расходы на пять частей

- Ань, доброе утро.
- Привет. Не отвлекаю?
- Это точно Аня?
- Иди ты! Нет, серьезно?
- Тебя я готов слушать сколько угодно!
- Ух, дамский угодник! Нужно сегодня встретиться.
- Начинается!
- Ну, Коль!
- Да шучу я. Че там у тебя? Только все и по порядку.
- Мой доктор, помнишь, я тебе говорила? Так вот, он хочет, чтобы ты со мной пришел на прием. Он хотел бы побеседовать.
- А чо за доктор?
- Ну, я ж тебе говорила, я к нему…
- Нет, это психолог?
- Да… А ты думал - кто?
- Боялся, что сексопатолог.
- Ха-ха-ха! Ну, могу тебя и туда сводить!
- Не, я как-нибудь сам. Так что там, на счет доктора?
- Завтра, если сможешь, к четырем. Ага? За тобой заехать? Это возле Бекетова. Хорошо, встретимся без десяти там. Давай, удачи!
Это точно была не Аня. Звонить за сутки и полностью раскрыть все карты… Как-то неожиданно даже. Она не перестает удивлять, по крайней мере.
После последней нашей встречи мы неделю не виделись, договорившись, что так будет лучше для нас обоих. Вообще-то, это была моя инициатива. Во-первых, у меня приближается сессия, а на ее темном (я бы даже сказал мрачном) фоне все меркнет вопреки всем законам оптики. Во-вторых, хотелось все нормально обдумать. Та маленькая часть мира, в которой существовали мы с Аней, поменяла полярность. Поменялись и физические законы. Утром меня отталкивало от нее, а тем же вечером между нами была такая связь и напряжение, что ни разность в возрасте (пускай и незначительная), ни принадлежность к разным социальным классам, и, конечно, такая мелочь, как ментальность, не могли противостоять нашему сближению. Мне сейчас, сидя в пропахшей старыми носками комнате, очень приятно вспоминать тот момент. Дружеский поцелуй… Наверное, такое бывает только у девушек и является непосредственной частью женской дружбы. Хотя я могу и ошибаться. Дамы, если не прав – поправьте, буду благодарен.
В 15.30 следующего дня я уже стоял возле станции метро «iм. архiтектора Бекетова», разглядывая небольшие произведения искусства, которые были точными копиями знаменитых харьковских сооружений – три церкви, «Госпром», памятник кобзарю и что то, что идентифицировать я не смог. ИМХО – самые знаменитые памятники харьковской архитектуры это «мяч» и «памятник великому онанисту». Так же интересно то, что памятники находились внутри кубов из плексигласа (прозрачный пластик), вроде как слепленного герметично, но на каждом экспонате был слой пыли в палец. Как они так умудрились? Как говорил преподаватель по интеллектуальной собственности: «Так только украинцы могут!». Так же меня удивило то, что на памятнике влюбленным нет признаний в любви (мне давно как-то запомнилось «ЛЮБЛЮ КОНОПЛЮ!»). Сразу видно, что недавно выборы были. Почистили, поубирали…
Я присел на скамейку рядом с читающим дедушкой и выключил плеер, но наушники не вытащил, чтобы на этот раз не пропустить Аню. Наверное, сзади подойдет и глаза ладошками закроет, а я ей - «Петя?», а она обломается. Но обломался я, когда увидел ее, выходящей из метро. Ого! Это Аня? А-ха-ха-ха-ха!!!
- Здорова! Ты в церковь, что ли, собралась? – выглядела Аня слегка странновато. Обычно ее прикид состоял из полусапожек на шпильке, красного или черного цвета, темных или светлых колготок, деловой, но, все же, коротковатой юбки или шорт, футболки и курточки. А сейчас на ней брюки, теплая куртка, обычные, похожие на больничные тапки, туфельки, куртка и платок! ПЛАТОК!!!
- Что такое? – с удивлением спросила Анна.
- Не, ну я понимаю – ноги устали от каблука. Платок тебе зачем? – я, как ребенок, начал дергать за край платка.
- В метро дует. Нужно укутываться, – получил по рукам.
- Ты в метро ездишь??? – удивился я.
- А что тут такого? – Аня начала жеманничать. – Ну конечно, я бы могла на вертолете полететь, но, понимаешь, там приземлиться негде.
- Негде? – с поддельной досадой спросил я.
- Угу, - так же печально ответила Анна.
Уже надоело писать эту фразу, но никуда не денешься – «Мы рассмеялись».
Прогулочным шагом мы пошли в сторону студенческой поликлиники, попутно обсуждая, как у кого прошла неделя. В общем-то, никак. У нее работа, у меня – учеба. Аня сказала, что все обо всем поведала своему доктору.
- И что же он сказал?
- Сказал, что это плохая идея.
- Да он просто ревнует!
- Ну, вообще-то это «она».
- Знач лесбиянка.
- Ей 60 лет!
- А это вообще ничего не доказывает! Что ей не понравилось?
- То, что мы были близки.
- А мы были близки?
- Не прикидывайся идиотом!
- Ну, подумаешь, просто поцелуйчик…
- Просто поцелуйчик? – ее возмущению не было предела. Я начал отговариваться, очень тактично и осторожно. Опять я не пойму ее.
- Просто дружеский поцелуйчик. Ты сама говорила, что мы просто по-дружески поцеловались. Не, ну давай, чтобы все по чесноку было. У нас никаких отношений. Я с тобой дружу, ты меня снабжаешь хавчиком и учишь взрослой жизни?
- Купился! Ха-ха! А возмутился то как! Испугался?
- Не то слово. Я тебя тоже как-нибудь подловлю… - последняя фраза была сказана с ехидной улыбкой и дьявольским взглядом. Учитывая то, что один глаз у меня всегда смотрит прямо, выглядело это очень нелепо, но очень устрашающе. По ней пробежал холодок. – А тебе в платке идет! Я б тебе в метро десять копеек дал. Даже пятнадцать!
- Хлевицкий, че ты ко мне пристал?
- Уже «Че» говоришь. Пошли еще «семак» купим?
- Раньше ты мне больше нравился.
- Тут, понимаешь, как в сказке, только наоборот. В сказке принц жабу поцеловал, и она стала принцессой, а тут принцесса поцеловала принца, и он стал жабой. Как тебе?
- Ты Петросяну шутки не пишешь?
- А в этом ничего зазорного кстати нет! Вы просто ничего не понимаете! У Евгения Вагановича очень тонкий юмор. Его будут понимать только в третьем тысячелетии. Возможно, объявят пророком даже! Религия «петросянство» и все такое…
- И тут Остапа понесло…
- Ладно. Чет я и в правду несу чепуху. Мы на поцелуйчике закончили.
- «Поцелуе».
- Какая разница?
- Большая!
- Че ты кричишь? Дети спят! Ладно, на поцелуе. Что в этом плохого?
- Доктор сказал… сказала, что в любом случае, человеческая сущность возьмет свое и начнется любовь. А кончается любовь либо плохо…
- Либо не кончается, - я сделал вид, как будто в уме считаю 7х12. – Да, возможно и такое, но не думаю. Со мной такое не пройдет. Да и с тобой, наверное, тоже.
- А со мной почему?
- Кто у нас тут двадцатичетырехлетняя девственница? Стоп! Только не обижайся! Тихо, тихо, вот так. Я не в обиду, извини, как-то сразу не подумал. Ну, ты ж в курсе, часто в голову били…
- Я к ней с этой проблемой пришла сама. 24 года и еще девочка...
- И вот эти полгода ходила на консультации? Давай, щас один звонок, и все твои проблемы решим – красавец мужчина, грудь волосатая…
- Ну ты и дурак, слушай. Я тебя что-то вообще не узнаю.
- Ну, извини. Просто соскучился сильно, - я обнял ее как старого друга – сильно и приподняв над землей. Аня немного взвизгнула, - уже целую неделю не видел! Радости слишком много. Ты ж знаешь, что я иногда бываю неадекватный…
- Не знаю…
Хитро улыбнувшись, я посмотрел на нее…
Мы зашли в старенькую двухэтажную сталинку, на которой никаких надписей, кроме тех, какие бывают на старых сооружениях, не было. Что это за доктор? Хоть бы вывеску повесила? Поднявшись на второй этаж, Аня достала мобильный и набрала кого-то. У нее 55й семён (Siemens a55)! Прям как у Карины! Это у них мода такая что ли? Аня постучала и ей тут же открыли. Конспирация? Что это за блат-хата такая? Мы вошли. Открыла нам милая девушка в строгом брючном костюме, предложила раздеться и пройти. Моему взору открылся коридор, совершенно типичный для шестидесятилетней докторши. Старая, но добротная деревянная мебель, много светильников (один, конечно же, в виде рыбки), и портрет Сталина в венце композиции. Кстати, такого портрета я еще никогда не видел. Обычно Сталин стоял прямо и, чуть повернув голову в бок, смотрел в сторону, либо стоял под углом, головой смотрел туда же, но искоса поглядывал на зрителя, как бы говоря: «Ну, что же ты, товарищ…». А тут Иосиф Виссарионович стоял прямо и смотрел прямо. И как-то странно смотрел… как на говно (простите). Хотя, наверное, именно так и смотрел. Видимо это очень редкий портрет. По ходу, бабушка еще та…
Раздевшись, мы прошли в другую комнату. Опять сюрприз – дорогие стильные зеленые обои, с рифленым рисунком и золотистым отливом, огромный стол, больше похожий на постамент для памятника, шикарное кожаное кресло и такой же диван. Все абсолютно новое. Такое впечатление, что вот-вот, вчера привезли. Идеальный порядок, все аккуратно сложено, ни пылинки, ни мусоринки. Рядом со столом стоял офисный шкаф, на котором ровно, как богатыри Черномора, в алфавитном порядке стояли папочки с буквами. От А до Я на верхней полке и От А до S на нижней. Удивила папка с буковкой «Ы». Даже комментировать не буду. В комнате висели фотоработы советских художников. Не помню их фамилий, но точно помню, что видел их в журнале «советское фото». У этой дамы определенно есть вкус!
