Результаты поиска по запросу "очень горячее кофе"
Вот те самые кибердружинники, которые ищут экстремистов в интернете..
Занимаются тем, что ищут в ваших репостах и комментариях "экстремизм" (хоть и не знают, что это), чтобы сообщить в полицию и в Роскомнадзор..
Вы только посмотрите (и запомните) на их не отягощенные интеллектом "лица" и знания того чем они зарабатывают и гробят жизнь другим.. Это какой-то позор и сюрр..
Раньше я удивлялся, кто эти люди, которые в 1937 стучали на соседей, в 1945 выдавали евреев, а в 1953 оплакивали Сталина? А теперь понял - это те, кто аплодирует хуйлу..
Мы не можем показать этот контент
Вероятные причины: копирастия или "запрещенная" тематика
Последняя вахта
Часы на стене все-таки шли. Будто бы нехотя, устав кружиться, секундная стрелка отсчитывала время. Его время. На сотни километров вокруг – ни души. Здесь оно безраздельно принадлежало ему.
Три часа до отбоя. Одиннадцать часов до подъема. Шестнадцать до следующей отметки. Тысяча триста двадцать до конца смены. Целый вагон времени. Вагон и маленькая тележка.
У тайги было свое отношение со временем. Этот громадный серо-зеленый таежный лес ходил в любимцах у Его Величества Хроноса, и за пазухой имел вечность. У Роберта такого запаса не имелось, поэтому он исправно менял батарейку в настенных часах.
Он был невзрачен на вид. Щуплый, маленького роста, в любой компании смотрелся нелепо, на общение шел с трудом, друзей лучших и друзей простых не имел вовсе, весь круг знакомств ограничивался коллегами по работе. Между тем цепкий ум и упертость доводить начатое до конца, что свойственно людям науки, делали его ценнейшим кадром и незаменимым работником. Притом, был честен всегда как с окружающими его людьми, так и самим собой.
Роберт, как и все в своем советском детстве честно мечтал стать космонавтом. И, как многие, им не стал. После школы попал в Инженерное училище, потом окончил институт по специальности ядерная физика, работал на кафедре, защитил кандидатскую. В связи с нехваткой специалистов в инженерных войсках, его забрали в армию. Отслужив и пройдя сотни проверок попал в секретный проект «Абсолют», разрабатываемый Советами в те годы.
И вот теперь он, немолодой кандидат в доктора наук, каждые двадцать четыре часа нажимал кнопку отметки вахты в небольшом бункере в семи метрах от поверхности земли по соседству с такой же миниатюрной шахтой с одним единственным ракетным зарядом внутри. Где-то в самом сердце сибирской тайги.
Часы все же шли. Роберту лишь порой казалось, что секундная стрелка на мгновение замирала, как бы переводя дух, и снова пускалась в счет. Сняв их со стены, он прислушался. Тихое тиканье успокоило его. Значит, время не остановилось. Вахта закончится, и он не останется тут навсегда делить вечность с тайгой.
Одна тысяча триста девятнадцать часов. Время для размышления.
Советские истребители утром четырнадцатого июля, за день до начала вахты Роберта, нарушили воздушное пространство Соединенных Штатов. Это был показательный маневр Советов. Мол, ребята, мы настроены серьезно. Штаты поступок не оценили и сбили истребители. Холодное противостояние двух держав достигло своего апогея, грозясь перейти в горячее.
И, отправляясь на вахту, Роберт уже морально готовил себя к тому, что единственный телефон без циферблата на панели около заветной кнопки зазвонит именно в его смену. После этого инструкция проста до идиотизма. Вставить ключ в паз на панели, повернуть, открыть стеклянный колпак и вдавить до упора единственную кнопку. Ну и, наверное, молиться.
Боеголовка длиною с автомобиль стартует из шахты в стратосферу, и ложиться на заранее введенный курс. Даже если ее сбивают на подлете, еще в атмосфере, заряд активирует самоподдерживающуюся реакцию ядерного распада, который сотрет с лица земли всю Северную Америку. Теоретически. На практике есть шанс разом лишиться всей планеты. Абсолютное оружие. Фактор сдерживания в холодной войне. Жирная точка в войне настоящей.
