Телефон доверия — штука очень, очень странная, я бы даже сказал, обоюдоострая. Ведь вы никогда не знаете, кто там, на другом конце провода. Причем это относится к обеим сторонам. Человек, позвонивший по телефону доверия, не знает, кто ответит на его звонок. А ответивший, соответственно, не будет знать, кто ему позвонил.
Продолжение в комментариях.
P.S. Постарайтесь прочитать её залпом.
это продолжение вчерашней? и будет ли продолжение?=))
ну помойму связать их не сложно, вот эта история произошла с тем же парнем спустя, к примеру, 6 лет
хочу продолжение этой!))
хочу продолжение этой!))
не не не, если бы она произошла с тем же персонажем, то в саму историю придется вплетать отсылки к предыдущей, да и главный герой вел бы себя по другому.
возможно, персонаж предыдущей истории, назавем его петей, встретил идущего по пути к герою этой истории, назовем его васей, ночного гостя, и тот по пути к васе решил еще и к пете заглянуть
возможно, персонаж предыдущей истории, назавем его петей, встретил идущего по пути к герою этой истории, назовем его васей, ночного гостя, и тот по пути к васе решил еще и к пете заглянуть
или, что ещё хуже, услышать тот страшный голос из темноты лестничной площадки, когда буду курить вечером перед сном...
вот эта строчка делает неплохой отклик на вчерашнюю, да и хочется борьбы со сверхестественной силы, что бы герой не только боялся, но и нападал, устраивал ловушки для призраков ну и прочее в этом духе)))
в каждой истории побеждает не человек(
вот эта строчка делает неплохой отклик на вчерашнюю, да и хочется борьбы со сверхестественной силы, что бы герой не только боялся, но и нападал, устраивал ловушки для призраков ну и прочее в этом духе)))
в каждой истории побеждает не человек(
ну что то вроде этого
Вася: Но однажды мне поступил странный звонок, звонила хозяйка той самой квартиры, в которой я чуть не лишился разума. Она хотела что то узнать у меня и для этого ей нужно было встретится со мной в той самой квартире. Не смотря на все мои отговорки, сами понимаете желаниея возвращаться туда не было, она продолжала настаивать на своем, и я не стал долго сопротивляться и договорился о встрече через неделю.
Как оказалось, после моего отъезда из этой квартиры, новые жильцы не могли в ней долго находится. Каждые новые постояльцы съезжали максимум через неделю после заселения по непонятным причинам. Она хотела узнать из за чего съехал я, и не испортил ли я каким либо образом ей квартиру. Естественно реальные причины своего отъезда я назвать не мог, поэтому соврал что то про новое место работы.
Спускаясь по лестнице в низ (лифт в тот день был сломан) я встретил парня, курящего на лестничной площадке и попросил у него сигарету. Мы с ним разговорились, на удивление разговор шел довольно легко, как будто мы с ним лучшие друзья.
так пока хватит, если заинтересует завтра попробую продолжение написать
Вася: Но однажды мне поступил странный звонок, звонила хозяйка той самой квартиры, в которой я чуть не лишился разума. Она хотела что то узнать у меня и для этого ей нужно было встретится со мной в той самой квартире. Не смотря на все мои отговорки, сами понимаете желаниея возвращаться туда не было, она продолжала настаивать на своем, и я не стал долго сопротивляться и договорился о встрече через неделю.
Как оказалось, после моего отъезда из этой квартиры, новые жильцы не могли в ней долго находится. Каждые новые постояльцы съезжали максимум через неделю после заселения по непонятным причинам. Она хотела узнать из за чего съехал я, и не испортил ли я каким либо образом ей квартиру. Естественно реальные причины своего отъезда я назвать не мог, поэтому соврал что то про новое место работы.
Спускаясь по лестнице в низ (лифт в тот день был сломан) я встретил парня, курящего на лестничной площадке и попросил у него сигарету. Мы с ним разговорились, на удивление разговор шел довольно легко, как будто мы с ним лучшие друзья.
так пока хватит, если заинтересует завтра попробую продолжение написать
заинтересовало)))
тока концовку сделай защибенскую)))
тока концовку сделай защибенскую)))
"...Тысячу ночей я простираю руки мои к народу, непослушному и упрямому..."
