в окне автобуса поплыл

Завтра в армию забирают, в морскую пехоту. Хотел вот попрощаться.
Я конечно понимаю, что тут насрать всем на все, но все равно, хотелось бы сказать спасибо всем тем, кто был со мной все это время, пока я был на реакторе. Минусы, плюсы, комментарии, поддержка, срачи и бугурты - есть что вспомнить.
Особый привет моим друзьям, пусть я их и не знаю хорошо, и никогда не видел вживую:
Cocainum, stalker1986, BlinkRaven, alfadead, и конечно же, наша дорогая mari-mari-mari (всегда тащился от твоей годноты, продолжай в том же духе :3)
Всем удачи, бобра и печенья) Увидимся через год

Вагон раскачивается и скрипит, прямо как в стихотворении. Но ни плакать, ни петь не хочется, хочется сидеть и вспоминать. Мы прожили со Славяной четыре цикла, и нас в конце-концов раскидало. И вот уже три десятка циклов прошло, каждый в одну неделю, а тянулись, каждый, как год. А я, кажется, влюбился, хоть я и репликант, но ничто человеческое... Четыре цикла вместе, и вот уже тридцать, в серых и одинаковых лагерях по одиночке.
Лагеря, кстати, не такие и одинаковые. Изменения, очень медленные, по одной какой то детали, но происходят от локации к локации. Появился остановочный павильон перед воротами, сперва деревянный, потом металлический, потом кирпичный. Ворота из распашных превращаются в сдвижные. Сирень перед домиками сменятся шиповником, а тот барбарисом. И так далее. В общем, последний лагерь уже здорово отличался от привычного мне «Совенка». А вот люди те же. Нет, почему то, только Виолы и Толика. Про Толика не скажу, а вместо Виолы, как правило, оказывается какой то персонаж, а ля Ольга Дмитриевна номер два. И в каждый лагерь я вхожу через главные ворота, и в каждом лагере меня встречает Славя, а я же всегда жду Славяну.
Я уже рассказал, как после моего побега на лодке, а потом на поезде меня выкинуло в автобус, стоящий перед воротами «Совенка». Читайте дальше.
Проснувшись в автобусе, я подскакиваю с кресла. Вернее, пытаюсь подскочить и валюсь назад. Ноги оказались связаны вместе, а руки притянуты к туловищу. Когда мгновение паники проходит, оказывается, что никто меня не связывал, оказывается, что я всего лишь, закутан, как в кокон, в портьеру из музыкального кружка. Очевидно, что, как я заснул в вагоне, так и был перенесен в салон автобуса.
Вы, когда-нибудь, пытались выпутаться из кокона, сидя в кресле междугороднего автобуса? Не пытайтесь, это скучное занятие, чреватое синяками. Наконец, я освобождаюсь и выхожу в проход между сиденьями. Рюкзак мой оказывается тут же, на соседнем ряду, а больше нету ничего. Смотрю из автобуса в разных направлениях, вроде бы, все по прежнему, вроде бы привычный пейзаж за окнами, да и запах гари почти исчез, и, если не принюхиваться, то и не заметен. Достаю из рюкзака будильник (украл у вожатой), получается, я бежал из лагеря часов десять назад, смотрю на Солнце, оно явно клонится к западу. Думаю, что мне делать. Прежде всего, надо поесть. В рюкзаке у меня сухой паек, позаимствованный в бомбоубежище — сухари, запаянные в полиэтилен, и плоские банки без маркировки. Открываю одну банку, перловка с мясом. Пока ем холодную кашу, запивая водой из фляги, размышляю о дальнейшей программе действий. Что мы имеем: во-первых, из личного опыта, моего и двойников, если не выходить из автобуса, то ничего и не будет, хоть вечно сиди, будешь в нем как в стасисе сохраняться, просыпаясь каждый раз во второй половине Первого дня. Я так, подозреваю, что автобус сейчас никому, кроме нас и не виден, ведь не видела же его Ольга Дмитриевна, тем дисктотечным вечером. Во-вторых, если я сейчас выйду из автобуса, то внутрь я уже не попаду, и для меня начнется течение цикла. В третьих, Славя выйдет меня встречать только в тот момент, когда я подойду к воротам ближе, чем на 12 метров. Я и такие опыты проводил. Было весело, встав напротив ворот, и, медленно делая шаги длиной в одну ступню, приближаться к воротам, и наблюдать, как с той стороны мелькают то синие глазища, то русые косы. При этом девочка явно не понимала, что ее приводило к воротам. В четвертых, неизвестно, как меня встретят в лагере, ведь побег, как минимум частично, но удался. Мне, в отличии от прошлых циклов, оставили и пионерскую форму, и рюкзак с содержимым. Кстати, о содержимом, лезу в карман, достаю телефон, смотрю на время и на уровень заряда. Благодетели, телефон зарядили, низкий вам поклон. Связи, естественно, по прежнему никакой нет, время приблизительно совпадает с показаниями будильника. В общем, выгружаться придется, но сразу в лагерь я не пойду, хотелось бы осмотреться. Еще раз прохожу по салону, смотрю, ничего не забыл? Пустая банка вызывающе смотрит на меня, рука тянется выбросить ее в урну, но я бью себя по рукам, укладываю портьеру в рюкзак, вдруг пригодится, закидываю рюкзак на плечо и выпрыгиваю из автобуса. Чтобы меня не было видно из ворот, сразу же прячусь за остановочный павильон. Стоп. Откуда здесь павильон? Нету здесь никакого павильона! Но он есть. Получается... Это не мой лагерь!
А чей? И, интересно, хозяева дома? Точнее «хозяин». Знаком ли я с ним? А если не знаком, то как он относится к своим двойникам? А к двойникам появившимся в материальном виде? В любом случае, ночевать и питаться где-то надо, потому что водный транспорт нужно еще подготовить. Можно, конечно, уйти в бомбоубежище, но этот вариант меня не радует. Сыро там, и давит на психику.