Я плюхнулся на мягкий диван, а Аня аккуратненько присела рядом. Было заметно, что Аня разнервничалась, и не на шутку.
- Ты хоть глупостей не говори! – Тихо, но очень возбужденно сказала она.
- Ты всегда в таком состоянии, когда сюда приходишь?
- Да ты что? Это ж доктор Фейзельштам! – Аня восторженно подняла руки вверх.
- А-ха-ха! ФейзальштамП! – знаю, это некрасиво, но, почему-то, сдержать себя я не мог. Наверное, тоже нервничал. И тут - epic fail – оказывается, эта дама уже стоит в проходе. В силу своей одноглазости, я ее не увидел.
- Елизавета Егоровна ФейзельштаМ, молодой человек. Прошу любить и жаловать. Вы находите в моей фамилии что-то смешное? – совершенно бесстрастно спросила женщина. Я никогда не дал бы ей шестьдесят. Ну, максимум, сорок пять. Вместо ожидаемой старушенции в пенсне, и с боа на шее, перед нами предстала очень даже привлекательная дама в летах, облаченная в безумно красивый деловой костюм из атласной ткани серого и белого цвета. Костюм был даже немного футуристичным – отливал металлом, очень облегающее сидел, подчеркивая прекрасную фигуру и имел несимметричные элементы – ворот, рукава, юбку. Лицо ее выглядело еще моложе, чем она сама. На его форме, конечно, время и оставило свой отпечаток, но вот на коже виднелся отпечаток дорогостоящих кремов и мазей. Она носила очки. Слегка зауженные, в черной пластиковой оправе. Волосы светлые, совершенно естественного пшеничного цвета, аккуратно старательно уложены в «каре». По-моему, это зовется так.
– Молодой человек, мне повторить свой вопрос?
- Нет, спасибо, я прекрасно понял вас, - тщательно подбирая каждое слово, неспешно ответил я. – Я ожидал увидеть даму в годах, слегка выжившую из ума. Зачем у вас висит портрет Сталина в коридоре?
- Почему вы так решили? Неужели Анна вам так меня представляла? – вопрос про Сталина не подействовал! Черт! Еще и Аня на меня смотрит как на врага народа. Нужно было ляпнуть такое? Почему врожденный кретинизм проявляется именно в такие моменты??? Передо мною стояла Доктор Фейзальштам. Играть с ней в словесную дуэль - это как с камнем на танк бросаться. Нужно сдаваться.
- Простите меня. Я поступил по-идиотски. Могу я как-то загладить свою вину?
- Можете, молодой человек. Просто сядьте и постарайтесь думать перед тем, как что-то скажете. Нам всем этой пойдет на пользу.
- Буду стараться, - сказал я, сглотнул, и вжался в диван. Елизавета Егоровна посмотрела на меня, как сами знаете на что. После, достала папку с буквой «Р» и села в большое коричневое кресло. В течение минуты она извлекла из большой толстой папки маленькую, быстренько пробежалась по четвертой или пятой странице (за пол года всего шесть страниц записей!).
- Ну что ж… Николай, если не ошибаюсь? Голубчик, скажите, пожалуйста, как вы оцениваете ваши отношения с Анной?
- На пять! По пятибалльной системе естественно, – видно, что она ожидала несколько другого ответа.
- Прекрасно. Считаете ли вы эти отношения любовью?
- А что вы вкладываете в понятие любовь? – я уже немного пришел в себя после ее психологической атаки и кое-что приготовил в ответ.
- Привязанность. Влечение. Закончим пока на этом, - при каждом слове она вращала правой кистью, сжимая и разжимая ладонь. Я начал делать то же самое, но немного быстрее.
- А что вы вкладываете в понятие привязанности и влечения? Не подумайте ничего дурного. Все дело в том, что уже седьмой год я обучаюсь в техническом ВУЗе. Я должен все для себя структурировать, - эта фраза немного вывела ее из колеи. Она следила за моей вращающейся рукой. Я перестал крутить, и она тут же перевела взгляд на меня.
- Предположим, привязанность. Близость с человеком, желание окружить его заботой?
- Ничего такого не замечал, – Теперь вертеть кистью прекратила она.
- Прекрасно…
- Простите, что прекрасно? Что не замечал? Или что не замечал «такого»?
- Молодой человек, вы занимаетесь демагогией. Не так ли? – На ее лице читалась небольшая напряженность.
- А что такое демагогия?
- Вы издеваетесь?!
- Почему вы так решили?
- Не делайте из себя идиота!
- Это вы делаете из меня идиота!
- Нет! – ее хрупкая рука сжалась в кулак. - Это вы делаете из меня дуру!
- Нет, вы сами из себя делаете дуру. И я не думал, что вы так легко купитесь.
Елизавета Егоровна тяжело посмотрела на меня, вдохнула во всю грудь и… расхохоталась, хлопнув ладонью по столу. Я тоже начал смеяться. Не так рьяно, но вполне искренне. Аня, как белая ворона, сидела с непонимающим видом. Весь наш короткий спор она легонько дергала меня за штанину и шептала «заткнись!». Елизавету Егоровну что-то совсем понесло – она вся покраснела и успела откинуться на спинку. Как-то она подозрительно смеется – может у нее приступ чего-нибудь? Аня на меня обидится, если ее доктор помрет со смеху из-за меня.
- Ой, давно я так не смеялась. Спасибо вам, Николай! Черная риторика?
- Нет. Хотя тоже читал.
- А что же? Нет, стойте! Психологическое айкидо!
- Ага! - а бабушка соображает! Кстати забавно, что из всех трех книжек по психологии она попала в две. Может, будет считать меня умным?
- Анна, позвольте ввести вас в курс дела. Тоже посмейтесь. Николай отработал на мне самую примитивную (спасибо блин!) тактику психологической защиты, переходящей в нападение. А я купилась! Старею, наверное…
Аня так и не посмеялась. По лицу было видно, что ужас вроде сошел, и как бы все хорошо, но необоснованная тревога осталась.
- Все-таки, давайте вернемся к теме разговора. Но только на этот раз будем откровенными. Хорошо? – ее тон стал намного приятнее и дружественнее. Может, она сразу так все спланировала?
- Хорошо. Меня к Ане не тянет, и секса с ней я не хочу.
- Анна, а что вы скажете по этому поводу?
- Я вам все рассказывала все в прошлый раз? – Аня выглядела еще более неуверенной.
- Может быть, что-то поменялось за прошедшее время?
- Нет. – Она потупила глаза.
- Быть может, вы хотите уточить что-то?
Еще более краткое «нет».
- Доктор, вам не кажется, что Аню эти вопросы напрягают? – забыв про такт, бросил я.
- Николай, не стоит так враждебно воспринимать меня. Я не чудовище. По крайней мере, не такое, как вы себе представляете. Анна?
Аня испугано подняла глаза. Я этот взгляд уже два раза видел и знал, что он значит. Только не пойму, что он сейчас тут…
- Елизавета Егоровна, Доктор, вы делаете человеку неприятно. Неужели этого не видно? Чего вы от нее хотите добиться? По-моему, и так все понятно! – я немного привстал от ярости.
- Хм. И что же вам понятно?
- То, что Аня стесняется говорить!
- А почему она стесняется говорить?
- Думаете, я куплюсь? Выкладывайте.
- А вы проницательный человек, Николай. Когда поняли?
- После вопросов, повторяющих ответы, - я только сейчас заметил, что Аня сидит и ржет.
- Неплохо. Вы разнервничались, думала, не будете амортизировать. Вернемся опять к теме. Мы разыграли сценку перед вами. Аня – прекрасный актер. Вы ей поверили?
- Зачем задавать вопрос, если ответ вы все равно знаете?
- Более того! Вы совершенно предсказуемо себя повели. Я именно так все и описала еще при нашей прошлой встрече с Анной.
- Серьезно Ань?
- Я тебе говорила, что это гений? А ты что?
- А что я. Я жертва в руках коварных женщин, - коварные женщины обменялись улыбками. – Ну, давайте выкладывайте, что вы заключили?
- Вы прекрасно подходите Анне как психологический балласт.
- Аня мне говорила обратное. По ее словам, я не подхожу.
- Анна создавала мне поддельный авторитет, - вот я тупой, а? – Я повторюсь: моя рекомендация – продолжить общение с вами. С некоторыми оговорками.
- Вы рекомендуете Ане с кем встречаться, а с кем нет?
- Николай, вы меня удивляете. То сообразительностью, то глупостью. Вы в курсе, что Анна познакомилась с вами благодаря моему совету?
- Да…
- Вы в курсе, что мы с Анной обсуждали все ваши встречи?