Прошло восемьсот шестьдесят девять часов вахты. Телефон молчал.
Ночью Роберту снилась тайга. Бесконечная и одинокая.
Утро выдалось таким же, как и предыдущие тридцать шесть. Серое и мрачное, в закрытом наглухо бункере под землей. Тем не менее, в нем были созданы все условия для проживания в течении трех месяцев вахты – время, которое, опять таки теоретически, человек мог выдержать и не сойти с ума от одиночества.
Свежий кофе бодрил. С книгой в руках – а чем больше заняться? – Роберт устроился в кресле около панели с телефоном. Открыл первую страницу.
Звонок оглушительной трелью разбил тишину вдребезги. Роберт от неожиданности вскочил, пролив кофе на книгу. Сердце на миг перестало биться. Сон, это всего лишь сон. Но трезвон телефона без циферблата не оставлял никакой надежды. Это реальность. Его. Самая, что ни на есть, настоящая.
Холодный пластик трубки прижат к уху – миг – и слышится голос:
«- Код - семнадцать! Код – семнадцать! Один – три – девять! Повторяю! Один – три – девять! Как понял? Подтверди!»
Сухие губы не слушаются:
«-Код – семнадцать… Один – три – девять… Подтверждаю.. »
В трубке замолкли. На минуту Роберт потерял способность двигаться. Так и стоял с трубкой, не в силах положить ее обратно. Сейчас, вот сейчас они снова выйдут на связь и отменят приказ. Но нет, он сам прекрасно слышал: «один – три – девять - безотлагательный старт ракеты без возможности отмены приказа». Это не объявление готовности. Это старт. Поворот ключа и кнопка до упора.
С трясущимися руками попасть ключом в паз не так просто. Стеклянный колпак не хочет открываться. Но вот она кнопка. Только нажать. Одно движение – и нет континента.
Тысячи жизней. Тысячи лиц, улыбок, глаз. Смех, слезы, любовь, ненависть. Отцы, матери, братья, сестры, мужья, жены, любовники. Дети! Маленькие, большие, не родившиеся, живущие. Все в прах и навсегда… Казнить, нельзя помиловать.
Палач, каких свет не видывал. И не увидит.
И Роберт понял. В этот один единственный миг, между переходом секундной стрелки, между ударами сердца, понял, как он их всех любит. Понял, что не сможет ни под страхом смерти, ни под каким иным страхом нажать на кнопку. Он любит весь этот большой и странный мир, всех этих людей, которых никогда не видел. Он всегда был честен с самим собой. Старая задачка с перестановкой запятой.
Казнить нельзя, помиловать.
План родился сразу. Только бы успеть! Они сидят, попрятавшись в бомбоубежища, и ждут старта ракеты. Десять минут. После чего высылают ударную группу к бункеру. Группа прибудет через пятнадцать, максимум двадцать минут. Полчаса в запасе есть.
Роберт опрометью кинулся в кладовую, где хранились ключи от двери в коридор, ведущий в шахту с ракетой. При сбое аппаратуры, если таковой произойдет, необходимо согласно инструкции, активировать запальный шнур вручную. Для этого и был предусмотрен коридор в шахту.
Прихватив инструменты, он отворил дверь и впервые увидел воочию ракету, над которой работал три с половиной года, разрабатывая отдельные элементы. В частности – схему боеголовки. Поэтому он знал, в какой части ракеты находился термоядерный заряд.
На снятие верхней панели потратил десять минут. Еще десять возился с охранными замками и прошитой двойной оболочкой самого заряда. Добравшись до внутренностей боеголовки, особо не церемонясь, стал доставать пластины.
