Результаты поиска по запросу "скала в такси"
Часть 5: Турция. Ликийская тропа
Когда выезжали из Сельчука — автостоп впервые не задался, да и вышли мы поздновато: на дороге были только к часу дня. Но это не помешало доехать до города Muğla, где мы нашли такой классный «палаточный лес», что не смогли пройти мимо и пришлось там заночевать.
На следующий день нас разбудило стадо коз, проходящих мимо палатки (: Разбудили очень вовремя — только мы собрались и вышли на дорогу, как моментально застопили фуру с очень молчаливым дальнобоем.
![ ■<* ttó Í . IâjCI At, : г • “ DAfl Д1> л?; V у * -/Mf.i. * X «ШМ • V \у/ f ¿1 i -л \ s*rf
;]Ы£ .tai .W',4% « ; í т?жЩ>'' * гЧ8й£- • -v % V N JH» '7 vs. V . V. e *v1 .м • € V4. —wet j 1 > ж/ к % f v4 V Vx#X > V* ■ V ik/ w , ^ y; *3> Г \ X »• *•
^ ;;^ *> ?jrwx xF F^ \ v« Л \ w» üxi :, «](https://img2.joyreactor.cc/pics/post/full/кругосветка-путешествие-Турция-4170192.jpeg "кругосветка,путешествие,Турция,страны,ликийский путь,поход,автостоп,пляж,aroundtheworld,introverted_travel,много текста,много фото")
Он вёз нас странными горными дорогами (ехать на груженой фуре по узенькой двухполоске без отбойников и видеть под собой *сотметровую пропасть, скажу я вам, довольно страшновато), но, все же, привёз в целости и сохранности, и даже довольно быстро.
В Фетхийе закупились харчами (пол кило отборных оливок — 40грн), пообедали и ушли в сторону Ликийской тропы.
Сразу скажу, что идти всю тропу мы, конечно же, не планировали — двадцать восемь (по-хорошему) дней пешего пути надо начинать не проездив перед этим почти месяц автостопом и не имея за плечами амуниции на еще пол года. Но совсем пропустить её тоже не могли. И раз уж в Фетийе есть Ликийские гробницы, а в близлежащем Каякое — мёртвый город, то было решено начать тропу с этого города, а не с классического места старта.
Протопав восемь километров по самому городу, мы, наконец, увидели первую достопримечательность — ликийские гробницы. Они, конечно, впечатляют. Я-то знаю, что по миру есть еще множество подобных мест, но все равно впечатляет — как люди много сотен лет назад умудрялись в цельной скале вырезать такие помещения? Не просто дырки в скале, а именно помещения — с окнами, дверьми, колоннами и украшениями? Не понятно. Можно поверить какой-то теории о погибших цивилизациях не уступающих в развитии нашей.
А дальше мы сорвали себе в запас лимон с близрастущего дерева и пошли в сторону следующего пункта программы. Шли недолго — через пару десятков метров по дороге вверх, случился самозастоп и добрый дядька увез нас прямо в город-призрак Каякой.
Каякой это не Припять, нет. Слишком много времени прошло — вместо почти полностью сохранившихся зданий — одни руины. Ничто не говорит о том, какой жизнью здесь жили люди, ничто не напоминает о том, что заставило их уйти. Да история места рассказывается по-разному, разными людьми: одни говорят, что турки вырезали одну половину живших тут греков и заставили сбежать другую, а сами турки утверждают, что тут произошла какая-то загадочная природная катастрофа. И, тем не менее, греков больше тут нет. А что делают турки на развалинах греческих поселений? Правильно! Зарабатывают!
Мы, конечно же, об этом не особо знали, потому просто пошли по одной из троп ведущих в город, нашли место поровнее и под очень атмосферное пение муэдзина завалились спать. А утром нас растолкал работник с бейджиком и осуждающим ломаным английским прогнал прочь из, как оказалось, музея (:
И действительно — на одной из многочисленных строп стоит будка и продает билеты! При том, что есть около сотни тропинок, по которым можно просто пройти не заплатив. Видимо туристов свозят на автобусах прямо под билетную будку. Что поделать — без лоха и жизнь плоха (:
Из Каякоя нам опять-таки застопилась машина до следующего села — прямо под настоящее место старта Ликийского пути, до Олюдениза. И мы решили пройти пешком хотя бы первый отрезок.
