Самые жестокие банды

У банды «Дети Нонголозы» жесткая иерархия. Группировка делится на три «племени»: 26, 27 и 28 (отсюда и прилипшее к ним название «Числа»).

Любопытно, что каждая каста банды — это отдельное государство со своим собственным устройством. 26 — республика, 28 — племенная аристократия, 27 — тайное общество, вроде каких-нибудь масонов.

                                                                                     26 — рабочие пчелы «Чисел»

Они специализируются на контрабанде, подпольных играх и кражах, их задача — обеспечивать богатство банды и ее процветание. Это «племя» в целом демократично и напоминает воровскую гильдию, во главе которой стоит выборный кабинет «министров». Должности министров и их подчиненных — явная пародия на администрацию белых. Глава называется губернатором, а помогают ему иерархи со званиями вроде «генерал», «инспектор», «доктор», «клерк» и далее, по нисходящей — капитаны, сержанты и рядовые.

                                                                                     28 — каста бойцов

Именно 28-е обеспечили «Числам» их печальную славу. Эта часть банды напоминает воинское сообщество, дружину с жесткой иерархией и садистским отношением к новичкам. «Двадцать восьмые» занимаются подавлением других группировок и террором в тюрьмах. Их идеология больше всего завязана на мифологии, и они считают себя воинской элитой преступного мира. Жестокие по отношению к себе и другим, они еще с полвека назад безраздельно правили черными тюрьмами ЮАР.

Раньше 28 делилась на два клана: «золотая» и «серебряная» линия. «Золотые» были элитой элит, а «серебряные» — костяком, дружиной на подхвате. Потом вторые вырезали первых.

Причем первые по определению имели право использовать вторых в качестве секс-рабов и слуг. Зато «золотые» должны были соблюдать жесткие пищевые табу: сахар, кофе, каши и жирные продукты им запрещались, поскольку считалось, что те делают человека слабым и жирным.

В 80-е «серебряные» взбунтовались и свергли стоящую над ними верхушку. Больницы и кладбища тогда заполнились вчерашней элитой преступного мира. «Золотых» с остервенением убивали по всем тюрьмам страны, это была настоящая революция в преступном мире ЮАР.

                                                      27-е — самая загадочная и скрытная часть «Детей Нонголозы»

Она отвечает за сохранение мира и традиций в банде. Формально они занимаются тем, что служат мостом между 26-ми и 28-ми. Вторые считают ниже своего достоинства напрямую общаться с ворами и контрабандистами. К тому же, у разных племен одной и той же банды бытуют разные диалекты жаргона сабела, и они буквально не понимают друг друга. Так что 27-е — своего рода дипломатическая каста переводчиков. С другой стороны, их многочисленность говорит о том, что у них явно есть какие-то иные, криминальные, обязанности.

Если верить слухам, они занимаются тайными заказными убийствами и просто самыми грязными делами, от которых стало бы дурно даже хваленым бойцам из 28

Согласно монографии исследователя криминального мира Джонни Стейнберга, в 27-е часто принимали тех, кто замечен в жестоких и серийных преступлениях. При этом их жизнь связана со спартанскими обетами: 28-х, практикующих однополые связи, они презирают и, судя по всему, 27-е обязуются не заниматься сексом вообще, и с женщинами тоже.

Презрение касты 27 затрагивает и 26-х, так как накапливать материальные ценности и торговать этой загадочной группе тоже воспрещается. По какой-то причине они же чаще остальных оказываются жестоко наказаны или избиты членами собственного клана. Очевидно, 27-е практикуют самую жесткую дисциплину из всех банд Южной Африки.

                                              Из религиозного культа в тюремную банду. Легендарная история Numbers

Обычаи банды Numbers напрямую связаны с тем, что их история — это отражение истории Африки с ее воинскими тайными обществами и борьбой против белых колонизаторов. Банда возникла еще в 1800-х годах и у нее есть собственный эпос и обряды инициации, взятые из первобытных.

Согласно легенде, «Числа» основал бродячий пророк, философ (и, по совместительству, массовый убийца) по имени Помабаса

Помабаса, он же По, боролся против власти белых и организовал банду разбойников, в которой его заместителями стали два воина: Нонголоза из племени зулу и Нгелекешане из племени пондо. По грешил склонностью к мистицизму, по причине чего сообщество имело явные черты религиозного культа. Со временем появился собственный свод правил, вырезанный на скале и перенесенный на шкуру жертвенного быка Руиланда, а также собственные ритуалы.

