да, сама личность злоумышленника достоверно неизвестна, однако изначально отмеченные комментарии (ссылки) получили рейтинг -3 разом. Таким калибром минусомёта обладает только три человека на вечернем костре и вообще в фэндоме. Двое из них такой фигней не страдали никогда и мотивов не имели, а третий заходит на реактор под ником burarum).Причиной срача было то, что я, внезапно, решил не быть терпилой и пожаловался Леночке, тем более это уже далеко не первый переход черты со стороны burarum-а, пусть и раньше до настолько открытого беспредела недотягивало. Несмотря на любовь к выгораживанию проштрафившихся модеров, Леночка решила публично погрозить нашему гостю пальчиком (уже огромное достижение,учитывая описанное мной в начале поста), на что тот отреагировал совершенно «неожиданным»образом:
Браво, как это по-взрослому. Сливать карму на комментариях и выставлять кого-то мудаком просто потехи ради, но после поимки за руку –разреветься, закричать, что ты – невинная овечка, и в слезах убежать. К слову,а причём тут Моника и «хороший Кузнец»? Мне интересно, твинководы при поимке на горячем тоже кричат «Да пребудет на реакторе Аква»? Может, упорные баянисты при виде минусов воют что-то о пребывании на реакторе Рей?
Рассматривались беспределы хуерума, за которые даже при наличии привычки выгораживать беспредельщиков главмодер умудрилась аж пальчиком погрозить. Но вместо того, чтобы просто перестать себя вести как мудак,обязательно нужно выгородить самого себя, крикнув «хоть и хуйло, а всё же своё хуйло!» и «Да если бы не я, тут бы стояла вайфу (пользователя Х)!». Ничего не напоминает?
Видимо, наличие особых наград ( http://vn.reactor.cc/award/1107 ) от главмодера даёт тебе святое и неотчуждаемое право быть равнее всех и делать со всеми всё, что ты хочешь. По всей видимости, это настолько святое и настолько неотчуждаемое право, что разрешается читать другим нотации о том, как тот, кто тебе не нравится, «равнее всех» и какой ты сам равный:
(примечание – очень странно, что ему не понравилась риторика и эпитеты так защищаемой им ёжи, равно как и то, что за день до этого она в одностороннем порядке подняла тему,которую это зелёное чмо так ругает. Ну, патологические лицемеры, что с них взять. Но похождения местного фюрера (да-да, всё настолько плохо) из-за их колоссального текстового объёма мы разберём как-нибудь в другой раз, а пока что сосредоточимся на шавках режима)
(примечание: синим цветом обозначен интересный момент другой категории. Сравните даты этого комментария с датой его наезда за «обязаловку». Видимо, два месяца – это слишком мало, чтобы наезд стал оправданным – нужно подождать почти год. Ну или дело просто в статусе модератора. О, и кстати – срач, из которого выдернут данный комментарий, начат не мной, а весь этот год я никого из этой шайки моральных калек не трогал, и это полностью характеризует говнорума)
Слышите этот гул? Это рожа burarum-a где-то за многие десятки, а может,сотни километров от вас пытается выдержать прущее изнутри под давлением в несколько десятков гигапаскалей двуличие.
Кстати, в этом сраче есть ещё одна примечательная реакция со стороны уже упомянутого MontyFlakes:
Кажется, Монти из параллельной вселенной занял место нашего Монти и совсем не знает, что несколько дней назад его альтер-эго заявляло, что его заебали силой скармливаемыми картинками. И свой здоровый минус под арт раздора (вспоминаем, как низко ушёл рейтинг) он совершенно точно не ставил. Небоярское, видимо, это дело – выдумывать себе убедительные отговорки. Непокорный холоп и так схавает.
… Но мудаки не были бы мудаками, если бы не комплексовали по поводу того, что последнее слово осталось не за ними. Ставленники фашистской верхушки, подавшейся в бега после исторического потряхивания пальчиком, спустя два дня продолжили гнуть свою линию. Знакомьтесь, министр рейхспропаганды Вечернего Костра, М. Волгеббельс:
http://vn.reactor.cc/post/4310104#comment20342316
Дела! Выглядит-то складно, но что будет, если разобрать по частям?
Да, интернет зона свободного общения, но ничего, что даже в интернете есть локальные правила и банальные нормы приличия? Даже на джойреакторе есть правила, которых все должны придерживаться и которые наглядно описаны в разделе «О проекте». Да-да, я вижу, что он там завывает о том, что всё это помесь шутки и свода правил,но не более того. Но это, сука, даёт кому-то право накручивать или сливать карму, банить просто так или постить политоту в эротику?! Это делает хоть что-то из данного свода правил необязательным для исполнения?! Круто, чё,пойду-ка я запощу фурри-порно в эротику с людьми, пошлю четырёхэтажным матом всех, кто возразит, даже тех, кто в вежливой форме предложит поставить правильный тег, а потом пожалуюсь Вождю на то, что моё право делать в интернете абсолютно всё притесняют минусами. Едем дальше! Травля как плод воображения.Стандартная несогласованность в верхах – одни утверждают, что травли нет,другие фиксируют (выгораживают, но факт фиксируют) баны без причины и грозят пальчиками за реальные нарушения одному из фашистов. Договорились бы хоть о том, какую песню хором петь, ей богу, а то стыдно смотреть. Особенно прикалывает то, что «плод воображения» содержит множество скриншотов и ссылок на реальные страницы ВН-реактора с реальными актами коричневого террора.
Видимо, скриншоты я сверстал в фотошопе, даже не умея им пользоваться, а абсолютно каждая ссылка ведёт на заранее свёрстанный сайт-клон реактора, который я сделал с точностью до каждой минуты комментария и каждого пикселя в дизайне, не имея никакого опыта в программировании.
Третий момент – «горшочек, вари!» - классика жанра.Каких-либо подтверждений обвинению по старой доброй традиции не следует (что там наш министр рейхспропаганды говорил про плод воображения?). Всё по догматам местной идеологии ненависти –«барин так сказал, значит, так и есть». Всё говно, вываленное в костёр хозяевами, данное чмо старательно игнорирует – мы все невиновны, нет никаких ложных обвинений, клеветы и прочего беспредела, это ты начал, пруфов не будет,иди нахуй. Особенно показательно ежедневное и тотальное минусование – этому«товарищу» я предложил показать, где же я кого-то обвинял в каждодневном минусовании. Разумеется, ссылок не последовало. Причина проста – такого я никогда и не говорил. Любой может попытаться найти, я не отговариваю и не препятствую.Но кого это волнует, нужно же отработать 15 рублей одну минуту приложения к жопе святой ёжи!