- Теперь уже да…
- Вы в курсе, почему Анна обратилась ко мне за помощью? – я кивнул. - Вот видите? Теперь вы понимаете, на сколько ваш вопрос глуп?
- Доктор, я умываю руки. Вы… Вы соображаете!
- Вот и прекрасно. Теперь, голубчики, вам обоим я дам некоторые рекомендации. Во-первых, вам обоим не хватает событий. И если Николай спокойно это переносит (откуда она все это знает?), то Анне до точки «Икс» не долго осталось. С голодом здорового общения мы уже разобрались. Николай, вы знаете, что такое голод здорового общения?
Сначала хотелось сказать «Да». Потом понял что переспросит, и, по-любому, скажет что не так. Скажу «нет» - скажет, что можно было бы догадаться. Так и поступим:
- Могу только догадываться.
- Голод здорового общения – совокупность неудовлетворенных социальных потребностей, таких как признание, узнаваемость, общение непосредственно, и, собственно, все. Во-вторых, нужно утолить голод случайных событий. К сожалению, большинство людей пытаются свести свою жизнь к определенной периодической функции. Жить так значительно проще, но, без решения неожиданных нестандартных задач, человек может забыть о личностном росте. Снабжайте друг друга такими ситуациями. Пока закончим на этом.
Теперь я понимаю, почему Аня все делала спонтанно. По крайней мере, для меня. Только сейчас я понял, что это была забота. Все-таки, она очень хороший человечек!
- Все что ли?
- Николай, у вас есть вопросы?
- Да! Я вас реально подловил или это входило в «хитрый план»?
- Нет, в «хитрый план» это не входило.
- Доктор, не юлите. Я вас спросил об одном, а вы мне ответили совершенно другое.
- Да, вы меня действительно… Как вы говорите? Ах да, «подловили».
Меня попросили подождать за дверью. Я вернулся опять в коридор со Сталиным. Восстанавливая произошедшие события, я понял, что ничего не понял. Если эта Елизавета Егоровна такой проницательный и расчетливый доктор, если из Аниных рассказов она довольно точно обрисовала мой психологический портрет…. Я очень редко себя так веду вообще. Как сейчас. Вообще, странно был построен весь этот разговор. Облом, дерзость, мягкость, опять дерзость и раскрытие карт. Потом про психологический голод…. Зачем тогда я нужен был вообще? И как все это может быть связано с девственностью Анны Русиновой? При чем тут голод вообще? Мужика снять на ночь все дела? Пойду-ка я к ним, пускай объяснятся!
Я без стука вошел в комнату, которую минуту назад покинул. Сделал я это совершенно бесцеремонно и довольно шумно, думал, что они удивятся, но удивиться пришлось мне. Они спокойно, улыбаясь, смотрели на меня.
- Вот видишь Аня, - сказала доктор Фейзельштам. – Совершенно предсказуемый молодой человек. Выгодное сочетание экстраверта и логика образует непредсказуемую, но адекватную личность. Думаю, что общение с тобой Николаю будет куда полезнее, чем тебе с ним. Уверена, ты сможешь открыть в нем множество качеств, о которых он сам и не подозревает. Однако если Николай будет прилагать определенные усилия, то и ты выиграешь. Николай, вы согласны организовывать досуг Анны?
- Э…
- Думаю, что он согласен. Не волнуйтесь, голубчик. Я понимаю, что с вами поступили бесцеремонно и очень грубо. С точки зрения психологической этики. Но вы сильный и не думаю, что это вас сильно будет тревожить, не так ли?
- Э… да?
- Ну, вот и славно. У меня к вам будет личная просьба. Вы сможете описывать все происходящее на бумаге, в виде рассказа?
Я совершенно растерялся:
- Я… Это… Я никогда не писал…
- Голубчик, вы лукавите?
- Не называйте меня «Голубчик».
- Давайте не уходить от темы?
- Но я правда никогда не писал. Может, пару раз пробовался, но никто на эти очерки не обращал внимания.
- Я не говорю, что вы должны писать бестселлер. Просто описывайте происходящее. В первую очередь для себя, во вторую – для Анны. И мне была бы интересна ваша точка зрения на происходящее.
- Моя? Аня тоже пишет о происходящим? - почти с детским интересом спросил я.
- Нет. Аня все излагает мне в словесной форме…
- Давайте, я вам тоже все буду излагать в устной форме?
- Николай, вы знаете, что перебивать старших некрасиво?
Я виновато кивнул.
- Давайте договоримся так: вы опишете знакомство с Анной, а там посмотрим. И не нужно бояться. Никто не собирается вас критиковать.
- Я не боюсь! Хорошо, договорились. Начало так начало, – и зачем я сказал, что не боюсь? Как последний простак я попался на эту удочку! Ну что за кретин???
- Прекрасно. И, Николай, прошу вас, не переживайте по поводу своих оплошностей. Вы прекрасно понимаете, о чем я. Не нужно, это лишнее. На моей стороне многолетний опыт общения и ученая степень профессора. Мне хотелось бы отметить, что общение с вами меня позабавило. Давно я уже не разминалась. Хочу вас поблагодарить за это.
- Что мне сказать? Я даже не знаю. Вы все наперед знаете. Вы с дьяволом не знакомы?
- Хех, Николай, у вас еще все впереди. Не стоит переживать. Если учесть, что вы обучаетесь в техническом ВУЗе, у вас выдающиеся способности. Их стоит развивать.
-Ну, вы меня засмущали совсем.
Елизавета Егоровна подошла к своему столу. Только сейчас я заметил, что на краю лежала небольшая бумажка желтого цвета (ну знаете, продают разноцветные стопочки склеенных листиков для записей). Хотя нет – ее раньше не было. Я бы заметил! Она взяла ее и протянула мне. На обороте аккуратным каллиграфическим почерком было написано «Вы меня засмущали прям». БЛИИИН! Ну, пускай, засмущать меня – можно предсказать. Но чтобы точно знать, что я скажу? Она точно с дьяволом на короткой ноге! Мне ничего не оставалось, как удивленно развести руки, расплывшись в растерянной улыбке. Аня не была удивлена. Она гордо смотрела на меня так, как будто это написала она. А может действительно она? А я смотрел в пол…
Я чувствовал себя ужасно. Вроде бы предпосылок не было, но я был разбит. Давно уже такого хренового настроения не было – меня морально избили. При чем били уже лежачего. Зачем этот последний фокус? Просто чтобы окончательно сломать? Со стороны это может показаться вполне мирной забавой, но на самом деле это очень сильно напрягает – всегда в рукаве нужно иметь пару козырей, чтобы удивлять окружающих, а когда все твои действия знают наперед…. Даже не знаю. Так ведь нельзя!?
И тут меня опять осенило! Конечно же, Елизавета Егоровна не ставила целью меня расстроить ради своей потехи. Думаю, она наигралась в эти игры за всю свою практику. Она хотела этим что-то показать. Что показать? Предсказуемость, я, Аня… Голод на случайные события, я, Аня – чувствуете? Аня и раньше упоминала, что все у нее очень постоянно – друзья, с которыми ничего кроме спортзалов и клубов не объединяло, работа, где она должна себя вести так, как должна, постоянное соответствие стандарту бизнес-вумен. И никаких случайностей! Я пробыл в этом состоянии около минуты, а жить уже не хотелось. А у нее так всю жизнь? Ну, или какой-то длительный период? Все равно это ужасно. Я должен стать для нее генератором случайных событий. Самое интересное, что Она уже делала это для меня, и я ее за это начал было ненавидеть. Бедная Анька! Она сделала для меня такое, о чем можно писать книгу! Да если бы не она, где бы я сейчас был? Читал луркоморье и писал никому не нужную музыку? Как же мне с ней повезло!
Я чувствовал себя еще большим козлом, чем тогда, вечером, в машине. Посмотрев на Доктора, я наткнулся на ее вопросительный взгляд. Я кивнул, и она улыбнулась. Пусть лучше Аня не знает. Нужно только узнать, Аня все делала по инструкции или дошла до этого сама? Или вообще на уровне подсознания?
С энтузиазмом я просил:
- Доктор, а в чем заключается ваша методика? Я тоже хочу так!
- Думаете это дар? Это проклятие! Врагу не пожелаешь! Знать, как поступит твой собеседник ужасно! Все диалоги невольно превращаются в обычный расчет! Я нормально даже книгу прочитать не могу.
- Вы преувеличиваете, доктор, - улыбаясь и кивая, сказал я. Все ясно. Двусмысленности быть не может.
Внутри я восхищался Доктором Фейзельштам, одновременно сочувствуя ей. Наверняка эта дамочка при СССР работала в структурах типа КГБ, раскалывая шпионов самой высокой категории. А сейчас лечит 24х-летних девственниц. Во жизнь, а?
- Итак, дорогие мои, давайте вернемся к нашим вопросам. Николай, на вас я возлагаю обязанность организовывать досуг Анны. Как вы на это смотрите? Вашего окончательного ответа мы так и не услышали.
- Завжди готов! (рус. – Всегда готов!).
- Прекрасно! Николай, я попрошу вас выйти. Мне нужно обсудить с Анной кое-какие вопросы. Но будьте добры в этот раз вести себя более сдержанно?
- На этот раз у меня больше нет вопросов.
- И, Николай, там, на кухне, тортик. Я его испекла час назад, он как раз застыл. Буду признательна, если вы угоститесь.
- Торт без фокусов?
