can i left it here

Ah Shit, Here We Go Again...

Обри Ди Грей обвинен в сексуальном хищничестве

Действующие лица:

Ди Грей - пионер борьбы со старением, популяризатор, автор концепции факторов старения, автор книг, директор по науке в фонде SENS и бла-бла-бла. Короче, один из главных людей по части антистарения в мире.

Лора Деминг и Селин Халиуа. Тоже работают в этой области, запускают биостартапы, про обеих писал вот тут немного: http://joyreactor.cc/post/4805335

Обе по учебе и работе пересекались с Ди Греем и фондом SENS.

Несколько часов назад в твиттере дружно   сказали, что Обри их домогался. И если у Деминг обвинения просто смехотворные: якобы он в электронном письме к ней упомянул свою бурную сексуальную жизнь и посетовал на невозможность общаться с ней на такие темы. То у Халиуа они посерьезнее. Она пишет, что Обри на приемах по сбору пожертвований прямо предлагал ей заниматься сексом с жертвователями, чтобы они давали ему побольше денег, а так же сам ее домогался. А еще, что она в ужасе съебала из докторантуры из-за домогательств другого руководителя SENS.

SENS ответили, что знают о ситуации уже некоторое время и независимое лицо уже проводит расследование, до конца которого они предлагают не делать выводов.

А SENS как раз недавно на очередном раунде сборов получили 27,5 миллионов пожертвований. И Халиуа пишет, что каждый доллар, задоначенный Ди Грею, сдерживает развитие, и что будет считать пидарасами и хуесосами всех, кто продолжит как-то поддерживать его.

Очень хочется увидеть в этом какой-нибудь заговор, попытку избавиться от сильных конкурентов. В любом случае, все это нехорошо для области в целом. Одним словом,

Пошел черный пиар.

«Две недели я провел в плену в Беларуси. Держали в подвале, допрашивал кадыровец» — 19-летний сержант ВСУ, которому ампутировали ноги и пальцы на руках

«В Беларуси нас держали в подвале: 65 человек», — вспоминает 19-летний украинский сержант Данила Мельник. Одну кисть руки парню оторвало при взрыве, на другой остался только один целый палец, из-за обморожения ему ампутировали обе стопы. Мельника нашли российские военные и несколько недель удерживали в плену на территории Беларуси, говорит парень. 

Данила из обычной украинской семьи: вырос в поселке под Киевом. Мама зарабатывала швеей, одна растила троих детей. Данила — младший.

В 2019 году, окончив школу, Мельник решил поступать в военный колледж во Львове: 2,5 года учиться, и звание сержанта, командира взвода пехоты. После можно пойти либо на службу в армии, либо получать высшее военное образование.

«Захотелось попробовать себя в армии. Это хорошая профессия, — говорит Данила. — В Украине к военным относятся с уважением. И во время учебы бывали, конечно, начальники, которых «не попустило», но нет дедовщины. Украинская армия действительно вышла на новый уровень.

Мама не отговаривала — у меня такое воспитание, что если захотел, то что она уже мне скажет».

26 февраля 2022 года у Мельника ожидался выпуск.

После со своей бригадой они должны были ехать служить в часть, оттуда на какое-то время на Восток, в ротацию, вспоминает парень. Но началась война.

«У нас паники не было, все было слажено. 26 февраля состоялся выпуск, дальше нас распределили по частям, как и планировалось.

27-го я уже участвовал в боевых действиях, — говорит Данила. — Страшно не было, сожаления, что пошел в армию, тоже. Хотелось защищать страну — это же они пришли на нашу землю, а не мы на них напали. В наш дом пришел враг.

Данила бился под Киевом. 7 марта попали ближе к пригородам: Ирпень, Буча, в те районы, рассказывает парень.

«Там мы попали в засаду. Было очень жарко, большая часть наших смогла выбраться, но эвакуации не было — слишком много русских. Там меня ранило.

Был взрыв, мне оторвало левую кисть, также осколки попали под ягодицу. Я вылез, на адреналине заполз в кладовку в каком-то дворе. Там провел несколько дней, после меня нашли русские солдаты. Если бы не нашли — наверное бы, там и умер, — говорит Данила. — Потому что меня ранило и в правую руку, она перестала нормально функционировать. Я не мог даже себя перевязать, правая рука была вялая, онемевшая.