Две пластины из обогащенного урана диаметром в десять сантиметров и толщиной в один идеально плотно сходятся при активации заряда, инициируя процесс распада. Количество выделенной энергии должно хватить, чтобы Нью-Йорк отправить к праотцам. Но главное не в этом.
Маленькая неприметная коробочка в углублении между пластинами активируется при взрыве. В ней – катализатор процесса распада. После чего он и становиться самоподдерживающимся на протяжении длительного периода времени. Достаточно длительного, чтобы весь континент стал непригоден для жизни в ближайшие сто-двести лет. А может и вся Земля.
Пластины Роберт просто сломал молотком. Долбил по ним изо всех сил, зная, что уже получил достаточную дозу облучения, чтобы не беспокоиться о планах на будущее. Пришел черед черной коробочки. С ней расправился одним ударом. Вещество внутри, вступив в реакцию с воздухом, без необходимого количества энергии распалось на составляющие. Одним ударом – три года работы. Ничуть не жаль. Чтобы снова создать подобный заряд, потребуется столько же.
Все. Теперь все. Роберт бросил ненужный молоток и поплелся назад в бункер. Пусть теперь врываются, угрожают, орут. Поздно. Он полюбил весь мир. И умирает от этого.
С улыбкой на лице.
Часы на стене все-таки шли. Будто бы нехотя, устав кружиться, секундная стрелка отсчитывала время. Его время. На сотни километров вокруг – ни души. Здесь оно безраздельно принадлежало ему.
Три часа до отбоя. Одиннадцать часов до подъема. Шестнадцать до следующей отметки. Тысяча триста двадцать до конца смены. Целый вагон времени. Вагон и маленькая тележка.
У тайги было свое отношение со временем. Этот громадный серо-зеленый таежный лес ходил в любимцах у Его Величества Хроноса, и за пазухой имел вечность. У Роберта такого запаса не имелось, поэтому он исправно менял батарейку в настенных часах.
Он был невзрачен на вид. Щуплый, маленького роста, в любой компании смотрелся нелепо, на общение шел с трудом, друзей лучших и друзей простых не имел вовсе, весь круг знакомств ограничивался коллегами по работе. Между тем цепкий ум и упертость доводить начатое до конца, что свойственно людям науки, делали его ценнейшим кадром и незаменимым работником. Притом, был честен всегда как с окружающими его людьми, так и самим собой.
Роберт, как и все в своем советском детстве честно мечтал стать космонавтом. И, как многие, им не стал. После школы попал в Инженерное училище, потом окончил институт по специальности ядерная физика, работал на кафедре, защитил кандидатскую. В связи с нехваткой специалистов в инженерных войсках, его забрали в армию. Отслужив и пройдя сотни проверок попал в секретный проект «Абсолют», разрабатываемый Советами в те годы.
И вот теперь он, немолодой кандидат в доктора наук, каждые двадцать четыре часа нажимал кнопку отметки вахты в небольшом бункере в семи метрах от поверхности земли по соседству с такой же миниатюрной шахтой с одним единственным ракетным зарядом внутри. Где-то в самом сердце сибирской тайги.
Часы все же шли. Роберту лишь порой казалось, что секундная стрелка на мгновение замирала, как бы переводя дух, и снова пускалась в счет. Сняв их со стены, он прислушался. Тихое тиканье успокоило его. Значит, время не остановилось. Вахта закончится, и он не останется тут навсегда делить вечность с тайгой.
Одна тысяча триста девятнадцать часов. Время для размышления.
Советские истребители утром четырнадцатого июля, за день до начала вахты Роберта, нарушили воздушное пространство Соединенных Штатов. Это был показательный маневр Советов. Мол, ребята, мы настроены серьезно. Штаты поступок не оценили и сбили истребители. Холодное противостояние двух держав достигло своего апогея, грозясь перейти в горячее.
И, отправляясь на вахту, Роберт уже морально готовил себя к тому, что единственный телефон без циферблата на панели около заветной кнопки зазвонит именно в его смену. После этого инструкция проста до идиотизма. Вставить ключ в паз на панели, повернуть, открыть стеклянный колпак и вдавить до упора единственную кнопку. Ну и, наверное, молиться.