Ликийская тропа это тяжело. В не сезон. Не даром лучшим временем для трекинга тут указаны месяцы с февраля по апрель и с октября по ноябрь. И дело даже не в сложности маршрута, а в палящем, даже испепеляющем солнцепеке.
Жарить начинает в семь утра и продолжает вплоть до восьми вечера, почти до самого заката — идти под палящим солнцем, когда +40 С в тени (которой нигде почти и нет), мягко говоря, тяжело. Десять километров в гору прошлись как все двадцать. Зигзаг с перебежками от тени к тени. Зато виды вокруг восхищают! Просто нереальная красота!
И лазурное море, и отвесные скалы в пару сотен метров высотой — все это нам, проехавшим всю Норвегию, отнюдь не казалось чем-то заурядным!
Тут на тропе встретили хоть кого-то ещё: компания студентов турков дошла до Фаралии, но дальше не пошли, два парня иностранца тоже потерялись где-то по дороге.
Ну а мы нашли удивительное место под кемпинг возле родника и два дня просто набирались сил: ели, мылись, варили лимонад из сорванных лимонов, стирали вещи или просто ничего не делали.
Вот, кстати, результат "работы" обвала, десять лет назад сошедшего с гор
По дороге еще видели черепаху, верблюдов, кузнечиков размером с зажигалку, несколько различных змей, скорпионов, белок, жирненького фазана видели множество длиннющих дикобразьих иголок и уже ночью засыпали под уханье совы.
***
Из-за стремительного оттока туристов, по всей тропе гостеприимство турками забыто начисто: обычная вода стоит одну лиру, бесплатно зарядить телефон никто не разрешает, каждый ребёнок просит денег, а каждый турок бежит за тобой предлагая купить чай или взять такси. Все деревни жили тут с денег от хайкеров, а последние теракты, Сирийские беженцы, восстания курдов и вражда с Россией отпугнула почти всех. И каждый турист на вес золота, едва ли не буквально.
В Кабаке (деревня) ситуация совсем достигла своего апогея и даже поставить палатку в лесу возле деревни бесплатно не дают. Хочешь спать — плати пятнадцать лир или иди далеко от деревни. Мало того — реку и все родники загнали в трубы и воду нигде не найти. И это перед самым трудным подъемом и самым трудным участком пути на всей тропе вообще.
Пять километров до села Гей нас опять подбросили в кузове, на сей раз пикапа — муэдзин оказался единственным человеком, который ехал в ту деревню. А потом начался сущий ад: несколько километров по самому хребту, безо всякого намека на тень, мы шли прямо в полдень. Над головами огненный шар, под ногами ссохшиеся трупы скорпионов. И ни одного родника. Не удивительно, что кроме нас на тропе никого. Хика даже получила лёгкий тепловой удар, но до деревни Бэл все же добрались. И там до вечера отдыхали возле автомата с бесплатной ледяной водой. А потом даже прошли еще километров пять.
Утром нас догнал бодренький бородатый турок:
— Вы первые люди, которых я встретил на тропе! Так рад вас видеть!
Целый день мы обгоняли друг друга, а вечером вместе разбили лагерь.
Оказалось, что он уличный музыкант-флейтист, два месяца назад закрыл на ключ свою квартиру в Стамбуле и пошёл пешком куда глаза глядят. Дошёл до тропы и пошёл по ней. А потом пойдёт то ли в Грузию, то ли в Иран — ещё не решил:
— Не знаю, вернусь ли я когда-либо домой. Сейчас просто иду вперёд, выбирая новую цель каждое утро. Турция — это тюрьма под открытым небом, поэтому больше всего я хочу отсюда сбежать.
А перед сном он сыграл нам импровизированный концерт под светом полной луны.