Но однажды в будущие «Числа» пришел раскол. Старый Помабаса готовился отправиться в страну мертвых и, словно настоящий буддистский святой, засел в пещере в своей последней медитации. Перед входом он воткнул копье-ассагай и повелел последователям уйти, дабы вернуться через какое-то время. Если копье окажется ржавым, значит По больше нет в этом мире, а им следует навсегда покинуть это место и не входить в пещеру. Собственно говоря, так и оказалось — ржавый ассагай говорил о том, что банда-культ осталась без главы. Два оставшихся лидера тут же начали распри.

Поводом для окончательного раскола стало то, что Нонголоза изнасиловал воина из подручных Нгелекешане

Формально это не было преступлением против кодекса банды: старший имел право на младшего, который, к тому же, оказался не способен дать отпор. Вопрос о гомосексуальных контактах в Numbers так и остался открытым до сих пор. С одной стороны, секс считается способом унижения (как в криминальной культуре повсеместно), с другой — существует мнение, что после посвящения молодой воин из 28 обязан оказывать сексуальные услуги своему наставнику, и это исключение не считается зазорным.

Нонголоза стал основателем группировки 28 (поскольку за ним пошли 8 человек), а Нгелекешане — 27 (его поддержали семеро)

Число «2» в обоих случаях означает, собственно говоря, двух лидеров. Позднее обе группы пересеклись в тюрьме Пойнт, где поначалу затеяли гражданскую войну, но примирились благодаря неожиданному изменению в их иерархии.

Помимо них в тюрьме оказалась еще одна примечательная группа: шестеро «францев» (то есть простых сидельцев, не примкнувших к бандам), во главе с неким «Серым», которые обладали поистине магической способностью достать за решеткой что угодно в кратчайшие сроки.

Прирожденные картежники и махинаторы, они оказались полезными «Числам» и вошли в состав банды как «26» (опять же, из-за того, что изначально их было шестеро).

К тому моменту группой 28 все еще правил Нонгозола, но 27-я уже перешла под власть некоего Килкиджана. Именно эти двое считаются отцами-основателями банды. Им поклоняются как святым покровителям и даже своего рода божествам, их именами клянутся, а за их оскорбление обидчика положено убить.

                                                                         Племенные обычаи банды

Сейчас Numbers переживает довольно странные времена. Устои, которые столетиями поддерживали ее жизнь, и традиции рушатся, появляются новые мощные банды, молодым гангстерам в которых все эти племенные обычаи и мистицизм кажутся нелепыми. Однако ритуальная основа «Чисел» все еще жива. Новых членов все так же посвящают по старым обычаям, а легенды о Нонгозоле и Нгелекешане каждый (по крайней мере, из тех, кто в 28) обязан знать наизусть.

Самая экзотическая и дикарская часть жизни банды — это посвящение новых рекрутов у касты 28

26-ые, судя по всему, не особо жалуют ритуалы, и у них все более современно, а у 27-х, как им и положено, все настолько засекречено, что даже товарищи по банде из других номеров не имеют представления об их инициациях. Зато 28-е практикуют обряды посвящения, которые могли бы поспорить по изощренности с масонскими.

В каждой из подконтрольных 28-м тюрьмах существует специальный агент по рекрутированию, которого называют «die glas» («бинокль»). В его обязанности входит наблюдение за новоприбывшими и поиск достойных кандидатов. Приглядываясь к тому, как «францы» (то есть простые сидельцы) решают конфликты и ведут себя на новом месте, «бинокль» выбирает из них того, кто, по его мнению, достоин занять место в банде.

Die glas подходит к рекрутируемому и дает загадку, которая призвана решить судьбу заключенного.

Одна из типичных загадок-уловок выглядит так: «Идет дождь, у тебя есть зонт, а у меня нет, мне холодно и я могу простыть, что ты сделаешь?»

Если допрашиваемый отвечает, что поделится с товарищем — его насилуют (да, в этой истории слишком много изнасилований, но такова реальность этой банды). Если он отвечает, что закроет зонт и встанет рядом под дождем — его принимают, точнее, готовят к новой ступени посвящения.

