Мизантроп. Короткий рассказ.

В купе никого не было. Я сел у окна и раскрыл книгу. 

С шумом открылась дверь. Вошел субъект с большим чемоданом. Я снова погрузился в чтение, поскольку не имел никакого желания завязывать знакомство. Лишиться одиночества было бы слишком большой потерей. 

— Вы занимаете мое место. 

 — Ваше место? 

 — Пожалуйста, проверьте. 

Я забыл, в какой карман спрятал свой билет, но наконец нашел. 

— Ваше место номер тридцать четыре, а это место — номер тридцать девять. 

Я пересел напротив. Мне не хотелось уходить от окна, я намеревался любоваться пейзажем. 

— Ваш багаж. 

 — Мой багаж? 

Он показал на полку. 

— А… Вы имеете в виду мое пальто… 

 — Согласно правилам — это багаж, поскольку занимает место, предназначенное для багажа. 

Я забрал пальто с полки. Он с усилием поместил туда свой чемодан, разъясняя мне попутно, что этот участок полки должен находиться в исключительном распоряжении пассажира, обладающего правом занимать место номер тридцать девять. Поезд тронулся, несколько резковато. Я приступил к созерцанию пейзажа. 

— Вы заняли место номер тридцать восемь. 

Я обернулся — на спинке кресла действительно находилась эмалевая табличка с этим номером. 

— Место номер тридцать четыре — там… 

Он указал на угол у дверей. 

— Но какая разница? Ведь в купе больше никого нет. 

 — Дело в принципе. 

Передо мной был выбор: либо вступить в открытый конфликт с этим маньяком, либо подчиниться. В обоих случаях я сумел бы дать ему удовлетворение, хоть и различными способами. И тогда я решил уйти из купе.

Встав, я чуть не потерял равновесие — локомотив, ускоряя ход, рванул вагоны. Чемодан над его головой сдвинулся на край полки. У меня мелькнула мысль, что следует ожидать новых рывков при следующем ускорении. 

Не говоря ни слова, я пересел на тридцать четвертое место, менее удобное относительно пейзажа, но зато дающее более выгодную диагональную точку наблюдения за чемоданом моего попутчика. 

Поезд притормозил, и чемодан сдвинулся обратно в глубь полки. Я начал сомневаться в правильности моих расчетов, мне следовало, как оказалось, учитывать и эффект торможения. Может, все же лучше перейти в другое купе? 

— Да, да, уважаемый. Правила всегда следует соблюдать, — торжествующе сказал он тоном поучения. 

Это определило мое окончательное решение — я остался с твердым намерением продержаться до конца. Ведь поезд еще не набрал полной скорости, так что надежда оставалась. 

Я прикрыл глаза. Помимо книги и пейзажа, остается еще третье удовольствие от поездки — дремота. Но я не дремал — из-под прикрытых век я мог наблюдать за полкой, не привлекая к себе внимания, чего не смог бы делать читая или любуясь пейзажем. 

Расчет оказался верным. Медленно, но неуклонно чемодан передвигался к краю. Между мной и его центром тяжести установилось интенсивное взаимопонимание. Решающий момент приближался. 

И все же я решил дать моему попутчику шанс. Не из гуманных соображений и уж никак не из любви к ближнему. Из любопытства. 

— Вы, похоже, принадлежите к ярым сторонникам правил. Можно узнать — почему?

Он оживился, явно то была его любимая тема. 

— Видите ли, правила необходимы для того, чтобы сохранялся порядок. Без правил начинается бардак. 

— Тогда я хочу вам кое-что предложить: давайте поменяемся билетами. Вы займете мое место, а я — ваше. Так мы не нарушим правил, поскольку билеты у нас не именные, а на предъявителя. Что скажете? 

Некоторое время он ошеломленно молчал. 

— А для чего, собственно? 

 — Потому что я люблю сидеть у окна. А вы? 

Я ожидал ответа. Если бы он согласился, то был бы спасен.

— Но ведь место тридцать девять — мое! 

 — Я вас понимаю, да, это была бы манипуляция. Правила не могут быть абсолютно точными, однако это вовсе не значит, что нам позволено ими манипулировать. Разве не так? 

 — Ну конечно… 

 — И вы, следовательно, отождествляете правила с Провидением. 

 — С чем? 

 — С Провидением, с Судьбой. Правила исключают произвольность, то есть случайность, то есть хаос, стало быть, они олицетворяют собой глас Провидения, знак Судьбы. 

 — Вы это как-то так называете… 

 — Я говорю то же, что и вы, только другими словами. Вы говорите: порядок, я говорю: Провидение, вы говорите: бардак, я говорю: хаос, но ведь это одно и то же. Следовательно, правила имеют в себе нечто божественное. Теперь я понимаю, почему они для вас святы. 

 — Правила, уважаемый, — это правила, и все. 

 — Вот и чудесно, — сказал я и прикрыл глаза в знак того, что больше нам говорить не о чем. Так и было в действительности. 

Когда чемодан свалился, он, пораженный в висок металлическим кантом, сполз на пол. Я думал, что он потерял сознание, и клянусь — я не желал этого, хотя бы потому, что теперь был в полной растерянности. Как приводят человека в чувство? И вообще — такие осложнения… Беспомощно оглядываясь, я увидел стоп-кран, снабженный надписью: «В случае опасности — сорвать». Опасность была налицо: если кто-нибудь не окажет ему первую помощь, его состояние может ухудшиться. Я сорвал. 

В результате поезд опоздал на два часа, что привело к хаосу в движении поездов на дорогах всего региона. Однако это нарушение порядка нисколько не помогло — он, как выяснилось, умер мгновенно. Но я, несмотря ни на что, все время действовал в соответствии с правилами. Мне не в чем себя упрекнуть.