басня

Однажды вздумалось друзьям
В день жаркий побродить по рощам, по лугам,
И по долам, и по горам;
А так как человек медведя послабее,
То и Пустынник наш скорее,
Чем Мишенька, устал
И отставать от друга стал.
То видя, говорит, как путный, Мишка другу:
«Приляг-ка, брат, и отдохни,
Да коли хочешь, так сосни;
А я постерегу тебя здесь у досугу».
Пустынник был сговорчив: лег, зевнул
Да тотчас и заснул.
А Мишка на часах — да он и не без дела:
У друга на нос муха села.
Он друга обмахнул,
Взглянул,
А муха на щеке; согнал, а муха снова
У друга на носу,
И неотвязчивей час от часу.
Вот Мишенька, не говоря ни слова,
Увесистый булыжник в лапы сгреб,
Присел на корточки, не переводит духу,
Сам думает: «Молчи ж, уж я тебя, воструху!» —
И, у друга на лбу подкарауля муху,
Что силы есть — хвать друга камнем в лоб!
Удар так ловок был, что череп врознь раздался,
И Мишин друг лежать надолго там остался!

И правда

мораль: разборчивый голодным будет

Дева и повесы.

До девы молодой ходил повеса юный.
Гитару брал и гласом сладкострунным
Красу расцветшей розы воспевал,
Ей под огнями звёзд стихи читал,
Носил цветы в услад её очей,
В пучину знаний смело углублялся
И тонкостью изысканных речей
К себе желанья девы добивался...
Уж пухом белым тополь не цветёт
И вишня златом листьев опадает,
А дева парня в толк всё не возьмёт
И смысл его речей не просекает...
Случилось раз, он с другом к ней пришёл,
Ему представил молодую диву;
Тот был попроще - сразу к делу перешёл
И отъимел её и в хвост, и в гриву!

Тебя, мой друг, (скажу без лишних слов)
Моралью досаждать не собирался;
Меня мудрей сказал старик Крылов
О ларчике, что просто открывался!