Далее избранному предлагают доказать лояльность, убив или серьезно ранив кого-то из «францев» или даже охранников. Еще один авторитетный член банды, чья должность называется ньянги («доктор») выбирает нож. Если его лезвие длинное — значит, жертву требуется убить, если короткое — лишь серьезно ранить.

В следующую субботу после того, как нападение успешно завершилось, трибунал из старейшин банды собирается в круг, и под крики «Нангампала!» испытуемого раздевают догола, после чего «бинокль» осматривает его тело на наличие «грязных ксив» — отличительных татуировок других банд.

Если и этот тест оказывается пройден, на следующий день, в воскресенье, вся банда празднует посвящение нового бойца. Он снова встает в центр комнаты, окруженный своей новой бандой. Ньянги («доктор») инициирует его, хлопая позолоченной трубкой по правой руке и серебристой — по левой. Затем он прощупывает пульс новичка и заявляет: «пульс этого человека бьется два раза в год» или «пульс этого человека бьется три раза в год». Первое означает, что новобранца принимают в «серебряную» линию, второе, что в «золотую». По очевидной причине истребления «золотых» в конце 80-х, эта часть ритуала в наши дни отпала.

Новичку дают белые сандалии и одежду с вышитым числом «28». Впоследствии, в зависимости от успехов нового бойца, собрание авторитетов, носящее название landdros (буквально «магистрат») будет вручать ему метки разных цветов, символизирующие копыта быка Руиланда из эпоса о Нонголозе. Зеленые и белые — как знак отличия, красные — как знак позора. Черная метка означает смертный приговор.

После посвящения новобранца отдают на попечение так называемых «сорокалетних» — членов банды, которые уже слишком стары, чтобы быть бойцами, но хранят все традиции.

«В сорокалетние» могут списать и кого-нибудь из авторитетных членов банды, в случае, если его обязанности дублируются. Так, например, в тюрьме не может быть двух ньянги, так что если такого переводят, и их становится двое, одного из них отправляют «в запас».

«Сорокалетние» обучают новичка жаргону банды, «сабела», и заставляют заучивать историю и обычаи банды. С победой «серебряной» линии начало практиковаться использование новичков в качестве временных любовников для старейшин.

Как это часто бывает в закрытых сообществах, поначалу новичкам рассказывают не всю историю. Завоевывая авторитет и доказывая лояльность, они будут слушать все больше и больше подробностей о мифическом происхождении своей банды. Это — сага, которую член «Детей Нонголозы» будет понемногу открывать для себя всю свою жизнь, пока сам не станет старейшиной этого племени.

Организация и обычаи банды Numbers — это один из самых удивительных примеров того, какие причудливые плоды дает смешение культур. Мы привыкли к более «высоким» проявлениям, вроде сплава религий или менталитетов, но смешения низких, придонных слоев дают не менее странные результаты.

В истории философа-грабителя Помабасы, который начертал законы преступного мира на скрижалях, явно не обошлось без ветхозаветного Моисея. Обряды инициации проникли из тайных обществ воинов-зулусов. А тюремная культура из тюрем, которые построили белые, смешалась с традициями ритуальных изнасилований и кастовой системой. Жестокие нравы — жестокая эклектика.

Тем, кого заинтересовала история «Чисел», стоит обратиться к англоязычной монографии Джонни Стейнберга — «Nongoloza’s Children: Western Cape prison gangs during and after apartheid».

отсюда

Озеро Коллект до осушения. Будущий шестой округ.

Начать рассказ о бандах Нью-Йорка лучше с истории Шестого округа — именно он на 150 лет стал колыбелью преступности для всего города и его округи. Этот район был построен на месте осушенного озера Коллект. Предполагалось, что он станет чем-то вроде спального района для работяг из пригорода.

Однако история места нисколько этому не способствовала: до осушения посреди водоема располагался остров, который использовался для казней. В 1741-м во время подавления восстания рабов, которые пытались захватить и сжечь Нью-Йорк, на этом острове после истязаний были жестоко казнены сотни чернокожих бунтовщиков. В дальнейшем Шестой округ лишь подтверждал статус гиблого и паршивого места. Его основными районами были Пять Точек и Бауэри — во всем Нью-Йорке не было более непримиримых и озлобленных врагов, чем парни оттуда.