Размышляю, как поступить. Если я сейчас сунусь в ворота, Славю, с большой вероятностью, принесет сюда же. Как она отреагирует на меня, неизвестно. Идти в старый лагерь и проникать в «Совенок» через бомбоубежище долго и утомительно, и так, после утренней гребли, все тело болит. Решаю, обойти лагерь вдоль забора, если дыры в заборе на своих местах, то проникну через них, если нет, то через хозяйственные ворота.
Зашел, через задние ворота. С этой стороны запах гари совсем не чувствуется. Народу тоже нет никого. То есть, совсем. Справа от меня спортивный комплекс, слева пляж. Обычно, хоть кто-то, в это время там да присутствует. Сейчас же, нету никого. Прохожу мимо столовой, выхожу к Генде, и тут, на площади, встречаю Славю.
Только это совсем не знакомая мне Славя. Косы обрезаны, выражение лица серьезное, вообще, все вместе, и лицо, и фигура, и движения, и позы, когда Славя останавливается, говорят о какой то застарелой проблеме. И, в общем, как то взрослее она выглядит, что ли. Увидев меня Славя едва не роняет ведра, да, забыл сказать, она тащит от пристани в сторону своего домика два ведра с водой, дергается, будто хочет убежать, потом пересиливает себя, опускает ведра на землю, несколько нервно улыбается мне и делает шаг навстречу.
Привет. Ты зачем приехал? Лагерь же закрыт.
Вот те здрасьте, такого, за всю свою местную жизнь я еще не встречал.
То есть как закрыт? А меня вот сюда привезли.
Говорю совершенно искренне, удивление моё велико и его хватает и на меня и на того пионера, чье место я сейчас занимаю.
А вот так. Тебя должны были предупредить. Вожатая в райцентр звонила, а потом еще на почту, телеграмму давала.
А что случилось?
Здесь... был... один...
Славя мнется, подбирая слова, и, явно, не желая об этом рассказывать, а потом выпаливает.
Я точно не знаю почему, это в прошлую смену еще было, но здесь пожар был! Вожатая повезла остальных пионеров в другой лагерь, а меня оставила здесь, присмотреть. Я же ее помощница, вроде как.
Понятно, а я вот ничего не знал и приехал. И что теперь делать? Где этот другой лагерь, и как в него добираться?
Ой, ну это на автобусе. Вожатая за мной приедет, рабочих привезет, а ты вместе с нами тогда и уедешь. Да, я забыла, я Славяна. Все меня Славей зовут, и ты зови.
Эту фразу я уже слышал...
Это имя тебе не идет, можно я буду звать тебя Славяной?
Вот, кто меня за язык тянул в тот момент?
Можно наверное.
Отвечает слегка ошарашено.
А я Семен. А когда автобус будет?
Ну, я не знаю, через неделю, может быть, а может быть послезавтра. Ну, пойдем, тебе надо же где-то разместиться.
Славяна берет одно ведро, смотрит на второе, вопросительно смотрит на меня, я, вняв ее безмолвной просьбе, беру его и мы идем. Идем через площадь, мимо медпункта к ее домику, там оставляем на крыльце ведра, и Славяна ведет меня дальше.
А зачем тебе вода?
Ну, насос из скважины не качает, а ручным долго. Поэтому из скважины только для еды и питья. А умыться, или постирать приходится из реки таскать. Тебе тоже так придется, потом ведро в столовой возьмешь. Да ты не бойся, вода в реке чистая.
Подходим к «моему» домику. Славяна отцепляет от связки ключ, отдает мне.
Вот, здесь ты будешь жить. Вообще то это домик вожатой, но в других домиках сейчас все равно ничего нет, только кровати с голыми сетками. Ты располагайся пока, а я приготовлю поужинать.
Спасибо, а тебе не трудно будет? Я же вот так взял и на голову тебе свалился.
Ой, что ты, знаешь, какая у нас семья большая, и хозяйство. К тому же, завтра я готовлю, а послезавтра — ты.
А продуктов хватит?
Хватит, не бойся. Можешь погулять сходить, осмотреться. Я, когда все готово будет, радио включу, ты в столовую приходи.
С тем и расходимся. Я заглядываю в домик, закидываю рюкзак под кровать, убеждаюсь, что в шкафу есть комплект белья и иду осматривать достопримечательности.
Иду через площадь к главным воротам и натыкаюсь на источник горелого запаха. На месте душевой — обгорелые развалины. Провалившаяся крыша, обугленные стены, лопнувшие стекла в кочегарке. Захотел подойти, но посмотрел на себя, в белой рубашке, шортах и сандалетах, и передумал. Завтра спрошу у Славяны, где взять рабочую одежду.
Дошел до ворот, выглянул наружу, автобуса, естественно, нет, и не торопясь пошел обратно. Когда подошел к общим кружкам, подумалось, вот сейчас выйдет Лена, но нет. Потянул дверь, не заперто. Ну и разгром, все перевернуто, кошкоробот недоделанный в углу валяется. Шкафы распахнуты, под ногами что-то блестит, чуть не наступил. Нагибаюсь — стеклышко из очков Шурика. Все чудесатее и чудесатее... Интересно, что здесь произошло? Или пожар так внезапно случился, что пришлось все бросить и бежать на автобусе? Оглядываю еще раз помещение. Вроде бы, не смотря на разгром, ничего не пропало, а мне, собственно, только инструмент и нужен. Завернул на пристань, там все как обычно, только лодки не на плаву, а вытащены на берег. Тут включается лагерное радио, и сигнал зовет меня в столовую.
В столовой пусто, все столы сдвинуты, кроме одного, на нем сковорода с жареной картошкой, два пакета кефира, чайник и тарелка с горой булочек. Славяна встречает меня в белом фартуке, поверх своей формы.
Ты извини, я не ожидала, что ты приедешь, поэтому сегодня только картошка, зато я булочек напекла для тебя.