Боеголовка длиною с автомобиль стартует из шахты в стратосферу, и ложиться на заранее введенный курс. Даже если ее сбивают на подлете, еще в атмосфере, заряд активирует самоподдерживающуюся реакцию ядерного распада, который сотрет с лица земли всю Северную Америку. Теоретически. На практике есть шанс разом лишиться всей планеты. Абсолютное оружие. Фактор сдерживания в холодной войне. Жирная точка в войне настоящей.
Прошло восемьсот шестьдесят девять часов вахты. Телефон молчал.
Ночью Роберту снилась тайга. Бесконечная и одинокая.
Утро выдалось таким же, как и предыдущие тридцать шесть. Серое и мрачное, в закрытом наглухо бункере под землей. Тем не менее, в нем были созданы все условия для проживания в течении трех месяцев вахты – время, которое, опять таки теоретически, человек мог выдержать и не сойти с ума от одиночества.
Свежий кофе бодрил. С книгой в руках – а чем больше заняться? – Роберт устроился в кресле около панели с телефоном. Открыл первую страницу.
Звонок оглушительной трелью разбил тишину вдребезги. Роберт от неожиданности вскочил, пролив кофе на книгу. Сердце на миг перестало биться. Сон, это всего лишь сон. Но трезвон телефона без циферблата не оставлял никакой надежды. Это реальность. Его. Самая, что ни на есть, настоящая.
Холодный пластик трубки прижат к уху – миг – и слышится голос:
«- Код - семнадцать! Код – семнадцать! Один – три – девять! Повторяю! Один – три – девять! Как понял? Подтверди!»
Сухие губы не слушаются:
«-Код – семнадцать… Один – три – девять… Подтверждаю.. »
В трубке замолкли. На минуту Роберт потерял способность двигаться. Так и стоял с трубкой, не в силах положить ее обратно. Сейчас, вот сейчас они снова выйдут на связь и отменят приказ. Но нет, он сам прекрасно слышал: «один – три – девять - безотлагательный старт ракеты без возможности отмены приказа». Это не объявление готовности. Это старт. Поворот ключа и кнопка до упора.
С трясущимися руками попасть ключом в паз не так просто. Стеклянный колпак не хочет открываться. Но вот она кнопка. Только нажать. Одно движение – и нет континента.
Тысячи жизней. Тысячи лиц, улыбок, глаз. Смех, слезы, любовь, ненависть. Отцы, матери, братья, сестры, мужья, жены, любовники. Дети! Маленькие, большие, не родившиеся, живущие. Все в прах и навсегда… Казнить, нельзя помиловать.
Палач, каких свет не видывал. И не увидит.
И Роберт понял. В этот один единственный миг, между переходом секундной стрелки, между ударами сердца, понял, как он их всех любит. Понял, что не сможет ни под страхом смерти, ни под каким иным страхом нажать на кнопку. Он любит весь этот большой и странный мир, всех этих людей, которых никогда не видел. Он всегда был честен с самим собой. Старая задачка с перестановкой запятой.
Казнить нельзя, помиловать.
План родился сразу. Только бы успеть! Они сидят, попрятавшись в бомбоубежища, и ждут старта ракеты. Десять минут. После чего высылают ударную группу к бункеру. Группа прибудет через пятнадцать, максимум двадцать минут. Полчаса в запасе есть.
Роберт опрометью кинулся в кладовую, где хранились ключи от двери в коридор, ведущий в шахту с ракетой. При сбое аппаратуры, если таковой произойдет, необходимо согласно инструкции, активировать запальный шнур вручную. Для этого и был предусмотрен коридор в шахту.
Прихватив инструменты, он отворил дверь и впервые увидел воочию ракету, над которой работал три с половиной года, разрабатывая отдельные элементы. В частности – схему боеголовки. Поэтому он знал, в какой части ракеты находился термоядерный заряд.