Самое сердце Пяти точек — площадь Парадиз-сквер.

Исторически район Пять Точек — одно из самых важных мест для преступного мира Америки. Хулиганье и дебоширы из этого района были изображены в «Бандах Нью-Йорка» Скорсезе. В целом, режиссеру удалось передать антураж места и группировок тех лет, хотя ради зрелищности он несколько упростил и исказил некоторые факты.

Озеро Коллект оказалось недостаточно осушено, когда началось строительство района: дома оседали, крыши проваливались, а от влажной земли исходили миазмы, что делало всю территорию непригодной для нормальных людей. В конце концов, в это смрадное и дрянное место начали стекаться самые нищие и опустившиеся бродяги со всего города и остальных штатов. Выжить в «Точках» сумели лишь бывшие рабы-негры и самые неубиваемые из ирландцев.

Чарльз Диккенс в свое время побывал в этом районе и описал его как самое мерзкое место во Вселенной.

«Ну и местечко! …везде запах грязи и отбросов… Грубые, обрюзгшие лица, которые мы видим в этих домах, таковы же, каковы и по всему миру. Сами дома преждевременно постарели от дебоширства. Посмотрите, как обрушиваются прогнившие балки, и как разбитые и запачканные окна хмуро смотрят тусклыми глазами, словно подбитыми в пьяной драке…. Из каждого угла, в который вы заглянете на этих темных улицах, ползет в полусне какая-то фигура, и кажется, что наступает время страшного суда, и темные могилы исторгают своих мертвецов… огромные многоквартирные дома, которые названы по именам грабителей и убийц; все это отвратительно, уныло, и везде разруха».

Сердцем «точек» было здание старой пивоварни (оно показано в первых минутах фильма Скорсезе), которое было оборудовано под жилье. Здесь в невероятной тесноте жили около тысячи человек, как правило, без мебели и удобств. Ни одного честного гражданина, только бродяги, воры, убийцы и опустившиеся пьяницы. В среднем в этом здании совершалось около 30 убийств в месяц и большую часть жертв закапывали прямо в подвале или у стен здания. Жители пивоварни не питали никаких иллюзий ни по поводу своего будущего, ни по поводу своего образа жизни: самое крупное жилое помещение называлось «Пещера воров», а улица, огибающая это гиблое место — «Аллея убийц». Именно эта клоака и породила первые настоящие и рвущиеся к власти банды Нью-Йорка.

Шайка «40 воров» формально считается самой первой организованной бандой Нью-Йорка с известным руководством, своей клановой территорией и кодексом. Именно по их образу и подобию создавались остальные группировки. «40 воров» в свое время придумали не просто набирать в банду достойных кандидатов, но воспитывать тех с самого детства: была организована младшая лига с говорящим названием «40 воришек», в которой дети под патронажем старших учились драться, воровать и подносить боеприпасы во время битв. Любопытно, что главами этой детской банды становились даже девочки, если они доказывали, что дерутся и воруют лучше пацанов.

«Дохлые кролики» во время бунта.

Молодые и жаждущие драк ирландцы (именно из них состояли банды) обожали вычурные и крутые названия: «дохлые кролики», «уродские цилиндры», «рубахи навыпуск», «гвардия Роача». Это место, еще недавно принадлежавшее индейцам, породило новую дикарскую культуру с клановыми войнами, своими табу и татуировками, кодексами воинской чести и клятвами верности вождям. «Уродские цилиндры» назывались так потому, что использовали шляпы в качестве шлемов: набивая в них ткань и куски кожи, бойцы надевали свои цилиндры едва ли не ниже своих злобных глаз. «Дохлые кролики» носили с собой на битву тотемы в виде палок с прибитыми к ним кроликами, а название «рубах навыпуск» говорит само за себя.

ссылка на гифку

Район Бауэри находился рядом с Пятью Точками и изначально тоже был вполне благопристоен: в нем жили небогатые, но вполне трудолюбивые пролетарии. Однако близость с бандитскому рассаднику сделала свое дело: простые трудяги, вынужденные давать отпор наглому хулиганью, сами быстро маргинализировались и начали сколачивать банды. Сначала они делали это для самозащиты, затем для крышевания местных лавочников, а затем и вовсе для открытых грабежей и убийств.