Сидим, ужинаем. Булочки вкусные, ну других у Славяны и быть не может. Славяна поглядывает на меня, никак не могу определить выражение ее лица. После ужина еще немного сидим. Я суюсь помочь Славяне вымыть посуду, она отмахивается, говорит, послезавтра твоя очередь будет, тогда и помоешь. Дает мне ведро и отправляет на реку набрать воды для себя. Пока хожу на пристань а оттуда к домику, встречаю Славяну. Желаем друг-другу спокойной ночи и расходимся, каждый к себе.
Цикл тянется как обычно, с поправкой, конечно, на необычность ситуации, на то, что здесь нет никого, кроме нас, и на непонятное поведение Славяны. Она, то жмется ко мне, как собачонка, то, прячется где-то от меня, как собачонка же, но запуганная. Видно, что часто плачет, когда меня нет, видно, что улыбка какая то натянутая, и общая подавленность в ней никак не исчезает. В целом же, какая то непонятная мне напряженность в наших отношениях все растет и растет, и к вечеру пятого дня я решаюсь на провокацию. Ну не умею я выспрашивать и проникать в доверие, простите меня. Я тогда так рассудил, что если я ошибаюсь, Славяна решит, что я просто дурак, а если ей есть, о чем рассказать, то мой рассказ столкнет наши отношения с мертвой точки.
Утром я пошел на пристань с целью выбрать лодку посимпатичнее. Я решил не мудрить и опять уйти водным путем. Был, конечно, риск, что не выпустят, но я решил, что раз мои тайники за все циклы не были прикрыты, то и здесь опасаться нечего. Опять же и Славяну нисколько не взволновали мои слова, и ключ от сарая с веслами она отдала мне без вопросов, как я и ожидал. Потом, только, позже, Славяна подошла на пристань и попросила свозить ее на остров за земляникой.
Я свозил Славяну на остров, поглазел в бинокль на мост, удостоверился во времени прибытия поезда.
Остаток дня я таскаю инструмент на пристань, таскаю туда же материалы, рисую на бумажке — что я хочу, спасибо Электронику, научил, готовлю обед на двоих, сегодня моя очередь. Славяна тоже возится на кухне, обещает на ужин угостить вареньем. Даже развеселилась чуть-чуть. Ужинаем оладьями и вареньем. Славяна все-таки чудо. Благодарю ее, мою посуду, обещаю завтра наловить рыбы, завтра я еще здесь, и ухожу обратно на пристань. Там вожусь до позднего вечера. Почему то захотелось сделать хорошо, хотя, конечно, лодку, все равно, придется бросить.
Когда начало темнеть пришла Славяна. Разделась и ушла нырять с пристани. Получалось красиво. Потом сидела, долго смотрела, как я работаю. Долго не могу решиться заговорить, наконец решаюсь.
Не хочешь прогуляться в одно место?
Девочка вздрагивает и с ужасом в глазах шепчет:
Куда?
Здесь рядом, не дальше ворот. Хочу тебе кое-что рассказать и показать.
Подымаюсь, беру ее за руку, Славяна встает и идет со мной, покорная, как кукла.
А я, обратившись к памяти Семена, рассказываю, историю их отношений. Очень подробно, про каждый день, водя по памятным местам лагеря. Славяна постепенно оживает и начинает слушать, если не с интересом, то, хотя бы, не пропуская мимо ушей. Дохожу до шестого дня, делаю паузу, думаю, насколько подробно описывать интимные сцены, и тут замечаю, что Славяна плачет. Поворачиваюсь к ней лицом, осторожно беру за локти и прижимаю ее к себе. Она утыкается лицом мне в грудь и ревет, ревет, ревет...
Наконец, в перерывах между приступами плача, выясняется: оказывается Славяна частично помнит предыдущие циклы, и у этой Славяны всё происходило не так. Из раза в раз в них повторяется одна и та же ситуация: Славяну оставляют присматривать за лагерем, а вожатая везет пионеров в другой лагерь. Всю неделю Славяна в лагере совершенно одна. В конце недели приезжает Ольга Дмитриевна, забирает Славяну и они уезжают. В автобусе Славяна засыпает и ей снится, что она и другие пионеры отдыхают в «Совенке», когда в лагерь приезжаю я. После этого пионеры начинают исчезать один за другим, пока не остаемся я и Славяна. Последнее, что помнит Славяна из сна, это то, что она, еще живая, заперта в душевой, которую я поджег снаружи. А самое последнее, это то, что на нее падает горящий потолок и вспыхивают волосы. В этот момент Славяна всегда просыпается, просыпается в автобусе, стоящем перед воротами «Совенка», в автобус заходит вожатая и объявляет, что в лагере случился пожар, сгорели душевая и кочегарка, и сейчас все поедут в другой лагерь. А Славяна, как помощница вожатой, останется здесь, присмотреть за лагерем, пока Ольга Дмитриевна не привезет рабочих. Славяна выходит из автобуса, тот разворачивается и уезжает, а уже в домике, глядя в зеркало, девочка обнаруживает отсутствие кос.
Так повторяется бесчисленное количество циклов, когда в лагере появляюсь я. И Славяна, с одной стороны, рада, человеческому обществу, а, с другой — решает, что сны имеют обыкновение сбываться, и дает волю своей фантазии, а моё к ней расположение, воспринимает как элемент игры с моей стороны. Я только спросил на это: «Был такой повод?», и получил кивок в ответ.
Пока Славяна все это рассказывает, тоже в подробностях, я проматываю доступные мне куски памяти Палача, и нахожу похожие эпизоды. Значит я попал в один из искалеченных им лагерей.
Я, к сожалению, так и не научился ободрять, утешать и успокаивать перепуганных девушек, поэтому долго смотрю Славяне в глаза. Потом спрашиваю:
Хочешь еще одну историю? Только страшную, почти как у тебя.