- К сожалению да, - Елизавета Егоровна рассмеялась так, как это делают самые обычные старушки.
Я направился за тортом. Раньше вежливость заставляла сказать что-то, типа «Нет, спасибо, я не голоден», или отмазаться: «Мне сладкое нельзя», но последние года полтора я не страдал поддельной скромностью. Предлагают – ни в коем случае не отказывайся! Дают – бери! Во-первых, так можно обидеть хозяина, во-вторых, второго шанса может не быть.
Я прошел на кухню, которая была такой же, как и коридор – старая, но очень добротная мебель, хрусталь в серванте, небольшой столик, на нем красивая зеленая подставка, а на ней шоколадного цвета торт. Не покидало чувство, что в торте записка. Или где-то под ним. Я быстренько, постоянно прислушиваясь и оглядываясь, начал исследовать пространство стола на наличие посланий. Вроде бы ничего. Хотя нет – торт стоит на картонной подставке. Может под ней? Я приподнял торт вместе с подставкой – что и требовалось доказать! Записочка! Такая же желтая, как и в кабинете. Достал, прочитал, улыбнулся. Потом таки начал ржать: «Николай, кушайте торт! Приятного аппетита!». Тот же каллиграфический почерк. Значит, писала Елизавета Егоровна. Ну дает!
Я взял блюдце из стопочки на столе, отрезал себе небольшой кусок, взял ложечку, и попробовал. Даже не знаю, как описать. Слегка горький шоколад с очень плотным вкусом на языке моментально вызвал слюноотделение. Слюнки потекли с немыслимой скоростью! Но это только верхушка! Первый раз за много-много лет я не стремился быстро прожевать и проглотить. Под шоколадом был бисквит. Самый обычный бисквит, еще теплый и просто приятный. Что там посерединке? Суфле? Цвет какой-то стремный – сине-зеленое. Попробуем. Мммм! Мой единственный зрачок расширился. Не знаю, что это, но его кисленький вкус опять напряг мои слюнные железы. Что это? Где то я это уже пробовал, вроде… Только не могу вспомнить, где. Немного повозив во рту, я не выдержал и проглотил. Потом опять откусил суфле. Черт! Да что же это такое! Настолько приятный и знакомый вкус! Такое впечатление, что пробовал что-то такое когда-то давно. Вскоре я выел всю середину, но тайного ингредиента определить так и не смог. В расход пошла оставшаяся верхушка. Пока меня никто не видел, я решил слизать верхний слой шоколада. Вкусно же!
Остался низ. Низ из бисквита, но с какими-то вкраплениями. Орехи какие-то? Ложечкой я достал одну единицу вкраплений и попробовал. Отдавало таблетками. Пектусином, что ли? Я давно его не употреблял, но вкус помнил хорошо - в детстве часто болел, знаете ли. Но не будет же доктор Фейзельштам пихать в торт пектусин? Я достал из куска все осколки, но опять не удовлетворил свой интерес. ИНТЕРЕС! У нее даже торт интересный. Какой же уникальный человек!
Следующий кусок (он был раза в три больше первого) я ел целиком. Так оказалось гораздо вкуснее. Видно, во мне сыграла животная жадность, и третий кусок уже был втрое больше второго. Четвертый еле помещался на блюдце…
Аня и Доктор вышли, сразу уставившись на меня. А я на них. Должен сказать, что мне удалось удивить госпожу Фейзельштам – на ее лице было неподдельное удивление, смешанное с детской радостью. Аня просто стояла и офигевала. Оно и понятно – на кухне, вылупившись на них, стою я с блюдцем, по которому размазан торт, рядом подставка с одиноким маленьким кусочком. Все лицо и руки в шоколаде, рот набит.
- Я вам тут оставил… немного…, - изо рта, на вовремя подставленное блюдце, посыпались крошки.
Они продолжали смотреть на меня теми же лицами. Елизавета Егоровна начала разводить руками:
- Вы меня удивили, Николай! Нет, я ожидала, что с половиной торта придется попрощаться, но чтобы вот так!
- Вы меня профтите, я тут немного задумался, - натужно прожевывая, сказал я. – Из чего торт? Никак не могу понять. Это суфле? Такой знакомый вкус?
- Сливовое варенье. Очень хорошо взбитое, до состояния пены.
- Блииин! Точно! Уже отвык от варенья! А это что за штучки белые?
- Секретный ингредиент, – Доктор Фейзельштам хитро прищурила глаза.
- Ну и ладно, – выманивать у нее что-то…. - Вы часто такие вещи готовите?
- А что?
- А то вы не знаете?
- Каждый раз, когда ты будешь приходить, я буду что-то готовить, идет?
- Я подумаю над вашим предложением.
Моя шутка не вызвала смеха. Только удивление. Может, я ее таки удивил?
Мы собирались. Накинув пальто, я помог Ане одеться, примерял на себя ее платок, получил по шее и натянул шапку. Думал, что Елизавета Егоровна скажет что-то, типа напутственного слова на прощание. Но она просто сказала «до свидания» и зашла в свой кабинет. Мы вышли, и дверь за нами закрылась. Наверное, это та девочка, которую мы встретили при входе. Странный вообще какой-то офис. Чертовщиной отдает. А я еще и торт ихний ел…
Я никак не узнаю Аньку в этом платке! Наверное, никто не узнает.
- Это конспирация?
- Что? Платок? Ну, вообще-то да.
- А от кого скрываешься?
- Не знаю! Просто не хочу, чтобы кто-то знал, что я пользуюсь услугами психолога.
- ПоЛьЗуЮсЬ УсЛуГаМи ПсИхОлОгА, - начал перекривлять я, - будь мужиком! Давай снимай!
- Что???
В ответ я резко, но аккуратно сорвал платок и отбежал на несколько метров. Махая платком, как тореадор, я продолжал ее дразнить. Аня была в маленьком бешенстве. Отдельного внимания требует ее прическа – только что уложенные волосы торчат во все стороны волнами, а в одну сторону (в направлении сдергивания платка) – одна большая, взъерошенная копна черных волос, напоминающая козырек. И эти суровые глаза, торчащие из-под него. Ну, это нужно видеть! Простите за отсутствие фотографий. Тут бы они не помешали.
Как Федя сдувал в «приключениях Шурика» обоину с глаза, Аня пыталась сдуть нависшие волосы. Первый раз ничего не дал, на второй помог ветер, направление которого противоречило настроению Анны. Вследствие чего, копна поменяла свое направление, свесившись налево. Аня напоминала маленькую обиженную девочку. Ну что ж, Анна Русинова, получай интересную жизнь!

Целую неделю я был популярным. Целую неделю меня закидывали благодарностями, пожеланиями и советами. И целую неделю я не видел Аню… Я совсем забыл про нее, будучи подхваченным вихрем эмоций, вызванных моим произведением. Вдруг захотелось нравиться всем. Но все, кроме Ани, забудут про тебя через день, ну максимум через неделю. Потому что у всех свои проблемы, и с ними что-то нужно делать. Это совершенно нормально. Винить кого-то, кроме себя, глупо. Такой вот я был дурак. Еще я был дураком, потому что отчасти поддавался советам и критике. Десятки сообщений: «трахни ее, будь мужиком!», «ты тряпка», «такой дружбы быть не может» - точили мой «каменный» характер, как вода камень. Никогда не поддавайтесь критике неизвестных вам людей! НИКОГДА! Даже если этот самый критик действительно захотел вам помочь (что бывает очень редко), он не может знать всех тонкостей вашей ситуации так, как знаете их вы. Так что не допускайте моих ошибок.
Но все же одному совету я решил последовать. Я четко уяснил, что хочу лишить Аню девственности. Именно лишить девственности, а не заняться с ней любовью, сексом, трахнуть (называйте, как хотите) - это мне было совершенно неинтересно. Это тот минимум, который я мог дать взамен.

В эту субботу я, во что бы то ни стало, решил встретиться и серьезно поговорить с Анной. К черту интернет, к черту все комменты. Этот день нужно посвятить ей.
- Анька, привет!
- Я думала, ты никогда не позвонишь, - в ее голосе слышалась легкая обида.
- А самой позвонить никак? Ну ладно, признаю, я был сволочью. Ты сегодня свободна?
- А что?
- Да у меня тут литр водки и семечки. Испортятся…
- Семечки говоришь? – было это сказано как-то недружелюбно.
- Я не настаиваю. Я-то собутыльников найду и в общаге…
- Ну, вот и находи.
Вызов окончен.
Что я такого сказал??? В ее голосе не было никакой игривости, чтобы расценить разрыв диалога как способ заставить меня перезвонить и слегка унизиться. Аня любит так делать, но это точно не тот случай. Даже напоследок не пошутила.
Чем я ее обидел? Все как всегда, старые приколы, классические петросянства… Может, все-таки обиделась за то, что неделю не звонил? Мы договаривались к концу недели пойти к Елизавете Егоровне. Но опять же - она этими делами рулит и организовывает встречи.
Я вспомнил это чувство. Точно так я себя чувствовал, когда Аня из-за меня плакала. Да, тогда я дров наломал… Нужно перезвонить. Перезваниваю. Длинные гудки, затем короткие. Опять перезваниваю. Тот же результат. Терпеть не могу мобильную связь! Пишу СМС-ку «Чем-то обидел?», затем стираю, пишу «Что случилось?», опять стираю. «Ань, я знаю, что поступил, как подонок. Прости меня. Не отвечай…». Пафос, извинения, троеточие. И запрет действий, который в большинстве случаев действует как раз таки наоборот. Принцип амортизации не подвел и Аня позвонила через минуту.