На снятие верхней панели потратил десять минут. Еще десять возился с охранными замками и прошитой двойной оболочкой самого заряда. Добравшись до внутренностей боеголовки, особо не церемонясь, стал доставать пластины.
Две пластины из обогащенного урана диаметром в десять сантиметров и толщиной в один идеально плотно сходятся при активации заряда, инициируя процесс распада. Количество выделенной энергии должно хватить, чтобы Нью-Йорк отправить к праотцам. Но главное не в этом.
Маленькая неприметная коробочка в углублении между пластинами активируется при взрыве. В ней – катализатор процесса распада. После чего он и становиться самоподдерживающимся на протяжении длительного периода времени. Достаточно длительного, чтобы весь континент стал непригоден для жизни в ближайшие сто-двести лет. А может и вся Земля.
Пластины Роберт просто сломал молотком. Долбил по ним изо всех сил, зная, что уже получил достаточную дозу облучения, чтобы не беспокоиться о планах на будущее. Пришел черед черной коробочки. С ней расправился одним ударом. Вещество внутри, вступив в реакцию с воздухом, без необходимого количества энергии распалось на составляющие. Одним ударом – три года работы. Ничуть не жаль. Чтобы снова создать подобный заряд, потребуется столько же.
Все. Теперь все. Роберт бросил ненужный молоток и поплелся назад в бункер. Пусть теперь врываются, угрожают, орут. Поздно. Он полюбил весь мир. И умирает от этого.
С улыбкой на лице.
Антропологический подход к саркицизму. Часть первая: Васнья. Первая половина.
Д-р Матье Демаре, Отдел антропологии
Предисловие:
Наше понимание саркицизма резко изменилось за последние несколько десятилетий. Новая информация выявила разнообразную и изменчивую парадигму, далёкую от первоначальной гипотезы монолитного вероучения. Теперь мы можем изобразить более широкую, более детализированную картину саркической религии, её многочисленных сект и культурных традиций.
Современные секты — продукт отклонений от изначальной традиции, и многие из них имеют лишь поверхностное сходство с древним культом-прародителем. Наиболее неожиданными, особенно среди ранних исследователей саркицизма, таких как я, являются доброжелательные, по-видимому, намерения его основателей. Часто говорят, что дорога в ад вымощена благими намерениями — афоризм, о котором Фонд не должен забывать никогда, ибо, несмотря на разделяющие нас века, мы вглядываемся всё в ту же самую бездну.
И, как и древние саркиты, мы обнаружили, что в ней кишат монстры.
С большим риском для себя Д-р Демаре стремится к лучшему пониманию саркицизма и его постоянно меняющейся парадигмы через исследование живых сообществ — открывая то, что руины, артефакты и мертвецы поведать не могут. Хотя его методы нетрадиционны (по крайней мере, по меркам Фонда), его результаты неоспоримы, а работа заслуживает постоянной поддержки.
Д-р Джудит Лоу, старший советник Отдела Истории — Анализ Угроз от Религиозных СО.
Социологический портрет 01: Васнья из Сарви
Обзор:
Арктическую область Лапландию, сегодня охватывающую удалённые северные районы Норвегии, Швеции, Финляндии и Кольского полуострова России, населяют несколько коренных финно-угорских племён. Благодаря отдалённому, но общему культурному происхождению саркические общины бывает трудно отличить от местных саамов1, но эти сходства быстро исчезают при более тщательном рассмотрении. Эти люди называют себя васнья, и они — объект этого исследования.
Одна из общин васнья — деревня Сарви. Расположенные на берегу озера Инари в финской провинции Лапландия, жители Сарви изолированы, но самодостаточны. Они ловят рыбу с помощью примитивных, но умных ловушек и разводят особый подвид северного оленя, используя его в качестве транспорта, источника мяса и меха. Сарви остаётся связана с другими общинами васнья по всей Арктике, в том числе с теми, что ведут полностью кочевой образ жизни, но собираются вместе ради значительных религиозных событий или защиты своей родины.