Днём позже мы вышли, наконец, к большой деревне, на 90% состоящий из теплиц с помидорами, пополнили свои запасы еды, насобирали кучу томатов, посмотрели на руины Летоона, вышли на пляж, поселились на втором этаже заброшенной спасательной вышки и решили прожить тут два дня: Средиземное море очень уж ласковое, а все восемнадцать километров пляжа полностью наши…
Два дня прожить там не удалось - в первый же день мы обгорели с головы до пят так, что даже двигаться было тяжело. Пришлось зализывать раны целых пять дней.
От скуки узнали, что от планшета можно зарядить телефон и вышли на связь с родными. Оказалось, что поскольку мы не давали о себе знать аж четыре дня(!), сестра начала паниковать, что нас украл ИГИЛ, накрутила мать, а та связалась с турецким консульством и нас объявили в розыск :Р . С ними я, конечно, поругался и пообещал не давать о себе знать по две недели.
Кстати, только месяц спустя я узнал, что пляж, на котором жили пять дней — один из двух заповедных пляжей Турции: тут во всем регионе запрещено любое строительство и сбор денег, потому даже ближайшие деревни не растут уже десятки лет. А также это единственный в Турции нудистский пляж, хотя голых людей мы тут не видели — только обычные семьи с детьми, да редкие туристы. Хотя может это потому, что пляж очень длинный и мы находились в семейной его части.
А ещё там нас угостили арбузиком =3
Краткое содержание: «…И тогда Чудовище схватило жертву, и, дружно хохоча, обожрало ее со всех сторон...»
АРКАШКА
У меня есть сосед — мальчик Аркашка. Ему восемь лет. Аркашка — плотненький, крепкий, с серьезными карими глазами. Волосы у него — жесткая каштановая копна. Когда кто-нибудь из родителей пытается ее расчесать, Аркашка начинает глухо рычать, как собака. Скалит зубы (переднего, правда, нет — выпал). Может и укусить.
Нет, Аркашка — он хороший. Типичный восьмилетний бандит. Не любит делать уроки, умываться, не зашнуровывает кроссовки, любит животных, сладости, садистские стишки, подраться... Все нормально, как у всех. Но вот примерно год назад с Аркашкой кое-что произошло.
Началось все с того, что родители в начале каникул накупили Аркашке книг: про хоббитов, про Гарри Поттера. Ну, про очкарика этого меченого более-менее живенько написано. А вот про хоббитов с кожаными пятками... Все эти Митрандиры-Горгоробы-Азанулбизары... Хотя — дело вкуса.
Аркашка сначала прочитал всю Дж. К. и всего Дж. Р. Р. Потом ему купили фильмы по этим романам. Аркашка их посмотрел. И на некоторое время затих. Три дня даже давал себя расчесывать и не рычал. А потом зашел как-то на кухню к маме с папой и сказал:
— Буду писателем.
Подумал и добавил:
— Воистину так повелевают Высшие Силы.
Подумал и еще добавил:
— Ибо.
— Что ибо-то? — спросил папа.
— Просто ибо, — пожал плечами Аркашка. — Ну, я пошел.
...Лежа на полу в какой-то немыслимой позе кверху попой и книзу головой (так к мозгу кровь лучше приливает, я пробовал писать в аркашкиной позе — класс!), шевеля, как змея, высунутым языком, похожим на кусок радуги (от сосания фломастеров), Аркашка выводил в своей красного цвета общей тетради:
«И злой волшебник Курамор ванзил мечь в плоть нещаснова добрава валшебника Гулюлюна и три раза пиривирнул яго. Хахаха! Ты пагибнеш! Кричал Курамор. **мат** !..»
Особенно Аркашке почему-то нравилось слово «**мат** !» А еще — «ваистену!» и «дабудит так!». А еще он любил их комбинировать, например:
— Да будет так, ибо!
Или:
— Ибо, воистину!
Описания Аркашке не очень давались. Он их обычно, так сказать, максимально сокращал. Например: «Лес был страшный». Или так (почти по-чеховски): «Море было большое. В нем было много воды».
Но зато страшные вещи Аркашка смаковал. У него все время кто-нибудь что-нибудь откусывал с криком: «Да будет так!», кто-нибудь кому-нибудь что-нибудь вонзал и обязательно то, что вонзал, три раза «пириворачивал» («ибо!»).
