Количественные измерения стадных чуйств

В преддверии замечательного праздника 14 ляляля вопрос "Поддаются ли чуйства количественным измерениям?" может беспокоить ум пытливого реакторчанина. 

Помните, Вождь затеял эксперимент с сокрытием рейтинга комментариев? Для анализа были выбраны 2 месяца - октябрь 2018-го ("до") и январь 2019-го ("после"). Январь закончился, созрели результаты эксперимента по измерению стадных чуйств.

Если цифры утомительны, можно сразу перейти к подразделу "Короче".

Общая статистика

Распределение рейтингов комментариев

Синее - октябрь 18, оранжевое - январь 19. Только по комментам, за которые хоть раз проголосовали.

Также уменьшилось количество сильно заплюсованных комментов, но не так явно.

Влияние первого голоса

1) Какова вероятность того, если коммент заминусован, первая оценка у него была минус?

Рассматриваем срез отрицательных комментов, а конкретно сколько из них получили первую оценку минус.

Возьмем данные по отрицательным комментам с количеством голосов больше 1 и применим теорему Байеса (не пользы ради, а потому что математики дрочат на теорему Байеса).

A - коммент заминусован

B - первый голос за коммент - минус

P(B|A) мы выяснили в предыдущем вопросе - это 62.6% и 52.4% соотвественно (берем срез отрицательных комментов с кол-вом голосов больше 1).

P(A) = кол-во отрицательных комментов с числом оценок >1 / кол-во комментов с числом оценок >1.

P(B) = кол-во комментов с первой оценкой минус с числом оценок >1 / кол-во комментов с числом оценок >1.

P(A|B) = P(B|A)*P(A)/P(B) - теорема Байеса

3) Какова вероятность того, что если первый голос - минус, то второй голос тоже минус? 

Берем данные по всем комментам, у которых более одной оценки. 

Вообще, вероятность того, что какой-то абстрактный голос - минус, осталась прежней - 16% (количество минусов делим на общее количество голосов). Удивительно стабильная цифра. Вероятность того, что первый голос у коммента минус - 21% (см. предыдущий пункт, P(B)).

Но в случае, если первый голос - минус, вероятность второго минуса явно выше, потому что коммент с бОльшей вероятностью говно.

Короче - результаты эксперимента

Рейтинг коммента скрывается, пока его величина не станет меньше -3 или больше 3. Результаты:

1) Кол-во сильно и средне заминусованных комментов с оценкой меньше -3 сократилось примерно в 2 раза.

2) Вероятность того, что если первый, но не единственный голос за коммент - минус, то коммент в итоге будет заминусован, упала на 5.6% - с 68.4% до 62.8%.

Казалось бы, 5-6% разницы фигня, но если 5 комментов из 100 уходили в большИе или бОльшие минуса из-за стадных чувств, то это неприятно.

3) Вероятность того, что если первый голос - минус, то и второй голос за коммент - минус, упала на 18.2% с 55.8% до 37.6%.

То есть до этого пользователи на 18% больше следовали за первым минусом и повторяли его.

Такие дела, товарищи.

Sunderance. Глава 24.2: Нора Солнечной Богини

Оригинал.

0.1, 0.2, 1, 2, 3.1, 3.2, 4, 5, 6.1, 6.2, 7, 8, 9, 10.1, 10.2, 10.3, 11, 12.1, 12.2, 12.3, 13.1, 13.2, 13.3, 14.1, 14.2, 14.3, 15.1, 15.2,

16.0, 16.1, 16.2, 16.3, 17.1, 17.2, 17.3, 18.1, 18.2, 19.1, 19.2, 20.1, 20.2, 21.1, 21.2.0, 21.2, 23, 24.0, 24.1.

"Кто же ты?"

кроля

Эй, Леон, дай посмотреть на ту фотку Ребекки

Российские власти радикально меняют стратегию контроля за интернетом

По данным правозащитников, несмотря на уменьшение числа уголовных дел, в 2018 году с свободой слова в Рунете всё стало ещё хуже. Вместо давления на отдельных пользователей власти стали массово блокировать сайты и подминать под себя интернет-ресурсы с нежелательной информацией.

Аналитики Международной «Агоры» делают вывод о фундаментальном повороте государственной политики в сфере интернета: от блокировки интернет-провайдеров и массового уголовного преследования рядовых пользователей – к попытке установить контроль над глобальными платформами, имеющими доступ к информации о пользователях и реальную возможность ограничивать распространение информации. Признав блокировки на уровне интернет-провайдеров неэффективными, государство вынуждает к сотрудничеству крупные сервисы и монополизирует рынок доступа в интернет, говорится в опубликованном во вторник докладе «Свобода интернета 2018».

Авторы доклада зарегистрировали 662 842 факта ограничения свободы интернета в России. Большинство связано с ограничением доступа к интернет-сайтам и сервисам, а также запретом информации по различным основаниям. На фоне незначительного сокращения уголовных репрессий (уголовных дел возбуждали меньше на 7%, к лишению свободы также присуждали реже) количество запретов на распространение информации выросло в десятки раз: с 2196 в 2017 г. до 161 171 за три квартала 2018 г. Этот рост объясняется попыткой блокировки мессенджера Telegram, говорит руководитель «Агоры» Павел Чиков.

Давление на глобальные платформы явно усиливается, отмечают авторы доклада. Оштрафовав Google за отказ включиться в систему государственной цензуры, Роскомнадзор немедленно установил новый 30-дневный срок, продемонстрировав готовность поставить штрафы за отказ от сотрудничества на конвейер. Twitter и Facebook также предупреждены. Власти подготавливают почву для блокировки сервисов, которые считают основными катализаторами массовых протестов, пытаясь представить ее как требование соблюдать национальное законодательство.

Делегирование полицейских и цензорских функций частным игрокам не только минимизирует ущерб репутации, но и, очевидно, более оправданно с точки зрения расходования ресурсов и эффективности контроля, объясняют такую стратегию аналитики «Агоры». Фактически платформы оказались перед выбором – либо они принимают на себя функции и полномочия цензоров, либо условия их работы в России станут невыносимыми, констатирует Чиков. Как они при этом поведут себя – и есть основная интрига сезона, заключает он.

Председатель комитета Госдумы по информационной политике Леонид Левин с такими выводами не согласен. Направление, в котором развивается отечественное законодательство в сфере интернета, имеет аналогии с законами, действующими в странах Европы, а частичная декриминализация печально известной статьи 282 УК говорит о наличии и либерального тренда, отмечает он. «В то же время, – отмечает Левин, – общемировой практикой стало усиление ответственности самих цифровых платформ, которые обладают намного большими технологическими возможностями отслеживать и удалять противоправный контент. Представляется, что взаимодействие государства и цифровых корпораций на основе прозрачных и понятных процедур, прописанных на законодательном уровне, является одним из вероятных путей развития глобальной сети».

Интернет-омбудсмен Дмитрий Мариничев говорит, что склонен скорее согласиться с такими выводами. Фактически речь идет о коллективной ответственности за происходящее в сети, отмечает он. Это форма тотального контроля, которая широко применяется при дедовщине в армии и тюрьме, однако в данном случае такую стратегию вряд ли можно считать эффективной, предупреждает Мариничев: добавочная стоимость в экономике формируется организациями, которые креативны. Тотальный контроль креативность исключает, поэтому подобная стратегия может иметь локальный успех, но в долговременной перспективе приведет к отставанию, предупреждает он.