- Понял свою ошибку?
- Ань, я очень хочу встретиться. Страшно соскучился. Мы уже целую неделю не виделись, - пауза. - И у меня рубашек куча грязных…
- Я сегодня на прием иду…
- Так что ж ты молчишь?! Можно с тобой?
- Будешь хорошо себя вести? – я четко представил улыбку на ее лице.
- Конечно же, нет!
- М-да… К двенадцати возле Научной.
- Хорошо…
Сеанс связи опять окончен.
Опять двадцать пять! Вроде все нормально начиналось и на тебе. Что с ней такое? Может проблемы на работе или в личной жизни? А может у нее месячные? Или какие-нибудь годовые? Можно было подумать, что она просто шутит, ведь это очень в ее стиле, но я уже пару раз покупался на эти трюки. Глупо было с ее стороны рассчитывать на мою простоту. Ну ладно, уже 11.02, нужно спешить.
Я надел предпоследнюю чистую рубашку (последняя была в комплекте с костюмом на «черный день»), освежился, начистил берцы и на всякий случай захватил рюкзак с фотоаппаратом.
На улице была изумительная погода! Наконец-то выпал нормальный человеческий снег и не растаял в течение пары часов. Хотя растаявший прежде снег, превратившийся сначала в лужи, а потом в каток, немного портил картину потенциальной опасностью поломать копчик. Но увечья меня сейчас не сильно тревожили. Я думал о телефонном разговоре. Меня тут, значит, распирают героические чувства, прозрение находит, а тут такой облом. Ну почему с ней так тяжело? Неделю назад передо мной раздевалась, а сейчас это совершенно другой человек. Ее речь была совсем не дружеской, как будто я нашкодивший ученик, а она строгий директор. Но никак не пойму, где же я все-таки оплошал? Может быть, она читала обсуждение рассказа? Там вроде только меня говном поливали, а ее наоборот хвалили. Всем именно она в душу запала. Если бы она знала, сколько раз мне пришлось ответить «НЕТ» на просьбы показать ее фотки. Мы договаривались с самого начала, что я опубликую нашу историю, изменив некоторые моменты. Она даже согласилась на то, чтобы подписать «основано на реальных событиях». Тогда она заявила, что все равно не поверят. Может, обиделась на то, что поверили? Ну, это уже слишком, ведь она все-таки умный человек, а не…
И в таком духе до самой Научки. Выйдя из автобуса, я всматривался в прохожих, пытаясь найти Аню. В прошлый раз был платок и совершенно неестественный прикид, но тогда я узнал ее сразу, а сейчас вот как-то не получалось. Решив попытать счастья на другой стороне улицы, я прошел по переходу метро и, на всякий случай, купил шоколадку. Не знал, какие Аня любит, поэтому купил молочную с цельными орехами. Именно такими подарками я всегда задабривал дам из администрации на прежних рабочих местах. Мужчины, ради интереса купите какой-нибудь своей сотруднице шоколадку и просто так подарите. Реакция вас удивит.
Выйдя на другую строну, я опять попытался найти что-то похожее на Аню. Опять ничего! Машины ее тоже нет – наверняка приехала в метро. Конечно, можно было бы позвонить, но было немного страшно. К тому же до двенадцати еще три минуты – наверное, опоздает. И тут мое внимание привлекла одна девушка возле сигаретного ларька. Точнее внимание привлекли ее сапожки: красные, на шпильке, без каких-либо побрякушек. Точно такие же, как у Ани. У меня на это глаз хорошо наметан. Да и роста она была Аниного, такая же ровная осанка, такая же поза, но эта была светловолосой. Может парик надела? Хотя, что это? Достает из сумки сигареты и закуривает. Аня не курит. Или, может, просто я не видел? Да нет, точно не курит! Я с ней проводил по полдня и заметил бы. Жалко, она стоит у самой трассы ко мне спиной, и лицо не видно. Кстати, волосы вполне натурально выглядят, цвет живой, прическа не похожа на… ну короче, на такую, как можно сделать на парике. Но это точно Анька! Те же жесты – только она расчесывает волосы двумя пальцами. Странно.

Достаю телефон, печатаю «я немного задержусь», отправляю. Ноль реакции. Как стояла, так и стоит. И ответа не приходит. Нет, это точно она! Никакой бижутерии, ни колец, ничего такого – она одна, наверное, из всей своей тусовки не пользуется подобными атрибутами. И ноготки такие же короткие, не накрашенные.
Подойти и просто спросить «Ты Аня?», было бы конечно тупо. Если это не она, то еще ладно – извинюсь и пойду своей дорогой. А если она? И так уже злится на меня за что-то. Нужно действовать максимально аккуратно.
Тихонько ровняюсь с ней на расстоянии полтора метра, но в упор не смотрю. Никакой реакции. Потаюсь на нее коситься – все равно непонятно. Макияж странный. Аня так никогда не красится. Тут темные подведенные глаза, помада вишневого цвета, румяна – слишком агрессивно. Как бы к ней подойти поближе, чтобы не прослыть полным идиотом…
- Девушка, не угостите сигареткой?
- Ты не куришь.
ОНА! Голос! Я так по нему соскучился! Но опять - он какой-то холодный. Отвечая, она даже не посмотрела на меня, продолжая всматриваться в стоящий напротив Макдоналдс.
- Вы тоже.
Молчит… Ей хорошо молчать - затянется и дымок пускает. Ну и пусть молчит. Тоже буду гордо всматриваться в даль.
Очень все это странно – холодный тон, другой макияж, парик, сигареты и почему она тут стоит вообще? Договаривались ведь пойти на встречу… Может, это и есть встреча?
Я опять посмотрел на Аню, пытаясь понять, высматривает она кого-то или просто смотрит перед собой. Вроде просто смотрит на стоящий напротив Макдоналдс. Нет, тут дело явно не чисто – затеян хитрый план! Задницей чую! Уж слишком все странно! Нет смысла. Если в сложившейся ситуации все происходит не так, как задумано тобой, нужно вести себя тоже странно. Теперь будем реализовывать мой хитрый план.
Я стал напротив Ани, дождался, когда она переведет свой отсутствующий взгляд на меня, и крепко обнял ее за плечи, настолько крепко, насколько позволяло понятие «нежность». Реакцией было напряжение. Я чувствовал, как Аня вся сжалась – прекрасно! Мои руки спустились до уровня талии. Сопротивление прошло почти сразу, затем я почувствовал, как вокруг моей шеи смыкаются руки, а ее подбородок ложиться мне на плечо. Так мы простояли минуты две. Это слегка утомляло, потому что Аня вкрай обнаглела и повисла на мне. Кое-как я выбрался теперь уже из ее объятий.
- Ну, рассказывай. Что случилось?
Аня посмотрела на меня виновато.
- Коль, извини, я…
- Я все понимаю, - окончательно захватывая ситуацию, перебил я. - Что стряслось?
- На работе проблемы, - она вздохнула и начала смотреть в асфальт.
Спрашивать о работе было бы глупо. Сегодня одиннадцатое декабря, через пару недель сдавать годовой отчет и лишний раз напоминать об этом не стоит. По себе знаю, как сильно может съесть изнутри этот червячок.
- Такие проблемы, что ты перекрасилась и начала курить?
- Ты что? Это парик! Чтобы я перекрасилась..? И я не курю.
- А вот это что? – я показал на лежавший рядом окурок. Лежал он на асфальте, и меня это бесило. Я поднял его и бросил в урну. Аня покраснела.
- Это так. У меня нет зависимости.
- Ну да, - с максимальной иронией выпалил я, - алкоголики тоже считают, что они не алкоголики.
- Ты хоть раз видел, чтобы я курила?
- Ни разу… не замечал…
- Я уже с месяц не курила…
- Вот это результат! Ты говоришь точно, как один мой бывший друг – «целый месяц не пил». Достижение! – я раскинул руки, показывая всю фееричность ситуации.
Видимо не стоило на нее так давить – опять расстроилась. Будем действовать старыми методами:
- Ань, дай мне все-таки закурить.
- Ты не куришь.
- Ты тоже. Это уже обсуждалось. Жалко сигарету что ли?
- Тебе не понравятся.
- Ну, ты и жадина, - и обиженно отвернулся. Не думал, но она купится на этот детский трюк – Аня потеребила меня по плечу и протянула тоненькую сигаретку. Затем подожгла зажигалку, и я затянулся по-настоящему, чтобы раскашляться и вызвать переживания. Край трубочки закраснел, но кашля не последовало. Вообще какое-то странное чувство, как будто тянешь горячий воздух.
- Чё это за фигня? В них есть никотин вообще?
- Совсем немного. Почти нет.
- А зачем тогда курить?
- Не знаю, - Аня растерялась. - Успокаивает.
- Странная ты, излишне хриплым голосом сказал я и затянулся так, как это делают матерые преступники в фильмах про криминальную Россию, скривив при этом гримасу и взяв сигарету большим и указательным пальцем, как папиросу. Аня, наконец, стала похожа на обычную себя.
- А зачем весь этот маскарад? Кстати, тебе блондинкой прикольно! Очень сексапильно!
- А раньше что? плохо было?