Бедная, бедная моя Славяна кивает. Раньше я воспоминания Палача абстрактно воспринимал, да еще и через его больное восприятие. А сейчас, встреть я его, физически, наверное, попытался бы убить, хотя большого смысла и нет. Он же, во первых, просто не поймет, во вторых, назад, сюда, он вряд ли попадет, а, в третьих, здешнюю свою миссию он считает чем то вроде компьютерной игры. Представьте себе, что вас, после прохождения компьютерной стрелялки, заставляют писать и отправлять похоронки родственникам погибших за вас ботов. Да и самого его убили уже. Вот об этом дне я и рассказываю Славяне.
Снова вожу Славю по лагерю, обратившись к памяти Палача, а этот день и у него очень четко прописан, и все мы это чувствовали. Все таки, связь между нами — двойниками, реально существует. Веду, опять, от кружков к площади, подробно рассказываю, кто где стоял и что делал, просто, следственный эксперимент, какой то. При этом говорю от лица Палача в первом лице, думаю, я имею к этому, некоторые основания.
«Вот здесь я прошел, а вот здесь меня ударили в первый раз. А ты била меня метлой, пока не сломался черенок, тогда ты начала колоть меня обломком и проткнула мне легкое. А я полз вон в том направлении, а вы все били меня, пока я не умер в первый раз. А через полчаса я воскрес, и вы опять убили меня.» И так далее...
Провожу Славяну в лес, оттуда к медпункту, оттуда опять в лес, оттуда к остановке. Славяна сначала мне не верит, потом проникается. Вижу, что совсем запугал девушку, и начинаю ей рассказывать опять про нее и Семена, недорассказанные шестой и седьмой день, и историю ухода Семена и отъезда его и девочек в город на автобусе, тут доступные мне воспоминания Семена обрываются, и приходится заканчивать историю. Славяна молчит. А я спрашиваю:
Ну и который я, по твоему, настоящий? Первый, второй, третий или, тот, который тебя сейчас за руку держит, и пытается с тобой контакт наладить?
Молчит. Но, кажется, меня больше не боится. Вдруг утыкается лицом ко мне в рубашку и опять начинает плакать. Подвожу Славяну к лавочке, садимся, прижимаю к себе, осторожно говорю всякую ерунду, жду пока выплачется.
Семен, что с нами происходит?
Кто бы мне об этом рассказал.
Рассказываю Славяне, все, что знаю о лагерях, о двойниках, о себе, о Семене, о Палаче с Пионером. Подробно, по ее просьбе, еще раз рассказываю об уходе Семена. Эта Славяна мне верит, в отличие от той, что уехала с Семеном. Так ведь и информации я на нее вывалил кучу, и сама она специфические воспоминания имеет. Не рассказываю только свою теорию о репликантах. Должен же я сохранить что-то для психиатра.
Уже поздно, идем от площади к домикам, держимся за руки. Подходим к домику Славяны, и, она не прощается, как обычно, а легонько тянет за собой меня вовнутрь. Не скажу, что я этому не рад. Так заканчивается пятый день.
Шестой день проходит в полном расслаблении с моей стороны. Я, просыпаюсь поздно, Славяна еще дремлет на моем плече. Осторожно целую ее в висок, высвобождаюсь, и выхожу на крыльцо. Давно отвык от сигарет, а тут захотелось. Стою, вспоминаю ощущения. Скрипит дверь, сзади выходит Славяна, обнимает меня, тыкается мне носом между лопаток. Происходит диалог примерно такого содержания:
Ты когда уплываешь?
Не знаю еще, наверное завтра.
А может останешься?
Тебе грустно и одиноко?
Конечно, причем уже сейчас.
Размышляю. Если Славяна в новом цикле потеряет память или ее мне подменят, то уйти смогу в любой момент. Если останется эта Славяна, то помогу ей, с осознанием самой себя и своего места. Все есть, чем занять кусочек вечности.
А поплыли вместе?
И на седьмой день этого цикла мы пробуем сбежать в первый раз. До моста доплываем без приключений, садимся в поезд, в поезде, как водится засыпаем, и просыпаемся в автобусе, каждый в своем. Слава богу, что в одном цикле. В первом варианте Славяниного цикла. Сперва она одна, а через три дня появляюсь и я.
Надо было видеть, как менялось ее лицо, когда она меня узнала. Кажется, в тот момент я в нее и влюбился. Неделя в лагере, в котором, в первый раз никого не убили. Пытаемся бежать. Просыпаемся в автобусе, по отдельности. Опять с интервалом в три дня.
Неделя счастья, пытаемся бежать, возвращаемся в предыдущий вариант цикла. Подумываю, не бросить ли всё, не остаться ли в этих циклах навсегда со Славяной, но вспоминаю историю одного пионера. Того, что стал Палачом. Решаем еще раз сбежать, и нас раскидывает по разным лагерям. И вот уже тридцать циклов один.
Я успел рассказать Славяне о тайниках, малом, в Шопенгауэре, и большом, в шахте. Договорились, на случай, если нас раскидает, что будем ставить на странице метки, тоненько, твердым карандашом в нижнем углу листа, я «См», она «Сл». Договорились, что будем в большом тайнике оставлять записки. Еще я успел показать Славяне, как обращаться с лодкой, но не знаю, сумеет ли она.
Пока никаких известий. Единственное, кроме нас, оказывается, кто-то, уже, дважды, проходил эту дорогу. По необходимости, внимательно, просматривая нужную страницу, я, в каждом лагере обнаруживаю, что в первой строчке ногтем подчеркнуто одно и тоже слово, а в правом верхнем углу страницы кто-то выдавил углубление остро заточенной спичкой.
Ну и, оказывается, можно не воровать лодки. Оказывается, достаточно, пройдя по берегу, в сторону моста, просто войти в воду, отойти подальше и проплыть метров тридцать против течения, или зайти по грудь и пройти метров пятьдесят, или зайти по пояс и пройти метров двести. Ну правильно, нужно же воде куда то течь.
Вот так. Пока еду в поезде дальше, и, пора и вздремнуть, до следующего цикла.