Преимущество «Парней Бауэри» было в том, что они изначально выросли не в столь дурных условиях: они в среднем были крепче и выше беспризорников из «точек», могли позволить себе пистолет и, самое главное, они все повально были пожарными. Дело в том, что местные довольно быстро смекнули, что быть членом пожарной дружины очень выгодно: при тушении можно унести из горящего дома что-то ценное, пожарному полагается прочная медная каска, и полиция относится к ним лояльнее.

Типичный бауэри-бой.

В драке парня Бауэри с отребьем из других районов, как правило, отличала каска и пожарный топор в руках, а то и пистолет за пазухой. Сражаться с таким детиной один на один гопники из «точек» не рисковали. Кроме того, по какой-то неведомой причине выходцы из Бауэри испытывали тягу к медвежьему жиру: они обильно смазывали им прически, бакенбарды и даже ворс на шляпах, так что бандита из этого района можно было узнать издали даже по запаху.

Одной из любимых спортивных игр банды «парни Бауэри» был очень своеобразный способ напиться задешево. В те времена и в тех районах воровали буквально все; оборудовать бар стаканами было попросту глупо, поэтому пиво и самогон в питейных заведениях подавали из резиновых шлангов: клиент платил медяк и имел право выпить столько алкоголя, сколько сможет за один глоток. Уметь проглотить за раз столько, чтобы хватило не только себе, но и друзьям (все сплевывалось в общую бутылку) считалось признаком лихости и спортивного духа.

Мясник Билл в фильме «Банды Нью-Йорка».

Самыми известными лидерами банд Шестого округа и его окрестностей были Монах Истмен и Мясник Билл. Оба в том или ином виде вошли в фильм «Банды Нью-Йорка»: Мясник как непосредственный персонаж, Монах как основа для собирательного образа священника Валона. Билл, вышедший из «парней Бауэри», действительно начинал как мясник, но к концу своей жизни был известен уже как князь преступного мира и видный политик партии «Коренные американцы».

В какой-то момент Билл настолько поверил в свое всемогущество, что начал нарываться на крупные неприятности: плевал в лица крупным криминальным воротилам, угрожал расправой чуть ли не каждому на своем пути и нахально лез во все сферы преступного бизнеса. В результате Мясник Билл был подло и грязно убит — в баре его ждала засада.

После смерти этот мерзкий и злобный головорез стал символом мученичества ради страны, и о его жизни была поставлена ура-патриотическая пьеса, где Билл трагически погибает, завернувшись во флаг США.

Монах Истмен.

Так выглядели переулки Готэма.

В Пятом округе располагался знаменитый «Готэм», который, как и Старая пивоварня был сердцем преступного района. В этом плотно заселенном дворе проживали около тысячи человек, а под его тротуарами располагался коллектор канализации. Местные прорубили себе ходы под землю и использовали их для того, чтобы перемещаться по городу, а также прятать там добычу и трупы. Банды «подземных крыс», бесследно исчезающие прохожие и эпидемии холеры стали фирменной чертой этого безнадежного места.

Больше всего Пятый округ прославился одновременно как самое злачное и самое опасное место для моряков, жаждущих развлечений на берегу. Весь район от мала до велика жил лишь за счет матросов: кто-то обеспечивал необходимые им услуги, а кто-то обворовывал их. Подсчитано, что в среднем в одном только этом районе местные грабили в среднем по 15 тысяч матросов в год. Кроме того, процветал и иной способ нечестного заработка: вербовщики из местных опаивали постояльцев и продавали на корабли в качестве «матросов». На деле — рабов без документов и прав.

При всех своих криминальных замашках, шайки из «точек» и Бауэри были скорее бузотерами, горлопанами и хулиганьем, они варились в своем собственном котле и не очень поднаторели в преступном бизнесе. Зато головорезы из Четвертого округа стали их противоположностью в мире банд. Эти ублюдки были настоящими профессионалами, редко создавали крупные группировки и были озабочены не драками и бандитской честью, но делами разбоя и ухода от полиции. Хулиганье из «точек» дралось и бесконечно выпендривалось, уроды и психопаты из Четвертого округа убивали, грабили и работали втихую. Здесь оседала самая опасная и скрытная гниль всего города. Достаточно сказать, что первый маньяк-убийца Нью-Йорка появился именно на этих улицах.