Вечером Аркашка читал свои произведения ближним. Сначала ближние (мама с папой) Аркашку слушали, но потом их терпение иссякало.
— Господи, какой ужас! — говорила мама. — Аркаша! Да что у тебя там за кошмары такие! Ты же ведь добрый мальчик!..
— И плодть его содрыгнулыся от боли, — продолжал бубнить ровным, низким, зловещим голосом Аркашка, — и страшные черные птицы обклювали иго со всех сторон...
— Не могу больше слушать это «содрыгание»! — восклицал папа. — Опять кого-то там «обклювали»!.. Я сейчас сам кого-нибудь обклюваю!..
— А злой волшебник Хухур достал иликрическую пилу и стал, весело хохоча, отпиливать ему ногу и отпилил ее три раза! Воистину!.. — вдохновенно гундосил Аркашка.
— Боже мой!.. Ногу три раза отпилили... — стонала мама.
— А потом, — продолжал Аркашка, — он вонзил в его руку лазерную палицу, обмазанную смертным ядом, и стал ее медленно пириварачивать, чтобы тот больнее обстрадался...
— Все! Не могу больше эти «обстрадания» терпеть! — кричал папа и убегал в свой кабинет. А мама тоже убегала и запиралась в ванной.
Тогда Аркашка, который папу все-таки немного побаивался, а маму — нет, читал под дверь ванной:
— И тогда Чудовище схватило жертву, и, дружно хохоча, обожрало ее со всех сторон...
В ванной на полную мощность включались краны.
— Ибо я голоден, кричало Чудовище!.. — орал на манер Чудовища Аркашка под дверь, но перекричать краны не мог...
Аркашка со всей своей новаторской рукописью долго слонялся по квартире. Опять ложился на пол кверху попой, чтобы написать продолжение. Но ему не писалось. Настоящему писателю нужна аудитория. А мама с папой объявили Аркашке бойкот.
Тогда Аркашка переключился на меня. Он набирал мой номер и говорил:
— Дядь Вов, слушайте: «Черные зловещие скалы торчали со всех сторон...»
— «Торчали» исправь, — автоматически говорил я, исправляя что-то свое. В своей рукописи.
— Хорошо. «Черные зловещие скалы... были со всех сторон. За скала'ми...»
— За ска'лами...
— «За скалами жили страшные пивцы крови...»
— Что еще за «пивцы»?
— Которые пьют...
— Нет такого слова.
— Ладно... «Они обгрызали жертву со всех сторон три раза, а потом брали острый молоток...»
— Достаточно. Извини, Аркашка, я занят...
Скоро Аркашка потерял и меня тоже в качестве аудитории. Единственным слушателем Аркашки остался старый пес Чапа. Помесь таксы с болонкой, что-то вроде карликового шакала.
Чапа тихо лежал на своем коврике и дремал. Аркашка ложился рядом с ним и громко читал Чапе в самое ухо:
— И он, хохоча, откусил ему глаз...
Чапа терпел пару дней, потом начал скулить.
— Злая колдунья острым ножом разрезывала плоть жертвы...
— У-у-у! — выл Чапа, как фабричный гудок, и полз под кровать.
Аркашка ложился рядом с кроватью и кричал под кровать на воющего Чапу:
— Воистину прольется кровь, ибо да будет так!!!
В отчаянном вое Чапы была мольба: «Ведь я не собака Павлова!..».
На третий день Чапа начал лаять и кусаться, чего раньше за ним не наблюдалось. Он даже слегка «вонзил в плоть» Аркашки свои старые зубы. Не больно, но все-таки ляжку прихватил. Чапу не наказали, ибо он был воистину не виноват.
На следующий день папа сказал Аркашке:
— Аркадий! Завтра мы улетаем отдыхать. На море. В Судак. Вместе с дядей Вовой. Мы хотели взять и тебя. Но только с одним условием: ты не будешь нам читать свою... прозу. Договорились? Даешь слово?
— Даю, — ответил, горько вздохнув, Аркашка. Ему очень хотелось на море. Но когда папа вышел из комнаты, Аркашка шепотом все-таки добавил: — Ибо!