Коллективное сочинение группы графоманов, собравшихся в прошлое воскресенье в литературном кружке.
Оригинал здесь: http://joyreactor.cc/post/2076863
Авторы:
an22qw главы 2, 12
chelovek_motylek глава 3
d542 главы 8, 14
El Fuerte глава 6
JeyKey глава 7
jrnidjan глава 10
Kabanchik(Am2) главы 9, 13
kmolitor глава 11
LordofDOTA2 глава 5
Pink Dildo глава 15
Regret глава 4
Двадцатьвторой глава 1
***
ПОБЕГ ИЗ СОВЕНКА
1.
Как я всех обманул! Десять лет мне, да! Обратимые изменения в психике при трансляции в лагерь, да! Велосипед «Кама», значит. Ну да, выглядит как велосипед, но вот вожатая на нем регулярно куда то ездит, и возвращается только утром, похоже, что шоссе для этого велосипеда не закольцовано. Ну давай Сёма, жми педали Семен. Им сейчас только звонить, 410-й вызывать для перехвата, а я далеко уже уйду.

(Часом раньше)

— Ольмитриевна, Ольмитриевна...
— Вздох. Ну что тебе?
Шелестит откладываемая книга.
— А можно ваш велик взять?
— Ну бери уже, дитё. Вздох.
Господи, за что же мне такое наказание? В сентябре конференция «Предотвращение побегов», а мне и похвастаться нечем. Я то о чем докладывать буду? О диарее после немытых ягод? Или о кнопке на стуле у Жени? Нееет, надо что-то делать. У всех Семены, как Семены, а мой в детство впал, понравилось ему, видите ли. Всегда мечтал об этом, видите ли. Ничего ему не надо, вся жизнь проходит в квадрате пляж — пристань — лес — спортплощадка. Мечта жизни — залезть на самое высокое дерево, мечта номер два — продержаться дольше всех под водой, когда ныряешь. Ульянка и та на парня свысока смотрит. Вчера попросила ее присмотреть за пионером, так фыркнула обиженно: «Что вы из меня воспитательницу детсада делаете! Вы вожатая, вы и присматривайте.» Виола говорит, что бывает такое, что описаны случаи в методичках, что само проходит. Так где же оно проходит? Который цикл уже запускаем, а парень все ведет себя как десятилетний.
Вон, в двести двенадцатом лагере, там Семен за два цикла разобрался, что к чему, построил из фанеры и реек аэроплан и улетел, до сих пор не нашли. Или из сто пятьдесят первого, каким то образом связался с соседними лагерями, объединился с двойниками, и групповой побег устроил, аж пришлось срочно всю установку отключать, наладчиков вызывать, и запускать все по новой. Может мне как раз из этих достался? Может это наладчики перекрутили чего? Надо попросить Виолу, чтобы посмотрела его досье, мне то не покажут. Та, конечно, может отказать, она ведь наблюдатель, это мне практику не зачтут, а не ей. Ну все равно, попробую.
— Ольга Дмитриевна, а Семен на вашем велосипеде из лагеря уехал.
— Все то ты, Ульяна, замечаешь. Что-о-о...?