История:
Васнья принадлежат к гаплогруппе N (M231), Y-хромосомной гаплогруппе ДНК, типичной для Северной Евразии, и, похоже, жили в окрестностях озера Инари последние 4-6 тыс. лет. Считается, что они происходят от или имеют общую родословную с так называемыми "людьми-оленями Ади-Юма", финно-угорским народом, когда-то населявшим Северный Урал, представители которого были в числе первых последователей Великого Карциста Иона.
Скандинавская сага "Сказ об Асбьёрне Неразумном" рассказывает о неудачном вторжении в Лапландию, жители которой очень похожи на финно-угорских саркитов. В описании внешности туземцев упоминаются призрачно-бледные тела (хотя это, вероятно, ссылка на окрашивание тела белой краской), покрытые рунами красного цвета. Имеют место многочисленные (и часто беспочвенные) ссылки на плоть и кровь, а также упоминания "магии крови", "сухопутного кракена", "бога внутренностей" и несколько строчек, посвящённых описанию того, как норвежский полководец стал "вывернут наружу".
Какое-то время жители Лапландии, будь то саркиты или неаномальные саамы, жили в относительном мире. Швеция и Норвегия захватили контроль над регионом около XV века, но племена васнья из-за их северной изоляции оставались в значительной степени нетронутыми. Во время Второй мировой войны немецкие войска в Северной Финляндии применяли тактику выжженной земли, нанеся катастрофический ущерб как саамам, так и васнья. Между 1946-м и 1961-м году деревня Сарви была оккупирована Отделом "П" ГРУ, и деревенские старейшины рассказывают о жестоких экспериментах и последующей беспощадной мести. Хотя они и не говорили о произошедшем в подробностях, старейшины подчеркнули, что Отдел так и не осмелился вернуться вновь.
Культура, традиции и заблуждения:
Свои религиозные верования васнья называют нялкя; слово "саркик" на самом деле является уничижительным, созданным механитами, древним аномальным культом средиземноморского происхождения (а также вероятными предшественниками Церкви Разбитого Бога). Усилия по удалению этого ошибочного евроцентрического слова из лексикона Фонда не увенчались успехом. Саркиты не поклоняются ни "плоти", ни "богу плоти"; хотя они и верят в существование богов, их скорее ненавидят, чем почитают — пример дистеизма, убеждения в то, что бог, богиня, единый Бог не так добр, каким его представляют, или даже злонамерен.
Великий Карцист и его Клавигары играют важную роль в повседневной жизни. К Ловатаар (Ловаракка у васнья) взывают будущие матери и ищущие любви; Орок дарует силу и защиту, а амулеты с его изображением носят охотники, желающие переманить удачу на свою сторону; Надоксу (васнья произносят его имя как "Нау-док") молятся искатели мудрости или те, кто просто хотят сделать правильный выбор; к Саарн обращаются реже, обычно в надежде проклясть или поклясться отомстить врагу; и Великому Карцисту Иону ("Йону") молятся ежедневно (хотя васнья не просят от него многого, утверждая, что его "работа" слишком важна, чтобы так эгоистично отвлекать его).
Сообщения о человеческих жертвоприношениях, похоже, необоснованны. Сообщество практикует эндоканнибализм как погребальный обряд, но презрительно относится к самой идее охоты на людей (хотя они утверждают, что было бы "расточительно" позволить любому трупу просто разлагаться).
Жизнь в Сарви сравнительно простая (даже идиллическая, если вы не имеете ничего против холода). Поначалу посторонний может не заметить ничего необычного, и я даже решусь заявить, что эти люди смогли бы ассимилироваться в других сообществах без существенных проблем (если бы они решили сделать это). Мир ценится ими и редко нарушается случайными мелкими ссорами.