Свое слово Аркашка сдержал: нас он оставил в покое. Зато окружающим досталось по полной...
В самолете Аркашка прибрал к своим рукам стюардесс. Через полчаса полета симпатичные стюардессы, косясь на Аркашку расширенными зрачками, шарахались от юного прозаика, как лошади от волка.
На море, на пляже, отойдя подальше от наших лежаков, Аркашка находил себе жертву, какую-нибудь одинокую скучающую бездетную даму посредственных лет.
— Здравствуйте, — очаровательно улыбался он даме.
— Здравствуй, малыш, — охотно сюсюкала дама. — Здравствуй, кисонька.
— Я не кисонька, я — писатель, — сурово объявлял Аркашка. — Хотите, я почитаю вам мое литературное художественное произведение?
— Конечно! — соглашалась дама. — Почитай, лапочка. Надо же, такой малепуньчик, а уже писатель! Прямо Моцарт, а не ребенок!..
Малепусенький Моцарт читал:
— Его жилы, хохоча, хрустнули под ударом стальной дубины, и кровь толстым потоком затопила Долину Смерти...
— О-о-о... — стонала дама, и, траурно колыхая бюстом, откидывалась на лежак.
Через две недели Аркашку знали все. Когда он появлялся на пляже со своей алой, как кровь, тетрадкой, пляж пустел. Даже какой-то неизвестно как затесавшийся в Судак немец, едва говоривший по-русски, завидев Аркашку, махал руками и кричал:
— Найн! Найн! Ихь — это не надо! Аркашка, цурюк!
Так прошло еще две недели. На обратном пути стюардессы вновь хлебнули по полной.
И истошно выл Чапа, как вдова на похоронах, а потом лаял и кусался. Надо было что-то предпринять.
Мы с Аркашкиными родителями держали совет на кухне. Держали почти всю ночь. Ничего не решили. А на следующий день у Аркашки был день рождения. И тут меня (как я думал тогда), осенило. Я быстренько пошел в книжный магазин и купил «Вредные советы». О, наивный!
Несколько дней Аркашкины родители ликовали. Аркашка перестал писать. Они осыпали меня благодарственными звонками. Но потом...
Я вообще-то живу этажом ниже, непосредственно под Аркашкой. Сначала Аркашкины родители перестали мне звонить. Потом надо мной начало происходить что-то странное: то раздавались какие-то глухие удары, то что-то зловеще скрипело и шуршало... а потом мои верхние соседи меня затопили.
Это все Аркашкины дела. Я знаю.
А что сейчас читает Аркашка, понятия не имею. И даже боюсь предполагать...
АРКАШКА
У меня есть сосед — мальчик Аркашка. Ему восемь лет. Аркашка — плотненький, крепкий, с серьезными карими глазами. Волосы у него — жесткая каштановая копна. Когда кто-нибудь из родителей пытается ее расчесать, Аркашка начинает глухо рычать, как собака. Скалит зубы (переднего, правда, нет — выпал). Может и укусить.
Нет, Аркашка — он хороший. Типичный восьмилетний бандит. Не любит делать уроки, умываться, не зашнуровывает кроссовки, любит животных, сладости, садистские стишки, подраться... Все нормально, как у всех. Но вот примерно год назад с Аркашкой кое-что произошло.
Началось все с того, что родители в начале каникул накупили Аркашке книг: про хоббитов, про Гарри Поттера. Ну, про очкарика этого меченого более-менее живенько написано. А вот про хоббитов с кожаными пятками... Все эти Митрандиры-Горгоробы-Азанулбизары... Хотя — дело вкуса.
Аркашка сначала прочитал всю Дж. К. и всего Дж. Р. Р. Потом ему купили фильмы по этим романам. Аркашка их посмотрел. И на некоторое время затих. Три дня даже давал себя расчесывать и не рычал. А потом зашел как-то на кухню к маме с папой и сказал:
— Буду писателем.
Подумал и добавил:
— Воистину так повелевают Высшие Силы.
Подумал и еще добавил:
— Ибо.
— Что ибо-то? — спросил папа.