В той кладовке я отключился, через какое-то время пришел в себя — но был уже абсолютно без сил. Так я пролежал дня два, периодически терял сознание. Во время этого всего получил и обморожения. Я понимал, что происходит, но был очень истощен».

Мельник говорит, что русские солдаты, которые его нашли, сначала оттащили его в какой-то двор.

«Там угрожали оружием, стреляли рядом, рассказывали, какие мы нацисты, убиваем детей — вся эта русская балалайка. Какое-то время допрашивали: где артиллерия, где что. Бессмысленные вопросы, ведь я особо и не знал ничего такого. Пугали убийством, расправой — но мне уже было пофиг. Ведь я пока лежал в той кладовке, думал, что все, это конец. Может, поэтому после мне и было уже не страшно, — говорит Данила. — Потом другие солдаты, пацаны помоложе, оказали мне медицинскую помощь, подкормили, немного растормошили меня — ведь я же два дня ничего не ел, не пил.

После меня загрузили в грузовик и увезли. Там я был один, но сбежать не было вариантов: от ранений был очень истощен, почти не мог двигаться.

Ехали где-то по Украине, маршрут не знаю. Точно не помню, но минимум однажды останавливались на ночь, меня заносили в какое-то здание ночевать, но повязки не меняли.

После, еще где-то на территории Украины, меня присоединили к раненым русским солдатам. Нас перевозили в Беларусь вертолетом, примерно по 10 человек. В Беларуси сначала был мобильный госпиталь: это такой как большая палатка, желтое надувное здание в поле. Где он конкретно находился — я не знаю», — говорит Данила Мельник.

Судя по информации, которую собирал телеграм-канал «Беларускі Гаюн», это могло быть в российском лагере возле Речицы, возле Комарина или в Боково.

«Там увидели, что я украинец: форма была в крови, ее давно сняли, но я оставался в термобелье. На нем заметили украинский герб и начали между собой советоваться. Я слышал отрывки, что-то говорили про Женевскую конвенцию, что не надо мучить.

Сделали наркоз мне, немного подшили рану возле ягодицы, перевязали и обработали раны на руке. И пока я еще «плавал» от анестезии, меня отвезли в какой-то подвал. Где он был, сказать не могу, но сложилось впечатление, что это была какая-то воинская часть».

Но почему Данила уверен, что это происходило на территории Беларуси?

«Об этом говорил кто-то из русских военных. Там, где меня удерживали, были только украинские пленные и российские военные, в основном, военная полиция. И кто-то из россиян проговорился, что мы в Беларуси, — объясняет Мельник. — Но за все время в том подвале я не видел ни одного белоруса, только люди в российской военной форме с российскими флажками на ней».

В подвале, куда поместили раненого Данилу, была маленькая комнатка с раскладушками: без белья или матрасов, просто пружины.

«Мне повезло, что я был на носилках, — вспоминает он. — Сначала я был один, потом привели второго украинца. Затем потихоньку пленных довозили.

Когда пленных стало больше, нас перевели в большую комнату. Там вместо кроватей стояли такие большие длинные деревянные столы вдоль стенок. На них можно было лечь.

Кормили, но не армейскими пайками. Давали какую-то кашу, кажется, перловку, и суп как вода: одна картофелина плавает и капустинка.

Воды было мало. Вместо туалета — одно ведро на всех. Его периодически выносил кто-то из пленных под присмотром российского военнослужащего.

Потихоньку людей в подвале становилось больше, мест на «столах» на всех не хватало. Были не только военные, очень много было гражданских. Некоторых забирали прямо из домов под Киевом, привозили оттуда в тот подвал. Раненых вместе со мной было только трое. Все мужчины — была одна женщина, но ее содержали отдельно.

Раз в несколько дней приходили медики, проверяли раненых. Перевязывали мне руки. О том, что у меня обморожения, я тогда даже не думал, так как никогда с таким не сталкивался раньше.

Из подвала никуда не выпускали. Всех периодически забирали на допросы. Спрашивали чушь какую-то: где родился, где учился, какая семья, служил ли, был ли в АТО. Некоторых пленных снимали на фото или видео. Некоторых били, угрожали. Сообщить семье, что жив, возможности не было никакой. Но некоторых пленных снимали для российских новостей, тем давали связаться с семьей.

Большинство русских солдат, которых я видел, были славянской внешности, но были и буряты.