И наконец, самый смак. Разногласия с фашистской верхушкой.Вот представьте – просыпаетесь вы посреди ночи от шума в соседней комнате.Входя туда, вы видите грабителя с монтировкой, шарящегося по вашим шкафам и держащим в руках, например, копилку с вашими сбережениями. Видя вас, поймавшего его на горячем, он, как ни в чём ни бывало, говорит: «Слыш, ты что в моём доме забыл? Пошёл вон и не таращься на мою копилку! Сейчас полицию вызову, ворюга!».Вот тут ровно то же самое – пропагандон уровня 100500 просто запустил свой язык в жопу хозяйке и говорит «Да мы вообще чуть ли не враги! И нихера я их не выгораживаю, беспредела нет и не было! Мои оппоненты вообще святые люди! А ты –урод и агрессор!». Говорит он это, даже не стараясь вынуть язык из вылизываемой пятой точки.
По итогу мы имеем просто хрестоматийный пример бессмысленной и беспощадной пропаганды – «Всё вам кажется, всё сфабриковано и отфотошоплено,закон нам не писан, мы тут главные». Всё по заветам Геббельса – откровенный кал в красивой обёртке, с чудовищной силой пропихиваемый в уши всем присутствующим– а те и не против, судя по оценке.
Вообще, произошедшее тогда на костре очень сильно напомнило мне такое явление, как АУЕ и т.н. «воровские понятия». Жалобы в правоохранительные органы – зашквар, модеры – «воры в законе», отрицающие любые общественные нормы и признающие только «воровской закон», или, в данном случае,«закон охуевших модераторов», деление на касты там, где, по задумке, все должны быть равны, а за «нарушение» сложившейся иерархии – опустить заминусить или убить забанить. Когда так вообще началось – без понятия, хотя первые признаки гниения, замеченные мной, имеют возраст года в три. Но пост пора кончать, да и вряд ли кому-то будет интересно читать оченьдлиннопост с глубоким анализом более локальных, но крайне многочисленных мудачеств (если я скажу, что всё говно фашистской партии ВН-фэндома можно собрать в целую книгу – я не преувеличу), поэтому для начала ограничимся самыми вопиющими случаями – уверен,зондеркоманда с костра, до зубов вооружённая методичками с заглавиями «Мы –святые великомученики», «Вы не понимаете, это другое» и «Включился режим жертвы», которая сюда приедет, утолит жажду зашкваров у тех, кто любит смотреть на это дело, явив Реактору то, что спрятано под масками. На такой случай поделюсь с вами вернейшим способом борьбы с этими индивидами – на любое их обвинение или перевод стрелок (что в общем-то одно и то же) достаточно просто произнести волшебное слово «докажи».Практика показывает, что примерно в 70% случаев это вводит агрессоров в ступор,так как никакими доказательствами выдуманных (иногда – прямо на месте)обвинений они, разумеется, не обладают. В результате пластинка начинает заедать, и они повторят обвинение, снова не приводя доказательств. В 25%случаев впадают в буйство, и требуют признать их правоту просто так, или, вболее лёгких случаях, повторяют свою пластинку уже более агрессивно. Только в5% случаев (этим, как правило, грешен Волгеббельс) можно услышать что-то отдалённо напоминающее доказательство, которое при первой же проверке оказывается совой, натянутой на глобус, или вовсе творческим вымыслом, выдаваемым за реальность. Так что,граждане – не стесняйтесь подвергать сомнению всё услышанное и произносить волшебное слово «докажи»!
Ну а пока – что мы имеем по итогам пилотного выпуска?
Во-первых – ввн-фэндоме тебя могут забанить просто так, не поставив в известность и не объяснив причин, но наказывать модератора за это не будут даже выговором, таккак тебя это задело, а значит – он полностью оправдан
Во-вторых – если ты модератор, то ты, находясь в обществе де-юре равных - всех равнее, и можешь делать всё, что хочешь, а даже просто грозить тебе пальчиком за переход к полнейшему беспределу – нарушение твоих прав
И в-третьих – наши представления о ламповости всё это время были неверными, ибо кредо истинной ламповости - «жизнь ворам охуевшим модерАм, хуй юзерАм», а кто не согласен – тот петух, того минусить, банить, клеймить обиженкой и делать козлом отпущения
Дальше – больше!
Эротика песочница эротики сиськи линия загара кулон меж сисек Brenda Paes кулон домашняя эротика
Всем привет! Не встречал ли кто на просторах интернета ещё фотки этих сисичек?)
anon Образование
День был очень жаркий, даже для конца июня, Вадим промок до ниточки. Он вытер лицо пальцами и почувствовал, что это вовсе не пот выступил у него на лбу, возле корней гладко зачесанных назад и стянутых на затылке волос, а растопившееся сало, жир, как будто он густо намазался вазелином. Он с раздражением достал из кармана джинсов скомканный платок и вытер об него пальцы. Еще совсем недавно Вадим был болезненно толстым и неуклюжим молодым человеком, но за последние два года сильно похудел, вытянулся и стал походить скорее на вышибалу в пивном баре, чем на учителя-словесника в средней школе.