- Ну, как-то не знаю… Простенько, что ли? - я нагло врал. - Не уходи от ответа!
- Мы же сегодня с Доктором встречаемся, не забыл?
- Ты хочешь, чтобы она тебя не узнала?
- Нееет. Нужно, чтобы о наших встречах никто не знал.
- А я?
- А тебя мы уберем, если что, – вот уже чувствуется нормальное общение!
- Ну, хорошо. А почему нельзя «на хате»? Как в прошлый раз?
- Неуютно. В помещении, даже в самом комфортном, не то. Вот, когда гуляешь на свежем воздухе – совсем другое дело, раскрепощаешься быстрее. Ну и свежий воздух (ну да, в центре Харькова «елками» пахнет), конечно же. Вот и Доктор. Елизавета Егоровна, здравствуйте.
Сейчас каждый из вас подумает, что я вру.
Я обернулся и увидел перед собой классическую бабушку конца девяностых: старомодное, но все же свежее пальто темно-синего цвета, под которым угадывался довольно большой животик, розовый вязаный берет с маленькой петелькой сверху, синий вязаный шарф и сапоги… Ну как бы вам объяснить… Такие сапоги покупают бабушкам и маленьким детям за двадцать гривен (2.5$) на блошином рынке. К сожалению, самым ярким впечатлением с нашей последней и единственной встречи был торт, а лицо я как-то даже не удосужился запомнить. Наверное, ее хитрость.
- Николай, добрый день. Почему не здороваетесь?
- Э… Это вы? – я прищурился. - Я себя как-то странно чувствую в этой компании. Мне нужно было нарядиться пиратом?
- Изысканная шутка, Николай!
Я так и не понял, была ли это искренность или ирония.
– Ну что ж, направимся на прогулку. Предлагаю проследовать на площадь.
Спорить никто не стал, и мы «отправились» в путь. Пока Доктор и Аня обсуждали трудности на работе, я шел чуть поодаль и смотрел со стороны на этих двоих. Ну, Аня – ладно, ее можно узнать. Но доктор! Поменялось все: походка, осанка, даже манера произношения! В прошлый раз она говорила почти надменно, а сейчас все было вполне дружелюбно. Может, мне показалось, но голос ее стал немного писклявей.
Мое внимание само переключалось на Аню. Что-то в ней притягивало. Не то, чтобы притягивало – тянуло. Тот холод, которым она крепко ударила меня в начале, разжег искорку. Сейчас она уже выросла в язычок пламени, который, в свою очередь, совсем не хотел угасать. Во что он разрастется? Все-таки ей идет пшеничный цвет! И эта темная помада, и тени… Я словил себя на мысли, что возбужден – нашел время. Нужно поболтать с доктором, чтобы проветрить мозги. Я только было хотел перевести взгляд на Елизавету Егоровну, как она меня окликнула:
- Николай, вам нравиться Анна в этом образе?
- Уверен, что ответ вам известен. Хотите, чтобы Аня узнала?
- Вот видишь, Аня, рано или поздно ты надоедаешь своему партнеру.
- Я не ее партнер и она мне не надоела! – заорал я, сразу поняв, что сделал глупость. Доктор покосилась на меня, но решила не атаковать, видя, что я и так краснею.
- Любые отношения рано или поздно становятся обыденными и скучными. Поэтому их нужно разбавлять чем-то необычным. Или просто менять. Я всем своим пациентам советую «ходить на лево». Причем, лучше так, чтобы оба супруга были в курсе, общались на эту тему, делились впечатлениями и советовались. Для людей, родившихся в СССР и постсоветском пространстве, это, конечно же, дико. Однако, этот метод вполне эффективен. Очень часто страсть и обоюдная ревность, возможно даже жадность, делают отношения такими же крепкими, как в начале совместной жизни. Если же супруги расходятся, это куда лучший вариант, чем прежняя совместная жизнь. На своем опыте не помню ни одного обиженного пациента. Все были довольны.
- Доктор, а какое отношение это имеет к Ане?
- Николай, вы знаете, что влезать в чужой разговор некрасиво?
- Да, - мое спокойствие слегка выбило ее из колеи.
- На ваш вопрос я отвечу позже.
- Почему?
- Николай, не играйте со мной в эти игры.
- Да нет, Елизавета Егоровна, мне, правда, непонятно. Я не такой умный, как вы думаете.
- Уверена, вы до всего дойдете сами.
Я остановился, дамы последовали моему примеру.
- Ань, ну скажи ей! – я сделал вид, что обиделся, но понимания и защиты со стороны Ани не нашел.
- Николай, ты ведешь себя непростительно! Сейчас же извинись!
- За что???
- Ты ведешь себя по-хамски!
- Я веду себя как обычно! – от злости я слегка сжал кулаки.
- Что с тобой случилось? Всегда был таким вежливым???
- Что с вами случилось? Я веду себя совершенно нормально!
- Мне за тебя стыдно, – Аня отвернулась. А мне стало и вправду очень стыдно за себя. Ладно, она… а я зачем начал повышать голос? И из-за чего? Просто так, из-за мелочи! Из-за того, что Елизавета Егоровна не ответила на мой не самый умный вопрос? Я хотел извиниться, но Доктор Фейзельштам опять меня опередила. С довольной улыбкой она сообщила:
- Вы уже ссоритесь, как опытные супруги! Поздравляю вас!
Я, конечно же, оторопел. Ну как, не совсем оторопел, но то слово, которое точно описывает мое состояние, может вас слегка смутить. Аня тоже была в недоумении. Ай да хитрая доктор Фейзельштам! Я вам рукоплещу! А ведь и правда, на сколько точно подмечено: на ровном месте довольно серьезная склока! Хороший пример, никогда не забуду.
Меня начала распирать улыбка, а потом после созерцания Аниного лица меня потянуло на «ха-ха». Аня все так же тупо смотрела на Доктора, а та в свою очередь на меня. Продолжалось это с минуту.
- Елизавета Егоровна, вы, конечно, дали джазу! – с неподдельной радостью, приподняв правую руку так, как это обычно делают политики, рассказывая о глобальности происходящего, я отдал должное. Аня продолжала молчать. Она немного погрустнела.
- Анна, не стоит так переживать, все это совершенно нормально...
- Доктор, простите, что нормально? – опять я нагло ее перебил.
- То, что вы друг к другу привязываетесь, – Аню вообще накрыло грустью.
- Ань, ты чего? – я подошел довольно близко, но дотрагиваться не решился.
- Мне нужно побыть одной, - Аня развернулась и пошла в обратном направлении.
Секунд через десять я смекнул, что отпускать ее не стоит, и побежал вслед, услышав сзади короткое «Николай!». Я понимал, что меня ждет, но показать свое равнодушие было бы намного глупее. Да и неправильно как-то. Я поравнялся с Аней и тихонько спросил.
- Знаю, что спрашивать «Все нормально?» щас тупо, но все равно: Все нормально?
- Да нормально, - она посмотрела на меня очень искренне и доверчиво, как маленький щенок. – Мне просто нужно немного подумать. Я позвоню. Попозже.
- Ну, у тебя это… Деньги на проезд есть, если что?
Аня натянуто улыбнулась:
- Найду.
Совершенно не хотелось ее оставлять, но ничего не поделаешь. Я треснул ее по плечу (очень даже неслабо), немного потрепал и сказал что типа «Держись!». Аня кивнула и ускорила шаг. А я замедлил, потом остановился и провел ее взглядом до перехода метро. Странная она все-таки… Доведет ее эта госпожа ФейзельштамП!
Совсем забыл про Доктора Фейзельштам! Обернувшись, я обнаружил, что она не особо спешила уходить. Наверное, поговорить хочет. Еще раз я посмотрел в сторону перехода метро и вернулся на исходную позицию.
- Ну, вот нафига это все? Доктор, вы же прекрасно знали, что она так отреагирует! Мне-то ладно, я деревянный, а она там, небось, плачет в переходе. Неужели нельзя как-то поаккуратнее?
- Николай, я прекрасно понимаю твои чувства. Поверь, без надобности этого не случилось бы никогда. Так нужно.
- Может, просветите?
- А ты сам еще не понял?
- Очень смутно. Хотелось бы все точки над «i», знаете ли...
- Ну, хорошо. Может, все-таки пойдем? Я не так молода и могу простудиться.
И мы пошли. Мне было страшно неудобно идти медленно! Я привык ходить со скоростью 6-7 км в час. Это, если не спеша. А мы сейчас еле плелись. Приходилось делать короткие шажки, из-за которых слегка терялось равновесие. Кроме того, Доктор молчала, думая что-то про себя, а это делало мою неуклюжесть еще более неприятной и броской. Нужно было как-то завязать разговорчик.
- А у вас круто с конспирацией! Аню я раскусил почти сразу. А вас бы никогда не признал! Вы шпионом работали?
- Да, - совершенно спокойно ответила она, - на КГБ... И не только.
Вот это «не только» меня слегка насторожило.
- Серьезно? Ой, простите. Ну, блин, круто. А что ж вы себя выдали сразу?
- А тебе все равно никто не поверит, – отшутилась (или не отшутилась?) она.
- Тоже верно… Что с Аней?
- Сейчас это не главное. Конечно, так никто не делает, но у вас, голубчики, особый случай, – доктор выдержала паузу. - Как ты думаешь, Николай, зачем Анна ко мне на прием записалась?
- Вы ведь говорили – в двадцать четыре года девственница.