В плену я встретил двух украинцев, которые попадали к чеченцам. Один рассказывал: «Мне чеченцы сказали, чтобы я не переживал, мол, мы делаем свою работу, ты свою. Обходились вполне нормально». А второй вспоминал, что чеченцы не стали его связывать, вместо этого просто прострелили обе ноги — чтобы не сбежал.

К нам в подвал тоже заходил какой-то кадыровец, допрашивал некоторых. Понты колотил: включил камеру на телефоне, что-то жевал и показывал собеседнику, мол, какой он вояка.

Нам говорил: сейчас мои кадыровцы приедут, здесь вам будет!

После он еще раз зашел в подвал и начал кричать: чего они сидят с открытыми глазами?! После этого нам завязали глаза, кому тряпками, кому даже туалетной бумагой и скотчем. Зачем, я не понял — все равно же в подвале сидим.

Но когда тот кадыровец ушел, нам разрешили снять повязки.

Некоторые российские военные были нормальные, некоторые — зомбированные, которые рассказывали нам: вы нацисты, Донбасс 8 лет бомбили! За любые татуировки объявляли человека нацистом. Дерево наколол себе? Нацист!

Однажды залетел какой-то российский военный, полчаса кричал о том, какие мы нацисты. Кричал: вы женщин насиловали, детей убивали!

Покричал, после сказал: «Б***, с кем я разговариваю!?» И ушел.

А ведь я не имел никакого доступа к информации, к новостям: сначала боевые действия, после плен. О том, что Россия нас, оказывается, «освобождает от нацизма», я просто не успел услышать. А тут постоянно: «Нацизм! Нацизм!»

Я был в шоке: какой нацизм? В чем прикол? В чем проблема?»

В этом подвале Данила провел две недели. Когда набралось 65 человек, пленных начали вывозить в Россию.

«Говорили, что из этого подвала пленных людей партиями везли в какое-то СИЗО на территории России. В какой город конкретно, не знаю. Говорили, что пленных отвозят либо в СИЗО, либо в какие-то палаточные лагеря, тоже на территории России.

Но мне повезло, потому что медики сказали: этот ранен, он там умрет через пару дней. И меня увезли не в СИЗО, а в Рыльск (город в Курской области РФ недалеко от границы с Украиной).

Ребята из военной полиции были нормальные, они даже маски поснимали по дороге. Угощали сигаретами. После сообщили нам: все, въехали в Россию!»

В Рыльске Данилу положили в обычную больницу. Говорит, врачи относились к нему по-людски. В больнице медики занялись его обморожениями: ампутировали обмороженные пальцы на правой руке парня (необратимые изменения в тканях из-за обморожения начинаются через несколько часов, а Данила провел на холоде в полусознательном состоянии два дня). Заметили обмороженные пальцы на ногах — их тоже пришлось ампутировать. Стопы пока не трогали.

«Из Рыльска меня перевели в военный госпиталь в Курске.

Там был адекватный врач: уже ходили слухи, что пленных украинцев будут менять. А было уже понятно, что мне придется ампутировать и ступни. И доктор не стал, сказал, чтобы я нормально доехал, он операцию не будет делать, — рассказывает Мельник.

— Лежал я в палате с другими украинскими ранеными. В коридоре возле палаты дежурили русские из военной полиции. Они нам рассказывали: «Мы здесь вас не охраняем, потому что куда можете пойти? Мы здесь вас защищаем, чтобы вас местные не убили!»

Мы с ними иногда разговаривали. Я объяснял: какой нацизм? Мне 19 лет, я делал, что хотел, меня никто не ущемлял, ни к чему не принуждал! Откуда нацизм?

Также те, из военной полиции, рассказывали нам «Новости»: что якобы с Киевом уже русские договорились и сейчас остались от Украины только западная часть и сам Киев, так как в нем «нацисты отстреливаются и детьми прикрываются». А в остальных городах уже якобы российский рубль и русские туда продукты возят.

Я позже, после освобождения, видел своими глазами разбитые русские колонны под Киевом. Вот так и договорились! А те русские ребята из военной полиции и сами верили в свои слова, ведь насмотрелись телевидения.

Больничные санитарки старшего возраста нам тоже говорили: «Вот был СССР, всем было хорошо, все дружили! А тут Украина резко начала щемить русскоязычных!»

Также в Курске меня приходили допрашивать из ФСБ. Откуда, что, как, какие-то протоколы составляли…»

В середине апреля пошли слухи, что возможен обмен пленными.