2.
… черт бы побрал эту дорогу. Одни ямы да трещи…
Бренчание велосипеда об асфальт.
— Эаа. Чтоб вас! Меня что ещё и великом накрыло? Нет сил встать. Ладно, сейчас отлежусь и встану. Совсем немного, совсем. Благо от лагеря далеко отъехал…

— Вот он! Вот же гад! Мало того что побег организовал, так ещё и мой велосипед разбил. Эх Семён, а я тебя доверяла, ну теперь я не буду с тобой такой доброй.
— Вы! Двое! А ну берите его за руки за ноги и марш к Виоле. Потом решу что с ним сделать.
(Шурик) Тяжёлый, а так и не скажешь. Пыхтя ответил Шурик.
(Электроник) Потерпи, вон уже ворота виднеются, сейчас мы его…
— А мы ещё посмотрим кто кого!
С криками я вырвался из рук кибернетиков и пулей помчался куда глаза глядят.
— Фух, вроде как оторвался, ну ничего я снова убегу, убегу! Нервный смех. Снова! Вы меня тут не задержите! Нееет, Семён не дурак, Семен умный…
(Алиса) Семён ты поехавший!
Раздалось у меня за спиной.
— О, Алиса, не хочешь мне помочь?
— Я не знаю что ты натворил, но Ольга Дмитриевна приказала тебя доставить к ней, любой ценой. Любой ценой, Семён, а ты знаешь меня, я церемонится не буду.
За спиной у девушки показалась небольших размеров дубинка.
— А-алис, т-ты чего, яж ничего. В голове только и звенело «RUN BITCH RUUN!!!»
Что ж, внутренний голос плохого не посоветует. И с прыткостью кенийских бегунов я отправился в лес.
— (Тяжелое дыхание). Алисы нет. Похоже помощи ждать не от кого. Я остался один. Предатели! Иуды! Поехавшим она меня назвала, да я тут самый нормальный, я единственный кто не подчинился режиму, я бунтарь!
(Где то из леса) «Ну бунтарь, я тебя слышу, ух попадись ты мне!»
На краю леса виднелся старый лагерь, что ж там меня не найдут. Пожалуй отсижусь там до ночи, а там и видно будет.