Закатив мотоцикл в дощатый сарай, он вытащил из дорожной сумки большую двухлитровую пластиковую бутылку, до половины налитую желтой, вспененной, как моча, жидкостью, отвинтил крышку и жадно присосался к широкому горлышку. Он гулко глотал, не замечая, что липкая струйка просачивается в уголке губ и стекает по щеке на шею. Напиток был теплый, почти горячий. Вадим рыгнул приторной сладостью, сплюнул густую слюну в пыль и с отвращением засунул опустевшую еще на четверть бутылку обратно в сумку. Вытерев тыльной стороной ладони рот и щеку, он снова вышел на солнцепек и, поглядев на солнце, подумал, что если так будет продолжаться, то его хватит тепловой удар. Он и без того весь плавал в собственном соку, как тот лосось в жестянке, вдоль хребта стекали короткие струйки пота, джинсы прилипли к ляжкам, а на груди и под мышками на холщовой рубахе проступили темные пятна. Время от времени по всему телу начинало свербеть, как будто его кусали клопы, а чесотка за яйцами донимала его просто нестерпимо. Мало того, что от жары они сварились, должно быть, уже вкрутую, так он еще отсидел их, гоня из города в эту проклятую деревню на мотоцикле, - прищемил мошонку, не заметив этого, пока не слез с жесткого сиденья и в нее снова не начала поступать кровь. В первое мгновение он прямо взвыл от неожиданной боли, да и теперь отдавленная складка кожи горела и зудела так, что трудно было ходить. Почти сразу вся выпитая вода проступила наружу, и ручейки под одеждой потекли обильней. Вадим с вожделением поглядел на темную приземистую баню, стоявшую у самой воды большого деревенского пруда, затем с сомнением - на пылающее солнце и с еще большим сомнением - на высокую, почти в рост человека, сухую траву на соседнем участке. Настоящее стоячее сено, вспыхнет от одной шальной искры. Топить баню середь дня, в такую жару, - просто самоубийство. Можно себе вообразить банную духоту (как в кочегарке), от одной мысли тело покрывается потом... Но когда он посмотрел на наручные часы (кожа под черным ремешком покраснела и раздражилась, а сам ремешок блестел от влаги, как будто потел не хуже своего владельца), все его сомнения разом улетучились. Была уже половина второго, Лариса с матерью приедет шестичасовым автобусом: времени у него как раз на то, чтобы согреть пару котлов и дать бане настояться. Ему повезет, если он еще успеет сполоснуться до их прихода - нет-нет, не попариться и даже не вымыться как следует, а просто сполоснуться, разбавить разъедающий кожу пот теплой водичкой, в ожидании своей законной очереди после женщин. Замешкаться ему не хотелось. Лариса опять запоет, что не понимает, как можно возиться так долго и быть таким неповоротливым, а теща, поджавши губы, ледяным голосом скажет, что ничего другого она от него просто не ожидала. Он жил с Ларисой всего два года, а ощущение у него было такое, что прошло уже лет двадцать. Они поженились сразу после выпускных экзаменов, и их отношения до и после этого поворотного в его жизни события разнились так же сильно, как беззаботная студенческая вольница и выматывающая, отупляющая работа в школе. Все еще морщась от боли в мошонке, Вадим прошел по узкой меже, разделяющей два участка, с отвращением поглядывая на чахлые, пожелтелые, со скрученными листиками, кусты картофеля. Подойдя к бане, он нашарил под рассохшимся порогом ключ, отпер дверь и повесил ключ на гвоздик в дощатом предбаннике. Сруб был сложен из еловых бревен, щелястых, пересохших, серых снаружи, а внутри темно-желтых, даже оранжевых. Крошечное, низкое запыленное окошечко предбанника пропускало мало света и совсем не пропускало прямых солнечных лучей. Для начала, чтобы прочистить дымоход, Вадим подпалил в калильной печи пару осиновых полешек, выдернутых из-под дощатого навеса. Затем, когда они прогорели, набил печь березовыми чурками, а сам принялся накачивать ручным насосом в трехведерный чугунный котел (колоду, по Далю) холодную воду. Когда все было готово, слезясь и кашляя от дыма, Вадим вывалился наружу и поспешил к сараю, где сразу добыл из сумки пластиковую бутылку и с жадностью осушил ее до самого дна, заработав мучительную икоту... За полтора часа он еще несколько раз подбрасывал дрова, поменял воду в котле и, наконец, окончательно умучившись, отправился в комнаты поваляться на диване... К половине шестого баня была протоплена и хорошенько прогрелась. Вдоль стен стояло несколько лоханей с кипятком, в одной из них, под круглой крышкой, запаривались припасенные загодя веники: пахучий березовый, мягкий липовый, тяжелый пихтовый. В большой бадье с водой для споласкивания головы млели крапивные кусты. До приезда Ларисы с тещей оставалось не меньше сорока минут, хватит не только, чтобы сполоснуться, но и помыться. Стоя в предбаннике, Вадим снял с запястья механические часы и положил их на полочку, затем содрал с тела рубаху, стащил джинсы, обширные трусы, бросил все это на лавку и в ярком свете, падавшем через открытую дверь, критически оглядел себя сверху донизу. Кожа на груди и животе была белая и совершенно гладкая, без единого волоска, только от пупка до лобка чернела полоска жидковатых волос. На лобке волосы были гуще и жестче, пенис уныло свисал из них, как нос еврея. Вадим запустил пальцы в волосы и принялся с остервенением раздирать сопревшую кожу. Это было не просто остервенение, но остервенелое блаженство. Он не сразу заметил, что пенис его стал подозрительно подергиваться, а когда заметил, было поздно: он уже не мог остановиться и принялся действовать с еще большим ожесточением. Теперь он не просто расчесывал кожу на лобке и под мошонкой, но безжалостно, не щадя уздечки, щипал и крутил крайнюю плоть, пока боль и блаженство не слились в одно неразделимое целое; и тогда он извергнул из себя одну за другой три мутновато-белых, похожих на сопли струи, которые тяжелыми каплями упали на дощатый пол. Он мастурбировал впервые после женитьбы. Почти сразу чувство облегчения сменилось легким приступом депрессии. Это было лишь слабое подобие тех жесточайших приступов, которые случались с ним несколько лет назад почти ежедневно. Сейчас это была даже не депрессия, а так, сильное, но сносное раздражение против всех и вся без какой-либо явной на то причины. Размазав большим пальцем правой ноги белые сопли по полу, он отворил дверь в парилку - его обдало горячим воздухом - и, ухая неестественно высоким бабьим голосом, тряся ягодицами, ввергся в этот адоподобный рай, который называется русской баней.
Очутившись во влажной, со всех сторон обволакивающей (как ватное одеяло) духоте, Вадим первым долгом сдернул черную резинку с косы и помотал головой, стряхивая волосы на плечи. Неприятное ощущение, что кто-то беспрерывно тянет его за волосы, пропало, кровь перестала приливать к голове так обильно, и странным образом это вызвало ощущение необыкновенной легкости в мыслях, словно бы мучившие его проблемы вдруг разрешились сами собой. Вадиму припомнился тот забавный немой фильм, в котором Чарли Чаплин, случайно усевшись на раскаленную каминную полку, решил, что у него начался любовный жар... Разбавив кипяток в тазике, он окатился горячей водой, смывая пот и грязь, и, разморившись, забрался на обжигающие доски полка. Теперь можно было полежать, отдохнуть, вздремнуть минуток пять... Он, конечно, понимал, что это не совсем здоровое занятие - дремать в жарко натопленной бане, но грешным делом не мог отказать себе в таком удовольствии. Поэтому он и предпочитал мыться после всех: жару оставалось еще достаточно, зато никто не ограничивал тебя во времени: можно валяться на полке сколько душе угодно.
Вадим повернулся на левый бок, лицом к стене, подтянул ноги к животу, упершись коленями в бревенчатую стену (его пенис вывалился сзади между сведенных ляжек и уткнулся головкой в горячую доску), и, прикрыв глаза, стал неторопливо думать о приятном. Самые приятные мысли были о статье, которую он писал для ежегодного филологического сборника, выпускаемого институтом. Статью нужно было представить на следующей неделе, а он уже почти закончил ее и потому имел все основания не торопиться - времени у него было еще достаточно. В этой небольшой по объему работе ему удалось затронуть вопросы нескольких смежных дисциплин: лингвистики, фольклористики, этнографии. Речь в ней шла о низших существах восточнославянской мифологии, а именно о многочисленных домашних духах: чурах, кикиморах, домовых, банниках. Тех самых банниках, которые приходят мыться после трех супружеских пар и которым для этого оставляют на лавке исхлестанный веник, грязный обмылок и шайку остывшей воды. А уж ежели они рассердятся, то берегись: начнут швырять с каменки раскаленные булыжники, плескать кипяточком, а то и вовсе выпустят тебе кишки или живьем сдерут с кожу. Лучше сохранять с ними дружеские отношения и вовремя приносить им в жертву черную курицу. Что-то давненько я не приносил в жертву черную курицу, лет этак уже двадцать пять, - подумал Вадим, - пожалуй, банник еще на меня обидится... Но даже эта забавная мысль протекла по мозговым извилинам как-то вяло, замедленно, словно сквозь дрему... Сердце натужно бухало в груди... Кровь шумела в ушах... В голове стоял туман - горячий, плотный, отнимающий сознание...