Не пуританские по нраву, но и не распутные, васнья имеют в целом здоровое отношение к любви и сексуальности. Сегодня эти взгляды можно назвать прогрессивными, но такой ярлык относителен и отвлекает от реального древнего происхождения их норм и традиций. Сексуальная ориентация рассматривается как спектр (хотя они и не ссылаются на неё в таком качестве), и такие понятия, как гетеро- и гомосексуальность считаются ими странными и ограничивающими. Васнья не разделяют труд по половому признаку, несмотря на то, что ведут традиционный образ жизни, как правило, подразумевающий данную практику. Вероятно, именно это привело к приуменьшению важности самой концепции пола — хотя гендер и даже биологический пол кажутся вполне переменчивыми во всех вариациях саркической традиции.
Жители Сарви относятся к человеческому телу как к холсту, художественно выражая себя с помощью татуировок, скарификации, костяного пирсинга и редких модификаций тела. Традиционная одежда практична и простовата, но обладает приятной эстетикой. Наряды обычно сделаны из шерсти, кожи и меха. Местные жители используют натуральные красители — красный, голубовато-чёрный и жёлтый, и украшают одежду символами и узорами, связанными с саркической религией.
Несмотря на физическую изоляцию, жители Сарви не полностью отрезаны от внешнего мира — радиоприёмники давно стали обычным явлением, а молодое поколение иногда использует технологии с доступом к интернету. Частичный и постепенный характер этих нововведений объясняется не некой боязнью технологий, но скорее чрезвычайным отвращением к деньгам, всем видам обмена с посторонними большинство жителей предпочитают натуральный. Сарви, в свою очередь, является своего рода протокоммунистической общиной, причём концепция частной собственности также совершенно чужда.
Родившиеся в Сарви могут свободно покидать её пределы, и вполне возможно, что её традиции тайно практикуются в более населённых районах. Я пришёл к выводу, что большинство возвращаются назад, но оставшихся во внешнем мире не упрекают за их выбор (хотя я определённо уловил нотки разочарования, думайте об этом что хотите). Местные называют эту практику [чей-либо] Валтаанок (или "Странствование"). Давгон, молодой человек лет двадцати пяти, перед возвращением учился в университете в Хельсинки; он получил степень в области микробиологии и финансово поддерживал себя случайными заработками. Я взял интервью у Давгона о его культуре и вере; транскрипция доступна во вкладке ниже:
«Я не нахлебник»: на Первом канале начали показывать социальную рекламу о добровольном отказе от пенсии
На Первом канале начали транслировать социальную рекламу о добровольном отказе от пенсии. Минутный ролик повествует о том, что россияне, решившие больше не быть обузой для государства, меняют мир к лучшему и помогают себе стать самостоятельнее, обрести силы и уверенность.
Согласно сюжету видео, главный герой – крепкий мужчина в тельняшке и с седыми волосами – выходит из подъезда хрущёвки и видит, как страдающий ожирением сосед-пенсионер сидит на лавочке и объедается деликатесами. «День пенсии?» – спрашивает он. Сосед утвердительно кивает с набитым ртом. Главный герой идёт в отделение социального фонда за своей выплатой, терзаемый сомнениями, а по пути видит, как голодают дети-сироты и как страдает городская инфраструктура – машины объезжают огромные ямы на дорогах, мусор не вывозится, государственная больница стоит с разбитыми окнами. Проезжающий рядом на велосипеде мэр говорит: «Денег нет!»
В конце ролика главный главный герой принимает единственное правильное решение – когда в социальном фонде ему протягивают увесистую пачку денег, он жестом отказывается от неё и достаёт бумагу с надписью «Заявление о добровольном отказе от пенсионных выплат», при этом он гордо произносит: «Я не нахлебник». После этого мужчина идёт домой и видит, как из-за туч выходит солнце, рабочие начинают ремонтировать дороги, а в парках расцветает зелень. Сам экс-пенсионер на глазах молодеет, чувствует в себе ещё больше сил и принимает решение идти работать.
Здесь мы собираем самые интересные картинки, арты, комиксы, мемасики по теме очень горячее кофе (+1000 постов - очень горячее кофе)
Отличный комментарий!