3.
Войдя в здание, я тяжело дыша рухнул на ступеньки, нужно было отдохнуть и все хорошенько обдумать.
Итак, план с велосипедом не сработал. Как они вообще только меня так быстро нагнали? Я не видел автобуса или другого транспорта, да и назад меня тащили под руки причем совсем не долго.
— Черт!
Похоже я сам вернулся в Совенок. Все в точности как он и говорил.
— Черт!
Ладно у меня все еще есть фора, фора которую подарил мне тот пионер. Он появился на второй день и рассказал мне все что знал сам, по крайней мере он так сказал. Не знаю почему я решил довериться ему, но все что он мне говорил оказывалось правдой. Пока я усыплял их бдительность, притворяясь дурачком, у меня было время подумать. Несколько циклов я готовился, обдумывал план побега, мне даже удалось убедить вожатую в своей придурковатости и все равно не смог придумать ничего лучше велосипеда. Нужен новый план и как можно быстрее. О чем же еще говорил пионер? Циклы, вожатая, замкнутый путь из лагеря, старый лагерь. Старый лагерь! Ну конечно, тут скрывались многие пионеры до меня, тут будут искать в первую очередь! Отсюда нужно скорей убираться, но куда? Пионер говорил о туннелях под лагерем. Может спрятаться там? Нет, у меня нет фонаря,я скорее сам там заблужусь, к тому же их наверняка тоже прочистят. Думай думай!
Взгляд упал на слегка отодвинутый люк ведущий куда то в низ.
Наверно это и есть в ход в те туннели. Идя родилась мгновенно, они будут искать меня здесь? Так пускай ищут!
Я отодвинул крышку люка и расчистил немного пыли для виду, вниз лезть я не собираюсь, но преследователи должны решить иначе. Теперь мне нужно отсюда уходить, надеюсь я выиграю себе время пустив их по ложному пути.
— Семен! Ты тут? Выходи пропажа!
Раздался недовольный голос Ольги Дмитриевны.

4.
Мозг лихорадочно заработал, соображая, как же незаметнее свалить. Я поднялся на второй этаж и затаился. Хочется надеяться, что пионеры, с вожатой во главе, не догадаются проверить помещение, а сразу полезут в люк.
Знаете о законе Мерфи? "Если гадость может произойти, то она произойдёт". И этот случай не стал исключением.
— Шурик! Бегом на второй этаж, посмотри, может, спрятался где.
— А что я-то сразу? И вообще, вон люк открытый!
— Шурик, ты золото, а не следопыт. Вот только о хитрости человеческой ты, видимо, не осведомлён. Семён мог открыть люк и благополучно свалить в другую сторону, а то и вовсе тут остаться. Так что бегом, а не то работать у себя в клубах не сможете из-за сахара.
— А этот что, так и будет стоять?
— А твой друг сейчас возьмёт руки в ноги и прочешет весь первый этаж.
— Почему он?
Существует ли закон, обратный закону подлости? Если да, то это был отличный пример. Я счёл, что оставаться искушать судьбу, ожидая конца перебранки, было бы слишком глупо. Тихо, стараясь ничего не задеть и не сдвинуть, я приблизился к окну. И в который раз обругал себя за то, что побежал вправо, а не влево, к лестнице. Спасибо, тут хоть дерево рядом. С трудом и ужасом я перелез на ветку, откуда умудрился упасть. "Блеск!" — заявил внутренний голос. "Хотя вроде ничего не сломано. Давай, вставай, тряпка!". С трудом поднявшись, я кое-как поплёлся в направлении леса, дико радуясь упрямству Шурика, которое и Ольгу до крика довело, и мне исчезнуть позволило.
В лесу меня настигла мысль: что теперь? Вариант с велосипедом не прокатил. Своих преследователей я, вроде как, задержал. Но куда мне идти?

5.
Времени обдумывать было мало. Я собрался остаться в лесу до ночи, но предательски заурчал желудок. Черт! Про голод то я и забыл. Еды с собой я не брал. Недолго думая, я решил сделать рисковый шаг — пойти в столовую.
Действовать нужно будет быстро и тихо. Никто не должен ни заметить, ни услышать меня.
Собравшись с силами, я ринулся в сторону лагеря. Преследователи были ещё в старом лагере. Это сыграло мне на руку.
К лагерю я добрался быстро. Тихо, чтобы меня никто не услышал, и, в тоже время, быстро, я направился к столовой. К счастью, никого я не увидел.
Врываться в столовую со стороны дверей было бы очень глупо. Я обошёл столовую и нашел вход на кухню. Было очень рискованно заходить прямо на кухню, но был шанс того, что никого в ней нет. Черт! Дверь оказалась закрытой! Об этом я и не подумал. Благо, недалеко было открытое окно. Не к добру это, но я рискнул.
Быстро впрыгнув в окно, я лихорадочно стал собирать запасы в мешок, найденный здесь же. Однако со стороны окна был слышен голос преследователей. Выходить через окно бессмысленно, и я направился к парадной двери. Взглянув на время, я понял, что до обеда еще далеко.
Я быстро выбежал из столовой и стал думать, куда идти.