Четвертый район также зарабатывал на моряках, но со своей спецификой: здесь их просто нещадно резали и скидывали в коллекторы.

Четвертый округ стал прибежищем настоящих орд пиратов. Банды речных грабителей, которых в общей сложности было около полутысячи, плавали вдоль рек Гудзон и Ист-ривер с «Веселым Роджером» на мачтах и нападали на доки, корабли и даже грабили и жгли поселения. Самой известной и жестокой из таких шаек были «рассветные» под предводительством некой полумифической Козы Сэд. Считалось, что эти пираты были такими безбашенными, что умудрялись грабить целые деревни, полицейские катера и даже других пиратов.

Альфред Хикс.

О том, каковы были пираты Четвертого округа, можно понять из истории об Альфреде Хиксе, бывалом речном грабителе, который влип в неприятную историю. Хикс был известным в своем районе пиратом, однако даже он попался в лапы вербовщиков: опоенный и раздетый, он оказался на борту шлюпа «Е.А. Джонсон». Обнаружив себя бесправным матросом, известный головорез не стал трусливо убегать с судна, но попросту перебил всех до единого на посудине пожарным топором, забрал ценности и отчалил на лодке в сторону берега. Позже Альфред Хикс был найден, казнен, а в его честь была открыта экспозиция в музее Барнума.

Адская кухня — действительно адское место.

Ближе к концу XIX века еще один район Нью-Йорка деградировал до уровня сплошного бандитского притона. И этим районом была Адская кухня, что в Истсайде. Новый центр бандитизма и разбоя превратился в убежище для самобытных и очень своеобразных шаек. Главной силой района после многих лет стычек и борьбы за территорию стали «гоферы», названные так в честь североамериканских ночных грызунов.

Гоферы.

Банды «кухни» стали настоящими любимцами прессы благодаря тому, насколько они отличались от своих собратьев. Лидерами гоферов были такие боссы как Курран Без Легкого (он был туберкулезником, который все никак не мог подохнуть) и Счастливчик Джек, который страдал из-за тика лицевых мышц и потому постоянно непроизвольно улыбался. Помимо лидерских функций, Курран исполнял роль барда, прославляя бесчисленные подвиги банды в балладах и даже отсылая эти вирши в газеты. Кроме того, у «гоферов» была своя уникальная женская банда «Атлетик клуб» (больше известная как «гоферши»). Эти амазонки выступали одновременно как отряды поддержки и наемники. «Атлетическим» их клуб назывался не просто так: эти воительницы действительно тренировались боксировать и драться оружием.

«Гудзонские чистильщики» — еще одна группировка, которая начала свою жизнь в Адской кухне. Однако в какой-то момент эта банда, которой стало тесно на родине, пустилась в кочевье по районам Нью-Йорка, до тех пор пока не закрепилась юго-восточнее «кухни». Они стали особенно известны тем, что предпочитали вести битвы под воздействием кокаина (который в те времена был чертовски дешев и любим скорее нищими). «Чистильщики» вполне справедливо заявили о себе как о непредсказуемых ублюдках, страдающих от паранойи и вспышек ярости.

Неудивительно, что даже в криминальной среде тех лет банды Адской кухни считались хаотичной силой, с которой тяжело вести бизнес. «Гоферы» свергали, а потом снова возвращали своих вождей едва ли не каждый месяц, «чистильщики» были невменяемыми торчками, а малые банды района (например «гориллы» и «маргиналы») вообще не умели договариваться и просто валили всех направо и налево.

Ирландские банды, начиная от «40 воров» и заканчивая княжеством Монаха Истмена, правили городом на протяжении большей части XIX века, им не было серьезных альтернатив, никто не мог тягаться с ними и они правили темной стороной Нью-Йорка почти безраздельно. Однако XX век поменял все коренным образом: новые волны иммигрантов-итальянцев пришли на смену кельтам, почти полностью вытеснив их из криминального бизнеса; пришло время Аль-Капоне, «Черной руки» и бутлегерства. Осколки ирландских преступных княжеств существуют до сих пор (к примеру, в той же Адской кухне), но это уже далеко не те шайки, которые сумели захватить Нью-Йорк и чуть не переломили ход Гражданской войны.

отсюда