А потом кто-то легонько прикоснулся пальцами к его свисавшему сзади пенису. Это прикосновение с трудом пробилось сквозь пелену тяжелой дремы, которая все еще обволакивала его мозг, - и пробудило в нем какие-то давние, потаенные воспоминания... Показалось Вадиму, что это Лариса притронулась к нему своими прохладными пальцами... Сон и явь путались у него в голове. Смутно помнил он, что лежит на горячем полке в жарко натопленной бане... что Лариса должна приехать с минуты на минуту, шестичасовым автобусом... Однако странным образом эта Лариса в его омраченном дремой сознании была не той Ларисой, какой она стала за последние два года, а прежней Лариской, какой она была до женитьбы... эти два года словно бы выпали из его памяти... о теще он даже и не вспомнил, будто и не знал никогда... И эта прежняя его Лариска (приехавшая шестичасовым автобусом), войдя в натопленную баню и увидав разлегшегося в откровенной наготе Вадима, не могла удержаться от искушения и, незаметно подкравшись к нему сзади, игриво прикоснулась к его пенису прохладными пальцами... Так маленькие детишки любят щекотать своим спящим товарищам пятки или нос перышком из подушки...
"Не надо, детка", - с улыбкой пробормотал Вадим, не предпринимая, впрочем, никаких попыток остановить ее руку, которая уже не просто водила по его пенису пальчиками, но крепко ухватила его в кольцо и принялась решительно двигать морщинистую кожу вверх и вниз, то надевая ее на головку, то стягивая ее в противоположную сторону до болезненного натяжения уздечки. Вадим и не хотел, чтобы она прекращала, он сладко улыбался сквозь сон, его пенис отяжелел, нервно задергался, словно пытаясь вырваться из этих приятных объятий, но те стали лишь еще крепче, пальцы с силой, почти до боли сдавили его, словно чувствуя его тайные желания и потворствуя им. Вадим не торопился кончать, он хотел продлить удовольствие, и это была не просто расчетливая похоть, но страстное, хотя и не осознанное, желание воскресить то счастливое время, когда у них с Ларисой все еще только начиналось, задержать, продлить его, вернуться к прежней Лариске, которая запросто могла вот так подойти к нему сзади и начать делать то, что она делала сейчас... И вдруг, не переставая энергично двигать рукой, она воткнула ему в задний проход палку (или прут от веника?) и принялась крутить ее, проталкивая все глубже в кишечник. Вадим вздрогнул: это было что-то новенькое и совсем не похожее на Ларису: ни на ту, какой она была прежде, ни тем более на теперешнюю; она никогда не позволяла себе ничего подобного, ей это просто в голову не могло прийти. Сначала это было только щекотно и забавно, но затем, когда конец палки, крутившейся уже где-то в животе или даже в груди, уткнулся ему едва ли не в самое сердце (то же самое, наверное, чувствует Лариса, когда я не очень осторожно влажу в нее), Вадим екнул от боли и удивленно открыл глаза. Теперь он окончательно проснулся. Перед самым его лицом, возле бревенчатой стены с торчащей паклей, задрав кверху скрюченные лапки, лежал вареный жук. "Эй, что ты делаешь, детка?" - с изумлением спросил он, тяжело отрывая голову от досок (в нее словно раскаленный булыжник положили) и приподнимаясь на локте, чтобы посмотреть на Ларису. При этом он слегка повернулся с боку на спину, задев правым коленом за что-то жесткое, деревянное, постороннее.
Сперва он ничего не разглядел. В бане было сумрачно, перед глазами плавали цветные круги, но уж что-что, а это он ясно видел: пространство между полком и дальней стеной сруба было пусто. Может быть, Лариса, угадав, что он сейчас обернется, пригнулась и спряталась под полок, чтобы разыграть его?.. Нелепая мысль, но все же... это легко проверить... Он уже собрался заглянуть под полок, как вдруг сообразил... Господи! Только сейчас он сообразил, что кто-то по-прежнему крепко сжимает пальцами его пенис, хотя уже и не делает ими никаких возбуждающих движений, словно притаившись в ожидании, чем же все это кончится! Покрывшись испариной, Вадим попытался сесть на полке, но это ему не удалось - что-то мешало ему, что-то, забравшееся глубоко внутрь него (теперь оно колом стояло у него в груди, жесткое, прямое, затрудняющее дыхание), и единственное, что ему удалось сделать, это широко расставить колени, и, приподнявшись сзади на руках, взглянуть промеж ног на полок между его задницей и щекой печи.
На полке, прямо перед ним, на расстоянии вытянутой руки, сидел крошечный сморщенный старичок с косматой гривой вокруг головы. (Банник! - ахнул Вадим.) Он был совсем голый, как и Вадим, и так же, как и он, сидел, расставив узловатые коленки тонких, как палки, жилистых ног, заканчивавшихся огромными ступнями - каждая с оттопыренным большим пальцем, на котором коробился коричневый ноготь. Из-под кругленького, как лоханка, пуза с вывернутым наизнанку пупком по доскам полка распластался сморщенный стариковский член весьма приличных размеров (хорошо, что он ЭТОЙ палкой не засадил мне в задницу). Правой рукой старичок держал Вадима за его раздувшийся, как дирижабль, пенис, а левая его рука тянулась куда-то ему в промежность...
Одно мгновение они оторопело смотрели друг на друга. В голове у Вадима все еще крутился образ Ларисы, и он никак не мог отрешиться от мысли, что это именно она трогала его сзади за пенис. И он не понимал, куда она в таком случае подевалась и откуда здесь взялся этот отвратительный сморщенный старичок (или каким образом она могла превратиться в этого отвратительного сморщенного старичка - если, конечно, с самого начала это действительно была она?) ...старичка, которого, кстати, вообще в природе быть не должно. Пенис у Вадима все еще возбужденно подрагивал в пальцах банника, и ни с того ни с сего ему вдруг припомнилось первое в его жизни половое сношение с женщиной... его нелепые опасения, что со страху он все перепутает и по ошибке задействует мочеиспускательный канал - просто-напросто написает ей во влагалище... Неожиданно, подумав об этом, Вадим, который по-прежнему сидел в неудобной позе, упираясь сзади на вытянутые руки, начал хохотать, да так, что заколыхался весь жировой слой на его груди, а что-то постороннее, засевшее у него под самым сердцем, отозвалось болью по всему телу. Он перестал хохотать и испуганно посмотрел на старичка. Старичок хитровато поглядывал на него своими маленькими блестящими глазками, левая его рука уходила Вадиму в промежность... ГОСПОДИ! - подумал Вадим, - ЭТОТ ПРИДУРОК ЗАСУНУЛ СВОИ ПОГАНЫЕ ГРАБЛИ МНЕ В ЗАДНИЦУ И НАМАТЫВАЕТ НА НИХ МОИ КИШКИ. И тогда его мочевой пузырь действительно не выдержал, вся выпитая за день вода, которая не успела выйти потом, хлынула из него через обмякший пенис. И лишь спустив все до последней капли, Вадим заорал.