6.
Однако, бегство моё, не осталось незамеченным. Очень скоро, едва повернув за угол, я наткнулся на Ульянку. Эта рыжая проныра, буквально выпрыгнула на меня. Каким-то чудом, я смог подавить вскрик и не привлечь к нам лишнего внимания. Про себя, я материл девчонку, отстраивая из матов многоэтажное здание.
— И чего ты тут забыл?— Коварно и победоносно усмехнулась рыжая.
Я разрывался на части, с одной стороны мне хотелось просто дать по тапкам как можно скорее скрывшись из виду потенциального доносчика, с другой — высказать Ульянке всё, что я сейчас о ней думаю и огреть мешком с припасами по голове.
— Слушай, помоги мне выбраться из лагеря. Все конфеты и печенье — твои.— Вдруг предложил я.
Сам не знаю что на меня в тот момент нашло. Я знал, что Ульянке не стоит верить, я до сих пор ей не мог простить ту многоногую гадость что она положила мне под котлету в первый же день моего пребывания в этом проклятущем лагере.
Рыжая на мгновение задумалась.
— Три котлеты и какао-порошок сверху и я в деле.
Усмехнулась девчушка.
— Грабёж средь бела дня! Ладно, согласен. Теперь как нам отсюда выбраться? Есть идеи?
Спросил я Ульянку.
Не отвечая, рыжая понеслась куда-то в сторону лодочного парка. Я побежал за ней, в который раз чертыхаясь. Мешок с припасами прилично весил, да и бегать с ним было не особенно удобно.
Наконец, избежав возможных приключений, мы с СССР, добрались до нужного места.
— Ну, что дальше то?— Поставив мешок на пристань поинтересовался я.
— Для начала - моя доля.— Заявила Ульянка.
— Я смотрю, тебе альтруизм не свойственен.— Несколько раздраженно отметил я, роясь в мешке и доставая обещанное вознаграждение.
Наконец, я передал долю рыжей в её загребущие ручонки.
— Отлично. Теперь садись в лодку и греби к ближайшему островку и жди там до вечера. Я собью их со следа, а дальше приведем вторую часть плана в действие.— Хихикнула девочка уносясь с припасами.
Посмотрев на лодку и вспомнив эти бесконечные упражнения в гребле, цикл за циклом, я уже был готов разрыдаться.
Лодка, теперь казалась мне чем-то вроде пытки в аду. Нехотя, я взял весла в руки и поплыл к ближайшему островку, как и сказала Ульянка.
Меня по прежнему не покидали сомнения в честности моей подельницы, но кроме как шкодины всея Совёнка, я не мог доверять никому...

7.
Пока я занимался своим самым «любимым», наряду с тасканием сахара, делом, я размышлял о том, что, возможно, проще было бы сдаться. Не то чтобы я боялся наказания в том случае, если меня всё же поймают позже... Вряд ли оно будет слишком суровым. Просто всё это казалось каким-то бессмысленным, раз все дороги всегда направляли меня обратно в «Совёнок».

Но эти мысли нещадно прогонялись двумя доводами: во-первых, во мне играл азарт, не хотелось просто так проиграть Ольге Дмитриевне и этому лагерю в целом. А, во-вторых, чем больше разных необычных действий я совершаю в каждом цикле, тем выше шансы, что когда-нибудь я всё-таки найду способ выбраться отсюда.

Пока я об этом думал, руки и вёсла довезли меня до берега островка. К сожалению, только соприкосновение лодки с землей вернуло мне внимательность, и лишь сейчас я заметил, что недалеко стоит точно такое же транспортное средство. Я даже испугаться не успел, как тут же раздался тихий, но взволнованный голос:

— Семён!
Конечно же, на острове сейчас не мог находиться никто иной, нежели...
— Лена, привет!— как ни в чём не бывало, ответил я.
— Что ты тут делаешь? – забавно, но мы задали этот вопрос одновременно.
— Ты разве не должна меня искать?— добавил я, пытаясь усыпить её бдительность своей невозмутимостью. Мол, ну нашла ты меня, подумаешь, так всё и задумано было! Ага, конечно. Ну, Ульянка, удружила! Хотя, если она всё-таки не собирается меня подставить и действительно хочет помочь, то стоит попробовать переманить на нашу сторону и Лену. Давай, Семён, включаем мастера дипломатии!
— Ольга Дмитриевна решила, что ты можешь уплыть на острова, поэтому попросила меня быть здесь. Я тебя ещё минуты две назад заметила, - спокойно ответила она.
— И что ты собираешься делать?— осторожно поинтересовался я.
— Ничего...— тихо ответила она, чем сильно меня удивила. Если хочешь убегать – это твоё право.
Мне показалось, что я почувствовал в её голосе одновременно грусть, некое презрение и напускное равнодушие. Впрочем, ничего особенного, я уже по предыдущим циклам понял, что Лена не так проста, как кажется на первый взгляд. И тут она добавила:
— Но от себя не убежишь...
— Прости... Что?
— Ты уже не ведёшь себя как ребёнок. Мне почему-то так и казалось, что ты просто притворяешься. Да и не мне одной, если честно.
И тут до меня дошло, что я разговаривал с Ульяной совершенно нормально, а она даже не удивилась! Ладно, кажется, все маски сняты. Аж театральщиной повеяло. Лена, тем временем, продолжила:
— Я только одного не пойму... Зачем ты это делал? Семён, что происходит?
***
Продолжение в комментах