«Я ничего не ожидал, так как знал, что после 2014 года некоторые ребята и по два года проводили в плену. Готовился к худшему, — вспоминает парень. — И плюс пленные украинцы рассказывали, что русские их уже возили якобы на обмен. А потом говорили пленникам: вот, видите, ваши не приехали, хрен положили на вас!

Я в это не верил, так и говорил ребятам: это русские вас так сломать хотят, бензина у них много, могут и покатать туда-сюда. И после я интересовался у наших военных, а были ли обмены, которые впоследствии отменялись. Меня наши заверили — не было».

Но как не сойти с ума, если ты в 19 лет сидишь в плену, ранен, с искалеченными руками и готовишься к ампутациям еще и на ногах?

«Для меня главное было, что выжил. И уже хорошо. Не умер во время боя, не умер пока в кладовке той лежал, а остальное — мелочь. Хотел вернуться домой. Иногда молился, чтобы у всех дома было все хорошо. Старался сберечь психику», — отвечает Данила.

21 апреля Мельника все же обменяли.

«Из Курска меня перевезли в Севастополь, оттуда машиной в Украину. Там поменяли. Но из курского госпиталя меняли не всех, некоторые пленные остались. Не знаю, как и по какой системе отбирали людей, — говорит Данила. — Ну и от своих прежде всего я позвонил маме: она же вообще не знала, где я, только надеялась, что жив. После душ, чистая одежда… Глянул новости — все хорошо, совсем не так, как русские рассказывали».

После парня положили в киевскую больницу. Там все же ампутировали стопы.

История о том, как на войне терять бдительность не стоит

Source (facebook community) Оригинал на французском

**********************

Русский перевод

**********************

Война в Украине...

Я живой. Идет война.

Два дня назад мы с товарищем Шэдоу направились к позиции, окруженной русскими танками, в небольшом лесу.

На месте из маленькой, убогой и грязной траншеи нас с улыбкой встретили два украинских солдата. Один из солдат даже немного говорил по-французски. Я сказал Шэдоу оставаться в окопе, даже если это скучно.

Двое украинских солдат вышли из окопа покурить. Я сказал им бросить сигареты и вернуться в укрытие, пока я буду искать позиции русских танков. Они не прислушались и даже приблизились к опушке леса, пытаясь показать мне расположение русских танков. Я сказал им, чтобы они немедленно вернулись в укрытие, и прекратили выставлять себя напоказ. К счастью, они меня послушались и вернулись покурить рядом с траншеей: не захотели идти в окоп.

Мое солдатское чутье подсказывало мне выдвигаться, потому что двое нерадивых солдат могли были быть обнаружены тепловизионным оборудованием вражеских танков.

Двадцать секунд спустя я был в 15 футах (~4.5 метра) от солдат. Наблюдая через бинокль, меня потряс мощный взрыв. Мимо меня проносилась шрапнель, словно угольки костра. Я был окутан дымом. Мое тело инстинктивно напряглось, и я ничего не слышал одним ухом.

Я вышел из укрытия, чтобы залезть в окоп и попытаться найти вражеские танки. Я посмотрел налево. Двое украинских солдат лежали на земле. Сцена была в точности как в голливудском фильме о войне. Солдат был в 5 футах (~1.5 метра) от меня. Он лежал и был без ног. Остальная часть тела была частично разорвана. Он больше не двигался.

Другой солдат был в трех футах (~1 метр) от меня. У него была оторвана нога. Еге тело было изуродовано в нескольких местах. Он все еще дышал, но сделал последний вздох прямо передо мной через дюжину секунд. Русские танки продолжали стрелять в нашу сторону.

На этом история не закончилась, но я расскажу вам это позже.

Вернувшись на базу, мой друг Шэдоу не мог поверить что он выжил. У него не было травм. Взрыв повалил его на землю. У меня тоже не было травм. Ни единой царапины. Сегодня мое ухо в порядке, и я слышу нормально.

Пехотные процедуры и учения важны. Мы видим здесь яркий пример.

Рассказываю только об одном из событий недели. Мы нанесли врагу потери, но потеряли многих товарищей.

Здесь война. Настоящая.

Слава Украине!

**********************

********************

War in Ukraine...

I am alive. It's a war here.

Two days ago, my comrade Shadow and I headed to a position surrounded by Russian tanks, in a small forest.