Не помня себя от ужаса, он принялся молотить ногами по чему ни попадя, а затем, не переставая орать, рванулся с полка и с грохотом обрушился на пол. Он ударился о доски коленями и подбородком одновременно, но даже не почувствовал боли. За его спиной послышался громкий, похожий на треск деревянной трещотки, сухой смех. Не тратя времени на то, чтобы подняться на ноги, Вадим проворно засеменил на четвереньках к выходу, боднул дверь головой и выбрался в предбанник. В открытую дверь предбанника заглядывало вечернее солнце. Вадим глянул под себя и увидел под странно поджатым (словно бы опустевшим) животом свои бледные ляжки, заляпанные чем-то красным, хлещущим сверху. Позади болтающегося между ляжками пениса, на полу, виднелось нечто непонятное, серовато-желтое, похожее на толстую резиновую трубу, но не гладкую, а сложенную гармошкой. И ЭТО вываливалось у него из заднего прохода с таким звуком, какой бывает, когда шлепают шматок сырого мяса на сковородку. Вдруг эта падающая на пол толстыми кольцами, похожая на удава труба подскочила кверху и исчезла из его поля зрения, а позади опять послышался сухой, трескучий смех, в котором не было ничего человеческого. Обернувшись через плечо, Вадим увидел, что банник по-прежнему сидит на полке, свесив с него ножки с повернутыми внутрь ступнями, но теперь были видны обе его ладони, и на левую его руку был намотан конец этой самой трубы, которая больше не валялась грудой между коленями Вадима, а висела в воздухе, натянутая, как канат: она тянулась через всю баню, минуя раскрытую дверь, и через весь предбанник, исчезая у Вадима в заднем проходе. ГОСПОДИ! ДА ЭТО ЖЕ МОИ СОБСТВЕННЫЕ КИШКИ, - с удивлением и необыкновенным спокойствием подумал Вадим. - ЭТА СКОТИНА ВЫДРАЛА ИЗ МЕНЯ МОИ СОБСТВЕННЫЕ КИШКИ ЧЕРЕЗ ЗАДНИЙ ПРОХОД, А Я ЭТОГО ДАЖЕ НЕ ЗАМЕТИЛ. Я ДАЖЕ НЕ ПОЧУВСТВОВАЛ БОЛИ. ВПРОЧЕМ, ТАК ЭТО И БЫВАЕТ, КОГДА БОЛЬ СЛИШКОМ СИЛЬНА. И лишь додумав эту мысль до конца, Вадим почувствовал тошноту. Но вырыгнуть непереваренные остатки пищи он уже не успел, потому что в следующее мгновение его желудок, раздирая узкую дырку заднего прохода, вылетел из него вслед за кишками - Вадим судорожно схватил воздух ртом... глаза его вылезли из орбит... закатились под верхние веки... и, заливая дощатый пол предбанниками потоками хлынувшей из него крови, Вадим с хрипом повалился на бок - и больше уже не шевелился. На его лице застыла странная гримаса, похожая на веселую, даже радостную улыбку: широко раскрытые глаза и рот, обнаживший два ряда зубов, - только неподвижную, застывшую, как на фотографии. Банник исчез. Механические часы, как ни в чем не бывало щелкавшие на угловой полочке в предбаннике, показывали начало седьмого.
Через четверть часа во дворе раздаются два женских голоса:
- Ну, и где же твой благоверный? Похоже, он и не думал топить баню.
- Откуда я знаю, мам, чего ты меня спрашиваешь?
- ТЫ вышла за него замуж, девочка, не я.
- Ой, мам, перестань. Давит, наверно, диван в доме. Жарко, сил нет.
- А ты уверена, что он вообще сюда приехал? Вот будет здорово. Хотя от этого разгильдяя всего можно ожидать.
Лариса, красивая сильная молодая женщина, ничего на это не отвечает. Она на ходу стягивает с себя легкое ситцевое плате, оставшись в белых домашних трусиках и короткой маечке, вовсе не предназначенных для чужих глаз (но ведь кто здесь может увидеть? - сплошные пустыри вокруг, захирела деревенька), и направляется в дом. Но, еще не зайдя в крыльцо, она замечает поставленный в сарае мотоцикл. - Да нет, он здесь, ма, - говорит она громко. - В бане, наверно, возится. Пойду гляну.
Бросив платье на лавочку в крыльце, она (как несколькими часами раньше Вадим) минует картофельное поле и подходит к бане. Еще издали она замечает неладное. Дверь в предбаннике широко раскрыта, и на полу лежит что-то огромное и белое... Она никак не может понять, что это такое. Точнее, она отказывается понимать, что это такое. Отказывается видеть в этом... Ее зрачки неестественно расширяются от ужаса... она непроизвольно зажимает рот кулаком... и все равно из ее глотки вырывается хриплый воющий нечеловеческий крик, а белая материя слегка отвисших на красивой попке трусиков темнеет и по внутренней стороне правой ноги, куда с вожделением заглядывал не один мужчина, сбегает тоненькая желтая струйка мочи.