— Просто ибо, — пожал плечами Аркашка. — Ну, я пошел.
...Лежа на полу в какой-то немыслимой позе кверху попой и книзу головой (так к мозгу кровь лучше приливает, я пробовал писать в аркашкиной позе — класс!), шевеля, как змея, высунутым языком, похожим на кусок радуги (от сосания фломастеров), Аркашка выводил в своей красного цвета общей тетради:
«И злой волшебник Курамор ванзил мечь в плоть нещаснова добрава валшебника Гулюлюна и три раза пиривирнул яго. Хахаха! Ты пагибнеш! Кричал Курамор. **мат** !..»
Особенно Аркашке почему-то нравилось слово «**мат** !» А еще — «ваистену!» и «дабудит так!». А еще он любил их комбинировать, например:
— Да будет так, ибо!
Или:
— Ибо, воистину!
Описания Аркашке не очень давались. Он их обычно, так сказать, максимально сокращал. Например: «Лес был страшный». Или так (почти по-чеховски): «Море было большое. В нем было много воды».
Но зато страшные вещи Аркашка смаковал. У него все время кто-нибудь что-нибудь откусывал с криком: «Да будет так!», кто-нибудь кому-нибудь что-нибудь вонзал и обязательно то, что вонзал, три раза «пириворачивал» («ибо!»).
Вечером Аркашка читал свои произведения ближним. Сначала ближние (мама с папой) Аркашку слушали, но потом их терпение иссякало.
— Господи, какой ужас! — говорила мама. — Аркаша! Да что у тебя там за кошмары такие! Ты же ведь добрый мальчик!..
— И плодть его содрыгнулыся от боли, — продолжал бубнить ровным, низким, зловещим голосом Аркашка, — и страшные черные птицы обклювали иго со всех сторон...
— Не могу больше слушать это «содрыгание»! — восклицал папа. — Опять кого-то там «обклювали»!.. Я сейчас сам кого-нибудь обклюваю!..
— А злой волшебник Хухур достал иликрическую пилу и стал, весело хохоча, отпиливать ему ногу и отпилил ее три раза! Воистину!.. — вдохновенно гундосил Аркашка.
— Боже мой!.. Ногу три раза отпилили... — стонала мама.
— А потом, — продолжал Аркашка, — он вонзил в его руку лазерную палицу, обмазанную смертным ядом, и стал ее медленно пириварачивать, чтобы тот больнее обстрадался...
— Все! Не могу больше эти «обстрадания» терпеть! — кричал папа и убегал в свой кабинет. А мама тоже убегала и запиралась в ванной.
Тогда Аркашка, который папу все-таки немного побаивался, а маму — нет, читал под дверь ванной:
— И тогда Чудовище схватило жертву, и, дружно хохоча, обожрало ее со всех сторон...
В ванной на полную мощность включались краны.
— Ибо я голоден, кричало Чудовище!.. — орал на манер Чудовища Аркашка под дверь, но перекричать краны не мог...
Аркашка со всей своей новаторской рукописью долго слонялся по квартире. Опять ложился на пол кверху попой, чтобы написать продолжение. Но ему не писалось. Настоящему писателю нужна аудитория. А мама с папой объявили Аркашке бойкот.
Тогда Аркашка переключился на меня. Он набирал мой номер и говорил:
— Дядь Вов, слушайте: «Черные зловещие скалы торчали со всех сторон...»
— «Торчали» исправь, — автоматически говорил я, исправляя что-то свое. В своей рукописи.
— Хорошо. «Черные зловещие скалы... были со всех сторон. За скала'ми...»
— За ска'лами...
— «За скалами жили страшные пивцы крови...»
— Что еще за «пивцы»?
— Которые пьют...
— Нет такого слова.
— Ладно... «Они обгрызали жертву со всех сторон три раза, а потом брали острый молоток...»
— Достаточно. Извини, Аркашка, я занят...
Скоро Аркашка потерял и меня тоже в качестве аудитории. Единственным слушателем Аркашки остался старый пес Чапа. Помесь таксы с болонкой, что-то вроде карликового шакала.