On the spot, two Ukrainian soldiers greeted us with a smile, from a small miserable and muddy trench. One of the soldiers even spoke a little French. I told Shadow to stay in the trench, even if it might sound boring.

The two Ukrainian soldiers came out of the trench to smoke. I told them to put off their cigarettes and go back to the shelter while I searched for the Russian tank position. They didn't listen and even ventured close to the forest edge, trying to show me the location of Russian tanks. I told them to come back immediately to the shelter and stop exposing themselves like this. Luckily they listened to me and came back to smoke next to the trench. They didn't want to go in the trench.

My reflex as a soldier was to move anyway because it was possible that the two careless soldiers had been detected by the thermal vision equipment of the enemy tanks.

Twenty seconds later, I was fifteen foot from the soldiers. I watched with my binoculars. A huge explosion shook me. Shrapnel streaked past me, like embers from a campfire. I was enveloped in smoke. My body instinctively tensed, as well as my face. I couldn't hear anything out of one ear.

I moved from cover to crawl into the trench and try to find the enemy tanks. I looked to my left. The two Ukrainian soldiers were lying on the ground. The scene was exactly like in a Hollywood war movie. A soldier was five foot from me. He was lying down and had no legs. The rest of the body was partly shredded. He was no longer moving.

Another trooper was three feet away from me. He had a ripped leg. His body was mutilated in several places. He was still breathing but took his last breath in front of me, a dozen seconds later. Russian tanks just kept shooting in our direction.

The story didn't end there but I'll tell you the rest later.

Back at the base, my friend Shadow couldn't believe his life was saved. He had no injuries. The explosion knocked him to the ground. I didn't have any injuries either. Not a single scratch. Today, my ear is doing great and I can hear normally.

Infantry procedures and drills are important. Here we see a striking example.

I tell you only one of the events of the week. We have inflicted casualties on the enemy but we have lost many comrades.

This is war. The real one.

Glory to Ukraine!

Аннотация от автора:

I loved Rarity in her detective outfit.  I realized that she had a potential foe already in the show: Cheerilee.  Her 'Smooth Criminal' hat gave me the perfect excuse to create a little cat n' mouse game with our resident ponies. 

Frenetic.  The past two days were just that.  She was hot on my tail and no matter what I did I just could not shake her.  By now I’m sure she has a good idea of who it is she's pursuing.  Not that I’d stop to ask her.  No, my only goal was to stay one step ahead of her, literally and figuratively.  But Sweet Celestia, she was making it difficult.

This whole mess began a week ago.  I had stopped in Twilight’s castle to borrow a book.  The princess was out so I spoke to her assistant.  Spike took my request with all the enthusiasm and attention of baked potato learning calculus.  I had clearly interrupted some other task or activity of his.  Now, either I misinterpreted the rules on returning the book or he simply offered a shoddy explanation.  That remains to be determined.

I took the book, expecting to return it in two weeks’ time.  Somehow, none of that was not conveyed to Twilight. 

I had taken the book with me when I had gone to visit a friend in Canterlot.  It was there that I discovered that I was a suspect. I overheard gossip at a local cafe: One of the princess's favorite books had been stolen.  Well isn't that just fine?  I retreated to my hotel room, paranoid that everypony knew I was a fugitive.  I paced, trying to calm myself.  I looked out the window.  Then I saw her.  In the square below she stood out quite well in her detective outfit.  That silly thing.  Yet I knew she meant business.  I left in haste.         

I would be remiss if I failed to mention that I am wholly unaccustomed to being pursued in such a manner.  Yet here I am, racing through dank alleyways in a part of Canterlot barely fit for Diamond Dogs.  The posh and glamour of the city during the day dissipated into a fog of debauchery and grime during the night.  How quaint. What worried me more than the grim and shady characters was that I found enjoyment in being chased.  There was a thrill that teaching just couldn't provide. 

I found I had to do more than just keep moving.  Like a changeling at a costume party, I had to be everypony.  Disguises became my friends.  This little getup you see here is quite fetching, if I'm being honest.  But fashion talk will have to wait.  At this point I simply want to get back to Twilight before Rarity can find me.  Then I'd win.

I could easily explain the situation to Twilight.  She's amenable and forgiving of misunderstanding.  Rarity, however, would be less likely to believe such a tale.  Congenial and understanding is her natural state.  When she plays detective, however, she becomes less hospitable to stories and alibis, no matter their veracity. I’m not allowing myself to be turned in like some common criminal.  Therefore, I run.