Закатив мотоцикл в дощатый сарай, он вытащил из дорожной сумки большую двухлитровую пластиковую бутылку, до половины налитую желтой, вспененной, как моча, жидкостью, отвинтил крышку и жадно присосался к широкому горлышку. Он гулко глотал, не замечая, что липкая струйка просачивается в уголке губ и стекает по щеке на шею. Напиток был теплый, почти горячий. Вадим рыгнул приторной сладостью, сплюнул густую слюну в пыль и с отвращением засунул опустевшую еще на четверть бутылку обратно в сумку. Вытерев тыльной стороной ладони рот и щеку, он снова вышел на солнцепек и, поглядев на солнце, подумал, что если так будет продолжаться, то его хватит тепловой удар. Он и без того весь плавал в собственном соку, как тот лосось в жестянке, вдоль хребта стекали короткие струйки пота, джинсы прилипли к ляжкам, а на груди и под мышками на холщовой рубахе проступили темные пятна. Время от времени по всему телу начинало свербеть, как будто его кусали клопы, а чесотка за яйцами донимала его просто нестерпимо. Мало того, что от жары они сварились, должно быть, уже вкрутую, так он еще отсидел их, гоня из города в эту проклятую деревню на мотоцикле, - прищемил мошонку, не заметив этого, пока не слез с жесткого сиденья и в нее снова не начала поступать кровь. В первое мгновение он прямо взвыл от неожиданной боли, да и теперь отдавленная складка кожи горела и зудела так, что трудно было ходить. Почти сразу вся выпитая вода проступила наружу, и ручейки под одеждой потекли обильней. Вадим с вожделением поглядел на темную приземистую баню, стоявшую у самой воды большого деревенского пруда, затем с сомнением - на пылающее солнце и с еще большим сомнением - на высокую, почти в рост человека, сухую траву на соседнем участке. Настоящее стоячее сено, вспыхнет от одной шальной искры. Топить баню середь дня, в такую жару, - просто самоубийство. Можно себе вообразить банную духоту (как в кочегарке), от одной мысли тело покрывается потом... Но когда он посмотрел на наручные часы (кожа под черным ремешком покраснела и раздражилась, а сам ремешок блестел от влаги, как будто потел не хуже своего владельца), все его сомнения разом улетучились. Была уже половина второго, Лариса с матерью приедет шестичасовым автобусом: времени у него как раз на то, чтобы согреть пару котлов и дать бане настояться. Ему повезет, если он еще успеет сполоснуться до их прихода - нет-нет, не попариться и даже не вымыться как следует, а просто сполоснуться, разбавить разъедающий кожу пот теплой водичкой, в ожидании своей законной очереди после женщин. Замешкаться ему не хотелось. Лариса опять запоет, что не понимает, как можно возиться так долго и быть таким неповоротливым, а теща, поджавши губы, ледяным голосом скажет, что ничего другого она от него просто не ожидала. Он жил с Ларисой всего два года, а ощущение у него было такое, что прошло уже лет двадцать. Они поженились сразу после выпускных экзаменов, и их отношения до и после этого поворотного в его жизни события разнились так же сильно, как беззаботная студенческая вольница и выматывающая, отупляющая работа в школе. Все еще морщась от боли в мошонке, Вадим прошел по узкой меже, разделяющей два участка, с отвращением поглядывая на чахлые, пожелтелые, со скрученными листиками, кусты картофеля. Подойдя к бане, он нашарил под рассохшимся порогом ключ, отпер дверь и повесил ключ на гвоздик в дощатом предбаннике. Сруб был сложен из еловых бревен, щелястых, пересохших, серых снаружи, а внутри темно-желтых, даже оранжевых. Крошечное, низкое запыленное окошечко предбанника пропускало мало света и совсем не пропускало прямых солнечных лучей. Для начала, чтобы прочистить дымоход, Вадим подпалил в калильной печи пару осиновых полешек, выдернутых из-под дощатого навеса. Затем, когда они прогорели, набил печь березовыми чурками, а сам принялся накачивать ручным насосом в трехведерный чугунный котел (колоду, по Далю) холодную воду. Когда все было готово, слезясь и кашляя от дыма, Вадим вывалился наружу и поспешил к сараю, где сразу добыл из сумки пластиковую бутылку и с жадностью осушил ее до самого дна, заработав мучительную икоту... За полтора часа он еще несколько раз подбрасывал дрова, поменял воду в котле и, наконец, окончательно умучившись, отправился в комнаты поваляться на диване... К половине шестого баня была протоплена и хорошенько прогрелась. Вдоль стен стояло несколько лоханей с кипятком, в одной из них, под круглой крышкой, запаривались припасенные загодя веники: пахучий березовый, мягкий липовый, тяжелый пихтовый. В большой бадье с водой для споласкивания головы млели крапивные кусты. До приезда Ларисы с тещей оставалось не меньше сорока минут, хватит не только, чтобы сполоснуться, но и помыться. Стоя в предбаннике, Вадим снял с запястья механические часы и положил их на полочку, затем содрал с тела рубаху, стащил джинсы, обширные трусы, бросил все это на лавку и в ярком свете, падавшем через открытую дверь, критически оглядел себя сверху донизу. Кожа на груди и животе была белая и совершенно гладкая, без единого волоска, только от пупка до лобка чернела полоска жидковатых волос. На лобке волосы были гуще и жестче, пенис уныло свисал из них, как нос еврея. Вадим запустил пальцы в волосы и принялся с остервенением раздирать сопревшую кожу. Это было не просто остервенение, но остервенелое блаженство. Он не сразу заметил, что пенис его стал подозрительно подергиваться, а когда заметил, было поздно: он уже не мог остановиться и принялся действовать с еще большим ожесточением. Теперь он не просто расчесывал кожу на лобке и под мошонкой, но безжалостно, не щадя уздечки, щипал и крутил крайнюю плоть, пока боль и блаженство не слились в одно неразделимое целое; и тогда он извергнул из себя одну за другой три мутновато-белых, похожих на сопли струи, которые тяжелыми каплями упали на дощатый пол. Он мастурбировал впервые после женитьбы. Почти сразу чувство облегчения сменилось легким приступом депрессии. Это было лишь слабое подобие тех жесточайших приступов, которые случались с ним несколько лет назад почти ежедневно. Сейчас это была даже не депрессия, а так, сильное, но сносное раздражение против всех и вся без какой-либо явной на то причины. Размазав большим пальцем правой ноги белые сопли по полу, он отворил дверь в парилку - его обдало горячим воздухом - и, ухая неестественно высоким бабьим голосом, тряся ягодицами, ввергся в этот адоподобный рай, который называется русской баней.
Очутившись во влажной, со всех сторон обволакивающей (как ватное одеяло) духоте, Вадим первым долгом сдернул черную резинку с косы и помотал головой, стряхивая волосы на плечи. Неприятное ощущение, что кто-то беспрерывно тянет его за волосы, пропало, кровь перестала приливать к голове так обильно, и странным образом это вызвало ощущение необыкновенной легкости в мыслях, словно бы мучившие его проблемы вдруг разрешились сами собой. Вадиму припомнился тот забавный немой фильм, в котором Чарли Чаплин, случайно усевшись на раскаленную каминную полку, решил, что у него начался любовный жар... Разбавив кипяток в тазике, он окатился горячей водой, смывая пот и грязь, и, разморившись, забрался на обжигающие доски полка. Теперь можно было полежать, отдохнуть, вздремнуть минуток пять... Он, конечно, понимал, что это не совсем здоровое занятие - дремать в жарко натопленной бане, но грешным делом не мог отказать себе в таком удовольствии. Поэтому он и предпочитал мыться после всех: жару оставалось еще достаточно, зато никто не ограничивал тебя во времени: можно валяться на полке сколько душе угодно.