стопудова путин! я всегда знал что с ним что-то не так=)))
стопудова путин! я всегда знал что с ним что-то не так=)))
Чтобы написать коммент, необходимо залогиниться
Все было довольно безобидно сначала. Три года назад я окончил психфак в одном из не последних универcитетов Москвы. После получения диплома сначала устроился психологом в школу, но уже через год уволился. Работа сложная, нервная, платят мало. 12 тысяч рублей в месяц для Москвы, да при таких объемах работы — смех, да и только. Попробуйте провести и обсчитать хотя бы несколько методик с сотнями школьников, все эти тесты откровенно игнорирующими. Я уж не говорю о таком геморрое, как проективные методики: анализ одного-двух рисунков дело непыльное, но когда их накопится стопка штук в пятьдесят (по меньшей мере), это уже совсем другое дело.
Впрочем, работа с детьми — это далеко не самое худшее, что есть в работе школьного психолога. Директор мозг выносит, коллектив — эталонная банка с пауками, дергают по различным поводам, с непосредственной работой не связанным. Да, впрочем, возрастная психология и психодиагностика никогда не были моим коньком. Но где-то надо было получать хоть какой-то стаж, без него никуда не возьмут.
А потом просто надоело. Ушёл по собственному желанию, подался в случайные заработки, радовался жизни. Перебивался где как. Где-то за друга-системного администратора пару дней посидеть в офисе, посмотреть, чтобы сервер не упал, а у работников тонер в принтере внезапно не кончился, где-то сделать пару фотографий за умеренное вознаграждение, где-то что-то перевести срочно, рефераты, опять же, для студентов писать на заказ, а где-то и с теодолитом по археологическому раскопу побегать или яму пятнадцатого века покопать. Работать приходилось много, в основном все уходило на оплату съемной квартиры, но я занимался, в принципе, интересными мне делами. Только одно как-то не сходилось: всем этим я бы мог спокойно заниматься и без психфаковского диплома. Хотелось верить, что не зря пять лет проучился.
В итоге решил пойти работать в службу телефонной консультации — благо, и график свободный, и своим делом занят, и стаж начисляется. Платили, правда, еще меньше, чем в школе, но при всем остальном заработке и дополнительные восемь тысяч в месяц не лишние. Занятие, к слову, не самое сложное, по крайней мере, не сложнее работы в службе техподдержки. Есть правила, которые надо обязательно соблюдать, есть ряд специфических ограничений. А остальное либо не в твоей компетенции, либо придет с опытом работы. Первый месяц работы меня «вел» супервайзер, потом уже убедились, что я по всем параметрам для телефонной консультации гожусь.
Работа мне нравилась. Порой я даже отмечал какое-то забавное отдаленное сходство с анонимными интернет-ресурсами — анонимен я, анонимны люди, звонящие мне. Свои правила общения, свои законы, свой отдельный мир, практически. На телефоне сидел я в основном в ночную смену, два-три дня в неделю. Звонили редко, в основном подростки или одинокие пожилые люди. Пару раз попадались телефонные хулиганы. Суицидников, наркоманов и женщин, ничего умнее не придумавших, чем звонить в телефон доверия, запершись в комнате, когда пьяный муж топором ломает дверь, как-то не попадалось. Повезло, можно сказать.
Ровно до последнего раза.
Всю ту смену я откровенно скучал. Часов до трех ночи не звонил никто вообще. Я поставил чайник, решил заварить кофе, и тут, наконец, звонок. Снимаю трубку и ничего не успеваю ответить…
— Молчи. Я знаю, кто ты. — Шепот сухой и шелестящий, непонятно даже, мужчина звонит или женщина. — Я знаю все про тебя, тебе уже не уйти. Просто слушай внимательно…
«Приплыли, — думаю, — вот и наш постоянный клиент наконец-то…».
К слову, «постоянными клиентами» или «чокнутыми» у нас ласково звали определенный контингент звонивших. Самым подходящим персонажем был бы Антон Уральский, например, или знаменитая бабушка «АТС», вздумайся бы им позвонить в телефон доверия. Не знаю, как в других конторах или отделениях, но у нас их любили, и особо одиозным за глаза даже давали этакие «партийные клички», по дискурсу их и особенностям. Вроде «дед-танкист», «поэт» или «тишина на проводе». Как правило, это были и правда сумасшедшие, которые постоянно названивали в телефон доверия. С разными целями и с разной частотой, но, так или иначе, довольно регулярно. Даже был своеобразный «обряд инициации», дождался звонка от первого «постоянного клиента», не растерялся — значит, принят в коллектив, добро пожаловать в техподдержку душ человеческих, сынок.