Чапа тихо лежал на своем коврике и дремал. Аркашка ложился рядом с ним и громко читал Чапе в самое ухо:
— И он, хохоча, откусил ему глаз...
Чапа терпел пару дней, потом начал скулить.
— Злая колдунья острым ножом разрезывала плоть жертвы...
— У-у-у! — выл Чапа, как фабричный гудок, и полз под кровать.
Аркашка ложился рядом с кроватью и кричал под кровать на воющего Чапу:
— Воистину прольется кровь, ибо да будет так!!!
В отчаянном вое Чапы была мольба: «Ведь я не собака Павлова!..».
На третий день Чапа начал лаять и кусаться, чего раньше за ним не наблюдалось. Он даже слегка «вонзил в плоть» Аркашки свои старые зубы. Не больно, но все-таки ляжку прихватил. Чапу не наказали, ибо он был воистину не виноват.
На следующий день папа сказал Аркашке:
— Аркадий! Завтра мы улетаем отдыхать. На море. В Судак. Вместе с дядей Вовой. Мы хотели взять и тебя. Но только с одним условием: ты не будешь нам читать свою... прозу. Договорились? Даешь слово?
— Даю, — ответил, горько вздохнув, Аркашка. Ему очень хотелось на море. Но когда папа вышел из комнаты, Аркашка шепотом все-таки добавил: — Ибо!
Свое слово Аркашка сдержал: нас он оставил в покое. Зато окружающим досталось по полной...
В самолете Аркашка прибрал к своим рукам стюардесс. Через полчаса полета симпатичные стюардессы, косясь на Аркашку расширенными зрачками, шарахались от юного прозаика, как лошади от волка.
На море, на пляже, отойдя подальше от наших лежаков, Аркашка находил себе жертву, какую-нибудь одинокую скучающую бездетную даму посредственных лет.
— Здравствуйте, — очаровательно улыбался он даме.
— Здравствуй, малыш, — охотно сюсюкала дама. — Здравствуй, кисонька.
— Я не кисонька, я — писатель, — сурово объявлял Аркашка. — Хотите, я почитаю вам мое литературное художественное произведение?
— Конечно! — соглашалась дама. — Почитай, лапочка. Надо же, такой малепуньчик, а уже писатель! Прямо Моцарт, а не ребенок!..
Малепусенький Моцарт читал:
— Его жилы, хохоча, хрустнули под ударом стальной дубины, и кровь толстым потоком затопила Долину Смерти...
— О-о-о... — стонала дама, и, траурно колыхая бюстом, откидывалась на лежак.
Через две недели Аркашку знали все. Когда он появлялся на пляже со своей алой, как кровь, тетрадкой, пляж пустел. Даже какой-то неизвестно как затесавшийся в Судак немец, едва говоривший по-русски, завидев Аркашку, махал руками и кричал:
— Найн! Найн! Ихь — это не надо! Аркашка, цурюк!
Так прошло еще две недели. На обратном пути стюардессы вновь хлебнули по полной.
И истошно выл Чапа, как вдова на похоронах, а потом лаял и кусался. Надо было что-то предпринять.
Мы с Аркашкиными родителями держали совет на кухне. Держали почти всю ночь. Ничего не решили. А на следующий день у Аркашки был день рождения. И тут меня (как я думал тогда), осенило. Я быстренько пошел в книжный магазин и купил «Вредные советы». О, наивный!
Несколько дней Аркашкины родители ликовали. Аркашка перестал писать. Они осыпали меня благодарственными звонками. Но потом...
Я вообще-то живу этажом ниже, непосредственно под Аркашкой. Сначала Аркашкины родители перестали мне звонить. Потом надо мной начало происходить что-то странное: то раздавались какие-то глухие удары, то что-то зловеще скрипело и шуршало... а потом мои верхние соседи меня затопили.
Это все Аркашкины дела. Я знаю.
А что сейчас читает Аркашка, понятия не имею. И даже боюсь предполагать...
Короля Льва экранизация грядёт
Здесь мы собираем самые интересные картинки, арты, комиксы, мемасики по теме скала в такси (+1000 постов - скала в такси)
Отличный комментарий!