Вадим повернулся на левый бок, лицом к стене, подтянул ноги к животу, упершись коленями в бревенчатую стену (его пенис вывалился сзади между сведенных ляжек и уткнулся головкой в горячую доску), и, прикрыв глаза, стал неторопливо думать о приятном. Самые приятные мысли были о статье, которую он писал для ежегодного филологического сборника, выпускаемого институтом. Статью нужно было представить на следующей неделе, а он уже почти закончил ее и потому имел все основания не торопиться - времени у него было еще достаточно. В этой небольшой по объему работе ему удалось затронуть вопросы нескольких смежных дисциплин: лингвистики, фольклористики, этнографии. Речь в ней шла о низших существах восточнославянской мифологии, а именно о многочисленных домашних духах: чурах, кикиморах, домовых, банниках. Тех самых банниках, которые приходят мыться после трех супружеских пар и которым для этого оставляют на лавке исхлестанный веник, грязный обмылок и шайку остывшей воды. А уж ежели они рассердятся, то берегись: начнут швырять с каменки раскаленные булыжники, плескать кипяточком, а то и вовсе выпустят тебе кишки или живьем сдерут с кожу. Лучше сохранять с ними дружеские отношения и вовремя приносить им в жертву черную курицу. Что-то давненько я не приносил в жертву черную курицу, лет этак уже двадцать пять, - подумал Вадим, - пожалуй, банник еще на меня обидится... Но даже эта забавная мысль протекла по мозговым извилинам как-то вяло, замедленно, словно сквозь дрему... Сердце натужно бухало в груди... Кровь шумела в ушах... В голове стоял туман - горячий, плотный, отнимающий сознание...
А потом кто-то легонько прикоснулся пальцами к его свисавшему сзади пенису. Это прикосновение с трудом пробилось сквозь пелену тяжелой дремы, которая все еще обволакивала его мозг, - и пробудило в нем какие-то давние, потаенные воспоминания... Показалось Вадиму, что это Лариса притронулась к нему своими прохладными пальцами... Сон и явь путались у него в голове. Смутно помнил он, что лежит на горячем полке в жарко натопленной бане... что Лариса должна приехать с минуты на минуту, шестичасовым автобусом... Однако странным образом эта Лариса в его омраченном дремой сознании была не той Ларисой, какой она стала за последние два года, а прежней Лариской, какой она была до женитьбы... эти два года словно бы выпали из его памяти... о теще он даже и не вспомнил, будто и не знал никогда... И эта прежняя его Лариска (приехавшая шестичасовым автобусом), войдя в натопленную баню и увидав разлегшегося в откровенной наготе Вадима, не могла удержаться от искушения и, незаметно подкравшись к нему сзади, игриво прикоснулась к его пенису прохладными пальцами... Так маленькие детишки любят щекотать своим спящим товарищам пятки или нос перышком из подушки...
"Не надо, детка", - с улыбкой пробормотал Вадим, не предпринимая, впрочем, никаких попыток остановить ее руку, которая уже не просто водила по его пенису пальчиками, но крепко ухватила его в кольцо и принялась решительно двигать морщинистую кожу вверх и вниз, то надевая ее на головку, то стягивая ее в противоположную сторону до болезненного натяжения уздечки. Вадим и не хотел, чтобы она прекращала, он сладко улыбался сквозь сон, его пенис отяжелел, нервно задергался, словно пытаясь вырваться из этих приятных объятий, но те стали лишь еще крепче, пальцы с силой, почти до боли сдавили его, словно чувствуя его тайные желания и потворствуя им. Вадим не торопился кончать, он хотел продлить удовольствие, и это была не просто расчетливая похоть, но страстное, хотя и не осознанное, желание воскресить то счастливое время, когда у них с Ларисой все еще только начиналось, задержать, продлить его, вернуться к прежней Лариске, которая запросто могла вот так подойти к нему сзади и начать делать то, что она делала сейчас... И вдруг, не переставая энергично двигать рукой, она воткнула ему в задний проход палку (или прут от веника?) и принялась крутить ее, проталкивая все глубже в кишечник. Вадим вздрогнул: это было что-то новенькое и совсем не похожее на Ларису: ни на ту, какой она была прежде, ни тем более на теперешнюю; она никогда не позволяла себе ничего подобного, ей это просто в голову не могло прийти. Сначала это было только щекотно и забавно, но затем, когда конец палки, крутившейся уже где-то в животе или даже в груди, уткнулся ему едва ли не в самое сердце (то же самое, наверное, чувствует Лариса, когда я не очень осторожно влажу в нее), Вадим екнул от боли и удивленно открыл глаза. Теперь он окончательно проснулся. Перед самым его лицом, возле бревенчатой стены с торчащей паклей, задрав кверху скрюченные лапки, лежал вареный жук. "Эй, что ты делаешь, детка?" - с изумлением спросил он, тяжело отрывая голову от досок (в нее словно раскаленный булыжник положили) и приподнимаясь на локте, чтобы посмотреть на Ларису. При этом он слегка повернулся с боку на спину, задев правым коленом за что-то жесткое, деревянное, постороннее.
Сперва он ничего не разглядел. В бане было сумрачно, перед глазами плавали цветные круги, но уж что-что, а это он ясно видел: пространство между полком и дальней стеной сруба было пусто. Может быть, Лариса, угадав, что он сейчас обернется, пригнулась и спряталась под полок, чтобы разыграть его?.. Нелепая мысль, но все же... это легко проверить... Он уже собрался заглянуть под полок, как вдруг сообразил... Господи! Только сейчас он сообразил, что кто-то по-прежнему крепко сжимает пальцами его пенис, хотя уже и не делает ими никаких возбуждающих движений, словно притаившись в ожидании, чем же все это кончится! Покрывшись испариной, Вадим попытался сесть на полке, но это ему не удалось - что-то мешало ему, что-то, забравшееся глубоко внутрь него (теперь оно колом стояло у него в груди, жесткое, прямое, затрудняющее дыхание), и единственное, что ему удалось сделать, это широко расставить колени, и, приподнявшись сзади на руках, взглянуть промеж ног на полок между его задницей и щекой печи.
На полке, прямо перед ним, на расстоянии вытянутой руки, сидел крошечный сморщенный старичок с косматой гривой вокруг головы. (Банник! - ахнул Вадим.) Он был совсем голый, как и Вадим, и так же, как и он, сидел, расставив узловатые коленки тонких, как палки, жилистых ног, заканчивавшихся огромными ступнями - каждая с оттопыренным большим пальцем, на котором коробился коричневый ноготь. Из-под кругленького, как лоханка, пуза с вывернутым наизнанку пупком по доскам полка распластался сморщенный стариковский член весьма приличных размеров (хорошо, что он ЭТОЙ палкой не засадил мне в задницу). Правой рукой старичок держал Вадима за его раздувшийся, как дирижабль, пенис, а левая его рука тянулась куда-то ему в промежность...