А голос продолжает (позже дословно переписал с записи разговора):
— Слушай, слушай. Кого миловать — помилую. Я — твой детский страх. Ночной кошмар. Кого жалеть — пожалею. Я — то, от чего ты бежишь, но не найдешь спасения. Слушай внимательно. Как призвать того, в кого не уверовали? Тебе уже не уйти. Как веровать в того, о ком не слышали? Ты слышишь, как я поднимаюсь по ступеням… Идут за тобой. Вверх, вверх по ступенькам… Большие, очень большие, скок-поскок. Тысячу ночей я простираю руки мои к народу, непослушному и упрямому. А в тысячу первую — знаю и дела твои. Ты носишь имя, будто жив, но ты мертв.
В таком случае лучше слушать, чем что-то пытаться ответить невпопад. Понадеяться на то, что позвонивший выговорится, или поискать какую-нибудь зацепку, на которой можно свести диалог к чему-то конструктивному.
— Только то, что имеете. Двадцать пять. Держите, пока приду. И буду пасти их жезлом железным. Двадцать семь. Как сосуды глиняные они сокрушатся, как и я получил власть от отца моего. Я знаю, кто ты…
К словам стал примешиваться шум, похожий на помехи в радиоэфире, и вскоре я понял, что не могу различать, что говорят в трубку. Шепот стал быстрее, а потом вовсе перешел в какой-то пронзительный свист. Я не мог пошевелиться — просто сидел, сжимал телефонную трубку и слушал, как из нее доносится что-то уже совсем странное. Резкие, отрывистые крики, вой, тяжелый нарастающий грохот барабанов и режущий уши скрежет, будто заточенным арматурным прутом с силой проводят по листу железа. Мне стало плохо, голова закружилась, я моргнул и уже не мог открыть глаза.
— ТЫ! НОСИШЬ! ИМЯ! — отчаянный хриплый вой вспарывал глухой грохот. — БУДТО! ТЫ! СЛЫШИШЬ, КАК УВЕРОВАЛИ! ТЫСЯЧУ НОЧЕЙ И ТЫСЯЧУ ЛЕТ!
Все стихло разом, будто звук отключили. Я открыл глаза. Сижу в углу, сгорбившись, с трубкой в руке, а меня трясет за плечо коллега, зашедший из соседней комнаты. Рот открывает и закрывает, что-то объясняет мне… Но единственное, что слышу — короткие гудки в трубке. И только потом разбираю, что мне говорят.
— Ну ты даешь, под самый конец смены уснул. Начальству, конечно, не скажу, но ты хоть высыпайся перед работой, или в дневную иди. Лёха как раз пришел вот… Давай, расписывайся за смену и домой. Отдыхать.
— Бывает же, — бормочу я куда-то в пространство. — Тут мне, похоже, кто-то из будущих «постоянных» звонил. Такое нес, хоть стой, хоть падай…
— Из постоянных? Тяжелый случай... — и смотрит с недоверием. — Да тебе вообще никто не звонил. Я думал, ты телефон вырубил и спать завалился. Пару раз зашел, посмотрел — вроде сидишь, звонка ждешь, даже телефон проверил, ну и ты сам отвечал, что все нормально. А под самый конец смены заглянул — и увидел, что ты в углу со снятой трубкой сидишь…
Я больше не слушал. Самооценка рухнула на глубину Марианской впадины. Вот уж никогда не думал о себе, что профессиональное выгорание наступает так быстро и с такими последствиями. Рассеянно поблагодарил коллегу, залпом допил остывший кофе, расписался в журнале, запустил в комнату сменщика и поехал домой. Приснившийся кошмар все не давал покоя — надо же так было отключиться. Хорошо, хоть не в первую неделю работы.
Спать лёг сразу, как добрался до дома, не раздеваясь и без снов. А вечером все началось по новой.
Меня разбудило дребезжание телефонного звонка. Спросонья я подполз к телефону, мимоходом взглянув на часы. Без десяти двенадцать ночи… Ничего себе поспал, да и кому надо так поздно…
Зря я ответил.