- Проблема не в том, что она в свои двадцать четыре еще девочка. Проблема в том, почему так.
- И почему же так? Она считает себя слишком хорошей? Что ее никто не достоин?
- Отнюдь. Она считает себя слишком плохой. Считает, что никого не достойна она.
- Да ну… Чё-то вы темните. Дайте угадаю! Она раньше была полной и некрасивой, ее все обижали, а она сделала себе пластическую операцию, стала красавицей и теперь всех ненавидит?
- Как бы странно это ни звучало, ты почти прав. Не было только хирургических вмешательств.
Сначала я верить не хотел. Как это Аня и некрасивая? Историю с уродцем в детстве и красавицей в зрелости я почерпнул из «Стальной крысы» Гаррисона. Правда там эта девушка планеты взрывала… Может, Аня тоже чего-то натворила? Как-то она сказала, что у нее могут быть проблемы с милицией. Думал, она шутила. Нет! Что я такое несу? Анька нормальный человек! Я стал возмущаться:
- Да ну?
- Да ну... Ты мне не веришь?
- Не хочу верить. И все это как-то в голове не укладывается. Аня была страшной?
- Николай, прошу, выражайся корректно. Она была несимпатичной.
- «Несимпатичная» и «страшная» - две разные вещи. Она была все-таки несимпатичной?
- Нет, - Доктор вздохнула. - Она таки была страшненькой. Аня показывала тебе свои старые фотографии?
- Она мне вообще никакие не показывала. Может пару всего, когда мы в интернетах общались. Но они были свежими. Мы как раз на этой почве и сошлись. Я предложил небольшую фото-сессию.
- Да, она рассказывала. И про другую фото-сессию тоже рассказывала…
- А что рассказывала?
- Служебная тайна. Сам спросишь.
- Уже спрашивал, – я прищурился. - Так, Доктор, мы съехали с темы. Аня двадцатичетырехлетняя девочка, бывшая уродина… кхм… несимпатичная девочка. Ну и нормально все. Исправилась ведь!
- Понимаешь, Николай… Тебя в школе обижали?
- Обижали…
- Ты записался на бокс или на другое единоборство, чтобы отомстить?
- Ну… нет.
- Но ведь ты все равно во многом превзошел своих одноклассников? Только честно.
- Ну… да.
- Хочется отомстить за прошлые обиды?
- Было бы кому мстить! Самый «мачо» из нашего класса - уже почти хронический алкаш. А самая красивая девочка класса - почти шлюха.
- Вот видишь. Ты хотел отомстить. Так ведь? Но понял, что твои обидчики и так обижены судьбой. Не хочется опускаться до их уровня. Верно?
- Угу…
- А вот Аня «не поднялась», понимаешь? Она очень сильно поменялась за год…
- В смысле поменялась? И вы говорили, что консультируете ее полгода.
- Я давно знакома с крестным отцом Анны, решила помочь обрести форму. За четыре месяца Аня похудела на девять килограмм и полностью очистила кожу. К сожалению, надломленная психика не могла поспеть за молодым меняющимся телом. Понимаешь, о чем я? Старое сознание в новом теле. Вот это и вызвало глубочайший кризис. Аня до сих пор любые попытки внимания расценивает как что-то потенциально плохое, что может потом больно обжечь.
- То есть вы сделали еще хуже?
- Именно. Уже полгода я живу в Харькове, чтобы не оставлять Анну в таком состоянии.
- Да, дела… Может, хоть сейчас расскажете мне о моей роли в этом спектакле? Вообще, почему сразу нельзя было сказать???
- Вы тогда еще не были так близки.
- А щас мы типа близки?
- Думаю, да.
- И что нам нужно делать?
- Николай, это должен решать ты. Понимаешь, если отношения строить максимально просто, без вмешательства извне, они получаются очень прочными. Я никогда не говорю своим пациентам, что делать. Они прекрасно догадываются до всего сами.
- Да ну! А зачем тогда нужны семейные психологи?
- Чтобы оградить несчастных от внешних факторов. Ну, скажем от родителей, друзей, подружек, средств массовой информации – всех и не счесть.
- То есть если человеку не мешать, у него все будет хорошо?
- Если исключить все внешние факторы, то да.
- Но их исключить нельзя.
Ответом послужил кивок.
За разговором я не заметил то, что мы зашли в какую-то подворотню.
- Куда это мы зашли?
- Николай, я же обещала при встрече тебя чем-нибудь вкусненьким кормить?
Еще одна «блат-хата» что ли?
- Ой, Елизавета Егоровна, я не голоден, правда. Я дома хорошо покушал.
- Ну, я же вижу, что ты меня обманываешь, – она совершенно не обижалась, это было сказано с искренним добродушием.
- Ну, правда, - начал отмазываться я, - нужно Ане позвонить, поддержать.
- Она нас покинула тридцать минут назад, ничего с ней не случится. К тому же мы не договорили. Не будешь же ты разрывать диалог на самом интересном? А я пожилая женщина. Мне долго на холоде находиться нельзя.
- Эх… Вы меня простите, но вы та еще сволочь! – Доктор улыбнулась. – Ну пойдемте, я кое-чего хотел у вас спросить.
Заходя в подъезд, я заметил, что во дворе полно бродячих котов, которые, судя по их конституции, питались лучше меня. Наверное, в этом дворике много одиноких бабушек, с нереализованным кулинарным потенциалом.
Квартира, в которую я попал, была самой обычной, в стиле «лихих девяностых». В коридоре выполненные на полиэтилене и приклеенные на обои, календари с котятами, щенками и с каким-то строением, судя по всему, родом из Китая. Календари были соответственно 97-го, 98-го и 2000-го годов. Возле двери была небольшая кладовка с консервацией. Бутыли емкостью три литра были наполнены огурцами, помидорами, помидорами и огурцами. В одном я увидел что-то типа тыквы, только белого цвета. В литровых баночках было малиновое варенье. По ходу Егоровна – та еще огородница! На проходе в кухню стояла тумбочка, накрытая красной скатертью, на которой стоял телефон такого же цвета. Телефон был «тех времен», но с кнопочками и небольшим дисплеем. Могу ошибаться, но мне кажется, что такой в свое время стоил крупную сумму рублей. Рядом с телефоном лежала коричневая книжечка с надписью «Харьков», а внизу «1982». Свежак! Пока я стягивал отчаянно сопротивляющиеся берцы, Доктор предложила пройти в кухню, а сама удалилась в другую комнату. Наконец стянув берцы (вместе с носками), я прошел в кухню. Самая обычная кухня: чистенько, уютненько, холодильник жужжит. На холодильнике был логотип, сделанный из нержавейки, который привлек мое внимание. Слово из шести букв, первые две из которых точно были «Ир…» а в конце «Ь», больше похожий на латинскую заглавную «D». Советские дизайнеры - самые суровые дизайнеры в мире! После пары минут я все-таки идентифицировал шифровку как «Ирпень».
- Николай, что ты там увидел? – Елизавета Егоровна появилась внезапно. Она была одета, как типичная постсоветская пенсионерка – синий полосатый тряпичный халат и тапки.
- Пытаюсь понять, что тут написано.
- ИртышЬ. Река в России.
Во-первых, Иртыш мужского рода и пишется без мягкого знака, во-вторых… Ладно, это не важно. Я специально сфотографировал. Что это??? (ссылка).
- Слушайте, Елизавета Егоровна, вот вы говорите, что Аня сбросила девять кило и избавилась от прыщей, так? Но разве она была такой уж страшной?
- Нормальной девочкой она была. Во всем виновата ее мать. С детства она готовила Анну к удачному замужеству, а для этого, как ты сам понимаешь, нужно быть симпатичной эм-м-м, скажем так, подстилкой. Но Аня с детства была единоличницей, и все бы хорошо, если бы не то самое пресловутое «внешнее воздействие». Воспитание говорило, что нужно быть идеальной, а подсознание говорило, что нужно быть собой. Пока Аня была нормальной девушкой, в ней сидел маленький червячок, говорящий, что она не такая, как нужно. Когда же она стала леди, восстало подсознание, подняв за собой целый легион негативных реакций. Анна сама в себе видит монстра, поэтому не может завести нормальных отношений ни с кем…
- Ну, пускай, это последние восемь месяцев такое происходит. Почему ж она до этого не распрощалась с невинностью? – перебил я, но Доктор не стала меня ругать за это. – Вы ж говорили, что она была нормальной девочкой.
- В правильном направлении мыслишь, Николай! Тут опять виновата мать, которая пыталась «уберечь» свою маленькую дочь. Знала бы я, что там такая сложная ситуация, берущая свои корни в детстве, никогда бы не стала помогать ей.
- Хм, Доктор, а как вы помогли Ане сбросить вес и избавиться от угрей? Вы ж психолог.
- Я тебе уже говорила, кто я. Старые связи, плюс личный опыт. Знаешь, во сколько я потеряла девственность?
Я покраснел.
- Ну… Может, опустим это? – я послабил воротник. – Не хочу лезть в вашу личную жизнь.
- Да какая там личная жизнь! – Елизавета Егоровна по-старчески рассмеялась. – Детей у меня нет, мужа тоже нет, сама выслушиваю чужие жалобы – думаешь легко? Сидишь, бывает вечером, пересматриваешь старые фотографии, а поделиться воспоминаниями не с кем…
Пока она жаловалась, я понял, что ее доктором придется быть мне. Хотя рассказывала она хорошо, и мне было интересно, присутствовала какая-то неловкость, которую я всячески пытался скрыть. Но от нее ничего, блин, не скроешь.