Одно мгновение они оторопело смотрели друг на друга. В голове у Вадима все еще крутился образ Ларисы, и он никак не мог отрешиться от мысли, что это именно она трогала его сзади за пенис. И он не понимал, куда она в таком случае подевалась и откуда здесь взялся этот отвратительный сморщенный старичок (или каким образом она могла превратиться в этого отвратительного сморщенного старичка - если, конечно, с самого начала это действительно была она?) ...старичка, которого, кстати, вообще в природе быть не должно. Пенис у Вадима все еще возбужденно подрагивал в пальцах банника, и ни с того ни с сего ему вдруг припомнилось первое в его жизни половое сношение с женщиной... его нелепые опасения, что со страху он все перепутает и по ошибке задействует мочеиспускательный канал - просто-напросто написает ей во влагалище... Неожиданно, подумав об этом, Вадим, который по-прежнему сидел в неудобной позе, упираясь сзади на вытянутые руки, начал хохотать, да так, что заколыхался весь жировой слой на его груди, а что-то постороннее, засевшее у него под самым сердцем, отозвалось болью по всему телу. Он перестал хохотать и испуганно посмотрел на старичка. Старичок хитровато поглядывал на него своими маленькими блестящими глазками, левая его рука уходила Вадиму в промежность... ГОСПОДИ! - подумал Вадим, - ЭТОТ ПРИДУРОК ЗАСУНУЛ СВОИ ПОГАНЫЕ ГРАБЛИ МНЕ В ЗАДНИЦУ И НАМАТЫВАЕТ НА НИХ МОИ КИШКИ. И тогда его мочевой пузырь действительно не выдержал, вся выпитая за день вода, которая не успела выйти потом, хлынула из него через обмякший пенис. И лишь спустив все до последней капли, Вадим заорал.
Не помня себя от ужаса, он принялся молотить ногами по чему ни попадя, а затем, не переставая орать, рванулся с полка и с грохотом обрушился на пол. Он ударился о доски коленями и подбородком одновременно, но даже не почувствовал боли. За его спиной послышался громкий, похожий на треск деревянной трещотки, сухой смех. Не тратя времени на то, чтобы подняться на ноги, Вадим проворно засеменил на четвереньках к выходу, боднул дверь головой и выбрался в предбанник. В открытую дверь предбанника заглядывало вечернее солнце. Вадим глянул под себя и увидел под странно поджатым (словно бы опустевшим) животом свои бледные ляжки, заляпанные чем-то красным, хлещущим сверху. Позади болтающегося между ляжками пениса, на полу, виднелось нечто непонятное, серовато-желтое, похожее на толстую резиновую трубу, но не гладкую, а сложенную гармошкой. И ЭТО вываливалось у него из заднего прохода с таким звуком, какой бывает, когда шлепают шматок сырого мяса на сковородку. Вдруг эта падающая на пол толстыми кольцами, похожая на удава труба подскочила кверху и исчезла из его поля зрения, а позади опять послышался сухой, трескучий смех, в котором не было ничего человеческого. Обернувшись через плечо, Вадим увидел, что банник по-прежнему сидит на полке, свесив с него ножки с повернутыми внутрь ступнями, но теперь были видны обе его ладони, и на левую его руку был намотан конец этой самой трубы, которая больше не валялась грудой между коленями Вадима, а висела в воздухе, натянутая, как канат: она тянулась через всю баню, минуя раскрытую дверь, и через весь предбанник, исчезая у Вадима в заднем проходе. ГОСПОДИ! ДА ЭТО ЖЕ МОИ СОБСТВЕННЫЕ КИШКИ, - с удивлением и необыкновенным спокойствием подумал Вадим. - ЭТА СКОТИНА ВЫДРАЛА ИЗ МЕНЯ МОИ СОБСТВЕННЫЕ КИШКИ ЧЕРЕЗ ЗАДНИЙ ПРОХОД, А Я ЭТОГО ДАЖЕ НЕ ЗАМЕТИЛ. Я ДАЖЕ НЕ ПОЧУВСТВОВАЛ БОЛИ. ВПРОЧЕМ, ТАК ЭТО И БЫВАЕТ, КОГДА БОЛЬ СЛИШКОМ СИЛЬНА. И лишь додумав эту мысль до конца, Вадим почувствовал тошноту. Но вырыгнуть непереваренные остатки пищи он уже не успел, потому что в следующее мгновение его желудок, раздирая узкую дырку заднего прохода, вылетел из него вслед за кишками - Вадим судорожно схватил воздух ртом... глаза его вылезли из орбит... закатились под верхние веки... и, заливая дощатый пол предбанниками потоками хлынувшей из него крови, Вадим с хрипом повалился на бок - и больше уже не шевелился. На его лице застыла странная гримаса, похожая на веселую, даже радостную улыбку: широко раскрытые глаза и рот, обнаживший два ряда зубов, - только неподвижную, застывшую, как на фотографии. Банник исчез. Механические часы, как ни в чем не бывало щелкавшие на угловой полочке в предбаннике, показывали начало седьмого.
Через четверть часа во дворе раздаются два женских голоса:
- Ну, и где же твой благоверный? Похоже, он и не думал топить баню.
- Откуда я знаю, мам, чего ты меня спрашиваешь?
- ТЫ вышла за него замуж, девочка, не я.
- Ой, мам, перестань. Давит, наверно, диван в доме. Жарко, сил нет.
- А ты уверена, что он вообще сюда приехал? Вот будет здорово. Хотя от этого разгильдяя всего можно ожидать.
Лариса, красивая сильная молодая женщина, ничего на это не отвечает. Она на ходу стягивает с себя легкое ситцевое плате, оставшись в белых домашних трусиках и короткой маечке, вовсе не предназначенных для чужих глаз (но ведь кто здесь может увидеть? - сплошные пустыри вокруг, захирела деревенька), и направляется в дом. Но, еще не зайдя в крыльцо, она замечает поставленный в сарае мотоцикл. - Да нет, он здесь, ма, - говорит она громко. - В бане, наверно, возится. Пойду гляну.
Бросив платье на лавочку в крыльце, она (как несколькими часами раньше Вадим) минует картофельное поле и подходит к бане. Еще издали она замечает неладное. Дверь в предбаннике широко раскрыта, и на полу лежит что-то огромное и белое... Она никак не может понять, что это такое. Точнее, она отказывается понимать, что это такое. Отказывается видеть в этом... Ее зрачки неестественно расширяются от ужаса... она непроизвольно зажимает рот кулаком... и все равно из ее глотки вырывается хриплый воющий нечеловеческий крик, а белая материя слегка отвисших на красивой попке трусиков темнеет и по внутренней стороне правой ноги, куда с вожделением заглядывал не один мужчина, сбегает тоненькая желтая струйка мочи.
Отличный комментарий!