— Я знаю, кто ты. Я знаю тебя… — шипел знакомый голос. — Держите, пока приду. Я знаю все про тебя, тебе уже не уйти. Просто слушай…
«Твою мать!» — я с грохотом бросил трубку, испуганно оглядываясь по сторонам. В голову полезли забытые воспоминания из детства, когда темная квартира становилась чужим и враждебным миром. Пулей подлетел к выключателю, включил свет. Телефон снова зазвонил, но трубку снимать я уже не стал. Просто выдернул шнур…
Нет смысла детально описывать дальнейшие события. Звонки продолжались, стоило мне только включить телефон. Не всегда сразу же — как правило, в разное время, что днем, что ночью. На работу в консультацию я так и не вышел, сославшись на то, что заболел.
Обращения в милицию ничего не дали, а участковый начал посматривать на меня как на психа. Сначала я переехал на время пожить к другу, но и там звонки продолжились. Звонили тогда, когда никого, кроме меня, не было дома. Все тот же шипящий голос, зачитывающий откровенную шизофазию, перемешанную со строчками из нового завета. Почему-то «ему» особенно нравилось откровение Иоанна Богослова. Последней каплей стали звонки на мобильник. Номер не просто не определялся, а даже не сохранялся во входящих.
К психиатру обращаться было страшно. Мне совершенно не улыбалось получить диагноз, хотя я и понимал, что к нормальной жизни уже не вернусь.
Я не выдержал и бежал. Что-то из немногих вещей продал, а что-то просто раздарил друзьям, выписался от прописавших меня у себя в Москве родных, родителям сказал, что появилась возможность работать в другом городе — на хорошую ставку, да и квартиру снимать проще будет… И бежал, прихватив с собой только ноутбук да сменную одежду. По стране ездил, как правило, автостопом. Перебирался к знакомым в других городах. Питер, Кировск, Самара, пару дней пожил даже у бывшей девушки из Ижевска… Где чем перебивался с заработком, где-то жил дольше, где-то меньше, но никогда не задерживался подолгу. Я боялся, что «это» меня найдет.
Наконец, я окопался на даче у дальних родственников, живущих на Урале, всеми силами пытаясь сойти за нормального человека. Работал то в бригаде строителей двоюродного дяди, то уборщиком на одном из местных автокомбинатов, не ахти что, но на еду хватало. Все это оставшееся время я панически боялся даже вида телефона. Старался не оставаться рядом с этими чертовыми штуками один, мобильником не пользовался под различными предлогами.
Вскоре все выровнялось, я понемногу отошел от произошедших событий и начал снимать квартиру в городе. К счастью, хозяева оказались людьми современными, и об оплате с ними я договаривался по скайпу. До поры до времени все было хорошо.
Потом все каналы связи оказались забиты письмами и сообщениями с неизвестных адресов. Текст был откровенным бредом, упоминаниями про детские кошмары, перемежающимся с откровением Иоанна Богослова.
Я в ужасе забился в угол кухни, боялся даже трогать ноутбук. Все казалось нереальным, кошмарным сном. Когда в квартире погас свет, я успел подумать, что все, до утра уже не доживу. Я боялся даже пошевелиться, когда заколотили в дверь. Вряд ли соседям пришло бы в голову скрестись в дверь одновременно с ударами по ней и многоголосым хором распевать строчки из Апокалипсиса.
Очнулся утром там же, где потерял сознание — на кухне. Ноутбук был включён, никаких сообщений во входящих я не нашёл. Более сил терпеть у меня не было. Выйдя из квартиры, я сразу отправился в психиатрическую клинику, сообщил, что у меня тяжёлое нервное расстройство с галлюцинациями, записался добровольно в стационар. Долго меня там не держали — после недельного обследования чуть ли не насильно выпустили, сказав, что признаков психических заболеваний у меня не обнаружено. Делать было нечего — я продолжил жить, наспех сменив квартиру. Интернетом я теперь практически не пользуюсь, о телефоне не может быть и речи, у себя дома времени провожу мало — всё свободное время стараюсь быть хоть в какой-то компании. Прошло уже несколько лет, как ничего не происходило, и я почти успокоился. Но я всё ещё боюсь однажды найти в почтовом ящике в своём подъезде целый ворох писем с бредом и отрывками из Библии вперемешку — или, что ещё хуже, услышать тот страшный голос из темноты лестничной площадки, когда буду курить вечером перед сном...