- Николай, ну прости старую бабку. Честное слово, не представляешь, как надоело быть правильной! Я уже не та, чтобы постоянно осанку держать, спина уже болит! Одна у меня радость - огород. Но сейчас зима, холодно, делать там нечего. Чтобы как-то сгладить твои мучения, я тебя покормлю.
- Да ну что вы, Елизавета Егоровна! Вы совсем не старая, я бы никогда не подумал, что вам… - блин, я баран! – Ну, сколько там вам… Круто выглядите. И я не мучаюсь, вы прикольно рассказываете…
Пока я говорил, Доктор достала из холодильника «ИртышЬ» какую-то железную конструкцию, походящую на «холодечницу» (или как там она называется?), и поставила на стол. Я замолчал и стал с интересом наблюдать за ее действиями. Елизавета Егоровна поставила передо мной большую плоскую тарелку и сняла с «холодечницы» крышку - ФУУ!!! Что-то, напоминающее смесь какашек с землей, еще и в какой-то слизи мутно-белого цвета. Аппетита почти не было, а теперь он совсем пропал. Доктор Фейзельштам аккуратно отреза добротный кусок этого… даже не знаю, как его назвать… пускай будет рулета. Отрезала хороший кусок рулета и положила мне на тарелку. Никогда я не был привередлив к пище, так как ел то, что готовил сам (первые полгода у меня получались реально жуткие вещи). Егоровна смотрела на меня, как студентка на экзаменатора, а я на нее – как на палача. Понятно, что она не будет кормить меня дерьмом, но вот глазам это не объяснишь.
- Елизавета Егоровна, а это ЧТО? – спросил я, пытаясь скрыть ужас.
- А ты попробуй! – с огромным энтузиазмом ответила она, пододвигая тарелку почти под самый край стола.
Расстраивать ее, конечно, не хотелось, к тому же в подсознании еще тлели воспоминания о прошлом торте, который я съел почти полностью. Но опять же, подлые глаза говорили «СТОЙ! ЭТО ГОВНО! НЕ ЕШЬ!». Отрезав вилкой кусочек, я закрыл глаза и очень медленно положил в рот. Масса коснулась моего языка, сообщая рецепторам информацию о своих вкусовых качествах, а те любезно, по нервам, передали эту информацию в мозг. Мозг среагировал моментально… Глаза открылись, зрачки расширились, а мимические мышцы, отвечающие за формирование улыбки, напряглись. Идеально сработал глотательный рефлекс (а жевать, блин), и я потянулся за следующим куском кисло-сладко-горького деликатеса.
Доедая свою порцию, мне стало немного стыдно за то, что я не похвалил автора. Но автор был на седьмом небе, наблюдая за моей реакцией.
- Елизавета Егоровна, если бы у вас были внуки, они бы весили килограмм по сто…
Тут же стало понятно, что тема внуков немного огорчает нашего повара, но она ничуть не обиделась и лишь с легкой досадой сказала вздыхая:
- Да… В молодости я была слишком правильной, а сейчас понимаю, что все это никому не нужно… Да ты не переживай за меня, кушай, кушай.
Сейчас она уже совсем походила на обычную старушку. Нет той выправки, строгости, «правильности». Сама доброта… Может, она что-то затеяла? Все она говорит верно, но как-то уж слишком странно. Насколько я знаю, военный человек ведет себя по-военному. Она сама говорила, что работала на КГБ, и почему-то это казалось правдой. А тут раз - и такая милая добрая бабушка рулетиком кормит? Но ведь возраст у нее не тот, да и незачем ей устраивать все это. Думаю, что с ней стоит быть искренним.
- Доктор, вот вы не подумайте чего-то такого…
- Ты меня совсем за монстра считаешь? – она не то, чтобы обижалась. Скорее была расстроена.
- Ну, вы ведь шпион КГБ. Как бы вы расценили вот такую ситуацию? Если брать во внимание наше прошлое свидание?
- Николай, ты молодец. Но уж слишком подозрительный. В тот раз я была на рабочем месте, там была Анна и, если бы ты меня увидел в первый раз вот в таком виде, что подумал бы?
- Ну да, верно. Вы тоже молодец! Я поражаюсь вашему интеллекту.
- Не нужно, Николай, - она вздохнула и подперла рукой голову, - дураки – самые счастливые люди…
Стало понятно, что эту тему нужно кончать, чтобы совсем не испоганить настроение Доктору. Я прервал ее на словах «лучше бы я была дояркой».
- Я извиняюсь, но сопли вы сможете пожевать и без меня. Только не обижайтесь. Что мне с Аней делать? Уже час, как не звонит.
- А что тебе подсказать? Ты и сам все знаешь. Ведь у тебя к ней есть чувства?
- Да. Но это не любовь! Меня не влечет к ней как женщине, я люблю ее как… как ребенка, что ли? У меня просто никогда не было детей, - блин! Опять глупость сказал! – Я не знаю, но я хочу ее оберегать, заботиться, делать ей приятно… Просто мне нравится, когда она улыбается. Ко мне фотоаппарат приехал, которого я месяц ждал, а я толком и не фотографировал, потому что думал про Аню. Еще Интернет дурацкий! Зачем я вообще публиковал свою историю? Приятно, конечно, что людям понравилось, но столько грязи… - руки сами сжались в кулаки. - И все говорят «ТРАХНИ ЕЕ, БУДЬ МУЖИКОМ!». Встретил, убил бы!
- Но ведь ты хочешь секса?
- С чего вы взяли?
- Разве нет?
- Ну, как вам сказать… Я боюсь. Несмотря на то, что я встречался со многими девушками, до секса непосредственно дело никогда не доходило. Почти всегда по моей вине. Не знаю почему, но я этого боюсь. И боюсь, что после первого раза со мной, Аня секс вообще ненавидеть будет.
- Никола-а-ай, - Доктор залилась смехом, - ты меня прости, ха-ха, но ты бы сам себя слышал. Говоришь, как школьник! Опыт, конечно же, играет большую роль. Но, во-первых, ни тебе, ни Ане не с чем сравнивать, а во-вторых, у вас обоюдное желание. Не влечение, а именно желание. И это очень важно! Вы двое не хотите получить удовольствие. Вы хотите его подарить. Это и есть любовь! – Егоровна порядком разошлась, активно жестикулируя руками и немного привстав. - Сейчас все об этом забыли, парням только секс подавай, а девочкам отношения в качестве статуса. Все стараются для себя. То, что происходит у вас – действительно прекрасно! Я была на седьмом небе от счастья, когда Аня рассказывала мне о фото-сессии у нее дома, а видел бы ты Анну! Я ее вообще такой счастливой никогда не видела. Ей очень повезло, что она нашла такого как ты, и пусть все твои прелести вытекают из твоих недостатков – это абсолютно неважно. Я не верила в судьбу, пока не узнала.
Доктор хорошо сказала, но меня почему-то накрыла волна скептицизма.
- Вы меня прям женили только что. Может что-то и правда из всего этого, но как-то не вериться. Ну, вот смотрите сами. Вы говорите, что это любовь. Так? Но…
- Стой-стой-стой! Т-т-т! Давай не будем забегать вперед. Я знаю, что ты мне хочешь рассказать. Отложим это на пару недель? Уверенна, у тебя поменяется мнение о себе и Анне.
Соглашаться не хотелось, но воевать не хотелось еще больше. Она такая добрая… Не хочу тревожить «полковника разведки»…
- Хорошо. Тогда посоветуйте, и без отговорок, что мне с Аней делать?
- Да ничего «такого». Представь, что этого разговора вообще не было.
- А Ане что говорить?
- Ты всегда прямолинеен. Говори как есть. Но только если спросит.
- Ну, это да. Как сейчас с ней лучше поступить? Пусть подумает или лучше самому навязаться?
- Она сама скоро позвонить должна. Ты ей нужен.
- Зачем? Я вообще не сильно понял, что произошло. Конечно, в шутке про мужа с женой есть доля шутки, все остальное правда, но так вот реагировать…
- Просто она к тебе очень привязалась.
- Тогда объясните, почему она неделю не звонила, сегодня разговаривала жестко, бросила трубку, на стрелке я вообще ее не узнал, а она даже телефон не взяла, когда я звонил? Уверен - она меня заметила. Просто стояла и игнорировала. А вдруг я бы ее не нашел?
- А кто говорил, что будет легко? – Доктор мило улыбнулась. – Поверь, это совершенно нормально. Такие проявления любви очень часты, хотя и не очень приятны для партнеров…
- Можно не употреблять слово «партнеры»? Мы не партнеры.
- Как тебе угодно. Поверь, сделала это она из лучших побуждений, которые тебе пока понимать не свойственно. Разве тебе не понравилось?
- Понравилось, - щеки загорелись.
- Ну, вот видишь? И самое интересное, что…
Телефон запел песню «Подруга подкинула проблем, СУКА!», доктор удивленно посмотрела на

Люди - это модифицированные рыбы.

Визуализация человеческого эмбриона на пятой неделе жизни. Обратите внимание на хвост и рыбоподобный внешний вид. Все эмбрионы позвоночных выглядят примерно так; мы начинаем с того же места, а затем расходимся по мере развития.